Письма Ваши на мое имя с проектами были доложены мною Совету Православного Миссионерского Общества 15 сентября, но решение по их содержанию отложено до следующего собрания, потому что несколько часов занят был Совет известным Вам журналом Томского Комитета, и для обсуждения Ваших предположений не осталось времени. Письма Ваши взял к себе для предварительного обсуждения Ваших предположений новый Помощник председателя Совета, князь Черкасский, человек очень умный. Можно надеяться, что он подготовить мнение в Вашу пользу. Между тем, частным образом я испросил у Владыки разрешение отвечать Вам положительно касательно ежегодного отпуска 200 руб. на устройство татарской школы в Оренбургской губернии. Давши такое разрешение, Владыка без сомнения и в Совете отстоит свое распоряжение. И так, намеченного Вами в предполагаемую школу учителя позадержите. В октябре мы пришлем Вам официальное известие об этом деле, а может быть и деньги.

Касательно устроения церкви в татарской деревне тоже решение может состояться благоприятное. У меня есть в виду пожертвование в Совет Православного Миссионерского Общества на бедные церкви. Я предложил Владыке внести деньги с условием – определить 1000 руб. именно на предположенную церковь. Это Совет утвердить должен как волю жертвователя, но деньги придут к рукам только во второй половине ноября. Между тем, Вы напишите мне, можете ли Вы сделать что-нибудь похожее на церковь, или хотя приступить к постройке на эти деньги.

Что касается о. Мелетия и типографии на Алтае, то это дела терпящая. Я, признаться, мало надеюсь, чтобы Совет решил их совершенно согласно с Вашими мыслями. Первое потребует значительных расходов, a пo второму поднимется переписка с Синодом, исход которой предвидеть трудно.

Все известные письма Ваши на мое имя были доложены мною Совету Православного Миссионерского Общества 9 октября, прослушаны с большим вниманием, и определения по содержанию их сделаны такие, что, надеюсь, будете ими довольны.

1) Вместе с сим Вы получаете форменное извещение о согласии Совета на устройство училища в Мензелинском уезде Уфимской губернии и деньги на первый год на содержание этого училища.

2) О построении церкви в известной Вам местности Казанской губернии послано от Совета отношение к Высокопреосвященнейшему Антонию Архиепископу Казанскому, с изъявлением согласия Совета и обещанием пособия в 1000 руб. сер.

По поводу рассуждения в Совете о возможно-дешевой постройке этой церкви Высокопреосвященнейший Иннокентий выразил желание предложить вашему Владыке план церкви, им придуманный и не однократно, с успехом и небольшими издержками, исполненный в Камчатской епархии. Он повторил мне после это свое предложение в частном разговоре. Доложите об этом, если угодно, Высокопреосвященнейшему Антонию. Если ваш Владыка напишет об этом одно слово нашему, то вы получите не роскошный, но весьма разумный проект для предполагаемой церкви, может быть, даже нарисованный архитектором по всем правилам искусства.

3) О командировании в Казань о. Мелетия послано отношение к Высокопреосвященнейшему Пароению Иркутскому с испрашиванием его мнения по этому предположению. О последующем Вас известим.

4) О печатании житий святых на Алтайском языке, о предоставлении начальству Алтайской Миссии права цензуры и о заведении типографии на Алтае определено спросить мнения о. Владимира, что я сегодня же исполнил. А Вас Совет приказал мне спросить, чего по Вашему мнению будет стоить устройство типографии на Алтае. He забудьте написать мне об этом. Вот, кажется, и все.

По поводу устроения школы для татар в Мензелинском уезде я предлагал Совету известить об этом Преосвященного Петра, Епископа Уфимскаго. Владыка наш не нашел этого нужным; но как теперь мне представляется дело, кажется, это не было бы лишним.

Совет Православного Миссионерского Общества на предположение Ваше об устройстве в одной из деревень Мензелинского уезда, Уфимской губернии, школы для крещеных татар изъявил свое согласие и определил высылать на имя Ваше ежегодно, доколе будет нужно, по 200 руб. на жалованье учителю означенной школы, и по 40 р. на отопление помещения для оной и на учебные пособия, – всего 240 р. в год.

Препровождая при сем к Вашему Превосходительству 240 рублей серебром на годовое содержание школы, Совет покорнейше просит Вас о получении денег уведомить и известить как об открытии школы, так и о том, с какого времени должен быть определен срок для ежегодного доставления к Вам суммы, назначенной на содержание школы.

Письмо Ваше ко мне от 13-го декабря прошедшего 1872 года, в котором между прочим извещаете меня, что деньги 240 рублей, высланные к Вам Советом Православного Миссионерского Общества, на устройство одной школы в Мензелинском уезде, Уфимской губернии, разделены Вами на трех учителей в трех разных селениях, было доложено мною Совету 21-го декабря того же года, и по сему предмету Совет определил следующее: „Сообщить г. Ильминскому, что Совет Общества ничего не имеет против назначения для трех учителей суммы, отпущенной на одного, и впредь разделение этой суммы предоставляет усмотрению г. Ильминского, так как польза от того или другого распоряжения может быть видима только на месте.»

Из донесения учителя Кадряковской школы Касьяна Михайлова я осведомился, что жители деревни Кадряковой сначала приняли его с недоверием и хотели было удалить из своей деревни, но Вы поддержали его и защитили; потом когда уже, при Вашем содействии, началось ученье, тогда некоторые стали сомневаться и опасаться, как бы впоследствии содержание учителя и школы не было взыскано с общества иди с родителей учеников, что препятствует делу.

Считаю долгом высказать Вам, Милостивый Государь, глубочайшую благодарность за Ваше деятельное и полезное содействие учителю Михайлову, которого рекомендую Вам, не смотря на молодость его, как дельного, нравственного, умного и усердного к своему делу; покорнейше прошу Вас – не оставьте и вперед его своим покровительством и помощью.

Назначение в Кадрякову учителя произошло вот каким образом. Весной 1872 года я получил сведение, что прежде жители деревни Кадряковой построили на свой счет большой дом для школы, наняли учителя, но так как учитель попался не знающий татарского языка, то ученье шло вяло, а потом и совсем прекратилось. Мне стало жаль добрых Кадряковцев, которые сделали большое пожертвование на школу, а пользы не видят.

Вам вероятно известно, что есть Православное Миссионерское Общество, которого Покровительница Сама ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСУДАРЫНЯ ИМПЕРАТРИЦА МАРИЯ АЛЕКСАНДРОВНА, и почти все Члены Царской Фамилии состоят членами и вкладчиками, а Председателем Общества – Московский Митрополит. В Москве находится Совет Миссионерского Общества, который ведет все дела Общества и распоряжается его капиталами. Все это устроено по воле Всемилостивейшей Государыни.

Оно и действительно так подобало. Москва мать всей русской земли, а Московский Архипастырь есть по истине отец всех православных, где бы они ни жили – в Москве ли, в Камчатке ли или в Кадрякове.

В прошлое лето, бывши в Москве по своим делам, я осмелился доложить Высокопреосвященнейшему Митрополиту Московскому Иннокентию о Кадряковской школе; Владыка предложил это Совету Православного Миссионерского Общества, а Совет назначил на содержание школы и учителя из своих денег.

Все это Вы передайте жителям Кадряковой и внушите им, чтобы они не боялись никаких расходов. Православное Миссионерское Общество не есть торговая компания, оно не барышами занимается, оно жертвует своими деньгами безвозвратно для Бога и для блага людей. За такое высокое попечение об образовании их детей Кадряковцы должны молиться Богу, во-первых, за здравие ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ МАРИИ АЛЕКСАНДРОВНЫ, во-вторых, за Московского Митрополита Иннокентия, и стараться доказать свою благодарность за такое благодеяние расположением к школе, а после сами они увидят пользу её, когда дети их будут грамотные, умные и дельные.

Так как Православное Миссионерское Общество мне поручило назначить из Казани учителя и следить постоянно за ходом Кадряковской школы; то я должен был донести в Москву Совету Общества о начале ученья в Кадряковской школе. Я не мог не донести при этом и о Вашем усердном содействии этой школе.

На отношение Совета, от 1 ноября 1872 г. за № 595, при котором я получил 240 рублей, имею честь донести следующее.

В докладе своем я представлял Совету Православного Миссионерского Общества о необходимости возобновления школы в деревне Кадряковой Мензелинского уезда, Уфимской губернии. Эта деревня вместе с близлежащими деревнями: двумя Юшадами и Искимунчой составляет довольно многочисленное крещено-татарское население, окруженное со всех сторон магометанами и удаленное от приходских церквей и вообще от русских селений. В деревне Кадряковой гражданским начальством в прежние годы сделана была попытка к открытию школы: построен был на счет местного общества довольно просторный дом, снабжен учебными принадлежностями, и назначен был учитель – русский, не знающий татарского языка. Долго ли находился он в этой школе, я не знаю, но преподавание его было безуспешно; потом когда он выбыл, ученье совсем прекратилось. Между тем окружающие магометане производили свое анти-христианское влияние, которое, если не будет принято против него никаких мер, должно, без сомнения, окончиться отпадением крещеных татар упомянутых местностей в магометанство. Вот причина моего ходатайства пред Советом Православного Миссионерского Общества, которое принято Советом с благосклонным вниманием и полным сочувствием. Рекомендованный мною в учителя Кадряковской школы крещено-татарский юноша Яков Памфилов представлялся для этого дела благонадежным, так как он приобрел уже довольную опытность в обучении крещено-татарских детей, состоя с 1867 года учителем школы. Еще в сентябре месяце я посылал его в деревню Кадрякову для собрания более точных сведений о религиозном состоянии жителей, а также для предварительного ознакомления с ними и расположения их в пользу христианско-религиозного образования детей. Памфилов был принят сухо жителями, которые до прибытия его уже порешили и получили от волостного начальства письменное разрешение продать школьный дом и не соглашались допустить возобновления школы: явный знак, что магометанское влияние сделало значительный успех. Между тем Чистопольское Земство (Казанской губернии), в ведении которого Памфилов состоит учителем с 1867 года, ни под каким видом не хотело отпустить его, находя его необходимым для образования довольно многочисленных инородцев своего уезда. Таким образом, когда я получил упомянутое отношение Совета и не имел в виду другого вполне подготовленного учителя, который бы заслуживал жалованье в 200 рублей, то, по совещании с Священником Василием Тимофеевым, я решился разделить полученные 240 руб. на три части и на счет этой суммы послать троих учителей в разные селения того же Мензелинского уезда, в котором число крещеных татар обоего пола простирается до 20 тысяч и вообще настоит крайняя надобность в обучении детей; а именно: в деревню Кадрякову я послал Касьяна Михайлова, в деревню Чабью (в северо-западном углу Мензелинского уезда) Родиона Трофимова и в деревню Багряш Андрея Леонтьева, снабдив их от себя письменными удостоверениями и уведомив, для содействия им, Мензелинских отца Протоиерея и господина Штатного Смотрителя училищ и донесши Преосвященнейшему Петру Епископу Уфимскому. Касьян Михайлов с товарищами отправился из Казани 8 декабря, но известие от него получено мною только на этих днях, что собственно замедлило мое официальное донесение Совету Православного Миссионерского Общества.

Вот известия от означенных учителей.

1) Родион Трофимов пишет от 18 декабря на имя Священника Тимофеева: „Я прибыл благополучно в Чабью и остановился в доме указанного тобой человека. Он принял меня очень радушно и обрадовался, узнав, что я прислан для обучения детей. В тот же вечер стали собираться в этот дом жители. Я долго беседовал с ними об учении детей, читал им из книги Чин-ден (Начальное учение Православной Веры). Они слушали с большим вниманием и выразили желание отдать мне для обучения своих детей. На следующее же утро ко мне привели несколько мальчиков. Теперь уже собралось мальчиков до 10, стали приходить учиться и девушки; но я ожидаю, что число мальчиков еще увеличится. Сами родители учеников с усердием слушают чтение.» Это известие подтвердилось в последствии письмом от 17 января состоящего учителем в деревне Мелекесях (верстах в 20 от Чабьи) Филиппа Гаврилова.

2) От Андрея Леонтьева письма не получено, но перед Рождеством от одного приезжего из Мензелинского уезда крещеного татарина я получил известие, что Леонтьев прибыл в Багряш и начал ученье; а выше упомянутый Филипп Гаврилов в том же письме за достоверное сообщает, что в Багряше у Леонтьева учится 27 мальчиков и 4 девушки.

3) О Касьяне Михайлове пишет в том же письме Гаврилов: „Я наверное не знаю, но стороною слышал, будто Кадряковские жители его гонят и обучать своих детей не отдают ему.» – Наконец сам Касъян Михайлов пишет из Кадряковой, что с самого приезда его в эту деревню он встречал со стороны жителей постоянные противодействия; многие, наиболее отатарившиеся и дерзкие, употребляли все усилия, чтобы выгнать его из деревни; собиралась по этому случаю несколько раз сходка, на которой решительно сказано было ему удалиться; грозили даже денежным штрафом в 10 р. тому, кто держал его на квартире. В таком тревожном состоянии Михайлов, 16-летний мальчик, находился около месяца – до 19 января. Чтобы удержаться в деревне, Михайлов обращался в Старомазинское водостное правление, в котором старшиной Василий Филипович Колесников. Этот Колесников, на основании данного мною Михайлову удостоверения, оказал ему защиту: приехал в Кадрякову и внушил жителям, что они не имеют никакого права выгонять учителя, и выдал ему остававшиеся от прежней школы учебные столы и черную доску. Михайлов после этого, 19 января, начал ученье. В первый же день к нему явилось до 10 мальчиков, но некоторые татары и злые крещенцы и тут изобрели хитрость – стали разглашать, что жалованье учителю в последствии должны будут заплатить или общество, или родители учеников. He смотря на заверение его, Михайлова, что на жителей не падет расхода ни одной копейки, у него осталось только 6 учеников. Поэтому он просит меня сообщить официально старшине Колесникову, из какого источника назначено ему жалованье, чтобы тем успокоить сомневающихся, после чего он надеется, что число учеников у него увеличится. Требуемое сведение я по сей же почте посылаю Колесникову и прошу почтенного старшину продолжать свое покровительство Михайлову, стойкость, энергия и находчивость которого, при поддержке со стороны местного начальства, дает надежду на успех. Дальнейший ход этой религиозной борьбы не премину сообщить Совету, как только получу известие.

К этому считаю нужным присовокупить некоторые сведения о крещеных татарах и других инородцах в Уфимском крае.

Выше неоднократно упомянутый Филипп Гаврилов, бывший воспитанник Казанской крещено-татарской школы, состоит учителем в крещено-татарской деревне Мелекесях, Мензелинского уезда, в которой сначала дом для школы построен на счет Министерства Народного Просвещения, a потом и на жалованье учителя и на содержание школы ассигновано из сумм того же Министерства. Около Мелекесей уже в нескольких деревнях открыты маленькие школы, которые состоят под наблюдением Гаврилова. Этот Гаврилов по временам доставляет нам сведения о крещеных татарах тамошнего края. В том же письме от 17 января он сообщал о сильном отатарении крещеных татар в нескольких деревнях, где они живут или вместе с более их многочисленными магометанами, или окружены таковыми. Вообще, на сколько известно доселе, в Мензелинском уезде, в среде многочисленных крещено-татарских деревень, есть и больше или меньше обруселые, есть сильно отатарившиеся, а есть и средние.

Донося Преосвященнейшему Уфимскому от 7 декабря об открытии на счет Православного Миссионерского Общества новых трех школ в Мензелинском уезде, я позволил себе просить Его Преосвященство предложить оо. Благочинным его епархии доставить ко мне статистическия сведения о крещеных инородцах и в особенности татарского племени. Теперь я уже получил ведомости из Белебейского и Стерлитамакского уезда. Оказывается: в Белебейском уезде крещеных татар и башкирцев (что почти одно и тоже) в 16 деревнях, относящихся к 5 приходам, находится обоего пола 4594. Все они, на сколько я мог разыскать по карте, находятся близь Мензелинской границы, поэтому могут считаться за одну группу с Мензелинскими. А чуваш крещеных в Белебейском уезде обоего пола 16019 да некрещеных 336, а всего 16355.

В Стерлитамакском уезде, в двух благочиннических округах, крещеные татары находятся только в селе Мелеузе, в числе 324 душ обоего пола, а чуваш крещеных 12672 обоего пола.

В ведомости одного из благочинных Стерлитамакского уезда есть примечания, что многие из чувашских селений окружены магометанами и подвергаются их влиянию. Особенно то достойно замечания, что в деревнях Тряпиной и Нагадаке, в видах конечно предупреждения вредных последствий от магометанства, казною, но с возвратом от прихожан, были построены церкви с иконостасами, но по бедности жителей остаются с 1862 г. лишенными утвари – безмолвными и пустынными свидетелями неудавшегося или недоконченного усердия. Печальность этого факта еще более усугубляется тем, что в окружающих татарских деревнях без сомнения есть и мечети и училища, потому что без этих двух фундаментальных принадлежностей нет ни одной татарской деревни, разве какая нибудь самомалейшая.

Из прежних источников я знаю, что в Бирском уезде до 40 тысяч черемис, большею частью язычники, подвергаются сильному отатариванию.

Дальнейших сведений еще не имею, но и из этих уже видно опасное положение крещеных инородцев, доселе остающихся беззащитными и не огражденными от магометанского влияния. С недавнего времени, назад тому года три или четыре, с открытием Мелекесской школы, старанием Священника Василия Тимофеева, школы понемногу размножаются и движутся, начиная от границы Казанской губернии.

Кстати скажу, что пред самым Рождеством приезжал один крещеный татарин, совершенно обруселый и грамотный, из деревни Ильтень-Буты, просить разрешения открыть там школу. С ним отправлен из Казанской школы мальчик, который и начал 15 января обучать; теперь учеников 21 из разных деревень.

И так школы размножаются, но все еще их очень мало. Чтобы сколько-нибудь уравновесить магометанскую силу, нужно в каждой крещенской деревне иметь школу хоть малейшую – вот термин, к которому необходимо стремиться. Где же средства? И людей-то не достает для удовлетворения громадной потребности. С другой стороны, на чувашские деревни еще не принимались действовать школами по инородческой системе – единственной целесообразной, да и учителей нет. И настоит (скажу мимоходом) серьезная надобность устроить в Казани школу для чуваш в роде нашей крещено-татарской, чтобы живее и дружнее был отпор магометанству, положительно втягивающему в себя не только крещеных татар, но и других инородцев: чуваш, черемис и вотяков. Ограничиваться настоящими недостаточными средствами, по моему мнению, положительно нельзя. Арена борьбы с магометанством весьма обширная – почти весь приволжский край. Но все-таки в других губерниях есть братства, комитеты, земства, которые так или иначе могут двигать дело просвещения; а Уфимский край лишен всех, решительно всех, способов. Вот почему я позволил бы себе убедительнейше просить Совет Православного Миссионерского Общества простереть на этот бедствующий край попечение не меньшее, чем какое обращается на отдаленные восточные окраины. И то подобает творить, но и сего не оставлять.

Закончу настоящее донесение покорнейшею просьбой:

1) простить мое, некоторым образом самовольное, распоряжение общественными деньгами не по точному тексту моего прежнего доклада и разрешения Совета,

2) извинить, если и вперед от времени до времени буду я безпокоить Совет своими докладами и заявлениями, когда последующия обстоятельства или соображения дадут к тому повод.

He сердитесь на меня, что я долго не отвечал на два последния письма Ваши, и ничего не сообщил Вам о результате официального отношения Вашего в Совет Православного Миссионерского Общества – „с длинным хвостом». Причина простая: я дожидался собрания нашего Совета, чтобы отвечать Вам на дело – дельно, а не словами простой вежливости или пустой любезности.

Собрание Совета было у нас 26-гo марта (в феврале не было), и такое полное, какое редко бывает. Я прочитал и бумагу Вашу и Ваши письма ко мне почти целиком. Все это на членов Совета сделало сильное и приятное впечатление. Радовались Вашему усердию к делу, уменью и ревности, с какими Вы и сами входите, и других вводите во все его подробности. Когда дело дошло до заключений по Вашим предположениям, всем присутствовавшим видимо хотелось сделать Вам угодное. И.С. Аксаков выразился за всех: „благо есть такой человек, надо им пользоваться». – Вот результаты:

1) На ваши школы решено выдавать ежегодно по 500 р. в Ваше полное распоряжение.

2) Касательно недоданных Святейшим Синодом 3000 р. за 1871 год законоучителям татарских школ согласились, чтобы Братство святого Гурия сделало о них формальное отношение в Совет, хотя видимо показалось жестоко слово сие. Сумма велика, расход не был предвиден. И справедливость требования всеми чувствуется, и трудность исполнения всем очевидна. Все советуют Вам писать об этом, когда наш Владыка вернется из Питера в Москву. Без него никто не решился ничего положительного обещать Вам.

3) Просят Вас сообщить подробности о двух деревянных церквах, построенных Правительством в чувашских деревнях (кажется Стерлитамакского уезда) и потом оставленных. Можно ли их восстановить? Какое ведомство их строило, и нельзя ли хоть чрез наше Общество при посредстве Обер-Прокурора войти с ним в сношение? Были ли назначены причты к этим церквам, и какие средства были или могут быть в виду для их содержания? И пр. и пр.

4) О вызове Иеромонаха Мелетия из Забайкалья в Казань Владыка приказал заготовить представление Святейшему Синоду, а также и об устройстве типографии и собственной цензуры на Алтае.

