Традиционные верования японцев в период становления Православной Духовной Миссии

А. М. Боголюбов

Ни одна религия не предстает в истории как что-то законченное, раз и навсегда принявшее известную форму; религия, как и любое явление, непрерывно изменяется. И очень часто ее современная система слишком далеко отстоит от той основы, на которой она находилась в тот или иной период своего развития.

Приведем в качестве примера религию синто («путь богов»), явление очень сложное, специфически японское. Возникает синто из местных культов, поклонения местным родовым и племенным божествам, из первобытных шаманских и колдовских обрядов, весьма различных в разных районах Японии. В I–III вв. н.э., когда в Японии существовало много царств и племенных образований, в каждом «царстве» были свои боги, свои обряды, обычаи. В IV-V вв. н.э. складывается общеяпонская синтоистская мифология. Со временем появляется идея верховного божества и бога-творца. В веровании возвышаются два божества, мужское и женское – Идзанаги и Идзанами. Они породили восемь главных островов Японии и почти все, что есть в мире, включая и большинство божеств, которым, собственно, и поклоняются люди. В VII в. формируется институт синтоистского духовенства, появляются каннуси; этим термином и поныне называют японских синтоистских жрецов.

Официальные правила культа синто были разработаны в VIII-X вв., тогда же был составлен список богов в количестве более трех тысяч. В последующие периоды пантеон синто продолжает расширяться. В последней четверти XIX в. нарастает стремление превратить синто, слитый с культом императора, в государственную общенациональную религию. Считается, что за тысячелетнюю историю синто очень мало изменился. И все же нужно признать, что сегодня нелегко установить, что в синтоизме идет от примитивного древнего культа, а что от высокоразвитых религиозных и философских систем, принесенных в Японию из Кореи, Китая, Индии, переработанных японским обществом. Сохранение в синто ряда обрядов, кажущихся сегодня необычными и странными, свидетельствует о том, что синто продолжает оставаться религией наиболее близкой к первобытному анимизму – вере в души, духов и демонов, запечатлевшему низшие формы в развитии натуралистического религиозного сознания. «Древнейшую форму мировоззрения – говорит Н. И. Конрад, – которую мы находим в наиболее ранней фазе существования Японии, можно определить как мифологическую. Такое наименование оказывается пригодным именно потому, что характерным действующим фактором психологического уклада в ту эпоху является мифологическая апперцепция»²²³.

«Развитие натуралистического религиозного сознания, читаем в «Философии религии» Н. М. Боголюбова, – нельзя представить себе в виде линейной эволюции, по которой одна форма религии переходит в другую, другая – в третью и т.д. Если бы это так и происходило на самом деле, то низшая форма религии, порождая высшую, сама окончательно бы замирала. Между тем мы не видим в действительности этого явления. Низшие формы религии с возникновением высших не исчезают бесследно, они только оттесняются на задний план, скрываются под верхним слоем почвы, но там, внизу, продолжают сохраняться. Поэтому эволюцию натуралистической религии надобно представить себе в виде напластований. Одна форма религии ложится на другую, скрывает ее от взора человека, в значительной степени, разумеется, ассимилирует ее, но не уничтожает ее совершенно. Под верхним слоем она продолжает существовать. Отсюда и происходит, что, когда в период религиозного кризиса религиозная почва приходит в волнение и верхние слои трескаются, вдруг может подняться на поверхность самый древний слой религиозной мысли»²²⁴. Ярким примером этого утверждения может служить образовавшийся в Японии классический и во многом уникальный очаг религиозных напластований, приносимых извне, синкретизма, религиозных обособлений и кризисов, наряду с упадком и возрождением древнейшей религиозной мысли и практики в форме синтоизма, сохранивший на протяжении веков свою историческую сущность и свое центральное положение, неуклонно поднимавшийся к общенациональному признанию.

