Благодати старчества наследник

Уже в первые «талабские годы» стали проявляться благодатные дарования протоиерея Николая Гурьянова, которые свидетельствовали о том, что он обрел благодать старчества – он исцелял душевные и физические недуги; он прозорливо напоминал людям о событиях их прошлой жизни и осторожно подготавливал к будущему; он называл по имени, ни разу не видев человека до этого; описывал обстоятельства его жизни; он давал жизненно важные советы, которые при их исполнении меняли, казалось бы, безвыходные обстоятельства жизни. Как сказал один из паломников: «Настолько дар рассуждения, дар духовидения у батюшки велик, что он сразу начинает говорить по существу, не надо никаких подробностей. И советы оказываются такими простыми, что даже удивительно, как сам до этого не додумался. Мы пытаемся по сложному пути идти, а мудрость – в простоте...» К последним словам можно прибавить то, что не всякому был доступен часто иносказательный, символический язык старца. Зато те, кто старался очистить и смирить свое сердце при встрече с батюшкой, не нуждались даже и в словах, они вели с ним «молчаливый разговор». «Не нужно было много слов, – пишет один из паломников, – и батюшка много не говорил. Он просто сидел, как добрый дедушка, и излучал благодатный свет. От этого света согревались и растапливались самые заледенелые души». ²⁷

Паломники, которые приезжали к старцу в те годы, имели редкую возможность присутствовать за его богослужением,²⁸ исповедоваться у него, слушать его поучения, а часто и оказывались его гостями в незабвенном маленьком домике напротив островного кладбища. Один из тех счастливых немногочисленных паломников первых лет вспоминал: «Всегда после встречи со старцем Николаем мысли и чувства упорядочивались, печали растворялись, становилась понятной и ясной цель жизни на ближайшее время».

«Батюшка часто шутил. Угощает, бывало, обедом за столом, старается порцию дать побольше, сахару в чай – до десяти ложек, а сам приговаривает: «Ешь, ешь, дорвался до чужого, так ешь полным ртом». Иногда просят его: «Батюшка, помолись за меня». Он отвечает: «Молюсь, молюсь, а как тебя зовут-то?«» «Он сам тогда готовил. Налил мне полную миску щей и говорит: «Ешь». А я смотрю на Анастасию: «Можно мне есть, очень много, да еще и с мясом?» А батюшка так строго: «Ешь, тебе говорю, все». Я, давясь, с трудом все доела. А батюшка достает еще кринку молока, три литра: «Пей молоко!» – «Батюшка, я не могу больше» – «Ну хорошо, вечером придешь, будешь молоко пить»», – рассказывает одна из первых паломниц к старцу Анна Ивановна Трусова.

Старец обильно делился в те годы своей благодатью с приезжавшими к нему людьми – таково традиционное толкование: если старец угощает чем-то из своих рук – это значит, что он благодатью делится. Благодатными дарами утешения и рассудительности старец делился не только очно, но и заочно – через письма. Нам посчастливилось прочесть некоторые из написанных старцем в конце 1960-х – начале 1970-х годов писем. Как будто бы немудреные слова пишет батюшка, а какой силой и непреходящей правдой жизни от них веет: «Ваши вздохи считаю ненужной пустотой. Кто отстал (в смысле отошел – Л. И.) от вас – не жалейте и не забывайте то, что «всяк человек ложь» и я тож. Тем более что вы человек труда, а труд-то и есть для вас самый честный друг. Кроме того, вы живете в Боге, с Богом и для Бога, оставившим вас не по пути с вами. В первую очередь любите труд, Отечество, человека и помните изречение Слова Божия: «Трудящийся да яст», то есть кто работает, тот и ест».

Старец любил труд, не давал даже в дом для него принести воды. Многих людей подвигал к трудолюбию, а также к любви ко всему живому. В письмах он называл кусты и деревья «зелеными друзьями» или даже писал так в начале весны: «Движемся по хозяйству. Зеленеем». Старался обратить внимание людей на безгрешную жизнь растений. Один батюшка рассказывал: «Батюшка Николай предложил мне взять с собой банку из-под консервов из его кельи и посадить в ней цветочек. Я возразил: «А зачем мне цветочек?» – и, естественно, брать банку не стал, о чем теперь сожалею».

