В память о незабвенном старце отце Николае Гурьянове

Протоиерей Владимир Степанов

(село Бронница Новгородской области)

Двухэтажный озерноречной пароход с прекрасным названием «Александр Невский» настойчиво продвигался к острову имени Залита (бывший Талабск), смело разрезая осеннюю темноту и пенящиеся штормовые волны. Я сидел в нижнем этаже и при изрядной качке и тусклом свете читал книгу господина Сурского об отце Иоанне Кронштадтском. Мой путь был к батюшке Николаю.

Пароход, победив и темноту, и шторм (недаром «Александр Невский»), причалил к пристани. Иду мимо часовни и храма к домику батюшки. Стучусь в дверь. Старец открывает, благословляет. Входим в домик. Батюшка у меня спрашивает: «Чья память 20 декабря?» Я отвечаю, что не помню. Тогда отец Николай говорит: «Отца Иоанна Кронштадтского». Ну, думаю, какой батюшка прозорливый, знает, что у меня в портфеле книга об отце Иоанне Кронштадтском, которую я читал в пароходе. Отец Николай продолжает: «Вот знаешь, батюшка, (хотя тогда я еще не был священником), говорят, что я – прозорливый. А ты поверь мне, что вот этот кот знает больше меня». По физиономии кота Липуни было заметно, что он остался весьма доволен словами старца о нем, считая их вполне справедливыми.

Батюшка меня покормил, побеседовали, почитали вечерние молитвы. Отец Николай постелил мне на полу, где я и проспал до утра. Утром встали, почитали утренние молитвы. Попили чайку, и я, испросив батюшкино благословение, отправился на пристань. Пришел пароход, на котором я благополучно вернулся в Псков, где в то время жил и служил диаконом в Троицком кафедральном соборе.

Рядом с собором стоит колокольня, в которой в 70-е годы жила монахиня Архелая. Захожу однажды навестить матушку. Речь зашла об отце Николае. Она мне рассказывает, что ей было очень тяжело, и она молитвенно обращалась к батюшке: «Отец Николай! Помоги мне! Отец Николай! Помоги мне...» И так несколько раз. Утром следующего дня батюшка приезжает в Псков, приходит к матушке Архелае и с порога говорит ей: «Ну что ты меня просишь: отец Николай, помоги мне, отец Николай, помоги мне...»

Матушка очень удивилась тому, что за тридцать километров ее «сигнал» дошел до старца и понудил его прибыть к ней.

Приезжая в Псков, батюшка обычно шел в Троицкий собор, где молился до конца Литургии, стоя в конце храма. Затем мы с ним пешком шли в Епархиальное управление, где его всегда с честью принимал митрополит Иоанн (Разумов). После епархии шли на пристань, и отец Николай на «Заре» возвращался на свой обитаемый остров. Интересно, что батюшка всегда старался войти на катер последним, но ему все время кто-нибудь «бронировал» место.

Наше общение со старцем длилось более двадцати лет. Много часов мы провели в беседах. Он вспоминал, как плыл на лодке вместе с новомучеником Российским митрополитом Вениамином Петроградским на богослужение в село Ремда Гдовского уезда. Батюшке было тогда 12 лет. Владыке Коленька понравился, и Он так сказал о нем: «Хороший мальчик, взял бы я его к себе в Петроград, да не те времена». Вскоре, в 1922 году, митрополит был расстрелян.

Также, вспоминая Гражданскую войну, батюшка рассказывал, что в их дом залетел снаряд, но по милости Божией не взорвался.

Со слезами на глазах и с глубокими вздохами отец Николай говорил о лагерных страданиях: «Батюшка, если бы ты знал, что там было. – Ужас!» – «Нас туда отправили не для того, чтобы мы оттуда вышли живыми». Гоняли заключенных на лесоповал. Паек скудный, а норма по заготовке дров приличная. Не справился с нормой, завтра паек не получишь, а на работу идти обязан. «Идешь утром в лес на работу по лесной дорожке – один упал, умирает; еще один падает – вот так было», – говорил батюшка, а у самого полные глаза слез. Отец Николай и в заключении не терял бодрости духа, и даже веселости (хотя чего это ему самому стоило?). Этим самым он укреплял и других не впадать в отчаяние. Те, кто сподоблялся, по Промыслу Божию, живыми выходить из лагеря, очень благодарили будущего старца, говоря, что «если бы ты нас не поддерживал своим духом и веселостью, то мы бы живыми отсюда не вышли». Батюшка вспоминал, что в тюрьме встречался с епископом Борисом (Шипулиным). Владыка, глядя на Николая, говорил: «Вот цветок, только распустился – сорвали, растоптали». Вера и молитва юного Николая не посрамили его. «Подниму руки к Небу и молюсь: Небо! Сжалься надо мной», – так рассказывал отец Николай о своих крестных страданиях в неволе.