Не людей вообще, а именно японцев создали ками – боги синто, так что и сама японская нация имеет как бы божественное происхождение. Японец же, помимо его воли и независимо от того, приверженцем какой религии он является, уже по рождению принадлежит синто. Ками обитают в людях и люди могут стать ками. Жизнь приходит к человеку от ками через предков, поэтому поклонение их духам, сыновняя к ним почтительность составляют основу учения синто о человеке. Предки и потомки суть этапы единого пути жизни. Почитанием предков, исполнением их надежд и чаяний человек оправдывает свой приход в этот мир. Человек и его душа добры по своей природе, добр и мир, мир ками, который его окружает, в котором он живет. Зло приходит извне, из мира тьмы, гае обитают злые духи – магацухи. Их искушению легко поддаются плоть и чувства человека, и, утрачивая способность поступать по-доброму, человек может причинить, совершить зло. Но, поскольку ками и люди населяют один и тот же мир, человек не должен искать спасения в каком-то ином, потустороннем мире. Спасения можно достигнуть жизнью в духовном единении с божествами, добиваясь гармонического развития мира ками. Доставить удовольствие божеству – основное назначение ритуалов, отправляемых в храмах²²⁵. На такого рода натуралистическое религиозное сознание напластовался буддизм, проповедь которого в Японии восходит к VI в. от Р. X.

Буддизм характеризуют как самую высшую ступень, которой достигла в своем развитии натуралистическая религия. Буддизм – это религия света и сознания. Религию буддизм стремится превратить в живое убежище человека. Он обращается к человеку, как к человеку вообще, а не как к члену того или другого народа, нации. Если буддизм и проводит различия между людьми, то только в отношении их способности понять истины буддизма: они – трудны, глубоки, таинственны, их может постигнуть только мудрец. Вместе с тем в основании пути Будды заложены – отказ от самой идеи божества и провозглашение божеством самого человека. Эта атеистическая по существу черта буддизма, видимо, содействовала укоренению и распространению этой религии в Японии, была подготовлена мировоззрением синто, который, уходя под это мощное напластование, преобразовывал его на свой лад, сохраняя свою самобытность. Поэтому с самого начала своего оформления как единого течения синто является религией, которая подразумевает, что она исповедуется людьми параллельно с другой религией – буддизмом.

Процесс слияния буддизма и синто резко активизируется в IX-XI вв., когда господствующими в японском буддизме становятся секты Тэндай и Сингон. Секта Тэндай (по-китайски – Тяньтай) зародилась в Китае как попытка создания новой школы буддизма на основе существующих школ и направлений путем их низведения на уровень ступеней на пути к достижению «Истины Будды». Тэйдайская догматика сложилась из учений многих сект. Из ее сокровищницы в свой канон черпали впоследствии возникавшие ответвления японского буддизма. Согласно учению Тэндай достигнуть просветления (нирваны) и стать Буддой способен каждый человек. Секта Сингон («Истина слова») сложилась непосредственно в Индии, откуда через Китай проникла в Японию. Ее относят к поздним формам индийского буддизма. Вея вселенная, согласно учению Сингон, включая все живое и неживое, – не что иное, как дело вселенского будды Вайрочана, состоящее из шести элементов: земли, воды, огня, воздуха, эфира и сознания. Будда Вайрочана присутствует повсюду – в любой песчинке, в любом слове, так что все мысли, слова, дела являются мыслями, словами, делами самого будды Вайрочана. Каждый человек должен сознавать, что его мысли, слова, дела становятся значимыми потому, что направляются буддой Вайрочана. Мистический ритуал Сингон призван донести данную идею до сознания приверженцев этого учения; тот, кто овладел ею, достигает «просветления». Секта Сингон сохраняется в Японии и поныне, утратив, правда, свое былое влияние. Ее догма о вселенной как проявлении Будды помогла отождествить синтоистские божества, представляющие силы природы, с отвечающими им проявлениями Будды, способствовала сближению буддизма и синто.

Синтоистские божества – ками не имеют определенного облика, их не изображают в святилищах, благодаря чему ничто не препятствует отождествлению ками с одним из проявлений Будды. Так возникло двустороннее проявление синто – рёбу-синто, согласно которому ками являются воплощением соответствующих будд и бодхисаттв. Синто-буддийский синкретизм достигает своей вершины в эпоху сёгуната Токугава, на закате которой иеромонах Николай (Касаткин) вступает на землю Японии, чтобы посвятить себя до конца жизни пастырским и апостольским трудам.

