Высокопреосвященный Смарагд (Крыжановский) на Харьковской кафедре
Так всё откладывалось в пользу долговременного пребывания Смарагда в Могилёве, где он «очень привык», ибо «всё здесь было для него приятно и соответствовало его внешним и духовным чувствам»1. Случилось, однако иначе ещё до истечения трёхлетия Могилёвского святительства Смарагда, который 6 апреля 1840 г. был переведён в Харьков на место скончавшегося († 29 февраля 1840 г.) архиепископа Мелетия Леонтовича, некогда передавшего ему свою инспектуру в Киевской Академии. Это было неожиданностью2 и, следовательно, мотивировалось какими-то побочными причинами. Правда, митр. Филарет ссылался на «высшие соображения управления»3, но более вероятно, что последними прикрывались неприязненные чувства влиятельных личностей4. Во всяком случае данный перевод был несомненным понижением, неприятным для Смарагда5, хотя за ним сохранялась прежняя степень в порядке иерархическом6, а сам он, как уже Харьковский архиепископ, был награждён орденом св. Владимира 2-й степени большого креста за «постоянную ревность ко благу Православной Церкви и деятельную заботливость о духовной пастве, отличавшие его служение»7. Тем не менее он не замедлил отправиться на новое поприще в Харьковскую епархию, где сразу встал на деловую почву, отклонив предложение Консистории о высылке ему экипажа на границу губернии и в обиде прося «ни о чём не заботиться и от всего, похожего на церемонии, воздерживаться»8. Этим заранее был дан определённый план для всех отношений. Приехал Смарагд в Харьков 20 мая 1840 г. в 6 ч. по полудни и уже при первом приёме членов Консистории с секретарём, на третий день, показал выразительно, что будет во всём блюсти бескорыстную законность и не потерпит злоупотреблений, какие держались по снисходительности болезненного Мелетия9. При отсутствии строгого надзора везде проявлялись неустройства. Новый архиепископ нашёл крайнюю «бедность дома» архиерейского10, который «так оскудел в средствах, что Смарагд решился отправить по Епархии Иеромонаха за сбором милостыни, и денежной, и хлебной, на вспоможение дому»11, жившему чуть не частными подаяниями12, если хозяину приходилось «изворачиваться»13. Отсюда ясно, какое обширное поле было для Смарагда в Харьковской епархии, в которой он не мог не обнаружить своей обычной энергии. И мы знаем, что об архипастырском служении в Харькове он сам смело докладывал своему преемнику Иннокентию (Борисову), что «дел консисторских, сколько-нибудь важных, после него не осталось никаких, кроме дела о восстановлении Ахтырского упразднённого монастыря»14. Это говорит о пастырской деятельности, но в печати о ней пока совсем нет сведений. Известно только, что Смарагд был весьма щедр на награды духовенству, хотя клевета подозревала и тут корыстные мотивы15, в 1841 г. освятил вновь построенную Крестовоздвиженскую Муроносицкую церковь16, a 1 октября того же года при его архиерейском молитвословии был водружён крест на оконченной постройкой соборной колокольне17. Но по самому свойству характера несомненно, что всего этого слишком мало, и мы должны искать данных, которые больше отвечают личности Смарагда. Их мы находим прежде всего в «Воспоминаниях» о. архимандрита Иерофея (Добрицкого), откуда и выписываем полностью сообщения eгo о Харьковском периоде, при чём читатель по этому отрывку получит достаточно конкретное понятие обо всём труде. Вот in extenso собственные слова о нашем Харьковском архиепископе близкого к нему человека, знавшего все интимные обстоятельства и стороны жизни18.
Преосвященный Смарагд, живя в Харькове, не мог скоро забыть о Могилёве. Владыке многое не нравилось в Харьковской епархии. Дворянство доброе, купечество богатое весьма радушно относились к своему Архипастырю и, по старинному обычаю, желали дарствовать Владыку от своего усердия. Последнее было для Преосвященного новостью неутешительной, особенно потому, что Архиерейский Дом был крайне беден, и собственные средства к содержанию были недостаточны. Владыку приглашали на обеды, на духовные вечера; желали утешать его и (особенно) утешаться святительной Боговдохновенной беседой: но Архипастырь не был свободен в обращении. Все вообще Харьковчане удивлялись этой сдержанности и спрашивали нас: «Отчего мы, Харьковчане, ничем не можем угодить Владыке? Чем бы можно было услужить ему?» Многие лично и многократно высказывались пред Архипастырем и говорили: «Владыко! отчего Вы не любите нас? Нас все Архипастыри любили!» Преосвященный был постоянно сосредоточен в себе (скучен). Он не легко мог забыть Могилевскую независимую жизнь и те обстоятельства, какие сопровождали его перемещение из Могилёва в Харьков.
Преосвященный в Полоцке и в Могилёве любил более дело и уединение. Выезжал за город; любил пешую прогулку по саду и по полям собственного домового хозяйства с лицами близкими, служебными: а в Харькове во всём этом встретил стеснение, и оставался одинок потому, что дом Архиерейский трёхэтажный, ходить по лестницам – дело неудобное, да и некуда и не для чего. Ректор Семинарии19 был в С. Петербурге на чреде20. А с отцами Ректорами Владыка чаще всего любил проводить (свободное) время в беседе вместо отдыха. Духовенство же Харьковское, по малочисленности своей, судя по пространству и населению города, занято было своими делами. Сад, или огород при Доме, да и весь двор Архиерейский представлял пустыню; освежиться воздухом было невозможно: летом пыль постоянная среди торгового, шумного, многолюдного города; а к этому времени, в Мае месяце подоспело самое перемещение; кроме главного Архиерейского корпуса, всё в Архиерейском доме представляло развалины; средств домашних к возобновлению ветхостей не было; загородный дом – Всесвятское – был в запустении; и самые выезды за город были очень наглядны. Владыка вообще не позволял себе отдыхать после обеда: а проходиться даже по двору было невозможно потому, что через Архиерейский Двор была проходная дорога к нижней Семинарской улице. Скудна была пища для души; не чувствовал Владыка отдохновения и по телу.
Особенно неприятно было то, что в городе не было приличного Кафедрального Собора. Кафедральным Собором называлась небольшая, некогда монастырская, а в это время бывшая Домовая Покрова Пресвятой Богородицы церковь, (в то время) очень бедная, в которой, при многолюдстве и усердии народа к благолепному Архиерейскому служению, нельзя было совершать соборных священнослужений. И потому, как прежние Архипастыри священнодействовали в градском Успенском Соборе, так поступал и Преосвященный Смарагд. Перед самым прибытием Архипастыря в Харьков умер и регент певческого хора; хор был расстроен: а Владыка любил пение; и в Могилёве нередко находил душевное удовольствие в своих покоях слушать пение особенно малых певчих, отечески их утешая. В Харькове, кажется, ни одного разу Преосвященный не воспользовался этим удовольствием.
И Протодиакона не было. Архипастырь пригласил было из Могилёва одного Диакона для занятия Протодиаконской должности: но вызванный не оправдал Архипастырской надежды и не успокоил Преосвященного21... И всё прочее, в Харькове, о чём не упоминаю, как нарочно сложилось неблагоприятно для Владыки, особенно на первый раз.
Обстоятельства эти, конечно, незначительны и не могли бы действовать на душу Архипастырскую: однако почитаю за необходимое иметь всё это в виду, что бы лучше можно было определить нравственность и впечатлительность (не укоризненную нравственность) Святителя Божьего. Скопление вышеописанных, хотя и действительно не заслуживающих внимания обстоятельств, не давало, однако ж, льготы отдохнуть сердцу Архипастырскому; и одно за другим беспокоило его тем более, чем менее взятое вместе было достойно Великого Деятеля. Не смотря, однако ж, на то, всё и маловажное, беспокоившее Владыку, касалось вместе и общества, всегда сочувствовавшего Архипастырю своему в добрых и неблагоприятных случаях. Общество же Харьковское можно назвать исключительным: оно было и взыскательно ко всему изящному.
Конечно, такое, можно сказать, неестественное положение Архипастырское в Харькове было допущено высоким Божественным Промыслом, по неведомым судьбам Божьим, не иначе как для смирения великой Святительской души ничтожными случайностями. Но главное впереди! Присовокупились весьма прискорбные столкновения (отношения) со стороны светской гражданской (власти), совершенно не соответствовавшая духу ревностного Архипастыря, пёкшегося о благосостоянии стада Христова. Скажу только об одном случае, который поглотил, так сказать, всю жизнь Архипастырскую.
Скоро Преосвященный отправился обозревать новую свою Паству; был в Чугуеве у главных начальников (у знаменитого Инспектора) военного поселения Резервной Кавалерии, всегда уважавших (человека высокой Христианской нравственности, всегда уважавшего) своих Архипастырей. Всё было хорошо. Но Владыка по искренней своей доверчивой простоте немало, вероятно, высказался с откровенностью22. Кстати приспело время представления духовенства к наградам; и Инспектор Резервной Кавалерии, Генерал, впоследствии Граф, Алексей Петрович Никитин отношением просил Владыку представить Чугуевского, Дивизионного Благочинного, Протоиерея Михайловского к ордену св. Анны второй степени. Благочинный Протоиерей имел уже наперстный золотой крест на Георгиевской ленте, человек очень скромный, но вдов, и молод. У Преосвященного был свой взгляд и свои предположения относительно представленного и представления. Владыка не мог представить Протоиерея Михайловского к награде; но всего неосторожнее в поступке сём то, что Архипастырь не отвечал Генералу, и не дал знать о своём распоряжении Военнопоселенскому Управлению23. Это обстоятельство послужило поводом к новым, еще бо́льшим неприятностям для Преосвященного. Вслед за этим, пред (всем вообще) Начальством Духовным в С.-Петербурге, светскими Вельможами и другими влиятельными лицами далее и далее... возникли (возникали чрезвычайные) доносы и клеветы о Преосвященном с самой невыгодной стороны; и превосходившие всякое вероятие (от лица, высокой Христианской нравственности, всегда уважавшего Архипастырей). Все действия Архипастырские в С.-Петербурге были излагаемы в превратном смысле, в предосудительном виде, и что Преосвященный, своей властью, будто бы дозволяет погребать в церквах тела покойников.
Обо всех этих кознях и таком (необыкновенном) и могущественном противодействии Архипастырь в то время ничего не ведал. Наконец, всё высокое Духовное Начальство, знавшее Преосвященного Смарагда, как самого ревностного, достойнейшего и не укоризненной нравственности Архипастыря, поставлено было в (сильное) недоумение (относительно таких клевет на Святителя Божьего). Несколько писем от Высоких Особ разом получено было Владыкой (из С.-Петербурга). Его извещали о распространённых (в столице) на счёт Его Преосвященства слухах, удивлялись им, спрашивали о· причинах этих слухов, просили уведомить (успокоить Духовное) Начальство, так как злые вести были только частные24.
Владыка, при домашних своих неурядицах, сильно (еще сильнее) был потрясён этими вызовами. Не знал, что и отвечать потому, что и справедливого в злой молве ничего не было, кроме одного случая, о дозволении погрести в церкви тело покойника.
Это случилось так: Помещик Волчанского уезда села Великого Бурлука, Андрей Яковлевич Захаржевский устроил в том селе прекрасную каменную церковь, и для себя сделал в ней могилу с каменным склепом: но, не успев испросить Высочайшее соизволение на положение в той церкви своего тела, в Марте месяце 1841 года скончался. Начальник штаба Резервной поселённой Кавалерии Генерал-Лейтенант Воин Димитриевич Задонский, зять покойного Захаржевского, тотчас послал доверенного Чиновника Г. В-ца к Преосвященному Смарагду, просил Его Преосвященство лично пожаловать в село Великий Бурлук, и предать земле тело покойного Андрея Яковлевича в церкви. В то время была совершенная распутица; последний снег сходил быстро; нельзя было ехать ни на санях, ни на колёсах в повозке. Владыка отвечал Г. В-цу, что ехать сам не может. «Поезжайте, – присовокупил Архипастырь, – назад, и моим Архипастырским именем скажите Благочинному, что бы он, без всякого сомнения, предал тело покойника в церкви, в устроенной могиле».
«Мы приглашали О. Благочинного, – сказал Г. В-ц (майор В.): но он, Благочинный, знаете Владыко, человек мнительный и характера беспокойного, никак не согласился».
«Ну, так поезжайте, и пришлите его ко мне, – отвечал Архипастырь, – я лично дам ему дозволение».
«Едва сам я, на почтовых мог проехать в сутки 80 вёрст, – сказал Г. Чиновник, – а теперь, если ехать мне обратно к Благочинному, Благочинного прислать к Вам и после ожидать его в В. Бурлуке, – на это потребуется неделя времени; последний путь уйдет, да и тело покойного уже третий день стоит без погребения».
«Так вот же что я придумал: позвать ко мне эконома», – сказал Владыка. Эконом (о. Иерофей) немедленно явился. Преосвященный, взявши меня своей рукой за плечо, при Г. Чиновнике, рассказывает мне всю эту историю; и присовокупляет: «Поезжай ты в Бурлук и предай земле тело Андрея Яковлевича в церкви, в устроенной могиле, по чиноположению. Он – строитель церкви, человек благочестивой жизни: ему достойно и праведно лежать в храме, его усердием устроенном и украшенном. Возьми домашних лошадей, человека и Иеродиакона с собой». Я исполнил послушание, и вся эта история кончена обыкновенно. В вознаграждение скромных трудов наших с Иеродиаконом и штатным служителем и за прогоны на лошадей, за всё вообще получил я (28 р. 56 1/7 к. серебром, т. е.) сто рублей ассигнациями (сторублевую ассигнацию); и разделил их. А Преосвященному передал запечатанное письмо от владелицы поместья, дочери покойного (Андрея Яковлевича) Елисаветы Андреевны (З.). Так скромно всё это дело, возбуждённое единственно по личным интригам недоброжелателей Архипастыря.
После этой случайности, т. е. после смерти и погребения тела Андрея Яковлевича Захаржевского Преосвященный летом 1841 года отправился для обозрения отдалённых Старобельских и Беловодских церквей. На возвратном пути, как распоряжено по маршруту, нужно было ехать на Великий Бурлук, и ночевать с тем, чтобы наутро отправиться в Харьков. (Я сопутствовал Архипастырю.) Владыка я не предполагал даже застать в доме помещика, Воина Дмитриевича Задонского, который, как Начальник штаба Военного поселения, постоянно жил в Чугуеве. Нечаянно Архипастырь застал Воина Дмитриевича в Бурлуке; Генерал необыкновенно обрадовался неожиданному Архипастырскому посещению. «Я вот выстроил себе новый деревянный (огромнейший) дом, – сказал Генерал; – и хочу заутра перейти жить в нём: прошу Вас, Владыко, освятить мой новый дом».
Преосвященный несколько усомнился. «Я на заутра не приготовился служить, теперь уже поздно», – отвечал Архипастырь.
«Вы, Преосвященнейший, благословите только воду освятить, и окропить мой дом».
Утром на другой день Архипастырь исполнил желание благоговейнейшего хозяина. Генерал25 от всей души был доволен и благодарен (Независимо от сего я слышал, что Воин Димитриевич), как истинный христианин, признавая Святительское благословение великим Божьим даром для себя, своего семейства и для всего дома (жертвовал от благ усердия своего лично Архипастырю. Могу этому верить – потому, что) за то, что я (сопровождавший тогда Архипастыря в его путешествии) по поручению Владыки окропил дом святой водой, после освящения воды, Его Превосходительство пожаловал и мне почётное вознаграждение (двести рублей ассигнациями).
Часто (в Харькове) приглашали Архипастыря на погребение. (А в Харькове, городе богатом, наполненном почётным Дворянством и купечеством, все за честь и христианское утешение себе поставляли приглашать Преосвященного во время подобных (прискорбных) случайностей.) При посещении Епархии в городах и сёлах приглашали Архипастыря совершать Божественную литургию. Его Преосвященство, почти, никогда не (редко, когда) отказывался; и, имея удовлетворительное здоровье, для славы Божьей, с удовольствием исполнял благочестивое желание Христолюбивых чад своих. Да и как было не исполнить, не удовлетворить искренней их любви!
Случалось, – едем, по маршруту, в известное место, к непременному сроку; – и вдруг, среди дороги кричат; стой!