Заботы Ваши и предположения о развитии школ в крещено-татарских и чувашских селениях Уфимской губернии Совет Православного Миссионерского Общества принимает с живейшим сочувствием и на 1873 год для сей цели, с утверждения Общего Собрания, назначает в распоряжение Вашего Превосходительства пятьсот рублей (500 p.). Деньги эти будут высланы к Вам в непродолжительном времени.

При сем Совет покорнейше просит Вас, не найдете ли возможным собрать и сообщить ему более подробные сведения об упоминаемых в отношении Вашем от 15 Февраля сего года за № 35 церквах, построенных на казенный счет и остающихся недоконченными, в деревнях Тряпиной и Нагадаке Стерлитамакского уезда, Уфимской губернии, а также и о том, что именно требуется для их окончания и как относится к этому делу Уфимское Епархиальное Начальство.

В дополнение к отношению своему от 29 мая сего 1873 года за № 570, Совет Православного Миссионерского Общества покорнейше просит Ваше Превосходительство, если признаете возможным, известить Совет о том, можно ли ожидать, что Уфимское Епархиальное Начальство в скором времени приступит к открытию церквей в деревнях Тряпиной и Нагадаке, Стерлитамакского уезда Уфимской губернии, и сообщить, какия особенно нужными окажутся вещи для сих церквей, с тем чтобы Общество, по мере возможности, в снабжении сих церквей необходимыми вещами с своей стороны могло оказать пособие.

Имею честь сообщить сведения о ходе дела в Кадряковской школе Мензелинского уезда, Уфимской губернии. О других школах того же уезда я не премину донести в последствии.

В донесении, от 15 февраля 1873 года за № 35, я писал уже о том, как назначенный в Кадряковскую школу учитель Касьян Михайлов недружелюбно был встречен местными жителями, которые, под влиянием могометан, около месяца усиливались выжить его из своей деревни и, только при содеиствии волостного старшины В.Ф. Колесникова, Касьян Михайлов мог начать ученье 19 января 1873 года. Но и после того со стороны приверженцев магометанства были некоторые происки против школы.

В настоящем учебном году, как видно из многократных писем учителя Михаилова и личного его со мною объяснения, положение Кадряковской школы заметно изменилось к лучшему. Ученье началось 15 октября. Число учеников постоянно возрастало: к 14 декабря было до 32, к 6 января до 40, к 18 января до 45, к 8 марта – до 53 мальчиков; и после того являлись желающие поступить в школу, но им было отказано за теснотой помещения. В числе 53 учащихся 30 были из Кадряковой, а остальные из 10 разных деревень – ближних и довольно дальних. Об успехах учеников Михайлов доносил от 14 декабря следующее: „Мальчики, обучающиеся вторую зиму, передают своими словами по-татарски главнейшие события из ветхозаветной истории и из земной жизни Спасителя; читают по-русски свободно с устным переводом на татарский язык; решают легкие задачи на четыре действия арифметики и на счетах слагают и вычитают; пишут с прописи удовлетворительно; поют молитвы по-русски и по-татарски, знают главнейшие молитвы наизусть. Вновь поступившие мальчики принялись за дело с полною охотою и усердием.»

Этот отзыв учителя Михайлова подтвержден Священником Василием Тимофеевым, который осматривал Кадряковскую школу 22 января. Вот что значится в его записной книжке: „Мальчиков 45; из священной истории хорошо; читают отчетливо; пение хорошо; молитвы толково». – После испытания учеников, о. Василий дал образцовый урок из священной истории и потом служил в школе молебен и сказал поучение на беседу Спасителя с Никодимом. Находившиеся при этом, кроме учеников, крещеные татары слушали и Богослужение и поучение с полным вниманием и усердием.

Увеличение числа учащихся само уже указывает на возникающее расположение жителей к учителю и школе. Учитель Михайлов настоятельно и благоразумно употреблял все меры к сближению с местными крещеными татарами. Он сблизился сначала с одним юношей, лет 18, Борисом, из Кадряковой, который несколько обучался в прежней тамошней школе, а теперь поступил в школу Михайлова. С этим Борисом Михайлов по вечерам ходил к старикам, отличавшимся вообще религиозными расположениями, читал книжки на татарском языке и устно беседовал о предметах Христианской веры. Такие посещения свои Михайлов постепенно простер и в другие, ближайшие деревни. В Верхних Юшадах он сблизился с одним уже немолодым семейным крещеным татарином Николаем, который в молодости учился русской грамоте. Михайлов дал ему книжки на татарском языке. Ознакомившись сам с этими книжками, Николай стал читать их и другим своим однодеревенцам. – Близ Кадряковой находится чувашская деревня, и туда проник учитель Михайлов. Тамошние жители крещеные, но исполняют и свои старинные чувашские обычаи. Они хорошо владеют татарским языком, поэтому свободно понимают крещено-татарския книжки и молитвы. Они обещали отдавать в школу Михайлова и своих детей. – Учитель Михайлов по праздничным дням в школе, а иногда по приглашению и в других домах, делает домашнее милитвословие – читает часы и с своими учениками поет молитвы по часослову на родном языке.

Словом, учитель Михайлов всячески старается расположить жителей того околодка в пользу православной веры и христианской грамотности. И благодаря его энергии, при поддержке старшины Колесникова, положение школы уже довольно упрочено.

Результатом миссионерствования учителя Михайлова служит то сообщенное им мне обстоятельство, что прежде некоторые Кадряковцы держали магометанский пост, а христианского почти не держал никто. Ныне, по словам его, наоборот, уже почти никто не держал поста магометанскаго, а напротив многие постились по православному в минувшую четыредесятицу. Еще, в Кадряковой находится 4 дома коренных магометан, которые прежде промышляли тем, что читали свои магометанские молитвы и книжки крещеным татарам и получали от их усердия подаяния, и привыкли обходиться без всякого ремесла и работы. Ныне их влияние в деревне сократилось: крещеные татары нашли лучшее удовлетворение своему религиозному чувству, и научились в случае обетов обращать набожность на благотворение крещеным же татарам, а иные обещаются поставить свечу перед иконой в церкви.

Но школе поставлен между тем щекотливый вопрос: хозяева, имея надобность сами в помещении, объявили, что они осенью не могут пустить ее на квартиру. И так как в той деревне нет домов в 2 этажа или хозяев с двумя избами, а в другие деревни соседние перевести школу неудобно и невыгодно; то оказывается необходимым теперь устроить для неё особый дом. Эта необходимость впрочем на месте предвиделась давно. Старшина В.Ф. Колесников поручил учителю Михайлову передать мне, что верстах в десяти от Кадряковой находится довольно обширный и крепкий хлебный магазин, построенный по распоряжению начальства на общественные деньги, а теперь сделавшийся ненужным. Его будут продавать с аукциона, и конечно продадут за дешевую цену – рублей за сто или даже ниже. Старшина рассчитывает, что если купить этот магазин, который жители Кадряковой и соседственных деревень перевезут безплатно в виде помочи, то переделка его для школы может обойтись, считая и с покупкою, не свыше 200 рублей, а если строить дом новый, то на него мало 500 рублей. Размеры магазина таковы, что из него выйдет очень хорошее помещение и для школы, и для предполагаемых собраний молитвенных. – Я бы покорней просил Ваше Высокопреподобие доложить Совету Православного Миссионерского Общества, не благоугодно ли будет Совету оказать пособие в упомянутом размере на устройство школы в деревне Кадряковой. Самое удобное, свободное от полевых работ, время – то именно июнь месяц. Вот если бы к началу этого месяца явилась эта помощь.

Я уже написал старшин Колесникову, чтоб он позадержал продажу магазина впредь до уведомления о результате моего ходатайства пред Советом Православного Миссионерского Общества.

В случае, если Совет благоволит оказать такую милость к духовным нуждам жителей Кадряковой и их соседей, то пo моему мнению исполнение этого дела можно возложить на старшину Василия Филиповича Колесникова, который по всем данным отличается распорядительностью и участием к Кадряковской школе, и по делам службы нередко бывает в Кадряковой, следовательно и сам может часто наглядывать над постройкой, и может поставить для постоянного наблюдения какого-нибудь вполне благонадежного человека из местных жителей. А учитель Михайлов по своей молодости едва ли будет достаточно опытен, чтобы управлять постройкою.

Вместе с сим препровождаю к Вам письмо ко мне упомянутого старшины от 27 января за № 143, в котором подробно изложена любопытная история прежней школы в Кадряковой, и довольно характеризуется с выгодной стороны сам Колесников, а равно и степень его грамотности и можно сказать образования. Только упоминаемое в нем согласие жителей поделиться для школы частью своего капитала – весьма сомнительно, как мне объяснил лично учитель Михайлов, и к этой струне прикасаться было бы рискованно, даже и опасно, потому что дало бы повод иным недоброжелателям опять интриговать против школы с самой чувствительной стороны – экономической.

Примечание. Деревни Кадряковской местности представляют следующие цифры населения:

Это был бы очень порядочный, компактный приход, чисто инородческий. А теперь упомянутые деревни приписаны к трем разным церквам очень отдаленным, от 16 до 20 верст. Но теперь еще следует устроить и упрочить школу и обеспечить христианское настроение жителей. А особый приход возникнет со временем, через порядочное количество лет. Тогда конечно об этом и будет речь.

Отношение ко мне Вашего Превосходительства от 9-го сего мая за № 103 мною доложено было Председателю Православного Миссионерского Общества, Высокопреосвященнейшему Иннокентию Митрополиту Московскому, который и разрешил отпустить в Ваше распоряжение из кассы Совета нужные на покупку дома для школы в деревне Кадряковой, Мензелинского уезда, Уфимской губернии, а равно и на обзаведение сей школы 300 рублей.

Препровождая при сем к Вашему Превосходительству означенные 300 рублей, покорнейше прошу уведомить о получении.

В ведомости об приходах Уфимской епархии, составленной Уфимским епархиальным управлением 25 февраля 1885 года, изображены следующие сведения о нынешнем состоянии и инородческом населении Кадряковской местности. В верхних Юшадах имеет жительство помощник настоятеля Останковского прихода Священник Иоанн Семенов, из крещеных татар. В этом же селении устроена церковь, около которой соединяется в один приход целый околоток инородческих деревень, ныне пока административно причисленный к настоятельству седа Останкова. Сюда относятся следующие деревни:

В деревнях Танатмыше и Искимунче есть отпадшие в магометанство. Школа находится, по прежнему, в деревне Кадряковой.

Совет Православного Миссионерского Общества поручил мне, в миссионерских видах христианского образования крещеных и язычествующих инородцев, открывать небольшие начальные школы в Мензединском и соседственных уездах Уфимской губернии. Вследствие этого мною было открыто в прошлых годах несколько школ в Мензелинском уезде. Так как прилежащий к Мензелинскому уезду край Белебейского уезда заключает много сел и деревень, населенных крещеными татарами, а школ инородческих доселе, сколько мне известно, нет, по крайней мере с миссионерским, религиозно-воспитательным направлением; то я решился открыть, на средства Миссионерского Общества, на первый раз пока одну инородческую школу в той местности, именно в дер. Усы Белебейского уезда. Эта деревня представляется мне сравнительно удобнейшим пунктом для внесения в пределы Белебейского уезда христианского образования инородцев, потому что жители сказанной деревни находятся в сношениях с деревнею Кадряковой Мензелинского уезда. Некоторые из них обучают своих детей в инородческой Кадряковской школе.

Учителем в предполагаемую школу назначаю Бориса Васильева, урожденца дер. Кадряковой, окончившего курс учения в Казанской крещено-татарской школе и выдержавшего испытание на звание учителя начального для крещеных татар училища. Как урожденец знакомой деревни и сам известный жителям дер. Усы, Борис Васильев, при личном содействии Кадряковского учителя Касьяна Михайлова, будет, надеюсь, радушно принят в д. Усах.

Сообщая об этом Вашему Высокоблагородию, имею честь покорнейше просить Вас, Милостивый Государь, сделать распоряжение о допущении Бориса Васильева для обучения инородческих детей сказанной деревни.

При сем препровождаю свидетельство Васильева на звание учителя начального народного для крещеных татар училища за № 382.

Вследствие отношения Вашего Пр-ва от 11 сентября сего года за № 387, имею честь уведомить Вас, Милостивый Государь, что в виду правоспособности и добрых нравственных качеств Бориса Васильева, избранного Вами учителем в открываемую на средства Миссионерского Общества школу в деревне Усах Белебейского уезда, я не нахожу никакого препятствия к допущению его, Васильева, к отправлению учительских обязанностей в упомянутой школе.

При сем возвращается свидетельство Васильева на звание учителя за № 382.

Г. Инспектор народных училищ Уфимской губернии Г.С. Рыбаков отношением от 25 сентября за № 155 уведомил меня, что крестьянин Уфимской губернии Мензединского уезда, Старомазинской волости, деревни Кадряковой, из старо-крещеных татар Борис Васильев допущен им к исправлению учительских обязанностей в открываемую школу в деревне Усах Белебейского уезда.

Так как упомянутый Васильев в настоящем году призывается к жеребью, то я имею честь довести до сведения Вашего Превосходительства это обстоятельство, на предмет выдачи ему удостоверения, на основании устава о воинской повинности, о состоянии его, Васильева, учителем в сельской школе.

Представляя при сем свидетельство Васильева на звание учителя начального народного училища за № 382, – имею честь покорнейше просить, чтобы Ваше Превосходительство благоволили свое удостоверение о состоянии его учителем препроводить в Мензединское уездное по воинской повинности Присутствие; свидетельство же за № 382, по миновании надобности, возвратили бы ко мне, с уведомлением меня о сделанном Вашим Превосходительством распоряжении.

На отношение Ваше от 8 октября за № 427, имею честь уведомить, что с настоящею почтою отправлено мною в Мензелинское воинское Присутствие требуемое Вами удостоверение о состоянии Васильева учителем в дер. Усах. Что касается его свидетельства на звание учителя, оно должно находиться при делах Дирекции, в ведении которой находится училище.

Препровождая при сем полученную мною, при отношении Белебейского Уездного Училищного Совета от 27 минувшего апреля за № 67, копию с постановления сего Совета, состоявшагося 15 апреля, об открытии Вами в деревне Усах, Казанчинской волости, Белебейского уезда, училища и о назначении в оное учителя, покорнейше прошу Ваше Превосходитедьство, с возвращением означенной копии, сообщить мне по содержанию ее Ваш отзыв.

Белебейская Земская Управа от 22 марта за № 576, препроводила на распоряжение Училищного Совета сообщение члена Управы Байтерякова за № 43, об открытии в дер. Усах, Казанчинской волости, училища.

Из уведомления г. Байтерякова между прочим видно, что в школу дер. Усов, по распоряжению Директора Казанской учительской Семинарии, назначен учителем крещеных татарских детей крестьянин Мензелинского уезда, дер. Кидрячевой, Борис Васильев, который уже открыл свои занятия с 1 декабря 1876 года. Училище помещается в частном крестьянском доме, в нем находятся 59 мальчиков и 8 девочек. Учитель Васильев за свой труд никакого вознаграждения не получал, почему и ходатайствует назначить ему от Белебейского Земства какое либо вознаграждение или жалованье по должности учителя.

Далее г. Баитеряков сообщает, что он был в этом училище, где застал довольно много мальчиков и убедился, что учитель занимается с ними хорошо, ибо в такое короткое время мальчики и девочки стали порядочно писать и читать, почему Байтеряков просит Управу сделать распоряжение об открытии этого училища, представляя при этом копии с распоряжений начальства по Народному Просвещению об определении Васильева учителем в дер. Усы.

Из приложенных документов в копиях видно, что Васильев успешно окончил курс учения в Казанском крещено-татарском училище, определен на должность, учителя в Усы по распоряжению Директора Ильминсгсаго. Воинскую повинность Васильев исполнил в 1876 году в Мензелинском уезде.

Справка. Об открытии в дер. Усах училища сведений нет ни в Земской Управе, ни в Училищном Совете, ни в Канцелярии Белебейского Уездного Предводителя Дворянства, и о существовании этого училища в уезде стало лишь известно только из сообщения Члена Управы г. Байтерякова. Из переписки, присланной по сему предмету г. Байтеряковым, видно, что Директор Казанской Учительской Семинарии 11 сентября 1876 года за № 385, выдал крестьянину Мензелинского уезда, Старомазинской волости, деревни Кидрячевой Борису Васильеву свидетельство в том, что он, Ильминский, по поручению Совета Православного Миссионерского Общества, назначил Васильева учителем в деревню Усы Белебенского уезда.

Закон: 10 ст. Положения о начальных народных училищах.

Определено: Просит Попечителя Казанского Учебного Округа о распоряжении его; чтобы Директор Казанской Учительской Семинарии г. Ильминский уведомил, на основании вышеприведенной статьи Положения о начальных народных училищах, Уездного Предводителя Дворянства, на каком основании, на какие средства и на каких правах должно существовать открытое им в дер. Усах Белебейского уезда училище; поставить г. Ильминскому в обязанность, если впредь будут им открыты в Белебейском уезде училища; сообщать об этом местному Предводителю Дворянства. Подлинный за надлежащими подписями гг. Председателя и Членов Совета.

Вследствие предложения от 10 прошлого мая за № 2624, в объяснение недоразумения, вызвавшего журнальное постановление Белебейского Уездного Училищного Совета 15 апреля, препровожденное в копии к Вашему Превосходительству при отношении Совета от 27 того же месяца за № 67, имею честь почтительнейше донести следующее.

Еще за несколько лет до учреждения Оренбургского Учебного Округа Совет Православного Миссионерского Общества, по моему ходатайству, ассигновал и доселе ежегодно отпускает в мое распоряжение по 500 руб. на открытие инородческих школ миссионерского, христианско-воспитательного направления в Уфимской губернии. Из этой суммы, по поручению сказанного Совета Общества, я и начал открывать школы в разных крещено-татарских селениях Мензелинского уезда. Когда, по открытии в Уфимской губернии земских учреждений, большая часть этих школ была принята на счет Мензелинского Уездного Земства, оказалось возможным продолжить заведение инородческих школ на счет той же суммы в Белебейский уезд. В прошлом 1876 г. я решился сделать первый опыт – открыть пока одну школу в деревне Усах, назначив учителем туда окончившего курс учения в Казанской крещено-татарской школы Бориса Васильева, выдержавшего испытание на звание учителя начального сельского училища. Так как при этом я действовал в качеств уполномоченного Советом Миссионерского Общества, которое есть по справедливости учреждение правительственное и вместе духовное, то Усинская школа, по этой причин и по своему специальному миссионерскому направлению, должна подходить, как я полагал и доселе убежден, под силу 9 ст. Положения о начальных народных училищах 1874 г., по которой „Правительственное ведомство и Духовное начальство, каждое по своей части и по своему распоряжению, открывают и закрывают учрежденные ими начальные народные училища, сообщая об этом для сведения Уездному Училищному Совету». Я отнесся к г. Инспектору народных училищ 1-го района Уфимской губернии 11 сентября 1876 года за № 387, подробно изложив ему как сказанное поручение мне Совета Миссионерского Общества, так и обнадеживающия успех соображения относительно дер. Усов и учителя Бориса Васильева, и прося его сделать распоряжение о допущении последнего для обучения инородческих детей в сказанной деревне; при чем препроводил к г. Инспектору свидетельство Васильева на звание учителя. Г. Инспектор изъявил на то свое согласие, о чем уведомил меня отношением от 25-го того же сентября за № 155. О том же учителе той же школы я писал г. Директору народных училищ Уфимской губернии от 8 октября за N 427 и получил от него ответ от 17 октября за № 320. Я надеялся, что г. Инспоктор, как заведующий делами Уездного Училищного Совета, внесет в оный мою переписку, но он не только в свое время не сообщил сведения об открытой мною в дер. Усах школе, но даже (если только верны дошедшие до меня слухи) лично заявил о своем совершенном незнании о существовании этой школы в заседании Белебейского Уездного Училищного Совета 15 апреля. Если даже подводит Усинскую школу под 10 ст. Положения, на которую указано в журнале Белебейского Училищного Совета, то после испрошения мною от Инспектора народных училищ распоряжения о допущении избранного мною учителя к обучению детей в дер. Усах, я смею считать себя исполнившим, в некоторой степени, требование и 10 статьи, и полагаю, что Училищный Совет отнесся бы к моему поступку снисходительнее, если бы только своевременно узнал, как происходило дело. Успех Усияской школы, о котором я узнал от самого учителя Васильева и из письма местного Священника и который засвидетельствован и членом Белебейской Уездной Земской Управы г. Байтеряковым, нечаянно открывшим школу в дер. Усах, должен бы, по-видимому, облегчить мою вину. Принимая к руководству предписанную мне Белебейским Уездным Училищным Советом обязанность впредь обращаться в подобных случаях к местному Предводителю Дворянства, я постараюсь не доводить более Ваше Превосходительство до подобной переписки со стороны Белебейского Уездного Училищного Совета. При сем честь имею возвратить копию с журнала сказанного Совета на 15 апреля.

