Зри мое смирение⁴⁸

О нашем батюшке

С первого раза, когда я приехала к батюшке на остров, и потом, еще в течение многих лет и встреч с батюшкой, многое из того, что батюшка сказал, было не сразу понятно, скрыт был духовный смысл его слов.

Так, часто он начинал говорить на эстонском языке, и уже много позже стало ясно, что он показывал, что я и другие, стоящие рядом люди, духовно не можем понять батюшку. Хотя были и такие моменты, когда он говорил на немецком языке и мне было понятно, что он говорил, а он спрашивал у рядом стоявших: «Поняла, что я сказал?»

Часто батюшка юродствовал и обличал с любовью. Маме моей врачи порекомендовали сделать полостную операцию, и она сильно боялась. Вскоре у меня была командировка в Петербург, и я, этим воспользовавшись, бегом к батюшке с этим вопросом.

Он ответил: «Пусть не боится, – и добавил, – она еще молодая. Лет-то ей 35?»

«Нет, Батюшка, – говорю я, – ей 73 года».

«Ну, я-то еще моложе, мне всего 88 лет».

И только много лет спустя стало ясно, что значит «лет-то ей 35». Ведь она работала, несмотря на преклонный возраст, и больше всего на свете боялась потерять работу, общение с людьми. По молитвам батюшки все обошлось, маму прооперировали, и она осталась на работе. А года через два ей снова назначили операцию, и опять батюшка сказал: «Пусть делает, омолодится. Пусть не боится. Какая радость для всех вас будет. Как зовут ее?» – и помолился.

Но мама так и не согласилась делать вторую операцию, сказав, что «теперь уже точно я лишусь работы».

И вот маме моей скоро, если Богу будет угодно, исполнится 79 лет. Почти год назад она оставила работу и жалеет, что не согласилась тогда оперироваться – уж очень ее допекает эта болячка.

И, несмотря на то, что мама моя ездила несколько раз к батюшке, любит его стихи и даже наизусть знает несколько из них, но духовно принять и понять батюшку она так и не смогла. И когда я показывала батюшке фотографию, где было несколько человек, он пальчиком показал на маму и спросил: «А это что за ребенок?» Тогда и стало понятно, что у мамы детский духовный возраст.

* * *

Наша организация сотрудничала с Петербургским Союзом художников, и с нами много лет работал один и тот же художник. Он приезжал в наш город, защищал свои работы на художественном и научном совете. Все складывалось хорошо. Когда познакомились поближе, оказалось, что он человек глубоко порядочный, любит историю России, крещеный, все время носит крест.

И однажды, когда я спросила у него, не собирается ли и он уехать за границу, как уже поступили многие его друзья, он ответил: «Родина – это как мать, какая бы она ни была, – нет даже такой мысли». Это было как раз в тяжелые годы начала «перестройки». Я уже не говорю о его отношении к близким и родителям – искренняя забота и чувство ответственности.

Был еще такой случай. Его друг должен был поехать в Югославию к своим родителям, а в это время там уже началась война. Он очень переживал, и когда узнал, что друг его не носит крестика, то тут же надел на него крестик и сказал: «Ну вот, теперь мне будет спокойнее».

Когда я начала ездить на остров Залит, приходилось иногда ездить через Петербург, и я много рассказывала художнику о батюшке. И однажды он сказал, что хорошо бы, если бы мы вместе могли поехать туда.

И Господь дал нам этот случай. В конце августа у меня была командировка, и я взяла с собой дочку. Мы с художником и его женой поехали на машине к батюшке. Когда ехали по городу Пскову, жена художника говорила: «Давай заедем в этот храм, да еще вот сюда, и в этот собор...» На что он ей отвечал: «Что, ты хочешь везде сразу побывать? Ведь мы с тобой еще не раз сюда приедем».

Конечно, как и во всякой поездке к батюшке, не обошлось без искушений. На середине озера у нашей лодочки отказал мотор, на меня напал страх, и мы с женой художника начали паниковать (вместо того, чтоб молиться), зато моя дочка и художник совершенно спокойно ждали, что нас кто-нибудь подберет, наслаждались прекрасной, тихой, солнечной погодой.

И вот мы у батюшки. Ни с чем не сравнимое чувство радости и счастья! Я в совершенной эйфории от всего этого, говорю: «Батюшка, вот они решили повенчаться, когда им это сделать?»

Батюшка говорит: «Да вот пусть сегодня и повенчаются».

Я: «Да как же, батюшка, когда же сегодня?»

Батюшка: «Пусть завтра повенчаются», – и даже имя священника назвал.

Батюшка благословил нас в обратный путь, и мы летели, как на крыльях. На обратном пути даже успели заехать посмотреть памятник Александру Невского. В лесу набрали грибов и ягод и к вечеру вернулись в Петербург.

Я тут же подарила им свой молитвослов, венчальное полотенце и на прощанье напомнила, что батюшка сказал повенчаться побыстрее. Они были согласны и сказали, что будут готовиться к венчанию.

В ноябре мы с мужем и дочкой возвращались от батюшки через Петербург домой. И я снова напомнила нашему другу-художнику, чтобы не забыли о батюшкином благословении. Это было в аэропорту Пулково. Художник с женой стояли обнявшись, счастливые, и говорили: «Ну, что вы переживаете, вот весной, когда будет много цветов, мы и повенчаемся».

Это была наша последняя встреча. А через неделю позвонили из Петербурга и сообщили, что художник умер, утром у себя на даче встал, хотел ехать на работу и упал замертво – отказало сердце. Умер на руках матери и жены.

А батюшка все это знал, поэтому и благословил «скоренько» повенчаться.

* * *

В очередной приезд батюшка в своей келейке показал мне свой молитвослов и спросил:

«Молитвослов-то такой у тебя?»

«Нет, – отвечаю я, – такой был, но я подарила (именно такой молитвослов подарила я тогда художнику), только не читают, наверное, его».

А я так переживала о смерти художника, что уже ругала себя, что если бы я ничего не рассказывала о батюшке, может быть, все было бы по- другому. И батюшка как бы ответил на мои переживания:

– Так говори, говори людям-то, когда спрашивают.