Испытав на себе все прелести «социалистического рая», батюшка был очень осторожен. Проповеди в храме он в основном читал по книге, но иногда между строк что-то добавлял свое, глядя в книгу. Он прекрасно знал, что много духовенства пострадало из-за проповедей, которые были расценены властями как антисоветские.

Помню еще: батюшка играет на фисгармонии и поет духовный стих. По улице мимо окошек старца проходит человек. Отец Николай бросает играть и петь, пока человек тот не удалится на приличное расстояние от домика.

Батюшка часто шутил. Угощает, бывало, обедом за столом, старается порцию дать побольше, сахару в чай – до десяти ложек, а сам приговаривает: «Ешь, ешь, дорвался до чужого, так ешь полным ртом». Иногда просят его: «Батюшка, помолись за меня». Он отвечает: «Молюсь, молюсь, а как тебя зовут-то?»

Старец любил труд: участвовал в ремонте храма, сажал деревья – сам поливал, не давал даже в свой дом для него принести воды; пек просфоры.... Многих людей также подвигал к трудолюбию.

Господь наградил батюшку живой верой и непрестанной молитвой. Часто было заметно, что он творит Иисусову молитву. Силу его молитвы я испытал на себе и не раз. Один из примеров: у меня была серьезная проблема, и я зимой пешком от большака пришел по озеру к старцу. Он меня выслушал, затем встал и говорит: «Давай помолимся». Батюшка становится на колени на своей крохотной кухоньке; я за ним тоже. Несколько минут молитвы. Встаем с колен. Отец Николай меня благословляет, и я ясно в душе ощущаю, что моей проблемы больше нет. Слава Богу!

По благословению батюшки я принял сан священства и был направлен служить в храм Архангела Михаила в село Кобылье Городище Гдовского района. В этом храме крестили будущего старца отца Николая. На кладбище около храма –  могила его отца Алексия. В шести километрах от храма – деревня Чудские Заходы, где родился батюшка. Дом, где он жил с родителями, стоял у дороги. В этом приходе я прослужил около девяти лет. Дважды старец приезжал к нам в гости на катере «Ракета», который ходил по маршруту Псков – Тарту. Спал ли батюшка у нас, в церковном доме, не знаю, только когда часа в 4 утра я ненароком заглянул в отведенную для него комнату, то увидел следующее: батюшка в подряснике, как вкопанный, стоит около иконы Казанской Божией Матери, весь погрузившись в молитву...

Во время второго к нам приезда отец Николай предложил мне вместе с ним и еще одной благочестивой мирянкой съездить в Пюхтицкий женский монастырь, в Эстонию, на что я с радостью согласился.

Рано утром в селении Самолва мы сели на пришедший катер «Ракета» и на нем приплыли в город Тарту. Из Тарту на такси (благо, в то время это было не так дорого) мы приехали к Пюхтицкому монастырю. Надо было видеть радость игуменьи Варвары и сестер! Батюшка всех благословлял, много шутил, хлопал сестер и по щекам и по лбу, при этом все веселились, как дети. На ходу обучал сестер правильной Иисусовой молитве. В общем, визит батюшки к монахиням был для них большим праздником.

Вдвоем с отцом Николаем мы пошли на источник Богоматери искупаться. От монастыря очень красивая, живописная гористая дорожка к источнику. На одной из горочек корни деревьев очень замысловато переплелись на поверхности земли и в одном месте очень похожи на человеческий след. Батюшка мне и говорит: «Люди почитают этот “след” за стопочку Богородицы, а ты же видишь, что это природа, ну да ладно...»

Благополучно искупавшись в источнике Царицы Небесной, мы вернулись в обитель. Был приготовлен прекрасный обед со множеством заморских яств. К моему удивлению, отец Николай и игуменья Варвара почти ничего не ели, а вели неспешный душеполезный разговор. Мне же, грешному, было велие утешение.

Рано утром следующего дня мы отбыли из гостеприимной обители на монастырской машине до Тарту, а там сели на «Ракету». Я, попрощавшись с отцом Николаем, вышел на пристани «Самолва», а батюшка с сопровождающей его женщиной поплыли далее к Пскову, к своему острову.

