XI век

Причины для разделения единой христианской Церкви на Западную и Восточную формировались на протяжении всего первого тысячелетия существования христианства. Поводом же к церковному расколу стал конфликт первоиерархов двух столиц – Рима и Константинополя.

Римским первосвященником был Лев IX. Еще будучи немецким епископом, он долго отказывался от Римской кафедры и лишь по неотступным просьбам духовенства и самого императора Генриха III согласился принять папскую тиару. В один из дождливых осенних дней 1048 года в грубой власянице – одежде кающихся, с босыми ногами и посыпанной пеплом головой он вступил в Рим, чтобы занять Римский престол. Такое необычное поведение польстило гордости горожан. При торжествующих криках толпы его немедленно провозгласили папой. Лев IX был убежден в высокой значимости Римской кафедры для всего христианского мира. Он всеми силами старался восстановить ранее поколебавшееся папское влияние как на Западе, так и на Востоке. С этого времени начинается активный рост и церковного, и общественно-политического значения папства как института власти. Папа Лев добивался уважения к себе и своей кафедре не только путем радикальных реформ, но и активно выступая защитником всех притесненных и обидимых. Именно это и заставило папу искать политического союза с Византией.

В то время политическим врагом Рима были норманны, которые уже захватили Сицилию и теперь угрожали Италии. Император Генрих не мог предоставить папе необходимой военной поддержки, а отказываться от роли защитника Италии и Рима папа не хотел. Лев IX решил просить помощи у византийского императора и Константинопольского патриарха.

С 1043 года Константинопольским патриархом был Михаил Керулларий. Он происходил из знатного аристократического рода и занимал высокий пост при императоре. Но после неудавшегося дворцового переворота, когда группа заговорщиков попыталась возвести его на престол, Михаил был лишен имущества и насильно пострижен в монахи. Новый император Константин Мономах сделал гонимого своим ближайшим советником, а затем, с согласия клира и народа, Михаил занял и патриаршую кафедру. Отдавшись служению Церкви, новый патриарх сохранил черты властного и государственно-мыслящего человека, который не терпел умаления своего авторитета и авторитета Константинопольской кафедры.

В возникшей переписке между папой и патриархом, Лев IX настаивал на первенстве Римской кафедры. В своем письме он указывал Михаилу, что Константинопольская Церковь и даже весь Восток должны слушаться и почитать Римскую Церковь как мать. Этим положением папа оправдывал и обрядовые расхождения Римской Церкви с Церквами Востока. Михаил готов был примириться с любыми расхождениями, но в одном вопросе его позиция оставалась непримиримой: он не желал признавать Римскую кафедру выше Константинопольской. Согласиться на такое равенство римский епископ не хотел.

Весной 1054 года в Константинополь прибывает посольство из Рима во главе с кардиналом Гумбертом, человеком горячим и высокомерным. Цель визита была обсудить возможности военного союза с Византией, а также примириться с патриархом, не умаляя при этом первенства Римской кафедры. Однако посольство с самого начала взяло тон, не соответствующий примирению. Послы папы отнеслись к патриарху без должного почтения, надменно и холодно. Видя такое отношение к себе, патриарх отплатил им тем же. На созванном Соборе Михаил выделил папским легатам последнее место. Кардинал Гумберт счел это унижением и отказался вести какие-либо переговоры с патриархом. Пришедшая из Рима весть о смерти папы Льва не остановила папских легатов. Они продолжали действовать с прежним дерзновением, желая проучить непослушного патриарха. 15 июля 1054 года во время богослужения в Софийском соборе они обратились с проповедью к народу, жалуясь на упорство патриарха. Окончив речь, кардинал Гумберт положил на главный престол собора акт отлучения патриарха и его приверженцев. Выйдя из храма, папские послы отрясли прах со своих ног и воскликнули: «Пусть видит и судит Бог».

