Таинство Евхаристии

Параграф I II

В таинстве Крещения и Миропомазания подаются верующему благодатные дары, возрождающие его в новую жизнь и утверждающие его в ней. Но для жизни духовной, как и для физической жизни, необходимо соответственное питание. Такое питание и дает верующему Христос Спаситель в таинстве Своего Тела и Крови, или в таинстве Евхаристии.

Об установлении Евхаристии мы находим яснейшие свидетельства в Евангелиях Матфея, Марка и Луки и у апостола Павла. Но еще раньше фактического установления Евхаристии Иисус Христос держал обстоятельную о ней беседу пред учениками и народом после чудесного насыщения пяти тысяч пятью хлебами. Чудесно насыщенный народ начал по утру искать Иисуса Христа на пустынном берегу и, не найдя Его там, переправился на лодках в Капернаум; встретив Его здесь, народ спрашивал Его, как Он мог оказаться тут, когда не было даже и лодки для переправы? Иисус Христос, не отвечая на этот вопрос, сказал: «Вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, а потому, что ели хлеб и насытились. Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную: такую пищу даст вам Сын Человеческий, на котором положил Свою печать Отец-Бог». «Что же нам делать, чтобы творить дело Божие?» – спросили Его. Иисус Христос отвечал: «Вот дело Божие, чтобы веровали в Меня – в Того, Кого Он послал». На это сказали Ему: «Какое же Ты дашь знамение, чтобы мы поверили Tебе? Отцы наши ели манну в пустыне»... Иисус Христос отвечал: «Манна – хлеб не небесный: Кто питается небесным хлебом, тот не умирает, а отцы ваши ели манну и умерли». Превосходство такого хлеба пред манною было так понятно, что все сказали: «Господи! подавай нам всегда такой хлеб». Тогда Иисус Христос сказал: «Я Сам, Сын Божий, сшедший с неба, и есть тот хлеб жизни, которого вы просите; для того и послал Меня Отец Небесный, чтобы верующие в Меня имели жизнь вечную и Я воскресил бы их в последний день». Иудеи возроптали на Него за то, что Он сказал: «Я хлеб, сшедший с неба». Иисус Христос сказал им: «Истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную. Я – хлеб живой, сшедший с неба; ядущий этот хлеб будет жить во век. Хлеб же, который Я дам, есть плоть Моя, которую Я предам за жизнь Мира. Для вас это непонятно, потому вы и не верите моим словам. Но Я говорю и повторяю: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя – истинная пища и Кровь Моя – истинное питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне и Я в нем». – Такое учение показалось до того странно и неудобоприемлемо, что многие из учеников оставили Иисуса Христа. Даже и ближайшие, самые преданные Ему сказали: «Жестоко слово сие и кто может послушати е?» На этот ропот Иисус Христос отвечает: «Мои слова о питании Моею Плотию и Кровию соблазняют вас; вы этому не верите. А что же вы скажете, когда увидите Сына Человеческого восходящим туда, где Он был прежде? Разве это удобопонятнее и вероятнее? А это вы увидите. Дух животворит, плоть не пользует нимало. Слова, которые Я говорю, суть дух и жизнь» (Ин.6:11–63).

Этой беседы апостолы не могли, конечно, никогда забыть, и хорошо ее помнили, когда наступило время исполнения того, о чем было в ней заявлено. О фактическом исполнении этой беседы о хлебе животном рассказывают почти дословно евангелисты Матфей, Марк и Лука и апостол Павел. То было в последний день земной жизни Спасителя, на пасхальной вечери, которую Он совершил со своими учениками. По изображению евангелистов, вечеря эта совершалась обычным порядком, по закону. Иисус Христос, возлегши с учениками за стол, сказал им: «Очень Я желал есть сию пасху с вами прежде Моих страданий, ибо не буду есть ея, пока она не будет совершаться в Царствии Божием». Вкушал ли Он пасхального агнца, наверное сказать нельзя, но от заключительной на ветхозаветной пасхальной вечери Чаши с вином Он отказался, а только благословил ее и передал ученикам.

По окончании ветхозаветной вечери Иисус Христос совершил для учеников вечерю новозаветную. Взявши с трапезы хлеб, Он благословил его и преломил и, подавая потом ученикам, сказал: «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое». Затем, взяв Чашу и хвалу воздав, подал им, сказав: «Пейте от нея вси, сия бо есть Кровь Моя новаго завета, яже за многия изливаема во оставление грехов» (Мф.26:26–28). Совершая это таинство, Иисус Христос, как сказано в Евангелии, благодарил (εὐχαριστίσας), т.е. возносил благодарение Богу Отцу за все благодеяния человеческому роду; отсюда и самое таинство это у нас называется Евхаристией, благодарением. Какая была молитва, которую Спаситель произносил тогда, евангелисты не передают. Но она сохранена церковным преданием, и есть та молитва, которая читается во всех древнейших списках литургии. Она так и называется Евхаристическою молитвою. – Заканчивая вечерю, Спаситель сказал ученикам: «Сие творите в Мое воспоминание».

