IV. К биографии А. П. Волынского

В прекрасной биографии Волынского, печатаемой в «Древней и Новой России», и вставленной почтенным профессором Д. А. Корсаковым с той тщательностью, какой заслуживает столь замечательная личность, мы заметили один, по нашему мнению, довольно важный пробел, который позволяем себе пополнить. Мы имеем в виду историю губернаторства Волынского в Астрахани, уже законченную почтенным биографом в напечатанных доселе главах и в частности отношения Волынского к местным церковным делам. Мы совершенно согласны с Д. А. Корсаковым, что губернаторство Волынского в Астрахани, заслоненное позднейшими, более крупными событиями его жизни, относится к числу невыясненных сторон его деятельности, и что из эпохи астраханской жизни Волынского особенно важны документальные подробности, которые дают материал для более близкого знакомства со служебной деятельностью Волынского. Предлагаемые ниже именно такого рода документальные сведения по этому предмету мы извлекаем из небывших у автора биографии в руках данных архива Св. Синода, отчасти известных и по печатным изданиям, которыми также не воспользовался Д. А. Корсаков, именно – по «Описанию документов и дел архива Св. Синода (Спб., 1868 г.), т. І-й» и «Полному собранию постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи», т. II (Спб., 1872 г.).

Прежде прибытия в Астрахань, на пути к месту своего нового служения, Волынский имел случай заявить свою заботливость об интересах православия. В 1715 году подчиненными России калмыками из владения некоего Батыря-Доржи взят был в плен на Кубани молодой татарин, по имени Асан. Пленник – из дела не видно, почему на него обращено было особенное внимание – был привезен в Саратов и отдан в приказную избу под караул, где и пробыл до 1721 года, до приезда в Саратов Волынского. По прибытии Артемия Петровича в этот город, Асан нашел случай представиться ему и подал ему прошение, в котором изъявлял свое желание принять православную веру и креститься. Волынский приказал немедленно освободить его из заключения и отдать для предварительного обучения христианству саратовскому протопопу Алексею, причем Асану дано было и христианское имя – Александр. Затем из Саратова Волынский отправил Асана, вместе с другим калмыком, по имени Шарги, также изъявившим желание креститься, в Москву, куда намерен был и сам отправиться. Но Асан с товарищем прожили целых четыре недели в доме Волынского, пользуясь здесь, с его разрешения не только квартирой, но и столом и всем продовольствием, и однако не дождались своего благодетеля: Волынский изменил свое намерение побывать в Москве прежде окончательного отъезда в Астрахань и из Саратова отправился прямо к месту своего нового служения¹³⁴.

Но столь заботливый относительно обращения инородцев в христианство, астраханский губернатор совсем в ином духе отнесся к православной церкви в управляемом им губернском городе. Волынский прибыл в Астрахань в конце июня 1721 года, а в первых числах августа того же года в Св. Синоде было получено доношение строителя Троицко-Сергиева монастыря, монаха Иосифа Колюбякина о том, что новый губернатор, приехав в Астрахань, занял под свою канцелярию и под кладовые кельи астраханского Троицкого (приписанного к Троицко-Сергиеву) монастыря, монастырскую землю взял под городскую площадь, наконец в самом монастыре, неведомо для чего, разломал каменные ворота обители и несколько зданий¹³⁵. Монастырь просил Св. Синод приказать губернатору Волынскому взятые им кельи и землю возвратить, а сломанное строение вновь построить. Св. Синод постановил: по содержанию этого доношения послать в правительствующий сенат ведение, в котором просить «сатисфакции» от сената. Но никакой сатисфакции не последовало, по крайней мере в деле о ней не упоминается ни единым словом. Такова была уже в это время сила Волынского. В своей монографии г. Корсаков упоминает («Древн. и Нов. Россия», 1877, III, стр. 299, примечание), что в 1740 году рассказывали о краже Волынским из астраханского монастыря богатой ризы, стоящей сто тысяч рублей, и о заключении им архимандрита этого монастыря в тюрьму. «Этот рассказ – замечает биограф – не имеет достоверности». Мы со своей стороны охотно соглашаемся, что свидетельство Германа («Русский Архив», 1866 г., стр. 1352), на которое ссылается г. Корсаков, не может иметь полного авторитета в настоящем случае; но принимая во внимание только что указанный нами факт, а также и то обстоятельство, что изложенные в жалобе Троицкого монастыря деяния Волынского совершены им, едва лишь он прибыл в Астрахань, нам кажется, нельзя не дать некоторой веры и свидетельству Германа: что-нибудь подобное, если не все то, что рассказывает последний, действительно могло быть совершено Волынским в монастыре.

Другие факты, характеризующие как воззрения Волынского на церковные дела вверенной ему губернии, так и его деятельность в этом отношении, состоят в следующем.

