Иерусалимский крест

Игумения Георгия

(настоятельница Горненского монастыря в Иерусалиме)

Отца Николая я впервые узнала в Вильнюсе в 1953 году. В то время я была послушницей Вильнюсского женского монастыря святой равноапостольной Марии Магдалины.

Потом мы с матушкой игуменией Варварой часто ездили к старцу на остров, он бывал у нас в Пюхтицах.

Мне батюшка почти за двадцать лет предсказал Иерусалим. Еще при покойном патриархе Пимене к нам в Пюхтицу приехал тогдашний митрополит Таллиннский и Эстонский Алексий, наш теперешний Святейший Патриарх, и говорит: «Есть благословение из числа ваших сестер собирать пополнение для Горненского монастыря на Святой Земле». Потому что до 1000-летия Крещения Руси у нас в Русской Православной Церкви было всего 18 монастырей, а Пюхтицкий был одним из немногих, который никогда не закрывался. Сестер в то время в Пюхтицах было около 100 (сейчас уже 170), потому можно было из них выбрать кандидаток в Иерусалим. Владыка сказал, что надо собрать группу и подготовить ее к послушанию на Святой Земле. Группу собрали, в специальном «иерусалимском корпусе» открыли мастерские. И в это время приехал батюшка, отец Николай. Это было в начале 1980-х годов. Батюшка очень любил наш Свято-Успенский Пюхтицкий монастырь – монастырь, построенный по благословению святого праведного Иоанна Кронштадтского, место, избранное Царицей Небесной.

Когда батюшка приехал, матушка настоятельница благословила меня показать ему «иерусалимский корпус»: «Пусть он все посмотрит, благословит, пообщается с сестрами». Мы пошли. Приходим. Я впереди, открываю одну келью, другую – золотошвейную, рукодельную, иконописную. А кто-то из сестер говорит: «Батюшка, мы так счастливы, что нас направляют в Иерусалим. Но как же мы там жить будем – там ведь игумении нет?» А он, у меня за спиной, на меня показывает и отвечает: «Что ты, что ты говоришь? Там пюхтицкая игумения». А я этого не вижу и не слышу, что он даже прибавил: «Пюхтицкая игумения Георгиюшка». Мне потом только сестры про эти слова батюшки сказали.

Это было еще до Карповки. В 1983 году мы послали десять человек в Иерусалим.

Потом, когда я уже была на Карповке, Святейший мне как-то говорит: «Мать Георгия, сейчас Рождество, а в Великом посту я опять приеду и хотелось бы уже останавливаться в монастыре». День и ночь мы трудились, чтобы отреставрировать покои святого праведного Иоанна Кронштадтского. За месяц до приезда Святейшего я звонила ему и благодарила за помощь и святые молитвы, сообщила, что к его приезду покои будут готовы. А он мне говорит: «Спаси Господи, мать Георгия. А теперь вам нужно потрудиться в Иерусалиме в Горненском монастыре». За месяц до этого разговора со Святейшим одна прихожанка, по профессии архитектор, выразила мне свое желание постоянно помогать мне в восстановлении монастыря и хотела уйти со своей основной работы. И она поехала к отцу Николаю на Залит за благословением.

И вот через несколько дней она приезжает с таким известием: «Матушка, а отец Николай не благословил. Сказал, где работаешь, там и работай. А Вам передал конверт». Я смотрю, написано: «Игумении Георгии». А я на Карповке игуменией не была, монастырь тогда восстанавливался как подворье Пюхтицкого монастыря, и я была старшей сестрой.

Я удивилась – никогда батюшка так не писал. Всегда просто «матушке Георгии». Я подумала, что это просто юродство. Открываю конверт: «Что же он пишет?» И что же? Хоть бы одно словечко – ничего, только деньги, без всяких объяснений.

Это были деньги на дорогу. Я потом это поняла, после разговора со Святейшим.

Конечно, монах не имеет права отказываться от послушания, на которое его призывают, но я очень смущалась и даже возражала: «Ваше Святейшество, простите, ради Бога, я боюсь, что не справлюсь». Стала перечислять другие монастыри и другие кандидатуры. А он сказал: «Матушка, у меня нет другой кандидатуры. Поезжайте, хотя бы ненадолго».

И тут я вспомнила про батюшкину посылочку и еще вспомнила, как однажды я к нему приехала, а он меня из домика позвал в храм: «Пойдем, Божией Матери помолимся». Я приложилась к иконе Одигитрии. А батюшка меня манит в алтарь: «Иди сюда, иди». Я робею, но сняла туфли и подхожу. И пока я крестилась и кланялась, вдруг батюшка из-за печки, которая была в алтаре, достал большой металлический крест и мне на спину так и положил. «Это твой крест. Господь поможет», – сказал батюшка.