Из Евангелий не видно, говорил ли Иисус Христос, по воскресении Своем, об этом таинстве. Евангелист Иоанн упоминает вообще о беседах воскресшего Спасителя в течение сорока дней касательно устроения церкви, в которой основное начало есть таинство Евхаристии. По сошествии Св. Духа на апостолов, мы видим, что в церкви преломление хлеба – апостольское название таинства Евхаристии – совершается в Иерусалиме ежедневно. Когда число верующих умножилось, и общее собрание всех их в одном месте стало неудобно, преломляли хлеб по домам, т.е. в частных собраниях. Расходясь из Иерусалима с проповедью во все страны и устрояя здесь церкви, апостолы во всех этих церквах установляли таинство Евхаристии и сами непосредственно были совершителями его. Как они его совершали, об этом в их писаниях осталось немного следов. Из посланий апостола Павла и некоторых случаев, записанных в книге Деяний Апостольских, видно, что на таких собраниях для совершения Евхаристии происходили чтения из пророков, изустные рассказы о деяниях и беседах Спасителя, пение псалмов Давидовых и импровизация вдохновенных певцов песней новозаветного содержания. Предстоятель собрания – апостол или его преемник – произносил молитву благодарения, благословлял хлеб и чашу, причащался сам и причащал все собрание Евхаристического хлеба и Чаши. Литургия заканчивалась братскою трапезой любви.

Из первого века мы не имеем какого-либо письменного документа с чином литургии. Но от начала второго века есть уже довольно подробное описание церковных собраний и совершавшейся на них литургии в первой Апологии Иустина мученика. «Кто, – говорит он, – уверится, что учение христианское истинно, и кто обещается жить по вере, тех мы учим молиться о прощении грехов и сами с ними молимся и постимся. Потом приводим их к воде, и они возрождаются в воде во имя Бога Отца, и Спасителя Иисуса Христа, и Духа Святого. Затем ведем их в общее собрание братий, где совершаются наши молитвы как о себе, так и о новопросвещенных, и о всех, повсюду находящихся, братиях. Общее собрание в одном месте по городам и селам бывает у нас в день солнца, в который Иисус Христос, Спаситель наш воскрес из мертвых. За всех братий мы молимся, чтобы всем нам явиться добрыми исполнителями заповедей для получения вечной жизни, – за все дары милости Божией прославляем Создателя чрез Сына Его Иисуса Христа и Святого Духа. Читаются, сколько позволяет время, сказания апостолов или писания пророков. Потом предстоятель дает наставление подражать слышанному в слове Божием. Затем все встаем и снова воссылаем молитвы и благодарения. По окончании молитв приветствуем друг друга лобзанием. Затем предстоятелю приносятся хлеб и чаша вина с водою. Предстоятель воссылает молитвы благодарения, сколько может; взяв хлеб и чашу, он воссылает именем Сына и Духа Святого хвалу и славу Отцу и подробно совершает Евхаристию, чтобы по слову молитвы пища эта стала Плотию и Кровию Христа Спасителя. После того как он совершит молитвы и благодарение, весь народ отвечает: аминь! Когда это совершится, диаконы дают каждому присутствующему причащение Евхаристии, а небывшим освященные Дары посылаются чрез диаконов».

В Сборнике Постановлений Апостольских, от конца 3 века, мы находим уже весьма подробное чинопоследование литургии с Евхаристическою молитвою. К началу 4 в. в известных поучениях Кирилла Иерусалимского встречается уже катехизическое объяснение литургии, по крайней мере – важнейшей её части – Евхаристической молитвы. Евхаристическая молитва, предваряемая возгласом: «Горе́ сердца! Благодарим Господа!» – по своему содержанию – точно та же, какая читается и ныне. «Освятившись песнями, – пишет Кирилл Иерусалимский, – молим Бога ниспослать Св. Духа на предложенное, чтобы Он сделал хлеб Телом Христовым, а вино – Кровию Христовою. В силу освященных Даров, как умилостивительной, бескровной жертвы, молимся о мире церквей, о благосостоянии всего мира, о царе, воинстве, жертвователях, и приносим сию жертву. Также молимся о прежде почивших святых епископах, отцах и братиях. Затем следует молитва Господня. Потом – «святая святым», «един свят, един Господь Иисус Христос», причастен «вкусите и видите», самое причащение и, наконец, дождавшись молитвы, благодари Бога, сподобившаго тебя таинства».