Храм был переполнен людьми, но все настолько были поражены увиденным, что стояла гробовая тишина. Акт передали патриарху. Прочитав документ, Михаил распорядился огласить его. Послышались крики возмущения. Народ поддержал своего патриарха. В Константинополе поднялся мятеж, который чуть не стоил жизни как папским послам, так и самому императору. 20 июля 1054 года патриарх Михаил созвал Собор, на котором была произнесена встречная анафема. Деяния Собора были разосланы всем восточным патриархам. Так начался великий раскол. Попытки договориться о воссоединении предпринимались еще в течение полутора веков. Окончательное же разделение между Востоком и Западом произошло после захвата и разорения Константинополя крестоносцами в 1204 году.

М.В. Первушин

Было это почти тысячу лет назад. Маленькому мальчику Ансельму из итальянского города Аосты приснился сон. Будто должен он подняться на самую высокую гору в их окрестностях, ибо там, на горе, обитает Сам Господь Бог. «И взошел я в Царство Небесное, где Господь накормил меня хлебом». Так, пробудившись, ребенок рассказывал о своем видении.

Этим мальчиком был не кто иной, как будущий философ и богослов, учитель Католической Церкви святой Ансельм, архиепископ Кентерберийский.

Когда Ансельму минуло 15 лет, умерла его мать, а отец, уважаемый и богатый горожанин, стал вымещать свое горе на безответном подростке. Не выдержав упреков и побоев, Ансельм решился на побег. «Старый слуга согласился уйти вместе со мной, чтобы я не пропал на чужбине. Когда мы шли через горный перевал во Францию, я совсем ослабел от голода и ел снег. Слуга заплакал и в отчаянии стал рыться в пустой сумке. И – о чудо! – там невесть каким образом оказался кусок белого хлеба. Старик протянул его мне, и я вспомнил свой детский сон. Господь снова накормил меня хлебом!»

После трех лет скитаний Ансельм оказался в Нормандии, в Бекском монастыре Девы Марии. Настоятелем обители был в то время ученый муж по имени Ланфранк, который открыл при монастыре свою знаменитую школу. И вскоре святой Ансельм стал ее лучшим учеником. А в 28 лет он принял монашеский постриг. Ансельм во всем старался подражать жизни святых отцов: согласно преданию, он пребывал непрерывно в посте и молитвенном бдении, а также прославился как непревзойденный проповедник. Будучи рукоположен в священный сан, святой Ансельм вскоре занял место своего учителя, Ланфранка, когда того перевели на должность настоятеля в другой монастырь. Именно там, в обители Девы Марии, Ансельм начал писать свои выдающиеся богословские труды.

В области христианского вероучения святой Ансельм предложил совершенно новое по тем временам понимание догмата искупления. Ансельм вопрошал: «Так зачем же приходил на землю Христос? Чтобы принести искупительную жертву. Но эта жертва вовсе не была выкупом, заплаченным дьяволу за согрешившее человечество. Крестная смерть Спасителя была искуплением, принесенным за человечество Самому Богу».

Толкование святого Ансельма получило всеобщее признание в христианском мире. К мнению авторитетного богослова стали прислушиваться во всей Европе. В своих трудах святой Ансельм пытался дать ответ на самые важные философские вопросы. Он рассуждал: «Что лежит в основе познания мира? Вера или разум? Очевидно, вера. Ибо, подобно тому как весь мир возник из ничего, из одной только Божественной идеи, так и постижение этого мира начинается с идеи. С веры в Бога. Вера – необходимое условие для познания». Это учение святого Ансельма, которое выражается девизом: «Верую, чтобы понимать», – привлекло многих сторонников. Впоследствии среди них были такие великие ученые, как Декарт, Лейбниц, Гегель.

В те времена, в XI веке, на Европу обрушились тяжкие испытания. Войны, эпидемии, неурожаи… «Да есть ли на свете Бог?» – вопрошали друг друга несчастные и обездоленные. Люди жаждали ответа на этот самый важный вопрос. И главной заслугой святого Ансельма до сих пор считается сформулированное им доказательство бытия Божия. В богословии это доказательство именуется онтологическим, оно основано на реалиях человеческой жизни. «Наш разум не способен вообразить то, чего не может быть. Следовательно, раз понятие о Боге заложено в нашем сознании с самого рождения, то это само собой доказывает существование Бога, Творца всего сущего».

Земной путь святого Ансельма трудно назвать счастливым, хотя, казалось бы, в своей карьере он достиг высот церковной иерархии.