Дочка закончила 9 классов, оставалось еще два года учебы в школе, и нужно было уже думать, куда она дальше будет поступать, на кого будет учиться. Сама девочка еще не склонилась конкретно ни к какой профессии, но предполагала, что, может быть, как ее мама, поступит на факультет иностранных языков в университет и тоже будет ездить по «заграницам». А я к этому времени уже много слышала о батюшке и все намеревалась поехать к нему, но, как говорится, «грехи не пускали». И тут как раз командировка в Петербург, и вот я у батюшки. И среди других вопросов – куда пойти учиться моей дочери.

«Так в медицинский пусть поступает», – благословил батюшка, что было для меня полной неожиданностью. Уж какие варианты мы в семье не проговаривали, но о медицинском даже никто и не думал.

Приезжаю домой с этим известием, а дочка мне и говорит: «Я сама хочу поехать к батюшке и спросить его». И вот на зимних каникулах мы сели с ней на автобус до Пскова, а потом шли пешком по озеру. Народу тогда к батюшке ездило еще не много, он выходил к людям такой радостный и дочке сказал: «Поступай в медицинский, будешь врачом и меня лечить будешь».

Для нас это было, конечно, почти несбыточно. Ведь мы знали, какой конкурс в Медицинском институте, как трудно туда поступить. Два года пролетели незаметно. За это время мы с дочкой еще не раз ездили к батюшке и каждый раз он укреплял наши духовные силы, и дочка готовилась в медицинский.

Прозвенел последний звонок в школе, и тут муж нам с дочкой категорически заявляет, что ему предложили протекцию: организуется новый факультет, и практически без экзаменов дочка может поступить в университет. Дома разразилась война. Тогда дочка говорит отцу: «Давай поедем вместе к батюшке, и ты сам спросишь его». К моему удивлению, муж согласился. Это было в конце мая. Я с нетерпением ждала звонка из Пскова. Там, на озере, в это время был еще лед, но идти по нему уже было нельзя. Но я знала настойчивый характер мужа и по своему неверию думала, что если они все равно пойдут по льду, то утонут. И целый день рыдала, вместо того, чтобы молиться за них. Батюшка же все знал, все видел Духом Святым. Муж с дочкой благополучно добрались, поехали в Печоры и вернулись такие счастливые, радостные, столько рассказов было у них, что даже на некоторое время отошел на задний план вопрос о мединституте.

Вот позади выпускные экзамены в школе, и снова возникли разногласия по поводу поступления в институт. Тут муж уже сам говорит дочери: «Давай снова поедем к батюшке и спросим». Так Господь через дочку привел его к батюшке, которого он «принял» с первого раза. Как человек неверующий, который не ходил в храм, да еще партийный работник, он сказал: «Я не верю священникам, все они мирские люди, но этот батюшка – особый, вот ему я верю».

Настал день первого экзамена в мединститут. А враг не дремлет. И утром дочь заявляет: «Я не могу идти на экзамен, у меня стекло в пятку вонзилось». Я в ужасе звоню моей верующей приятельнице, та говорит: везите дочь на машине, заодно заедете ко мне, я дам святого маслица помазать пятку, где стекло. Так и сделали.

Ждем с нетерпением окончания экзамена. Дочь, радостная, счастливая, сбегает по лестнице. Уже стекла в пятке нет и в помине, и ничего не болит. Вот что значит выполнить благословение старца.

И с первого курса было явно показано нам, неверующим родителям, что действительно Воля Божия учиться ей в мединституте. Когда она приносила домой из анатомки кости, кусочки черепа то говорила: «Разве вы не видите, какие они красивые? »

Еще в течение нескольких лет после поступления дочка ездила к батюшке. Когда я приезжала к батюшке и говорила, что трудно учиться в мединституте, батюшка говорил: «Пусть учится. Да ничего, все хорошо будет, только пусть учится. Скажи, что батюшка на Залите молится за нее».

Позади переживания по поводу экзаменов. На руках уже диплом об окончании мединститута. Муж просто счастлив, что в семье – свой врач. Только батюшки вот нет с нами.

Когда дочка ездила на похороны батюшки, то очень жалела, что быстро уехала с похорон, ей так хотелось еще побыть рядом с батюшкой. И она говорила, что все чувствовали, что батюшка не умер. Он живой и совсем рядом.

Р. Б. Людмила

* * *

Очень часто, когда у батюшки во дворике собиралось много людей, он радовался их приезду и обращался ко всем со словами: «Ведь какое счастье, мои драгоценные, что вы сохранили Истинную Веру! Ведь Бог вот так чувствуется (крепко сжимает одной рукой другую). И если вам кто будет обратное говорить, не верьте. Ведь это мы сейчас в гостях, а потом все пойдем домой. Но только, мои драгоценные, горе будет нам дома, если мы в гостях были, да что-то нехорошее делали».

«Мы сейчас в гостях, а потом все пойдем домой. В гостях хорошо, а дома лучше. Но там, дома, двоякое направление жизни – там вечная радость для праведников и страшный, геенский огонь для грешников. И это не какие-нибудь выдумки, нет, это – Истина».

«Я только хочу Вам сказать, мои драгоценные, берегите растительный и животный мир. Кошку, собаку, вот именно, надо пожалеть. Ведь это посмотрите, вот как делают (идет по тропинке и, сделав ожесточенное лицо, дергает за ветку). Это же Бог создал, украсил, а ты такую красоту разорил! Это же страшный грех! Ведь посмотрите, как все Бог устроил. Вот кладбище, под покровом леса-то как хорошо!»

Весь батюшкин облик, все его слова и дела дышали такой любовью ко Господу и ко всему его творению, что людям думалось: если такая любовь у батюшки, то какая же она у Господа!

Как-то батюшка шел с людьми по узенькой тропинке, вокруг – трава, и он говорит: «Видите, я палочку несу, мне травку-то жалко», – хотя ноги у батюшки сильно болели.

В другой раз, вспоминая о лагерной жизни (с большим содроганием), говорил: «Бывало, весь день работаешь, работаешь на холоде, а хлеба дают (и показывает: делит одной ладонью другую пополам) за весь день. И все, знаете, хочется с птичками поделиться. Я ведь с шести лет голубей кормлю. Мне мамушка говорила, что они Бога благодарят».