Такое же трепетное отношение было у старца и к птицам – у своего домика во дворе он устроил «столовую для пернатых». «С первой половины ноября птичья столовая аккуратно работает. Большие обслуживаются с полдесятого утра, малые же воробушки с трех часов дня. Всех посетителей бывает ежедневно больше трехсот. Корму большой запас, хватит до тепла. Все это меня радует, и за все благодарю Бога», – писал старец в одном из писем. Старец Николай благословлял обращавшихся к нему людей кормить птичек за упокой души своих близких и во очищение своих грехов – ибо «блажен, кто тварь милует». Голуби на острове сначала жили на колокольне храма, потом, когда батюшка по здоровью ушел за штат, голуби переселились во дворик его дома, теперь они обитают на кладбище вокруг дорогой могилки старца...

У батюшки в домике всегда жили котики, он с ними разговаривал, как с разумными существами. Одному паломнику на его недоумененный вопрос однажды сказал, показывая на кота: «Это даже Липуня понимает». На улице не пропускал ни одну собаку, чтобы не приветить. Однажды паломники были свидетелем такой сцены: во время их беседы мимо домика проходила местная жительница с маленькой собачкой на руках, батюшка подозвал ее: «Дай я ее поглажу». Потрепал по шерстке маленького друга и отпустил. Все живое для батюшки действительно было другом. Казалось, он понимает язык всего Божьего создания. Однажды он сказал: «Не только дерево, но даже камень не обижайте!»

Батюшкино «милование» или жалость распространялись даже на насекомых. Не от одного человека мы слышали о том, что он жалел даже мух и комаров. «Старец сидел на стуле, низко склонив голову на руки. Стали пить чай. На столе стоял самовар, в вазочке – шоколадные конфеты. Над столом, назойливо жужжа, вилась муха и постоянно норовила сесть на конфеты. Батюшка Николай пальцем погрозил ей: «Здесь тебе нельзя!», – отломил кусочек конфеты и положил в сторонке на столе: «Вот, здесь кушай». Он осторожно посадил муху на отломленный кусочек. Муха послушно поела и улетела. Любовь отец Николай понимал в самом широком смысле», – пишет протоиерей Борис Николаев. О подобном же случае рассказывает протоиерей Валериан Кречетов: «Муха летала по комнатке, он на муху смотрел, и я про себя подумал: «Шлепнуть, что ли, ее?» – а он мне: «Может, ей медку дать?«» Когда один из посетителей заметил, что комар опустился на висок батюшки, то, желая помочь, попытался его поймать. «Не трогай его, не на тебе комарик сидит», – остановил мужчину старец. «Помню, как-то хотел комарика с него согнать, а он не дал: «Пусть лишнюю кровь попьет»», – делится трогательными воспоминаниями протоиерей Иоанн Миронов. В одном из писем старца есть такие замечательные слова: «Боже, сколько в мире красивого. Природа, Природа, ты для нас дорога в Невечерний день».

Из писем мы узнаем, что уже в это время – в начале 1970-х – батюшку начали одолевать телесные немощи. А ведь впереди был еще почти тридцатилетний крестный путь – когда к нему на остров поехали толпы, и он, невзирая на все усиливающиеся недуги и «патриарший возраст», не отказывал людям в приеме, доходя до полного изнеможения.

Как написал духовный сын старца иеромонах Нестор (Кумыш): «Никто доподлинно не знает, какие подвиги нес отец Николай на острове. Он скрывал это от всех, близко никого к себе не подпускал и сам за собой ухаживал, за исключением последних десяти лет, когда уже не мог этого делать. В последнее время ему очень трудно было переносить свою немощь. Видя, как старцу не только тяжело говорить, но даже сидеть, как при этом он напрягает свои последние силы, я как-то участливо сказал ему: «Батюшка, вам бы полежать». Отец Николай, не поднимая опущенной головы, ответил: «Лежат только лентяи». В другой раз на такое же сочувственное предложение отдохнуть... он заметил: «Отдыхать – это грех"».