Чудовская рукопись Нового Завета принадлежит ли Св. Алексию, митрополиту Московскому?

(По поводу мнения проф. А. И. Соболевского)

Мы не исполнили бы своего научного долга в отношении к труду св. Алексия, если бы умолчали о попытке проф. А. И. Соболевского заподозрить принадлежность этого труда первосвятителю Московскому, – попытке, сделанной также в публичной речи и доселе никем не опровергнутой.¹ Краткость заметки С–го дает возможность привести ее дословно и рассмотреть подробно.

Доказательства С–го выражаются в следующих отдельных положениях:

Первое. «Покойный митрополит Леонтий, издавший чудовскую рукопись, считает достоверным предание о том, что она написана рукою московского святителя, и в доказательство, с приложением фототипического снимка, ссылается на «собственноручное» духовное завещание св. Алексия, хранящееся в Чудовом монастыре. Но беглого взгляда на это завещание, писанное обычным московским канцелярским полууставом XIV века, приближающимся к скорописи, достаточно, чтобы видеть всю разницу между ним и чудовскою рукописью«. Разница действительно есть, но есть и сходство. «Обычный московский канцелярский полуустав XIV века», который притом не много отличался от обычного книжного письма, мог быть знаком св. Алексию также, как и устав, употреблявшийся для писания книг важных, преимущественно церковно-богослужебных и вообще священных. Новый Завет Святитель, по преданию, писал за 23 года до своей смерти, находясь в Константинополе, в полной силе телесной, – писал каллиграфически священнейшую из церковно-богослужебных книг, с заметным старанием иметь книгу возможно меньших размеров и в то же время удобочтимую, – мельчайшим, но вполне четким, уставом, со множеством вязей и надстрочных букв, с опущением твердого и мягкого знака, окончаний слов, некоторых гласных (а, о) и пр. Напротив, духовное завещание Святителя написано уже слабевшею рукою 70 летнего старца, быть может незадолго до его кончины, – обычным черновым или канцелярским почерком Святителя-старца, а не каллиграфически. Кроме того, при внимательном сравнении письма чудовский рукописи Нового Завета с письмом духовного завещания Святителя можно открыть некие, общие им и характерные, признаки в начертании букв а, д, з, к, р, ъ и др., – особенно в тех случаях, когда эти буквы в Новом Завете написаны скорее и менее каллиграфически, как напр. над строкою, в приписках и заметках.

Второе. «Да сверх того, нет никаких оснований подозревать в духовном завещании письмо самого св. Алексия». Но вслед затем сам С–ий продолжает: «таким образом остается лишь предание». Пусть «лишь предание», но все же оно »остается« и притом в качестве »основания», – а между тем какие же основания имеются для того, чтобы в духовном завещании подозревать письмо не самого св. Алексия?!.. Духовное завещание уже само в себе, как таковое, носить может доказательство своей подлинности: ведь это юридический документ, подделать который в XIV веке, – притом в отношении такого лица, как св. Алексий, – было бы решительною невозможностью. Все духовное завещание Святителя представляет небольшой листок, размерами около четверки нашего письменного листа с 23 строками полууставного письма, с широко расставленными буквами. Св. Алексий пишет здесь:

Милостью Божьею и святые госпожи Богородицы и святого великого архангела Михаила и Гаврила и всех святых небесных сил и великого пророка предтеча крестителя Иоанна, святых всехвальных верховных апостол Петра и Павла и всех святых молитвами спаси душу мою грешного. Аминь. Се аз, смиренный грешный раб божии Алексий, пишу грамоту душевную целым своим умом. Даю святому великому архангелу Михаилу и честному его чуду село Жилинское, Серкизовское, Тюфтцевское, Никола святъи на Сосонке, Рамение, что есмь купил у Ильи у Козакова, Софроновское с мелницей, Фоминское, Желетовское, Каневское, Ливитино, Душеное с деревнями и с бортью, Филипповское с деревнями и бортью, Обуховскую деревню. А все те села даю с серебром и с половинки и с третники и с животиною. А что моя в селах челядь, а на них серебрецо, и не похотят служити, и кто куды похочет, и тем воля, отдав серебрецо; а кто роспись дает, тем воля же. А от города дадут, такожде Жадовская деревня к святому Михаилу. А монастырь святого Михаила Чуда приказываю тебе своему сыну князю великому Дмитрию Ивановичу всея Русии, – все полагаю на Бога упование и на тебе, как монастыря святого Михаила побережешь, а садец мои подолней святому Михаилу.²