Господин Попечитель Казанского Учебного Округа, при предложении от 10 мая 1877 г. за № 2624, сообщил мне копию с журнала Белебейского Уездного Училищного Совета на 15 апреля 1877 года. По поводу этого журнала считаю долгом объяснить следующее. Из прилагаемой при сем копии с моего отношения к Г. Инспектору 1-го района народных училищ, Уфимской губернии от 11 сентября за № 387, Ваше Высокородие изволите усмотреть, что я открыл в дер. Усах Белебейского уезда инородческую школу не лично от себя, но от имени Совета Православного Миссионерского Общества, согласно его поручению. Еще в 1860 годах мне стало известно из частных и официальных сообщений, что в Мензелинском уезде и в прилежащем к нему крае Белебейского уезда находится значительное население крещеных татар, образованием которых в пределах Казанской губ. специально занимался я, как учредитель Казанской центральной крещено-татарской школы, как член учредитель Казанского Братства Святителя Гурия и ежегодно доселе избираемый член Совета этого Братства, имеющего главною задачею своего христианское, нравственно-религиозное образование инородцев и проимущественно крещеных татар Казанской губернии. К этому считаю неизлишним присовокупить, что по особому ходатайству прежнего Казанского Губернского Училищного Совета, с Высочайшего разрешения я состоял членом сказанного Совета, как специалист по инородческому образованию, а при новом Положении о народных училищах 1874 года, состою членом Казанского Губернского Училищного Совета от учебного управления. С той же стороны, т.е. как издавна занимавшийся инородческими языками, а равно этнографией и образованием инородцев Казанской и других близких к ней губерний Камско-Волжского бассейна, я стал известен и Совету Православного Миссионерского Общества. Когда в Казанской губернии народное и в частности крещено-инородческое образование обеспечивалось уже училищными советами, земскими учреждениями и Братством Св. Гурия, в то время крещеные инородцы Уфимской губернии оставались почти без призора, так как не было еще ни земства, ни училищных советов. Особенно заметно было из Казани беспомощное положение, в отношении к образованию, крещеных татар пограничного с Казанскою губерниею Мензелинского уезда. Это побудило меня озаботиться открытием инородческих школ на первый раз в Мензелинском уезде. Так как Братство Святителя Гурия по уставу ограничивает свою деятельность пределами Казанской епархии, при том скудных его средств едва достает на местные инородческие школы; то я обратился в Совет Православного Миссионерского Общества с ходатайством об отпуск средств на открытие школ в Уфимской губернии. Совет Общества, благосклонно приняв мое ходатайство, начал отпускать на сказанный предмет в мое распоряжение ежегодно по 500 руб. из сумм Православного Миссионерского Общества.

Так как с открытием Земства в Уфимской губернии некоторые из учрежденных мною в Мензединском уезде крещено-татарских школ приняты на содержание Мензелинского Уездного Земства; то из сказанной суммы явилась возможность к открытию таких же школ для крещеных татар Белебейского уезда.

И так школа в дер. Усах открыта мною от имени Православного Миссионерского Общества на основании его поручения. Эта школа подходит, следовательно (по крайней мере я понимаю так), под 9 статью Высочайше утвержденного 25 мая 1874 года Положения о начальных народных училищах; потому что Православное Миссионерское Общество, имеющее целью распространение православия между инородцами в Империи за исключением Кавказского края, учреждено по Высочайшему повелению, имеет счастие состоять под Высочайшим покровительством ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ и Председателем своим имеет Высокопреосвященнейшего Иннокентия, Митрополита Московского, пользуется правом бесплатной пересылки пакетов за своею печатью. Следовательно оно есть учреждение правительственное и вместе духовное, а школы учреждает с специальною христианско-воспитательною целью для утверждения и распространения православия в среде инородцев. Между тем я не уклонился и от 10 ст. Положения, потому что предварительно открытия я сообщил в отношении от 11 сентября за № 387 (прилагаемом при сем в копии) довольно подробные соображения о побуждениях и цеди открытия инородческой школы в крещено-татарской деревне Усах Бедебейского уезда и о выборе в учители оной Бориса Васильева, г. Инспектору народных училищ Уфимской губернии и покорнейше просил сделать распоряжение о допущении Бориса Васильева для обучения детей в сказанной деревне. Г. Инспектор Рыбаков изъявил на то свое согласие в отношении ко мне от 25 сентября 1876 года за № 155 (копия с него при сем прилагается). Допущение учителя в школу г. Инспектором составляет без сомнения признание и разрешение им и самой школы. Некоторые безотлагательные обстоятельства (которые частью видны из приложенных при сем копий с отношений: моего к г. Директору народных училищ Уфимской губернии от 8 октября за № 427 и Директора Панова от 17 октября за № 320) не позволили мне, по получении разрешения г. Инспектора, испросить согласие г. Председателя Уездного Училищного Совета и затем донести сему Совету. Впрочем я надеялся, что г. Инспектор с своей стороны восполнит мое невольное опущение, если следует простирать на Усинскую школу силу 10 ст. Положения; но я опять высказываю свое убеждение, что я действовал собственно на основании 9 ст. Положения. Без сомнения многотрудные и многосложные обязанности по заведыванию школами и делопроизводством училищных советов в нескольких обширных и разноплеменных уездах Уфимской губернии привели г. Рыбакова к забвению о сообщении Белебейскому Уездному Училищному Совету об открытии Усинской школы и определении в нее учителя Васильева, и даже быть может о существовании самой школы, а я к сожалению упустил из виду эту прискорбную случайность.

Чистосердечно извиняясь в том, что я неумышленно ввел Белебейский Училищный Совет в неприятную переписку, позволяю себе высказать, что успех Усинской школы даже превзошел изложенные в отношении моем к г. Инспектору от 11-го сентября за № 387 соображения о деревне Усах и об учителе Борисе Васильеве.

По доставленным мне Васильевым сведениям в дер. Усах находится 80 домов крещеных татар, из которых некоторые отчасти расположены к магометанству; около 16 дворов черемис, из которых 3 семейства только крещеных а прочие язычники, и около 40 домов русских, из которых некоторые придерживаются старообрядства. Борис Васильев вместе с Кадряковским учителем Касьяном Михайловым прибыли 23 сентября 1876 года в деревню Усы. Сначала в домах они объясняли о христианской вере и о пользе образования; приискали для помещения школы квартиру и озаботились заготовлением самых необходимых школьных принадлежностей. 1 октября, в день Покрова Пресвятые Богородицы, совершена была молитва; a 2 октября началось ученье. В первый день явилось в школу 7 мальчиков, потом с каждым днем число их увеличивалось. К концу октября было 27 мальчиков и 3 девочки, к концу ноября 38 мальчиков и 4 девочки, к Рождеству – 46 мальч. и 5 дев., в январе 56 мальч. и 6 девоч., в марте 59 мальч. и 8 девочек. К Пасхе ученики из других деревень разъехались по домам и в апреле учились 50 мальч. и 6 дев. Ученье продолжалось до 25 апреля, когда началась пашня. Большинство учеников были крещеные татары, 10 черемисских мальчиков и 7 русских мальчиков. В числе учеников, кроме детей местных жителей, которые составляли большинство учащихся, было несколько мальчиков и из других довольно отдаленных деревень, а именно: 1 из Буляр, из Калтака 3 черешисских мальчиков за 15 верст, 3 мальчика из Ахмановой за 30 верст и 1 мальчик из Арняш за 40 верст от Усов. Относительно пройденного учитель Васильев сообщает, что из мальчиков 20 рассказывают по-татарски свящ. историю и из них 10 по воскресеньям читают на молитве по-татарски часы. Эти 20 мальчиков пишут с книг и делают легкие задачи на 4 арифметическия действия; читают легкие статейки по-русски. Затем 15 мальчиков прочитали по татарски начальное учение православной христианской веры с молитвами, а иные, кроме того, св. историю, часослов, наставление Св. Тихона и Премудрость Сираха. Затем около 10 мальчиков сами читают начальное учение христианской веры и пишут цифры до 100. Остальные мальчики изучают букварь. Из девиц 3 читают часослов, 1 начальное учение христианской веры, прочие учат букварь.

На страстной неделе учитель Васильев с 21 мальчиком и 1 девочкой явились в приходское село Нагайбак, в 12 верстах от дер. Усов. В Набайгак большинство жителей русские и около 18 домов крещеных татар. Учитель расставил мальчиков по 5 человек на квартиры к крещеным татарам, с той целью, чтобы они по возможности передавали последним православные молитвы и т.п. Мальчики страстную неделю говели, исповедовались и причастились Св. Таин и встретили в том же селе Светлое Христово Воскресение. На Святую Пасху Усинские ученики пели по-татарски во время церковного богослужения на левом клиросе. Нагайбакский Священник ходил со Св. Крестом в дер. Усах, его сопровождали ученики местной школы и пели по-татарски пасхальные стихиры.

Вышеизложенные сведения учителя Васильева подтверждаются письмом Настоятеля Троицкой церкви села Нагайбак Священника Александра Цареградского от 28 апреля 1877 года № 108. Он пишет: „высланный вами учитель, Борис Васильев, для детей старокрещен из татар в дер. Новые Усы, на первый же учебный 1876–7 год оказал очень хорошие успехи. При своей отличной нравственности и таковом же поведении он выказал и много усердия к делу своему; это видно из состояния его училища. В продолжении учебного года у него в училище было 59 мальч. и 8 дев. В училище они поступили почти все без всяких предварительных знаний; не смотря на то многие из них хорошо знают рассказы из истории Ветхого и Нового завета по руководству Афинского на татарском языке. Более 10 из них могут передавать и по-русски, Учеников 20 знают 4 действия арифметики, хорошо читают и довольно порядочно пишут. Младшие ученики читают, а некоторые пишут. Сверх того успешно обучаются пению, знают петь многие молитвы; приготовили к Пасхе пение этого великого дня на столько достаточно, что я мог допустить их к участию в богослужении пением на левом клиросе. И они пели поочередно с правым клиросом и, надо сказать, пели очень и очень удовлетворительно. Имея у себя в приходе не мало старокрещенных, я бы желал допустить такое пение и в другие праздники, О Васильеве еще могу сказать Вам, что у него кроме усердия к своему делу есть знание и любовь к нему. Потому и ученики с любовью стекаются к нему в училище, и родители охотно отпускают детей своих».

Toже самое подтверждает и член Белебейской Уездной Земской Управы г. Байтеряков в сообщении своем за № 43. Позволю себе только исправить некоторые маленькие неточности г. Байтерякова. Родину учителя Бориса Васильева он называет дер. Кидрячевой, а она называется Кадряковой; говорит, что Васильев открыл свои занятия с 1 декабря 1876 г., между тем как он начал ученье со 2 октября; утверждает, что будто бы учитель Васильев ни какого вознаграждения за свой труд не получал, тогда как Васильев до посещения его школы г. Байтеряковым уже получил часть своего содержания, которое я назначил по соглашению с ним на первый раз по 70 руб. в год.

He могу отказать себе в удовольствии выписать здесь следующее место из сообщения г. Байтерякова: он застал в этом училище довольно много мальчиков (Васильев мне лично объяснил, что г. Байтеряков, – мусульманин из Белебея, по-видимому купец, – посетил его школу в вечернее время, когда ученики были уже pacпyщeны и по приглашению учителя они собрались далеко не все) и убедился, что учитель занимается с ними хорошо, ибо в такое короткое время мальчики и девочки стали порядочно писать и читать. Как магометанин, г. Байтеряков, разумеется, не мог вникнуть в знание учеников по части Православного вероучения и церковного пения, а это составляет главный и существенно-необходимый предмет в миссионерских инородческих школах как Братства Святителя Гурия, так и Православного Миссионерского Общества. Во всяком случа свидетельство о хороших занятиях учителя Васильева и ходатайство перед Управой об открытии этого училища и о назначении учителю Васильеву какого-либо вознаграждения или жалованья от Белебейского Земства, весьма знаменательны со стороны г. Байтерякова, как уполномоченного представителя Земства.

Из выше изложенных подробных объяснений Ваше Высокородие изволите усмотреть, что в дер. Усах открыта мною школа по поручению Совета Православного Миссионерского Общества на основании 9 ст. Полож. о нач. народ. училищах, хотя мною отчасти исполнено требование и 10 ст. того же Положения, что школа содержалась на счет Православного Миссионерского Общества. Если, впрочем, Ваше Высокородие и Уездный Училищный Совет признаете школу удовлетворительною и целесообразною, то я, как уполномоченный Советом Православного Миссионерского Общества, согласен, если Вам и местному Земству угодно будет принять содержание школы на земский счет, для чего потребовалось бы не более 200 руб. в год с платою из этой суммы учителю Васильеву по 120 р., а остальные 80 руб. употреблялись бы на наем квартиры для школы и на учебные пособия. Но в виду вышеобъясненного религиозного и умственного состояния Усинских жителей, я осмеливаюсь убедительнейше просить, чтобы неизменно было удержано настоящее православно-христианское, религиозно-нравственное, миссионерское направление школы с употреблением в ней инородческого языка, разумеется, для инородцев, и с моим выбором учителя. Если же такое условие, заявляемое мною, как специалистом в деле христианского православно-русского образования инородцев, найдено будет несогласным с видами и педагогическими воззрениями местного Училищного Совета и Земства; то я покорнейше прошу оставить Усинскую школу в настоящем положении и при настоящих её средствах, во всяком же случае ближайшее наблюдение над нею поручить не иноверцу, хотя вполне почтенному человеку, a приходскому Священнику или члену Училищного Совета от Духовного Ведомства, как лицу официально компетентному в православно-религиозном деле.

О последующем распоряжении и о том, найдете ли Вы и Уездный Училищный Совет настоящие мои объяснения и соображения удовлетворительными или нет, покорнейше прошу почтить меня уведомлением.

Поставленную мне определением Белебейского Уездного Училищного Совета и столь торжественно сообщенную мне через Господина Попечителя Казанского Учебного Округа обязанность сообщать Вашему Высокородию, как местному Предводителю Дворянства, если впредь будут мною открыты в Белебейском уезде училища, постараюсь исполнить в точности, вменяя себе прямое отношение к Вам, Милостивый Государь, в честь и удовольствие. Действительно, довольно многочисленное население крещеных татар в Белебейском уезд требует по возможности постепенного умножения инородческих школ миссионерского характера. He посягая на законные права местных деятелей по народному образованию, я от души готов только служить Вам, с Вашего согласия и допущения, в специальном деле христианского образования инородцев, в котором я действительно имею некоторую долю опытности, как это доказывает и удавшийся опыт Усинской школы, a потому наперед прошу благосклонного внимания к моим будущим докладам и представлениям.

В прошлом 1876 году, с предварительного согласия Г. Инспектора народных училищ Уфимской губернии, открыта была мною инородческая школа в дер. Усах, как первый опыт инородческой школы с православно-русским, религиозно-воспитательным, миссионерским направлением. Успех этой школы, в 1-й год своего существования приобретшей значительное число учащихся не только из самой деревни Усов, ко и из других довольно отдаленных деревень, дает основание надеяться, что инородческое население той местности уже более или менее присмотрелось к школе и несколько усвоило мысль об образовании своих детей. Так как успех начальной школы много зависит от расположения и доверия к школе сельского населения, то я нахожу возможным открыть с начала наступающего учебного года, еще одну инородческую школу в Белебейском уезде на тех же началах и также от имени и на счет Православного Миссионерского Общества, как открыта школа Усинская (о чем мною подробно объяснено в отношении к Вашему Высокородию от сего июня за № 351). Местность для этой предполагаемой школы я избираю дер. Ахманову в 30 верстах на восток от дер. Усов. По сведениям Усинского учителя Бориса Васильева, в дер. Ахмановой живут: русские 30 домов, крещеные татары – 29 домов, чуваши – 35 домов, из последних около 15 семейств – язычники. Из дер. Ахмановой 3 мальчика обучались в Усинской школе. Ахмановские крещеные татары, судя по их костюму и быту, пока не заражены магометанским влиянием; чуваши остаются по-видимому в первобытной простоте. Из числа крещеных татар есть очень грамотный Даниил Максимов, который учился в сельском училище, служил долго заседателем и исправно содержит христианскую веру. Он, по-видимому, познакомился с учителем Борисом Васильевым и расположился в пользу школы. Все эти обстоятельства подают надежду, что в дер. Ахмановой может удобно водвориться инородческая или лучше смешанная школа на православно-религиозных началах. В учители этой школы я имею в виду одного молодого человека из крещеных татар, получившего образование в Казанской центральной крещено-татарской школе, достаточно знакомого с русским языком и очень хорошо знающего церковное пение. Ему остается только выдержать экзамен на звание учителя сельского народного училища, что он и исполнит, по всей вероятности, в следующем августе месяце. Если на предположение мое об открытии в дер. Ахмановой школы последует согласие Вашего Высокородия, то я своевременно буду иметь честь представить Вам и об учителе для оной. Благоволите, Милостивый Государь, почтить меня ответом на настоящее мое отношение.

На отношения Ваши, от 25 июня №№ 351 и 352, спешу Вас уведомить, что не пустая формальность заставила меня обратиться к Г. Попечителю Казанского Учебного Округа с просьбою о соблюдении формальностей, указанных законом, при открытии народных школ, а искреннее желание законно содействовать правильному распространению образования в нашем глухом крае, – желание, чтобы школы кем бы они открыты ни были, росли и развивались с целию утверждать в народе религиозные, нравственные понятия и патриотические чувства. Для того, чтобы школа не отклонилась от этой цели, необходимо, чтобы она была вверена надзору опытного руководителя.

Основанная Вами школа в дер. Усах была вне влияния Училищного Совета и Уфимского Директора народных училищ.

Основание этой школы, несомненно, имеет хорошую идею, но... и растение пока не окрепнет и не сроднится с почвой, требует особого внимания и ухода насадителя; а Усинская школа создана и брошена на попечение её учителя.

В Усинской школе нравственно и религиозно развивать детей Вы предоставили мальчику, незнакомому с философией и богословией, не поручив самого учителя нравственному надзору хотя бы ближайшего Священника.

Можно ли надеяться, что семена, бросаемые Православным Миссионерским Обществом, не только не заглохнут (это было бы хорошо), но не переродятся в такое зловредное растение, которое потом и не выполешь?

Сеять религию, кроме высокой (безотчетно) нравственности, сеятелю нужно быть убежденным, что он нравственен не безотчетно, а вследствие убеждений, добытых мышлением, опытом и наукой.

Преподавание Закона Божия в дер. Усах, на татарском языке, мальчиком, едва умеющим читать и писать, по моему мнению, не практично и не патриотично: господствующий язык в России – русский. Инородцы нашего края, здешние коренные жители, все знают по-русски, следовательно все исстари русские; а потому, в русской школе русский язык должен быть господствующий и господствующая религия должна проповедоваться на русском языке и не мальчиком, заучившим только несколько молитв, а лицом специально подготовленным к этому важному предмету, получившим разрешение, быт преподавателем Закона Божия, от местного епархиального Архиерея и состоящим под его особым бдительным надзором и попечением (ст. 16 и 17 о народ. училищах). Наш же Преосвященный и не знает о существовании в его епархии молодого проповедника из учеников крещено-татарской школы, урожденца дер. Кадряковой Бориса Васильева, и нового светоча Православной религии Данилы Максимова и о их миссионерской деятельности.

Извините, Ваше Превосходительство, за откровенность; но я совершенно против наших Уфимских апостолов Васильева и Максимова, против преподавания в русских школах православным православной религии на татарском языке!

Мне кажется, с этими апостолами, из крещено-татарской школы, мы насеем таких сект, за которые не скажет потомство спасибо Миссионерскому Обществу.

Пусть Васильев будет учителем, пусть он читает священные книги на татарском языке, но закон Божий, русским подданным православным христианам в русской школе, пусть преподается православным Священником или кончившим курс в Духовной Академии или по крайней мере в Духовной Семинарии, но с разрешения местного Архиерея.

Пусть Миссионерское Общество даст нам такого законо-учителя, а мы, т.е. Земство, дадим деньги на школу, на учебные пособия и на учителя.

Затем, Ваше Превосходительство, без согласия Вашего, чтобы Закон Божий преподавался на русском языке лицом допущенным к обязанностям законоучителя местным Архиереем, чтобы русский язык был господствующим в миссионерской школе – я позволяю себе просить Ваше Превосходительство повременить открытием в дер. Ахмановой школы впредь до более серьезного обсуждения этого важного вопроса в Уфимском Губернском Училищном Совете.

А школу в дер. Усах, вместе с сим, я прошу местного отца Благочинного принять под особое свое попечение.

О дальнейшей участи училища в дер. Усах, или Губернский Совет прямо от себя, или я по получении от оного инструкции буду иметь честь известить особо.

С величайшим интересом прочитал я Ваше отношение от 31 июля № 111; душевно благодарен за откровенность. Вы, как истый русский, высказали свои мысли и суждения прямо, резко, без обиняков. Так как я слишком дорожу Вашим мнением, то позвольте и мне откровенно высказать в свое оправдание мои мысли.

Вы пишете, что основанная мною школа в дер. Усах была „вне влияния Училищного Совета и Уфимского Директора народных училищ». Директору В.П. Панову я дал о ней знать своевременно, и если он не обратил внимания на Усинскую школу, то это уже его дело. Училищному Совету мог бы сообщить о ней г. Инспектор Рыбаков, которому я подробно описал племенное и религиозное состояние дер. Усов, изложил свои виды на школу и на местные условия её осуществимости и просил его о допущении учителем Бориса Васильева, на что он изъявил согласие.