В 1066 году, после знаменитой битвы при Гастингсе, герцог Нормандии Вильгельм Завоеватель покорил Англию. Предстоятелем Католической Церкви в Англии, архиепископом Кентерберийским, стал сподвижник Вильгельма, уже упоминавшийся Ланфранк. Святой Ансельм не раз бывал в Англии вместе со своим учителем, и местные христиане полюбили этого благочестивого пастыря. После того как умер Ланфранк, английские священнослужители желали провозгласить святого Ансельма архиепископом Кентерберийским. Однако новый король Англии Вильгельм Второй, прозванный Рыжим, не любил Ансельма. Ведь святой критиковал порочную жизнь, царившую при дворе, обличал пороки самого короля. Четыре года пост архиепископа был не занят. Но вот Вильгельм Рыжий тяжело заболел и, ожидая смерти, убоялся кары небесной за свои грехи. Он наконец-то дал согласие на избрание святого Ансельма архиепископом Кентерберийским. И – о чудо! – вскоре после этого король выздоровел. Но вместо благодарности Господу за свое исцеление Вильгельм Рыжий вновь погрузился в порочную жизнь. И еще сильнее возненавидел святого Ансельма.

Скромный по натуре, Ансельм не стремился к титулам и почестям. Он безо всякого притворства отказывался от поста архиепископа. И говорил при этом: «Отцы и братья! Раз уж вы настаиваете, чтобы я руководил вами, я вынужден согласиться. Но посох и кольцо архиепископа должны вручаться от имени Церкви, а не из рук земного короля». Согласно преданию, святой Ансельм так и не разжал свой кулак, чтобы принять посох от Вильгельма Рыжего, и тот лишь символически коснулся посохом его сжатых пальцев.

Святой Ансельм также выступал против симонии, то есть купли-продажи церковных должностей. И через четыре года из-за притеснений со стороны короля Ансельм Кентерберийский добровольно отправился в изгнание, из которого окончательно вернулся в Англию только спустя десять лет.

Борьба за инвеституру, то есть спор о том, кто должен назначать священнослужителей на епископские должности – Церковь или монарх, – развернулась по всей Европе. В начале XII века было достигнуто соглашение. «Епископы должны оказывать надлежащие почести правителям своей страны, однако символы их духовного сана им может вручать только Церковь».

Ансельм Кентерберийский умер в Англии в 1109 году, а в конце XV столетия Католическая Церковь причислила его к лику святых.

А. Аннин

Славянское язычество во времена князя Владимира было религией семейной. Русский народ жил отдельными общинами, со своими племенными и кровными связями. Каждая семья имела своих совершителей религиозных обрядов в лице ее старейших членов. Жрецов почти не существовало, поэтому не было особо ревностных защитников язычества. Принимая по княжеской воле крещение, многие не находили его противным старой вере. В своем большинстве народ не понимал смысла Таинства.

Борьба язычества с христианством выражалась не в активной борьбе, а, скорее, в сохранении наряду с новой христианской верой прежних языческих верований. Христианство с его общественным характером богослужений не мешало людям в домашнем быту соблюдать семейные обряды предков. Потому на Руси христианство и язычество смешались в народном сознании. Древние русские источники называют этот период двоеверием.

Двоевер одновременно мог быть и благочестивым христианином, и истовым язычником. Он соединял множество старых верований и обрядов с христианством, которые придавали ему своеобразную народную окраску, сохранявшуюся еще долго после князя Владимира. К примеру, жития и повествования о христианских подвижниках превращались у двоевера в героические эпосы и саги, а сами святые – в героев и полубогов. Их память на Руси порой чтилась плясками и жертвенными тризнами. В то же время на мифические существа языческого пантеона распространялись христианские обряды. Так, домовому и лешему приносили освященные в храме пасхальные куличи и яйца. Существовал даже особый обряд христосования с самым злым из мифических обитателей славянского дома – овинником.

Принято было на Светлое Христово Воскресение выходить всей семьей к трущобам и буреломам, чтобы громкими криками донести «благую весть» о Воскресении Христа хозяевам полей, лесов и вод. Да и в самом храме, на колокольне, как виделось двоеверу, должно было обитать загадочное и небезопасное существо «колокольный май».

