«История российской иерархии»: преосвященного Амвросия Орнатского, епископа Пензенского и Саратовского

История Российской иерархии: Часть 1 * Часть 2 * Часть 3 * Часть 4 * Часть 5 * Часть 6

Известная с именем преосвященного Амвросия Орнатского «История российской иерархии» представляет собою, по замечанию одного русского критика¹ «одно из тех классических сочинений, относительно которых и время не оказывает своего разрушающего влияния.» Хотя это сочинение и не может быть названо в строгом смысле историей, а скорее сборником приведенных в систему материалов и справочных сведений, но эта-то его особенность и придает ему наибольшую ценность и значение, делая его незаменимой справочной книгой, далеко не потерявшей своего значения и доселе, несмотря на то, что со времени издания последней (шестой) части этого сочинения (в 1815 г.) прошло уже 78 лет.

Личность преосвященного Амвросия Орнатского, которому в заглавии «Истории российской иерархии» приписывается сочинение (собственно собрание) ее, в высокой степени замечательна.

Преосвященный Амвросий, в мире Андрей Антипович², был сын диакона Чудского погоста³ Череповецкого у. Новгородской г. Родился он в 1778 году. В 1788 г., десяти лет от роду, он был отдан в Кирилло-Белоозерское училище, в 1792 г. перешел в Александро-Невскую семинарию, в которой и окончил курс в 1800 г. По окончании курса он был сделан учителем Новгородской семинарии, в которой в 1805 г. занял должность инспектора и префекта, а в 1808 г. ректора. В 1805 г. он принял монашество и в 1808 году был возведен в сан архимандрита второклассного Новгородского Антониева, а в 1811 г. – Новгородского же первоклассного Юрьева монастыря. В это время Амвросий сблизился с викарием Новгородской митрополии епископом Старорусским, впоследствии митрополитом Киевским, Евгением Болховитиновым⁴, бывшим викарием в Новгороде с 1804 по 1808 г. Сближение Амвросия со знаменитым ученым и было причиной появления «Истории российской иерархии», которая была предпринята Амвросием по мысли и совету и продолжалась при непосредственном участии и наблюдении преосвящ. Евгения. В Новгороде же в последствии (12 июля 1816 г.) Амвросии отпевал тело поэта Державина.

В следующем 1812 году Амвросий был сделан настоятелем Московского Новоспасского монастыря и вместе с тем председателем Московского Духовно-цензурного комитета. В скором же времени Амвросию вместе с некоторыми другими духовными лицами и чиновниками Московской Синодальной Конторы пришлось сопровождать в Вологду отправляемые туда из страха нашествия Наполеона церковные сокровища. По возвращении в Москву ему было поручено возобновление некоторых монастырей, разрушенных французами. При исполнении этого поручения преосвящ. Амвросий обнаружил такую ревность, что был награжден орденом св. Анны 2-й степени (высшей награды Амвросий в течение своей жизни не получал). А за свою ученую деятельность (в это время вышли в свет уже все шесть частей «Истории российской иерархии») он получил от Московского Общества Истории и Древностей звание сначала действительного (в 1815 г.), а потом (в следующем 1816 г.) почетного члена. В том же 1816 г. Амвросий был хиротонисан в Петербурге в епископа Старорусского, викария Новгородской епархии, а в 1819 г. сделан епископом Пензенским.

Доселе все биографы Амвросия согласны между собою и факты из его жизни излагаются ими всеми одинаково. Но с назначения Амвросия в Пензу и получения им самостоятельной кафедры в биографиях его замечаются разногласия и появляются рассказы явно анекдотического характера. Очевидно, как это и всегда бывает, необыкновенная личность преосвящ. Амвросия настолько привлекала к себе внимание современников, что рассказы о нем подвергались преувеличениям, пока не превратились в анекдоты. Мы изложим лишь такие факты, которые изображены у биографов Амвросия наиболее согласно.

Епархия Пензенская была в то время одною и из наиболее обширных (в состав ее входили, кроме Пензенской еще теперешняя Саратовская и части Самарской и Симбирской губернии) и наименее благоустроенных. Прежде всего, Пензенская епархия была очень бедна. Крайней бедностью отличались даже архиерейский дом и кафедральный собор. Архиерейский дом представлял собою совершенные развалины; кафедральный собор не был даже вполне достроен, а скудность его ризницы доходила до того, что в ней имелась только одна пара рипид, дикирий и трикирий; внешность собора была самая жалкая. О бедности сельских церквей и духовенства в епархии и говорить нечего, а различные церковные непорядки были обычным явлением.

Переход к практической деятельности, – управлению обширной и неустроенной епархией, естественно должен был отвлечь Амвросия от ученой деятельности. Действительно, ученые занятия его с этого времени почти прекращаются. Управление и устройство епархии заняли Амвросия всецело. Здесь-то и обнаружился вполне его необыкновенный характер.

Сам Амвросий однажды, уже живя на покое в Кирилло-Белоозерском монастыре, характеризовал себя следующими словами: «я в экономии Божией уксус». Отличительным свойством его была строгость, доходящая до суровости – и к себе и к другим. Сам он был совершенный аскет. Стол его в Пензе состоял лишь из хлеба, воды, редьки и огурцов, а в великий пост – из одной или двух просфор в течение целой недели. В Кирилло-Белоозерском монастыре пища его была еще скуднее. Бескорыстен был Амвросий до чрезвычайности: случалось, что раздав все имевшиеся у него деньги, он отдавал даже необходимейшие свои вещи до последнего полотенца включительно. Столь же строг и требователен был Амвросий и ко всем тем, на кого, так или иначе, имел влияние без всякого различия положения и состояния. Ото всех требовал он столь же строгой нравственности и такого же безусловного соблюдения церковных уставов, какими отличался и сам. Снисходительность, а тем более человекоугодливость, были ему совершенно незнакомы, на уступки духу времени он был неспособен. Поступиться хоть в чем-либо своими убеждениями для него было невозможно. Сделавшись епархиальным архиереем, он как будто не хотел понять, что он не простой монах, живущий в тиши монастыря, а общественный деятель, вращающийся в круговороте житейском – деятель, которому приходится сталкиваться со многими и различными людьми, влиять на них и самому, в той или другой степени, испытывать на себе их влияние. При этом Амвросий отличался необыкновенною настойчивостью и железною волей. Самая наружность его соответствовала до некоторой степени его характеру и еще более усиливала производимое им впечатление. Высокого роста, худощавый, с бледным лицом и небольшой темной бородой, с большими, темными впалыми, светившимися умом и энергией глазами, с громким и сильным, а при гневе и воодушевлении почти громовым, заставлявшим вздрагивать собеседника, голосом, Амвросий производил сильное впечатление своей наружностью. В обыкновенное время он был угрюм и молчалив и говорил редко и с расстановками.