Батюшка никогда не разрешал убивать домашних пауков, даже трогать их паутинку. С детства у меня было страшное отвращение к паукам, но когда я увидела, с какой любовью относится к ним батюшка, как тонко знает их повадки и законы, то поняла, что я их тоже жалею.

Про своих необыкновенных котиков – Таляпку и Липушку, батюшка, ставя их в пример людям, говорил, что они его слушаются, даже и чужих людей любят, как батюшка любил даже чужих по духу людей и врагов.

Батюшка всех любил и жалел. Бывало, идет из храма и благословляет с любовью все вокруг: не только людей, но и травку, и дома. Навстречу грязный, пьяный рыбак – и к батюшке обниматься. А батюшка палочку бросил и искренно, крепко его обнял и наставлял.

Батюшка плакал и молился за весь мир и говорил: «Надо жалеть неверующих людей и всегда молиться: «Господи, избави их от этого вражеского помрачения».

Как и все великие святые, батюшка все время думал о цели земной жизни – соединении с Господом. Говорил: «Человек рожден для того, чтобы беседовать с Богом».

А когда батюшка произносил слова: «Он раб Божий», – подчеркивая «Божий», его лицо светилось такой теплой радостью! И все понимали сердцем, что это самая великая похвала для человека – служить Богу. О суетности всего остального часто читал стихи:

«Все исчезнет в этом мире,

Как трава и цвет в полях,

Нищий в робе, царь в порфире,

Обратятся оба в прах».

«Вы простите, вы простите,

Род и ближний человек,

Меня грешнаго, помяните

Отхожу от вас навек».

(Или часто: «пока не навек, еще увидимся».)

«Время мчится вперед,

Год за годом идет,

Торопить ничего невозможно.

Время мало у нас,

Береги каждый час

для молитвы...»

А людям, уклонившимся от пути спасения, читал:

«Душа моя грустью убита,

Я воли Твоей не творю,

И дверь ко Спасенью закрыта,

Закрыта дорога к Царю».

Батюшка всегда повторял, что для духовного спасения необходимо несение Креста: «Враг-то ведь он Креста боится, как самого страшного огня. Вот почему и против Креста вооружает. Крест надо носить».

Как и все великие подвижники, батюшка имел непрестанную Иисусову молитву и советовал творить ее другим. Многие люди спрашивали, как справиться с одолевающими бесовскими нападениями (уныние, хульные мысли, блуд и т. д.). На это батюшка обычно отвечал, осеняя себя крестом: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». И советовал не обращать внимания на вражеские мысли: «Это бесу тошно, что вы молитесь, вот он вас и смущает».

Выше поста и молитвы – послушание, и батюшка часто проверял его. Если выполнишь, батюшка, назвав по имени, скажет: «Я вас давно знаю». И очень гневался, и огорчался за непослушание, даже прогонял.

Учил батюшка и необходимой для спасения духовной внимательности и трезвению. Однажды повел нас на бережок возле храма. Погода чудесная, солнышко, на озере тишина, лодочки плывут. Батюшка говорит: «Вот и кораблик поплыл, и чайки летают. А все, знаете, с такой мыслью: душу погубить – какую-нибудь рыбку поймать».

Так, наверное, и в духовной жизни – в самое безмятежное время нельзя забывать, что враг ищет погубить душу.

Р. Б. Елизавета

Впервые на Залите. Мамина болезнь.

Впервые мы с мужем приехали к батюшке Николаю летом 1995 года, брать благословение на венчание.

Дома, в больнице, осталась моя мама. У нее был диагноз – острая тромбоцитопеническая пурпура, – не сворачивалась кровь. Все тело было в огромных синяках, – лопались сосуды. Изо рта сочилась кровь.

Врачи, лечившие маму, поставили на ней крест, некоторые приезжали для консультации даже из Москвы.

Родственники и друзья опасались, что дни ее сочтены. Возможно, так оно и было...

Никогда не забуду, как я, грешная, впервые подошла к отцу Николаю под благословение.

Взглянув на него, я была поражена тем, что лицо его сияло, светилось как бы изнутри мягким светом. Белым, белее снега.

Все слова забылись, хотелось только стоять вот так, смотреть на этого неземного, дивного старца, чувствуя тишину и радость, которые наполнили душу. Когда я пришла в себя, то попросила отца Николая помолиться о моей тяжело больной маме. Он обещал. А нас благословил венчаться, сказав: «Хорошо, что доехали!»

Вернувшись домой, с радостью узнала о том, что со дня посещения батюшки мама пошла на поправку... А вскоре совсем встала на ноги. Врачи разводили руками и говорили, что не понимают, как поднялась мама, и что произошло чудо.

Это и было настоящее чудо, по молитвам дорогого нашего батюшки Николая.

Дети

Всякий раз, ожидая рождения ребенка, я ездила за благословением к старцу.

По грехам моим роды каждый раз были мучительными и долгими. Но всегда заканчивались благополучно по молитвам батюшки. Он говорил: «Все будет хорошо», – и иначе уже не могло быть.

Батюшкино благословение

Как-то осенью повезла к отцу Николаю на остров Залит свою подругу, которая тяжело болела. Поехали мы вдвоем, а я была на седьмом месяце беременности, ждала третьего ребенка. Прибыли мы к озеру, катера нет. На берегу стоит горстка паломников. Стали тут все молиться, чтобы Господь помог добраться до острова.

Нас согласился довезти на длинной деревянной посудине с мотором один раб Божий, добрый человек.

Набилось нас полное судно народу. Мне досталось место с краю, у борта. Ну, с Богом, поплыли.

На середине озера задул ветер, поднялись волны. Народ начал взывать к святителю Николаю, помогающему на водах, чтобы не дал потонуть и чтобы нам живыми добраться на Залит. Волны уже были такими высокими, что каждый раз очередная волна окатывала меня по шею.

Вода была по-осеннему холодная, а я тогда даже этого не замечала. Было тепло и радостно, верилось, что вот сейчас, совсем скоро, увижу батюшку.

Уже на берегу у меня мелькнула мысль, как бы не заболеть. За себя я не особенно беспокоилась, а вот младенчика, которого носила, было жалко, поэтому попросила: «Отец Николай, батюшка, благословите не заболеть, промокла сильно».