Таким образом, появился целый мир фантастических образов и обрядов, в которых христианская вера участвовала лишь материалами, именами, а содержание было языческим.

Однако тихое противостояние двух вер порой прерывалось открытой борьбой за возврат идолов. Происходило это во времена народных бедствий по подстрекательству волхвов. Они настраивали народ против княжеской власти и представителей христианства как виновников гнева покинутых богов.

Так, в Великом Новгороде в 1071 году один волхв «обманул чуть ли не весь город», – сокрушается летописец. Кудесник много пророчествовал о будущих временах и гневе забытых идолов. В знак верности своих предсказаний он пообещал перейти реку перед всем народом, не замочив ног. На берегу собрался весь город. Был там и князь с дружиной. Пришел и епископ с крестом в руках. Он обратился к собравшимся: «Кто хочет верить волхву, пусть идет за ним, кто же верует Богу, пусть по кресту идет». И разделились люди надвое. Князь с дружиной встали около епископа, а народ весь пошел к волхву. «И начался мятеж великий…» – замечает летописец. Видя это, князь выступил вперед. Шумная толпа затихла, ожидая, что скажет он в защиту себя и новой веры.

– Знаешь ли, что завтра случится и что потом будет? – спросил он у волхва.

– Знаю все! – ответил самоуверенно волхв.

– А знаешь ли, что будет с тобою сегодня, сейчас? – не отступал князь.

– Чудеса великие сотворю!

Князь, убедившись, что слова волхва услышаны всеми, выхватил из ножен меч и разрубил его пополам. Мятеж кончился. «Люди разошлись», – подводит итог летописец.

Таких известий о кровопролитных стычках с волхвами в летописи встречается только три. Все они датируются XI веком. Согласно летописцу, во всех трех случаях князь или его дружина применяли оружие лишь тогда, когда волхвы сеяли смуту, запугивали народ и угрожали государственной власти.

В целом особенностью русского христианства была терпимость в отношении к традициям Древней Руси. Введение христианства на Руси осуществлялось более мягким путем, чем, к примеру, на Западе, где попытки полностью искоренить религиозные обычаи приводили лишь к многолетним войнам и исчезновению отдельных культурных слоев.

Православная Церковь не разрушала некоторые языческие обряды. Церковь вкладывала в них христианское содержание. Так, праздник Коляды слился с Рождеством Христовым и Крещением. Сохранился и праздник Масленицы, который доныне отмечается перед Великим постом.

Но главное, что под воздействием Православия изменились русский характер, представления о человеке и его месте в обществе, о природе и Боге.

Благодаря новой вере сплотились разрозненные объединения восточных славян. И это, в конечном счете, привело к образованию древнерусской народности.

М.В. Первушин

Летом 1015 года умер князь Владимир. Никто из его окружения не ожидал такой скорой кончины князя. В Киеве воцарилось смятение. Но еще более поразила русский народ гибель его младших сыновей – Бориса Ростовского и Глеба Муромского. Их смерть последовала почти сразу после смерти отца. Это было злодейское убийство. Борис и Глеб пали жертвами преступления, совершенного по приказу их старшего брата Святополка.

Сколько злодейских убийств совершалось и совершается в мире! Борьба за власть унесла жизни многих людей как до, так и после Бориса и Глеба. Однако именно их гибель произвела огромное впечатление на древнерусское общество. Их посмертное почитание в короткие сроки распространилось по всей Руси, опережая церковное прославление.

О жизни братьев до их гибели нам известно немного. Они были самыми младшими из сыновей Владимира и, помимо славянских имен Борис и Глеб, имели христианские имена – Роман и Давид. Но об их последних днях жизни сохранилось более двухсот литературных памятников – житий, сказаний, летописей. Все это свидетельствует о том, что не мирское благочестие, а именно смерть стала причиной их прославления. В чем же народ русский увидел святость двух князей и смысл их христианского подвига?