Смотрим: к экипажу является депутация с просьбою поворотить версту, две, пять в сторону; и посетить дом в деревне, или в хуторе. Никакие убеждения со стороны Архипастыря в невозможности исполнить желание Боголюбцев, никакие отказы не помогали.
«Воля ваша, Владыко; а мы поворотим лошадей в хутор. Не оскорбляйте нас!» – говорили благочестивые Харьковчане. Нечего делать: надо было ехать в хутор.
Зайдет, бывало, в дом Архипастырь; благословит всех; сядет минуты на три-четыре; с любовью, с улыбкой иногда сделает отеческое милостивое замечание за причинённое замедление в пути. Но для хозяев Христолюбивых посещение Святительское составляет духовный восторг, эпоху в жизни26. Благодарность Архипастырю беспредельна. Всю свиту с любовью, радушием принимают, угощают и благодарят. Да, Харьковчане – народ истинно добрый и к своим Архипастырям приверженный. Держались Авраамовых обычаев. Бывший Харьковский Преосвященный Иннокентий I, как товарищ по С.-Петербургской Академии, и любимый друг Преосвященного Смарагда27, писал к нему однажды из Харькова с удивлением, и с любовью отзывался о Харьковчанах. Прежде, пока сам не был в этой стране, иногда Владыка вспоминал в беседе некоторые загадочные слова своего друга Святителя: но не понимал их смысла. Теперь мы и ещё готовы повторить, что Харьковчане народ добрый. Бывало, подъезжаем к границе уезда: ямщик сдерживает лошадей; к экипажу подходят: следующего уезда Предводитель уезда, Земский Исправник, Окружной Начальник и несколько других Дворян, усердных и влиятельных. А между тем всё Начальство оставляемого уезда провожают Архипастыря из уезда в уезд; и всё это в парадной форме; и на радостях предлагают усерднейшее хлебосольство для дорогого гостя.
Архипастырь однако ж всегда признавал неуместными, хотя и добродушные приглашения в дороге, хотя и повиновался им. Он любил аккуратно исполнять маршрут, чтобы нигде не было задержки ни духовенству, ни хозяевам, у которых предназначаемы были отдыхи и ночлеги, ни лошадям, ни бесполезной траты времени народу в ожидании. Чтобы устроить предполагаемое обозрение церквей, Владыка предписывал Духовным Правлениям и благочинным сделать обстоятельное распоряжение и расчисление времени священнослужений именно только там, где прилично и где бы сами прихожане пожелали просить о том Архипастыря. А без извещения Духовенства не предпринимал путешествия, чтобы никому не случилось неприятности или оскорблений на случай непорядка28.
Святое, Богоприятное, а паче благопотребное Святительское дело было бы показать собой пример самоотвержения и беспристрастия ко всему временному. И надеюсь, что убеждение моё будет верно, если я скажу, что и Преосвященный Смарагд был «утверждён в той же мысли, в том же разумении» (1Кop.1:10), как следующие обстоятельства покажут.
Архипастырь находился в стране богатой, просвещённой, между людьми всяких оттенков разума, веры и немощи. И при этих обстоятельствах, конечно, должен был сообразоваться с великим Учителем языков, который оказал (1Кop.9:22) о себе: «Бых всем вся: да всяко некия спасу». Он «искал не своей пользы, но иных, да спасутся» (1Кop.10:33).
Да и как было поступать Преосвященному Архипастырю с усердствующими чадами доброй своей Паствы, когда они желали служить ему от всей, можно сказать, души, как об этом мы уже и говорили. Применяя и наши холодные чувства к состоянию сердечному людей более добрых и радушных, полагаем, что всяк может оскорбиться, если бы его усердие было отвергнуто; другой, пожалуй, и озлобится. Судим именно по собственному сознанию. Вот, например.
Владыка, посетив (однажды) село Бобрик, совершал в сельской церкви Божественную литургию. Потом приглашён к доброму молодому Барину Г.Р – кушать. Радушный хозяин, здесь только познакомившийся с Архипастырем, после всего, просил позволения у Владыки подарить Его Преосвященству карету. Преосвященный отказался принять. («Для чего же мне; и куда мне с ней деваться?» – сказал Владыка. – «Вы только благословите: мы сами доставим её Вам в Дом», – ответил Г.Р.). Не смотря на то, Владыка ещё не возвратился из путешествия; а экипаж был уже доставлен в Архиерейский Дом Г. Р–м29. Этим дело не кончилось. Узнав об этом экипаже, Почётный Потомственный Гражданин и Кавалер, К. Η. К., и осмотревши оный, нашёл его в непорядке; и по приезде Владыки, просил Его Преосвященство дозволить ему К. самым лучшим образом отделать экипаж в его Г.К. экипажном заведении. Между тем всякое подобное усердие принималось и невольно, и с болезнью сердца. При этом Владыка всегда вспоминал с удовольствием о Могилёвской независимой жизни, в которой ничего подобного не случалось, хотя и тамошняя кафедра не славилась изобилием.
К слову и о невнимательности Архипастыря к предметам личной его собственности можно присовокупить, что достопочтенная помещица М.И. Ш. (Мария Ивановна Шагарова), жившая тогда в Ахтырке30, поручила мне (кажется) два брильянтовых перстня передать в собственность Архипастырю для устройства Архиерейской митры. В то же время от Ахтырского Собора поручено было собственно для устройства кафедральной Архиерейской митры (а не в собственность Владыки) несколько вещиц с дорогими камнями и (кажется) сто рублей ассигнациями на прогоны до Москвы, куда Преосвященный предполагал послать доверенное лицо для постройки Соборной парадной ризницы и для переделки старых Соборных (Архиерейских) митр. Обо всём этом, а равно и о расходе вышеозначенных денег, (мною) рапортовано в своё время; и донесения (мои), или дело имеется в Харьковской Духовной Консистории. Но дорогие вещицы, М.И. (Марией Ивановной) подаренные, и принадлежавшие к собственности Архипастырской, не были взяты Владыкой под личное хранение, и оставлены у меня. Я представил оные Архипастырю только тогда, когда должен был отправиться в Мценск, на постоянное жительство31. Никаких вообще ценных, ни других излишних предметов у Владыки не было. Было только довольно интересных книг: но, при частых переводах, Преосвященный должен был и с книгами расстаться. Часть своей библиотеки оставил Полоцким училищам; а лучшую (большую) часть книг подарил Могилёвской Духовной Семинарии32. Преосвященный, в полном смысле, был странник; и, можно сказать: «с одним жезлом» (ср. Мк.6:8) переходил пути дальних своих переводов33.
(Добрых Харьковчан нельзя винить в подкупе, если они, по добродушию своему, чем-либо служили Архиерейскому Дому, или и Архипастырю своему от своего усердия Харьков богат всевозможными продуктами. Как только что-либо получается из-за границы – апельсины, лимоны, ананасы, или Донские рыбы, виноград, – всё, бывало, первое на благословение приносится Харьковчанами для Архипастыря; чай, сахар и подобное за обычай жаловали добрые люди. Но Преосвященный принимал эти приношения с болезнью для души и сердца, хотя и с улыбкой, может быть, на устах, повинуясь усердию, а более всего обстоятельствам недостаточности Архиерейского дома; и всегда вспоминал с удовольствием о Могилёвской независимой жизни, в которой ничего подобного не случалось.)
(Кстати рассказать случаи, как Харьковчане любили обращаться и с нами. Я жил, могу сказать, уединённо, занимаясь своим послушанием; нигде в гостях сам не бывал. Ко мне однажды вечером пожаловал Харьковский купец, Малоросс, Г. С-к; и мы с ним провели вечер скромно; я угостил приятного посетителя, чем Бог послал. Наутро, очень рано, я вышел в переднюю комнату; и вижу у двери моей голову сахару, фунт чаю, вино и проч. Что это и откуда? Спросил я служителя. От Г. С-ка, ответил служитель. Но рассказам о добродушии Харьковчан не было бы и конца; поэтому я и не могу не сказать о последнем случае, который ещё более характерен.
Когда получен указ о перемещении Преосвященного в Астрахань, многие гг. помещики и другие стремились в Харьков получить от Архипастыря прощальное благословение. Я, как эконом и вместе казначей Харьковского Архиерейского Дома, приготовлял уже к сдаче всё имущество и отчётность Архиерейского Дома, и был чрезвычайно занят. В это время является ко мне Сумского уезда помещик, с которым я один раз виделся, а уезжая из Харькова, едва ли и мог видеться когда-либо. Посетитель мой был у Архипастыря, и со скорбью говорил мне: «Владыка от нас уезжает!»
«Воля Божья!» отвечал я.
«Вероятно, и вы не оставите его?»
«Не знаю; как Господь устроит», – сказал я.
Не долго беседовавши со мной, добрый Господин встал, и, прощаясь со мной, подаёт мне пятьдесят рубл. ассигнациями. Я смутился, и не взял. «Я не заслужил вашего благоволения, и ничем не могу отслужить вам», сказал я Достопочтенному Гостю. «Ради Бога, примите, – обратился ко мне благодетельный Господин: – мы, может быть, никогда не увидимся; прошу принять это на память и молится». Я смирился. Такова была жизнь в Харькове. Что знаю, о том передаю на суд Божий и человеческий.)
А между тем и при таком положении нестяжательности, было несколько плачевных случайностей и оскорблений. Но Владыка не уронил ни одного слова за обиды34.
Таково сказание о. Иерофея о Харьковском служении преосвящ. Смарагда. Оно рисует нам собственно лишь обстановку и настроение, при которых работал последний, и тем самым точнее определяет подлинную ценность совершенных им трудов. Спрашивается теперь, что же было предпринято и достигнуто архиеп. Смарагдом? По его собственным словам, найденное им положение Харьковской епархии было довольно удовлетворительное. После первой своей поездки он так писал Св. Синоду: «По причине недавно последовавшего перемещения моего из Могилёвской в Харьковскую Епархию и оказавшейся потребности был в Епархиальном городе для производства накопившихся дел, рукоположения ставленников и возможного устройства самого помещения домашнего хора и ризницы Архиерейской, запущенных по причине весьма долговременного болезненного состояния моего Предместника, не представлялось в летнее прошедшего 1840 года время довольно свободного времени для обширного обозрения церквей Харьковской Епархии. Однако ж кроме церквей и двух монастырей Епархиального города, успел я осмотреть в Сентябре месяце в трёх уездах – Изюмского, Старобельского и Волчанского 124 приходские церкви»35.
«Все они, исключая пять беднейших, имеют приличное благолепие, содержатся в чистоте и опрятности и от усердия прихожан достаточно снабжены всем для Богослужения нужным».
«Духовенство при них находящееся и в особенности Священство трезво, благочестиво, домостроительно и миролюбиво. Благочинический над оным надзор наибольшей частью оказался верным».
«Религиозное состояние прихожан представлялось весьма в удовлетворительном состоянии. Между Малороссийскими прихожанами вообще никаких расколов и ересей нет; а, заезжих из Великой России раскольников здесь весьма маловажное число, ни откуда в прочем, не заимствующее своего подкрепления и умножения».
«Замеченные Причтам погрешности большей частью заключались в не совсем исправном ведении ими записных церковных книг, каковые неисправности то непосредственно мной, то посредством Консистории внушено кому следует исправить.
Вообще ж значительных неисправностей и обстоятельств, заслуживающих особенного внимания Высшего Начальства, при осмотре церквей не оказывалось»36.
Представленная сейчас картина имеет светлый колорит, но на фоне её имелось в действительности достаточно теней и тёмных пятен. Сюда прежде всего нужно отнести разные дефекты в среде духовенства. Смарагд стремился к тому, чтобы оно стояло на высоте своего положения, а фактически бывало, что священники роняли свой сан зазорной жизнью37 или подавали соблазн несоблюдением законности38. Особенно развито было пьянство39, которое Смарагд называл мерзостным40 и гнусным, выслеживая пьянственные болезни с решительностью, но не без снисходительности41. Собирались даже целые такие причты, почему надо было «разводить по разным местам пьянственную компанию»42. Порою священники столь мало внушали доверия, что их приходилось назначать только в двухкомплектные приходы под опеку настоятелей43. Не всегда замечалась достаточная благоговейность богослужения44, – и даже Харьковские иереи погрешали против корректной исполнительности45. Были случаи, что иные назначались в приходы на срок для испытания46, а вдовцам рекомендовалось лучше принять монашество47. Развелось немало безместных праздношатающихся священников, которых нелегко было выселить из Харькова и пристроить48. Нельзя было оставлять долго приходы праздными49, хотя часто не находилось достойных кандидатов50, каких Смарагд не всегда успешно ожидал из числа учеников богословия Харьковского Коллегиума51. Разумеется, ещё менее безукоризненны были другие члены причта. Здесь архипастырь старался собственно не пускать подобных лиц в Харьков52 и удалять оттуда53. Диаконы оказывались неудовлетворительными54 даже при соборе55 и иногда – «к великому удивлению Смарагда и к совершенному посрамлению Коллегиумского учения» – не могли и не умели читать по-славянски56. Низшие причётники преизобиловали отмеченными качествами57, были малограмотны58, неуживчивы на местах59. допускали «затейливые дела»60 в роде подозрительных афер61 и по временам бывали так плохи, что являлась необходимость исключать их из духовного звания62. Смарагд не стеснялся прещениями, – и по своей форме резолюции Смарагдовы дышат внешней суровостью. Посему за ним утвердилась репутация строгости, и мы слышим о нём столь решительный отзыв, что «жестокая палка его памятна не одному духовенству Харьковской епархии»63. И в буквальном и в фигуральном смысле – это мнение, безусловно, не оправдывается фактами. Прежде всего, несомненно, что все такие меры принимались по действительным основаниям после надлежащего судебного выяснения, до которого дозволялось лишь отрешение от должности64. Первыми источниками служили здесь благочинные, которые обязаны были доносить архиепископу о событиях «в то ж самое мгновение»65 со всей обстоятельностью, не допуская неопределенностей. Это были ответственные люди, и о каждом из них Смарагд говорил, что «емлется Благочинному вера, яко присяжному лицу»66. Однако все они всегда должны были опасаться равной ответственности67. Им вменялось в обязанность блюсти закон, но не дозволялась отяготительная придирчивость68. Затем, в более сложных и важных делах назначалось следствие. Здесь Смарагд выразил свой взгляд в замечании Старобельскому Духовному Правлению, которому объявляется, «чтоб оно, ради самого достоинства Присутственного места, ради важности присяги, коей члены оного обязаны, и ради святости сана, который те члены на себе носят, всемерно на будущее время соблюдали беспристрастие и правду на земле, под опасением ослабления к ним доверенности епархиального начальства. За каковым беспристрастием и правдой в особенности должен бы наблюдать первоприсутствующий прот. Черняков, не допуская и прочих членов до заключения лицеприятных мнений; чего я от него, протоиерея Чернякова, пастырски надеюсь»69. Согласно этим началам, выслушивались всякие прошения, – и настойчивость в них иногда увенчивалась успехом70, хотя бывало, что Смарагд «запрещал однажды навсегда писать бессмысленные просьбы»71 и вообще стремился предупреждать судебные конфликты72. Строго требовалось не отягчать участь подсудимого излишними проволочками73 и не усложнять следствие привлечением побочных данных74 или смешением материй75. Посему Смарагд отклонял от производства то, что относилось к светскому суду76 подведомое себе изымал у последнего77. Никакое личное убеждение не имело силы само по себе без объективной проверки. В этом случае Смарагд не исключал от контроля даже себя самого78 и не принимал прямо к исполнению влиятельных заявлений79 и свидетельств80 Консистория и секретарь её всегда были у него на бдительном учете, от которого не ускользали ни небрежности, ни промахи, ни нарушения81. Утверждалось по доверию консисторское решение только при отсутствии средств к собственному дознанию82. По всякому делу брались Смарагдом во внимание все обстоятельства83, а односторонность непременно кассировалась84. Во всём течении процесса наблюдалась строгая законность, и не давалось места простому архипастырскому усмотрению. Смарагд знал себе цену и ревниво охранял свои прерогативы против всяких притязаний, отклонял вторжения в его компетенцию со стороны неподлежащих лиц85 или учреждений86, а сам не стеснялся указывать другим нарушение церковных порядков87. Это совершалось им в силу простой законности, ибо необходимые соотношения со светскими установлениями всегда выполнялись с предупредительностью88. Равно и свои законные судебные заключения Смарагд считал неподлежащими обжалованию по полномочиям архиерейской власти89, которая применялась тогда с неуклонностью. Однако прежде делались категорические предварения касательно возможных прещений90 и внушалось всячески предупреждать самые проступки91 заботливейшими мерами об исправлении нравственности92. При самых решениях давалась точная мотивировка из существующих узаконений, которые привлекались с надлежащей рассудительностью93 и при наказаниях94 и при иных архипастырских актах, напр., при назначениях на священнические95и дьяконские96 места и даже при увольнении исключённого ученика в другую епархию97.