Современник Кирилла Иерусалимского, Василий Великий вводя в своем округе повсеместно канон литургии своего имени, свидетельствует что, поступив на епископскую кафедру в Неокесарии, он нашел готовый канон литургии, написанный рукою предместника его, св. Григория Неокесарийского, и в своем каноне не позволил себе никаких отступлений от этой рукописи. Другой экземпляр того же канона, несколько впрочем разнящийся от литургии Василия Великого, принадлежит святому Григорию Просветителю Армении. Совершенно в том же составе и порядке написана литургия Антиохийская, перенесенная Златоустом в Константинополь и теперь общеупотребительная во всех православных церквах. – Вообще, в период вселенских соборов во всем христианском мире, во всех церквах восточных, и западных, литургия была одна; так что пришедший с крайнего запада в Константинополь, Армению, Египет, Сирию, даже не зная местного языка, а твердо зная только свою литургию, мог следить за ходом литургии совершенно свободно. Эта всеобщность литургии свидетельствует и о всеобщности в христианской церкви таинства Евхаристии, составляющего существенную часть литургии.

Литургия представляет собою такое священнодействие, без которого совершение Евхаристии иным еще каким-нибудь образом невозможно. Для совершения литургии необходимо, чтобы место, где она совершается, имело освященный законным образом престол и антиминс, освященный архиереем. Таинство Евхаристии совершается тогда, когда произносится тайносовершительная молитва: «И сотвори убо хлеб сей честное Тело Христа твоего, а еже в чаши сей честную Кровь Христа Твоего, преложив Духом Твоим Святым». – Веществом Евхаристии служит хлеб и вино. Хлеб должен быть пшеничный и непременно квасный, потому что на квасном хлебе совершил таинство Сам Иисус Христос и совершали апостолы, как это видно из греческого названия употреблявшегося тогда хлеба ἄρτος, от αἴρω, поднимаю, – хлеб поднявшийся, вскисший. Вино должно быть виноградным и для ближайшего сходства с кровию красным, с которым соединяется вода, в воспоминание слов Евангелия: «Един от воин копием ребра Ему прободе...»

Такова внешняя сторона Евхаристии по учению древней церкви, неизменно доселе сохраняемая православною церковию. В этом пункте представляет некоторые важные отступления практика католической церкви.

Прежде всего, по уставу католической церкви для Евхаристии употребляется хлеб пресный.

Неизвестно в точности, когда именно возник и распространился в католической церкви обычай совершать Евхаристию на опресноках. Сами западные писатели далеко не согласны между собою в решении этого вопроса. Крайние приверженцы латинства, например, кардинал Гумберт, Бароний, Фома Аквинат и др., стараются доказать, что употребление опресноков ведет свое начало от самого Иисуса Христа и апостолов. Другие, например, иезуит Сирмонд, кардинал Бона и др., не соглашаются с этим: первый доказывает, что до X в. повсюду употреблялся в Евхаристии хлеб квасный, а последний, что употреблялся, по крайней мере на западе, безразлично и квасный, и пресный хлеб. По мнению Боны, пресный хлеб стал входить в употребление на западе с того времени, как прекратился древний обычай, по которому верующие ежедневно приносили из своих домов хлеб для Евхаристии и ежедневно причащались: с этого времени приготовление хлеба для Евхаристии поручено было клирикам. Клирики сначала изменили прежнюю величину этого хлеба (потому что теперь стали причащаться одни только священнослужители), а потом стали печь его и пресным, потому что это было легче и скорее и в тоже время нигде прямо не запрещено.

Что касается восточных писателей, то все они единодушно признавали в опресноках позднейшее нововведение латинское, имеющее притом сродство с некоторыми древними ересями, так как еще в первые века христианства опресноки были употребляемы в Евхаристии эвионитами, а в VII в. стали употреблять их армяне, отделившиеся от церкви. Но и восточные писатели точно не определяют времени, когда именно в латинской церкви установлено это нововведение. Одни относят его ко времени папы Григория Великого, другие – ко временам Карла Великого, при котором будто бы этот обычай привнесен был в церковь франками, или арианствующими и аполлинарианствующими вандалами. – Как бы то ни было, впрочем, но до времени Михаила Керулария, т.е. до второй половины XI в., не было сильных споров между восточною и западною церковью из-за опресноков. Один только наш митрополит Леонтий несколькими годами раньше Керулария писал об опресноках «к мужам римским», жившим в нашем русском царстве, и ему поэтому едва ли не первому принадлежит честь борьбы из-за этого вопроса. Но со времени собственно Керулария и с него первого начинается на греческом востоке полемика об опресноках. Греки теперь прозвали латинян азимитами, опресночниками, а латиняне греков – ферментатами, заквасниками, и одни у других не стали причащаться Евхаристии на том или другом хлебе, но греки во Флоренции же, в самый день торжественного объявления совершенной на соборе унии, не захотели причащаться латинских опресноков, а папа не позволил грекам совершить литургии на квасном хлебе. Спор продолжался долго и после флорентийского собора, хотя уже более в виде научного, беспристрастного исследования спорного вопроса.