Вы пишете далее, что „в Усинской школе нравственно и религиозно развивать детей я предоставил мальчику, незнакомому с философией и богословием, не поручив самого учителя нравственному надзору хотя бы ближайшего Священника». – Делать Священнику поручения я не имею никакого права; но местный Священник имеет полное право и даже обязанность наблюдать за нравственно-религиозным состоянием школ в своем приходе. И действительно, Священник села Нагайбак, к приходу которого относится дер. Усы, наблюдал над тамошней школой, как можно заключать из письма его от 28 апреля 1877 г. за № 108. О. Ал. Цареградский пишет между прочим, что „учитель Борис Васильев в первый же учебный год оказал очень хорошие успехи. При своей отличной нравственности и таковом же поведении он выказал и много усердия к своему делу. Это видно из состояния его училища». Вслед за этими словами Священник подробно описывает состояние Усинской школы в чертах очень одобрительных, и именно в прапославно-религиозном отношении. В заключении присовокупляет: „о Васильев еще смею сказать Вам, что у него, кроме усердия к своему делу, есть знание и любовь к нему. Потому и ученики с любовью стекаются к нему в училище, и родители охотно отпускают детей своих». Следовательно, школа не была брошена без всякого надзора. Васильев оправдал мое доверие; мои предположения, так сказать глазомерные, об успехе инородческой системы образования в дер. Усах тоже оправдались. Дай Бог подобный успех в любой русской школе с специально подготовленным учителем. Но смею заверить Вас, что ученый философ и богослов не мог бы возбудить такого сочувствия к своей школе в Усинских инородцах и их детях и достигнуть такого успеха, как малоразвитый Борис Васильев.

Относительно Васильева Вас смущает то, что он мальчик, не знакомый с философией и богословием, что его нравственность безотчетна, а не вследствие убеждений, добытых мышлением, опытом и наукой; что он едва умеет читать и писать и заучил только несколько молитв (последнее мнение Ваше смею впрочем назвать несколько преувеличенным). А между тем местный Священник, которого нельзя же заподозрить в обмане или пристрастии, свидетельствует так положительно о добром успехе Усинской школы и об усердии Бориса Васильева к своему делу и даже о его знании и любви к этому делу, заставляющих и учеников с любовью (заметьте – с любовью) стекаться к нему в училище, и родителей охотно отпускать детей своих. Такое явление на первый взгляд странно, необъяснимо и невероятно; но оно объяснится, если припомним слова свящ. Писания. Спаситель говорит: „из уст младенцев и грудных детей Ты (Боже) устроил хвалу». Он же, Спаситель, учит: „если не будете как дети, не войдете в царство небесное». Апостол Павел пишет к Коринфянам, гордившимся мудростию: „Бог избрал безумное мира, чтобы посрамить мудрых; и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значущее избрал Бог, чтобы упразднить значущее. Ибо написано: „погублю мудрость мудрецов и разум разумных отвергну». – Вот в чем разгадка: детская простота и наивная вера привлекают благодать Божию, a мудрость часто ведет к гордости, которой Бог противится. А смотря на дело практически, я положительно могу утверждать, что кончившие курс в Академии никогда не пойдут в сельские учителя, даже не многие поступают в оные кончившие курс духовных семинарий, да и то они всегда смотрят на учительство в сельских школах, как на состояние переходное, и не прилагают к этому делу должного усердия.

К этому присовокуплю, что не только философия, но и богословие, как наука, развивая и просвещая ум, охлаждает сердце. Где больше учености философской и богословской, как не у Немцев? Но мы видим, что эти ученые Немцы не только критикуют христианство, но многие совсем отвергают бытие Божие. И так, ученых и слишком развитых учителей, если только попадут такие в сельские школы Белебейского уезда, больше остерегайтесь и подвергайте их более тщательному надзору, чем простых, безотчетно нравственных и в простоте души верующих.

Далее Вы пишете: „мне кажется, с этими апостолами из Крещено-татарской школы мы насеем таких сект, за которые не скажет потомство спасибо Миссионерскому Обществу». – Позвольте сказать несколько слов о Крещено-татарской школе Казанской, в которой воспитывался Борис Васильев. В 1868 году ЕГО ВЫСОЧЕСТВО ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ АЛЕКСИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ посетил эту школу и пожаловал на нее 150 руб. В 1869 году ИХ ВЫСОЧЕСТВА НАСЛЕДНИК ЦЕСАРЕВИЧ и ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ ЦЕСАРЕВНА посетили эту школу, около часа изволили ее осматривать, слушали чтение и пение учащихся обоего пола и в знак полного своего сочувствия к цели и направлению школы, изволили назначить на содержание в ней беднейших мальчиков и девочек по 500 руб. ежегодно из своих собственных средств. В 1870 году ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ, посетив школу, тоже остался ею доволен. В 1871 году ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР с ГОСУДАРЕМ НАСЛЕДНИКОМ и с ВЕЛИКИМ КНЯЗЕМ ВЛАДИМИРОМ АЛЕКСАНДРОВИЧЕМ осчастливил школу Всемилостивейшим посещением. ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО, осмотрев школу и прослушав пение молитв на татарском языке мальчиков и потом девочек, изволил высказать, обращаясь к собравшимся при этом крещеным татарам, отцам учащихся, следующее: „Я очень рад, что ваши дети учатся здесь, и уверен, что они выйдут отсюда хорошими христианами». Эти слова, с Высочайшего разрешения, вырезаны по-русски и по-татарски на мраморной плите и поставлены в школе, у домашней её церкви, на вечные времена.

Как дерево доброе не может приносить дурных плодов по слову Спасителя, так и у учителя хорошего естественно бывают, по крайней мере могут быть, хорошие ученики.

Учитель по Закону Божию в Казанской Крещено-татарской школе некто Василии Тимофеев, старо-крещеный татарин; обучавшийся всего только в сельском училище; но Господь дал ему здравый ум, горячее верующее сердце и искру любви к Православной вере. Он, при некоторой моей помощи, начал дело образования своих единоплеменников в 1863 году. Отсюда возникла и развилась Казанская школа, теперь считающая свои отрасли, деревенские школы, в разных губерниях десятками. Ученики Казанской школы обучают, например, в Верхне-Уральском уезде – нагайбаков, в Оренбургском уезде – чуваш, даже на Кавказе – трухмен. Я уже не говорю о тех, которые обучают в Мензелинском, Елабужском и в разных уездах Казанской губернии. Этот простой крестьянин Василий в 1869 году, 7 сентября, рукоположен Казанским Архиепископом в священники; при школе устроена домашняя церковь, в которой он и совершает Богослужение на татарском языке. Вышеупомянутому о. Василию Св. Синод дал поручение посещать селения крещеных татар, совершать в них на татарском языке Богослужение и поучать народ Православной вере; в том же смысле к нему официально отнеслись и Преосвященные: Вятский Аполлос и бывший Уфимский Петр. Нынешний Уфимский Епископ, Преосвященный Никанор, бывши Ректором Академии в Казани, знал и школу и священника Василия Тимофеева, и я имел честь, под его начальством, служить в Академии преподавателем арабского и татарского языков; а учредителем школы считаюсь и есть я. Что Преосвященный Никанор имеет ко мне и к школе некоторое доверие в религиозном деле, это можно видеть из того, что он официальным отношением от 10 июня 1877 г. за № 2372 (копию с которого при сем для ясности прилагаю) просил меня „сделать Уфимской епархии высокое одолжение (это его подлинные слова) почтить его уведомлением, нельзя ли получить для здешней (т.е. Уфимской-то) епархии достойных кандидатов для принятия священства из инородческой учительской Семинарии мною руководимой, или же из Крещено-татарской школы мною основанной» (Все это слова Преосвященного Никанора). He ради самохвальства я пишу все это, а для того, чтобы показать, что люди, ближе знающие школу, приписывают ей доброе христианское направление, а у ней, кроме православного религиозного воспитания, и нет почти ничего по части светских знаний.

И так, многоуважаемый Иван Михайлович, не глумитесь над этими, как Вы говорите, апостолами из Крещено татарской школы и не бойтесь, чтобы они насеяли сект.

Вы пишете: „пусть Васильев будет учителем, пусть он читает священные книги на татарском языке». Мне больше ничего и не нужно. А закон Божий, если Вам угодно чтобы преподавал русский и православный Священник, то мне кажется, всего приличнее поручить это преподавание приходскому священнику о. Ал. Цареградскому. Но и он пусть не вдается в подробные и глубокие богословские рассуждения, a ограничится немногими, основными и существенными катехизическими понятиями. Апостол Павел говорит Коринфянам: „я вас питал молоком, а не твердою пищей, потому что вы не духовны»; для инородцев пока нужно не многое. Священнику назначьте жалованье от Земства, а учитель Васильев пока останется на содержании Миссионерского Общества, а учебными пособиями и русскими начальными учебниками, если ими Управа богата, благоволила бы снабдить, – и дело с концом.

Относительно Данилы Максимова я (как помню и вижу из чернового отпуска) писал Вам только к характеристике дер. Ахмановой, что дескать в ней есть грамотный инородец, который может и посодействовать школе, но не его я имею в виду для Ахмановской школы, а другого. Я всегда посылаю людей мне лично известных, получивших воспитание в здешней школе, а Максимов здесь не учился, я лично с ним не знаком и не знаю, способен ли он вести дело ученья по инородческой системе, которая как ни проста, но все же требует привычки и знакомства с ней.

Я боюсь, что уже достаточно успел надоесть Вам длинным письмом. Оканчиваю пока. Прощу от вас терпения прочитать до конца. Мне думается, что Вы или бегло перелистовали мое отношение за № 351, или читали под влиянием сильного предубеждения. Там ведь было довольно приложено оправдательных статей, моя переписка с гг. Инспектором и Директором училищ Уфимской губернии и письмо Священника о. Цареградского.

Вы, Иван Михайлович, говорите как думаете, откровенно, и под час резко, но я не из тех, которым правда глаза колет. Пишу длинное письмо, и если Вы не откажете мне во внимании на будущее время, не устану писать еще и еще. Дело столь серьезно, что его нельзя бросить кое как. Мы должны на чем-нибудь остановиться: или вы меня убедите, или я должен Вас убедить, хотя нужно сказать, что трудно переломит давно сложившиеся убеждения. Мой взгляд на дело инородческого образования не с ветра взят, а достался путем долгих изучений и путешествий, потому что Бог привел меня быть и в Египте, и в Сирии, и в Киргизской степи, и в Трухменских кочевьях на восточном берегу Каспийского моря, и видел я разные азиатские племена, – так с каждого если по зернышку, и то можно было набраться кое-чего. – Мое сердце чует (и дай Бог чтобы это сбылось), что мы с Вами сойдемся. Апостол Павел ведь был же сначала жестоким гонителем Церкви, а потом он стал самым ревностным проповедником Христовой веры, за которую и голову свою сложил под меч. Дело об Ахмановской школе пока подождет. Терпеливо ждать буду порешения Уфимского Губернского Училищного Совета, который тоже не имеет фактических данных для решения этого вопроса и должен основаться на теоретических соображениях. „Услышу (говоря словами Псалтири), что речет о мне Господь Бог: яко речет мир на люди своя, и на преподобные своя, и на обращающие сердца к нему. Обаче близ боящихся Его спасение Его, вселити славу в землю нашу».

Обращаюсь к Вашему Превосходительству с покорнейшею просьбою, по нуждам вверенной моему управлению Уфимской епархии. Вашему Превосходительству, конечно, известно, что Уфимский край переполнен инородцами, татарами, мордвою и черемисами, из которых многие присоединились и к Православной церкви. Между тем здесь скудость в достойных кандидатах для принятия священства весьма велика, а еще скуднее мы способными кандидатами для управления приходами, которые или состоят из инородцев христиан, или соприкасаются с инородцами нехристианами, между тем как эти последние, особенно же магометане, имеют значительное моральное влияние даже на соприкосновенных с ними христиан, не только из инородцев, но даже из коренных Русских, усвоящих себе некоторые понятия, склонности и привычки чужеродные. По этому долгом считаю покорнейше просить Ваше Превосходительство сделать Уфимской епархии высокое одолжение, – почтить меня уведомлением, нельзя ли получить для здешней епархии достойных кандидатов для принятия священства из инородческой учительской семинарии, Вами руководимой, или же из крещено-татарской школы, Вами основанной.

Учитель Усинской инородческой школы Борис Васильев, в письме от 15-го прошлого ноября, сообщил мне, что Вы, 14-го того же месяца, изволили посетить сказанную школу, довольно подробно испытывали учащихся обоего пола в чтении и арифметике и смотрели их тетрадки. После обозрения школы и испытания учащихся, Вы изволили поощрить их подарками и обещали прислать в школу разных учебных пособий.

После того как Вы достаточно обеспечили школу поручением её надзору о. Благочиннаго, Ваше личное обозрение школы тем яснее доказывает Ваше внимание к делу народного образования. Инородческая школа в роде Усинской была для Вас новизной и естественно возбуждала в Вас сомнение, и тем большее сомнение, чем ближе к сердцу принимаете Вы дело народного образования, именно в нравственно-религиозном отношении. Для меня поэтому Ваш личный осмотр Усинской школы несказанно дорог.

Иван Михайлович, не поставьте мне в вину покорнейшую и убедительнейшую просьбу: будьте так обязательны, сообщите мне, с обычною Вашей откровенностию и прямотой, какое в самом деле впечатление вынесли Вы из Усинской школы?

Я не могь отвечать Вам на Ваше любезное, хотя официальное, первое письмо; не мог отвечать потому именно: 1-е готовился к земскому собранию, которое было в октябре, 2-е весь ноябрь я путешествовал с Присутствием по воинской повинности и 3-е, самое главное, хотел лично видеть и Бориса Васильева, и его школу, чтобы мог Вам дать отчет о том впечатлении, которое тот и другая произведут на меня. Так как в призывные участки народу собирается много, то я прежде всего расспрашивал мужичков и башкир о Усинских школе и учителе. Отзывы получал самые приятные. В Усы я приехал совершенно нечаянно. Учитель опрятностью, свежим и приятным личиком с первого взгляда располагает в свою пользу. В училище опрятно. Ученики тоже чистенькие, не запуганные; отвечали на мои вопросы не торопясь, обдумывая ответы. В другой комнате я нашел девочек, которые тоже очень мило держат себя и очень порядочно читают и пишут. Уменье учителя – склонить родителей поручит ему своих дочерей – меня вполне расположило к нему. Дай Бог, чтобы Васильев не испортился. Я – вот уже 3 года хлопочу, чтобы было больше женских школ, – и, слава Богу, понемногу дело это подвигается, хотя дочерей и русские мужички еще не совсем с охотой отдают учиться; a Васильев успел убедить полу-магометан начать образовывать будущих матерей. Этим только путем и можно ввести в наши вeси грамоту, а с нею – и разумную жизнь в семью земледельца. Я просил Васильева обращать более внимания на русскую грамоту: заставлять детей чаще писать под диктовку и более читать. Обещал ему выслать учебников и книг для чтения, которые уже выписываю. Жалованья ему прибавили еще 70 руб. в год. Если бы было возможно в Усах устроить часовню и пригласить Нагайбацкого Священника, хотя раз в неделю, служить всенощную и часы, то настоящие полу-магометане и с ними одичавшие русские многим бы были обязаны Миссионерству.

Учитель Усинской школы Борис Васильев в настоящее время помощником Настоятеля в Федотовском приходе Мензелинского уезда. Доказательством полезного служения его учителем может служить, между прочим, следующий случай. Кроме крещеных татар, составлявших большинство учащихся, в Усинской школе было несколько учеников из черемис-язычников. Из числа последних Мадиар Искендеров, проучившись три зимы в той школе, приехал в Казанскую центральную Крещено-татарскую школу осенью 1880 года, с довольною христианскою подготовкой. С самого поступления сюда он оказывал внимание и усердие к урокам Закона Божия, ежедневным молитвам и церковному Богослужению. В начале великого поста 1882 года он изъявил желание креститься. Законоучитель школы и настоятель школьной церкви Священник Тимофеев советовал ему глубже вникнуть в свое положение и основательнее приготовиться. Наконец, с Архипастырского благословения, Мадиар сподобился св. Крещения в Великую Субботу перед литургиею, и наречено ему христианское имя Иоанн. Ему тогда было около 18 лет от роду. За неделю до своего крещения он отправил своим родителям пространное письмо апологетического содержания, которое здесь привожу в буквальном переводе.

„Любезнейшие мои родители! я вам говорю вот что: мы ведь живем во тме. Говорю: живем во тме, т.е. все мы черемисы не знаем Бога; в Трипостасного Бога вы не веруете, потому что нет человека, который бы вас научил и вам изъяснил. Вот я уже несколько понял свое положение; понял, что Иисус Христос есть Сын Божий. Он есть Сын Божий, родившийся от Бога Отца; Он с Богом Отцем искони, прежде сотворения мира с Богом Отцем вместе был. Потом третия Ипостась Дух Божий, Святый Дух. Он, Святый Дух, исходит от Бога Отца; и Сын Божий происходит от Бога Отца. Так как Трипостасный Бог происходит от единого Бога Отца, то не три Бога. Вот пример: солнце одно, а из него исходит свет и еще теплота; так и Трипостасный Бог есть один. Святый Дух особенно открылся в том: когда Иисус Христос, пришедши на землю, крестился, тогда над Ним отвералось небо и Дух Божий, явившись в виде голубя, сошел с неба; от Бога Отца услышан был глас: „Сей Мой возлюбленный Сын, в Нем Мое благоволение». – Это событие по-русски называется Богоявлением. Чрез него стало известно, что наш Бог есть в Троице единый Бог: Бог Отец, Сын Божий и Дух Божий. Три суть едино, и равны, а не так, чтобы один больше, а другой – меньше. Поэтому в Трипостасного Бога должно веровать, закон Божий должно держать от истинного сердца, от всей души, всем существом своим. Иисус Христос для нас пришел на землю и предал Себя на мучение. Удивительное дело, если подумаешь, Сам истинный Бог, для нас, для очищения грехов наших, Самого Себя предал на мучение. Иисус Христос, пришедши на землю, сделал очень много удивительных чудес: мертвых воскрешал, слепых делал видящими, глухих делал слышащими, больных оздоравливал, бесноватых исцелял. Как же этому не поверишь? Где в нашей вере такие дела сотворивший бог? Вы сами подумайте и сообразите: какое чудо сделали керемети, которым вы покланяетесь? Если вы будете жить веруя керемети, то совсем погибнете. Как она спасет вас – сухое дерево? Вы не бойтесь её, она вам не может сделать никакого вреда, в ней живет только злой дух. Если вы будете веровать в Бога, этот злой дух не может тронуть. А если мы будем жить предавшись дьяволу и не будем бояться истинного Бога, то совсем пропадем. Если в этой жизни, которая проходит как день, вы будете жить предавшись дьяволу, вечно будете в огне гореть. Спаситель Иисус Христос Сам сказал: „если человек не будет вероват в Меня и Отца Моего, а будет проводить жизнь предавшись дьяволу, то он будет гореть в вечном огне». О, батюшка! О, матушка! после этого как же следует думать? Нет, мы действительно живем в темной, ложной вере, во грехе. Вот, когда я немного понял, то я хочу бежать от этой темной, ложной веры, от рабства дьяволу; хочу очиститься от своих грехов. Таким образом я надумал, от всего сердца и от всей души моей вступить в веру, прощающую мои грехи, в веру дающую вечную жизнь, и уже решился вступить. Я потому так надумал: Иисус Христос сказал: „человек, желающий Мне последовать, пусть самого себя изменит, возьмет крест, последует Мне и идет по Моим стопам. Кто ради удовольствия сего мира сохранит свою душу, тот потеряет ее в вечной жизни; а кто ради Меня в этой жизни потеряет свою душу, тот найдет ее в вечной жизни. Если человек, приобретши богатство всего мира, потеряет свою душу, или принесет вред своей душе, какая ему польза? чем он выкупит свою душу»? Еще Иисус Христос сказал: „кто уверует в Меня и крестится во имя Отца, Сына, Святого Духа, тот человек, если устоит в своем обещании, будет в вечной жизни». Потом еще Иисус Христос сказал: „кто не родится водою и Духом, тот не может войти в царство небесное». О, батюшка! О, матушка! я вам еще говорю: эта вера, вера Христова, в которую я вступаю, выше всех вер в мире; потому что из других вер ни в одной вере не было сотворено чудес. А если так, то веру Христову должно держать. Вот уже глаза мои увидели, уши мои услышали. После того как мои глаза увидели и уши мои услышали, которая вера есть истинная, как же я не войду в нее? Узнавши сам, зачем я буду гореть в огне?

P.S. На мое письмо, от 11 марта 1885 года, которым я просил Ивана Михайловича Бунина о дозволении мне напечатать два письма его, относящиеся к Усинской школе (см. выше стр. 44–47 и 56), Иван Михайлович, в письме от 12 апреля № 69, ответил следующими симпатичнейшими словами: „Если мои письма от 31 июля и 12 декабря 1877 года заслуживают какого-либо значения, то сделайте одолжение – распорядитесь ими как заблагорассудите; очень буду рад, если их откровенное содержание принесет серьезному делу хоть микроскопическую пользу».

Представлен в Совет Православного Миссионерского Общества от 5 мая 1879 года,

когда поступил новый Председатель Общества Митрополит Макарий.

В ноябре 1872 года, в благосклонном внимании к моему ходатайству, Совет Православного Миссионерского Общества отпустил 240 рублей на открытие и содержание школы в крещено-татарской деревне Кадряковой, Мензелинского уезда, Уфимской губернии. После довольно долгих препирательств некоторых Кадряковских жителей, наклонных к магометанству и не желавших православного обучения, назначенный в деревню Кадрякову учителем Касьян Михайлов начал ученье 19 января 1873 года, повел дело настойчиво и успешно; а в 1874 году устроен и дом для школы, на отпущенные от Совета Православного Миссионерского Общества 300 руб. Из тех 240 рублей, в конце того же 1872 года, кроме Кадряковской, открыты были еще 2 крещено-татарския школы в Мензелинском уезде, в деревне Чабье и Багряше.