***
Всюду у Смарагда выдвигается принцип, где он «в праве» и где не имеет последнего. Взыскания назначались с целью произвести в виновных «восчувствование ими всей гнусности» проступков98. Естественно, что при дозировке наказаний привлекались все извиняющие условия, почему архиепископ почти никогда их не усиливал самолично99, но очень часто понижал, смягчал и отменял100. Тут господствовала обязательная для всех норма, «чтобы и судьбы подсудимого не обременить и потворства закоренелому не показать»101, – «не ослаблять силу церковных законов и не потворствовать виновным»102. Часто Смарагд сначала «делал увещания, терпел, снисходил и ожидал исправления»103, чтобы постепенно приучать к кротости, терпению и опытности104. Опороченный не лишался льготы, хотя бы, потому, что священнику неприлично попрошайничать105, и просьбы о снисхождении не удовлетворялись по невозможности, напр., оставить на прежнем месте оглашённого здесь публично в соблазнительной жизни106. Принимались в уважение всякие извинения, каковы молодость107 разные несчастные случайности108, хозяйственные нужды109, недостаточность средств110 и особенно бедность семейства, неизменно вызывавшая милость Смарагда111 даже к «негодяю»112, а – за отсутствием всего подобного – применялись манифесты113. По контрасту не излишне ещё отметить, что архипастырь был внимателен к заслугам духовенства, отличавшихся спешил награждать и всем таковым заранее обещал поощрения114 Мы видим теперь, что меры отрицательного характера связывались у Смарагда с положительными воздействиями и направлялись к благоустроению пастырства Харьковской епархии. Ради сего он всегда отыскивал подготовленных кандидатов и заботился об их образовании, самолично производил экзамены115 и рекомендовал полезные издания116. Во взаимных отношениях между членами причтов наблюдалась законная подчинённость, однако так, чтобы благочинные не были слишком тяжкими117 а священники не обижали доходами118, не эксплуатировали работами низших клириков119 и не забирали себе не принадлежащих должностей120. Смарагд всячески старался, чтобы причты были обеспечены домами и содержанием121 но – по возможности – без умаления церковных средств122, которые должны были тщательно охраняться123, хотя предупреждалась всякая блазненность в их приобретении124. Все виды и роды вымогательства строго преследовались125. Допускались передача и зачисление мест и одновременность родственников в причте126, но внушалось, что тут нет наследственности127 и что нельзя быть диакону при отце-священнике128, а родственная заботливость не должна простираться до того, чтобы писать прошения за взрослого сына129. В силу тогдашних условий и для обеспечения пастырской деятельности Смарагд настойчиво повторял130 о необходимости «прихожанского одобрения», для чего не требовалось большого времени, ибо доброму человеку можно заслужить его и в краткий срок131. Прихожане располагались к благотворному на них влиянию добровольною готовностью, и потому их не разрешалось причислять к другой церкви без собственного согласия132. Равным образом требовалось прихожанское мнение при избрании133 и принятии членов причта134, чем заранее создавалась удобная почва для благотворной взаимности. По этой причине допускались жалобы135 и рекомендации со стороны отдельных личностей136, которые имели право по своим заслугам137, но всякие заявления проверялись законным порядком и, несмотря на положение лиц, отвергались, когда не отвечали законам138 я правилам церковного благочиния139. Если приход мог подавать голос о пастырях в уместных случаях140, то он должен был приобрести для сего моральное основание своими церковными отличиями, без которых лишался такого преимущества141. Частные прихожане тоже привлекались к церковным трудам, однако в строго определённой области142 и только под условием душевной готовности143. В церковной и внутренней приходской жизни Смарагд заботился о священной благоговейности и строгой неприкосновенности православия. По первому пункту он, напр., соблюдал осторожность в разрешении литургисать немощным священникам144. Во втором отношении наблюдалась благовидность в устройстве храмов145, в иконостасах её одобрялась новомодность146 с резными изображениями147, осуждались неблагообразные балдахины над престолами148 и смешанные хоры149, воспрещались недозволенные обычаи150 и празднества языческого свойства151. Наряду с этим употреблялись доступные способы к развитию церковного строительства152, где рекомендовалось исполнять все формальные предосторожности153. Предупреждалось проникновение в приходы вредных влияний, напр., от раскола, который резко отличался от православия и парализовался возбуждением пастырской энергии154, при чём для таких приходов изыскивалось особое обеспечение155.
Предметом нарочитых забот Смарагда были бедные и нуждающиеся в духовенстве. Попечительство «не изобиловало капиталом»156, – и архиепископ употреблял иные меры для презрения стариков157 и сирот158, предлагая взять осиротелую дочь159 или содержать её160, не обижать вдову161, стараясь помочь погорельцам162. Но материальная скудость проникала в самый архиерейский дом, средства которого пострадали после смерти преосвящ. Мелетия163, а вообще он был столь беден164, что приходилось хлопотать о приличном кучере через Управляющего Харьковской Палатой Госуд. Имуществ165. Смарагд естественно предупреждал все возможности уменьшения доходов166 и ходатайствовать об усилении средств как собственно домовых, так и личных167. Архиерейская ризница была скудна, а потому изготовление необходимых вещей было возложено на более обеспеченные церкви168. Кафедральный собор не располагал обильными средствами169, и архиепископ позаботился об увеличении содержания соборян170.
Прибавим, что Смарагд старался об упорядочении монашеской жизни, смиряя «отвратительную монашескую гордость»171 и устраняя неспособных настоятелей172.
В таком виде рисуется по официальным данным архипастырское служение на Харьковской кафедре преосвящ. Смарагда. Сколько усматриваем отсюда, он пока больше входил в труд, упорядочивал наличные отношения и очищал почву для дальнейшей созидательной работы, оставив по себе добрую память во всех этих отношениях173. Однако ему пришлось жить в Харькове едва лишь около 1,5 лет. Понятно, что – по краткости пребывания – владыка был ещё чужим для этого города архиепископом174, но уже начал привыкать и душевно привязываться, приобретая авторитет и в самых интеллигентных кругах175. Конечно, передают, якобы и после Смарагд неодобрительно отзывался о религиозном состоянии Харьковской епархии176. Это не оправдывается его донесениями Св. Синоду177 и собственными словами, что «паства Харьковская по истине благословенна Богом, и достойна быть уважаемой всяким пастырем»178, почему архиепископ полюбил её179, желал там умереть180 и впоследствии просил устроить для него келью в возобновлявшейся по его начинанию Ахтырской обители181. Впрочем, по фактическому положению вещей он «сильно предчувствовал недолго быть в благословенной Украине»182, хотя не ожидал, что должен будет покинуть Харьков столь скоро и немотивированно. Натурально, что состоявшийся 31 декабря 1841 г. перевод на окраину в отдалённую, глухую и заброшенную Астрахань глубоко поразил Смарагда, заставлял вспоминать о постоянно прискорбной жизни своей, о бесполезных для души трудах и тяжких огорчениях по службе и о беспрерывной борьбе с злостраданиями, которым архипастырь не видел конца, кроме конца дней своих. Смарагда удивляло, что едва он ознакомился с Харьковской паствой и обстоятельствами, – и се! восхищён от неё, между тем все дела старался вести в пользу последней и по крайнему разумению совести своей. Корень и источник немилости были не ясны, а сам Смарагд только надеялся, что его преемник Иннокентий (Борисов) «различит истину от лжи, действительность от оклеветания двух или трёх врагов, кои не ведают, что творят и говорят», приобщая его страстям Христовым183. Были лишь тёмные слухи о доверчивости к неблагонадежным людям и о разных частных случаях вроде того, яко бы Харьковский владыка сначала воспретил положить тело усопшего в церкви, но «потом решение изменилось через посредство его эконома» (т. е. о. Иерофея)184, однако преувеличение и даже прямое извращение фактов185. Вообще, подлинная причина перевода была довольно загадочной и не обосновывалась на бесспорных реальных явлениях186, заставляя предполагать особые старания разных недругов, которые были и в Харькове187. Значит, тем более скорбно было это событие для Смарагда, который заболел от огорчения и не выходил на покой «единственно из святого послушания воле Божьей», благословляя Господа, наказующего, очищающего и привлекающего к себе грешную душу испытаниями188. Указывали, что в Астрахани – высшее прежних кафедр место189, но лишь сохранением за Смарагдом усвоенного ему ранее ранга было внешне скрашено «перемещение в низшую епархию», а, впрочем, митр. Филарету «виделось тут благое устроение Божьей воли и царской власти, что управление Астраханской епархии приходит в твёрдую руку, какой она требует», почему Московский святитель вопрошал Смарагда: «Что делать, Владыко святой, что судьба Божья водит Вас с трудного на трудное поприще? Конечно, Господь видит, что крепость духа Вашего понести может сорок церквей! Да если это те, которых святыня особенно мало была охраняема; и если Вы их очистите от недостойных: то воздаяние Ваше может быть более, нежели за тысячу других»190.
Н. Глубоковский
* * *
См «Воспоминания» о. Иерофея на л. 17.
† Архиеп. Никанор, Биографические материалы I, стр. 69. «Воспоминания» о. Иерофея на л. 20, 22, 23.
См. письма м. Филарета Смарагду в «Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» 1870 г., кн. XII. стр. 38–39.
О. Иерофей пишет в своих «Воспоминаниях» (на л. 20–22): «Можно утвердительно сказать, что поводом к перемещению Архипастыря из Могилёва в Харьков был следующий случай, после покойного Архипастыря (Смарагда), едва ли не мне одному известный, особенно теперь.
Началось сближение Православного Духовенства с бывшим Униатским духовенством; и Православные имели дозволение совместно уже священнодействовать в Униатских церквах по взаимному соглашению с Униатами. В это время, не помню, в конце ли 1839 года, или в начале 1840 г., – один Униатский священник, в Чериковском, кажется, уезде, пригласил Православного священника – Благочинного на храмовый праздник совершить Божественную литургию в Униатской церкви. Православный Благочинный приехал поутру в село к Униатской церкви для священнослужения, но Униатский священник поскорее и заранее облачился сам со своими товарищами, Униатскими Иереями, собрал народ в церковь и не допустил Православного Благочинного к священно служению. Православный священник – Благочинный, обиделся, секретно донёс Преосвященному о происшествии и присовокупил, что Униаты, хотя и высказывают согласие к воссоединению с Православными, но на самом деле обманывают и проч.
Так и действительно было с начала по непонятливости и особенно по необразованности некоторых Униатских духовных.
Владыка тоже не желал упустить из виду это обстоятельство и много подобного, ему ведомого. Сообщил обо всём в С. Петербург Обер-Прокурору Святейшего Синода, Графу Протасову. Обер-Прокурор немедленно ответствовал, но так оскорбительно, грубо, что Пресвященный не перенёс подобной выходки Графа Протасова. Я забыл выражения, изложенные в отношении Обер-Прокурора: однако помню именно, что Граф Протасов, заметив Архипастырю его вмешательство в дела воссоединения, присовокупил, что Его Преосвященство не понимает целей Правительства. Получивши такое отношение, Владыка весьма оскорбился; позвал меня и, передавая мне это отношение, сказал: „Прочти, что пишет Граф!“ Я прочёл, и не мог на это дать ответа. Но Архипастырь вместе с тем передал мне черновую бумагу и присовокупил: „Перепиши, пожалуй, этот ответ“.
Я исполнил послушание.
В ответе Преосвященный, жалуясь Графу на его замечание, весьма обидное для Архипастырского сана, просил Г. Обер-Прокурора изменить о нём, Преосвященном, своё невыгодное мнение и что он, Преосвященный, сам хорошо понимает свои обязанности и пользу святой Церкви. – И Граф не выдержал отпора со стороны Владыки. Однако вместо потери времени на возражения и бесплодную переписку, а, вероятнее всего, для предупреждения подобных столкновений по делам воссоединения Униатов с Православием, устроил дело иначе. В самом непродолжительном времени Преосвященный Смарагд Всемилостивейше удостоен Ордена свят. Владимира второй степени большого креста и с тем почти вместе назначен к переводу из Могилёвской второклассной Епархии на Харьковскую третьеклассную кафедру»... К этому же случаю и к переводу из Харькова о. Иерофей относит и слова ему Смарагда в 1843 г.: «всё зависит, как видишь, от какой-либо одной личности» (т. е. графа Η.А. Пратасова). См. «Воспоминания» о. Иерофея на л. 20–22 и 104.
Прот. Т.И. Буткевич, Иннокентий Борисов, стр. 138.
Об этом ещё из Вологды Иннокентий (Борисов) сам просил 13 января 1842 года: см. в Синодальном Архиве дело Канцелярии Обер-Прокурора № 28.672, л. 15.
См. дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 185, где приведена и копия цитованной нами в тексте Высочайшей грамоты. Ср. и у И. Боричевского на стр. 290.
См. дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 15, где на донесении последней от 30 апреля 1840 г. Смарагдом отмечено: «Получ. в Могилёве Белорусском Мая 8 1840 г.
За отзыв благодарю, а, впрочем, прошу ни о чём не заботиться и от всего, похожего на церемонии, воздержаться». Ср. прот. Т.И. Буткевич, историко-статистическое описание Харьковского кафедрального Успенского собора, стр. 98. Совсем иначе поступил в этом случае преемник Смарагда Иннокентий, о чём см. у ο. Т.И. Буткевича, Иннокентий Борисов, стр. 139.
См; у † А.Н. Сергеева в «Русской Старине» 1909 г., февраль, стр. 218: «Мелетий был владыка милостивый, добрый и снисходительный; говорили, что он распустил консисторию, которая, пользуясь слабостью епархиального начальника, отличалась не совсем-то благовидными поступками». Смарагд, конечно, знал об этом и при упомянутом приёме дал понять свойственным ему, характерным образом. Когда он вошёл к членам Консистории, – в это время под окном залы нищий просил о милостыне. Смарагд быстро приблизился туда со словами: «Проходи, проходи, старина! Здесь ничего не подают, а только сами берут» и потом «сказал присутствующим приличное случаю назидание»...
См. письма м. Филарета Смарагду в «Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» 1870 г., кн. XII, стр. 39.
См. письма Иннокентия Херсонского к Гавриилу Рязанскому в «Чтениях в Обществе и Древностей Российских» 1869 г., кн. 1, отд. 5, стр. 99.
См. «Астраханские Епархиальные Ведомости» 1899 г. № 13, стр. 646–647.
См. письмо Смарагда Иннокентию от 3 февраля 1842 г. из Харькова в «Рязанских Епархиальных Ведомостях» 1896 г. № 16, стр. 558: «но дом Архиерейский (в Харькове) весьма беден, и я, Бог весть, с каким трудом изворачиваюсь, чтоб содержать его, штатную братию, служителей и певчих. При том множество ветхостей и недостаток домовых служб и выгод тяготили здешнее житьё моё».
См. «Рязанские Епархиальные Ведомости» 1896 г. № 16, стр. 557. Ср. к сему у † архиеп. Филарета, Историко-Статистическое описание Харьковской епархии, отд.V (Харьков 1859), стлб. 203 сл.
† Архиеп. Никанор, Биографические материалы 1, стр. 240.
См. у К.П. Щелкова, Историческая хронология Харьковской губернии (Харьков 1882), стр. 211.
† Архиеп. Филарет, Историко-статистическое описание Харьковской епархии, отд. II (Москва 1857), столб. 10; о. Т.И. Буткевич, Историко-статистическое описание Харьковского кафедрального Успенского собора, стр. 99; К.П. Щелков, Историческая хронология Харьковской губернии, стр. 212.