Подделыватель едва ли бы ограничился таким деловым и кратким содержанием, наверно внес бы приличествующие Святителю общие назидания, написал бы завещание литературно-книжным языком и пространно. Если же подделка была бы сделана только в целях юридического документа, то она была бы изобличена немедленно же, – да и вообще была невозможна в Москве, в XIV веке. А если, наконец, эта подделка все же бы могла быть совершена и остаться незамеченною, то при единственном условии – отличной и незаметной подделки под письмо Святителя, что в нашем вопросе будет равнозначительно подлинному завещанию самого св. Алексия. За подлинность завещании свидетельствуют и древние с него копии, напр. 17 ст. в ркп. СПБ. Дух. Академии (Родосского описание, стр. 309). Впрочем, эти замечания мы делаем не против А. И. С–го, отрицающего не подлинность духовного завещания, а только собственноручное написание его св. Алексием, – но на случай возможного отрицания и самой подлинности завещания. Что же касается предположения А. И. С–го, то за собственноручное написание завещания самим св. Алексием могут свидетельствовать: во 1-х, внутренний характер завещания – его краткость, чисто практическая и юридическая деловитость и некоторая отрывочность, свидетельствующая о поспешности написания его (ср. особенно конец завещания: а садец мой подолней стому Михаилу), – и во 2-х, отсутствие в завещании печати Святителя и указаний на писца и свидетелей, что встречаем в современных Святителю завещаниях, напр. Ивана Даниловича Калиты 1328 г. (Собрание Государственных Грамот и Договоров. Ч. 1-я, 1813 г. стр. 33, столб. 1 и 2, – стр. 35, столб. 2), Симеона Иоанновича в 1353 г. (ib. стр. 38), Иоанна Иоанновича в 1356 г. (стр. 41 и 43) и 1371 г. (стр. 51). Такое завещание Святителя едва ли могло бы получить юридическое значение, если бы собственноручное написание его Святителем для всех не было несомненным.

Третье. «Так. образ. продолжает А. И. С–ий, остается лишь предание. Мы имеем несколько преданий о рукописях свв. Варлаама Хутынского, Антония Римлянина, митрополита Киприана, преданий, которые при проверке оказываются лишенными всякой достоверности. Кажется и предание о чудовской рукописи должно быть отнесено также к числу недостоверных. Правда, эта рукопись по письму современна московскому Святителю, тогда как служебник Антония Римлянина по письму моложе этого святого столетия на три. Но современность письма не есть доказательство». Примеры, если бы даже все (Киприан?) они были бесспорны, не суть доказательства. В настоящем же случае мы имеем дело с письмом, современным Святителю, и вслед за смертью Святителя такое духовное завещание, как мы говорили выше, подделать было бы невозможно. Во всяком случае современность Святителю письма духовного завещания и его общее сходство с письмом чудовской рукописи Нового Завета свидетельствуют скорее в пользу, чем против подлинности обоих этих рукописаний.