Другое отступление католиков от древне-церковного учения о видимой стороне таинства Евхаристии касается самого священнодействия, на котором совершается Евхаристия, т.е. литургии, – собственно того важнейшего ее места, когда происходит таинство преложения Даров, или пресуществления.

По чинопоследованию литургии Иоанна Златоуста, действие это совершается таким образом. Когда лик поет серафимскую песнь, священнодействующий молится (тайно): «С сими и мы блаженными силами, Владыко Человеколюбче, вопием и глаголем: свят еси и пресвят Ты и единородный твой Сын и Дух твой Святый. Свят еси и пресвят, и великолепна слава Твоя, иже мир твой тако возлюбил еси, якоже Сына твоего единороднаго дати, да всяк веруяй в Него не погибнет, но имать живот вечный. Иже пришед и все, еже о нас, смотрение исполнив, в нощь, в нюже предаяшеся, паче же Сам себе предаяше за мирский живот, прием хлеб во святыя своя, и пречистыя и непорочныя руки, благодарив и благословив, освятив, преломив, даде святым своим учеником и апостолом, рек (громко и указывая правою рукою на дискос): «Приимите, ядите, cиe есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов». Тайно: подобне и чашу по вечери, глаголя (громко и указывая на чашу): «Пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя Новаго Завета, яже за вы и за многия изливаемая, во оставление грехов». Тайно: поминающе убо спасительскую сию заповедь и вся, яже о нас бывшая – Крест, гроб, тридневное воскресение, на небеса восхождение, одесную седение, второе и славное паки пришествие, (громко): Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся (тайно, когда поют: Тебе поем): Еще же приносим Ти словесную сию и бескровную жертву, и просим, и молим и мили ся деем, ниспосли Духа Твоего Святаго на ны и на предлежащия Дары сия (громко, когда диакон указывает на св. хлеб и говорит: благослови, владыко, святый хлеб), и сотвори убо хлеб сей честное Тело Христа Твоего (а когда диакон произносит: благослови, владыко, святую чашу), а еже в чаши сей, честную Кровь Христа Твоего (и наконец, когда диакон, указывая на хлеб и чашу, говорит: благослови, владыко, обоя), преложив Духом Твоим Святым».

Отсюда видно, что слова Спасителя: приимите, ядите... пийте от нея вси.., произносимые священнодействующим с указанием на Святые Дары, затем призывание на Св. Дары Святого Духа и самое благословение их составляют одно непрерывное и неразрывное действие и что означенные слова Христовы воспоминаются собственно в Евхаристической молитве, обращенной к Богу. И уже по окончании всего этого действия совершается таинство преложения хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы. «Верует и мудрствует православно-кафолическая церковь (говорится в архиерейской присяге) совершатися на Божественной литургии пресуществлению Тела и Крови Христовы наитием и действием Святаго Духа чрез призывание архиерейское или иерейское в словесех Богу Отцу молитвенных: Сотвори убо хлеб сей честное Тело Христа твоего, а еже в чаши сей честную Кровь Христа Твоего, преложив Духом Твоим Святым».

В католической литургии этой молитвы не имеется, и преложение Св. Даров, по учению католических богословов, совершается только словами Христа Спасителя: приимите, ядите сие есть Тело Мое.., пийте от нея вси, сия бо есть Кровь Моя.

Хорошо неизвестно, с какого именно времени образовалась в католической церкви такая практика. Судя по тому, что молитва, которою священнослужащий призывает Святого Духа для преложения даров, исключена из латинской литургии около одиннадцатого века, можно полагать, что настоящее учение появилось у католиков не раньше именно этого века. В XIV в. оно было принято всем уже западом, а в XV в. на Флорентийском соборе высказано было, как учение Вселенской Церкви, и принято было даже некоторыми православными. Но тогда же оно встретило энергическое обличение со стороны ревностных защитников православия, особенно Марка Ефесского; а митрополит киевский Исидор, начавший было после Флорентийского собора вводить это учение у нас на Руси и повелевавший воздавать дарам поклонение как Телу и Крови Спасителя во время произнесения над ними слов: приимите ядите… пийте от нея вси.., был выгнан из России великим князем Василием Васильевичем.