Чтобы видеть число и местности крещено-татарского и других племен инородческого населения в разных уездах Уфимской губернии, я просил бывшего Уфимского Епископа Преосвященного Петра предложить отцам Благочинным доставить мне ведомости о крещеных инородцах, с обозначением: сел, в приходе которых находятся инородческие деревни, числа жителей мужского и женского пола в каждой деревне – крещеных: татар, чуваш, черемис, мордвы и вотяков, русских, магометанъ-татар и башкиров и язычников; расстояния каждой деревни от приходского села и от ближайшей крещено инородческой деревни того же прихода. По циркулярному указу Уфимской Духовной Консистории, последовавшему в декабре 1872 года, вследствие распоряжения Преосвященного Петра, о. Благочинные разных уездов Уфимской епархии, где только есть крещеные инородцы, доставили мне таковые ведомости, весьма подробные, в начале 1873 г., а некоторые присоединили любопытные и полезные замечания миссионерского свойства. По этим таблицам нередко можно с приблизительною верностью судить о религиозном состоянии крещеных инородцев данных селений. Например, в Белебейском уезде, в приходе села Шарана, в деревне Улкановой находится: крещеных башкир 4 мужчины и 4 женщины, и крещеных чуваш 45 мужчин и 49 женщин, а магометан 200 мужчин, 250 женщин, а деревня Улканова от своего приходского села отстоит в 17 верстах. Сейчас видно, что 8 душ обоего пола крещеных башкир – непременно магометане; весьма вероятно, и 94 души обоего пола крещеных чуваш тоже обтатарились и обмагометанились: там и христианская школа не нашла бы хоть сколько-нибудь благоприятной почвы, – дело потерянное. Того же прихода в деревне Чукаевой находится крещеных черемис 3 мужчины и 2 женщины, да язычников, без сомнения тоже черемис, 150 мужчин и 160 женщин, в расстоянии от села 5 верст. Эти 7 человек обоего пола крещеных черемис в душе, по всей вероятности, тоже язычники, но школу христианско-черемисскую завести по-видимому можно. Еще пример: деревни Юмашева и Семенкина, прихода села Никольскаго, в расстоянии друг от друга в 1 версте, хотя и отстоят от своего приходского села в 36 и 37 верстах, и хотя, по сведению Преосвященнейшего Никанора нынешнего Уфимского Епископа, они окружены магометанскими деревнями, но так как в них кроме довольно многочисленного населения крещеных чуваш ведомость не показывает ни магометан, ни язычников, то успех, предполагаемой в деревне Юмашевой, школы представляется вероятным (этой местности касается мой доклад Совету Православного Миссионерского Общества от 1 мая за № 158).

Упомянутые ведомости указывают большое население крещеных татар во всем Мензелинском уезде, особенно в западной его половине, и в прилегающей к Мензелинскому уезду полосе Белебейского уезда. По особенно настоятельной и безотложной надобности христианского просвещения для крещеных татар я преимущественно обратил внимание на них и частью на чуваш; притом Мензелинский и Белебейский уезды, населенные этими преимущественно инородцами, ближе других уездов к Казани; и потому отсюда удобнее можно назначать учителей из воспитанников Казанской крещено-татарской школы, наблюдать за ними и руководить их учительскими занятиями.

В мае 1873 года Совет Православного Миссионерского Общества, приняв с поощрительным сочувствием предположения мои о развитии школ в крещено-татарских и чувашских селениях Уфимской губернии, назначил в мое рапоряжение 500 руб., с утверждения Общего Собрания. Таковая сумма ежегодно отпускалась мне на сказанный предмет, до настоящего времени.

Кроме школ Кадряковской, Чабьинской и Багряшской, в 1873, 4 и 5 годах постепенно открывались мною крещено-татарские школы в Мензелинском же уезде, в разных селениях, по усмотрению местных обстоятельств и соотношений.

При отсутствии, до 1875 года, в Уфимской губернии земских учреждений, училищных советов и инспекторов народных школ, народное образование находилось почти в беспомощном положении: естественно, что миссионерские крещено-татарские школы, заводившиеся и поддерживавшиеся Православным Миссионерским Обществом в Мензелинском уезде, встретили общее сочувствие Духовенства и образованных людей в уезде.

Поэтому в 1875 году, когда открывалось первое Мензелинское Уездное Земское Собрание, в виду которого я просил г. Уездного Предводителя Дворянства, как председателя земского собрания, ходатайствовать о поддержке миссионерских школ в уезде, заявление г. Предводителя большинством Земского Собрания было принято сочувственно, и с того временно Кадряковская и некоторые другие школы Миссионерского Общества одна за другой были приняты на содержание Земства и притом без нарушения их христианско-воспитательного, религиозно нравственного направления. Высвобождение, таким образом, некоторой части ассигнованной мне миссионерской суммы давало возможность открывать новые школы в том же уезде. Наконец в 1876 году я нашел нужным и возможным занести учреждение миссионерских инородческих школ в Белебейский уезд, где образование крещеных инородцев дотоле оставалось почти без всякого попечения. Наметив, как наиболее благоприятный для заведения миссионерской школы пункт, деревню Усы Нагайбацкого прихода, я назначил туда учителем уроженца известной Совету деревни Кадряковой, воспитанника Казанской крещено-татарской школы Бориса Васильева, который был радушно принят Усинскими жителями – крещеными татарами и других племен инородцами и приступил к занятиям в школе в начале октября 1876 года. Хотя я, согласно Высочайше-утвержденному Положению о начальных народных училищах, официально испросил согласия местного инспектора народных училищ, на допущение к преподаванию в новооткрытой мною по поручению Совета Православного Миссионерского Общества Усинской школе Бориса Васильева, тем не менее Белебейский Училищный Советь в апреле 1877 года возбудил переписку о моем якобы нарушении училищных правил и невнимании к правам Уездного Училищного Совета. Впрочем довольно обширная по этому делу переписка кончилась благополучно: существование Усинской школы допущено официально, ревизовавшие ее г. Предводитель Дворянства, как Председатель Училищного Совета, и о. Благочинный, как член того же Совета, нашли состояние и успех школы вполне удовлетворительными.

Интересно начало и внешнее возрастание Усинской школы. Борис Васильев вместе с учителем Кадряковской школы Касьяном Михайловым прибыли в деревню Усы 23 сентября. Надо заметить, что Усинские жители ездят чрез Кадрякову в город Мензелинск за докупками или с хлебом, и некоторые из них были уже знакомы с Кадряковским учителем и бывали у него в школе. По прибытии в Усы наши молодые учители сначала по домам беседовали о христианской вере и пользе образования; приискали для школы квартиру и заготовили необходимейшие школьные принадлежности, т.е. простые столы и скамейки. 1-го октября, в день Покрова Пресвятой Богородицы, совершена была молитва, a 2-го числа началось ученье. В первый день в школу явилось 7 мальчиков, потом с каждым почти днем увеличивалось число учащихся: к концу октября стало 27 мальчиков и 3 девочки, к концу ноября 38 мальчиков, 4 девочки, к Рождеству 46 мал. 5 дев., в январе 56 мал. 6 дев., в марте 59 мал. 8 дев. В числе учащихся, кроме местных, были из многих других деревень и даже отдаленных, например 3 мальчика из дер. Ахмановой за 30 верст, 1 мальчик из Арняш за 40 верст от Усов. А в прошлую осень 1 мальчик и 2 девочки из Усинской школы приехали учиться в Казанскую крещено-татарскую школу, заочно поверив словам своего учителя Бориса Васильева. Стадо быть, Васильев пользуется полным доверием.

Изложив, почему и как открывались школы крещено-татарские, имею честь представить перечень школ, содержимых на счет Православного Миссионерского Общества за отчетный год, с обозначением уездов, деревень, учителей и учительниц, числа учащихся и количества отпускаемых денег.

Что касается направления и успеха сейчас перечисленных миссионерских школ, то для определения его приведу отзывы из официальных документов. Во всеподданнейшем отчете Господина Обер-Прокурора Св. Синода по ведомству Православного Исповедания за 1877 год, в конце отдела „Миссионерские действия в поволжском крае и сопредельных с ним епархиях», сказано: „В Уфимской епархии просветительное действие на инородцев также совершалось преимущественно путем обучения инородческих детей в нарочито заведенных для них школах, которых в отчетном году состояло 13.»

Подчеркнутое мною словечко „также» дает основание, для уяснения смысла и силы этого отзыва, обратиться к подобным весьма одобрительным отзывам, в том же отделе отчета о Казанских школах Братства Святителя Гурия, а также о школах для крещеных татар, называемых Нагайбаками, в Верхне-Уральском уезде, и для чуваш в Оренбургском уезде, Оренбургской губернии, в которых учителями состоят воспитанники Казанской крещено-татарской школы и дело ведется по её образцу, в том же духе и направлении. В таком же смысле должно понимать и отзыв отчета о 13 инородческих школах Уфимской епархии, в которых обучают воспитанники все той же Казанской крещено-татарской школы и в том же миссионерском направлении. Так как об Уфимских школах упомянуто, в конце отдела, после школ Казанских и Оренбургских, то отчет естественно высказался кратко о школах Уфимской епархии, чтобы не повторяться. В числе 13 школ, упомянутых в отчете, находятся и 8 школ Православного Миссионерского Общества, означенные в выше приведенной ведомости. Да и остальные школы суть без сомнения: Кадряковская, Калейкинская, Ильтень-Бутинская и Налимская, которые были открыты на средства Православного Миссионерского Общества и уже впоследствии приняты на счет Земства к ним должно присоединить инородческую школу Министерства Народного Просвещения в деревне Мелекесе, – первую в Мензелинском уезде и вообще в Уфимском крае инородческую школу миссионерского направления, открытую в 1860-ых годах, по распоряжению Г. Попечителя Казанского Учебного Округа Петра Дмитриевича Шестакова, много потрудившегося при разрешении вопроса об образовании инородцев.

He переписывая отзывов о миссионерской благоуспешности Казанских и Оренбургских инородческих школ из всеподданнейшего отчета Господина Обер-Прокурора Святейшего Синода, который всякий интересующийся может прочитать в Церковном и Правительственном Вестниках, приведу отзыв о миссионерских школах Мензелинского и Белебейского уезда Преосвященного Никанора Епископа Уфимского из отношения ко мне от 17 июля 1878 года за № 2978. Преосвященный пишет: „При обозрении мною, в июне и июле месяцах сего года, церквей Белебейского и Мензелинского уездов, я лично подверг испытанию учеников миссионерских училищ: Усинского в приходе села Нагайбака, Налимского в приходе села Налима и Мелекесского в приходе села Круглого Поля. Ученики этих школ из старо-крещеных татар оказывают замечательные успехи в знании основных истин веры, православного церковного Богослужения и пения. Именно, в церкви села Нагайбака ученики русско-приходского училища обнаружили слабое знание и тусклое разумение, а петь по церковному совсем не приучены; но тут же стоявшие ученики Усинской крещено-татарской школы явили совсем удовлетворительные успехи, серьезное понимание истин Веры и священной истории, явились в церковь с разнообразными руководственными книжками, здесь же перед нами стройно и твердо пели ирмосы Великой Субботы и Пасхальные, Христос Воскресе, Спаси Господи люди твоя, Свете Тихий и пр. Одним словом расстояние между учениками крещено-татарской школы и учениками русского училища оказалось огромное, но сравнению сколько печальное и непочтенное для русских, столько же почтенное для крещеных татар. Но мы были совершенно поражены, умилены, растроганы до глубины души в селе Буте успехами, которых достиг учитель Налимской школы Илья Андреев по церковному пению. При освящении храма в селе Буте он пел с руководимым им крещено-татарским хором на левом клиросе. Пение было хорошее; но так как на левый клирос, при этом торжественном Богослужении, стали и участвовали в пении многие сторонние люди, то пение и не привлекло особенного внимания. Но когда учитель и руководитель своего крещено-татарского хора, состоящего из юных женщин, девиц, молодых людей и мальчиков, Илья Андреев исполнил несколько музыкальных пьес перед нами, перед многочисленным съездом духовенства и прочей публики на дому Священника, пропели именно: Коль славен, Боже Царя храни и какую то Херувимскую греко-киевского распева, – пропели высоко выдержанным музыкальным строем, с какою-то невыразимою, неуловимою для русского характера, отличительною народно-татарскою сосредоточенностию и экспрессией; то мы приведены были в умилительное волнение. – В Мелекесском училище я нашел ту же серьезную постановку миссионерско-педагогического дела».

Отзыв Преосвященного Никанора дышет восторженностию и может показаться преувеличенным. Он написал эту бумагу под живым впечатлением, а впечатление, произведенное на него миссионерскими школами, походит на восторг путешественника, который после долгого и утомительного странствования по раскаленным пескам, вдруг встречает оазис с растительностью, быть может довольно посредственною, но дающею отраду и отдохновение наболевшему сердцу. Я полагаю; что в Уфимской губернии русских сельских школ весьма мало, да и те ведутся вероятно кое-как при учителях плохо подготовленных, потому что Благовещенская Учительская Семинария, вблизи города Уфы, еще не успела дать учителей из своих воспитанников. He удивительно, что русские школы представили резкий и для себя невыгодный контраст с миссионерскими школами, и тем усилили впечатление последних. Впрочем и то надо сказать, что русские школы, особенно земские, обыкновенно заботятся о светском образовании и утилитарном направлении, которое не может удовлетворить христианского чувства Архиерея, тогда как в миссионерских и инородческих школах преобладает направление религиозное и миссионерское. Очень может быть, что в русском училище села Нагайбака ученики и сильны в арифметике, или естественных, физических, технических и т.п. знаниях, но Преосвященный как раз попал на их слабую сторону – вероучительную, а эта сторона именно и сильна в инородческих школах. Учебники, например, на языке крещенных татар суть: букварь с нравоучениями, начальное учение Христианской веры, священная история, о главнейших церковных праздниках, Часослов, Премудрость Сираха, Христианское наставление Св. Тихона Задонского, Евангелие от Матвея, – книги религиозные, Христианские и Богослужебные. В инородческих школах особенно сильно развито пение церковное, частью по нотам, а больше с голоса: поют не как урок по стольку-то часов в неделю по расписанию, а ежедневно и по долгу, пока досыта напоются; поют и молятся, и целые службы могут пропеть, и даже в школах особенно отдаленных от церкви, по праздникам собираются учащиеся, и взрослые и пожилые люди обоего пола – и совершается служба – всенощная или часы, с чтением по часослову и пением, кроме, разумеется, священнических возгласов и эктений, если при этом нет священных лиц. Пение инородцев отличается задушевностию. Преосвященный Никанор, сам талантливый знаток пения и музыки, чутко подметил этот оттенок. Словом, его отзыв об успешности миссионерских школ, если освободить от восторженного тона, оказывается сходным с действительностию. Пение церковного, религиозного содержания составляет весьма сильное и действительное средство к развитию и воспитанию христианского религиозного чувства. Апостол Павел советует Ефесским христианам петь псалмы и песни духовные, чтобы исполняться духом, – духом, разумеется, Божественным, Христовым.

При многочисленности крещено-инородческого населения Уфимской губернии и крайней нужде его в христианско-религиозном воспитании, позволяю себе надеяться, что Совет и, по ходатайству его, Общее Собрание Православного Миссионерского Общества, и вперед не откажут в отпуске суммы на поддержку и дальнейшее по возможности развитие миссионерских школ в Уфимской губернии.

Крещеные чуваши Белебейского уезда, деревень Юмашевой и Семенкиной в числе 555 душ муж. пола и 581 женского, отстоящие от приходской церкви более чем на 30 верст и окруженные магометанами, коснеют в невежестве; приходскому же Священнику, по причине отдаленности этой местности, не удобно часто посещать их. Для предохранения детей этих чуваш от влияния магометан и от языческих заблуждений, необходимо распространить между жителями этих деревень грамотность.

Вследствие сего имею честь покорнейше просить Вас, Милостивый Государь, не признаете ли Вы полезным и возможным устроить в деревне Юмашевой училище на средства Православного Миссионерского Общества, и о последующем меня уведомить.

Описываемое, в отношении Вашего Преосвященства от 19 марта 1879 года за № 1397, топографическое и нравственно-религиозное положение крещеных чуваш деревень Юмашевои и Семенкиной, Белебейского уезда, в числе 555 душ мужеского и 581 души женского пола, отстоящих от приходской церкви более чем на 30 верст, окруженных магометанами и коснеющих в невежестве, возбудило в Архипастырском сердце живую заботу о распространении между жителями сказанных деревень христианской грамотности для предохранения их от влияния магометанства и от языческих заблуждений.

В ведомости о крещеных инородцах Белебейского уезда, доставленной мне при отношении от 29 января 1873 года о. Благочинным В. Ив. Софотеровым по циркулярному указу Уфимской Духовной Консистории 29 декабря 1872 года за № 5976, деревни Юмашева и Семенкина значатся в приходе села Никольского с жителями – исключительно крещеными чувашами, которых в Юмашевой почти втрое более чем в Семенкиной; расстояние от приходской церкви Юмашевой 36, а Семенкиной 37 верст, а друг от друга 1 верста, следовательно составляют обе как бы одну деревню. По имеющейся у меня карте Оренбургского края, по масштабу 20 верст в дюйме, село Никольское находится от Нагайбацкой крепости верстах в 40–50 на юго-запад, от Бакалов верстах в 25–30 почти прямо на юг. Деревня Юмашева, по карте, от села Никольского в восточном направлении, склоняющемся немного к северу, и в подходящем к сказанному расстоянию.

Предложение Вашего Преосвященства об открытии школы в деревне Юмашевой, на счет Православного Миссионерского Общества, я принимаю с сердечною благодарностью за Ваше ко мне высокое доверие и с искреннейшим сочувствием, и в предстоящие месяцы постараюсь подготовить дело настолько, чтобы в Сентябре можно было начать учение. Само собою понятно, и без сомнения с видами Вашего Преосвященства совершенно согласно, – что будущая Юмашевская школа должна иметь точное направление Казанских братских школ, т.е. религиозно-воспитательное, христианско-миссионерское, с учителем из природных чуваш, но получившим образование в Учительской Семинарии.

Ваш Владыка, Преосвященнейший Никанор, почтил меня отношением от 19 марта 1879 года за № 1397, в котором, изложивши бедственные, в деле религиозном, условия крещеных чуваш деревень Юмашевой и Семенкиной Белебейского уезда, слишком удаленных от приходской церкви и окруженных магометанскими деревнями, предлагает мне завести в Юмашевой школу для ограждения сказанных чуваш от влияния магометан и для развития в них понятий христианских.

По вашей ведомости, доставленной мне в начале 1873 года, Юмашева и Семенкина значатся в приходе села Никольского; от села отстоят: Юмашева в 36 верстах, a Семенкина в 37 верстах, а друг от друга только в 1 версте. Жителей в обеих по Вашей ведомости 490 мужского и 517 женского пола, a по сведениям Преосвященного 555 мужского и 581 женского пола.

Озаботиться столь значительным населением, заброшенным в такую трущобу, непременно нужно, но сначала для соображения следует знать о религиозном состоянии этих чуваш. Тут вовсе нет надобности входить в глубины душевные, а достаточно ограничиться следующими соображениями. Чуваши эти или остаются крепкими и упорными язычниками на корне отеческих преданий, или увлеклись влиянием окружающего их магометанства. Если имеет место первое, то надо благодарить Бога; а если имеет место второе, нужно восплакать как о деле погибшем. Впрочем можно представить среднее состояние и притом в степенях различных. Вот внешние признаки: если мущины бреют голову и носят тебетейки, а женщины одеты как татарки, это крайняя и бесповоротная степень отатарения. Если женщины сохранили свои старинные наряды, а мужчины носят длинные волосы, словом, если чувашский быт сохранился во всей целости, – то значит, что и магометанство не сделало никакого успеха между теми чувашами. Достаточно и этих признаков. Но может быть и так: отдельные лица или семейства поддались влиянию магометанства, а большинство остается верным своей старине. Магометане татары назойливо втираются к инородцам и внушают им свои поверия и предания. В виду учреждения там школы необходимо сведение о религиозном состоянии чуваш деревень Юмашевой и Семенкиной, и Вы поскорее сообщили бы мне эти сведения по вышеизложенным хотя признакам. Только я покорнейше прошу не разглашать этого дела по городу, дабы не перешло оно к татарам, которые не замедлят уничтожить или испортить наши затеи, прежде чем мы приступим к их исполнению.

Преосвященный Никанор, Еписком Уфимский, сообщил мне, от 19 марта сего года за № 1397, что крещеные чуваши Белебейского уезда деревень Юмашевой и Семенкиной в числе 555 душ муж. пола и 581 женского, отстоящие от приходской церкви более чем на 30 верст и окруженные магометанами, коснеют в невежестве; приходскому же священнику, по причине отдаленности этой местности, неудобно часто посещать их. Для предохранения детей этих чуваш от влияния магометан и от языческих заблуждений необходимо распространить между жителями этих деревень грамотность. Вследствие этого Преосвященный и просит меня, не признаю ли я полезным и возможным устроить в деревне Юмашевой училище на средства Православного Миссионерского Общества.

К изложенным сведениям Преосвященного Никанора могу присовокупить некоторые данные из ведомости о крещенных инородцах Белебейского уезда, доставленной мне в январе 1873 года, вследствие циркулярного указа Уфимской Духовной Консистории, отцом Благочинным Софотеровым. Деревни Юмашева и Семенкина принадлежат к приходу села Никольского, находясь от этого села в расстоянии – деревня Юмашева 36, а Семенкила 37 верст, а друг от друга разделяются они только 1 верстой и составляют, следовательно, как бы 1 деревню. Жители той и другой деревни исключительно крещеные чуваши.