Само собою, разумеется, что при таком характере Амвросия отношения между ним и пензенским обществом и его представителями сразу уже стали натянутыми, а с течением времени обострились до последней степени. Целая бездна отделяла его от светского общества Пензы, и скоро Амвросий совершенно разошелся с ним. Во время богослужения он не терпел никаких вольностей, ни каких беспорядков: все присутствовавшие в храме, к какому бы классу общества они ни принадлежали, должны были стоять неподвижно и не позволять себе ни разговоров. ни переходов с места на место, ни иных каких либо вольностей: резкий и всенародный выговор архиерея тотчас же полагал конец всякому такому нарушению благочиния в храме⁵. С губернскою властью Амвросий вскоре же разошелся окончательно и бесповоротно. Губернская власть позволяла себе иногда притеснения в отношении к духовному ведомству, а Амвросий слишком близко принимал к сердцу интересы церкви и духовенства и отстаивал их с обычной своей энергией. Притом же губернатором в Пензе был в то время человек (Лубяновский) далеко не стоявший на высоте своего звания, и Амвросий с своей обычной резкостью не стеснялся в своих проповедях всенародно критиковать действия губернатора, даже в его присутствии дошло до того, что губернатор перестал посещать архиерея, старался встречаться с ним как можно реже и даже в собор являлся только в высокоторжественные дни, да и там старался стать так, чтобы не попасть под взоры архиерея. Разумеется, губернатор не мог простить Амвросию всего этого и, не будучи в состоянии бороться с ним в открытой борьбе, так как действия Амвросия в существе всегда были законны и справедливы, тогда как губернатор знал за собою не мало грехов, повел против него подпольную борьбу, действуя против него доносами, интригами и разными досаждениями ему. Амвросий же, хотя и знал это, никогда не прибегал ни к каким тайным, а тем более незаконным средствам, а вел всегда борьбу с губернатором открыто, так что сочувствие всех непредубежденных людей в Пензе невольно склонялось на сторону Амвросия, несмотря на всю резкость большей части его поступков.

Каковы были отношения Амвросия к пензенскому духовенству, видно из того, что от последнего он получил название Грозного. Решив привести в порядок свою обширную и довольно неблагоустроенную епархию, Амвросий не считал нужным стесняться в средствах и обнаружил здесь свою суровость и энергию в большей степени, нежели в каких-либо других отношениях. Пощады и снисхождения пензенское духовенство при Амвросии не знало и за мелкие даже сравнительно прегрешения платилось суровыми наказаниями. Отстранив всяких советников и приближенных лиц, Амвросий взял в одни свои руки управление епархией и с неослабным вниманием стал наблюдать за духовенством и за церковным порядком, не делая никому ни малейшего послабления. Одно за другим рассылал он предписания по епархии, и горе было тем, которые не были достаточно внимательны к этим предписаниям. Но спасала и дальность расстояния: властная рука Амвросия доставала всюду. В особенности заботился он о проповедничестве, требуя, чтобы не умеющие проповедовать сами, читали в церквах хоть чужие проповеди. Поездки Амвросия для обозрения епархии наводили ужас на духовенство. От его внимательного взора ничто не укрывалось, а виновные немедленно же и на продолжительный срок (на полгода и более) отсылались в пензенский архиепископский дом, который во время епископства Амвросия в Пензе превратился в какой-то исправительный приют и нередко бывал настолько переполнен опальными священнослужителями, что последних принуждены были рассылать по окрестным монастырям. Опальные и вообще чем-либо провинившиеся церковники должны были, кроме того, выслушивать выговоры Амвросия, а выговоры эти, при остроумии Амвросия, резкости его выражений и громком и суровом, заставлявшем дрожать, голосе, считались провинившимися нередко тяжелее всяких наказаний. Даже и постоянно окружавшее Амвросия духовенство не было свободно от страха пред ним: напротив, находясь всегда на глазах у грозного архиерея, оно боялось даже более всех других. Опальные и вообще подвергшиеся наказанию священнослужители могли утешать себя разве лишь тем, что пострадали за действительную вину или оплошность, хотя с их точки зрения, быть может, и маловажную, и от самого архиерея, а не по наветам каких-либо приближенных к нему лиц. Кроме того, Амвросий, как он сам говорил, живя уже на покое в Кирилло-Белоозерском монастыре, никого не делал несчастным, так как по исправлении возвращал всех виновных на прежние их места. Вообще Амвросий был справедлив, и потому его управление епархией при всей его суровости не оставило по себе тяжелого впечатления.

Всеми этими мерами Амвросий настолько исправил свою епархию, что она стала неузнаваема. Явились хорошие проповедники, явились священники, которые строгостью к прихожанам хотели подражать самому Амвросию.