Цитируем по Киевской редакции «Воспоминаний» о. Иерофея (л. 23–33 обор.) при восполнении из редакции Рязанской (стр. 22 обор. – 34 обор.) и при постоянном снесении с нею; некоторые пояснительные примечания, отмеченные инициалами Н.Г., принадлежат нам, а остальные сделаны самим о. Иерофеем.
Прежде был Харьковский Коллегиум, который переименован в Духовную Семинарию указом Св. Синода 16 октября 1840 г. № 15.010, о чём см. и у К.П. Щёлкова, Историческая хронология Харьковской губернии, стр. 212, а подробнее у проф. И.Л. Бродовича в «Богословской Энциклопедии», т. XII (СПб. 1911), стлб. 297–302. – Η.Г.
Это был магистр Казанской Дух. Академии, Старохарьковского Преображенского Куряжского монастыря настоятель (до 1 июля 1842 г.), архимандрит Иоанн (Оболенский), занимавший Харьковскую ректуру в 1830–1841 гг., затем бывший ректором в своей родной Академии до 7 мая 1844 г., когда он назначен в Рязанский монастырь, где и скончался 17 августа 1851 г.; «на чреду» вызвали его в С.-Петербург в 1840 г. См. о нём. у проф. Π.В. Знаменского, История Казанской Духовной Академии, т. I (Казань 1891), стр. 26–31. См. также у К.П. Щёлкова, Историческая хронология Харьковской губернии, стр. 195–196, 213. – Η.Г.
Это был, очевидно, В.Ф. Никитский (о котором см. у прот. Т.И. Буткевича, Историко-статистическое описание Харьковского кафедрального Успенского собора, стр. 212–218). На справке сего диакона о ставленнике Михаиле Титове имеется (в деле Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 581) такая резолюция Смарагда: «Когда ж сей Титов произведён в протодиакона? – этого не обозначено, между тем как сие здесь есть главное. Отец Ключарь имеет это, ниже сего, дополнить и засвидетельствовать, а Никитскому, за таковую его небрежность в подписке и вообще за примечаемую рассеянность, учинить строжайшее замечание, с подпиской: впредь как в настоящем случае, так и вообще, в важнейшей должности Протодиакона, им, Никитским, занимаемой, быть внимательнейшим и более степенным, и безошибочным (ибо почти каждый раз в служении Архиерейском он делает немаловажные и меня смущающие ошибки). Причём ему подтвердить, что если и впредь будет делать на ставленнических делах подобные, рассеянность означающие, подписи: то дело это будет поручено протодиакону Сулиме, который, по-видимому, гораздо степеннее и основательнее сего Никитского в действиях своих». – Η.Г.
Утверждать разговоров не могу, не участвовал лично в беседе. Но последствия все разъяснили. – О.И.
Известно, что два главные военно-поселенческие начальника – генерал А.П. Никитин и начальник штаба В.Д. Задонский покровительствовали протоиерею Григорию Дюкову, за которого с успехом ходатайствовали пред архиеп. Мелетием (см. у † архиеп. Филарета, Историко-статистическое описание Харьковской епархии, отд. IV, Харьков 1857, стлб. 18 сл.). То же повторилось при Смарагде, но последний 18 ноября 1840 г. приказал уведомить Задонского, что, по неимению в виду законных оснований, епархиальное начальство не может ходатайствовать о денежном награждении священника Дюкова за примерную деятельность его в изучении кантонистов закону Божьему (см. дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г., 16 августа – 18 ноября). Возможно, что о. Иерофей наверно назвал фамилию, и речь у него именно об о. Дюкове. Во всяком случае, справки наши об о. Михайловском на месте были бесплодны, ибо в Чугуеве не оказалось поселенских архивов, и куда они поступили или пропали, – неизвестно. – Η.Г.
Так думало Духовное Начальство: но клевета и злоба, кажется, переступили последние высокие пороги (последний высокий порог), как докажут последствия. Надеюсь, подлинные означенные письма, по сему случаю полученные, не могли быть затеряны Преосвященным Смарагдом (находятся у наследников его); и исторически, со временем, подтвердят мои воспоминания. – О.И.
22 декабря 1856 года в письме ко мне Архипастырь изволил уведомить меня, что «Воин Димитриевич Задонский, что в Бурлуке, ныне действительно скончался. Человек был хороший. Да пребывает в царствии небесном!» (Ο.И.).
См. и у нас в «Христианском Чтении» 1911 г., № 10, стр. 1242, и отдельно: Письма архиепископа Смарагда к архимандриту Иерофею (СПб. 1911), стр. 87.
Не то бывало в других Православных Епархиях. «Меня, случалось, ожидают; вхожу в комнату: а в комнате и свету Божьего не видно от табака. Такие..!» – жаловался иногда Архипастырь в назидание наше.– Ο.И.
Это был Иннокентий (в мире Илья Феодорович) Александров, занимавший Слободско-Украинскую и Харьковскую кафедру с 19 мая 1832 г. по 22 июня 1835 г. и скончавшийся епископом Екатеринославским – на покое в Куряжском монастыре 3 апреля 1869 г. См. о нём и у † A.С. Родосского на стр. 37, 168–169. – Η.Г.
И в другом месте ο. Иерофей пишет (л. 74 обор.): «Преосвященный всегда предварительно извещал Духовенство перед выездом для посещения Епархии. Он никогда никого не беспокоил нечаянным наездом; никогда не имел в виду цели, якобы застать кого-либо в неисправности; знал человеческую на подобные случаи немощь; а желал только, чтобы всё было исправно и удовлетворительно к его приезду и, к общему успокоению». Вот, для примера, собственноручно писаный черновик указа, разосланного по Харьковской епархии летом 1840 г. (в деле Харьковской Дух. Консистории 1840 г., № по архиву 227, л. 2–3): «Его В. Преосв. Смарагд Арх. Харьк. и Архипастырский, намереваясь обозреть по возможности все церкви Старобельского и Изюмского уездов, приказал предписать Изюмскому Духовному Правлению:
1) дабы оно, немедленно снёсшись с местным гражданским начальством, назначило маршрут, по коему беспрепятственно можно было б объехать оные церкви;
2) в сём маршруте поместить и военно-поселенские церкви, не все, однако ж, но те только, кои стоят на пути к церквям, в одном Епархиальном ведомстве состоящим;
3) в маршруте назначить, где и в каких более благовидных церквях можно иметь Архиерейское служение, располагая так, чтоб служение было через день или дня через два по желанию гг. помещиков и прихожан и чтоб в каждый день можно было осмотреть более 5 церквей, на расстоянии до 40 вёрст, и иметь выгодный ночлег как Его Высокопреосвященству, так и Архиерейской свите;
4) озаботиться означить станции, где в какой день можно б переменить лошадей, коих в пристойных местах должно быть своевременно выставлено 16 или 18 из числа обывательских, по просёлочным дорогам, за каковую поставку лошадей имеют быть плачены повёрстные деньги;
5) где предвидятся трудные в каретном экипаже проезды, там осмотра церквей не назначать;
6) маршрут назначить с 24 августа, т. е. со дня выезда из Харькова по 20 число м. сентября, и оный представить Его В. Преосвященству не позже 22 текущего месяца по следующему примерному расписанию...» – Η.Г.
Имеется в виду, конечно, слобода Бобрик (или Великий Бобрик), в Сумском уезде, и местный помещик Григорий Н. Рахманов, о чём см. у † архиеп. Филарета, Историко-статистическое описание Харьковской епархии, отд. III (Москва 1857), стлб. 373–376. Η.Г.
Μ.И. Ш. впоследствии была Игуменьей Московского Хотьковского девичьего Монастыря (о. Иерофей. – Это Мария Ивановна Шагарова – в монашестве Магдалина, была переведена из Брусенского монастыря игуменьей Покровского Хотькова монастыря в 1849 г. и скончалась в октябре 1859 г. См. у † М. Строева стлб. 231 и у † o. С.К. Смирнова, Покровский Хотьков девичий монастырь, Москва 1858. О ней многократно упоминается в письмах м. Филарета к Антонию (Медведеву), наместнику Лавры, т. I, стр. 64, 234, 252; т. II, стр. 59, 253–255, 256–257, 283, 284–285, 380, 384, 394–395, 398, 410–411, 413, 425–426, 449–454, 465, 482, 494–495; т. III, стр. 107, 150–151, 353, 354, 384, 369, 424.
А случилось это с назначением о. Иерофея настоятелем Мценского Петропавловского монастыря 17 марта 1847 года. – О.И.
За что Преосвященный получил от Святейшего Правительствующего Синода признательность и благословение. – О. И.
Именно: С двумя племянниками и тремя спутниками из Полоцка, из Могилёва, Харькова и из Астрахани всего на всё было у Владыки только два экипажа для личного помещения и для всего Архипастырского убогого скарба и всех спутников. И более ничего. – Ο.И.
При выезде, напр., из одного Архиерейского Дома, и после последнего прощания и благословения, садясь в экипаж, Архипастырь у экипажа встречает бывшего своего Домового эконома, который из-под ног Святителя дерзает вынуть медвежью кожу. Она, говорит, принадлежит Архиерейскому Дому. Из другой... Епархии, откуда Владыка изволил выехать, пишут, что оставленные Его Преосвященством вещи Архиерейскому Дому не нужны; и потому некоторые (в испорченном виде) с письмом домового Казначея возвращаются; а об остальных Казначей просит Владыку поручить передать их по Его Архипастырскому назначению, и за эти вещи возвратить. Архиерейскому Дому деньги, по счёту!
Архипастырь не возразил ни слова, вынес деньги, и отдал для отсылки их тому лицу, кто их требовал. А вещи Архипастырские и экипажи по сей день остаются в том же... Архиерейском Доме. Владыка о них не делал никакого распоряжения (Ο.И.)·Ср. и у нас в «Христианском Чтении» 1911 г., № 5–6, стр. 756 и отдельно: Письма архиепископа Смарагда к архимандриту Иерофею (СПб. 1911), стр. 20–21.
См. дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 227, где значится, что на эту поездку из сумм архиерейского дома было заимствовано 339 руб. 11 3/7 коп.
См. дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 227.
Ibid. 1840 г. № 94 о распутстве вдового свящ. В. Виноградова, оправдательную просьбу которого Смарагд нашёл «фальшивой».
Ibid. 1840 г. 5 ноября – 9 декабря о свящ. Башинском, якобы служившем панихиду по самоубийце Цукорове.
См., напр., дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. 22 февраля (№№ 13–39) о свящ. Ф. Титове, отправленном в монастырь на три года.
Ibid. 1840 г. № 185 обо всём причте села Бранникова (ср. прим. 42).
Оба выражения см. ibid. 1841 г. 21 февраля № 37 о нетрезвости свящ. Ф. Приходина (ср. прим. 43) и пономаря Д. Чернявского. Ещё пример. 15 января 1841 г. Харьковский благочинный о. Малиновский рапортом донёс, что в 41 1/2 часа пополудни он нашёл на улице в бесчувственно пьяном виде какого-то священника или диакона. Смарагд дал такую резолюцию: «по вытрезвлении оного пьяницы, объявить ему за таковой всенародный соблазн запрещение священнослужения, ношения рясы и рукоблагословения, а потом строжайше, в чём следует, допросив его, рассмотреть, и с мнением представить, содержа под стражей в Консистории, впредь до особого приказания». По надлежащем выяснении дела Смарагд постановил: «следовало бы низвести в причётники на весьма продолжительное время, но уважая первое ещё падение его, собственное его признание и раскаяние в оном гнусном и соблазнительном пьянственном поступке, шестидневное содержание его в Консистории под стражей и надежду будущего исправления, не низводя в причётники, поступить только с ним по определению Консистории от 16 Января, возвратив ему при том и рясу».
Ibid. 1840 г. № 180 о невоздержной жизни села Бранникова свящ. А. Фёдорова, диакона Г. Лебедева и дьячка В. Гаголева (ср. прим. 40).
Ibid. 1841 г. 21 февраля № 37 и 1841 г. 4 ноября № 11 о свящ. Ф. Приходине (ср. сноски № 41, 73).
Ibid. 1840 г. 5 августа (№ 147) о свящ. С. Илларионове и П. Кульчиновском, допустивших, что св. дары «всплеснели» (ср. сноска № 69); 1841 г. № 48 о пролитии даров свящ. М. Голубовым.
Ibid. 1840 г. № 424 о небытии на царском молебне Харьковских протоиереев Маевского, Рогальского, Прокоповича и священников Тарановского, Клеванова и Мухина.
Ibid. резолюция Смарагда от 31 октября 1841 г. по прошению свящ. П. Маслова об определении в село Новая Рябина.
Дело Харьковской Дух. Консистории 1841 г. № 23 по жалобе надворного сов. М. Кусакова на свящ. Романова за отказ его отпеть молебен и освятить воду; в конце всего Смарагд предлагал «Романову советовать от своего лица, чтоб он яко престарелый, вдовый, неучёный и нетрезвенный, просился со временем за штат, или в монастырь, где его принять пожелали б».
Ibid. 1840 г. № 307; 1840 г. № 262.
Ibid. 1840 г. № 174.
Ibid. 1840 г. № 73 о диаконе И. Дмитриеве, просившемся на место уволенного за штат отца своего, священника села Братцовки, последовала 31 мая 1840 г. такая резолюция: «как ставленник Дмитриев явился к Святителю без оказания ему подобающих знаков чинопочтения: то впредь до изучения, как до́лжно являться к Рукоположителю (о чём довольно изображено в чиновнике Архиерейском и по преданию всех Великороссийских Епархий известно), в просьбе ему отказать; а по изучении дозволяется ему явиться, к чему был призываем».
Ibid. 1840 г. № 130: Смарагд 12 июня отказывает диакону г. Валок в определении священником к местной градской Рождество Богородицкой церкви и предписывает «предложить это место ученикам Богословии».
Ibid. 1841 г. № 269 по прошению дьячка села Бабаев А. Череванецкого о перемещении к Харьковской Вознесенской церкви.
Ibid. 1840 г. № 9 о дьячке Гр. Щербацком в резолюции от 12 марта 1841 г. предписывается «и вообще на градских дьячков, не разумеющих ни пении Ирмолойного, ни правильного чтения, обратить (благочинному) Малиновскому особенное своё внимание и негодных представлять со временем к высылке из города в деревни с укомплектованием праздных мест причётниками наилучшими и способнейшими, соответствующими достоинству города Харькова». Ibid. 1841 г. № 264, где резолюция Смарагда от 26 августа гласит: «Желательно мне Епархиальный город Харьков вовсе очистить от нетрезвенных и неблагонадёжных людей», почему отказывается диакону П. Повятовскому в назначении туда.
Ibid. 1840 г.№ 264: опасение, что опускаемый на приход дьякон Д. Лукашев «и паки может предаться невоздержанию».
Ibid. 1840 г. № 567 – о пьянственных поступках дьякона кафедрального собора Петра Понятковского, о котором и после благоприятного отзыва о. А. Кустова Смарагд предписывал, чтобы «он протоиерей впредь доносил о том именно: пьёт ли Понятовский горилку, если пьёт, то в какой мере, а если не пьёт, то с которого времени перестал, и есть ли хотя малая надежда к остановлению им, Понятовским, на всё будущее время?».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 43 об определении ученика Праведникова диаконом к церкви села Борок.
Ibid. 1840 г. 24 мая № 37 о дьячке П. Родионове, определённом Консисторией «в служительскую должность для удержания его от пьянства и других поступков» и просившем освободить его от этой должности, причём – по резолюции Смарагда – «за таковое нелепое прошение обличённого в пьянстве дьячка, и напрасное утруждение Начальства Епархиального, следовало б его строжайше наказать». Ibid. 1840 г. 23 июля № 263: просившему дозволения жениться пономарю М. Дикарёву «сделать в Консистории наставление, чтоб прежде, нежели вступить в брак, изучался б всем причётническим предметам с посвящением в стихарь: ибо, если ныне в одиночестве не успел он приготовить себя к тому, что каждому причётнику звать необходимо нужно; то тем паче, по вступлении в супружество и при усиленных хозяйственных занятиях, не будет ему возможности изучаться предметам, на всю его жизнь необходимо нужным». Ibid. 1840 г. № 33: отрешается от должности нерадивый дьячок П. Романовский за небрежное служение. Ibid. 1840 г. № 11 о «неразумении нотного пения и церковного устава» дьячка П. Должанского. Ibid. 1840 г. № 85: «пьянственная слабость» дьячка Н. Буцкого.