He имея лично сведения о религиозном состоянии этих чуваш, я должен удостоверить отзыв Уфимского Преосвященного, что они коснеют в невежестве и требуют предохранения от влияния магометан и от языческих заблуждений, уже на основании отдаленности их от приходского села и Духовенства и окруженности магометанскими селениями. При краткости его отзыва можно теоретически подробнее представить религиозное состояние этих чуваш, заброшенных в такую магометанскую глушь, в трех видах, на основании наблюдений над инородцами в Казанской губернии, мне довольно близко известными.

Чуваши деревень Юмашевой и Семенкиной очевидно мало знакомы с Православной верой, при этом они: или во 1) твердо держатся своих древних языческих понятий и образцов; или во 2) окончательно подчинились влиянию окружающих их магометан, или в 3) большая или меньшая часть из них, особенно люди пожилые и престарелые и вообще женщины, держатся своего коренного язычества, а молодежь уклонилась более или менее решительно к магометанству.

Первый случай возможен, судя по крайней консервативности или правильнее сказать инертности и коснению в своем исконном миросозерцании вообще инородцев и в частности чуваш. Второй случай тоже возможен, судя по той неизменной и неуклонной настойчивости и вкрадчивости, с какою татары магометане обыкновенно стараются мало-помалу отатаривать инородцев-чуваш, черемис и вотяков. Но вероятнее третий случай, т.е. переходное состояние чуваш названных деревень между язычеством и магометанством. Это состояние может иметь разные степени в отношении количественном и качественном. По отношению к предполагаемому Преосвященным Никанором заведению в деревне Юмашевой школы, первый случай был бы вполне благоприятен для прочной постановки христианского воспитания и образования. Второй случай был бы совершенно безнадежным, так что и школу заводить не стоит. Третий случай, представляющийся мне более вероятным, оставляет большую или меньшую надежду на успех школы в обратно пропорциональном отношении к количественной и особенно качественной степени магометанского влияния. Для уяснения религиозного состояния жителей Юмашевой и Семенкиной, существенно важного при решении вопроса, быть или не быть там христианской школе, я конфиденционально обратился к местному Благочинному с просьбой сообщить мне об этом предмете приблизительное по крайней мере сведение на основании внешних признаков, которые я изложил отцу Благочинному, и отзывов приходского Духовенства.

Христианскому и русскому сердцу должна быть близка и чувствительна духовная участь этих бедных чуваш, которые поистине изображают заблудшее, горохищное овча. Крайне тягостно будет отступиться от них в случае самого печального известия об них со стороны отца Благочинного; такому крайнему положению и верить не хочется и не естественно представить столь резко и решительно прогрессирующих чуваш. Я более склоняюсь на сторону третьего из изчисленных случаев, допускающего возможность и налагающего обязанность употребить все усилия к водворению и утверждению христианства в Юмашевой и Семенкиной. В виду приближающегося времени Общего Собрания Православного Миссионерского Общества и в соображении, что учителем в такой захолустной местности должен быть человек нравственно и умственно вполне благонадежный, я заблаговременно взял на примету всесторонне благонадежного, оканчивающего ныне курс воспитанника вверенной мне Учительской Семинарии, который изъявил на то свою готовность; испросил частным образом согласие господина Попечителя Казанского Учебного Округа на увольнение этого воспитанника для учительского служения в другой учебный округ и теперь принимаю смелость убедительнейше ходатайствовать пред Советом Православного Миссионерского Общества об условном пока назначении не менее трехсот рублей на содержание этого учителя и на наем помещения для школы, с тем чтобы эти деньги были отпущены по новому моему докладу по усмотрении более или менее обнадеживающих успех школы обстоятельств.

Считаю долгом предупредить Совет, что если школа в дер. Юмашевой откроется и заслужит сочувствие и доверие тамошних и Семенкинских чуваш, в таком случае необходимо будет через год или два года построить для помещения её дом, который должен стоить от 300 до 400 рублей, на счет Миссионерского Общества, а затем, когда лет через 6 или 7 христианское образование, при помощи Божией, прочно и надежно утвердится в сказанной местности, тогда Совет Православного Миссионерского Общества может увенчать свое благодеяние построением в Юмашевой церкви и открытием самостоятельного Юмашевского чувашского прихода.

Имею честь уведомить Вас, что отношение Ваше ко мне, от 7-го апреля за № 127, о доставлении Вам сведений о религиозном состоянии чуваш д. Юмашевой и Семенкиной, – прихожан села Никольскаго, состоящего ныне во 2-м благочинническом округе Белебейского уезда, мною, сего же числа за № 291, отослано на исполнение Благочинному; села Бакалов Священнику Порфирию Алфееву.

На сношение Вашего Превосходительства от 7 апреля сего года № 127, сим имею честь объяснить:

Я в деревне Юмашевой жил по одному делу недели две и знаю отчасти эту деревню. Поясню к сему не в хвалу себе: по своему уживчивому, мягкому характеру – мною инородцы не брезгают, всякий татарин-магометанин издали еще мне кланяется и за удовольствие считает сделать мне салямат; о чувашах тоже скажу, как и о крещеных татарах, когда я посещаю дома их в праздники со св. Крестом, все встречают меня радушно; семейства их, как было прежде, от меня не прячутся, а малолетки их идут со мной целой толпой и всяк старается, по своему умению и пониманию, чем-нибудь мне услужить или доставить мне нечто приятное, в роде того, например, кто ворота, кто двери отворяет, кто дорогу поправляет, особенно во время грязи и проч.

Поэтому я и в Юмашевой очень хорошо к их порядкам присмотрелся.

Молодые мужчины тайная своя побревают; наружные же обряды держат таковы: умываются из кунганов, похожим на татарский манер обычаем; заботятся о умывании ног; сидя пьют, и если и стоят, то непременно сядут, причем, как и татары, стараются чтобы не замочить своей одежды питьем, в особенности вином; сидя по-татарски выпускают мочь, и непременно подержат орудие мочеиспускания, завив на палец; многие жертвуют на мечети и дают муллам дату с хлеба, если он был посеян на татарских полях; некоторые старухи держат уразу и ездят в татары, иногда, Богу молиться.

С другой стороны, в стариках крепка еще вера отцов: киреметь при деревне великолепная; разумею рощу; где у нас чуваши Богу молятся летом; есть еще сплошь да рядом во многих амбарах, в лукошечках божки-ирики, a под застрехами приносы денежные киремети; есть в Юмашевой какая-то старая развалившаяся землянка у такового же старого чувашина, где они молятся Богу зимой – в святки; свадьбы справляют почувашски старым обычаем и больше уводят невест в лес, живут сводно часто до первого младенца; весной режут в роще, – роща всегда при ключе, – указанную курезей скотину со всеми чувашскими обычаями, где и кушают оную и проч.

Одежду носят обычную чувашскую; молодые подчас носят татарския шляпы и лапти, но дома говорят по-чувашски все.

По моему повихнулось, т.е. имеет склонность к татарам и татарству, только поколение среднего возраста, но и в них все-таки есть кровь их отцов и всосанные с молоком отеческие обычаи; в последствии этот народ уйдет в магометанство – это верно; были бы зачатки, а без подсечения плод выростет.

Плохо одно в этой деревне, – это три находящиеся в этой деревне кабака, между которыми идет пикирование, кому в этой деревне торговать вином. Эти кабаки развили в народе страшное пьянство, чем пошатнули чувашскую честность, сделав их продажными и отчасти ворами.

На днях у них, по моему начину, Священник их хлопотал устроить училище с земской помощию, но Юмашевцы отозвались, что они уже приняли казенное двух-классное училище и ждут его разрешения. Разрешат им или нет это училище, только я знаю заподлинно, что они, по предложению бывшего Посредника Султанова, действительно объявили желание иметь у себя таковое училище.

Учиться этому народу, в виду всесословной повинности, очень хочется, – это я знаю, – но только по-русски, почему при заведении миссионерского училища необходимо и то, чтобы мальчики обучались по-русски, так как, по обстоятельствам, тут о законоучителе-священнике не может быть и речи, если неустроится церковь.

Вот еще некие существенные черты: чуваши этих деревень зовутся между собой нечувашскими именами, это – исключение, кто им зовется, – а больше татарскими и редко редко русскими.

Женившись на магометанке, некрещеный чувашин непременно принимает веру жены.

Чувашин, быв в гостях у магометан, непременно после пищи потрет лицо руками.

У чуваш с магометанами дружба, куначество, и они на обоюдных праздниках друг у друга угощаются и непременно у чуваша татарин режет скотину всякий раз.

В дополнение к докладу моему от 1-го прошлого мая за № 158, имею честь сообщить Вашему Преосвященству следующее. О. Благочинный 2-го участка Белебейского уезда, Уфимской епархии, Священник села Бакалов Порфирий Петрович Алфеев, в отношении от 30 мая за № 51, сообщает достоверные и довольно характерные сведения о религиозном состоянии чуваш деревень Юмашевой и Семенкиной, где Преосвященный Никанор, Епископ Уфимский, нашел нужным открыть миссионерскую школу. Из прилагаемой при сем копии с отношения о. Алфеева можете усмотреть, что настоящее положение Юмашевских и Семенкинских чуваш очень опасно, хотя еще не представляется окончательно безнадежным. Старики держат еще старинные языческие чувашские обряды, сохраняются киреметные рощи и в них приносятся жертвы, поддерживается чувашский язык; но младшее поколение, начиная с людей среднего возраста, видимо усвоило уже магометанские обычаи, имеющие религиозный характер, и тянет к татарам. Как известно из отпадения крещеных татар в магометанство в Казанской губернии, в этом деле старики обыкновенно остаются без всякого влияния, потому что их религиозность, языческая или вненшо-христианская, основывается только на предании и привычке, a вовсе не на сознательном убеждении. Люди же среднего возраста, более или менее усвоившие магометанские понятия, действуют резко и настойчиво, не взирая на жалобы своих дряхлых отцов и дедов. Одним словом, в Юмашевой и Семенкиной есть еще некоторая почва для насаждения миссионерской школы, хотя и трудно прямо надеяться на успех её; по крайней мере она должна будет бороться со многими препятствиями и нападками. Bo всяком случае, если нужно и возможно открыть там миссионерскую школу, то этим делом надо поспешить, потому что сила магометанства над чувашами; и число и решительность преданных ему чуваш – будут возрастать с каждым годом прогрессивно, а старики, держащиеся языческой старины, будут постепенно вымирать, и священные рощи будут посечены и пойдут на топливо. По этому мне желательно было бы знать теперь же об участи моего доклада от 1 мая за № 158.

Раньше получения препровождаемого при сем в копии отношения о. Алфеева, я отправил, для ближайшего дознания о религиозном состоянии чуваш Юмашевой и Семенкиной, учителя начальной чувашской при вверенной мне Семинарии школы, Диакона A.В. Рекеева, который, как природный чувашин, может тонко усмотреть религиозные чувашские и магометанские оттенки. Недели чрез три он должен вернуться с результатами своих наблюдений, которые я также представлю Вашему Преосвященству.

На отношение от 1-го мая текущего 1879 года за № 158 Совет Православного Миссионерского Общества имеет честь сообщить Вашему Превосходительству, что если по местным обстоятельствам окажется возможным учреждение миссионерской школы для чуваш деревень Юмашевой и Семенкиной Белебейского уезда, Уфимской губ., и открытие сей школы состоится: то Совет на содержание этой школы будет ежегодно отпускать из средств Общества предположенную сумму 300 р. в распоряжение Вашего Превосходительства. Отпуск означенной суммы может быть начат после того, как будет получено от Вас о сем требование, в случае открытия школы.

Как член Переводческой Комиссии, по поручению Совета Православного Миссионерского Общества, я заведую рассмотрением и печатанием переводов православных священных и вероучительных книг, между прочим, на чувашский язык, издаваемых для христианского просвещения чуваш. Так как это многочисленное племя находится в губерниях: Казанской, Симбирской, отчасти Саратовской, Самарской, Уфимской и даже Оренбургской; то в виду выше объясненной цели оказывается необходимым на месте убедиться, будут ли настоящие чувашские переводы, составленные применительно к языку чуваш Казанской и Симбирской губерний, – будут ли, говорю, они так же понятны чувашам губерний: Самарской, Уфимской и Оренбургской. Зная Вашу опытность и усердие к чувашским переводам, в которых Вы всегда принимаете деятельное участие, имею честь покорнейше просить Вас, М. Г., принять на себя труд, – в настоящее время, свободное для Вас от служебных по Семинарии обязанностей и для чуваш от полевых работ, – отправиться, для поверки сказанных, уже напечатанных переводов в Мензелинский и Белебейский уезды Уфимской губернии, Бугульминский уезд Самарской и Чистопольский уезд Казанской губернии. Я предполагал бы удобным для Вас следующий маршрут. Из Набережных Челнов Вы проедете через дер.: Мелекес и Кадрякову Мензелинского уезда в село Бакалы Белебейского уезда, где отец Благочинный Священник Порфирий Петрович Алфеев может сообщить Вам свои опытные ближайшие указания. Из Бакалов Вы отправитесь на деревню Юмашеву и Семенкину Никольского прихода, в которых чувашский язык быть может перополнен татарскими словами и оборотами по причине близкого соседства с татарами. Оттуда держите путь приблизительно на город Бугульму и на чувашские села Бугульминского уезда Туарму и Девлизеркино. Оттуда Вы вступите в Чистопольский уезд Казанской губернии, и, посетив чувашские деревни приходов Биляръ-Озерскаго, Сунчелеевскаго, Аксубаевского и Саврушскаго, выедете в Чистополь, где сядете на пароход для возвращения в Казань. Подробности поездки и занятий предоставляются Вашему собственному благоусмотрению.

Это мое предложение, утвержденное моей подписью с приложением печати Семинарии, должно служить Вам и видом на проезд.

По Вашему поручению я посетил деревни Юмашеву и Ново-Семенкину Белебейского уезда. В деревню Юмашеву я приехал 15-го числа июня вместе с Священником села Никольского, Петровым. В этой деревне живут не одни крещеные чуваши, а есть еще некрещеные черемисы. Здесь чуваш 120 домов, а черемис некрещеных больше 60 домов, которых совершенно нельзя отличить от татар по костюму и по внешнему виду. В другой деревне, Ново-Семенкине, живут только одни крещеные чуваши домов 60. В обеих деревнях крещеных чуваш считается около четырех сот душ мужского пола. Чуваши деревень Юмашевой и Ново-Семенкиной одеваются немного на татарской лад, как и все прочие чуваши Белебейского уезда, живущие смешанно с татарами, но не совсем по-татарски: некоторые мужчины носят длинные рубашки без пояса, а некоторые носят не очень длинные рубашки и подпоясываются поясом, Головы не бреют, а подстригаются в кружало. Женский костюм походит на татарский. Как мужчины, так и женщины по-татарски говорят отлично. Сказки рассказывают по-татарски; загадки загадывают тоже на татарском языке; песни поются татарские. С этой точки зрения эти чуваши походят положительно на татар. Ho по устройству домов, по приему гостей и по смиренству, походят на чистых чуваш. Надобно сказать, что эти чуваши зажиточны и трудолюбивы, не как татары – кое-как жить не любят. Свои старинные обычаи все-таки не оставлены: учук, чук (моление с жертвой) совершается у них по старому, керемети также почитаются. При мне в деревне Юмашевой дети совершили маленькую мольбу о дожде, которая совершается чувашами всех местностей и называется везде серзи-чуге. Признаков магометанства пока в этих чувашах не замечается; хотя есть татарские кумганы – умывальницы; но они у чуваш не имеют такого назначения, какое у татар, а просто служат, как и все прочие домашние сосуды. Чуваши эти посещать церковь не отказываются, детей своих крестят беспрекословно, венчаются охотно; но только та беда, что приходская церковь от них находится в 38 верстах, почему этим чувашам и не возможно быть часто в храм Божием. Язык у этих чуваш сходен с языком Симбирских чуваш, только много прибавляют татарских слов. Я у них пробыл около 2 суток; познакомился с некоторыми чувашами; нашел между ними несколько человек грамотных и занимался с ними чувашским чтением. У них есть желание учиться, но негде им учиться. Эти грамотные люди учились в Шаранской школе, в 30 верстах от своей деревни. Я с некоторыми чувашами заговаривал, чтобы они для своих детей устроили в своей деревне школу. Они иметь у себя школу не прочь, но говорят что у них нет средств, чтобы устроить школу и содержать ее. При этом заявили, что недавно приезжали к ним из волостного правления волостные начальники, просили мирской приговор на устройство в их деревне двухклассного училища, на что они будто согласились, а школу еще не строят. Потом мне говорил Священник, что и он недавно советовал им составит мирской приговор и подать прошение в Белебейскую Земскую Управу, чтобы она устроила в их деревне земскую школу и выдавала учителю жалованье от Земства. На предложение Священника чуваши не согласились, а сослались на то, что волотные власти будто обещались им исходатайствовать двухклассное училище. Теперь об этом двухклассном училище, кажется, никто и не говорит. В этой деревне иметь школу необходимо; кажется, никакие деревни не нуждаются в школах так, как нуждаются деревни Семенкина и Юмашева. Школа, устроенная в этой местности, будет хорошо противодействовать татарскому влиянию на чуваш и магометанству. Так как эти чуваши исключительно окружены татарами, то не в далеком будущем грозит опасность, что они перейдут в магометанство. В настоящее время есть еще надежда удержать их от этой заразы, потому, что нет очень важных признаков магометанского влияния на этих чуваш. Потом нужно принять во внимание и то, что в настоящее время у этих чуваш есть желание учить детей своих русской грамоте; этим следовало бы поскорее воспользоваться, пока оно не уничтожилось в них. Очень может быть, что со временем нельзя будет приступиться к ним с русской школой, как в настоящее время некрещеные татары ни под каким видом не допускают заводить в своих деревнях русских школ. Нечего и думать, чтобы они сами и на свои средства устроили в своей деревне школу; я выше говорил, что они иметь у себя школу не прочь, но чуть только коснись до их кармана, тогда им и школа не нужна. Что же касается до благотворного влияния Священников на этих чуваш, то можно сказать, что эта надежда очень плохая, потому что эти деревни далеко от села. При этом считаю нужным сказать несколько слов и о дороге между селом Никольским и этими деревнями. Первое то, что почти вся эта дорога лесная; второе – горы и долы; третье – места мокрые и топкие, так что часто бывает нет никакой возможности проехать. Впрочем есть объезд, по которому и я проехал, но тогда расстояние между селом и этими деревнями считается не 38-мь верст, a пo меньшей мере 50 верст. В зимнее время тоже бывают неудобства: мне рассказывал Священник о. Петров, как они в прошлый великий пост с Юмашевской дороги сбились и переночевали в лесу около стогов, потому что был сильный буран. Тогда о. П. получил горячку и выздоровел только после Пасхи. Он говорил мне, что он в этих деревнях бывает в году раза три или четыре, потому что туда нужно ехать дня на два или на три. В эту поездку мы с ним тоже ехали почти целые сутки. В этих деревнях хоронят без отпевания, а только о смерти человека объявляют Священнику, получают от него венчик и грамоту; после чего хоронят. Младенцев крестят только тех, которые после рождения дожили до приезда в деревню Священника, а про умерших некрещеными Священнику и не доносят. После этого можно ли подумать, что в этих деревнях христианский дух поддерживается крепко?

Прощаясь с этими чувашами, я грамотным чувашам подарил чувашских книг религиозно-нравственного содержания, переведенных И.Я. Яковлевым и напечатанных с разрешения Братства Святителя Гурия. Переводы эти понятны и ясны этим чувашам, потому они будут очень полезны в этой местности.

Вот вкратце все, что я мог вынести из этих деревень и довести до сведения Вашего.

По поручению Преосвященного Никанора, Епископа Уфимского, я ходатайствовал перед Советом Православного Миссионерского Общества об открытии, на счет оного, миссионерской школы, Уфимской губернии, Белебейского уезда, в деревне Юмашевой, населенной крещеными чувашами, которые, при значительной отдаленности (до 40 верст) от приходской церкви, окруженные татарскими, магометанскими селениями, подвергаются опасности обратиться в татар-магометан. Совет Православного Миссионерского Общества, отношением от 2 текущего июля за № 379, уведомил меня, что он на содержание учителя и школы в названной деревне назначил отпускать ежегодно по триста (300) рублей.

В виду важности этого поста в миссионерском отношении и трудности положения, требующего от учителя твердого и определившегося в нравственных правилах характера, я находил бы полезным назначить туда окончившего курс в нынешнем 1879 году казенного воспитанника вверенной мне Семинарии Николая Петрова, русского, но основательно знающего чувашский язык.

Так как потребность в учителях для чувашских школ Казанского Учебного Округа, может быть удовлетворена нынешним выпуском учителей Симбирской центральной чувашской школы; то я решаюсь почтительнейше просить Ваше Превосходительство об увольнении Николая Петрова из Казанского Учебного Округа в Оренбургский для определения его учителем в Юмашевскую миссионерскую школу, на что и он высказал мне свое согласие.

Вследствие представления Вашего от 7 сего июля за № 494, я изъявляю согласие на увольнение окончившего в 1879 г. курс во вверенной Вам Учительской Семинарии казенного воспитанника Николая Петрова от обязательной службы в Казанском Учебном Округе для поступления на службу в Оренбургский Округ – учителем в Юмашевскую миссионерскую школу, о чем и предоставляю Вашему Превосходительству сделать должное распоряжение.