Большое внимание обратил также Амвросий на отделку и украшение кафедрального собора, и благолепие своего священнослужения. Он достроил и отделал внутри кафедральный собор (снаружи собор по недостатку средств оставался неотделанным), завел богатую ризницу и исправил архиерейский дом. Будучи крайне скромным и нетребовательным в своей домашней жизни, Амвросий при священнослужении (а служил он очень часто) любил большой блеск, богатое облачение, обилие освещения, многочисленность духовенства. Поэтому священнослужение его отличалось торжественностью и великолепием и представляло собою замечательное зрелище. «Особенною торжественностью отличались всенощные. Обширный кафедральный собор освещался тогда тысячей свечей и паникадил, что при темноте ночи производило большой эффект. Сам архиерей, величественный и важный, в богатых ризах, окруженный сонмом с внешним благоговением и внутренним страхом взиравших на него священников и диаконов, казался более ветхозаветным первосвященником, чем простым епископом. Любопытную и торжественную картину представляли тогда выходы архиерея из алтаря, напр. для каждения. Амвросия всегда сопровождала тогда целая толпа диаконов. Из них одни шли попарно впереди его с большими зажженными свечами, другие поддерживали его вели под руки, третий ряд диаконов шел позади архиерея и замыкал собою шествие. Окруженный сонмом диаконов, архиерей твердой поступью шел и медленно-важно кадил св. иконам и народу. В церкви все безмолвствовало как в могиле, хотя бы тут были тысячи народа: в храме слышались только пение клира, шаги архиерея, тонкий звон колокольчиков архиерейского саккоса и чтение соответствующих молитв»⁶.

При всем этом священнослужения Амвросия были всегда крайне продолжительны. Продолжительность их увеличивалась от проповедей, которыми Амвросий всегда сопровождал свои священнослужения, и которые точно так же всегда были продолжительны. Проповеди Амвросия всегда имели своим предметом пороки и недостатки общества, которые подвергались здесь всегда самому суровому и беспощадному осуждению. Даже невинные с светской точки зрения удовольствия и развлечения громились Амвросием как тяжкие грехи: все, что не было добродетельно, было преступно и угрожало страшным гневом Божиим. Содержанию проповедей соответствовал громкий и суровый, иногда почти громовый, голос проповедника при медленном и отчетливом произношении. Добавим к этому, что проповеди свои, за исключением одной (говоренной при освящении кафедрального собора), Амвросий всегда говорил экспромтом. Суровое и гневное слово Амвросия напоминало собою грозные обличительные речи ветхозаветных пророков. При продолжительности службы и строгости архиерея к молящимся собор иногда бывал почти пуст, но Амвросий как бы не замечал этого.

Все особенности характера Амвросия с наибольшею резкостью сказались во время пребывания в Пензе Императора Александра 1 – в 1824 г. О намерении Государя посетить Пензу стало известно здесь еще за год, и все в Пензе немедленно же стало приготовляться к его приему. Только Амвросий, глубоко оскорбленный интригами губернатора⁷ ничего не предпринимал и даже не хотел, несмотря на просьбы губернатора, очистить от грязи и сора площадь, лежавшую пред архиерейским домом. Ко времени приезда Государя Пенза наполнилась множеством высокопоставленных лиц, которые стараниями губернатора уже были предубеждены против Амвросия, чтобы в свою очередь предупредить против него и самого Государя. Амвросий, впрочем, и сам давал к этому поводы. Так, когда в Пензе скоропостижно скончался генерал-майор Леонтьев, человек знатного происхождения, заслуженный, любимый всеми военными и лично известный самому Государю, и его хотели отпевать в кафедральном соборе, Амвросий наотрез отказал в этом. Но все просьбы и даже требования главнокомандующего Сакена и на угрозы его жаловаться Государю, Амвросий отвечал, что в соборах по церковным правилам можно отпевать только архиереев и что анатомированное тело Леонтьева, из которого вынуто св. причастие, принятое, им перед смертью, набитое сеном, представляет собою вдобавок уже не тело христианина, а чучело. Этот поступок Амвросия окончательно восстановил против него всех высших военных.

Наступил, наконец, день прибытия Государя в Цензу – 29 августа. Главнокомандующий, губернатор и все высшие военные и гражданские чины собрались в соборе и, когда пришло известие о приближение Государя к Пензе, вышли для встречи его к главным западным дверям собора. Вышел из алтаря с полным крестным ходом и многочисленным духовенством и архиерей, но, ко всеобщему изумлению направился не к западным, а к южным боковым дверям собора. Это, очевидно, сделано было Амвросием потому, что южные двери были гораздо ближе к той улице, с которой должен был подъехать Государь и, кроме того, подъезд здесь был устроен гораздо параднее главного западного подъезда. На просьбы властей перейти к западным дверям Амвросий коротко и сухо ответил, что распоряжения в соборе принадлежат ему как архиерею. Власти тоже не пожелали уступить, и таким образом встречающие разделились на две группы. Государь, конечно, подъехал к тем дверям, у которых развевались церковные хоругви, и был встречен одним духовенством, без властей. Амвросий встретил Государя краткою и сильною речью, громко повторяя: «осанна в вышних! Благословен грядый во имя Господне!»

Во время четырехдневного пребывания Государя в Пензе Амвросий был у него не однажды и подолгу беседовал с ним. Между прочим, он советовал Государю отказаться от бала, предложенного ему дворянством. В одно из этих посещений Государь обратил внимание Амвросия на слишком большую строгость его к духовенству и сказал, что ему, Государю, во время проезда его чрез Пензенскую губернию подана была духовенством на Амвросия масса жалоб. «Государь, ответил на это Амвросий, на тебя еще более подали бы жалоб, если бы было кому жаловаться». Затем, указав на изображение распятого Спасителя на своей панагии, прибавил; «Он ли не был свят, а и Его обвинили и распяли!»⁸ Амвросий до того был очарован Государем, что в продолжение всей своей жизни вспоминал о нем с благоговением и даже со слезами. Со своей стороны и Амвросий произвел на Государя впечатление человека, хотя сурового, но справедливого.