Нужно еще сказать о японской буддийской секте Дзэн («Молчаливое созерцание», «Молчаливое самоуглубление»), учение которой проникает в Японию из Китая в XII–XIII вв. Последователи Дзэн считают, что истину нельзя передать словами ни в устной, ни в письменной форме. Воплощенное в слова – ложно. «Не полагайся на слова» – гласит основной принцип учения Дзэн. Истина, согласно Дзэн, может быть постигнута исключительно путем самоуглубления, созерцания; ничто научное не является средством познания истины – к истине не приближают изучение письменных источников, их анализ, сравнение, комментирование. Просветление – сатори нисходит на человека внезапно в процессе созерцания. Многие из авторитетов Дзэн учили также, что просветления можно достигнуть в процессе труда. Под влиянием Дзэн развивались литература, пейзажная живопись. Монахи Дзэн разводили сады, располагавшие к уединению, отрешению от мирской суеты.

Принесенные в Японию из Китая конфуцианство и даосизм отчасти изменили уклад синтоистского мировоззрения, отчасти же приспособились к нему и его пополнили. Учению китайского мудреца Лао-цзы (род. в 604 г. до Р. X.) свойственно мистическое настроение. Он учил, что в величественной тишине обитает совершенное существо, которое вечно и неизменно, которое все наполняет и проникает всюду без сопротивления. Это существо – Дао, вокруг него вращается все во всем. На формирование учения Лао-цзы большое влияние в начале нашей эры оказал буддизм. В Японию даосская религия проникла в ее средневековой трансформации как религиозно-оккультное учение.

В отличие от даосизма учение Кун-цзы (551–479 до Р. X.) чуждо мистицизма и стремления к идеальному, являясь скорее моральной, чем религиозной системой. Его мысли сосредоточивались исключительно на нравственном поведении человека, в основе которого он видел установленный Небом миропорядок. Конфуцианский уклад мировоззрения и его три системы, которые объясняют происхождение, развитие и строение мира, существование и характер действующих в мире сил, сущность их взаимоотношений с человеком, условия и способы такого взаимодействия, в Японии с легкостью соединились со сходными, но только значительно менее развитыми, более грубыми и элементарными формами синтоистского анимизма. Тщательно разработанное в конфуцианском и даосском оккультизме практическое начало, имеющее характерные признаки магии, оказавшись в плену примитивного синтоистского чародейства, содействовало его превращению в систему магических представлений. Этому же переходу примитивного анимизма в оккультизм, элементарного чародейства в магию способствовал в некоторой степени и буддизм.

Завершая обзор традиционных верований японцев в период становления Православной Духовной Миссии, приведем о них суждения иеромонаха Николая: «Японский народ наравне с китайским справедливо укоряют в атеизме или в индифферентности в делах веры. Но что за причина этих качеств? Тот ли это атеизм, что по временам охватывает и европейское общество, приводя в смущение благочестивые души и возбуждая горячую деятельность апологетов веры? Нет, совершенно другой. В Европе атеизм всегда служит в известной мере характеристическим указанием успеха в науках, поднятия умов на высшую ступень развития.

Не то в Японии. Здесь атеизм и индифферентность происходят прямо и положительно от недостаточности религиозных учений, от того, что народ исчерпал их до дна и они больше не удовлетворяют его»²²⁶.

Глубоко проникнув в существо веками господствовавших в Японии религиозных воззрений, он увидел в них зерна искренних духовных исканий добра и правды, которые подготовили народ к принятию истины христианства. Понимая исторические процессы, он не пошел по пути обличения, осуждения синтоизма, буддизма, конфуцианства как заблуждений. Он проповедовал Православие, стремясь привести своих учеников к сознанию неполноценности этих древних религий, не оскорбляя в то же время их религиозных чувств.