Я тогда не поняла, что это за крест, а потом поняла, что это – крест игуменства.

Еще вспомнила, как однажды мы приезжали с матушкой Варварой и отцом архимандритом Гурием из Кингисеппа к батюшке, еще одна монахиня с нами была. И батюшка нас повел на кладбище к мамушке – рабе Божией Екатерине (я ее тоже хорошо знала еще и по Вильнюсу в 50-е годы). Мы пропели литию, стоим у могилки, и вдруг он говорит: «Георгиюшка, благослови мою мамушку». Я так растерялась – стоит архимандрит, стоит игумения, сам батюшка, и вдруг он меня – простую монахиню – просит о благословении. А батюшка опять повторяет: «Георгиюшка, покрести мою мамушку, покрести ее». Я к матушке игуменье Варваре повернулась, а она мне говорит: «Раз батюшка благословляет, так и делай». А батюшка в третий раз просит.

Я исполнила.

Батюшка все время мне пророчил Иерусалим. Иногда неожиданно при мне начинал петь: «Иерусалим, Иерусалим…»

Так батюшка меня отправил в Иерусалим, а из уст митрополита Филарета (тогда главы ВЦС) я услышала: «Вас благословляет Церковь Христова. Это воля Божия».

И после этого я тоже ездила к батюшке отцу Николаю, и он благословил на игуменский крест. Тяжелый крест – ведь игумения за все переживает, за каждую сестру, за все, что происходит в монастыре.

Надо сказать, что это было чудо, что мне к батюшке удалось попасть. Потому что на озере были льдины, на лодке было не проехать.

А я по благословению Святейшего заехала сначала в Псково-Печерский монастырь. И вот оттуда мы с настоятелем архимандритом Петром на вертолете попали на Залит. А батюшка нас уже встречал на паперти.

Мы идем навстречу, а батюшка почти бежит и все приговаривает: «Георгиюшка, Георгиюшка, какая ты счастливица». А я плачу, ничего сказать не могу, только повторяю: «Батюшка, помолитесь». А он опять: «Георгиюшка, да какая ты счастливица, куда ты едешь – ведь ко Гробу Господню. Да там же и твой Георгий». А палестинцы действительно очень почитают Георгия Победоносца. «Батюшка, я так боюсь». – «Не бойся, все у тебя будет хорошо». – «Батюшка, и климат, и здоровья, и ума, боюсь, не хватит». – «Да всего тебе хватит. Все будет хорошо». – «Святейший обещал, что я недолго там буду, три года, пять лет». – « А я хочу, чтобы ты там всегда была, чтобы ты там и померла». Думаю: «Утешил батюшка». Но все равно осталось в памяти только одно: «Какая ты счастливица!»

Батюшка очень помогал. Он молился. По его молитвам все и устраивалось в обители и сейчас устраивается.

Великий дар – прозорливость

Игумен Роман (Загребнев)

Псковская епархия⁵

Дорогой батюшка давно уже стяжал великую молитву и целую толпу добродетелей и всю свою жизнь поучался в блаженных добродетелях. Он воспитал в себе редкие качества, как­то: любовь к Богу и ближним, назидательность, простоту и доступность к нему каждого, жертвенность, милосердие и ко всем и ко всему сострадание. За такую жертвенную любовь к Богу и ближним Бог украсил его редкостною добродетелью, или, проще сказать, наделил его даром прозорливости, который сиял в нем, как солнце. Но давно ли замечалась в нем эта Божественная красота? Это известно Единому Богу, когда Он сообщил ему этот великий дар. Но мы можем догадываться по фактам. Например, игумения Варвара, управляющая и по сей день знаменитою обителью в честь Успения Пресвятыя Богородицы в местечке Куремяэ, в Эстонии, раньше жила среди монахинь Виленского монастыря, Свято-Духовского, будучи уже монахиней. После воскресного богослужения состоялся сестринский обед, вместе с ними был и служащий батюшка, отец Николай. Во время трапезы отец Николай обращается к монахине Варваре, будущей игуменье, с такими словами:

– Матушка Варвара, а как если будут вас сватать-то? Соглашаться надо.

– Что вы, батюшка, такое говорите? – отвечала та. – Я ведь в постриге, обет Господу дала!

Отец Николай свои слова повторил опять:

– Матушка Варвара, а как если будут вас сватать-то, то соглашаться надо. Тогда не отказывайтесь!

– Батюшка, я тридцать лет в монашестве, а вы такое говорите!

Через некоторое время виленская монахиня стала пюхтицкой игуменьей, и вот только тогда уразумела, о каком именно сватовстве шла речь за трапезным столом в Свято-Духовском монастыре. Апостол Павел говорит: «Бог наш, Который был вчера, Он тот же и ныне, Он тот же и во веки».