Известие о смерти отца застала Бориса в походе на печенегов. Одолев врага, он возвращался к Киеву и дорогой узнал о намерении Святополка убить его, как конкурента на киевский престол. Борис решает не противиться брату, несмотря на уговоры дружины, которая после этого оставила его. Борис проводит ночь в своем шатре на молитве, ожидая убийц. Древний автор подробно останавливается на событиях этой ночи.

Борис размышляет о суетности мира и бессмысленности власти. Он напоминает себе об основных христианских добродетелях – смирении и любви. Но всего сильнее переживается Борисом мысль о мученичестве. Он вспоминает страдания святых мучеников Никиты, Вячеслава и Варвары, погибших от руки отца или брата. Утверждаясь в мысли, что вольное мучение есть подражание Христу, Борис дважды повторяет: «Если кровь мою прольет, мученик буду Господу моему». Однако древнерусский автор показывает не только желание Бориса принять мученический венец, но и ярко рисует всю трудность прощания Бориса с жизнью. Не только об умершем отце плачет Борис, но и о своей погибающей юности.

На рассвете сообщники Святополка ворвались в шатер Бориса и пронзили его копьями. Верный слуга, пытавшийся прикрыть князя своим телом, был убит на его груди. Завернув тело Бориса в шатер, на телеге его повезли в Киев. Под городом, увидев, что Борис еще дышит, два варяга добивают его мечами.

Второго брата, Глеба, убийцы настигают на Днепре. Святополк обманом вызывает его в столицу. Предупреждение брата Ярослава не останавливает князя. До последнего момента он не хочет верить в коварство Святополка. Завидев лодки убийц, Глеб «возрадовался душою, желая принять от них целование». Но поняв, что они пришли его убить, Глеб молит их о помиловании «юности своей».

Описание убийства Глеба пронзает сердце читателя острой жалостью. Юноша, почти мальчик, трепещет под ножом убийцы. Ни одна деталь храброго и добровольного принятия своей доли не смягчает ужаса этого убийства. По приказу убийц собственный повар Глеба перерезает ножом ему горло. Предсмертная мольба Глеба оканчивается его уверенностью, что всякий ученик Христов оставляется в мире для страдания и всякое невинное и вольное страдание в мире есть страдание за имя Христово. Этот дух вольного страдания торжествует и в Глебе над его человеческой слабостью и желанием жить.

Тело князя было брошено на берегу, и лишь через несколько лет найдено Ярославом, который похоронил его рядом с Борисом.

Мученичество святых князей лишено всякого подобия героизма. Это не твердое ожидание смерти и не вызов силам зла, который столь часто слышится в страданиях древних мучеников. Напротив, идея жертвы, отличная от героического мученичества, выступает с особой силой. И подвиг двух юных князей заключался в том, что перед лицом смерти для каждого из них оказалось важным только одно – быть со Христом, быть как Христос. Русская Церковь не делала различия между смертью за веру во Христа и смертью в последовании Христу, особо почитая последнюю.

Подвиг непротивления злу стал национальным русским подвигом, подлинным религиозным открытием русского народа. Через святых страстотерпцев Бориса и Глеба, как через Евангелие, образ кроткого и страдающаго Спасителя вошел в сердце русского народа, как самая заветная его святыня.

Христианская кротость и смирение двух братьев помогали русскому народу в течение веков сохранять терпение и мудрость в самые трудные моменты истории.

М.В. Первушин

Начало монашеству на Руси было положено еще князем Владимиром. При нем чернецы и черницы (так называли тех, кто принимал монашество и облекался в черные одежды) селились около построенных храмов, образуя небольшие безымянные монастыри. При его сыне Ярославе Мудром начали строить отдельно стоящие «именные» монастыри. В основном их возводили князья или бояре в честь своих небесных покровителей. Такие монастыри строили на помин души и для того, чтобы принять предсмертный постриг. В то время каждый православный христианин, будь то князь или простолюдин, желал если не жить, то умереть монахом. Однако, как замечает летописец, эти монастыри были поставлены «от богатства», а не «слезами, молитвой и постом».

Первыми, кто основал монастырь своими трудами и подвигами, были преподобные Антоний и Феодосий Печерские. Именно они справедливо считаются основателями русского монашества, несмотря на то что и до них на Руси монашество существовало уже более полувека.