И однако ж, учение это появилось снова в России в XVII в. и высказывалось уже как всегдашнее верование Вселенской Церкви. На юге России оно нашло свое выражение во многих книгах, напечатанных в Киеве и в других малороссийских типографиях, именно: в большом требнике киевском, в служебниках киевском и виленском, в «Зерцале богословия» Кирилла Транквиллиона, в «Перле многоценном» его же, в обоих малых катихизисах Петра Могилы, в книгах: «Камень», «Мир с Богом», «Труба», «Ключ разумения», «Меч Мессии», «Дидаскалии о семи тайнах» и др. На севере во главе сторонников этого учения стоял иеромонах Заиконо-Спасского монастыря Сильвестр Медведев, ученик Симеона Полоцкого, затем – иеромонах Савва Долгий, игумен Иннокентий Монастырский, окольничий Феодор Щегловатый и др. Защитниками православного учения явились ученые братья Лихуды, жившие тогда в России. Памятником полемики их с сторонниками латинского учения служит написанный ими «Акос, или врачевание противополагаемое ядовитым угрызением змиевым» и проч., вызвавший против себя из противоположного лагеря ответное сочинение под заглавием: «Изъятие сокращенное из неистовобрехания на св. восточную церковь в лице и имени учителей православных Иоанникия и Софрония Лихудов, пренеистового некоего безыменника, плотоядца и кровопивца и пр.», в ответ на которое Лихуды в свою очередь написали «Показание истины, или ответы на неистовое брехание»... и «Диалог грека учителя к некоему иисуиту о разнствах сущих между восточною церковью и западным костелом».

Между тем на запад России, где это учение явилось первоначально и куда оно было занесено от католиков, оно произвело такой соблазн, что «не токмо мужи и жены, но и дети везде друг с другом, в схождениях, в собеседованиях, на пиршествах и где-либо случится друг со другом в яковом-либо месте, временно и безвременно, начали испытословить, како пресуществляется хлеб и вино в Тело и Кровь Христову, и в кое время и какими словесы». Это обстоятельство заставило патриарха Иоакима войти в сношение с киевским митрополитом Гедеоном, черниговским архиепископом Лазарем Барановичем и восточными патриархами. Полученные им от Гедеона и Лазаря Барановича листы, в которых излагалось православное учение о спорном предмете и учение о нем латинян, а также присланное восточными патриархами собрание свидетельств из апостольского предания, подтверждавших православное же учение о преложении Даров, произвели то, что в 1690 г. в Москве составился собор, который сторонников и защитников латинского учения предал анафеме, а сочинения их определил сжечь. Преемник Иоакима Адриан, при котором спор о преложении Даров еще продолжался, также обращался по поводу его к восточным патриархам и, когда получил от них соборный ответ, оправдывавший и подтверждавший православное учение, то, формулировав православное учение о преложении Даров, внес его в чин православия и в архиерейскую присягу. – Такова судьба этого учения у нас на Руси. Но католики, от которых оно занесено было к нам, содержат его доселе, как догмат.

В этом случай католические богословы ссылаются обыкновенно на пример Иисуса Христа, Который, говорят они, на Тайной вечери преложил хлеб и вино в Тело и Кровь Свою в тот момент, когда произнес слова: «сие есть Тело Мое... сия есть Кровь Моя...» – Но, по идущему от времен апостольских преданию, хлеб и вино были уже преложены в Тело и Кровь Иисуса Христа, когда Он преподавал их Своим ученикам, говоря: «приимите ядите... пийте от нея...» Предание это согласно с Евангельскими повествованиями о Тайной вечери. «Ядущим Же им, – говорится в Евангелии от Матфея, – прием Иисус хлеб и благословив преломи и даяше учеником и рече: приимите, ядите, сие есть Тело Мое. И прием чашу и хвалу воздав, даде им глаголя: пийте от нея вся: сия бо есть Кровь Моя» (Мф.26:26–27). Отсюда видно, что на Тайной вечери раздаянию хлеба и вина предшествовала молитва и благословение их, а слова: «сие есть Тело Мое... сия есть Кровь Моя», произнесены Спасителем, уже по благодарении и благословении и, значит, по преложении их в Тело и Кровь Его. Таким образом, таинство Евхаристии на Тайной вечери совершено было молитвою и благословением Спасителя; слова же: «приимите, ядите... пийте от нея вси...» были обращенным к апостолам указанием, что подаются им истинное Тело и истинная Кровь Христовы. «Христос, – говорится в одной рукописи «О поклонении на литургии Телу и Крови Господни», – гласно оная словеса апостолом рече, к ведению, яко, еже подаяше им, не просто хлеб и вино, но Тело и Кровь Свою. Иначе, аще не рекл бы Христос апостолам явственно: «сие есть Тело мое» и: «сия есть Кровь моя», ученицы бы не ведали, что им повелевает Христос ясти и пити, и мнели бы простой хлеб и вино, подаемое им, ясти и пити. Того ради по пресуществлении неизреченными и не слышанными бывшими глаголы подая их Христос изъяви хлеб и вино уже Тело и Кровь Свою». Мысль, что таинство Евхаристии на Тайной вечери совершено молитвою и благословением Спасителя, дает и апостол Павел, когда называет Евхаристическую Чашу Чашею благословения (1Кор.10:16), а также евангелист Марк, когда говорит, что слова: сия есть Кровь Моя Нового Завета за многи изливаема во оставление грехов произнесены Спасителем о Чаше уже после того, как ученики вси пиша от нея (Мк.14:23–24). – Предание это в древности известно было и на Западе; так, испанский пресвитер Ювенк († 336 г.), в своей евангельской истории, пишет: «Благоговейно помолившись, Спаситель возгласил к ученикам, что преподает им Тело Свое».