Батюшка ответил: «Не заболеешь, все будет хорошо, только зайди к кому-нибудь погреться».

Когда все поговорили с ним, прибежали с пристани люди: «Скорее! Скорее! Все на катер, он сейчас уходит, больше вам не на чем будет добраться на землю!» Народ устремился на берег, потянула и меня туда подруга.

«Ну, нет! – говорю, – батюшка сказал, что «все будет хорошо», если зайти согреться. Пойдем проситься к кому-нибудь в гости, иначе «хорошо» уже не будет». Так и сделали. Обратную дорогу Господь, по молитвам старца, устроил нам хорошую, благополучную и не суетную. Нас довезли на лодочке, потом другие люди домчали до Пскова на машине и денег не взяли.

Пальто мое на синтепоне и вся одежда окончательно просохли только в Москве, но за батюшкины молитвы я осталась здорова.

Не кури и не пей

Муж мой был заядлым курильщиком с самой юности. Когда уверовал в Бога, крестился, все хотел бросить, да не получалось.

Курил часто и помногу. Когда приехали на остров, я, побеседовав с батюшкой, отошла в сторонку. Издалека смотрю, как мой супруг со старцем советуется.

А батюшка ласково так пощипал его за кончик носа. Удивилась я: «Зачем это отец Николай тебя за нос щипал?» – спрашиваю, а муж не помнит.

«Не было, – говорит, – этого».

«А что тебе батюшка напоследок говорил?»

«Не кури и не пей, и все будет хорошо?»

На обратном пути, в поезде, мне муж шепчет: «Слушай, я ведь не курил давно, и про сигареты забыл даже». Через некоторое время говорит: «Боюсь радоваться, пойду, проверю, попробую покурить, неужели мне не захочется?»

Возвращается: «Вот так гадость, в рот взять противно». – И выкинул пачку с сигаретами.

«Тебе, наверное, батюшка снял с носа беса, искушающего тебя на курение», – предположила я.

Евангельская заповедь

Приехали мы на остров с мамой, а муж с ребятишками дома остался. (А тогда был у меня период, все я к мужу придиралась, была им недовольна).

Иду я к домику старца важная, деловитая, рассудительная. Размышляю, что вот то надо спросить, да этого не позабыть, – все о суетном.

Только рот раскрыла, отцу Николаю вопрос задать, а он меня: «Мужа-то пилишь?»

Стыдно мне стало, заробела даже: «Пилю, батюшка». – «А по Евангелию как жена к мужу относиться должна?» – «Любить, уважать», – припомнила я.

«Жена да боится своего мужа!» – Да уж, пристыдил меня батюшка, всю спесь сбил. В самую точку попал.

Дом

Жили мы на девятом этаже панельного дома, в двух комнатах шесть человек. Тесно. Очень тесно. Поехали спрашивать отца Николая, можно ли нам квартиру на частный дом поменять?

Он ответил: «Рано вам еще, поживите в тесноте». – «А потом-то, потом, даст ли Господь нам дом?» – «Даст! да еще какой! Я сам к вам в гости приду!» – ответил батюшка.

Некоторое время спустя дал нам Господь дом – большой, хороший, как раз по нашей семье. «Еще какой!» – по слову старца.

Как-то глубокой ночью случился у нас, по грехам нашим, пожар. Загорелись надворные постройки. Дул сильный ветер, огонь распространялся со страшной скоростью. Увидев во дворе зарево, я в ужасе начала выбрасывать сонных детей через окно в палисадник, босиком на первый снег. Считаю чудом, что уже через несколько минут приехали пожарные, бились с огнем до утра.

Когда мы вернулись, то увидели – во дворе сгорело почти все, даже сени у дома и входная дверь, на которую накануне пожара муж мой набил гвоздиками православный крест. На этом- то месте и остановился огонь. Вся жилая часть дома огнем не была тронута. Огонь чудесным образом обошел и газовую котельную, от которой идут по всему помещению батареи отопления. А котельная была, можно сказать, в центре пожара.

Не сомневаюсь, что дом остался целым благодаря заступничеству батюшки Николая, что его благословение оградило дом от огня.

* * *

Я давно мечтала иметь батюшкину фотографию, и вот как-то один человек, даже не особо близкий, вдруг подарил нам несколько больших снимков отца Николая. Когда я взяла в руки фотографию, то от нее пошло благоухание, похожее на запах святого миро, а снимок как бы ожил, оттуда глядел, как из окна, живой батюшка и улыбался. И вдруг ясно почувствовалось, что батюшка зовет нас к себе.

Дорога управилась чудесным образом, – моя мама срочно захотела, чтобы мы с мужем и одним нашим ребенком поехали на остров. И оплатила дорогу, а мы сидели тогда без денег.

После мы поняли, что батюшка позвал попрощаться, ведь это была наша последняя поездка к нему...

Теперь мы остались без нашего дорогого заступника. Раньше времени ушел он ко Господу. Дорогой наш, любимый батюшка, молитвенник наш, моли Бога о нас, грешных!

Р. Б. Анна

Возвращались мы с сыном от батюшки домой (в сентябре), пришли на вокзал в Москве, а билетов нет, только СВ. Сходили на другой вокзал – и там нет. Присели в сторонке, думаем, как доехать. Я говорю: «Паша, давай батюшку попросим, помолимся ему».

Помолились, подхожу к кассе, спрашиваю, есть ли билеты. А кассир отвечает: «Есть, и даже один на нижнюю полку».

* * *

В 1996 году ездили мы на машине на остров к батюшке. Еще когда туда ехали, чувствовали помощь Свыше. Так, например, свернем с основной трассы покушать, отдохнуть, а по карте посмотрим, оказывается, что эта дорога сокращает нам расстояние на много километров. Но на обратном пути нас особо поразил один случай. Мы заезжали в Москву по Ленинградскому шоссе (в городе первый раз) и решили: доедем до кольцевой дороги, а по ней на Рязанское шоссе, все равно попадем, а там уж разберемся.