Во время пребывания Государя в Пензе Амвросий и пред ним выказал суровость и резкость своего характера⁹, выказал, быть может, намеренно, в той надежде, что Государь, рассердившись на него, даст ему увольнение от архиерейства, на которое Амвросий смотрел как на бремя и которое и принял лишь подолгу монашеского послушания. Но так как этого не случилось, то Амвросий 11 января 1825 г. сам подал в Св. Синод просьбу об увольнении его на покой, мотивируя ее желанием приготовить ко второму и более полному изданию свою «Историю российской иерархии»¹⁰, и получил (4 сентября) увольнение, с назначением ему 2.000 р. пенсии, пробыв таким образом на Пензенской архиерейской кафедре около шести лет. Местом своего пребывания на покое он избрал тот самый Кирилло-Белоозерский монастырь, в котором получил свое первоначальное образование. Раздав свое и без того небольшое имущество и все принадлежности своего архиерейского сана и оставив себе только небольшое количество книг и необходимых бумаг, Амвросий в простой монашеской одежде и шапке, в нагольном тулупе, на простых деревенских санях, с простым крестьянином вместо кучера, отправился в путь, сказав на прощанье окружавшим его лицам: «теперь моего здесь ничего нет».

Если и к Пензе Амвросий был аскетом, то в монастыре он довел аскетизм и суровость к себе до крайности, посвятив себя совершенному уединению, безмолвию и молитвенным подвигам. Для жительства ему было отведено в монастыре большое помещение, но он выбрал себе только одну, самую дальнюю комнату и в ней уединился – уединился до того, что во все два года его жительства на покое в эту комнату не входил никто, даже его келейник. Крайне немногочисленных посетителей (Амвросий не принимал почти никого, даже монастырских властей, приходивших к нему с праздничными поздравлениями, и родных, приказав сказать последним, что Амвросий мертв) он принимал в передних комнатах. И сам он выходил из своей келлии только в церковь, да и то редко, а приобщался бывшими у него запасными дарами. Только иногда во время богослужения, когда все уже были в храме, подходил и он к церкви, останавливался у какого-нибудь из церковных окон, несколько минут смотрел во внутренность храма и затем снова уходил в келлию. Иногда ночью он выходил на церковный двор и молился на паперти церкви с воздетыми к небу руками или входил в келлию преп. Кирилла-Белоозерского и оставался там до утрени. Родителям своим, навестившим его здесь он позволил прожить несколько времени в зале его покоев и даже сам ставил для них самовар, но самого Амвросия они почти не видали и порога заветной комнаты не переступали. Никому ничего не писал Амвросий из монастыря. Пища его здесь была простая, монастырская, да и к той он иногда не прикасался по целым дням; очень редко пил он ромашку вместо чая. Пенсию свою он чрез келейника раздавал всю: частью в монастырь, частью неимущим: содержал на свой счет двух сирот в училище и устроил своих престарелых родителей, внеся за них большой денежный вклад в Филиппо-Иранскую пустынь Череповецкого уезда, где они пожелали постричься. Келейник Амвросия не отличался исправностью и нередко, заперев архиерейские келлии, пропадал и пьянствовал по целым дням, оставляя своего господина на все это время без пищи и в нетопленных комнатах, или, что еще хуже, уходил, истопив печи кое- как и с угаром, от которого запертый Амвросий впадал в беспамятство. В отсутствие своего келейника Амвросий сам делал для себя все нужное, даже мыл полы в своих комнатах, и не только не жаловался никогда на келейника, но даже и ему самому ни словом, ни взглядом не высказывал своего неудовольствия, сколько бы времени ни продолжалось его самовольное отсутствие.

Лишь для одного семейства сделал исключение суровый подвижник. Это было семейство сосланного в Кирилло- Белозерский монастырь полковника Дубовицкого. Амвросий принимал Дубовицкого, подолгу и откровенно беседовал с ним;¹¹ принимал даже его малолетних детей, разговаривал с ними, поил их чаем, дарил просфоры и даже няне их давал наставления о том, как ухаживать за детьми и беречь их, в особенности от простуды. Дети эти до того освоились с Амвросием, что сами свободно приходили к нему, стучались и кричали: «отец архиерей, отец архиерей, отворите!» Когда Дубовицкий (в сентябре 1826 г.) получил позволение вернуться и заказал в монастыре напутственную обедню, Амвросий еще до начала службы, с первым ударом колокола, вышел из своих покоев, и направился, несмотря на ненастную и холодную погоду, в церковь, где должно было происходить богослужение, и, хотя в церкви было также очень холодно и сыро, простоял всю литургию и напутственный молебен, а потом в своих покоях простился с Дубовицким и его семейством самым задушевным образом, напутствуя их молитвами и благословениями.

Суровое подвижничество совершенно расстроило здоровье Амвросия. От прежней красоты не осталось и следа, сам он походил на мертвеца. Тем не менее, он никому не жаловался на нездоровье и не прибегал ни к каким медицинским средствам. В июле 1827 г. он серьезно заболел и почти не мог принимать пищи, в декабре состояние его здоровья было уже безнадежно. Приглашенный врач не мог уже спасти больного. 25-го декабря, в праздник Рождества Христова, преосвящ. Амвросий пригласил к себе иеромонаха со св. дарами, с глубоким сокрушением исповедался и причастился св. тайн, а на другой день, 26 декабря, в 4 ч. пополудни, его нашли уже бездыханным. Он лежал на своей постели, лицо его было обращено к иконам, правая рука была сложена для крестного знамения. При кончине его никого не было. Погребен преосвящ. Амвросий был в холодном Успенском соборе монастыря.¹²

Так как проповеди преосвящ. Амвросия не были напечатаны, то он известен в литературе только как составитель « Истории российской иерархии». Уже давно установлено и в настоящее время не подлежит никакому сомнению, что в составлении «Истории» большое участие принимал и высокопреосвященный митрополит Евгений. Неодинаково только определяется степень этого участия.¹³