Четвертое. «Напротив, несколько данных препятствуют видеть в чудовской рукописи труд самого св. Алексея. Эта рукопись писана мастером своего дела, человеком привыкшим к писанию книг и превосходно владевшим не только русским уставом, но и греческою скорописью. Между тем о св. Алексие мы не имеем никаких древних свидетельств, которые бы указывали на писание им книг». Неряшливость и даже безобразие почерка образованных людей есть характерный признак только нашего развинченного нервами и мускулами века. Доброписание в старину было одною из главных задач первоначального обучения и составляло довольно обычную принадлежность тогдашнего книгочия. Основываясь на соображениях проф. С–го, можно бы заподозрить подлинность большинства подписей и рукописей старинных русских архиереев (приведу в пример собственноручное письмо св. Феодосия черниговского). Сын знатнейшего боярина, готовившийся к государственной службе (племянник св. Алексия Даниил был дипломатическим деятелем в Орде и других странах), св. Алексий должен был получить в детстве высокое по-тогдашнему образование. Затем с 15-летнего возраста он живет в монастыре, где писание священных, богослужебных, церковных и духовных книг представляло один из монашеских подвигов. А продолжительное обращение на митрополичьем дворе с митрополитом греком и окружавшими его греками заставляет предполагать, что св. Алексий более и менее знал греческий язык и владел греческою скорописью того времени. Как наместник митрополита и довереннейшее при нем лицо, св. Алексий мог быть секретарем митрополита в его переписке с константинопольским патриархом, – и некоторые важные бумаги переписывать каллиграфически. Не следует при этом и преувеличивать каллиграфию чудовской рукописи. Это, – твердый, ровный, мелкий, убористый и четкий славянский устав, переходящий иногда (особенно в надстрочных буквах) в греческую скоропись XIV века, – с надстрочными знаками, соответствующими часто греческим, и с греческими буквами. Все это предполагает только навык в греческом и славянском письме XIV века, твердый и выработанный почерк, старание написать рукопись красиво, убористо и разборчиво, – и все это мы должны скорее предполагать, чем отрицать у св. Алексия (известна одна его грамота с греческою подписью, см. ниже). А если «мы не имеем никаких древних свидетельств, которые бы указывали на писание книг св. Алексием», то это «нет» имеет только условное значение и вообще не высокую доказательность в истории, – притом и без этих свидетельств так просто и естественно предполагать у св. Алексия уменье красиво и твердо писать по-славянски и гречески, – и наконец есть о сем и предание XVII века, имеющее все признаки достоверности (указание года написания рукописи, который падает на время пребывания Святителя в Константинополе, что подтверждается и внутренними особенностями славянского текста рукописи – невыдержанностью редакции, пропусками и ошибками.

Пятое. «Далее, эта рукопись – нечто в своем роде единственное. Мы имеем всего лишь один список с находящегося в ней евангельского текста; мы знаем лишь один текст, в котором есть кое-какие следы знакомства с нею (? разумеется Константинопольское Евангелие 1383 года, писец коего будто бы был знаком с чудовскою рукописью?). А между тем это – отличный по исправности текст, лучший из дошедших до нас текстов XIV века. Если бы чудовская рукопись действительно была трудом святого митрополита, конечно, и при жизни его, и особенно по смерти, она нашла бы ценителей, и мы имели бы с неё больший или меньший ряд списков». Утверждение, что писец Константинопольского Евангелия 1383 года был знаком с самою чудовскою рукописью непосредственно, а не с её возможным источником, – доказано быть не может. А указание на «исправность текста рукописи, как лучшего из дошедшего до нас текстов XIV века» справедливо только в отношении к общему характеру труда, задаче его и данным в нем образцам исправления текста. Но, очевидно, проф. С-й незнаком с другою стороною труда св. Алексия, – его невыдержанностью, многими неточностями и даже прямыми ошибками, – свойства, указывающие на черновой характер труда, его незаконченность и непроверенность. И эти свойства, более всего известные конечно самому составителю труда, побуждали св. Алексия не распространять его до полной проверки и окончания. Небольшое число списков,³ стоящих в тесной связи с редакцией св. Алексия, если они списывались с чудовской рукописи непосредственно, – могло быть следствием частных проверок чудовского текста, на кои мог уполномочивать опытных лиц сам св. Алексий. При этом, близость отношений святителя к св. Сергию и Троицкому монастырю вполне объясняет нам существование одного из таких исправленных списков с чудовской рукописи именно в Троицком монастыре и соединение его с именем св. Никона, ближайшего ученика св. Сергия (исправления же чудовского текста в этом списке мог сделать кто-либо другой, а не сам св. Никон). Таким черновым характером труда св. Алексия легко объясняется и малое его распространение после смерти Святителя, – как и вообще то, что на всю позднейшую справу новозаветного текста он оказал менее влияния, чем как этого можно бы и должно было ожидать, судя по лицу трудившегося и по качествам труда. Не следует при сем забывать и то влияние, какое оказал на справу славянского новозаветного текста преемник св. Алексия св. Киприан, серб родом, и потому предпочетший южнославянскую редакцию XIV века, которая при том была и ближе к древнеславянскому тексту, чем перевод св. Алексия.