Ibid. 1840 г. № 33 о пономаре М. Торанском, что он «малограмотный и потому в духовном звании нетерпимый».
Ibid. 1840 г. № 75 о дьячке Ушинском, чтобы ему «быть в своих преднамерениях основательным и столь часто мест не переменять».
Ibid. 1841 г. № 33 о дьячке «предосудительного поведения» П. Родионове.
Ibid. 1840 г. № 91, что дьячок Д. Щекин при засватании у свящ. А. Збукарёва дочери Евдокии взял 100 руб. под залог выданного ему от Консистории билета, но потом, очевидно, не женился и долг не возвращал.
Ibid. 1841 г. № 37, где резолюция от 3 октября: «пономаря Димитрия Чернявского, яко следствием изобличённого в пьянстве и самовольных от должности своей отлучках, и при том не разумеющего причётничать предметов, и потому не только бесполезного для духовного звания, но вредного в нём, по наносимому им соблазну, исключить вовсе из ведомства Харьковской Епархии и отослать в Губернское Правление для избрания рода жизни». Ibid. 1840 г. № 32 о пономаре А. Жуковском, что этот «проситель другую жену опять себе желает, а причётнических предметов не разумеет и, следовательно, в духовенстве, по безграмотности, терпим быть не должен».
Прот. Т.И. Буткевич, Иннокентий Борисов, стр. 47.
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 220: священника Николаевской церкви г. Волчанска Илью Николаевича, обвинённого в нетрезвенной жизни, «отказать от священнической должности по Николаевскому приходу впредь до решения дела, а поступки его судебно рассмотреть и представить».
Ibid. 1840 г. № 68 прот. Н. Македонскому, замедлившему на неделю сообщить, что дьякон Ст. Красовский 12 июля потонул.
Ibid. 1840 г. № 29 по делу о взятии парчи из села Протопоповки священником слободы Ольшаной Ал. Ястремским. Ср. сноска № 75.
Ibid. 1840 г. № 63 0 рукоположении во священника к церкви села Штеповки дьякона Е. Протопопова резолюция от 16 августа: «Дьякону Протопопову учинить во священника производство, а Благочинного Милостанова за противоречащие рекомендации (ибо если б д. Протопопов был действительно худ; то не мог бы в столь краткое время исправиться) подвергнуть должной ответственности». Ibid. 1840 г. № 185 в резолюции от 10 марта 1841 г.: «Благочинному Баженову, сверх строгого замечания, за неаккуратный надзор над подведомым ему Духовенством, объявить от моего имени, что за подобные опущения, если оные впредь встретятся, он Баженов имеет быть опубликован по Епархии, с удалением от Благочиннеческой, почётной между Духовенством, должности».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1841 № 15, где по жалобе священника слободы Демьяновки Леонтия Федотова на притеснения благочинным протоиереем Иоанном Ивановым Смарагд 21 января писал, что последний, действительно, «не совсем лёгок для подведомственного ему духовенства», почему поручает разобрать заявление Старобельскому прот. Чернякову, «который имеет по долгу присяги и священнической совести войти в положение священника Федотова, и со своим мнением представить мне», а Демьяновскую церковь ему же принять в своё благочиние от о. Иванова.
Ibid. 1840 г. 5 августа (№ 147) по рапорту благочинного прот. И. Иванова о священниках С. Илларионове и П. Кульчинском, у которых «всплеснели» св. дары (см. сноска № 44).
Ibid. 1841 г. № 59 о дьяконе Григоровиче, добившемся назначения во священники к Николаевской церкви города Недригайлова, хотя сначала «в прихотливой просьбе ему отказано».
Ibid.1841 г. № 91 о дьячке П. Родионове.
Ibid. 1840 г. № 133 по жалобе крестьянки сл. Лопани А. Вакулинковой на свящ. Иоанна Ястремского о непогребении им умершего сына её младенца Василия Смарагд 13 ноября 1841 г. писал, что если б обвиняемый донёс ему обо всём своевременно, – тогда «через то самое, уповательно, отклонено было б и настоящее делопроизводство».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1841 г. № 37, где в резолюции от 14 августа читаем: «Как (обличённый в нетрезвости) священник Приходин прописывает, что следственное дело о нём уже окончено, чему прошло уже более двух месяцев: то немедленнейше потребовать оное из Змеевского Д. Правления с объяснением: почему оное столь долговременно длится и через то самое обременяется судьба подсудимого священника Приходина?» – Ср. сноска № 43.
Ibid. 1840 г. № 42 о противозаконной надписи свящ. слободы Двуречной В. Агнивцева на указе Консистории Смарагд 20 января 1841 г. писал: «Напрасно Консистория полагает производить дальнейшие дознания в таком деле, которое совершенно очевидно и доказательно. Главное здесь то, что священник Агнивцев нарушил правила подчинённости, учинив на указе нелепую, и могущую означать строптивость, надпись; а этого и сам Агнивцев не отвергает и отвергать никак не может, изъясняя только, что надпись ту сделал он якобы по своей простоте, т. е. по крайнему своему в настоящем случае неблагоразумию, – которое как Д. Правлением, так равно и Благочинным признано за дерзость... Прочие ж обстоятельства, как наприм., о бытии его Агневцева в 29-й день прошедшего августа нетрезвым, яко не принадлежащие к существу дела и недоказанные, оставить без внимания и таким образом все дело это считать оконченным». Ibid. 1841 г. № 50 о дьяконе села Куньева А. Лебединцеве, обвинённом в подстрекательстве крестьян, было прибавлено ещё, что он родня местному своему священнику; против этого пункта Смарагд заметил: «сего по формулярным спискам не значится, да и к настоящему предмету это не относится».
Ibid. 1840 г. № 29 на прошении священника А. Ястремского, который, оправдывая себя по делу о взятии парчи из церкви села Протопоповки (см. сноска № 66), просит предварительно произвести следствие над благочинным Ст. Стефановским и над своим сослуживцем ο. П. Федоровским, положена 19 февраля 1841 г. такая резолюция: «В нелепой просьбе отказать (между прочим) потому, что в ней смешены разные материи, с каковыми разными материями принимать прошения и чинить по оным делопроизводство законами воспрещено».
Ibid. 1840 г. 9 декабря № 185 резолюция Смарагда от сего числа гласит: «Предоставить виноторговцу доказывать священнику Феодорову и диакону Лебедеву (обличённым в пьянстве и неблагоповедении) свою претензию (о неуплате ему ими за горячее вино) судебным порядком».
Ibid. 1840 г. 20 июля № 212, где Смарагд пишет Харьковскому губернатору «о приостановлении в Валковском Земском Суде предположенного следствия, так как священник Башинский (якобы оскорбивший Станового Пристава) тому суду не подведомствен, и о командировании с гражданской стороны депутата к делопроизводителю оного Благочинному Протоиерею Сильванскому».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 383 по просьбе безместного священника Василия Бутова о причислении к какой-либо Харьковской церкви Смарагд 30 октября обратил внимание Консистории, что «проситель имеет наружный вид. довольно сомнительный, по отношению к трезвому препровождению жизни», а когда о. Бутов заявил о неубедительности такого соображения, то 6 мая 1841 г. Смарагд написал: «действительно, по наружному виду нельзя было б судить, если б справка в противном не удостоверяла».
Ibid. 1841 г. № 50, где назначается следствие по заявлению председателя Изюмского Земского Суда о переводе из села Куньева дьякона Андрея Лебединцева за подстрекательство его крестьян к побегу; причём (Смарагдом) предоставляется Лебединцеву оправдываться, если действительно он был невиновен в сём важном для него проступке и нарекании.
Ibid. 1840 г. № 296; 1840 г. № 63: Консистория постановила уволить из духовного звания учеников Коллегиума А. Калиновского и Иакова Джунковского, основываясь на медицинском свидетельстве, но Смарагд предписал отправить сначала исключаемых при духовном депутате во Врачебную Управу и, что окажется, ему доложить, приказав «с просящимися в светское звание, по болезненному состоянию, и впредь так поступать».
Ibid. 1840 г. 16 августа – 18 ноября: указание секретарю, что в официальных отношениях он не умеет означать титулов адресатов. 1840 г. № 44 от 3 августа: «замечается секретарю, чтоб впредь прописываемы были в справке дела, касающиеся до просителей и ставленников». 1840 г. № 119 на заготовленном черняке бумаги к графу Η.А. Пратасову, как Обер-Прокурору «Правительствующего... Его Императорского Величества», Смарагд, исправно, написал: «глупо, что до сих пор не знают, как писать титул Г. Обер-Прокурора». 1841 г. № 73 по поводу преждевременного сообщения некоторых консисторских сведений Смарагд 27 августа написал: «Секретарю препоручить дознать: откуда проситель знает заключения Консистории, не приведённые в действие, и мной не согласованные, и след., такие, кои составляют канцелярскую тайну? Как же нередко замечаю я, что подобные дела не имеют в производстве своём должной и довременной секретности: то сие поставляю на вид как всему присутствию Консистории и Секретарю её, так и наипаче столоначальникам, подтверждая им строжайше, чтоб подобных беспорядков отнюдь по Канцелярии не происходило под опасением неприятных для них последствий».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 485, где на журнале Консистории о перемещении свящ. Н. Попова к Ахтырской Успенской церкви и об отказе в этом другому конкуренту, свящ. Петрусенкову, Смарагд 25 мая положил следующую резолюцию: «как искатели места лично мне неизвестны: то не согласиться с мнением Консистории не нахожу достаточной причины».
Ibid. дело 30 января 1840 г. 12 февраля 1842 г. (№№ 4–77); по делу о случившейся у свящ. М. Богу(о)славского при отправлении утрене дурноте и рвоте в алтаре Смарагд, возвращая дело Консистории, предлагает ей 30 июля 1841 г. «дополнить:
1) не следует ли взять (при рассмотрении сего дела) во внимание Всемилостивейшего от 16-го прошедшего Апреля Манифеста и в какой силе?.. иˆ2) не следует ли членам Изюмского Д. Правления объявить какого-либо замечания за явное пристрастное их мнение по сему же делу? После чего всё дело немедленно и паки представить ко мне на решение. Но при дополнении дела обратить внимание и на то,
а) что в семействе подсудимого очевидно по причине его неблагоповедения есть дочь блудница, иˆб) что Благочинный невзирая на прежнее священника Богославского худое поведение и возникшее в 1840-м году, даже без следствия весьма вероятное, дело о гнусном его пьянствовании, неосторожно и далее безрассудно аттестовал его, Богославского, решительно хорошим по поведению, чего делать ему Благочинному не следовало, если б он более был внимателен ко всем обстоятельствам, жизнь Богославского сопровождавшим и ныне сопровождающим».
Ibid. 1841 г. № 165. Когда по «делу о причинении священнику Леонтовичу Благочинным Протоиереем Сильванским обиды» обвинён был только первый, – Смарагд 25 октября положил такую резолюцию: «Консистория сделала по сему предмету суждение одностороннее: ибо хотя священник Леонтович и действительно не безвинен в пунктах, значащихся в деле Консистории, но нельзя однако ж признать правым и Благочинного Протоиерея Сильванского за то, что он, получивши отношение Окружного Правления с требованиями не совсем правильными и не рассмотрев дела на месте, а при том не вникнул и в то обстоятельство, что Кулик умер скоропостижно, погребён в одни сутки без церковного причта и был не Благовещенского прихода, а Георгиевского, опубликовал священника Леонтовича по Благочиническому Округу, чтоб ему, Леонтовичу, не могло не показаться обидным, особенно, если он не рассудил за благо и строго придержаться Евангельского закона, повелевающего христианам не обращать внимания на обиды и при том маловажные: а потому всё сие поставить и Протоиерею Сильванскому на замечание, со взысканием одной половины денег следующих за негербовую бумагу; так как по делу сему оба вышеозначенные лица не правы».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. 14 февраля – 25 мая; на отношении Директора училищ Корженевского о награждении законоучителя ο. П. Акимова имеется такая резолюция Смарагда от 25 мая: «Дело это, относящееся собственно к Святительским обязанностям, предоставляю собственному, дальнейшему моему усмотрению».
Ibid. 1840 г. № 153, где на отношении Харьковской Казённой Палаты о том, что в село Угроед назначен священник Корочанский вопреки желанию прихожан, Смарагд 28 мая, между прочим, писал: «а об определении священников на приходы уведомлять Управляющего Палатой и в этом ему отчёт давать – не возложено обязанности на Епархиальное Начальство никакими существующими узаконениями».
Ibid. 1841 г. № 254; особым заявлением пред помощником попечителя Харьковского учебного округа князем Н.А. Цертелевым Смарагд добился, что был отменён в Харьковском уездном училище акт, назначенный в воскресенье 10 мая утром, во время литургии.
Ibid. 1840 г. № 153; насчёт постройки ограды со сторожками в слободе Деркачи Смарагд предписывает сначала испросить на это согласие у Палаты Государственных Имуществ.
Ibid. 1840 г. № 29, где на некоторый протест свящ. А. Ястремского против состоявшегося 31 января 1841 г. определения об отсылке его на 40 дней в Архиерейский дом Смарагд 19 февраля, между прочим, указал: «по законам Епархиальный Архиерей имеет полное право брать всякого священнослужителя к себе на испытание на 40 дней, и никакая жалоба на таковой Пастырский суд места иметь не может (смотри § 118 Проекта устава Духовных Консисторий); следовательно, и сей строптивый Ястремский таковому суду покориться должен, если не желает подвергнуться тягчайшему наказанию и извержению».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 95; резолюцией от 5 декабря Смарагд предписывает священнику села Бобрика П. Трухманову, при взятии с него определённой Консисторией подписки, объявить от его лица с наистрожайшим в Духовном Правлении внушением, что при малейшем ещё на будущее время поползновении к нетрезвости неминуемо и навсегда низведён будет он в причётника с помещением в отдалённейший от настоящего местожительства приход.
Ibid. 1941 г. № 167, где по делу о нетрезвости свящ. П. Феодоровского, аттестованного у благочинного хорошим, по поведению, Смарагд 8 декабря писал: «Консистории всегда иметь на будущее время подобные обстоятельства и с тех Благочинных, кои предварительно представляли Начальнику о начинающейся нетрезвости какого-либо священно- или церковнослужителя, потом вдруг доносят о крайней его закоренелости в пьянстве, – строго взыскивать: ибо всякая страсть усиливается в человеке постепенно, и, следовательно, если последуют донесения в начале страсти: то её удобно прекращать Начальству; в противном случае, когда страсть, мимо ведения Епархиального Начальства, достигнет закоренелости своей, тогда и начальство обыкновенно мало успевает в исправлении закосневшего. Потому-то Благочинные всегда виновны в недонесении о первоначальных проступках, предающихся страсти и в прикрытии – иногда даже наблагонамеренном – слабостей его».
Ibid. 1841 г. 6 октября (№ 335) по делу о пономаре Н. Черниговском.
Ibid. 1841 г. № 49; дозволение Консистории П.П. Бабаю брака с девицей С. Подкобыльной, находящейся с ним в духовном родстве, по секретному Синодальному указу 31 января 1838 г. Смарагд 24 июля утверждает «с тем однако ж, чтобы секретных указов, на основании коих даются подобные разрешения, в указах к священникам не прописывать».
Ibid. 1840 г. № 29 о взятии в архиерейский дом по 118 Проекту Уст. Дух. Консистории (см. сноска № 89).
Ibid. 1840 г. № 130; 1840 г. № 24: поскольку «нет узаконения, на основании коего можно было б дьяконов, не обучавшихся в Богословии, производить или подобных учеников (не кончивших надлежащего семинарского курса) рукополагать прямо в священство, до окончания 39-летнего возраста, – я нахожу себя не в праве произвести... во священника».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 53 в резолюции от 26 мая: «не обучавшихся в училищах причётников посвящать в дьякона я не намерен, разве откроется нужда или особая какая побудительная причина», почему Смарагд отказывает в такой просьбе пономарю А. Невпрягину (ibid. 1840 г. № 569) и П. Кувичинскому (ibid. 1840 г. № 188).