Едем, машин много, а кольцевой не видно. На светофоре спрашивали, где кольцевая, а нам говорят вы ее проехали. Возвращаться – заблудимся, и решили ехать прямо куда выедем – туда выедем. Едем, молимся батюшке, просим помощи. Нигде мы не петляли, а все прямо по широким и узким улицам выехали прямо на Рязанское шоссе. Всю Москву с одного конца на другой проехали и ни разу не заблудились.

* * *

В феврале 1998 года умер у меня дядя в Санкт- Петербурге. Мне сказали, что его похоронили на старом кладбище, вроде, на Смоленском. Хотелось у него побывать на могилке.

Будучи на острове, на похоронах у батюшки, мы разъезжались и мне билет дали через Санкт- Петербург (на Москву не было). В Петербурге до поезда было время. Предложили поехать на могилку к Ксении Петербургской, на Смоленское кладбище. С радостью согласился и молился батюшке, может, Господь сподобит побывать на могилке у дяди. На кладбище захожу в контору, в первую дверь после ворот по коридору, в кабинет, сидят двое мужчин за столом, а один в сторонке на стуле. Спрашиваю, есть ли книги, где записывают похороненных, а они говорят: «Нет», – а мужчина, который в стороне сидел, спрашивает, кого я ищу. Я ему назвал фамилию, имя, год и месяц смерти. Он мне дает сектор и как пройти. Даже поразились этому мужчины, которые были с ним в кабинете, как он мог это помнить. Вот так, по молитвам батюшки, я побывал на могилке у дяди, будучи впервые на Смоленском кладбище.

Р. Б. Александр

* * *

Теперь наш монастырь находится за границей, а когда-то это была одна страна, одна земля. Чтобы никого не обидеть, не буду называть имен, напишу только факты.

Как-то зимой игуменья отпустила меня на остров вместе с паломницей Д., которая находилась тогда в монастыре. Сейчас я понимаю, какое у моей попутчицы было доброе, неравнодушное сердце. Много она пережила за свою жизнь, а теперь на ее руках был близкий парализованный человек, за которым она с любовью ухаживала. Часто в дороге она с тревогой вспоминала о нем и очень волновалась. А я в душе явно превозносилась над ней, да что там – «мирской человек», то ли дело я – «инокиня». Часто в дороге перебивала ее и говорила, что надо непрерывно молиться, т. к. мы едем к старцу и не надо отвлекаться на мирское (хотя она болела сердцем о дорогом ей, сейчас страждущем без нее человеке). Когда мы от Толбы ехали на буране, она как-то просто, по-матерински, обо мне заботилась, не обижаясь на то, что я с гордостью прерывала ее на полуслове, заставляя молиться.

Вход к батюшке тогда был свободен. Не помню как, но мы оказались у него в келье. Я гордо восседала на стуле, продолжая превозноситься над своей попутчицей, которая все говорила о «мирском», то ли дело я, «молитвенница», да еще ведь в облачении. Но батюшка совсем не обращал на меня внимания, а ее слушал с заботой, участием и очень сопереживал всем ее проблемам. Своим поведением по отношению ко мне батюшка показывал, как отвратителен и смешон в очах Божиих гордый человек, но я, будучи, полностью ослеплена грехом, не видя и не осознавая своей низости, спросила:

«Батюшка, простите за дерзость, но можно ли мне Вас считать своим духовным отцом?»

Батюшка: «Вас же ко мне не пускают», – и обернувшись к Л., улыбаясь: «А вас-то я давно знаю».

Она по-родному ему ответила: «Да, батюшка, еще со Старой Вишеры».

Батюшка ей: «У вас есть мои песни?»

Она: «Нет».

Батюшка подарил ей свою книгу стихов.

Я: «Батюшка, и у меня нет».

«И Слава Богу, что нет», – очень серьезно ответил батюшка.

Слова батюшки: «Вас же ко мне не пускают», – означают, что мои страсти между мной и Богом как стена, и я не могу быть с Ним рядом, означает, что бесы держат человека из-за его страстей. Хотя физически я часто бывала у батюшки, но духовной близости у нас не было. А вот простого человека, заботящегося о других, Господь любит и принимает.

* * *

Другой раз батюшка принимал у себя на крылечке. Очень хорошо помню, как вошла к батюшке во дворик, подступили настойчивые помыслы гордости, неверие к батюшке, будто он простой, обыкновенный человек. Тогда я с уверенностью попыталась их отвергнуть и подумала, что очень грешная, а батюшка все знает и Его молитва все может.

И, – о чудо! – батюшка впервые за несколько лет меня встретил с неописуемой любовью. Только в начале духовного пути, до вступления в монастырь, когда я ничего о себе не думала и действительно ничего не знала, батюшка тепло встречал меня, а в последующие годы – когда я приезжала к нему из монастыря – холодно, как бы не замечая, хотя в монастыре этом я была по его благословению. Там-то я и стала принимать горделивые помыслы, была равнодушна к переживаниям других и превозносилась над всеми, особенно прихожанами и мирскими людьми, но по ослеплению я этого не замечала. Заботилась лишь о скрывании своих внутренних помыслов, приспосабливалась очень хитро (при внешней простоте – изображала из себя «святость, молитвенницу»). Настоящего стремления к очищению души не было. Мое лицемерие вопияло и вопиет ко Господу, поэтому-то батюшка в таком состоянии не мог узнавать меня.

Но в этот раз батюшка сказал: «Я-то вас давно знаю, поняли?»

Потом говорил, как будто мы давно знакомы, о себе. И был в это время радостным и очень близким.

* * *

А однажды, когда батюшки уже не стало, он пришел ко мне во сне и спросил:

– Читать-то умеешь?

На мое недоумение он, стоя перед алтарем, сказал:

Надо учиться читать.

И я поняла, что до сих пор не владею духовной грамотой и пока не начну работать над собою в этом направлении, до тех пор Царские врата вечности будут для меня закрыты.

Инокиня Надежда

* * *

Батюшка говорил прикровенным языком. Он видел сердце человека и не имел нужды в свидетельствах. Иногда было загадкой – отчего он разговаривает с людьми так, а не иначе. Без помощи Божией своим умом этого было не понять.

Обычно после 2 августа купаться батюшка редко благословлял. Но одна раба Божия, до болезни пристрастная к обливанию и купанию, ежедневно просила у него благословения, и батюшка великодушно говорил:

Можно-можно.