Преподобный Антоний родился в Черниговской области и, достигнув совершенных лет, ушел на Афон. Там, приняв постриг, он стал жить отшельником в пещере. Через некоторое время Антоний получает благословение вернуться на Русь и там насадить иночество. По возвращении с Афона Антоний обошел все существующие киевские монастыри и ни в одном не нашел себе «тихого пристанища». Он видел смысл монашеского подвига в стремлении удаляться от общества и его суеты. За чертой города он нашел небольшую пещеру, выкопанную в холмистом берегу Днепра. Здесь Антоний и поселился в 1051 году. Так возник Печерский (то есть пещерный) монастырь, впоследствии получивший название Киево-Печерской Лавры.

Слава об отшельнике вскоре разнеслась не только по Киеву, но и по другим городам. Многие стали приходить к нему за духовным советом. Некоторые же оставались, деля с ним трудности пещерного подвига. Когда число сподвижников Антония значительно увеличилось, он удалился в затвор на соседнюю гору, не оставляя в то же время духовного окормления братьев нового монастыря.

Одним из первых учеников преподобного Антония был Феодосий. Вскоре после удаления Антония он был избран игуменом. Постепенно Феодосий перенес монастырь из пещер на гору. Пещеры остались для Антония и тех, кто желал затвора. Феодосий же не только не изолировал монастырь от мира, но поставил его в самую тесную связь с ним, предназначая для общественного служения.

Феодосий и сам идет в мир. Мы видим его в Киеве, на пирах у князя, в гостях у бояр. Духовничество в то время было сильным средством нравственного влияния на общество. Зная это, Феодосий умел соединять со своими посещениями кроткое учительство и христианскую проповедь. Он строит рядом с монастырем богадельню для нуждающихся. Каждую субботу он посылает в город воз с хлебом для заключенных в тюрьмах. Осуждаемые находили в лице Феодосия справедливого заступника перед князем и судьями. Однажды явилась в Печерский монастырь неправедно осужденная вдова. Встретив Феодосия и не узнав его, она попросила проводить ее к игумену. На вопрос Феодосия: «Зачем тебе он нужен, ведь он человек грешный?» – вдова отвечала: «Я не знаю этого, но точно знаю, что он многих избавил от печали и напасти, и пришла просить его защиты перед судом». Чрезмерная благотворительность Феодосия вызывала ропот у некоторых иноков, тем более что сам монастырь оставался порой без куска хлеба. Однако в своих поучениях Феодосий напоминал братии, что сами они пользуются жертвой мирян и что платить миру должны не одной только молитвой, но и милостыней.

Личный подвиг Феодосия был глубоко сокрыт. Он всегда весел лицом, но под верхней одеждой у него колючая, грубая рубаха – власяница. Монах, подошедший ранним утром к его келье, слышит его «молящегося слезно и совершающего земные поклоны». Услышав шум шагов, Феодосий притворяется спящим и отвечает лишь на третий оклик, словно проснувшись от сна. Но больше всего бросается в глаза непрерывность его трудов. Феодосий работает и за себя, и за других. Он всегда готов взяться за топор, чтобы нарубить дров или натаскать воды из колодца. По ночам он мелет жито для всей братии. Повару, просившему у него послать кого-нибудь из свободных монахов наколоть дров, он отвечает: «Я свободен».

Вместе с этим Феодосий кроток и любвеобилен. Он не любит прибегать к наказаниям. Его мягкость к покинувшим монастырь изумительна. Он плачет о них, а возвращающихся принимает с радостью. Был один брат, который «часто убегал» из монастыря, и всякий раз, возвращаясь, находил радостную встречу. Кротким остается Феодосий всегда и ко всем. Таков он и к разбойникам, пытающимся ограбить монастырь, таков он и к слабым инокам.

Феодосий вместе со своим учителем Антонием в своей жизни явил русским людям путь новой, святой, христианской жизни. Первого из них отличала жертвенная любовь и служение людям, второго – суровость иноческого подвига. Они создали целую дружину духовных богатырей. Благодаря им русское монашество сразу же начало свой золотой век.