Ibid. 1840 г. № 181 об исключённом из высшего отделения Харьковского Коллегиума ученике М. Залесском, просившем о выдаче ему билета на проезд в Киев, резолюция от 21 августа: «... да и уволить его в Киевскую Семинарию без требования Киевского Епархиального и училищного Начальства я нахожу себя не в праве».
Ibid. 1840 г. 9 декабря (№ 185) о пьянственном дьячке В. Глаголеве.
Кажется, только раз (ibid. 1840 г. № 15 в резолюции от 15 октября) Смарагд нарочито подчёркивает, чтобы пьянственный пономарь А. Попов «состоял в монастыре в чёрной, нелёгкой работе и при том на собственном содержании».
Ibid. 1840 г. 9 декабря (№ 185) в резолюции от 10 марта и 12 августа о священниках Фёдорове, Павлове, и Войтове, дьяконе Лебедеве и дьячке Глаголеве.
Ibid. 1840 г. 30 января 1842 г. 12 февраля (№№ 4–77) о свящ. М. Богуславском (см. сноска № 83).
Ibid. 1840 г. 15 января 1841 г. 25 июля о крестьянине Гр. Иваненкове, которому в уважение ко вдовству и большому семейству Консистория дозволяла отбывать 2,5 – годичную епитимию на месте жительства на что Смарагд соглашается только для этого случая.
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 29 о свящ. А. Ястремском.
Ibid. 1840 г. № 50 о свящ. И. Пономарёве.
Ibid. 1840 г. № 75 о заштатном свящ. П. Краснопольском, о котором резолюция Смарагда от 3 марта гласит: «... как ему неприлично питаться милостынным подаянием, то предложить ему, чтоб он немедля избрал для себя дьячковскую должность и пользовался получаемыми за оную доходами, с таковым при том от меня обнадёжением, что при дальнейшем хорошем жизнеповедении разрешено ему будет и священнослужение».
Ibid. 1840 г. 17 сентября 1841 г. 13 февраля (№№87–110) о свящ. М. Сильванском, просившем оставить его постоянно в селе Маяках.
Ibid. 1841 г. № 109 о Харьковском пономаре А. Седакове, который «во уважение молодых лет и в надежде исправления» только отсылается из Харькова за несообразную его званию жизнь. См. и сноску № 41.
Диакон Ф. Гревизирский произведён во священника ввиду пожара и «единственно ради несчастного случая, коим он постигнут по попущению Божьему» (ibid. 1840 г. № 50), почему в просьбе о пособии ему отказано (ibid. 1840 г. № 118).
Ibid. 1840 г. № 47: свящ. Н. Жадановскому 26 мая 1841 г. отсрочена епитимья до следующей осени, «когда закончатся полевые работы, дабы через пребывание в Архиерейском Доме в столь горячее хозяйственное время не лишился он с семейством своим дневного пропитания». Ibid. резолюция от 24 мая 1841 г. о том, нельзя ли оставить приговорённого к переводу диакона М. Наумова при Краснокутской Николаевской церкви, дабы «не обременить судьбы просителя», «поскольку он имеет в г. Краснокутске дом и хозяйство».
Idid. 1840 г. № 93 в резолюции от 28 февраля 1841 г.: «Во уважение того, что священник Виноградов (присуждённый Консисторией к 25 руб.) ныне запрещён и, след., не имеет способов приобретать денег, оштрафовав его по этому делу 3-мя рублями серебром».
Ibid. 1840 г. 2 сентября – 1841 г. 3 июня: пономарь Руденко посылается в монастырь не на 3, как определено Консисторией, а только на 2 месяца, «во уважение бедного состояния его семейства». Ibid. 1840 г. № 45 о бывшем под запрещением свящ. Гр. Семёнове, допущенном к требоисправлению и богослужению, но опять обнаружившем нерадивость и снова за это отстранённом от священнической должности; Консистория отказала ему в определении к церкви слободы Алексеевки, однако Смарагд 4 марта 1841 г. писал: «... ныне и не следовало б уже его никуда определять на священническое место, а предлежало б низвести его в причётники (– чего он давно уже заслуживает –), но единственно в чувствиях сострадания о злосчастном семействе его, дозволяю Консистории ещё однажды, но уже в последний раз, прикомандировать его к Алексеевской Покровской церкви, для заслужения прихожанского одобрения и для отправления священнической должности, сроком на четыре месяца». 25 июля Консистория постановила низвести этого иерея в причётники, но Смарагд 25 октября решил: «священник Семёнов вполне заслуживает наказаний, определённых для него Консисторией: однако ж, дабы не обременить участи несчастного и невинного семейства, помедлить ещё исполнением тех наказаний, и приведением оных в действие», а той порой разузнать, «в здравом ли он, Семёнов, уме, и нет ли в нём меланхолии?» 15 декабря было донесено о продолжающемся нерадении о. Семёнова от «излишней меланхолии, потемняющей его рассудок», – и только теперь Смарагд приказал «решительно отказать».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1841 г. № 16 о дьяконе села Графского Труфанове, которого «следовало б... наказать по всей строгости законов», но Смарагд, «снисходя единственно к бедному и чрез него несчастному семейству», дозволил ему проситься на дьяческую вакансию к Харьковской Вознесенской церкви.
Ibid. 1840 г. № 43 о свящ. В. Агнивцеве, 1840 г. 30 января о свящ. М. Богуславском (ср. сноски №№ 74, 8) привлекается манифест 15 апреля 1841 г., чтобы им простить вины.
Ibid. 1840 г. № 288 в резолюции от 5 августа об освобождении о. Георгия Маевского от присутствования в Консистории по болезни: «Хотя и весьма желательно было б, чтоб сей почтенный Протоиерей был и на дальнейшее время сотрудником нашим по Консистории, и своей опытностью и благими советованиями споспешествовал к управлению и усовершенствованию Епархии здешней: однако ж, видя действительные немощи его, о. Протоиерея, не можем не облегчении от трудов, поправлять его здоровье. По сей причине заготовить от моего имени Св. Синоду рапорт с испрошением ему, о. Протоиерею Маевскому, увольнения от Консистории; а от блюстительства ризницы Архиерейской, ныне же, по надлежащему уволить его, с благодарностью за понесённые труды». Ibid. 1840 № 580, где Смарагд объявляет своё Пастырское благословение (кафедральным) Протоиерею Печёрскому согласиться на просьбу его и не пожелать ему, при большем спокойствии и диакону Сулиме за труды их полезные для Епархиальной Кафедры, так как они собрали и представили на устройство нового колокола для собора 1.000 руб. 15 коп. ассигнациями. Ibid. 1840 г. 23 ноября – 11 декабря Смарагд отличает пред молодым коллегой Пантелеевым священника слободы Трёхизбянской В. Павлова, ибо он «довольно в преклонных уже летах и весьма старателен о благолепии вверенной ему церкви, при том и детей уже имеет на поприще отечественной службы». Ibid. 1841 г. № 11: за труды по благо украшению Харьковской Каплуновской церкви, переименованной в Рождество-Богородицкую, Смарагд изъявляет «тёплую пастырскую признательность, с внесением оной в послужной список», свящ. Наседкину, обнадёживая последнего, что «дальнейшие его попечения на пользу св. церкви не останутся без должного воздаяния».
См., напр., Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 46 о дьячке Е. Козловском; 1840 г. № 95 о просившемся в диаконы Виссарионе Калашникове; 1840 г. № 62 о дьячке Василии Калашникове.
Ibid. от 8 ноября 1840 г. на в письме A.С. Стурдзы о его книге «Письма о должностях священного сана», которая признаётся «заслуживающею объявления по Епархии с тем, чтоб священники, особенно окончившие курс Богословского учения, выписали для себя оную».
Ibid. 1841 г. № 15 о благочинном прот. И. Иванове.
Ibid. 1840 г. № 59 резолюция от 19 июля 1841 г.: «... Благочинному накрепко смотреть, чтоб священник Рашевский впредь причётников в доходах не обижал, и что если впредь подобные от причётников поступят на него Рашевского жалобы, то и настоящее делопроизводство приведено тогда будет в справку, для поступления с ним, Рашевским, по всей строгости законов».
Ibid. 1840 г. № 33 о пономаре слободы Колонтаевки резолюция от 1 ноября: «... Поскольку ж Колонтаевский священник Грандоровский, вместо того, чтобы занимать сего недоросля церковнослужительскими предметами, обременял его на подёнщине чёрными работами, и через то отнимал у него средства усовершаться в чтении и пении: то местному Благочинному предписать: сделать об этом справедливейшее разыскание и с мнением мне представить, присовокупив к тому и то, сколько священник Грандоровский должен уплатить пономарю Торанскому за подённые его работы тому ж священнику Грандоровскому». 22 мая 1841 г., утверждая постановление Консистории, Смарагд предписывает, чтобы «местный Благочинный представил ему собственноручную расписку пономаря Торанского в полном удовлетворении его священником Грандоровским; а чтоб и прочие священники не дерзали употреблять пономарей в чёрные свои работы с ущербом усовершенствования их в причётнических предметах и без всякого при том их вознаграждения: то священника Грандоровского за означенные притеснительные для пономаря Торанского действия опубликовать по Богодуховскому уезду».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 235; 9 июля Смарагд предписывал: «обычай печения просфор попадьями истребить немедленно везде, где оный существует», а 18 ноября подтвердил: «печение просфор честными вдовицами и девицами единственно духовного звания стараться вводить постепенно и по возможности, через что соблюдётся и должный порядок, и те вдовицы и девицы будут иметь от церквей некоторые в содержании пособия и не столько будут обременять Попечительство, сколько ныне».
Ibid. 1840 г. № 4 от 18 декабря 1841 г.: «подавших мне лично прошения Нижне-Баранниковских прихожан обязать в Консистории подпиской в том, что доверившие им подати прошение прихожане непременно выстроят для священно- церковнослужителей дома с караулкой». Ibid. 1840 г. № 42 от 12 марта 1841 г.: «... через Благочинного благопристойно объявить Помещице или Управляющему её, что если они не постараются удовлетворить содержанием местное духовенство, и ещё от нового священника получится подобная жалоба на нищету, каковую претерпевали прежние священники при Волоховской церкви: то церковь эта имеет быть закрыта, с отчислением всех прихожан её к соседственному приходу». Ibid. 1840 г. № 104 по прошению помещиц А. Штенгер и Е. Иловайской об освящении выстроенной ими в деревне Белявской церкви резолюция от 11 декабря 1841 г.: «хотя и следовало б просительницам отказать в посвящении означенной церкви по не совершённой ещё отделке её, и потому, что подцерковная земля законным порядком и надлежащей пропорцией не отмежёвана и священно- церковнослужители жилыми домами не снабжены; но, снисходя к настоящему прошению их, и наипаче уважая духовные нужды и затруднения прихожан, равно и потому, что в нынешнее зимнее время межевать земли нельзя, да и помещицы в удовлетворении всем нужным священно- церковнослужителей не отрекаются, – благословляю оную церковь по чиноположению освятить с таковым, однако ж, гг. помещицам предварительным объявлением, что если церковь их в удобное время же окончится должным благолепием и священно- церковнослужители не будут снабжены домами и узаконенною дополнительной пропорцией земли: то, по жалобе об этом притча, новоустроенная церковь имеет быть закрыта, с воспрещением в ней Богослужения до тех пор, пока не доследует удовлетворительное для оного причта отмежевание земли, с выстройкой для него ж домов». Ibid. 1840 г. № 41 резолюция от 28 февраля 1841 и: «объявить просителю (ротмистру Η.К. Кашинскому) с прочими Верхосумскими прихожанами (просившими распечатать у них церковь), что в церкви их тогда̀ дозволено будет иметь богослужение, когда она нужными починками возобновлена будет, и когда̀ устроен будет для жительства священника дом, самовольно разобранный Подполковницей Мазуровской».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 76 в резолюции от 29 октября Смарагд рекомендует произвести переделку церкви в слободе Белке по возможности «на пожертвованную от прихожан сумму, не касаясь кошельковой».
Ibid. 1840 г. № 53 по случаю кражи в Покровской церкви села Каменного Пригорода церковных денег по оплошному их хранению предписывается об ограждении церковных хранилищ и всех отверстий церковных, как-то: дверей, окон и крышек при сундуках и ящиках.
Ibid. 1841 г. № 35: на построение Николаевской церкви слободы Большой Писаревки выдаётся просительная книга, но с тем, чтобы сборщики «по городу Харькову во время наступающей ярмарки не шатались».
Ibid. 1840 г. № 27 вспоминается о строгих обязанностях, лежащих на духовенстве относительно невымогательств. Ibid. 1840 г. № 136: священника Константинова, взявшего за венчание 105 руб. 22 1/5 коп. Консистория оштрафовала на 50 руб., но Смарагд понизил до 25 руб. «по причине неурожайного года».
Ibid. 1840 г. № 28 сентября – 28 октября: пономарь А. Васильковский переводится из Кантакузовки в Ахтырку «в надежде, что он при родственнике своём Протоиерее Котляревском скорее усовершится в причётнических предметах».
Ibid. 1840 г. № 73 о диаконе Дмитриеве резолюция от 4 июня: «Бранцовское священническое место её есть наследственное, которое непременно должно переходить от отца к сыну». См. и сноску № 140. .
Ibid. 1840 г. № 45 о диаконе Н. Безпалове, просившемся в село Васильевку к отцу, отказ со ссылкой на «правила Духовного Регламента».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 36 по прошению свящ. Н. Базилевича от имени сына: «запрещается на будущее время подавать просьбы родителям, вместо возрастных детей».
Ibid. 1840 г. № 162; «Объявить Должанскому (псаломщику, просившемуся на дьяконское место), чтоб он явился для рукоположения его во дьякона куда угодно, только с одобрением от прихожан. О чём ему прежде от меня сказано, и много раз о том повторять – для меня обременительно; а ему о недельном просить должно быть совестно и при дальнейшем упорстве будет не безнаказательно».
Ibid. 1840 г. № 8 о пономаре И. Логинове.
Ibid. 1840 г. № 12: «без желания прихожан (г. Белополья) отчислять их от Преображенской (к коей они издавна принадлежали) церкви к соборной таковой же признается неудобным и стеснительным для их совести и религиозных чувств».
Ibid. 1840 г. 15 октября на прошении пономаря П. Малиновского о перемещении. 1840 г. 17 сентября – 1841 г. 13 февраля (№№ 87–110) о свящ. М. Сильванском, которому дозволяется «приискать другое место, где прихожане принять его пожелают». 1840 г. № 33: Хрущево-Никитовскому «приходу предоставить свободу избрать для себя благонадёжнейшего причётника». Ibid. 1840 г. № 53: «определить желаемого прихожанами (слободы Боромли) священника Корочанского». В резолюции от 31 октября 1841 г. об определении свящ. П. Маслова в село Новую Рябину – на полгода, чтобы после он представил одобрение прихожан и причта.
Ibid. 1840 г. 9 декабря (№ 185): дьячку В. Глаголеву... «выдать на три месяца билет для приискания места в таком приходе, в коем прихожане принять его пожелают и дадут на сей предмет одобрение». 1841 г. № 16: диакону Труфанову «испросить от Вознесенских священно- церковнослужителей и прихожан, если они желают иметь его при своём приходе, на причётнической вакансии, что совершенно отдаётся на их волю». 1841 г. № 74: свящ. В. Виноградову, определённому на полгода к Черемушковской Богословской церкви, что он «в течение изложенного срока обязывая заслужить и представить (Смарагду) одобрение от помещика, прихожан и священно церковнослужителей, засвидетельствованное Благочинным». 1841 г. № 46 об оставлении заштатного свящ. П. Дмитриева при Бранцовской церкви вопрос: «тамошние помещики и прихожане желают ли иметь его приходским своим священником?».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1842 г. 9 января – 5 ноября, где Смарагд 9 января предписал члену Богодуховского Дух. Правления о. Покровскому тщательно расследовать по жалобе помещика подпоручика Η.П. Карпова на неблаговидные поступки свящ. села Купьевахи Иоанна Малижиновского.
Ibid. 1840 г. № 31, где Смарагд соглашается произвести А. Сильванского во священника, «но только не в Славгородок, для коего Генеральша Корсакова желает приискать другого священника».