Шестое. «Наконец чудовская рукопись, если б она принадлежала св. Алексию, должна бы была после смерти его поступить в митрополичью казну и, или сгореть в один из больших московских пожаров, как сгорела большая часть книг митрополичьей библиотеки и весь митрополичий архив, или сохраниться там, где сохранилось всего больше книг митрополичьей библиотеки, – в Троицкой Лавре. Чудов монастырь не имеет, кажется, в своей библиотеке ничего такого, что указывало бы на поступление в неё книг митрополичьей библиотеки». Доказательство и само по себе не имеет силы: «должна была бы поступить» но не поступила; «должна была бы сгореть», но не сгорела; судьбы книг также многообразны, как и людей, – вспомним Слово о полку Игореве. Потом: Чудов монастырь, основанный св. Алексием, снабженный богатым имуществом и завещанный Великому князю Московскому Димитрию Иоанновичу, имел такое ближайшее отношение к Святителю, что ни малейшего удивления не должно бы вызывать, если бы в нем оказалась не одна рукопись, а целая библиотека Святителя. Далее: рукопись Нового Завета, как собственноручный труд Святителя, могла не принадлежать ни к библиотеке, ни тем более к архиву митрополита; вместе с духовным завещанием она могла постоянно храниться в келье Святителя и по его смерти поступить в собственность Чудова монастыря. Наконец в древнейшем житии св. Алексия есть прямое свидетельство о том, что, выстроив каменную церковь во имя Архистратига Михаила и честного его чуда, Святитель «украсив ту иконами же и книгами и инеми утварьми». Как предназначавшийся для церковно-богослужебного употребления, – с показанием чтений, и месяцесловом, – труд св. Алексия вполне подходит под это древнее известие о книгах и иных утварях, коими Святитель украсил и снабдил Чудов монастырь.