Подтверждения своему учению католические богословы ищут и в Предании. Так, они ссылаются на Тертуллиана и указывают на следующее место из его сочинения «против Маркиона»: «Господь Иисус Христос, приняв хлеб и раздробив ученикам, сотворил его Телом Своим, говоря: сие есть Тело мое». Но в этих словах Тертуллиан не имеет в виду – определить момент, в который предлагаются Дары на литургии, а выражает только свою веру в то, что Спаситель установил Евхаристию в то время, когда говорил своим ученикам: «cиe есть Тело Мое», т.е. на Тайной вечери. Относительно же момента, в который совершается преложение Даров на литургии, Тертуллиан в том же самом сочинении говорит категорически, что «Евхаристия священнодействуется благодарением или молитвою».

Кроме Тертуллиана католики еще ссылаются на Иринея Лионского , на следующие слова его: «Если сотворенное в Чаше и преломляемый хлеб, воспринимая в себя Слово Божие, становятся в Евхаристии Плотию и Кровию Христовою, от которых питается и укрепляется естество нашей плоти, то как возможно утверждать, чтобы плоть, питающаяся Плотию и Кровию Христа и соделавшаяся членом Его, не была причастна дара Божия, т.е. вечной жизни? Как виноградная лоза, зарытая в землю, в свое время приносит плод, – как зерно пшеницы, брошенное в землю и там истлевшее, дает обильный плод при содействии Духа Божия, все содержащего (а тот и другой плод, по действию премудрости Божией, обращается потом в употребление человека и, когда приимет в себя наитие Слова Божия, делается Евхаристиею, т.е. Плотию и Кровию Христовою): так и наши тела, питавшиеся Евхаристией, несмотря на то, что преданы будут земле и в ней истлеют, воскреснут в свое время, когда Слово Божие дарует им воскресение во славу Бога Отца». – Выражение Иринея, что плод пшеницы и виноградной лозы делается Евхаристиею, когда принимаешь в себя наитие Слова Божия также, как и у Тертуллиана, не указывает на момент преложения Даров на литургии: под его «наитием Слова Божия» скорее нужно разуметь самого Иисуса Христа, как Логоса, чем произносимые на литургии слова Его, сказанные Им на Тайной вечери. – Одною только книгою выше приводимых католиками слов, но в том же самом сочинении, Ириней говорит таким образом: «Как могут еретики признавать, что хлеб, над которым совершено благодарение, есть Тело Господа, а Чаша – Кровь Его, если не признают, что Он – Сын Творца Мира, т.е. Слово Его, чрез которое дерево приносит плод, и текут воды, и земля дает сначала траву, потом – колос и наконец, в колосе – пшеницу? Как они говорят и то, что плоть, питающаяся Телом Господа и Кровию Его, должна остаться в истлении и не быть причастною жизни? Пусть они или переменят свои мысли, или перестанут приносить бескровную жертву. Напротив, наши мысли сообразны с Евхаристией и Евхаристия подкрепляет их. Ибо мы приносим Богу то, что Его же, согласно признавая и исповедуя при этом общение плоти и духа. Как взятый от земли хлеб, после призывания на него Бога, делается уже не обыкновенным хлебом, а Евхаристией: так и наши тела причащающиеся Евхаристии, непричастны уже плоти, а имеют в себе залог бессмертия». Сопоставляя эти слова со словами, приводимыми католиками, мы не можем не видеть, что «под наитием Слова Божия», чрез которое (в цитате католиков) хлеб и вино делаются Евхаристией, Ириней действительно разумеет собственно всемогущую силу Спасителя, действующую в таинстве Евхаристии к нашему нетлению и бессмертию.