В одном из писем к Анастасевичу (стр. 355) высокопреосвящ. Евгений пишет: «В издании ее («Истории российской иерархии») я половиною участвовал, да и я начал и собрал материалы, а издание только пополнить поручил о. Амвросию.» Далее, в своей автобиографии (Евгения «Словарь светских писателей» т. 1 стр. 9) он пишет о себе, что «История российской иерархии» вся под его руководством, рассмотрением и цензурою начата и окончена.» Кроме того, сам Амвросий в ненапечатанном предисловии к 1-й части «Истории» говорит со своей стороны, что он, «издатель,» кроме пособий и источников, пользовался личным и всегдашним чрез все продолжение труда руководством, наставлением и поощрением преосвящ. Евгения.¹⁴. С другой стороны, тот же Евгений называет Амвросия автором «Истории российской иерархии,»¹⁵ а в заглавии самой «Истории» она называется собранною Амвросием. Такое же название имеет «История» и в 3-м издании 1-й ее части, сделанном (в 1827 г., в Киеве) самим Евгением и уже после смерти Амвросия.

Кого же нужно считать автором «Истории» и как определить степень участия в составлении ее обоих преосвященных? Не вдаваясь в подробности, скажем об этом лишь вкратце.

Высокопреосвященному Евгению принадлежит прежде всего самая мысль составления «Истории российской иерархии». Он же первый начал собирать для нее материалы и продолжал это собирание и в последующее время (см. напр. его письма к Анастасевичу), исправлял и дополнял, а отчасти и обрабатывал и подготовлял к печати собранные Амвросием материалы и статьи, в значительной степени брал на себя хлопоты по изданию «Истории» и редактировал ее во все время ее печатания. И по напечатании ее он не оставил занятий ею (занятия эти он продолжал до самой своей смерти); сознавая ее неполноту, он продолжал собирать материалы для предполагавшегося им нового ее издания. Правда, издание это, кроме 1-й части, не состоялось, но не по вине Евгения. Наконец, он издал вновь 1-ю часть в значительно дополненном и исправленном виде. Кроме этого общего участия в составлении «Истории российской иерархии», высокопреосвящ. Евгений написал для нее много статей, а именно: 1) «Всеобщее хронологическое обозрение учреждения и распространения российских духовных училищ» (Т. 1-й стр. 401–457), 2) «Всеобщее введение в историю монастырей Греко-российской Церкви» (т. 2-й стр. III–CXLIX), 3) Обстоятельное «Описание Китайского Пекинского монастыря» (там же стр. 439–500), 4) Описание всех монастырей вологодской и воронежской епархий и 5) некоторые мелкие статьи (под некоторыми из них поставлена буква Е). Остальное в большинстве принадлежит Амвросию. Таким образом, на основании известных доселе точных данных, можно со всей справедливостью сказать, что «История российской иерархии» была написана при совместном участии обоих преосвященных составителей при руководстве высокопреосвященного Евгения. Некоторое участие в составлении «Истории» принимал, доставлением материалов и, по всей вероятности, составлением «Списка (хронологического) всех монастырей» (т. 6-й стр. 1096–1148) и В.Г. Анастасевич.¹⁶ В литературе же, согласно своему заглавию, «История российской иерархии» известна с именем Амвросия.

Что же представляет собою «История российской иерархии»? Заглавие «Истории» не определяет собой всего содержания ее, которое гораздо обширнее, чем можно было бы судить по заглавию, так как кроме истории собственно русской иерархии, в ней содержится еще история русского духовного просвещения и описание русских духовных школ и история с подробным и полным, насколько позволяло это тогдашнее состояние архивов в России, описанием всех русских монастырей. «История» заключает в себе шесть томов в семи книгах (6-й том в двух книгах) и разделяется на две неравные части. Первая заключается в одном только первом томе и содержит в себе: историю собственно русской иерархии, историю русского духовного просвещения и училищ и сведения о них; вторая, обнимающая собою остальные пять томов – историю и описание русских монастырей.

«История российской иерархии» печаталась в Московской синодальной типографии, в количестве 2,400 экземпляров на казенный счет и стоила казне около 40,000 р.¹⁷ Первый том ее вышел в 1807 г., второй – в 1810. третий – в 1811, четвертый – в 1812, пятый – в 1813 и шестой – в 1815 г. Таким образом, история печаталась около девяти лет.

В предуведомлении к первому тому «Истории» излагаются причины, вызвавшие ее появление на свет, цель составления ее, ее значение и план. «История иерархии или преемства священноначальников, так начинается предуведомление, есть существенная часть истории церковной и может даже почитаться такою же для оной основою, какой служит хронологический порядок династий и владетелей для истории гражданской.» Выяснив затем важность и необходимость такого труда, автор предуведомления указывает на то, что церкви всех других исповеданий, а наипаче европейских держав, кроме лишь России, давно уже имеют каждая по нескольку даже историй своего священноначалия. Вслед за этим перечисляются предшествовавшие «Истории российской иерархии» опыты составления ее, из которых особенное внимание обращается на рукописную историю русской иерархии (De rossorum hierarchia, libri V) Никодима Селлия (вошедшую, как уже было упомянуто, в «Историю российской иерархии», и указывается на их неполноту и недостаточность. Все эти сочинения, продолжает автор предуведомления, равно как и летописи и различные печатные и рукописные материалы, в том числе синодские указы и материалы из Синодального архива, а также записки некоторых частных лиц (портфели Бантыш-Каменского), послужили источниками для «Истории российской иерархии». Но так как при составлении «Истории» «употребляемо было возможное тщание о краткости, то для читателей, желающих иметь обстоятельнейшее познание о некоторых важнейших иерархических статьях», указана и литература предмета. После всего этого излагается план «Истории». В заключение автор предуведомления, сознавая, что при всем старании о необходимой полноте сочинения «всех вышеупомянутых источников и пособий недоставало во многих статьях», обращается к патриотическому содействию епархиальных преосвященных, «которые всяк по своей части удобнее могут дополнить недостатки и исправить погрешности оного», обещая с благодарностью воспользоваться всеми этими указаниями при втором издании книги, «которое, с своей стороны, обещается он распространить историческими и биографическими сведениями, может быть, вдвое более настоящего».