Ibid. 1841 г. № 264, где безместному дьякону П. Понятовскому Смарагд 25 августа объявляет, что «без одобрения тамошней помещицы, Генеральши Дуниной, он не может быть помещён дьяконом в сл. Старой Водолаге», но Марья Димитриевна Дунина, действительно, «пользовалась уважением целой губернии, и едва ли кто был более (её) достоин уважения» (см. у † архиеп. Филарета, Историко-статистическое описание Харьковской епархии, отд. II, Москва 1857, стлб. 325 сл.).
Ibid. 1841 г. № 46, где имеется такое отношение Смарагда от 19 марта на имя корпусного командира резервной кавалерии генерал-лейтенанта Вл. Карл. Сиверса: «Вследствие почтеннейшего отношения Вашего Превосходительства от 21 прошедшего февраля № 614 относительно рукоположения дьякона Феофилакта Полницкого во священники слободы Сухаревой при Николаевской церкви, что во 2-м Кавалерийском Округе Украинского военного поселения, если окажется того достойным, имею честь ответствовать Вашему Превосходительству, что сперва через Епархиального Экзаменатора, а потом и сам, лично, испытывал я оного диакона в знании всех предметов, относящихся до священнического сана и звания, и, к сожалению, нашёл его весьма слабым в знании и разумении тех предметов, так как он обучался только в уездном училище, и вообще истин Богословских и учения религии объяснять не может. Как же указом Св. Правительствующего Синода подобных людей рукополагать во священство запрещено, и посвящение их вообще допускается в крайней в Харьковском Коллегиуме оканчивают курс Богословского учения около 70 студентов: то я ему, диакону Полницкому, на сей раз в священствии отказал впредь до надлежащего, в чём следует, усовершенствования».
Дальше предлагается Сиверсу или «избрать учительного и кончившего курс Богословского учения пресвитера», или «поручить, Смарагду выбрать священника с таковыми качествами, какие требуются для достойного прохождения священнических обязанностей».
Ibid. 1841 г. № 25; тут в резолюции от 3 октября по прошению пономаря М. Раевского о перемещении его в Беловодск Смарагд, между прочим, пишет: «исправление конюшенными смотрителями пономарской должности, яко самоближайшей к престолу Господню и к святым тайнам Христовым, я нахожу противным чиноположению св. церкви, несмотря на то, что Г. Управляющий (Деркульским военным конским) Заводом предполагал пономарскую должность заместить коннозаводскими служителями».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 73; по просьбе Бранцовских прихожан в пользу диакона Дмитриева, которому было уже отказано в занятии священнической вакансии после отца (см. сноска № 137. .), Смарагд 30 сентября написал: «за воспоследовавшим предоставлением Бранцовского священнического места ученику Богословии Прокопьеву, отказать просителям в неуместной просьбе их».
Ibid. 1840 г. № 48; по делу о переводе диакона Е. Праведникова во священника села Бурлея Смарагд 5 ноября заметил Консистории: «одобрение от помещиков, делающих священнику обиду в пользовании церковной землёй, – ничтожно и неуважительно».
Ibid. 1841 г. № 295 по делу об избрании попечителей к Харьковскому Успенскому собору Смарагд 19 августа «Соборянам поставил на вид, что попечители главнейшим образом должны быть избираемы для приобретения от Христолюбивых дателей доброхотных подаяний. Что ж касается собственно до церковных сумм, то для употребления их в дело вовсе не нужно избрание попечителей, а до́лжно расходовать их на законном основании, самим Соборянам, с разрешения каждый раз от Епархиального Архиерея».
Ibid. 1840 г. 16 сентября – 11 апреля 1841 г. (№№ 1–348); о Купянском купце Афиногенове, отказывавшемся от предложения снова избрать его в церковные старосты к Покровской соборной церкви, Смарагд 25 февраля 1841 г. Написал такую резолюцию: «Честь была предложена, а затем Афиногенов нам не нужен. Избрать немедленно другого старосту, хотя простейшего и беднейшего, но с христианским смирением и должной почтительностью к церковным Пастырям, о коих Сам Спаситель в Евангелии Своём сказал: „слушаяй вас Мене слушает“» (Лк.10:16).
Ibid. 1840 г. № 252 о запрещённом свящ. А. Городницком, которому «разрешается литургисание однажды в год, без опасностей, сопряжённых с физическим и нравственным состоянием его», и под ответственностью благочинного. Ibid. 1841 г. № 174 о запрещённом свящ. Сев. Салаеве, просившем, для спасения души, разрешить ему совершать священнослужения только во все четыре годичные поста. То же наблюдалось Смарагдом и в других епархиях. Так, в Могилёвской о свящ. Аввакуме Цехановиче, страдавшем падучей болезнью, он 23 февраля 1839 г. дал такую резолюцию: «о сем человеке не имею я никаких донесений, без коих, а равно и без долговременного и прилежного испытания жизни и здоровья его и без несомнительного удостоверения о годности его к иерейской должности священнослужение ему разрешать невозможно», потом 30 мая (видимо, по назойливости жены, которой теперь запрещает являться к нему с испрашиванием для мужа помилования и священнослужения) Смарагд писал: «без весьма долговременного испытания и без совершенного оставления до самой кончины пьянства разрешать просителю служения нельзя..; местному же благочинному предписать, чтобы, по тщательном удостоверении, о теперешнем образе жизни донесено было мне единовременно с извещением: случаются ли с ним теперь припадки падучей болезни, да и впредь через каждые два месяца рапортуемо было мне по всей справедливости о поведении и здоровье его, для чего благочинный имеет учинить над ним местный надёжный и секретный надзор, чтоб можно было знать настоящую в сём случае истину».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 132 разрешается в церкви села Кораванского расширить хоры «со всевозможным приличием и благоукрашением».
Ibid. 1841 г. № 47 на прошении причта и прихожан Благовещенской церкви слободы Зориковки Смарагд 28 февраля написал: «по моему мнению, всего лучше возобновить прежний, старинный иконостас, на коем имеются лики всех святых угодников Божьих; ибо таковой иконостас сообразнее с уставами и чиноположением святые церкви; а представленный при сём новомодный план иконостаса может быть допущен только по нужде, когда т. е. прежний иконостас вовсе к возобновлению не годился бы по каким-либо причинам, и при том с ограничением, означенным моей рукой на самом плане».
Ibid. 1840 г. № 4, где 12 июля Смарагд «дозволяет устроить иконостас (в церкви хутора Нижне-Баранникова) по плану... с тем, впрочем, чтоб на верху иконостаса никаких резных изображений не было, но во всём иконостасе было б одно только иконное писание».
Ibid. 1840 г. № 76 резолюция от 29 октября: «... Что ж касается до испрашиваемого над престолом балдахина, то делать оного я не благословляю; потому что оный, вместо ожидаемого благообразия, может сделать в алтаре (церкви слободы Белки) темноту и тесноту, а для избежание пыли на Престоле следует иметь пространное покрывало, которое закрывало бы престол как сверху, так со всех прочих сторон; вообще ж таковые балдахины над церковными престолами мне не нравятся, тем более, что они делаются здесь очень грубо и безвкусно».
Дело Харьковской Дух. Консистории в резолюции от 14 марта 1841 г. на прошении В. Белогорского о дьячковской должности в селе Купьевахе, о которой Смарагду дошли сведения, что там на клиросе поют какие-то «девки совокупно с мужчинами», почему он допрашивает Консисторию, нет ли ещё где-либо подобного неблагообразия.
Ibid. 1840 г. № 133 о самовольных погребениях родственников по садам.
Ibid. 1840 г. № 413 по донесению благочинного прот. И. Николаевского об увеселениях, совершавшихся некогда язычниками в честь идола Купалы, Смарагд предписывает 26 ноября циркулярно запросить духовенство Харьковской епархии, не совершаются ли ещё где-либо таковые языческие празднества.
Ibid. 1840 г. № 176; причту и прихожанам слободы Петропавловки Смарагд отказывает в устроении молитвенного дома и потом настаивает на полном ремонте обветшавшей церкви, где разрешает служение лишь на 1,5 года.
Ibid. 1840 г. № 235; разрешая продолжать постройку боковых приделов при Покровской церкви в слободе Ольшаной, Смарагд 9 июля предписывает: «Благочинному вникнуть во все материалы и работы, а также и в торги и условия на оные, и мне обо всём обстоятельно рапортовать».
Ibid. 1840 г. № 447; резолюцией от 26 ноября «Благочинному (4 округа Старобельского уезда) Раздольскому (на рапорте его) Смарагд предписывает, чтоб донёс ему: а) в чьём ведении находятся оные раскольники; б) сколько душ их в каждой из означенных слобод; в) не нужно ли какое-либо в обращении их к православию содействие Гражданского Начальства и в чём оное состоять может; и вообще какие благоразумные меры со стороны сего Благочинного предвидятся быть полезнейшими в настоящем деле кроме предпринятых уже кротких евангельских убеждений?» Ibid. 1841 г. № 37 в резолюции от 24 февраля: «Боровской приход заражён раскольниками и, следовательно, требует особенной благонадёжности со стороны местного причта». См. сноска № 155. .), почему 4 ноября 1841 г. Смарагд приказал (ibid. 1841 г. № 11): «в Боровую, где проситель (свящ. Ф. Приходин: см. сноски №№ 41, 43. .) пьянствовал к ущербу православной церкви, среди закоренелых раскольников, отнюдь его более не впускать». На рапорте Старобельского Дух. Правления о пойманном раскольническом попе Смарагд 5 мая 1841 г. предписывает «немедленнейше, куда следует, сообщить и требовать уведомления: какой возымело ход сие дело, и как поступлено с пойманным раскольническим попом», причём против слов «старообрядца», «старообрядцам» Владыка написал «раскольника», «раскольникам»,– «священника» поправил на «попа», а касательно «отставного солдата» заметил: «о сем раскольнике справиться через местное Духовенство: ибо между отставными солдатами, кои законом обязаны брить бороды, не должно быть раскола».
Дело Харьковской Дух. Консистории 1841 г. № 11 в резолюции от 4 ноября: поскольку ж в селе Боровом, где имеются раскольники, давно уже нет священника: то Консистория имеет немедленно избрать туда священника честного, трезвенного и благоговейного, и если б встречено было затруднение в определении такового человека к Боровской церкви, по причине бедности прихода: то не нужно ль будет просить для него пособия от казны, какое предоставлено указом Св. Синода для бедных священников, перемещаемых на приходы, заражённые раскольниками?. Ср. сноска № 154. .
Ibid. 1841 г. № 74.
Ibid. 1841 г. № 74; о свящ. В. Винограде, определяемом в село Черемушное, Смарагд предлагает Консистории рассмотреть, «не должен ли он давать коей-либо части доходов прежнему дряхлому Черемушинскому священнику Александрову».
Ibid. 1840 г. № 135–367; по прошению о помощи жены пономаря Елены Поповой, муж которой был предан суду и находился в остроге, а она с детьми бедствовала, – Смарагд 16 октября предписал «Консистории прошение это, немедля рассмотреть, поручив члену Попечительства иерею Малиновскому одеть детей просительницы на сиротскую сумму, находящуюся под ведомством Попечительства».
Ibid. 1840 г. 59; за дочерью священника Недригайлова Сер. Антоновой Смарагд долго зачислял сначала священническое, а потом дьяконское место.
Ibid. 1840 г. № 218 о том, чтобы А. Васютинский, рукополагаемый к Волчанскому собору диаконом на место своего тестя Е. Веселовского, содержал на своём иждивении девицу, дочь последнего.
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 101 по жалобе П. Кручининой резолюция от 21 января 1841 г.: «если пономарь Коханов действительно обижает вдову: то употребить строжайшую меру к полному её удовлетворению по обязательству, а если он Коханов обиженную вдову не успокоит: то отказать ему от места, должности и всех пономарских доходов».
Ibid. 1840 г, № 115 резолюции от 30 декабря: Погоревшей вдове пономаря М. Брайловской «выдать единовременно из Попечительства на обзаведение хозяйством 50 рублей ассигн. и сообщить в Коллегиумское Правление о принятии сына её на полное, казённое содержание. А затем ещё местному Благочинному поставить в обязанность: определить её по удобности и возможности к просвирнической должности, от коей она могла б получать награждение со стороны церкви и её прихожан, и таким, домашним способом могла б поправить своё состояние». Ibid. 1840 г. № 119 ходатайство пред Обер-Прокурором об отпуске ста руб. для поддержания состояния свящ. М. Гнедича. потерпевшего разорение от пожара.
Ibid. 1840 г. № 380 о 768 руб. 1977 коп., растраченных после смерти Мелетия по «оплошности Консистории», доверившейся эконому Архиерейского дома иеромонаху Иову (см. сноска № 166. .).
Жалобы на это см. ibid. 1840 г. № 227 в резолюции от 27 апреля 1841 г. о возврате 339 руб. 11 3/7 коп. заимообразно взятых на прогоны при объезде епархии; 1841 г. № 402 об освобождении Архиерейского дома от взноса в Градскую Думу процентных и оценочных за две принадлежащие ему лавки. И преемник Смарагдов – Иннокентий (Борисов) 6 марта 1842 г. просил о помощи Харьковскому Архиерейскому дому, о чём см. в Синодальном Архиве дело Канцелярии Обер-Прокурора Св. Синода № 28.672.
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 448.
Ibid. 1840 г. № 339 об иеромонахах Иове (см. сноска № 163. .) Александре, отдавших без ведома начальства землю Архиерейского дома в аренду, за что наказание Консистории Смарагд сокращает наполовину.
600 руб. ассигн. Дополнительных, какие шли Мелетию, перестали назначать и выдавать Смарагаду, почему 30 ноября 1841 г. Он пишет графу Н.А. Пратасову «партикулярно и конфиденциально», прося, «исходотайствовать... прибавочных денег 600 руб. ассигнациями, следуемых ему по чину Архиепископа», а 29 ноября официальной бумагой за № 132 просит о выдаче ему вышеуказанных 600 руб. асс. (168 руб. 60 коп. сер.) за 1841-й и за все будущие годы, во от 2 января 1842 г. имеется пометка, что по случаю перевода просителя в Астрахань признано принять к сведению. Всего на Харьковский архиерейский дом за 1840 г. полагалось 11.078 р. 90 коп. асс., т. е. 3.165 р. 40 к. cep., а на 1841 г. вычли отсюда 171 р. 43 к. сер. добавочных, отпускавшихся Мелетию, почему теперь приходилось уже только 2.996 р. 80 к. cep. См. о сем в Синодальном Архиве дело Канцелярии Обер-Прокурора Св. Синода № 28.782.
См. в Харьковской Дух. Консистории дело 1840 г. № 383, где имеется собственноручное предложение от 31 июля последней Смарагда о приглашении 10 церквей к изготовлению указанных вещей, по крайней мере, к 1841 г., для крайне недостаточной ими ризницы Архиерейского дома, «буде можно, на добровольные Христолюбцев пожертвования, а буде бы таковых не оказалось: то дозволяется употребить на эту священную и для всей Епархии благополезную потребность несколько и церковнокошельковой суммы»; все желаемые вещи были приобретены и по распоряжению Смарагда внесены в опись архиерейской ризницы, а о крупных пожертвованиях доведено до сведения Св. Синода.
Ibid. 1841 г. № 398 о недоимках, начисленных Градской Думой на дом кафедрального собора.
См. у o. Т.И. Буткевича, Историко-статистическое описание Харьковского кафедрального Успенского собора, стр. 139, где сообщается, что Смарагд распорядился не только продолжать соборянам выдачу квартирного пособия, но и определить её по курсу – вместо 2.500 руб. в 8.750 руб. ассигнациями.
Дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. № 390 об уволенном из Архиерейского дома в Старохарьковский монастырь иеромонахе Власие, имевшем неприязненные отношения с иеромонахом Сергием.
Ibid. 1841 г. № 396; удовлетворяя прошение иеромонаха Сергия, Смарагд 14 апреля назначает благочинным Старохарьковского монастыря своего эконома о. Иерофея, которому передаёт монастыри и от игумена Адриана, как не исполняющего § 31 Благочиннической инструкции о посещениях подведомых монастырей и донесениях о сем епархиальному начальству.