Иногда батюшка громогласно провозглашал, что он умрет в 2013 году. Некоторые люди это слышали и до сих пор недоумевают, что он не дожил до этого срока, но он мне объяснял: «Многие думают, что в 2000 году наступит конец мира, а я их хочу переубедить таким вот “пророчеством”».

Кстати, отец Николай был назван в честь блаженного Николая Псковского. Необходимо сказать и об отношении отца Николая к Григорию Распутину. Батюшка имел о нем положительное мнение, но я считал и считаю это мнение ошибочным. Не надо думать, что святые и подвижники не ошибаются. Просто их ошибки и погрешности не могут повредить общему фону их богоугодной жизни. Без ошибок и без грехов – только Один Бог. Только Он и никто другой!

О Распутине оставили свои воспоминания люди, хорошо его знавшие, дружившие с ним несколько лет, а затем порвавшие с ним. Один из таких людей – митрополит Вениамин Федченков, упокоившийся в пещерах Псково-Печерского монастыря. В своих воспоминаниях о Распутине в книге «На рубеже двух эпох» владыка пишет: «В каждом человеке есть эта двойственность, была и осталась она и в Распутине, как в общей его природе, так и после прежней греховной жизни. Если допустить (а я допускаю) и факт прошедшего перелома в его сибирской жизни, нельзя все же забывать того, что изжить греховность свою – дело наитруднейшее. Самое трудное из всего в мире! И будь он в силе, находись он под хорошим руководством опытного духовника, так в молитвах и покаянии он достиг бы не только спасения, а возможно, и особых даров Божиих. Но он подвизался без руководства, самостоятельно, и преждевременно вышел в мир руководить другими. А тут еще он попал в такое общество, где не очень-то любили подлинную святость, где грех господствовал широко и глубоко. Ко всему этому невероятная слава могла увлечь и подлинно святого человека. И соблазны прельстили Григория Ефимовича: грех оказался силен...

Трагедия в самом Распутине была более глубокая, чем простой грех. В нем боролись два начала, и низшее возобладало над высшим. Начавшийся процесс его обращения надломился и кончился трагически. Здесь была большая душевная трагедия личная. А вторая трагедия была в обществе, в разных слоях его, начиная от оскудения силы в духовных кругах до распущенности в богатых»⁴.

Отрицательное мнение о Распутине мною унаследовано еще с детства от моего покойного отца, протоиерея Евгения Степанова, исповедника веры, получившего определенный срок за верность Христу; и для меня важно ни очернить, ни убелить Распутина. Для меня важна только Правда.

Как-то мы разговаривали со старцем Николаем о епископском служении, и батюшка в полушутку изрек: «Лучше не родиться, чем быть архиереем». Появившееся на свет мнение о том, что батюшка был тайным епископом, считаю безосновательным вымыслом.

У меня от отца Николая осталось десятка два писем. Батюшка писал мне в Псков, когда я там жил, и на приход. Письма отражают смиренную и любвеобильную душу дорогого старца. Вот одно из поздравительных писем батюшки:

«Ваше Высокопреподобие отец Владимир с тружениками по храму Божию и прихожанами Вашего Духовного окормления! Всех Вас молитвенно поздравляем с Праздником Рождества Христова, Новолетия и Богоявления. По молитвам Вашего Небесного Покровителя Архангела Михаила, да хранит Ваши Боголюбия Сладчайший Создатель мира на долгие, долгие лета!!!...

С любовью о Сладчайшем Богомладенце Господе недостойные послушники и Богомольцы Вашего Иерейства – отец Николай, инокиня Раиса и Анастасия с пташками.

Простите и благословите – 7 января 1990 года».

...Сижу за столом на кухоньке у батюшки. Угощаюсь чаем с пирогами. Старец очень постарел и изможден. Поговорив со мною несколько минут, он сказал, что устал, и пошел полежать. Полежав некоторое время, снова вернулся на кухню и сел на свой стул. Я же, видя батюшкину слабость, стал собираться уходить. Мы встали, помолились. Затем я обращаюсь к отцу Николаю и прошу его: «Батюшка, благословите меня». Старец благословил меня своим пастырским благословением. Затем он говорит мне: «И ты меня, батюшка, благослови». И я, грешный, также осенил старца священническим благословением.   Мы братски поцеловались, взаимно испросили прощения друг у друга. С грустью на сердце и со слезами на глазах я покидал благословенный дом старца. Больше нам видеться с ним на земле было не суждено. Через несколько месяцев его светлая богопреданная душа отошла ко Христу – Богу, Которому батюшка был верен до смерти.

Царство Ему Небесное и Вечный покой! Его молитвами Господь и нас, грешных, да помилует, яко Благ и Человеколюбец!

Аминь!