С точностью неизвестно когда, но не позже конца 1721 года, преосвященный Иоаким, епископ астраханский, донес Св. Синоду, что в Астрахань приехал чрез Персию патер римской веры Антоний, и, не имея никакого паспорта, по приказу губернатора Волынского, построил свою церковь; что лютерской веры пастор Яган Сикилис близ православной церкви построил свою кирху и сим чинит помешательство делу православия; что тот же пастор повенчал от живого мужа жену греческого закона с драгуном; что наконец губернатор Волынский приказал без его позволения не производить дел в церковном приказе и присылал в приказ поручика Ермолова для взятия священника Попова. Св. Синод по этим доношениям постановил: о действиях Волынского сообщить ведением сенату с таким предложением, чтобы губернатор Волынский впредь в духовные дела, относящиеся исключительно до духовной власти, и нисколько не касающиеся светской команды, не вмешивался, а в том, что он, Волынский, в такие дела духовного правления вступал, повелено б ему было ответствовать на допросные пункты, которые будут посланы ему из Синода немедленно. Относительно римской и лютерской кирх Синод предписал преосв. Иоакиму расследовать: по какому указу и по чьему изволению оные кирхи построены, в котором году и в каком они находятся расстоянии от церкви православной, а также – римского и лютерского закону коликое число людей в Астрахани, и всегдашние ль они астраханские жильцы или только приезжие бывают¹³⁶.

Дело это разъяснилось значительно позже, и не вследствие ведения Св. Синода в сенат или допросных пунктов Волынскому, на которые, очевидно, не было обращено решительно никакого внимания, а вследствие поступившего в государственную коллегию иностранных дел прошения двух патеров римского закона, Фиделия и Казимира, о дозволении им отправиться в Астрахань и в низовый корпус, для отправления службы для своих единоверцев. Св. Синод, конечно, не знал о связях и значении астраханского губернатора, когда делал свое постановление о сообщении ведений сенату и посылал допросные пункты Волынскому. По прошению фратров-капуцинов Фиделия и Казимира, произведено было в Астрахани расследование государственной коллегией иностранных дел, и результат этого расследования сообщен Синоду чрез сенат. Оказалось, что в 1721 году 27 июля канцелярия означенной коллегии уведомляла сенат, что Волынскому с товарищи из коллегии послана была его императорского величества грамота, которою предписывалось ему собрать сведения и сообщить коллегии: сколько имеется в Астрахани на государственной службе, а также купецких и иных людей римского закона – французов, цезарцев, немцев, и армян, есть ли в городе римский костел, и давно ли построен, были ль при нем прежде патеры, и, если просители – Фиделий и Казимир – будут жить в Астрахани, то не будет ли от того какой опасности для государства? На этот запрос последовали одновременно три ответа: сказка упомянутого выше проживавшего в Астрахани патера Антония, ведение от Ивана Кикина (должность, какую занимал Кикин в Астрахани, в деле не обозначена) и рапорт от губернатора Волынского. Патер Антоний писал, что он прибыл в Астрахань из Персии еще при обер-коменданте Чирикове, предшественнике Волынского, в апреле 1718 года, по назначению от самого римского папы и кардиналов, для духовного управления тамошних жителей католицкого закона, – что и до прибытия его у астраханских католиков патер был же, – имени его не знает, – во время губернаторства в Астрахани графа Петра Матвеевича Апраксина (переведенного потом на губернаторство в Казань и замещенного в Астрахани Чириковым); в 1718 году, когда в Астрахань приехал он, Антоний, там было два патера – Бонавентура, который впоследствии переселился в Москву, где скоро и умер, и Иоанн, что ныне с посланником Флорием Беневени в Бухарах; эти патеры отправляли службу церковную, с благословения святейшего папы, в домах, а он, приехавши, построил в прошлом 1721 году костел, на котором с разрешения губернатора, Артемия Петровича, водрузил крест. Иностранных людей католицкого закона, – французов, цезарцев, немцев – в Астрахани нет, а есть католики-армяне, которых всех будет дворов с двенадцать, с женами и детьми, да кроме того в костел ходят для молитвы армяне-католики, временно приезжающие в Астрахань по своим торговым делам. Почти тоже самое сообщал и Кикин в своем ведении, добавляя, что как от Антония, так и от двух новых патеров, назначаемых в Астрахань государственной коллегией иностранных дел, опасности для государства предвидеть трудно, так как Цезария и Франция и прочие немецкие земли от Астрахани лежат за иными государствами, а не порубежные.

Еще сильнее говорит в пользу фратров-капуцинов, Казимеруса с товарищи, которые в Астрахань «для экзерцицы католической веры по ординации папы римского ординованы в Российскую Империю», губернатор Волынский. «Иноземцы цезарцы римской религии – пишет он – есть в Астрахани в службе его императорского величества многие (как согласить это его заявление с тем, что показали Кикин и патер Антоний?), а также купцы из армян того же закона. Опасности или подозрения от оных фратров быть для государства не чаю, а по-видимому со временем от них была бы и польза, понеже из тамошнего (астраханского) сурового народа обучаются от них молодые дети латинского и прочих языков». Причину такого, более чем благосклонного, отношения губернатора к фратрам-капуцинам понять не трудно: один из птенцов гнезда Петрова, он лучше многих знал веротерпимость государя, особенно в отношении к полезным для страны заезжим иноземцам.

Друг семейства Монсов также, конечно, сказался в этом взгляде астраханского губернатора.

Св. Синод, получив вместе с ведением сената, копии со всех трех доношений, по рассмотрении их, не нашел со своей стороны препятствий к допущению фратров в Астрахань для служения в тамошнем костеле.