Вследствие отношения от 2-го сего июля зa № 379 имею честь почтительнейше доложить Совету Общества, что, по наблюдению командированного мною Диакона из чуваш A.В. Рекеева, религиозное состояние крещеных чуваш – жителей деревень Юмашевой и Семенкиной, Белебейского уезда, Уфимской губернии, представляет пока еще достаточные условия для успеха предполагаемой Юмашевской миссионерской школы. Для удостоверения в том Совета представляется вместе с сим копия с донесения о. Рекеева. С разрешения г. Попечителя Казанского Учебного Округа, я назначаю учителем Юмашевской школы, кончившего в нынешнем году курс, воспитанника вверенной мне Семинарии Николая Петрова, русского, весьма хорошо знающего чувашский язык, как по дарованиям и умственному развитию, так по характеру, убеждениям и христианскому, нравственно-религиозному настроению вполне благонадежного для сего трудного поста и изъявившего согласие поступить учителем в Юмашевскую школу.

Посему имею честь покорнейше просить Совет Общества об отпуске мне назначенной на Юмашевскую миссионерскую школу суммы и притом с 1-го июня, хотя ученье никак не может начаться раньше сентября месяца. Избыток денег должен пойти на обзаведение школы классной мебелью и другими необходимыми принадлежностями, а равно в пособие учителю на переезд его из Казани до места служения.

Вследствие отношения Вашего Превосходительства от 11–13 июля сего 1879 года за № 506, Совет Православного Миссионерского Общества, в дополнение к суммам, посылаемым к Вам при отношении от 19 сего же июля за № 422, имеет честь препроводить при сем триста руб. (300 p.), ассигнованные по смете текущего 1879 года в распоряжение Вашего Превосходителъства на миссионерскую школу для чуваш деревень Юмашевой и Семенкиной Белебейского уезда, Уфимской губернии, и покорнейше просит о получении этих денег уведомить.

Вследствие отношения Преосвященного Никанора, Епископа Уфимского, от 19 марта 1879 года за № 1397, в котором Его Преосвященство, описав жалкое в религиозном отношении состояние крещеных чуваш деревень Юмашевой и Семенкиной Никольского прихода Белебейского уезда, просил меня, не признаю ли я полезным и возможным, для предохранения детей этих чуваш от влияния магометан и языческих заблуждений, открыт в деревне Юмашевой училище на счет Православного Миссионерского Общества. Вследствие моего представления Совет Православного Миссионерского Общества, отношениями от 2 и 20 июля сего года за № 379 и 446, уведомил меня о своем согласии на открытие сказанной школы с назначением на оную определенной суммы из средств Миссионерского Общества.

Учителем Юмашевской школы, с согласия Совета Пpaвославного Миссионерского Общества, я назначаю кончившего в нынешнем году курс со званием учителя начального народного училища, воспитанника вверенной мне Семинарии Николая Михайловича Петрова, русского, весьма хорошо знающего чувашский язык, как по дарованию и умственному развитию, так по характеру, убеждением и христианскому, нравственно-религиозному настроению, вполне благонадежного для сего важного и трудного поста. Вместе с сим, донося Преосвященному Никанору Епископу Уфимскому об открытии предположенной им Юмашевской школы и о назначении в оную учителем Петрова, я прошу Его Преосвященство разрешить ему Петрову и преподавание Закона Божия, поручив ближайшее наблюдение и руководство местному приходскому Священнику.

Обо всем этом имею честь довести до сведения Вашего Высогкородия, на основании 9 статьи Положения о начальных народных училищах, и покорнейше просить об утверждении Николая Петрова в должности учителя Юмашевской школы на основании 5 пункта 24 статьи тогоже Положения.

В дополнение к отношению моему за № 540 считаю не излишним секретно представить на Ваше благоусмотрение следующее обстоятельство. Чувашския деревни Юмашева и Семенкина со всех сторон окружены магометанскими селениями, а от своей приходской церкви удалены на 38 верст по прямой, почти непроездной дороге, почему Священник бывает у них очень редко, и они подчиняются влиянию татарских обычаев и татарского языка и могут кончить усвоением магометанской веры. Выбранный мною в учителя этой школы Николай Петров – человек хотя молодой (19 лет), но по своему твердому и основательному характеру и по своей христианской набожности вполне благонадежен вести школьное обучение и по возможности религиозное воздействие на жителей в такой трущобе. Я покорнейше просил бы Вас отклонить всяческое отношение к этой школе магометанских членов Земской Управы, под тем предлогом, что эта школа духовного ведомства и состоит под наблюдением местного Священника, средствами она будет снабжена достаточно.

В Положении о начальных народных училищах я не умел найти ясного указания, кто должен определить в настоящем случае Николая Петрова учителем миссионерской школы. Ближе всего думать, что подобные случаи должны подходить под 5 пун. 24 статьи Положения. Поэтому я и прошу Вас, как Председателя Училищного Совета, утвердить его в должности учителя Юмашевской школы. Если же я ошибся, то благоволите мне указать настоящий путь.

Юмашевская школа, о которой Вы изволили писать мне от 19 марта за № 1397, Советом Православного Миссионерского Общества назначена к открытию в наступающем учебном году и на содержание её и учителя ассигновано из суммы Общества триста (300) рублей. Учителем в оную я выбрал из числа окончивших в нынешнем году курс воспитанников вверенной мне Семинарии, Николая Михайловича Петрова, русского, весьма хорошо знающего чувашский язык, как по дарованиям и умственному развитию, так по характеру, убеждениям и христианскому, нравственно-религиозному настроению, вполне благонадежного для сего важного и трудного поста. К тому же он знает и любить церковное пение и в прошлом учебном году управлял маленьким хором начальной чувашской при Семинарии школы; еще присовокуплю, он человек очень набожный. Донося об этом, позволяю себе покорнейше просить Ваше Преосвященство – благословить и разрешить ему преподавание Закона Божия, тем более что первоначальное обучение в этой школе, как миссионерской и инородческой, должно идти по книгам на чувашском языке, которые все, кроме только букваря, – содержания христианского, вероучительного. Надзор же и руководство над учителем и школой благоволите возложить на местного приходского Священника.

Вследствие отношения, от 3 сего августа за № 540, об открытии училища в деревне Юмашевой, Белебейского уезда, и о назначении в нее учителем кончившего курс в заведываемой Вашим Превосходительством Казанской Учительской Семинарии, Николая Михайловича Петрова, с моей стороны препятствий не имеется. Лично я очень рад, что в деревне Юмашевой будет училище, так как это селение отстоит от Белебея в 120 верстах и совершенно в глуши, между идолопоклонническими и мусульманскими.

Вместе с сим мною уведомлены: Никольское волостное правление, чтобы оно озаботилось приготовлением квартиры для учителя и училища, имеющего быть в дер. Юмашевой, – Земская Управа и Инспектор народных училищ.

Я очень рад, что в Юмашевой будет училище. С Семенкиной они составляют одно общество – людей совершенно диких, чему способствует лесная и гористая местность. Русских деревень вблизи нет; через речку д. Байгильдина, где живут татары, а потому чуваши не знают по-русски.

В этой деревне Юмашевой учрежден 5-й призывной участок; вот уже 6-я призыв будет в нынешнем году; народ немного присмотрелся и сделался смелее, даже поговаривают об училище. Я хлопотал об открытии в Юмашевой на счет Правительства образцовой двухлассной школы; но это ходатайство замерло. А потому я и предполагал в нынешнее собрание просить об открытии школы в Юмашевой на земский счет; но теперь очень рад, что здесь миссионерская школа будет открыта. Я постараюсь Петрову и его школе по возможности пособить материально. Надо, чтобы он старался привлечь в школу девушек. Вообще у мусульман, чуваш и язычников – фанатичны женщины. Бояться наших членов из мусульман нечего; они не фанатики и с любовью относятся к Ахмановской и Усинской школам. Жду с нетерпением обещанных учителей в Бишбуляк и Кош-илгу.

По отношению Вашего Превосходительства от 3 текущего августа за № 541, разрешив учителю Юмашевской школы Николаю Петрову преподавание Закона Божия, под надзором приходского Священника села Никольскаго, я сообщил об этом г. Директору народных училищ Уфимской губернии, а Священнику означенного села Консисториею дано знать указом к исполнению.

По ходатайству Преосвященного Никанора Епископа Уфимскаго, Советом Православного Миссионерского Общества открыто инородческое училище Уфимской губернии, Белебейского уезда, прихода Никольскаго, в деревне Юмашевой, для образования детей чуваш, живущих как в этой деревне, так и в соседней с нею деревне Семенкиной. Учителем в это училище, с согласия г. Председателя Белебейского Уездного Училищного Совета, Предводителя Дворянства Ивана Михайловича Бунина, назначены Вы. Посему имею честь предложить Вам отправиться на место служения. Путь я Вам рекомендую следующий: от Казани на пароходе до пристани Дюртюли (не далеко от Бирска, на реке Белой), а от Дюртюли, как я слышал, есть удобная дорога до деревни Юмашевой, длиною не более 60 верст.

Вы должны взять с собою достаточное количество чувашских книг, которые должны служить на первых порах учебниками в инородческой Юмашевской школе, согласно Высочайше утвержденному журналу Совета Министра Народного Просвещения, 2-го февраля 1870 года. Так как Вы в продолжении семинарского курса занимались столярным ремеслом, то я советую Вам взять верстак и необходимейшие инструменты. Во всех особенных, затруднительных случаях за советами и указаниями Вы имеете обращаться к местному приходскому Священнику, на которого я просил Преосвященного Епископа Уфимского возложить ближайшее наблюдение и попечение о Юмашевском училище.

В дополнение к предложению моему от 29 сего августа за № 586, препровождаю к Вам для сведения копию с отношения Преосвященнейшего Никанора, Епископа Уфимского и Мензелинского от 21 августа за № 3720, о разрешении Вам, по должности учителя Юмашевской школы, преподавания Закона Божия, под надзором приходского Священника села Никольского.

В половине прошлого 1879 года открыта на счет Православного Миссионерского Общества инородческая миссионерская школа в чувашской деревне Юмашевой, Белебейского уезда Уфимской губернии. По этому делу была довольно большая переписка: нужно было предварительно получить верные сведения о религиозном состоянии Юмашевских инородцев, чтобы определит степень удобства и благонадежности к открытию у них миссионерской школы. Весь ход дела и подробные сведения о состоянии названной деревни изложены мною в докладах Совету Православного Миссионерского Общества: от 1-го мая 1879 года за № 158, от 9 июня того же года за № 405 с приложением в копии сведений местного Благочиннаго, и от 13 июля того же 1879 года за № 506 с приложением копии с донесения Диакона Рекеева, командированного мною в деревню Юмашеву для ближайшего усмотрения религиозного состояния ее жителей. В виду всех этих данных, Совет Общества благосклонно уважил ходатайство об открытии Юмашевской школы, ассигновав на содержание её и учителя по триста рублей в год. He смею обременять Ваше Высокопреосвященство всеми подробностями, которые уже имеются в делах Совета, но позволю себе в нескольких словах выразить положение деревни Юмашевой. Деревня Юмашева и лежащая от нее в 1 версте деревня Семенкина населены крещеными чувашами, в числе 550 душ мужского пола и 581 – женского; кроме того, в Юмашевой особой улицей живут некрещеные черемисы. От своего приходского села, Никольскаго, Юмашева отстоит около 40 верст весьма дурной и неудобной дороги. Поэтому, приходский Священник приезжает в Юмашеву и Семенкину не более четырех или пяти раз в год. Между тем, татарския магометанские селения со всех сторон окружают Юмашеву. От того влияние на нее русского Духовенства далеко и слабо, а татарское влияние близко и заметно; но, к счастию, еще живы старики, которые в молодости переселились в эту местность из Казанской губернии (так как чуваши Юмашевские и Семенкинские переселились не в очень давнее время), они и поддерживают пока чувашский быт и чувашские поверья в смеси с некоторыми внешними православными обрядами.

Учитель Юмашевской школы, кончивший курс воспитанник Казанской Учительской Семинарии, Николай Петров, происхождения русского или вернее смешанного, родился и вырос среди коренного и густого чувашского населения Ядринского уезда Казанской губернии и владеет чувашским языком как родным; юноша дельный, умный, симпатичный и приветливый, нравственный и религиозный; хорошо знает церковное пение по-русски и по-чувашски.

Петров благополучно приехал на место 6-го сентября 1879 года. Чуваши приняли его с любовью как родного. На другой день по прибытии в деревню Юмашеву нашел он квартиру для школы в чувашской избе и принялся за работу: стал сколачивать столы и скамейки, на первый раз наскоро, а исподволь строил парты. Он в Учительской Семинарии обучался столярному ремеслу и повез в Юмашеву верстак и другие столярные орудия. Затем приступил к обучению. Вот что писал он мне от 1-го февраля 1880 года: „Учеников у меня теперь стало 33. Мое миссионерское учение идет, с Божиею помощию, все вперед и вперед, (Он обучал по чувашским книжкам, изданным Переводческою Комиссиею на счет Православного Миссионерского Общества). Большинство учеников читают очень таки толково и рассказывают ясно, даже сами выводят из Священной Истории нравоучительные применения. Конечно заставляю и писать, показываю цифры, но это дело второстепенное, а главное веду объяснительное чтение. Поют (молитвы) также хорошо, a всего главнее с душой. Нередко во время класса или пения посещают много школу деревенские мужички и женщины, всего же чаще это случается в воскресные дни, потому что в эти дни я читаю и объясняю Евангелие, заставляю учеников петь и молиться». – 6-го декабря, – престольный праздник в селе Никольском, – а также 25 декабря, в 1879 году, Николай Петров, с 7-ю своими учениками, ездил к обедне в церковь (за 40-то верст) и там на клирос пропели некоторые молитвы по-чувашски. Любопытно еще, как проводили они Пасху; это он описывает в письме от 16 мая 1880 г. „Чуваши в Пасху (пишет он) вместе с родными и соседями пили да ли и только. Христосовались между собой очень редкие, даже из стариков. В продолжение пасхальной недели я побывал у многих чуваш. Будучи в гостях, я видел их простоту, гостеприимство, сердечную ласковость. Мои же ребята, в первые два дня, поутру собирались ко мне в школу петь. Вместе с ними приходили слушать некоторые мужики, мальчики и даже девочки. Пели же мы „Христос Воскресе», Канон Святой Пасхи, „Воскресение Христово видевше» и проч. Я сам читал „Аще кто благочестив». (Пасхальная служба по-чувашски напечатана особой книжкой, так же и по-татарски.) Все это слушающие слушали со вниманием и молились, почему я душевно веселился. Да еще вот что скажу: в первый день Пасхи каждый ученик со мной христосовался, а равно они христосовались и между собой, и почти каждый принес мне кто одно, кто два, кто три яйца, так что после оказалось у меня их более полсотни и почти все крашеные. Разумеется, этого не могло бы случиться, если бы я наперед не объяснил им, как православному христианину подобает христосоваться. Учение веду все так, как начал, и стремлюсь к тому, к чему призван. Словом, сеются в мальчиках семена вечной жизни, конечно, не обижая и среднего поколения, так как оно жаждет, а молодежь теперь торжествует».

В вакацию Николай Петров проездом на родину заходил ко мне, и устно передавал подробности о своей школе, занятиях, учениках и жителях. Постепенно на досугах сработал он 4 парты по образцу тех, какие находятся в начальных инородческих школах Казанской Учительской Семинарии. Его столярный верстак, во время класса, тоже исправляет должность учебного стола, для чего к нему приставлена скамейка. Прочие несколько столов, временные, сколоченные на скорую руку. Помещение школы для 30 с небольшим человек даже тесно; а сам учитель почти не имеет приюта: в маленькой прихожей у порога стоит широкая скамья, на которую днем ученики кладут свою одежду, а ночью учитель стелет войлочек и спит. Все эти сведения о занятиях учителя Петрова заимствованы мною, конечно, из писем и рассказов его самого; но они вполне подтверждаются следующим кратким, но сильным отзывом Инспектора народных училищ Стерлитамакского и Белебейского уездов Уфимской губернии, Попова, который 9 апреля обозревал Юмашевскую школу. В письме от 15-го сего декабря г. Инспектор Попов просит меня приискать учителя для чувашского Нагадакского училища Стерлитамакского уезда, которое устроено и содержится Московским доброхотом г. Коншиным и заслуживает особого попечения по жалкому религиозному состоянию местных жителей, крещеных чуваш, которых, как и чуваш других деревень той же волости, г. Инспектор называет „замоторевшими в религиозно-нравственном невежестве»: „Чуваши (продолжает он) запуганы и крайне подозрительны, особенно же к лицам нашего православного Духовенства. В Нагадакскую церковь почти никто из них не ходит, да если и придет, то ничего не поймет. Будь хороший учитель в Нагадаке, дело постепенно можно бы поправить; без школы же и причт церковный ничего не поделает. Для Нагадакского училища желателен учитель-чуваш, могущий хорошо орудовать церковным пением, в роде Юмашевского Петрова. Личность эта очень понравилась мне по его деятельности, и он приобрел доверие жителей, – нельзя ли уступить его для Нагадака». Такой отзыв о Юмашевском учителе, Николае Петрове, со стороны Инспектора народных училищ, очень веский, мне кажется, подверждает собственные рассказы Петрова о своей деятельности.

Я вошел в эти подробности о положении Юмашевской школы, во первых потому, что я о ней не доносил Совету Православного Миссионерского Общества, а во вторых желая, представить основание для нижеследующего заключения. Но прежде, в виде также посылки для своего силлогизма, приведу здесь конец моего доклада Совету Православного Миссионерского Общества от 1 мая 1879 года за № 158. Там я откровенно писалъ: „Считаю долгом предупредить Совет, что если школа в деревне Юмашевой откроется и заслужит сочувствие и доверие тамошних и Семенкинских чуваш; в таком случае, через год или два года, необходимо будет построить для помещения её дом, который должен стоить от 300 до 400 рублей, на счет Миссионерского Общества, а за тем, когда лет через 6 или 7, христианское образование, при помощи Божией, прочно и надежно утвердится в сказанной местности, тогда Совет Православного Миссионерского Общества может увенчать свое благодеяние построением в Юмашевой церкви и открытием самостоятельного Юмашевского чувашского прихода.

Проведши вакационное время на родине, в местности хотя чувашской, но изобилующей церквами, среди родных и знакомых, при обстановке сравнительно удобной, Николай Петров в конце августа отправился в свою школу. Пришлось ему проезжать к Юмашевой через магометанские деревни, – татарчата бранили его и бросали в него грязью; подъезжая к Юмашевой, деревне все-таки христианской, привыкший к православной святыне глаз напрасно искал креста на церкви, – заброшенная среди магометанских дебрей Юмашева еще лишена знамения Спасения. Наконец приезжает он к прежнему хозяину, – тесное и убогое помещение школы наводит на него положительную грусть, которую не скоро могли разогнать приветливость знакомых чуваш и радость собравшихся учеников. Первое и довольно длинное письмо Петрова ко мне по приезде его в Юмашеву исполнено грусти, доходящей почти до отчаяния: он горько жалуется, что он совсем один, вдали от церкви, вдали от русских, от людей образованных, без товарища и помощника, что он не надеется ничего сделать – падает под тяжестию несоразмерно большой задачи, возложенной на него; Спаситель (замечает он) посылал на проповедь Своих Апостолов по двое, а меня (говорит он) послали одного». – Я испугался, прочитав его письмо. Следующее письмо, полученное мною в ноябре месяце, – совершенно другого характера. Видно, что Петров опять втянулся в дело, увлекся занятиями, сочувствием учеников и ожил духом. Но главная движущая теперь и одушевляющая его мысль – построить в Юмашевой школу и церковь. Он уже говорил об этом со стариками и другими влиятельными жителями деревни Юмашевой: те согласны допустить построение у них школы и церкви, обещали ему отвести любое место в селении для этой цели. Заметил он среди деревни бугорок, на котором хорошо было бы построить церковь или по крайней мере школу, но на этом бугорке обгорожен чей то двор: жители обещали в случае надобности снести этот двор на другое место, а бугорок отдать учителю. Вообще видно, что Николай Петров приобрел полное доверие жителей и их расположение к христианскому образованию своих детей. В то же время число желающих учиться мальчиков и даже девочек значительно увеличилось, но негде их поместить. Таким образом, постройка особого здания для школы оказывается необходимой и возможной. Замечу при этом, что согласие жителей допустить только построение у них школы есть дело, по нашим здешним захолустным понятиям и обычаям, великое и труднодостижимое: обыкновенно инородцы, да и русские крестьяне, не дают такого согласия, опасаясь, чтобы впоследствии с них не взыскали расходы по постройке и содержанию училища. Николай Петров сообщил мне свои соображения и о том, откуда и какой можно достать лес для постройки: в 10 верстах от Юмашевой продаются бревешки короткие, которые можно наставлять по два и выстроить школу; верст за 30-ть можно купить довольно длинные бревна, осиновые и еловые, которые необходимы в случае постройки церкви. Наконец, он полагает возможным возложить постройку школы на самих жителей, считая их богатыми; а богатыми считает он их потому; что они не только по праздникам, но и в простые дни нередко варят пиво, покупают вина и пируют; только надо, по его мнению, попросить Белебейскую Уездную Земскую Управу, чтобы она предписала Юмашевским жителям построить школу, и они не откажутся исполнить распоряжение Управы. Ho я, напротив, считаю подобное требование от инородцев рискованным и прямо опасным: так их можно встревожить и вооружить против школы. Нет! Их христианское воспитание так еще молодо и слабо, так еще не глубоко пустило корень, что, при малейшем испытании, может завянуть и пропасть. Совет Православного Миссионерского Общества, который я предупреждал вышеприведенными словами о необходимости в последствии построить школу а потом и церковь в Юмашевой, согласившись на открытие Юмашевской школы на средства Миссионерского Общества, молчаливым образом как бы согласился с заявленным мною предупреждением. Впрочем и помимо того позволительно надеяться, что Совет Миссионерского Общества с готовностию удовлетворит столь явной, настоятельной и безотложной потребности жителей деревни Юмашевой, насколько позволят средства Общества. Сколь ни желательно устроить церковь в деревне Юмашевой, но теперь еще нет в виду человека, который бы мог быть там священником; Николай же Петров, по своим качествам и по приобретенному доверию жителей, по-видимому, благонадежный для священнического служения в Юмашевской местности, к сожалению очень молод: ему всего 20 лет. Поэтому в настоящее время следует ограничиться постройкою школы.