Седьмое и последнее. «Сверх того, предание о принадлежности чудовской рукописи св. Алексию (в виде известия о знакомстве св. Алексия с греческим языком и о переводе им Нового Завета,) является записанным впервые лишь в конце XVII века, в позднейшей редакции жития Алексия, принадлежащей по-видимому известному справщику Евфимию (Ключевский, Древнерусские жития святых, стр. 356). Его нет ни в одной более ранней редакции того же жития, даже в редакции макарьевского времени (по Ключевскому, четвертой, стр. 245), даже в том её списке, который с дополнениями конца XVI века, был переписан в половине XVII века и издан в 1877–78 годах Обществом Древней Письменности». Умолчание есть доказательство неважное, даже совсем не есть доказательство, когда может иметь для себя достаточное объяснение. А объяснение это получается уже из того соображения, что и в житии, переписанном с дополнениями в половине XVII века, нет указания на труд Святителя по исправлению Нового Завета, а между тем в 1674-м году, в предисловии к рукописному евангелию справщиков Евфимия или Епифания, указан даже год составления труда, падающий на время пребывания Святителя в Константинополе и подтверждаемый внутренними признаками труда. Если, таким образом, переписчик 17-го столетия, дополняя житие св. Алексия новыми сведениями, мог не упомянуть о предании касательно труда Святителя по переводу или редакции Новозаветного славянского текста, хотя предание это в то время уже несомненно существовало, даже с точною и исторически подтверждаемою хронологическою датою (нельзя же ведь думать, что предание это сочинили Епифаний с Евфимием?): то и древнейшие составители жития Святителя также могли не упомянуть о сем труде Святителя, как не упоминают они и о поучениях его. Должно, наконец, принять во внимание характер древнейшего жития или житий св. Алексия и обстоятельства их составления. Первоначальное сказание о чудесах и жизни Святителя, как и служба ему, составлены были в 1447–48 годах епископом Пермским Питиримом, впоследствии мучеником. Пахомий, пользовавшийся трудом Питирима, говорит о нем: «сей убо предреченный епископ нечто мало о святем списа и канун тому в хвалу изложы, слышав известно о его житии, паче же от самех чюдес, бывающих от раки богоносного отца; прочая же не поспе, времени тако зовущу».⁴ Итак, древнейшее житие св. Алексия, составленное Питиримом, содержало в себе лишь нечто малое о Святом, изложенное по рассказам (чудовских иноков) о жизни св. Алексия, и притом преимущественно о чудесах от мощей Святителя, – а о прочем многом, по недостатку времени, жизнеописатель написать не успел. Для объяснения этой поспешности должно принять во внимание известие некоторых списков жития, что в ночь, в которую Питирим, находясь в Москве, проводил в чудовской обители, одному её священно-иноку явился сам св. Алексий с повелением, чтобы Питирим составил службу Святителю. Таким образом, по недостатку времени, Питирим составил только богослужебное, т. е. краткое или проложное сказание о житии св. Алексия, читаемое во время канона. Этим сказанием пользовался потом и иеромонах Пахомий, родом серб, известный составитель житий русских святых, который составил «жытье и чюдеса» Св. Алексия «по благоволению господина преосвященнаго архиепископа Киевского и всея Руси Ионы митрополита, и прорассужением еже о нем честнаго сбора святильска. Волею же боголюбивого и вседержавнаго господаря Великого князя Василия Васильевича и всея Руси. И при благородном и благочестивом его сыне Великом князе Иване Васильевиче и всея Руси».⁵ Сам составитель, при этом, ясно сознает и высказывает недостаточность или даже скудость тех сведений, какими он владел: «и да вознепщует ми кто, яко иноя земли суща и не ведуща и в правду не бо своима очима видех, что таково бываемо, но от великих и достоверных муж слышав, яже глаголют, иже своима очима видеша самаго святаго, о немже нам повесть предлежит, зело не преммногими леты беяше, иная же от слышания; прочая же и достовернейшая навык от самаго писания того архимандрита Питирима, иже последи быв первый епископ... сей убо (и прочее см. выше)... сия же аз прочет и разсудих⁶... в другом месте: «и иная многая память достойная съдеянная святым, елнка не написана быша зде, доволно же и се есть к показанию, да познано будет праведное.⁷ Ведь если бы основываться на молчании древних житий Святителя, то пришлось бы утверждать, что им основан один только Чудов монастырь, что Святитель не имел себе соперников по митрополии со стороны юго-западных славян и литовцев, что он не посылал ни одного поучения или послания и пр. Основываясь на показании проф. В. О. Ключевского, что известие о труде св. Алексия по исправлению славянского текста Нового Завета впервые записано только в житии XVII века, проф. А. И. Соболевский должен был бы принять во внимание и отзыв В. О. К-го о житии св. Алексия, составленном Пахомием: «это житие передает очень мало сведений о жизни Алексия, особенно о самой важной поре её, когда Алексий правил митрополией... но и то, что есть в житии, не всегда ясно и достоверно... набрав известий кой-откуда, Пахомий дал им в житии случайный порядок... Редакция Пахомия прибавляет только новые ошибки к Питиримовским и составлена так, что ниже её в литературном и фактическом отношении стоят не многие жития в древнерусской литературе. Она доказывает только то, что 70–80 лет спустя по смерти знаменитого Святителя в Москве не умели написать порядочной и верной его биографии, даже по поручению великого князя и митрополита с собором».⁸ Таким образом причина этого молчания не историческая, а книжно-литературная.

При отсутствии действительных оснований отнимать у св. Алексия его труд, напротив имеются некие данные в пользу подлинности сего труда. Сюда принадлежат:

1. Предание, записанное в 1674-м году, в предисловии к исправленному рукописному евангелию, где сказано: «первая славянская книга бе у переведения сего проводу и рукописания святаго Алексия Митрополита всея России Чудотворца, писанная в лето 6863, до смерти его за 23 лета, яже и до днесь обретается в обители его, в Чудове монастыре, в книгоположнице блюдома, и прочитаема бывает над болящими».⁹ Подобное же в записи на самом чудовском кодексе (в начале): «тетроевангелие чудотворца Алексия Чюдова монастыря; совет даю в сем евангелии чести за здравие над болящими». Оно воспринято и в житие св. Алексия, составленное в XVII веке, быть может тем же сотрудником Епифания Славеницкого по справе церковно-богослужебных книг, известным Евфимием, коему может принадлежать и предисловие к четвероевангелию 1674 года.¹⁰ Достоверность сего предания свидетельствуется: во 1-х тем, что в половине XVII века Чудовской список Нового Завета не только соблюдался в особой книгоположнице как драгоценный останок Святителя Алексия, но и чтилась как чудотворная святыня, – и во 2-х тем, что совершенно точная

хронологическая дата написания рукописи (6863 год) совпадает со временем пребывания св. Алексия в Константинополе, что, как увидим, подтверждается и внутренними признаками рукописи.