Вот краткое содержание «Истории российской иерархии».

T. 1 (вся первая часть). Хронологическое обозрение начала, продолжения и настоящего (современного составлению «Истории») состояния иерархии всероссийской. В частности: введение и подробное хронологическое обозрение русской иерархии по порядку учреждения епархии по столетиям) и с указанием степеней русской иерархии в разное время ее существования. – О высшем русском духовном управлении: о митрополитах русских до учреждения патриаршества, патриархах, о св. Синоде, членах и присутствующих его, синодальных обер-прокурорах (перечисляются обер-прокуроры с учреждения св. Синода) и синодальных конторах (с перечислением присутствующих и прокуроров). – О классных епархиях по штатам 1764 и 1799 годов (о епархиях первоклассных (митрополиях), второклассных и третьеклассных). – Об упраздненных епархиях и об архиереях, бывших при Московском Архангельском соборе. – С православных церковных соборах и о русских святых. В частности: о вселенских, поместных, собственно русских и вне России по делам русской Церкви бывших соборах и о русских святых и о святых, почивающих в Киевских пещерах. – Об отличиях и преимуществах в церковных облачениях, священнослужении и выходах духовных особ, в частности: о чиноположении со времени русских патриархов, о преимуществах и отличиях монастырей и духовных лиц, жалованных им от гражданского и духовного начальства. Ведомость о числе русских мужских и женских монастырей, о числе монашествующих в них, священноцерковнослужителей, соборов и церквей за 1825 г. История Грузинской иерархии, ее монастырей и церквей до 1825 года.¹⁸ – О русских духовных школах. Краткий хронологический обзор их вместе с краткою историею духовного просвещения с указанием всех касающихся духовных школ указов и постановлений. Краткая история духовных академий со списками ректоров и префектов, первоклассных духовных семинарий-Новгородской и Троице-Сергиевой Лавры и Харьковского Коллегиума с такими же списками. – Ведомость о числе православных церквей, кроме монастырских и домовых, по всем епархиям за 1805 г.

При перечислении епископов здесь по большей части приведены некоторые хронологические данные: год хиротонии, перемен по епархиальной службе и кончины.

T. II. (вторая часть «Истории»). Общее введение в историю русских монастырей: о начале и размножении русских монастырей, о монастырских имениях, уставах и учреждениях, о различии и преимуществах монастырей и их начальства, о степенях русских монастырей в разное время (в хронологическом порядке), о количестве монастырей до издания Духовных Штатов 1764 г. и списки монастырей, вошедших в эти Штаты и упраздненных ими. – Описание Киево-Печерской, Троице-Сергиевой и Александро-Невской лавр и ставропигиальных монастырей 1 и 2 класса и упраздненных или обращенных в архиерейские дома или в классные епархиальные монастыри.

T. III. Список всех русских монастырей: лавр, ставропигиальных и епархиальных монастырей, штатных и заштатных, но еще существовавших в начале нынешнего столетия.-Описание всех епархиальных монастырей и пустыней, штатных и заштатных, существующих и упраздненных в алфавитном порядке – от Абалацкого Знаменского Тобольской епархии монастыря до Густынского Святотроицкого Полтавск. еп.

T. IV. Продолжение описания монастырей – от Давидовой Вознесенской пустыни Московск. еп. до Кенского Преображенского монастыря.

T. V. Продолжение описания монастырей – от Лаврашевского Белорусского монастыря до Рябкиной Краснослободской пустыни Пензенской еп.

T. VI, кн. 1. Продолжение описания монастырей – от Савостьяновой пустыни Ярославской еп. до Ущеской пустыни.

T. VI, кн. 2. Окончание описания – от Филипповской Знаменской пустыни до Ипатского Костромского монастыря. – Прибавление к разным частям «Истории российской иерархии». – Ведомость о количестве крестьян за архиерейскими кафедрами и монастырями и о том, сколько каждая кафедра или монастырь платит в экономию деньгами и хлебом ежегодно (1744),-Хронологический список (по столетиям) всех монастырей как существующих, так и упраздненных.

Составители «Истории русской иерархии» – преосвященные Евгений и Амвросий предполагали издать и седьмой том ее, где должны были быть помещены уставы российских монастыреначальников¹⁹, и она уже начала было печататься, но по неизвестным причинам не была докончена. Отпечатано было только 20 листов в четвертку (319 стр.), где помещено шесть уставов. Один из экземпляров седьмого тома находится в Румянцевском музее под № 1419 по каталогу рукописей и книг Ундольского. Предполагалось также присоединить к «Истории» «росписи чиновные, хронологические и алфавитные», а для 2-го издания первой части еще и синхронистические таблицы²⁰, но предположения эти не были осуществлены. Напечатаны лишь: в начале 3-го тома «Истории» именной (стр. 1–55) и во 2-й книге 6-го тома хронологический (стр. 1096–1148) списки всех русских монастырей.