Но всего более удивительна ссылка католических богословов на Златоуста, в сочинениях которого они в пользу своего учения указывают такое место: «Священник говорит: «сие есть Тело Мое». Слова эти переменяют предложение». – В целом своем составе слова эта читаются таким образом: «Христос и теперь пред нами; как учредил Он оную трапезу (Евхаристию на Тайной вечери), так Он же учреждает и сию (Евхаристию на литургии). Ибо не человек это делает, что предложенное становится Телом и Кровию Христовою, но Сам сей распятый за нас Христос. Священник, нося Его образ, стоит и произносит слова, – действует же сила и благодать Божия. Он говорит: «сие есть Тело Мое». Слова эти переменяют предложение. Как слова: раститеся и множитеся и наполняйте землю, однажды произнесенные, во всякое время дают природе нашей способность к деторождению: так и эти слова, однажды произнесенные, на каждой трапезе в церквах от того и до сего времени и до самого Его пришествия делают жертву совершенную»... Очевидно, Златоуст в произнесении слов Спасителя на литургии видит не определение момента преложения Даров, а общий факт установления таинства Евхаристии Спасителем или тождество совершаемой священником Евхаристии с Евхаристией Спасителя. Так уполномочивает нас разуметь эти слова сам Златоуст. «Действия сего таинства (Евхаристии), − говорит он в другом месте, − совершаются не человеческою силою. Тот, кто совершил сии действия на Тайной вечери, совершает их и ныне. Мы занимаем место служителей, а освящает и претворяет Дары сам Христос. Сия трапеза – та же самая, которую предложил Христос, и ничем не ниже той. Нельзя сказать, что ту устрояет Христос, а эту человек, но ту и другую сам Христос». А что Златоуст и в мысли не имел учить о преложении Даров согласно с католиками, это видно из того, что всюду, где только он касается в своих сочинениях этого предмета, он излагает такое же учение, какое содержит православная церковь, а особенно из того, что от него мы имеем чинопоследование литургии, на которой слова Спасителя, как мы видели, воспоминаются в молитве о преложении Даров силою Святого Духа.

Но самое важное отступление католиков касательно видимой стороны таинства Евхаристии заключается в том, что, вопреки древнему вселенскому учению, по которому таинство Евхаристии должно быть преподаваемо каждому приступающему к нему под видом хлеба и вина, они под этими видами преподают его только священнослужащим, мирян же причащают только под видом хлеба, а младенцев лишают и этого.

Обычай причащать под видом только хлеба существовал у еретиков третьего века энкратитов, которые, под предлогом воздержания, совсем не употребляли в Евхаристии вина, а потом – у еретиков четвертого века манихеев, которые вино считали произведением темной силы и потому уклонялись от причащения чаши. В пятом веке некоторые из православных западных пастырей начали причащать мирян под видом хлеба, напоенного вином, но такое причащение тогда же встретило обличение, как несогласное с древним обычаем причащать каждого приступающего к Евхаристии и тем, и другим видом таинства отдельно. В седьмом веке причащение одним видом хлеба снова появилось на Западе, но снова же обличено было на одном из соборов бракарских. То же самое встречаем мы и в одиннадцатом веке: против появившегося тогда обычая причащения мирян под видом только хлеба собор Клермонский (1095 г.) постановил, чтобы каждый причащаем был от алтаря Телом и Кровию раздельно, а причащение мирян под видом даже хлеба, напоенного вином, строго воспретила, дозволив такое причащение в случаях только крайней необходимости, например, в болезни. В то же время папа Пасхалий 2-й († 1118 г.) предписывал, чтобы в причащении соблюдали предание Господне и от заповеди Спасителя никто не отступал по человеческому новому постановлению, а больных причащали бы под видом вина. Тогда же и кардинал Гумберт, защищая пост в субботу и употребление в Евхаристии опресноков, свидетельствовал, что латиняне причащают мирян под обоими видами, каждым отдельно. Обычай причащать всех, исключая больных, под видом хлеба и вина, существовал на Западе, и в двенадцатом веке, но в подрыв его стал входить в употребление обычай причащать под видом хлеба, напоенного вином, а потом и под видом одного только хлеба. Этот последний обычай в течение тринадцатого века начал быстро распространяться по всему Западу, не смотря ни на сопротивление народа, не хотевшего лишиться Чаши, ни на обличение тогдашних богословов (Фома Аквинат). В четырнадцатом веке история едва уже замечает у западных причащение мирян под обоими видами, а в пятнадцатом веке собор Констанцкий решительно воспретил преподавать мирянам Чашу, хотя и сознавал, что причащение мирян под одним видом, а священнослужителей под обоими есть нововведение, противное установлению Евхаристии Спасителем и обычаю первенствующей церкви. Подобное воспрещение состоялось потом на Базельском соборе, где хотя и признавалось спасительным причащение под обоими видами, а богемским и моравским славянам дозволялось причащаться под видами опреснока и вина, однако причащение под одним видом возведено было в закон, с тем, чтобы никто уже не смел ни отменять, ни изменять его. Тридентский собор окончательно уже утвердил это запрещение.

Что именно заставило католиков лишить мирян Евхаристической Чаши, нельзя сказать с определенностию. История разновременного появления у них обычая причащения под одним видом представляет не один к тому повод. Наиболее благовидным из них представляется неоднократное пролитие Чаши неосторожным и неблагоговейным народом. Чтобы устранить случаи этого пролития, на западе стали причащать мирян посредством трубочек и камышевых тросточек, приделанных ко дну сосуда с Дарами. Но так как и эта предосторожность не устраняла упомянутой опасности, а между тем утвердился обычай употреблять в Евхаристии опресноки, которые не напояются кровию даже в том случае, когда нужно хранить Святые Дары для больных, то католики навсегда уже лишили мирян Евхаристической Чаши.