Имею честь почтительнейше просить Ваше Высокопреосвященство, не благоугодно ли будет, если только настоящий доклад мой найден будет уважительным, предложить его на обсуждение Совета Православного Миссионерского Общества, с тем, чтобы в случае своего согласия, Совет теперь же назначил на построение здания Юмашевской школы до 400 рублей, а отпустил бы их после нового моего доклада, когда я получу более подробные и точные сведения относительно этой предполагаемой постройки.

Совет Правослаивного Миссионерского Общества имеет честь известить Ваше Превосходительство, что по ходатайству, изложенному в отношении Вашем от 28 декабря прошедшего 1880 года за № 925, касательно ассигнования 400 руб. на построение дома для чувашской школы в деревне Юмашевой Белебейского уезда, Уфимской губернии, он назначил на сей предмет из запасного капитала Общества единовременно 400 рублей, и сделал распоряжоние о внесении этого назначения в смету для представления на утверждение предстоящего Общего Собрания.

В отношении от 19 марта 1879 года за № 1397 Ваше Преосвященство изволили писать следующее; „Крещеные чуваши Белебейского уезда деревень Юмашевой и Семенкиной в числе 555 душ мужского и 581 женского пола, отстоящие от приходской церкви более чем на 30 верст, и окруженные магометанами, коснеют в невежестве; приходскому же Священнику, по причине отдаленности этой местности, не удобно часто посещать их. Для предохранения детей этих чуваш от влияния магометан и языческих заблуждений, необходимо распространить между жителями этих деревень грамотность».

Вследствие таких соображений Ваших открыта была в том же году миссионерская школа в деревне Юмашевой, на счет Православного Миссионерского Общества; учителем назначен туда окончивший курс воспитанник Казанской Учительской Семинарии Николай Петров, как человек вполне благонадежный по своим дарованиям и сведениям, по своим нравственным и религиозным убеждениям, по своей энергии и усердию к делу, по своему симпатичному характеру. Петров благополучно приехал на место 6-го сентября 1879 года. Чуваши приняли его с любовью, как родного. На другой день по прибытии в деревню Юмашеву нашел он квартиру для школы в чувашской избе и принялся за работу – стал сколачивать столы и скамейки на первый раз наскоро, а исподволь строил парты. Он в Учительской Семинарии обучался столярному ремеслу и повез в Юмашеву верстак и другие столярные орудия. Затем приступил к обучению. Вот что писал он мне от 1-го февраля 1880 года; „Учеников у меня теперь стало 33. Мое миссионерское учение идет, с Божиею помощию, все вперед и вперед (Он обучал по-чувашским книжкам, изданным Переводческою Комиссиею на счет Православного Миссионерского Общества). Большинство учеников читают очень-таки толково и рассказывают ясно, даже сами выводят из священной истории нравоучительные применения. Конечно, заставляю и писать, показываю цифры, но это дело второстепенное, а главное веду объяснительное чтение. Поют (молитвы) также хорошо, а всего главнее – с душой. Изредка во время класса или пения посещают мою школу деревенские мужички и женщины, всего же чаще это случается в воскресные дни, потому что в эти дни я читаю и объясняю Евангелие». – 6-го декабря, – престольный праздник в селе Никольском, – а также 25-го декабря 1879 года Николай Петров с 7-ю учениками ездил к обедне в церковь (за 30-то слишком верст) и там на клиросе пропели по-чувашски: Отче Наш, Верую, тропарь и кондак Рождеству. Любопытно еще, как проводили они Пасху 1880 года. „Чуваши в Пасху (пишет он в письме от 16-го мая) христосовались между собою очень редкие, даже из стариков. В продолжении пасхальной недели я побывал у многих чуваш. Будучи в гостях, я видел их простоту, гостеприимство, сердечную ласковость. Мои же ребята, в первые два дня, поутру собирались ко мне в школу петь. Вместе с ними приходили слушать некоторые мужики, мальчики и даже девочки. Пели же мы „Христос Воскресе», канон Святой Пасхи, „Воскресение Христово видевше» и проч. Я сам читал: „Аще кто благочестив», (Пасхальная служба по-чувашски напечатана особой книжкой, также и по-татарски). Все это слушающие слушали со вниманием и молились, почему я душевно веселился. Да еще вот что скажу: в первый день Пасхи каждый ученик христосовался со мной, а равно они христосовались между собою, и почти каждый принес мне кто одно, кто два, кто три яйца, так что после оказалось у меня их более полсотни и почти все крашеные. Разумеется, этого не могло бы случиться, если бы я наперед не объяснил им, как православному христианину подобает христосоваться. Учение веду все так, как начал, и стремлюсь к тому, к чему призван». В вакацию Николай Петров проездом на родину заходил ко мне и устно передавал подробности о своей школе, занятиях, учениках и жителях. Постепенно на досугах сработал он 4 парты по образцу тех, какие находятся в начальных инородческих школах Казанской Учительской Семинарии. Его столярный верстак, во время класса, тоже исправляет должность стола, для чего к нему приставлена скамейка. Прочие несколько столов, временные, сколоченные на скорую руку. Помещение школы для 30 с небольшим человек даже тесно, а сам учитель почти не имеет приюта: в маленькой прихожей у порога стоит широкая скамья, на которую днем ученики кладут свою одежду, а ночью учитель стелет войлочек и спить. Все эти сведения о занятиях учителя Петропа заимствованы мною, конечно, из писем и рассказов его самого; но они вполне подтверждаются, кроме его личного, правдолюбивого нрава, следующим кратким, по сильным отзывом Инспектора народных училищ Стерлитамакского и Белебейского уездов Уфимской губернии М. Дм. Попова, который 9 апреля 1880 г. обозревал Юмашевскую школу.

В письме от 15-го декабря Инспектор Попов просил меня приискать учителя для чувашского Нагадакского училища Стерлитамакского уезда, которое устроено и содержится Московским доброхотом г. Коншиным и заслуживает особого попечения по жалкому религиозному состоянию местных жителей, крещеных чуваш, которых, как и чуваш других деревень тойже волости, г. Инспектор называет „замоторевшими в религиозно-нравственном невежестве». „Чуваши (продолжает он) запуганы и крайне подозрительны, особенно же к лицам нашего православного Духовенства. В Нагадакскую церковь почти никто из них не ходит, да если и придет, то ничего не поймет. Будь хороший учитель в Нагадаке, дело постепенно можно бы поправить; без школы же и причт церковный ничего не поделает. Для Нагадакского училища желателен учитель-чуваш, могущий хорошо орудовать церковным пением, в роде Юмашевского Петрова. Личность эта очень понравилась мне по его деятельности и он приобрел доверие жителей, – нельзя ли уступить его для Нагадака?» Такой отзыв о Юмашевском учителе, Николае Петрове, со стороны Инспектора народных училищ очень веский, подтверждает собственные рассказы Петрова о своей деятельности.

Деревни Юмашева и Семенкина, столь отдаленные от своего приходского села и окруженные магометанскими деревнями, сами же имея свыше тысячи душ обоего пола чувашского населения (в Юмашевой еще находится несколько душ некрещеных черемис, живущих особой слободкой), ради их религиозно-нравственного преспеяния непременно должны составить особый самостоятельный приход с своею церковью и особым причтом. Настоящая школа есть только приготовление к приходу. Но школа тогда утвердится и прочно станет, и тогда видно поведет к церкви, когда она будет помещаться в своем собственном доме. Постройка школы необходима и по тесноте теперешнего наемного помещения, лучше коего впрочем и нет в Юмашевой, – при множестве желающих учиться в школе детей. При личном свидании своем со мною в прошлую вакацию Н. Петров мне высказывал крайнюю надобность построить для школы дом; я не мог не согласиться на его доводы и обещал ему ходатайствовать у Миссионерского Общества денежное пособие на постройку школы. Живой и энергичный Петров усердно принялся за подготовку к осуществлению своей мысли и вот что писал мне, между прочим, в обширном письме своем от 30-го октября 1880 года. „В первом письме я вам писал, что с сего года следует начать постройку, если не вместе с церковью, то одной школы. Поэтому, как вы присоветовали мне раньше, я сделал почин к постройке школы. Однажды в прошлом месяце, на сельском сходе я просил у деревенских место для постройки школы. И что же? Чуваши, по общему согласию, в том числе сельский староста, доверенный деревни и выборные, без всяких прекословий изъявили мне желание дать место и дали именно то; которого я просил. Это место очень выгодно тем, что оно посреди деревни, близко к воде, и местоположением ровное, и не занято ни кем; величина его около 140 квадратных сажен. Возле самого этого места есть небольшой холм, величиной около 500 квадратных сажен, который по моему мнению очень удобен для постройки церкви, но только это место занято двором одного крестьянина. He смотря на это, крестьяне на сходке мне сказали, что если-де в нашей деревне назначено будет построить церковь, то самое лучшее место для церкви этот холм, мы его отдадим, а крестьянина, которьй на нем выстроился, заставим перенестись на другое место. Делал я предложение Юмашевским и Семенкинским чувашам о пособии при постройке школы, – они обещались привезти бревна даром. И так (продолжает Петров) по моему мнению в Юмашеве пора построить школу. Во первых школу надо выстроить потому, что чуваши к ней расположены и ее любят, желают не только учить ребят, но и сами учиться. Во вторых учеников у меня теперь стало 39 мальчиков и 3 девочки. И от такого числа учащихся квартира школы стала очень тесна и во время занятий бывает сильная духота; только тем несколько освежается воздух, что я развожу в горне огонь. В третьих желающих учиться еще много, даже из девочек. Если-бы принять мне всех желающих, то у меня набралось бы учеников 60 и даже больше, но по вышесказанной причине я многих не принял. От тесноты в школе и мне в ней жить стало очень трудно. Другой же квартиры лучшей и большей, в деревне я найти не мог. В четвертых неподалеку от Юмашевой, не более как в 10-ти верстах, в даче непременного члена Уфимского Губернского по крестьянским делам Присутствия Ивана Демьяновича Маклашевскаго, который живет в Уфе, продается лес липовый съемник (т.е. срубленный весной, значит; очень сухой) по весьма сходной цене, по 13 руб. за сотню, по только от 4 до 5 вершк. в вершине диаметра бревна и длиною до 7 аршин. Но что за беда что бревна коротки? их можно сращивать, и тогда выйдет лес очень хороший, большой и твердый. Лес на матицы, доски для потолка и пола, также и на косяки найдется в его-же даче. Таким образом, если будет строиться одна школа, то лучше будет построить ее из съемника липы. В его же даче есть лес осиновый, очень хороший, длиною только от 12 до 15 аршин, а толщиной от 5 до 7 вершк. в вершине. Если школа будет строиться вместе с церковью, то на это удобнее будет употребить лес осиновый. Продается лес елевый в даче Тевкелева (Уфимского муфтия), но только этот лес в 30-ти верстах от Юмашевой».

Все эти соображения изложены в письме от 30 октября; в другом письме от 5 января 1881 г. Н. Петров убедительнейше просит меня выслать ему жалованье 100 руб.; ибо он на свои деньги купил для школы 300 липовых бревен по 17 руб. за сотню, да кроме того оделся и еще домой (к отцу) послал 50 р. и теперь крайне нуждается в деньгах. И далее присовокупляет: «еще прошу я Вас покорнейше, вышлите, если будет возможно, мне денег на срубку школы 150 руб. Хозяин купленного мною леса г. Маклашевский в своей даче с весны будет строить для себя флигель, тех же плотников я желал бы нанять срубить и школу там же, на что, мне сказали, надо будет не менее 150 руб...»

Находя постройку дома для Юмашевской школы безотложно необходимой, я от 28 декабря 1880 г. за № 925 в роде вышеизложенных сведений, с подробным описанием топографического положения и религиозного состояния упомянутых деревень Юмашевой и Семенкиной, представлял Высокопреосвященнейшему Митрополиту Макарию, Председателю Православного Миссионерского Общества, прося предложит Совету Общества, не найдет ли Совет возможным отпустить на постройку школы в Юмашевой до 400 руб. При этом я старался объяснить и необходимость открытия там, впоследствии, особого инородческого прихода. Доселе я никакого уведомления на мой доклад не получил, – по всей вероятности он находится еще на обсуждении Совета Миссионерского Общества, и я не отчаиваюсь в удовлетворении насущной потребности Юмашевцев. В настоящее время я решился, или даже можно сказать вынужден нашелся, беспокоить Ваше Преосвященство – покорнейше просить исходатайствовать у Епархиального Комитета до 150 рублей для немедленного доставления учителю Юмашевской школы Николаю Петрову на вышеобъясненную потребность, т.е. на срубку здания для школы, с тем условием, что если Советом Православного Миссионерского Общества будет отпущена просимая мной сумма на построение этого дома, в таком случае вспомоществование Уфимского Епархиального Комитета будет из этой суммы возвращено. Как в вышеписанном я привел много буквальных выписок из писем Николая Петрова, которые, на мой по крайней мере взгляд, живо рисуют его так сказать наивную деловитость; так позволю себе еще привести один отрывок из того же письма от 30-го октября 1880 г. „Радуюсь и славлю Господа, ибо мое учение все более и более в чувашах распространяется, и я через это все сильнее и сильнее заслуживаю от них любовь. Весьма часто, чуть не каждый день, вечерами собираются в мою школу по нескольку человек слушать чтение из священной истории и нравоучительные рассказы. Даже извиняются мне тогда в своих грехах(?) и спрашивают меня, как им спастись. А когда уходят домой, тогда убедительно просят меня, чтобы я у них бывал как можно чаще и учил бы их. Что же касается до воскресных дней, то каждое воскресенье чуваш бывает полна школа. Приходят и мужчины и женщины; и мальчики и девочки. Все они приходят слушать наше пение и чтение молитв и молиться. При этом я им читаю священное писание и объясняю священно-исторические картины. Кроме того в воскресенья, во время молитвы теплятся пред святыми образами восковые свечи, принесенные самими же приходящими. – Ребята учатся прилежно и безотрывочно, чувашские книги читают довольно бойко, и толково, а главное – с любовью. Поют с сердцем, читают молитвы чувствительно. Стараются также выучиться и по-русски».

Отсюда видно, что и учитель Петров с любовью и усердием занимается делом прямо в религиозном направлении, и народ расположился достаточно и к нему и к школе, и особенно к службе христианской. Все указывает в лице Петрова будущего в предполагаемом Юмашевском приходе Священиика. Молод он, но нужно припомнить слова Премудрости: старость честна немноголетна, ниже числом лет исчитается. Да кроме того не кого же теперь поставить во Священники в Юмашеву, и впереди не предвидится. Поэтому я положительно думал бы, что в виду крайней необходимости и неотложной потребности, в следующем году можно бы Николая Петрова и во Священники рукоположить, с приписанием его к Никольскому приходу впредь до построения особой церкви, с тем чтобы он только и знал требы, что в Юмашевой и Семенкиной и оставался бы вместе с тем учителем школы. Но пока что Бог даст впереди, a теперь совершенно бы необходимо осуществить его верную и вполне одобрительную заботу о постройке школы. Помогите же, Владыко Святый, своим ходатайством перед Комитетом.

Уфимский Миссионерский Комитет, по рассмотрении обстоятельств дела, изложенных в отношении Baшeго Превосходительства от 18-го апреля сего года за № 151, об отпуске учителю Юмашевской школы Николаю Петрову денег 250 рублей, между прочим в заседании своем 30-го минувшего апреля определил: „в виду крайней необходимости построить дом для Юмашевской школы Уфимский Миссионерский Комитет находит возможным отпустить из своих сумм на означенный предмет 250 рублей. Каковые деньги отослать к Священнику села Бакалов Белебейского уезда Федору Альбинскому с тем, чтобы Священник Альбинский выдавал означенные деньги по мере надобности учителю Юмашевской школы Николаю Петрову, впрочем не стесняя последнего в требовании денег».

Уведомляя о настоящем определении Уфимского Миссионерского Комитета, имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство, согласно тому же определению Комитета, обязать учителя Николая Петрова в израсходовании посланных ему 250 рублей доставить отчет Уфимскому Миссионерскому Комитету.

Около 20-го числа сего июля явился ко мне Юмашевский учитель Николай Петров и сообщил о Вашем посещении деревни Юмашевой и Юмашевской миссионерской школы. Юный наш миссионер с восторгом передавал подробности Вашего посещения и особенно то, что Вы сами лично изволили выбрать для школы место и начертили для неё план, который он мне показывал, – план весьма удобный.

Видя, что Ваше Преосвященство так сильно и скоро подвигаете дело, и чтобы не было задержки в деньгах, я решился обратиться к Высокопреосвященнейшему Председателю Миссионерского Общества Митрополиту Макарию с двумя докладами: 1) за № 518 о высылке 400 рублей на построение Юмашевской школы, 2) за № 519 об ускорении высылки 300 рублей, ассигнованных на Юмашевскую школу, так как годичный термин содержания Юмашевскому учителю установился в 1879 году с 1-го июня. Обе эти бумаги, от 23-го июля, вложены были мною в один конверт с присоединением частного письма на имя того же Московского Владыки, приблизительно такого содержания: прежде Совет Миссионерского Общества ежегодно высылал мне деньги на Юмашевскую и другие миссионерские школы Уфимской епархии из собственных капиталов Общества, а в прошлом 1880 году Совет некоторую часть этой суммы отнес на счет Уфимского Комитета. Это может повториться и в нынешнем году и в следующие года, что по моему мнению неудобно. Уфимская епархия, с огромным иноверческим и инородческим населением, имеет много своих миссионерских нужд; на счет Уфимского Комитета (как мне известно) содержится 3 миссионерские школы – Кармалинская, Степановская, Умировская, на которые Комитет расходует в сложности до 600 рублей в год; а теперь представляется надобность открыть еще несколько новых миссионерских школ. Поэтому желательно для пользы миссионерского дела, чтобы по крайней мере прежде ассигнованные 800 р. на миссионерские школы Уфимской епархии, всей своею полностию служили к подкреплению и восполнению денежных средств Уфимского Комитета, которому справедливо было бы пpeдocтaвить, подобно Комитетам Вятскому, Самарскому, Астраханскому, льготу – употреблять свои собственные капиталы на собственные миссионерские потребности. Вот в кратких словах содержание моего частного письма, вложенного в один пакет с № 519. Спустя несколько дней после того получаю бумагу из Совета Миссионерского Общества, от того же самого 23-го июля, за № 427, и за подписом самого Владыки, из которой вижу, что по утвержденной 17-го мая сего 1881 года Общим Собранием Православного Миссионерского Общества смете расходов, на инородческие школы Уфимского края назначены в мое распоряжение следующия суммы: а) на постоянные расходы 800 рублей и б) единовременно на постройку дома Юмашевской школы из запасного капитала 400 рублей. В счет сего сметного назначения Совет препровождает ко мне из своей кассы 655 руб. 491/2 коп., а остальные за тем деньги 544 руб. 501/2 коп. назначены к отпуску из Уфимкого Епархиального Комитета. Получив такое известие и видя, что теперь отнесено на счет Уфимского Комитету почти вдвое больше против прошлогоднего, я подумал, что со временем всю сумму 800 руб. целиком возложат на Уфимский Комитет, и соделается помощь Общества Комитету мнимою или голословною.

И теперь, я думаю, в состоянии ли будет Уфимский Комитет содержать, например, Кармалинскую школу? Во всяком случае, Преосвященнейший Владыко, Вам следует лично от себя, как Епархиального Архиерея, или от имени Комитета, отнестись в Совет Православного Миссионерского Общества с ходатайством о предоставлении Комитету употреблять свои суммы на собственные свои нужды по усмотрению самого Комитета. Нельзя ли будет отхлопотать и эти 544 рубля, которые ныне Совет Общества возложил на счет Комитета?

А теперь пока я думал бы поступить таким образом: из числа этих 544 рублей 501/2 коп. четыреста рублей обратить на постройку Юмашевской школы с тем, чтобы Вы или Комитет прямо от себя препровождали деньги по мере надобности к месту назначения чрез отца Настоятеля села Бакалов, – это удобнее в отношении расстояния и путей сообщения с деревнею Юмашевой. Из этих 400 рублей Комитет может взять отпущенные им на построение Юмашевской школы 250 рублей. Но если для постройки дома по Вашему плану (с домашней церковью) окажется 400 руб. недостаточно, то из тех 250 руб. нужная часть не может ли пойти в подкрепление строительной-то суммы?