См. у И.О. Самойловича, Справочная книга для Харьковской епархии (Харьков 1904), стр. 9–10: «Преосвященный Смарагд оставил по себе память архипастыря прямого и открытого; он высоко ценил святительский сан и сознавал свои достоинства; не любил ни пред кем преклоняться, но всегда энергично отстаивал свои права; виновных не любил предавать канцелярскому суду консисторскому, а чаще оканчивал дела собственным судом,– иногда, правда, в довольно оригинальном виде» (каком же именно, хоть для примера?).
См. «Рязанские Епархиальные Ведомости» 1896 г. № 16, стр. 557; 560.
А.И. Малевич сообщает (в «Могилёвских Епархиальных Ведомостях» 1909 г. № 19, стр. 708, и в книге «Могилёвская епархия», т. I, вып. II, ч. 2, стр. 171), что «в Харькове Смарагд был избран в почётные члены местного университета».
См. «Астраханские Епархиальные Ведомости» 1895 г. № 15, стр. 394.
См. сноски №№ 35–38 и текст к ним. .
См. «Рязанские Епархиальные Ведомости» 1896 г. № 16, стр. 557.
Прот. Т.И. Буткевич, Иннокентий Борисов, стр. 138.
См. письма м. Филарета к Смарагду в «Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» 1870 г., кн. XII, стр. 40.
См. «Рязанские Епархиальные Ведомости» 1896 г. № 16, стр. 557; ср. и стр. 558.
Ср. к сему рассказ, который † Прот. Н.К. Смирнов передаёт (в «Странник» 1888 г., № 2, стр. 437–438) со слов протодиакона A.А. Червонецкого, служившего в Харькове в архиерейском хоре при Смарагде. «В один высокоторжественный день в гостиной последнего вели разговор по поводу новых слухов из Петербурга (о том, что митрополитом С.-Петербургским будет архиепископ Варшавский Антоний Рафальский). Владыка (Смарагд) слушал разговор и вставил такое замечание: „Да, значит, недолго мне быть у вас в Харькове. Варшавский будет первенствующим – меня сошлют куда-нибудь в Сибирь!“» – «Почему так, владыко?»
«Да ведь это мой крестник!» Владыка не объяснил употреблённого им термина, но многие догадывались, что слово крестник употреблено именно в том народном смысле, по которому так величают кого-нибудь наказанного или опального – вообще проученного. После, один из присутствующих на этом собрании, объяснил загадку, рассказав историю первого знакомства Смарагда с Антонием. Преосв. Смарагд, когда ещё был архимандритом – инспектором Киевской академии, послан был на ревизию Волынской семинарии, которая находилась в уездном городке Кременце, близ Почаевской лавры. Учебную часть семинарии Смарагд нашёл хорошей, зато в экономическом отношении она произвела на него тяжёлое впечатление; и на первых же порах, посетив бурсацкую столовую и отведав кушанья, он, по своей природной резкости, изрёк такое суждение: „семинаристы голодают, а эконом, кажется, очень сыт“ и при этом указал тростью на живот о. эконома. Эконом сей был ни кто иной, как видный священник Рафальский, который впоследствии достиг высоких степеней... Но предсказание Смарагда исполнилось гораздо раньше (чем Антоний стал митрополитом С.-Петербургским): его перевели из Харькова в Астрахань ещё при митрополите Серафиме, а при Антонии он переведён был из Астрахани в Орёл и вызывался в Петербург для присутствия в Св. Синоде.
См. «Рязанские Епархиальные Ведомости» 1896 г. № 16, стр. 557–558.
См. письмо м. Филарета Смарагду от 25 апреля 1842 г. в «Чтениях в Обществе любителей духовного просвещения» 1870 г., кн. XII, стр. 40.
Если это был случай с погребением А.Я. Захаржевского, то см. о сем выше, сноска № 25 и текст к ней, причём нужно заметить, что Смарагд не мог иметь особого пристрастия и к его зятю В.Д. Задонскому, потому что ещё в конце 1840 г. не знал его имени и отчества; см. дело Харьковской Дух. Консистории 1840 г. 16 августа – 18 ноября, где на черновике отношения Задонскому с обращением к нему «Милостивый Государь» Смарагд написал: «Нужно б узнать, как имя и отчество сего Генерала, и как его в начале титуловать, а подобные сим заглавия, как я уже замечал Г-ну Секретарю, ныне неуместны и показывают один педантизм (исключая полных Генералов)». Другой аналогичный пример тоже говорит о предусмотрительной корректности Смарагда в подобных случаях и убеждает в ложности неблаговидных слухов. Генерал-Губернатор Н.А. Долгоруков 5 января 1841 г. Просил Смарагда о скончавшемся председателе дворянства Г.Н. Рахманове (см. сноска № 28): «до получения Высочайшего о сем разрешения дозволить в слободе Великий Бобрик приготовить могилу в приделе вновь устрояемой церкви Рахманова». На сие последовала 6 января такая резолюция: «Предписать по настоящему Бобриковскому Духовенству, чтобы оно не препятствовало управляющему имением Г-на Рахманова приготовить на этот случай могилу в приход новоустроенной там каменной церкви, для погребения тела Г-на Рахманова, когда оное перевезено будет из Москвы.
Что ж касается до требования Г-на Генерал-Губернатора, чтоб тело Рахманова, до времени погребения, сохранялось в тамошней домовой церкви: то этого требования исполнить нельзя по силе существующего постановления, по коему мёртвых тел в церквях более суток держать не велено; а потому управляющий имением Г-на Рахманова должен распорядиться так, что оное тело до времени погребения сохранялось или в фамильном склепе, или за стражею в той же недостроенной церкви, в коей имеет быть погребено.
Впрочем, о самом погребении Бобриковское духовенство имеет ожидать вторичного приказания от Епархиального Начальства». См. дело Харьковской Дух. Консистории 1841 г. № 60. После приведённых двух примеров едва ли основательно допускать, чтобы Смарагд дозволял злоупотребления в подобных случаях.
Не разъясняет загадки перевода Смарагдова из Харькова в Астрахань и о. Иерофей, в «Воспоминаниях» (л. 34–36 обор.) которого читаем следующее: «Клеветы С.П.-бургские, сколько бы они не были могущественны, оказались клеветами: – Владыка был чист в совести». Но сколько добродушие Харьковчан ни заботилось успокоить своего Архипастыря, оно тем паче ложилось тяжким гнётом на сердце святительское (ибо печальные обстоятельства почти бессменно сопровождали жизнь Преосвященного Смарагда в Харькове). И вот, наконец, Правосудный Господь благоизволил призреть на терпение Архипастырское, и устроил новый перевод для Владыки, по прошествии одного года и семи месяцев скорбного Архипастырствования его в Харькове.
Но прежде чем состояться этому переводу, или, может быть, в те часы, когда о переводе никто ещё не думал, последовал со мной странный, загадочный противоестественный, скажу более, случай, хотя и не относящийся к моим настоящим «Воспоминаниям», – случай, который отношу к действию недобрых сил духовных, вероятно, по Божьему попущению, руководивших как клеветой на Владыку, так и способствовавших на этот раз во всех обстоятельствах людям неблагонамеренным.
В Харькове служил (жил) некто К-в (Г. К-пов), лишённый монашества и священства, бывший некогда Игуменом... (Новосильского) Свято-Духова монастыря и смотрителем Духовных училищ, претендовавший на родство с Преосвященным И-вым, бывшим когда Епископом В. [очевидно, Епископ Вологодский (8 марта 1841 г. – 31 декабря 1842 г.) Иннокентий Борисов]).
После Всенощного бдения в Харьковской крестовой Архиерейской церкви, бывшего пред Воскресным днём на 22 (21) число Декабря 1841 года, К-в является ко мне в келью с вопросом: «Вы слышали новости?»
«Никаких не слыхал», – сказал я.
«Астраханский Архиепископ Стефан скончался 19 числа этого месяца», продолжал К-в.
«Быть может, – сказал я, – но за достоверное утверждать этого нельзя».
(Надо припомнить, что в то время не существовало ещё, особенно между Астраханью, С.-Петербургом и Харьковом, ни телеграфов, ни железных дорог, ни других улучшенных путей сообщения.)
«А я вас уверяю, – продолжал К-в, – и прибавлю, что Архиепископ Смарагд уже определён к переводу в Астрахань, а Преосвященный Иннокентий из Вологды назначен в Харьков».
Такая непоследовательность разговора меня крайне взволновала (огорчила), и я стал опровергать известия очень просто. Из Астрахани до Харькова около 1.300 вёрст; и почта, особенно в то время, не могла достигнуть из Астрахани в г. Харьков в трое-четверо суток. «Но, положим, – говорю я, – известие из Астрахани бы поспеть в Харьков о смерти Преосвященного Стефана: а в С.-Петербург оно и доселе (21 декабря) не могло дойти за 2.000 слишком вёрст; и тем более в такое короткое время почта не могла через СПб. доставить сказываемое вами сведение в Харьков о переводе Владыки нашего в Астрахань».
«А я вас уверяю в истине этих новостей», – подтверждал К-в.
«Как же Святейший Синод мог успеть мгновенно, так сказать, сделать своё определение о переводе Преосвященного Смарагда в Астрахань, и на то испросить Высочайшее Государя Императора утверждение подобного представления, хотя оно и быть может; и какими судьбами эта весть могла достигнуть до вас, через три дня, по смерти Архиепископа Стефана?» – с негодованием говорил я.
К-в стоял на своём. Об этом, действительно, в то время нелепом, или по крайней мере несвоевременном разговоре, я не смел и тревожить Владыку. Но каково было удивление, когда через три недели получен указ Святейшего Правительствующего Синода о назначении Преосвященного Смарагда к переводу на Астраханскую кафедру! Преосвященный, очевидно, ничего не терял от этого перемещения, но он чрезвычайно оскорбился*), предузнавая и осязательно чувствуя на себе новую силу и противодействие Г. П., игравшего, можно сказать, судьбой Святителя со времени перемещения Его Преосвященства из Могилёва в Харьков**). А предполагая, что такое беспокойное служение есть то же, что «противу рожна идти» (Деян.9:5, 26:14), Архипастырь решился было оставить службу и жить на уединении, особенно возбуждали его к сему усердные посетители гг. Дворяне, представляя в своём понятии Астрахань, Бог знает, какой ссылкой. Владыка занемог от смущения. Однако, кое-как оправившись, и хотя с трудом успокоившись, с Богом, отправился в Астрахань, куда прибыл 18 февраля 1842 года.
Относительно упоминаемого выше К-пова нужно думать, что это бывший игумен Новосильского монастыря Августин, Орловец по происхождению, родившийся около 1785 года, он в мире именовался Алексей Иларионов Кутепов. Окончив в Орловской Семинарии философию, был с 7 мая 1808 г. диаконы Преображенской церкви г. Орла, но вскоре овдовел и в 1809 г. опять поступил в Семинарию для окончания полного курса, причём диаконское место числилось за ним по 1810-й год. После причислен к Орловскому Архиерейскому дому и был учителем в Семинарии (ср. и у † проф. Н.И. Барсова, Материалы для биографии Иннокентия Борисова I, СПб. 1884, стр. 18); в 1813 г. принял монашество с именем Августина; в 1816 году перемещён в Московскую епархию, а оттуда в Тульскую, где 9 сентября 1816 г. определён (вместо уволенного Моисея) строителем Новосильского монастыря и, в должности ректора, смотрителем Новосильского духовного училища; 17 ноября 1817 г. произведён в игумена. За труды и материальные жертвы по устройству подведомых училищ, в 1824 г. награждён золотым наперсным крестом и получил признательность от Комиссии Духовных Училищ. Но в 1830 г. семинарским Правлением было начато дело о растрате Августином училищных сумм, а тот проявил упорство и – уволенный от училищной службы – отказывался повиноваться и не сдавал сумм назначенному преемнику, иеромонаху Иосифу, а сам требовал с Комиссии Дух. Училищ за свои расходы 17.000 р. В связи с этим возникли обвинения касательно «безобразного пьянства, азартного буйства и оскорбления святого храма». Посему в 1834 г. (24 сентября – 17 октября) о. Августин был лишён священства и монашеского сана. Дальнейшая судьба его неизвестна – кроме того, что он как-то оказался в Харькове в начале сороковых годов. См. о нём в статье «Новосильское духовное училище» в «Тульских Епархиальных Ведомостях» 1859 г. № 3, стр. 73–74(хотя вместо последней цифры там напечатано 90). Свящ. Григорий Алферьев, Ефремовское Духовное Училище ibid. 1908 г. № 44–45, ч. офиц., стр. 550–552. Свящ. Иоанн Нечаев, О духовных училищах Тульской Епархии ibid. 1911 г. № 1–2, ч. офиц., стр. 20, 21, 22–23. † Еп. Никодим (Казанцев), Моё первое житие и инспекторство в Тульской семинарии ibid. 1911 г. № 10, ч. неофиц., стр. 208–209 – с прибавкой от 2 апреля 1867 г.: «слышал ныне, что он (о. Августин по расстрижении) жил бродягой в Харькове и тут кончил жизнь». Записки преосвященного Никодима (Казанцева), епископа Енисейского и Красноярского, ч. II в издании † A.A. Титова в «Душеполезном Чтении» 1911 г., № 10, стр. 136: «Игумен Августин потерял всё, даже монашество; ещё едва ли не попал в солдаты. Это ужасно. А видных больших преступлений, кажется, немного. Волокитство его с какой-то женщиной, и задержка полугодового оклада училищ – вот два дела, которые знаю». † Π.М. Строев, Списки иерархов и настоятелей монастырей Российские церкви, СПб. 1877 г., стлб. 796. Письма м. Филарета к Филарету Гумилевскому, Москва 1884 стр. 8–9 и прим. 7 и в «Прибавлениях к Творениям св. отцов» 1883 г., кн. IV, стр. 665–667 и прим. 7. Клировые Ведомости по Преображенской церкви г. Орла за 1809–1811 гг. По описи Тульской Дух. Консистории значится дело, начавшееся 10 февраля 1831 г. и окончившееся 13 декабря 1838 г., о лишении о. Августина священного сана и монашества и об отсылке его в Губернское Правление. В Синодальном Архиве дела Комиссии Духовных Училищ №№ 1.856; 2.024; 3.713; 4.841; 6.088 и 9.133 (см. и по Описи их, СПб. 1910, стр. 184, 193–194, 283, 351, 424, 596).
*) На л. 111-м «Воспоминаний» о. Иерофей пишет: «Когда получен был указ о переводе Преосвященного Смарагда из Харькова в Астрахань, – Его Преосвященство очень огорчился».
**) Речь, конечно, об Обер-Прокуроре Св. Синода графе Η.А. Пратасове, к которому относится и замечание Смарагда о. Иерофею (в его «Воспоминаниях» на л. 104) в 1843 г., когда, «поручая последнему доложить свои деньги (15 тыс. руб. сер.) в Сохранную Казну для приращения из процентов, он говорил: „В Харькове я хотел сделать опыт; а теперь и остальные посылаю, что собрано в доброе время на всякий случай, для обеспечения своей жизни, которая день ото дня ослабевает и истощается; а надежды на службу нет: и всё зависит, как видишь от какой-либо одной личности...“, т. е. более всего жаловался на Могилёвское и Харьковское столкновения (на Г. П.)».
Ср. об отношениях Смарагда к начальнику Харьковской губернии (с 12 ноября 1840 г. по 20 февраля 1849 г.) Сергею Николаевичу Муханову у нас в «Христианском Чтении» 1911 г., № 7–8, стр. 978–979, и отдельно: Письма архиепископа Смарагда к архимандриту Иерофею (СПб. 1911), стр. 54–55.
См. «Рязанские Епархиальные Ведомости» 1896 г. № 16, стр. 557, 558.
Едва ли искренно граф Н.А. Пратасов 7 января 1842 г. писал Смарагду: «Имею честь приветствовать Вас, Милостивый Государь и Архипастырь, с сим Монаршим назначением на место, высшее занимаемых Вами доселе, желаю от всей души, да Всевышний преподаст Вам и силы для понесения трудов, нужных к устройству Высочайше-вверенной Вашему Преосвященству Епархии». См. в Синодальном Архиве дело Канцелярии Обер-Прокурора Св. Синода № 28.672, л. 8.
См. «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1870 г., кн. XII, стр. 40, 41.