Она же настаивала на том, чтобы причащаться ей каждую неделю – и снова было удивительно слышать от него:

Можно-можно.

Тогда как многим батюшка говорил:

Четыре раза в год.

Много позже стало ясно, что у батюшки к каждому человеку свои мерки – строгие для тех, кто будет сполна отвечать перед Господом и щадящие для духовно болящих, за которых он многое брал на себя, молился за их немощь и тем отгонял от них врага.

Бывало, когда мы приезжали с мужем к нему и двор был полон народу, он обращался вдруг ко мне через всех:

Зинаидушка, где твой супруг?

Так, батюшка, вот ведь он стоит рядом.

Передай ему от меня поклон.

И так до трех раз при всех, пока помазывал маслицем или разговаривал с людьми.

Таким образом батюшка давал понять, что муж мой, к сожалению, только телом находился здесь, во дворике батюшки, а духом был далеко от него.

* * *

Батюшка всегда был необыкновенно милостив с духовно болящими людьми и с теми, кто проделал к нему большую дорогу. Однажды летом, когда батюшка выходил к людям, каждый вечер и подолгу сидел со всеми, словно утешая всех перед долгой скорой разлукой (так и случилось, когда его закрыли) – на остров приехала женщина с ребенком и с огромной белой козой. Она каждый день привязывала козу возле кладбища напротив батюшкиного дома, и местная, а также приезжая детвора сбегалась на это зрелище, играя и разговаривая с ней. Хозяйка козы рассказывала всем, как здорово она добралась до острова, т. к. рыбаки согласились перевезти козу бесплатно. Женщина каждый день доила козу и предлагала батюшке попить козьего молочка. Батюшка, как ребенок, радостно подбегал каждый вечер к козе, гладил ее, цокал языком в знак восхищения проделанного ради него труда путешествия, хотя и отказывался от молока. Все приезжее общество относилось к этой рабе Божией снисходительно, подразумевая в ней болящую, – а сам батюшка с нескрываемым уважением расспрашивал ее обо всем и отвечал на все ее вопросы, благословлял «погостить» и утешался такой дружбой с животным, на какую способен не каждый «нормальный», уважающий себя человек.

Одному священнику батюшка сказал:

– Лекарства-то принимай...

А тот подумал, что речь идет о Причастии. Но батюшка имел в виду другое. Тот священник перестал принимать обличения. И, к сожалению, не понял, что ему сказал батюшка.

Как ни странно, но, приезжая каждое лето к батюшке и наблюдая за людьми, я пришла к выводу, что многие хотят спрашивать, но не многие желают выполнить все, что батюшка скажет.

Р. Б. Зинаида

* * *

По приезде, батюшка пригласил меня в келью. К нему тут же приехали еще две женщины.

Батюшка тоже впустил их в келью и говорит: «Что же вы со мной, с вором, советуетесь?» – и, показав на меня, строго сказал: «А это ведь первой руки вор!»

Одна из женщин при этих словах опустилась на стул и заплакала.

Батюшка на нее строго замахнулся: «А ну не плачь, а то сейчас как дам!»

* * *

В другой раз мы с р. Б. Н. решили помочь хозяйке, у которой обе остановились. Пошли на колонку принести воды. Стали набирать и вдруг видим, что идет батюшка по тропинке. Н. бросила ведра и побежала под благословение, и я за ней.

Батюшка благословил и сказал: «Воды не будет, ведро уронили – не будет воды».

Потом посмотрел в ведерко и сказал Н.: «Водичка-то мутная».

Когда мы отошли от колонки, Н. сказала мне: «Я поняла, что это он говорил про воду моей души».

А воды после того раза в колонках долго не было.

Однажды мы решили пойти по острову купить рыбы. Навстречу батюшка, благословил нас и говорит: «Отдыхайте».

Мы не поняли и пошли дальше. В какой дом не зайдем, везде от ворот поворот, ни у кого нет рыбы. Обошли весь остров безрезультатно, устали, тогда только поняли, что значит «отдыхать» и как невнимательно мы вникли в батюшкино благословение.

Как-то мы приехали на остров с моим дедушкой. Побеседовали с батюшкой, вернулись – оказалось, что забыли передать от родственников гостинцы для батюшки. Снова пошли к батюшке, а дедушка, сразу же полюбивший батюшку, дорогой говорит:

– Ой, как я хочу, чтобы он мне свою книжечку со стихами подарил.

Я ему: «Да что ты, столько людей приезжает. У батюшки, наверно, и книг не осталось, только для священников и монахов».

Пришли к батюшке, отдали гостинцы, а он и говорит дедушке:

– Ну, подождите, мне так хочется вам свою книжечку подарить.

Ушел в домик, вынес книжечку, завернутую в газету, и отдал сияющему от счастья дедушке.

За пьяниц, особенно островских, за которых он отвечал перед Богом, батюшка особенно переживал.

Один рыбак рассказывал другим, как батюшка его увещевал:

«Иду я мимо кладбища с бутылкой водки. Вдруг вижу, у калитки своего домика стоит батюшка. Я бутылку за спину спрятал, иду, а батюшка меня к себе подзывает. Я подошел, и он спрашивает:

А что у тебя там?

Я показал, он взял у меня бутылку и как жахнет о камень. Потом достает десять рублей, дает и говорит:

Вот, возьми, купи продуктов для семьи».

* * *

Один раз дедушку подвезли на остров на лошади. Возница рассказал, как его жена пришла как-то к батюшке причащаться, а он и говорит:

Нет, не буду, без крестика не буду причащать.

А она:

Да как же, батюшка, я всегда крестик ношу.

Нет, крестик наденешь, тогда приходи.

Вернулась расстроенная, пошла в баню, глядь,

а там ее крестик на окошке лежит – в прошлый раз мылась и забыла.

Еще один мужчина рассказал нам происшедшую с ним историю:

Приехал я на остров первый раз, услышав про святого старца. Шла служба, стою, смотрю, как батюшка служит – вроде ничего особенного. Думаю: «Хм, обыкновенный мужик». После службы народ ждет батюшку. Он всех благословляет, отвечает на вопросы. Подходит ко мне и спрашивает:

Ну что, поговорим по-португальски?