М.В. Первушин

В средние века те иностранцы, кто ближе знакомился с русскими людьми, писали, что этот народ – самый религиозный в Европе. Одним из доказательств этого утверждения служит расцвет монашества в Древней Руси. Монастыри оказали благотворное влияние на нравственное состояние еще языческого по сути общества. Они наглядно демонстрировали ему идеал христианского самоотречения.

В сознании современников Печерский монастырь с его подвигами, мученичеством и чудесами стал «подобен небу». Поэтому неслучайно иноков стали называть «земными ангелами» или «небесными людьми». То, что сохранила нам история о киево-печерских подвижниках, их количестве и видах их подвигов, лишний раз подтверждает сказанное.

Повсеместно распространенный образ пещерной подвижнической жизни, принятый на Востоке, становится у нас вследствие суровых климатических условий особым подвигом. Монах обрекался на крайне изнурительное существование среди вечной сырости, при отсутствии света и свежего воздуха. Пещерничество как специальный подвиг продолжалось и после того, как монастырь был уже выстроен над землей. Но теперь оно, как правило, соединялось с другим подвигом – с затворничеством.

Наиболее известные печерские затворники – Исаакий, Никита, Лаврентий – проводили в молчании десятилетия, посвящая свою жизнь молитве и телесным подвигам. Например, Иоанн Многотерпеливый провел в затворе более 30 лет. И за все это время никто не слышал от него ни одного праздного слова, лишь слова молитвы. До сих пор в Киево-Печерской Лавре можно увидеть железные вериги этого подвижника, которые он никогда не снимал.

Помимо пещерного, сурового направления духовной жизни, восходящего к преподобному Антонию, существовал и путь кротости и смирения, восходящий к преподобному Феодосию. Так, своеобразное служение миру несет монах Прохор Лебедник. Он получил свое прозвище от изобретенной им формы постничества: не есть другого хлеба, кроме приготовленного из собранной им самим лебеды. Во время голода Прохор кормил многих нуждающихся незатейливыми продуктами своей аскетической кухни.

Инок Алимпий иконописец – труженик, не дающий отдыха своей руке, кроткий, никого не карающий и возлагающий надежды лишь на одного Бога. Он раздавал бедным все свои средства. По зависти Алимпий был оклеветан и гоним своими братьями. Его чудесные краски совершали исцеления.

Подражает Феодосию в своем смиренном трудничестве Никола Святоша, бывший князь Святослав Черниговский, первый князь-инок на Руси. Как простой монах, он проходил послушание на братской кухне, шил одежды и работал на огороде. Не довольствуясь такими послушаниями, Николай просил у игумена назначить его привратником. Став им, он кланялся каждому входившему в монастырь и просил молитв за себя – грешного и убогого привратника. Такое смирение князя-инока вызвало бурю негодования его братьев-князей, которые просили у игумена прекратить унижения родственника и не назначать их брату никакого послушания. Однако Николу никто и никогда не видел праздным, а работая, он непрестанно произносил молитву Иисусову. После его смерти брат Изяслав, получивший исцеление от власяницы Николы, всегда надевал ее на себя перед битвой. Свои немалые княжеские средства Никола Святоша употребил на церковное строительство и на помощь бедным. Он пожертвовал в монастырь также немало книг.

Еще преподобный Феодосий положил много трудов для создания монастырской библиотеки. Инок Иларион все дни и ночи проводил за писанием книг. Монах Никон переплетал книги, а сам Феодосий прял для этого нити. Несмотря на низкий уровень образованности народа, в монастыре почти все были грамотны. О неграмотном иноке летописец сообщает как о явлении редком. Книголюбие и любовь к духовному просвещению с самого начала пресекают на Руси соблазн аскетического отвержения культуры.

Основанная преподобным Антонием и устроенная преподобным Феодосием, Киево-Печерская обитель сделалась образцом для остальных русских монастырей. По ее образцу возводились обители в других землях Древней Руси.

М.В. Первушин

До принятия христианства на Руси существовала письменность, но она была неорганизованной. Древний летописец отмечает, что «славяне писали чертами и резами, но без устроения». С христианством на Русь пришла письменность иного рода. Это была письменность с устроением: со знаками препинания, с определенной грамматикой и разделением на слова. Она практически сразу стала письменностью богатейшего литературного языка.