При описании монастырей, в особенности больших, во второй части «Истории» помещаются: летопись важнейших событий монастырей, списки настоятелей (при описании лавр и более значительных монастырей) и сведения о средствах к содержанию монастырей с перечислением принадлежащих им вотчин, причем в изобилии приводятся данные монастырям жалованные и иные древние грамоты. Вообще обилие материала в «Истории российской иерархии» поразительно. Масса собранных здесь различных справочных сведений о монастырях делает этот труд и доселе незаменимым пособием по истории русской Церкви, и в этом – значение «Истории». Она важна именно как собрание материалов, но не как в собственном смысле история. Никаких выводов и обобщений в ней нет. При этом труд этот не свободен от недостатков: неполноты и пропусков, иногда растянутости и повторений, неравномерности распределения материалов и нек. других²¹. Но не нужно забывать и того, что «История российской иерархии» составлялась в такое время, когда разработка русской истории вообще и русской церковной истории в частности и материалов для нее только еще начиналась; не нужно забывать и трудностей, с которыми пришлось бороться составителям «Истории», и в особенности затруднений в собирании материала. Сами составители «Истории», как мы уже отчасти видели и увидим далее, были далеки от мысли о совершенстве своего труда и все значение его видели лишь в том, что это был первый опыт в этом роде. Недостатки «Истории российской иерархии» недостатки всей русской исторической науки того времени. Насколько нужна, оказалась «История», видно из того, что три издания первой части ее разошлись в несколько лет, и вскоре после выхода 3-го издания этой части уже оказалось необходимым 4-е и не состоялось оно, равно как и 2-е издание 2-й части, не по вине составителей. Позднейшие исследователи по истории русской церкви называют «Историю российской иерархии» трудом замечательнейшим, почтенным и «капитальнейшим пособием по истории русской церкви»²². Преосвящ. же Филарет Черниговский в своем «Обзоре русской духовной литературы»²³ говорит об «Истории», что это «труд высокой важности, дорогой для св. церкви, и доныне еще не теряющий своей классической важности».

Нам остается сказать несколько слов о дальнейшей судьбе «Истории». Еще в предуведомлении к первой части ее было упомянуто о необходимости второго издания «Истории», которое составители надеялись «распространить историческими и биографическими сведениями, может быть, вдвое более настоящего. И высокопреосвящ. Евгений, как видно из его писем к разным лицам, действительно ни на минуту не покидал этой мысли. И сам он при помощи разных лиц деятельно собирал и Амвросия постоянно побуждал собирать материалы для исправления и дополнения «Истории». С другой стороны, и Св. Синод, сознавая неоспоримую важность «Истории российской иерархии», поручил преосвящ. Амвросию приготовить второе издание ее по собранным дополнительным сведениям, а для содействия этому делу предписал указами епархиальным преосвященным и ставропигиальным монастырям доставить в оный поправки и дополнения к «Истории», которые и были доставлены, хотя и далеко не отовсюду (предисловие к 3-му изданию 1-й части «Истории»). Эти новые материалы были отосланы Св. Синодом в Пензу Амвросию, которому, кроме того, были доставлены некоторые дополнительные сведения и из 16-ти духовных семинарий и училищ. По всем этим материалам Амвросий исправил «Историю» и отослал ее (при своем увольнении на покой) с своими поправками и дополнениями и со всеми присланными ему для исправления ее документами в Св. Синод и этим навсегда закончил свою деятельность по составлению «Истории российской иерархии». Независимо от этого, Амвросий в 1822 г. вновь издал первую часть в Москве (в Синодальной же типографии), но без всяких поправок. Кроме того, в 1827 г., и уже после смерти Амвросия, с разрешения Св. Синода, высокопреосвящ. Евгением в Киеве (в типографии Киево-Печерской Лавры) издана была также первая часть с исправлениями и дополнениями, но без 4-й книги (1-го издания – о духовных школах), как первая часть 1-го тома. 4-я же книга 1-й части, должна была, по предположению Евгения, составить 2-ю часть 1-го тома. В предисловии к этому третьему изданию 1-й части «Истории», хотя Евгений²⁴ почему-то назвал его вторым (быть может, потому, что предыдущее второе издание, как неисправленное, он не хотел отличать от первого, считая это второе издание лишь простым повторением того, а новым изданием считал лишь такое, которое во многом отличалось от предыдущего), он объясняет его появление накоплением нового печатного материала, а также и письменных документов, которые, в силу указа Св. Синода от 1820 г., были доставлены «от многих» (епархиальных архиереев), хотя и «не от всех.» Таким образом, первая часть «Истории российской иерархии» выдержала три издания. Но и это 3-е издание 1-й части скоро разошлось, и снова стала чувствоваться нужда в новом издании; с другой стороны, накопилось немало уже новых поправок и дополнений; поэтому высокопреосвящ. Евгений задумал было (в 1829 г.) снова издать 1-ю часть «Истории,» с новыми исправлениями и дополнениями, присовокупив к ней и 2-ю часть, также с дополнениями и поправками. Но ни нового издания 1-й части ни 2-го издания 2-ой Евгению не пришлось сделать. Тем не менее, высокопреосв. Евгений не оставлял надежды на новое издание «Истории» и до конца своей жизни не переставал исправлять и дополнять ее, в особенности 1-ю часть, в которой для отметок вшил даже белые листы между печатными листами. В 30-х или 40-х годах в Москве был учрежден для пересмотра дополнения и исправления «Истории российской иерархии» особый комитет, но деятельность его покрыта совершенным мраком, и вторая часть «Истории» так и не увидела второго издания²⁵.

В заключение, для полноты очерка, перечислим те издания которые могут служить дополнением и продолжением «Истории российской иерархии.» Эти издания следующие.

Для первой части «Истории», т. е. собственно истории русской иерархии:

1. Юр. Толстого. «Списки архиереев и архиерейских кафедр иерархии всероссийской со времени учреждения Св. Правит. Синода (1721–1871)» Спб., 1872. Издание Св. Синода.

В предисловии автор говорит, что сведения за минувшее столетие заимствованы им из почтенного труда преосвящ. Амвросия Орнатского и только проверены, отчасти исправлены и дополнены, по хранящимся в Синодальном архиве документам.

Здесь прежде всего помещен список русских архиереев со времени учреждения св. Синода, по царствованиям и по старшинству хиротонии, причем при каждом имени указаны: должность, занимаемая перед принятием архиерейства, годы пострижения, перемен по епархиальной службе и кончины. Далее идет список епархий и викариатств со времени учреждения св. Синода в последовательном порядке их учреждения, с перечнем управлявших ими архиереев. В конце книги помещен азбучный указатель имен архиереев всероссийской иерархии с 1721 до 1871 г.