Батюшка, я не умею.

Хм, обыкновенный мужик!

* * *

Однажды на наш вопрос, можно ли в следующий раз приехать на остров, батюшка сказал:

Милости просим. Медком угощу.

И вот летом мы поехали к батюшке. Еще в поезде на душе была какая-то сладкая радость. После радостной встречи с батюшкой мы нашли дом, где остановились на ночлег. Хозяйка тут же стала нас уговаривать помочь ей немедленно «очистить» огромный таз, в котором осталось больше литра меду, что мы с удовольствием исполнили. И потом получалось, что мы все время ели мед, даже на острове летали пчелы, которых я раньше не замечала. А главное, что в это время для батюшки и людей был светлый промежуток – батюшка часто выходил к людям, подолгу разговаривал, хотя его в то время уже закрывали и рядом стояли два охранника...

Тогда все, кто гостил у батюшки на острове, пили мед духовный.

Р. Б. Светлана

Встреча с батюшкой изменила

всю нашу жизнь...

За несколько лет супружества мы так и не смогли сжиться с моим мужем и разъехались, чтобы принять окончательное решение. Это было мучительно трудно. В Церковь в те годы мы не ходили, но верующие люди подсказали нам, что можно съездить на остров Залит к батюшке отцу Николаю Гурьянову.

«Если он благословит венчаться, значит, такова воля Божия и судьба наша решена», – с такой мыслью мы и оказались на острове.

«А вам надо венчаться», – опережая наши слова, сказал батюшка. И с тех пор за советом по всем жизненно важным вопросам мы стали обращаться к отцу Николаю. Перед венчанием мы впервые в жизни исповедались и причастились, и вот уже десять лет мы с моим мужем живем дружно, ходим в храм и растим троих детей.

По молитвам батюшки совершались явные чудеса. Так повенчались мои родители, всю жизнь прожившие в безверии. Моя бабушка перенесла тяжелейший инсульт, за нее несколько раз подавали записочку отцу Николаю. И она совершенно исцелилась и дожила до глубокой старости. Батюшка и больных исцелял и бесов изгонял.

«Батюшка, пожалуйста, помогите, мне кажется, у меня есть бес», – взмолилась я однажды.

«Да, да-да, – ответил он серьезно, – помоги, Господи! – И добавил с улыбкой: Вон он побежал, ой, упал, ножку сломал».

Моя мама по молитвам батюшки стала верующим человеком. Она жаловалась на тяжелые отношения в семье, просила помощи у отца Николая.

«Слово – серебро, молчание – золото», – посоветовал отец Николай.

С тех пор мама старалась следовать его совету, и это ее всегда выручало.

От многих людей мы слышали, что батюшка всегда знает, кто к нему едет, с каким сердцем, с какой бедой. И в этом я не раз убеждалась. Несколько раз я приезжала с очень серьезными вопросами и только начинала спрашивать: «Батюшка, можно», – как он не давал мне договорить.

«Можно, можно», – отвечал.

А вопросы стояли и о жизни и о смерти, и батюшка это знал.

Не любил батюшка, когда женщины в брюках ходили. Одна паломница при мне подошла к нему с дочерью-подростком, а он говорит: «Это у вас Коля?» – Женщина недоумевает.

Батюшка спрашивает: «А почему она в брючках? Нельзя девочкам в брючках ходить».

«Маму-то слушайтесь», – каждый раз говорил он моим детям.

«В страхе Божием детей надо воспитывать», – кротко, но строго, с обличением, добавлял мне.

По молитве батюшки я избавилась от страсти сочинять стихи, которая не давала мне покоя несколько лет.

«Батюшка, писать ли мне стихи?» – спросила я в один из приездов.

«Пиши-пиши», – ответил батюшка так, что вскоре мне стало ясно, что поэзия – это не мое.

Батюшка всех любил, как самый родной, самый близкий человек, и поэтому многие из тех, кто к нему приезжал, тоже проникались к нему любовью. Облик батюшки трудно описать словами. Это удивительная чистота, свет и доброта. Необыкновенная любовь. Необыкновенная святость. И необыкновенный голос.

«Ну, до свидания, мои дорогие, Ангела Хранителя!» – благословляя всех, говорил батюшка таким голосом, который забыть просто невозможно.

В сильные ноябрьские шторма мы ездили к батюшке на шлюпках – и не опрокидывались. Одежда по дороге на остров успевала промокнуть насквозь и заледенеть – и мы не простывали. Все это только по молитвам батюшки...

Семья Лысовых

* * *

Около восьми лет назад, когда батюшка еще свободно ходил по острову, он пришел в домик, где мы остановились. Мы с другом сидели в это время в комнате, и когда батюшка вошел, все предложили ему сесть. Батюшка в ответ улыбнулся и посмотрел на нас:

«Я молодой, это они-то старенькие, мне-то всего 85 лет».

После этого батюшка пел с нами духовные песни, рассказывал стихи. Потом мы поняли батюшкино обличение, что духовно мы уже старые, у батюшки же «плоть немощна, дух же бодр».

* * *

Мы стояли у калиточки с народом и ждали батюшку. А по всему острову летом паслись несколько лошадок, которые подходили к паломникам, прося хлебушка или другого угощения, правда, иногда слишком настырно: тормошили пакеты, сумки, пугали людей. Их можно было достаточно легко отогнать прутиками, но одна женщина, когда конь подошел близко к калитке, подняла полено и ударила им коня по морде. Через некоторое время вышел батюшка с помазанием и сказал:

«Животных-то обижать не надо. Все живое ведь создание Божие».

* * *

В детстве я очень хотел узнать, как выглядит Ангел Хранитель, и передал это вопрос батюшке с нашими паломниками.

Батюшка ответил:

«Ангелы – они в белых одеждах с крыльями, они такие: в армию пойдет – пули будут свистеть, а его ничто не коснется. Вот такой Ангел Хранитель».

Р. Б. Александр

* * *

Впервые приехала к батюшке на остров в 1999 году. Меня волновал вопрос: есть ли воля Божия принять монашество? И когда я об этом спросила батюшку, он сказал: «С этим надо поторопиться, уж и волосы седые». И много раз слышала, как батюшка говорил примерно так же – «старая» или «седая». Потом я узнала, что это означает непослушная и мало исправимая, то есть если я не потороплюсь с монашеством, то уже не смогу исправиться.