Одним из первых славянских переводов, после перевода богослужебных книг, стал «Источник знания» святого Иоанна Дамаскина. Из него древнерусский книжник мог узнать об основных понятиях философских систем Аристотеля, Платона и других античных мыслителей. Здесь же содержались сведения об основных науках. Таким образом, с принятием христианства Русь получила доступ к сокровищнице знаний христианской Европы и Византии, за которыми стоял тысячелетний опыт античной цивилизации.

В то же время Древняя Русь очень быстро перешла от усвоения опыта других народов к самобытному развитию. Уже в середине XI века, при Ярославе Мудром, в творчестве русских зодчих, художников наметился свой, оригинальный почерк, проявилось ни с чем не сравнимое собственное «лицо» – взять хотя бы новгородский собор святой Софии, построенный в 1050 году.

То же можно сказать и о древнерусской литературе. Уже в 1045 году, всего через полстолетия после обретения письменности, появилось «Слово о законе и благодати». Оно было написано священником Иларионом, будущим первым киевским митрополитом русской национальности.

В форме торжественной проповеди, разделенной на три части, Иларион развивает три идеи: о духовном превосходстве Нового Завета (то есть «благодати») над Ветхим Заветом («законом»), о великом значении крещения Руси и роли князя Владимира в достижении величия земли Русской. Постепенно переходя от общего к частному, Иларион соединяет богословскую мысль и политическую идею. Его рассуждения представляют стройное и органическое развитие одной идеи – прославления Руси. В то же время Илариону чужда мысль о национальной ограниченности. Он все время подчеркивает, что русский народ есть только часть человечества. «Слово о законе и благодати» – произведение единственное в своем роде. Таких трудов не знала Византия. Это историософское сочинение, утверждающее существование Руси, ее связь с мировой историей, ее место в мировой истории. Из него, как из семени, выросло гигантское древо русской литературы и философской мысли.

Другим знаменитым древнерусским мыслителем был митрополит Климент Смолятич, о котором летописец говорит, что такого мудрого философа Русь еще не видывала. К сожалению, до наших дней сохранилось лишь одно его сочинение, которое свидетельствует о блестящем знании автором греческих и александрийских источников. Работ другого древнерусского мыслителя – епископа Кирилла Туровского – сохранилось значительно больше. По его проповедям видно, что это был выдающийся оратор, подражавший знаменитым греческим риторам. На севере Руси выделялся новгородский епископ Лука. Его стиль не так изящен, как у южан, зато этика поучительна, предметна, конкретна. Следует отметить, что на севере Руси богословская и философская мысль выражалась не столько в литературных памятниках, сколько в храмостроительстве и иконописи, достигших большого художественного совершенства.

Огромное значение для русской культуры имели летописи. Подобно «Слову» Илариона, летописание было проникнуто стремлением осознать текущие события через обращение к прошлому. Поэтому интерес монахов-летописцев к истории своего народа выразился не только в прославлении деяний христианских подвижников, но и подвигов древних языческих князей.

Летописцы в своем повествовании опирались как на исторические документы, так и на устные предания. Для них характерен народный фольклор, прямая речь героев, использование пословиц и поговорок. В начале XII века киево-печерский монах Нестор собрал летописные своды воедино. Этот свод получил название «Повесть временных лет» и является основным источником сведений для современных ученых-историков.

На Руси понимали необходимость книжного учения. Вот как оценивает летописец важность книги: «Великая польза от книжного учения. Книги есть пища обильная, реки, питающие всю вселенную, в них неизмеримая глубина. Из книг мы учимся, в словах книжных обретаем мудрость, ими утешаемся в печали, они – узда воздержания». Неслучайно умение читать и переписывать книги расценивалось в Древней Руси как великая добродетель, дело, угодное Богу.

Один из солунеких братьев, святой Кирилл, создав славянскую азбуку, сказал: «Славянское племя летит теперь вперед, словно на крыльях». Доказательством этому служит краткий, но потрясающий по своему культурному взлету период древнерусской книжности, названный «золотым веком древнерусской литературы».

М.В. Первушин