И дары Его Божественные живут вечно в человеке, если сам человек не потеряет их недостоинства своего ради. Но батюшка все земное считал за мусор, его ничто не прельщало и не привлекало, и поэтому этот бесценный сладчайший дар он берег как зеницу ока. Сего ради и дар Божественный в полноте обитал в любимце Христовом. Об этом свидетельствует Сам же Спаситель: «Кто любит Мя, будет возлюблен Отцем Моим, и Я возлюблю его. Я и Отец Мой придем к нему и обитель у него сотворим». Однажды рано утром катер доставил меня вместе с большой группой паломников на остров Залит. От пристани я прямо направился к сторожке, что у храма святителя Николая, где жила тогда алтарница Анастасия, ныне уже покойная. За мной плелся какой-то друг по несчастию. Мы оба вошли в домик, по-христиански приветствовали хозяйку, добрую и скромную, а потом обратились к ней с вопросом:

– Скажите, мать Анастасия, как нам лучше – здесь посидеть или дойти до домика батюшки?

Мать Анастасия, по происхождению украинка, на украинском наречии и сказала:

– Посидите трошки тут, чай и сам прииде!

Только успела промолвить эти слова, как вдруг открывается дверь и, словно легкокрылый Ангел, входит желанный отец Николай.

– Здравствуйте, мои драгоценности! Да хранит вас всех милосердие Божие, – сказал он, весело улыбаясь.

Он присел на лавку, стоящую недалеко от порога, и усадил нас на ней. Меня – справа, а моего попутчика – слева. Завелась теплая беседа, батюшка и сам нас спрашивал, и мы его спрашивали, вопросов было много и различных по характеру. Он нам все отвечал, а потом показалось, что вопросы исчерпались, но, если признаться, все забываешь, когда увидишь батюшку. Он, лучезарный, как появляется, тут и радость какая-то приходит, и все тучи мысленные улетучиваются, нужды исчезают, вопросы пропадают, и думаешь, ну что спросить, а потом решаешь, да ничего не буду, какой я счастливый, что батюшка рядом. Здесь уместно вспомнить аналогичный случай, бывший у преподобного Антония. Приходили любители аскезы к преподобному и вопрошали его о художестве духовного спасения, а один брат приходил и, ничего не спросив, уходил, и так много раз. Однажды преподобный Антоний спросил его: «Почему же ты, брат, приходя ко мне, ничего не спрашиваешь меня и ни с чем уходишь?» Брат отвечал: «Авва Антоний, для меня достаточно и того, что я сподобляюсь видеть вас!»

Воистину отец Николай был сосудом Святаго Духа, и благодарим Господа, Который в наше нелегкое время даровал Церкви такого светильника, излучающего свет и тепло. Его душа имела животворящую любовь ко всем людям без исключения, ибо в каждом он видел образ Божий и подобие Божие, желая всем помочь и чтобы каждый пришел ко Христу и обрел в Нем спасение вечное. Слово батюшки было исполнено четкости и ясности, оно затрагивало самые сокровенные струны души, врачуя, обличая и наставляя. В нем особо виднелись дары: молитвы, исцеления, рассуждения, прозорливости, постничества, бдения и дар любви. Вот этот благодатный свет, как облако, исходит от отца Николая и с отцом Николаем и обволакивает пришедших, как на Фаворе апостолов, и человек забывает все, что ему мешало, что надо разрешить, у него все управлено, ничего ему не надо, и он вместе с пророком Давидом говорит: «Благо же, благо же душе нашей», а со апостолами взывает: «Как нам с Тобой хорошо, Господи!»

Так случилось и в этот раз.

– Ну, что ж, – говорю я, – пора бы нам и отпустить старца-трудолюбца. Ведь он многим нужен, подобным нам, и наверняка уже ждут его святыню, желая лицезреть его, получить благословение его и разрешение недоуменных вопросов.

Мы оба встали, чтобы идти, но вдруг старец обращается к моему товарищу и говорит, глядя на него пристально:

– Скажи мне, разве это дело, дома писал-писал хартию с вопросами, положил в карман и, не разрешив ни одного вопроса, уезжаешь! Разве это дело? Сейчас сядешь в «Ракету» и поплывешь, а вопросы в кармане. Ну-ка, доставай сейчас же. А то ведь поплывешь до Пскова, руку случайно сунешь в карман, сердечко-то так и екнет. Чтобы оно было спокойно, и нужда есть разрешить вопросы. Понял?!

Упал к батюшке в ноги мой попутчик, слезы побежали из глаз, прося прощения и терпения на разрешение написанных вопросов. Они сели на лавочку, а я, чтобы не мешать и не вводить в затруднение товарища, ушел. Видите, факт остается фактом!