* * *

Когда приехала к батюшке в другой раз, батюшка благословил меня в монастырь иконой Божией Матери и сказал: «Только эту икону никому не отдавай».

Вскоре вышла келейница батюшкина, Валентина Васильевна, и стала просить у меня эту икону. И я тут же ее отдала ей. Батюшка знал и обличил меня: «Какая непослушная».

В следующий приезд решила остаться пожить на острове, и хотя даны мне были деньги на обратную дорогу, решила, на всякий случай, спросить батюшку, можно ли мне отправить деньги.

«Поспешишь – людей насмешишь», – ответил батюшка.

Буквально через час приехала знакомая и передала, что мне надо ехать срочно домой. А батюшка знал это раньше меня.

* * *

Батюшка всех помазывал маслицем, помазал и меня и пошел к домику своему. Я же мысленно обратилась к нему: «Батюшка, как мне спастись?».

Батюшка резко повернулся и сказал: «Стопы мои направи по словеси Твоему, и да не обладает мною всякое беззаконие».

Батюшка знал, что я в то время жила как раз беззаконно.

* * *

Батюшка помазывал маслицем. Вдруг услышала, что батюшка читает свои стихи:

«К Тебе, о Мать Святая,

Я, бедный раб грехов,

Со скорбью и слезами

Пришел под Твой покров».

Мне стало понятно, что стихами с любовью обличает меня батюшка, показывая: что мне грустить?! – Пришла в монастырь Божией Матери и нахожусь под Ее покровом.

Уезжая домой, обратилась к батюшке: «Батюшка, благословите меня на дорогу».

Он ответил: «Не благословляю, а благословляю на кладбище со мной рядком».

Я испугалась, но, оказывается, батюшка не благословляет уезжать от него духом.

* * *

Одна женщина обратилась к батюшке: «Батюшка, я очень болею по женским делам. Помолитесь за меня».

Батюшка ответил: «Терпи и благодари Господа, что Он по своей милости дал тебе болезнь, а то была бы большая, большая беда».

* * *

Москвичка обратилась к батюшке за советом: «Батюшка, мы приезжали с сыном, он сильно пил. Сейчас не пьет, женился. Просит взять ссуду (заложить квартиру), чтоб завести свое дело. Я боюсь, запьет сын и ссуду погасить не сможет и останется без квартиры».

Батюшка ответил: «Можно дать ему деньги, пить не будет, деньги вернет в срок».

Р. Б. Нина

* * *

После школы, в период ужасного духовного неустройства (увлекался восточной философией), крестная с сыном предложили съездить на остров к батюшке. Чудом, по молитвам батюшки, мы попали на остров, так как весной, из-за льдов, катера еще не ходили, а когда оказались на острове, то льды на озере сомкнулись, и мы несколько дней прожили на острове. В это время задумывался, что скоро предстоит армия и что нужно заниматься спортом, чтобы быть готовым к службе. Тетя посоветовала попросить благословения у батюшки. Подойдя к домику, на крылечке которого стоял батюшка, я попросил благословения идти служить в армию.

Батюшка благословил и ответил: «Армия-то не портит».

Затем спросил у батюшки, заниматься ли спортом. Батюшка ответил: «Ну, в армии винтовкой-то еще намашешься». И получилось так, что, по молитвам батюшки, я служил в сорока километрах от дома и в увольнения ходил почти каждые выходные, и в отпуск сходил на 35 суток, и автомат всегда был на плече.

Все мужчины в нашей семье: дед, отец, зять – в армии служили связистами. Мне тоже очень хотелось быть связистом. И надо же, батюшка так все «устроил», что под конец службы командир назначил быть связистом, а остаток службы прошел как по маслу.

* * *

Когда мы подошли к батюшке, все хотелось спросить, чем в дальнейшем заниматься. Когда я спросил, то батюшка благословил поступить в медицинский институт. Конкурс при поступлении очень большой и поступить трудно. Но, по благословению батюшки, я поступил, учеба шла хорошо, на экзаменах всегда хорошие билеты попадались. Во время учебы в медакадемии все чаще задумывался, какую профессию в дальнейшем выбрать. Как и все парни, хотел быть хирургом, а родственники говорили, что по моей медлительности, рассеянности все больные будут «оставаться на столе», и посоветовали спросить у батюшки. Когда в очередной приезд я спросил у батюшки, каким врачом быть в дальнейшем, то батюшка ответил: «Положись на Волю Божию, врачом будешь, не оператором».

С того момента, хотя все хирургические мечты рухнули, но среди терапевтических специальностей ничто на сердце не ложилось. При усилии родственников, наконец, выбрали две: окулист и аллерголог. Когда поехали к батюшке, я, подойдя, спросил, можно ли быть окулистом или аллергологом.

Батюшка не благословил и сказал: «Чтобы совсем голову потерять».

И только гораздо позже, слушая интервью ифекционистов во время эпидемической вспышки в Облиевской, из последних сил подумал: «Если терапевтом, так хоть, может, инфекционистом». А летом, в очередной приезд (батюшка уже последнее лето выходил к людям), после помазания, я спросил: «Можно ли быть инфекционистом?»

Батюшка уже уходил, но повернулся и так ласково сказал: «Можно, можно...»

Какова была радость на душе. Вот такой наш батюшка.

* * *

Однажды, когда мы стояли у батюшкиного домика, он вышел и сказал: «Нельзя обижать животных, даже мышку. Поймает кошка, и слава Богу, а обижать не надо». – И тут я вспомнил, что летом, в деревне, специально поймал мышонка и отдал его кошке. Батюшка с большой любовью относился ко всему живому и всех людей этому учил.

* * *

Сильно мучило пристрастие к спиртному и курению и никак не мог бросить. Когда стояли у крылечка и разговаривали с батюшкой, крестная пожаловалась, что курю, а батюшка взял за волосы, подергал и сказал: «Водку не пей, табак не кури». – И только батюшка, помолившись, избавил от этих вредных привычек.

Р. Б. Алексей