Обычай причащать мирян одним видом хлеба католики не утверждают определенно ни на одном месте Священного Писания; они говорят вообще, что на причащении всех верующих под обоими видами нет повеления Спасителя и что причащение под одним видом не противно установлению Евхаристии и практике первенствующей церкви.

С этими резонами никак нельзя согласиться.

И прежде всего, на причащение всех верующих под обоими видами есть повеление Спасителя: оно дано во время самого установления Евхаристии, когда Иисус Христос произнес слова: «приимите ядите... пейте от нея вси». То правда, что не все, что говорил Спаситель апостолам, относится ко всем верующим, но иногда – к одним только апостолам, например слова: приимите Дух Свят, имиже отпустите грехи, отпустятся, а имже держите, держатся и проч. Но справедливо и то, что, установляя Евхаристию, Спаситель входил в завет со всем человеческим родом: сия есть Кровь Моя Новаго Завета... сия чаша Новый Завет Моею Кровию», – говорит Он. Отсюда, когда учреждалось таинство Нового Завета, апостолы представляли собою всех верующих в Спасителя, а потому и повеление Спасителя: «приимите ядите… пийте от нея вси», обращенное тогда к ним одним, относилось в их лице ко всем верующим. Таким образом, когда во исполнение этого повеления апостолы не только приобщались благословенного хлеба, но и от Чаши пиша вси, то так было не потому, что они одни, как священники, имели право причаститься под обоими видами, а потому, что они были тогда единственными причастниками. – Нельзя говорить также и того, как говорят католические богословы, будто Спаситель только установил Евхаристию под обоими видами, но не заповедал, чтобы вси верующие в Него причащались под обоими видами... В Евангелии ясно говорится: приимите ядите: сие есть Тело Мое, яже за вы ломимое... пийте от нея вси сия есть Кровь Моя Новаго Завета, яже за вы и за многия изливаема; слова эти показывают, что Спаситель преподал Тело и Кровь Свою с тем именно, чтобы все, за кого только Тело Его имело предаться, а Кровь пролиться на Кресте, были общниками этого предания и пролития в таинстве Нового Завета. – Нельзя, наконец, утверждать и того – как делают иногда и католики – будто всеобщую заповедь о причащении Чаше Спаситель относил вообще к церкви, а не к каждому члену её; а потому думать, что заповедь эта не нарушается тем, что некоторые не причащаются от Чаши, значит пролагать открытый путь к тому, чтобы этим некоторым воспрещено было причащение и от хлеба и, таким образом, вовсе лишить их общения со Христом в таинстве Евхаристии.

С другой стороны, причащение под одним видом противно установлению Евхаристии на Тайной вечери. В Евангелии говорится, что Спаситель, преподав ученикам Тело Свое под видом хлеба, преподал такожде (ὠσαυτῶς) и Чашу с Кровию, т.е. нераздельно и равномерно установил, чтобы имевшие вкушать Тело Его, под видом xлебa, пили и Кровь Его из Чаши. А окончив причащение учеников, Спаситель сказал: «сие творите в мое воспоминание», т.е. в отношении к Евхаристии апостолы должны были следовать примеру Спасителя и потому причащать всякого не только от хлеба, но и от Чаши, как и Он причастил их.

Наконец, причащение под одним видом противно практике первенствующей церкви. Католические богословы, в этом случае ссылаются обыкновенно на то, что восточная и западная церкви издревности совершают в известные дни года литургию преждеосвященных Даров, когда будто бы Евхаристия преподается под видом одного хлеба. Но известно, что и на этой литургии Евхаристия преподается под обоими видами вместе, потому что в преждеосвященных Дарах, на которых эта литургия совершается, по чину православно-восточной церкви Евхаристическое Тело напоено бывает Кровию.

Ссылаются еще католики на то, что больным и умирающим, для напутствования их, церковь будто бы всегда преподавала Евхаристию под одним видом хлеба, – что в первые века христианства верующие будто бы нередко приносили Святые Дары с собою на дом, другие брали их с собою в путешествие, а пустынники – в пустыни, и именно – под одним видом хлеба. Но церковь православная употребляла и употребляет для напутствования больных дары, так называемые запасные, в которых Тело Христово бывает напоено Кровию. В таком же виде могли получать Тело Христово и древние христиане и брать с собою для приобщения в домы, путешествия и пустыни. Так Бароний в своих Анналах говорить: habes id quoque probatum auctoritate sancti Gregorii, romani pontificis, quum ait, in navi portasse navigantes Christi Corpus et sanguinem. Кардинал Бона подтверждает то же самое относительно пустынников и в частности указывает на пример преподобной Марии Египетской, удостоившейся причаститься Тела и Крови Христовых и из рук преподобного Зосимы.