2. П. Строева. «Списки иерархов и настоятелей монастырей российской церкви». Спб., 1877. Труд, изданный Археографической комиссией уже после, хотя и вскоре, смерти автора (ум. 5 янв. 1876 г.).

Труд Строева гораздо обширнее труда Толстого, так как в нем перечислены русские архиереи не со времени только учреждения Св. Синода, как у Толстого, а со времени возникновения самой русской церкви, а, кроме того, перечислены и монастыри и настоятели (и настоятельницы) их. После предисловия²⁶ помещен список митрополитов и патриархов всероссийских, а затем и всех архиереев и настоятелей монастырей по епархиям, расположенным по степени их важности. В каждой епархии сначала указаны в хронологическом порядке управлявшие ею епископы с важнейшими хронологическими датами, затем идет список монастырей епархии и перечисляются по каждому монастырю управлявшие им настоятели (или настоятельницы), также с необходимыми хронологическими датами. В конце книги помещены: список упраздненных епархий с перечнем управлявших ими епископов и алфавитный указатель монастырей, упоминаемых в «Списках» Строева.

3. Н. Д. «Девятисотлетие русской иерархии 988–1888. Епархии и архиереи». Москва, 1888.

Здесь помещены: список епархий по степени их важности с хронологическими датами, касающимися важнейших перемен в епархиях, переименований их и т. п. и указанием викариатств; список ныне существующих и упраздненных епархий; хронологические списки всероссийских патриархов, митрополитов и епископов по епархиям, расположенным по степени их важности; -архиереев, состоявших при Московском Архангельском соборе; архиереев, управлявших Московскою Патриаршею областью в междуархиерейство, с 1718 по 1742 г.; архиереев, присутствовавших по увольнении от епархиального управления в Св. Синоде и Московской Синодальной Конторе, и архиереев, состоявших в распоряжении Св. Синода и его (Московской) Конторы для священнослужений и крестных ходов. Затем идут хронологические списки степеней (важности) епархий в разное время, список епархий всероссийской церкви в последовательном порядке, хронологические таблица епархий в России алфавитный указатель имен архиереев русской церкви и несколько добавочных статей, касающихся русской иерархии и первых времен христианства в России.

Переработка этой же книги под заглавием: «Иерархия всероссийской церкви, от начала христианства в России до настоящего времени». Два тома. Москва, 1892–1894.

В первом томе этой книги помещены списки епархий в последовательном порядке их учреждения, митрополий с указанием входивших в них епархий и викариатств; затем списки всероссийских митрополитов, патриархов, архиереев при Московском Архангельском соборе и т. д., как и в предыдущем издании. Остальную и большую часть книги занимает хронологический список епархий и викариатств при них с алфавитным указателем епархий и перечнем епископов (с важнейшими хронологическими датами). Во втором томе помещены: список монастырей в России в последовательном порядке их учреждения, алфавитный указатель имен архиереев Русской церкви с 988 г., грузинской церкви с 1811 г. и дополнения к первому тому.

II. Для второй части «Истории российской иерархии» (описания монастырей):

1. Александра Ратшина. «Полное собрание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях и примечательных церквах в России». Москва, 1852.

Описания монастырей и церквей в книге Ратшина (по большей части краткие) расположены в алфавитном порядке губерний. В каждой губернии описываются сначала существующие монастыри, потом упраздненные, потом некоторые (очень немногие, впрочем) церкви. О некоторых упраздненных монастырях только упоминается. Более всего отведено место Московской губернии. К книге приложен алфавитный указатель описанных в ней монастырей и церквей.

2. В.В. Зверинского. «Материал для историко-топографического исследования о православных монастырях в Российской империи, с библиографическим указателем».

T. I. Преобразование старых и учреждение новых монастырей с 1764–1795 по 1-е июля 1890 г. (594 монастыря). Спб., 1890.

T. II. Монастыри по штатам 1764, 1786 и 1795 годов, Спб. 1892.

Труд г. Зверинского рассчитан на три тома, из которых доселе вышло два. Исходным пунктом для этого исследования послужил знаменитый указ Императрицы Екатерины II 26 февраля 1764 г., известный под названием «Духовных Штатов» – указ об отобрании от монастырей недвижимых имуществ. Первый том содержит в себе материал для описания²⁷ тех монастырей (а также скитов, пустыней и монастырских общин), которые или были учреждены после издания Духовных Штатов, или были потом восстановлены после упразднения их этими Штатами, или были учреждены на месте прежде существовавших монастырей, напр. католических, униатских, раскольнических или приписанных по Штатам к архиерейским домам и другим монастырям. Этот том обнимает собою и все распоряжения Правительства относительно монастырей с 1765 по 1890 г. В него вошло описание 594 монастырей.

Во второй том вошли все те монастыри, которые были в России во время издания Духовных Штатов и которые этими Штатами были осуждены на различную участь, т.-е. одни из них были внесены в Штаты и стали пользоваться постоянным денежным пособием от казны, другие были оставлены на собственном содержании и стали «заштатными», а третьи были совсем упразднены. В этот том вошло описание 769 монастырей (№№ 595–1363).

К каждому тому присоединены: перечень монастырей по губерниям и областям и алфавитный указатель монастырей.

Наконец, в третий том должно войти описание тех монастырей, которые прекратили свое существование еще до издания Духовных Штатов. По словам автора в предисловии (стр. I), ему удалось привести в известность до 2300 отдельных монастырей. Таким образом, в исследовании г. Зверинского должен заключаться (библиографический) материал для описания почти всех монастырей, как существующих теперь в России, так и существовавших в ней когда-либо со времени введения в ней христианства остается незаменимым библиографическим указателем литературы о монастырях, хотя в описании монастырей не может вполне заменить собою «Истории российской иерархии».