2. Прямым свидетельством древнего жития о том, что св. Алексий «церковь воздвиг камену архистратига Михаила и честнаго его чуда еже бысть и придел честнаго благовещения и всяческими добротами украсив ту, иконами же и книгами и иными утварьми», – нет никаких оснований не относить к «книгам» и церковно-богослужебный Новый Завет Святителя, который притом мог быть употребляем самим Святителем при совершении исцелений и немедленно же по смерти Святителя почитаться как чудотворная святыня.

3. Сравнение письма Духовного Завещания Святителева, в подлинности коего сомневаться невозможно, с письмом рукописи Нового Завета, отнимать которую у Святителя также нет, как мы видели, никаких действительных оснований, открывает между тем и другим такое различие и такое сходство, кои свое надлежащее объяснение находят в назначении и времени происхождения обоих писаний Святителя: Новый Завет написан каллиграфически за 23 года до смерти Святителя, а Духовное Завещание писано обыкновенным, так сказать черновым, письмом уже в глубокой старости Святителя, быть может не задолго до его кончины.

4. О принадлежности чудовского списка св. Алексию, если и не по письму, то по тексту, могут свидетельствовать и другие, нам пока известные, произведения Святителя: три послания его, имеющие характер грамот и поучений – одно окружное,¹¹ другое – христианам предела Новгородского и Городецкого,¹² третье в Червленый Яр.¹³ Бросающееся в глаза, даже при беглом чтении, сходство между этими тремя произведениями по их общему характеру, содержанию и изложению (стройность, краткость и простота, обилие заимствований из Нового Завета, цитаты из Григория Богослова, одинаковые тексты, буквальное сходство в выражениях), исключает всякую возможность отнимать их у св. Алексия, имя коего упомянуто в тексте посланий в пределы Новгородские и Городецкие и в Червленый Яр, и в древнем (конца XIV нач. XV в.) надписании окружного послания. Святитель Алексий узнается в них: 1) по ревности о средоточении власти у Московского митрополита над всею русскою церковью;¹⁴ 2) по чистоте русского языка и 3) по обилию новозаветных цитат (прямых и глухих), показывающих в писавшем послания такое внутреннее и глубокое усвоение новозаветного текста,¹⁵ что он излагает свои мысли словами Нового Завета. Что же касается до свойственных чудовской рукописи особенностей славяно-русского текста новозаветного, то эти особенности могли быть сглажены в посланиях их переписчиками, исправлявшими тексты согласно усвоенным ими самими чтениям (обычное явление в переписке), – также и сам св. Алексий, не желавший преждевременно распространять свою редакцию, в таких произведениях своих, как послания, должен был придерживаться текста общепринятого и читателям посланий знакомого.¹⁶ И при всем том, в этих цитатах мы узнаем трудившегося над чудовским текстом Святителя, и именно: а) в свободной передаче текстов удобопонятною русскою речью, совершенно в духе перевода чудовской рукописи, как то: 2Тим. 4:2: учи, моли, в время, а др: настой, умоли, благовременне или в благо время; Евр. 13:17: печалуют – ответ вм. бдят слово; Евр. 9:7 о людских прегрешеньих вм. невежствиих; – и б) в совпадении некиих текстов посланий с чудовскою рукописью или по букве, или по духу: послание в Червленый Яр, по копии, снятой прямо с подлинника, где следовательно тексты не подвергались изменениям писцов, приводит Ин. 10:3–4: «овца словесныя Христовы гласа Христова слушают и последуют» согл. чудов. рукописи: овца гласа (др. глас) его слушают (так и Ассем. но др. слышат) – ему последуют вм. по нем идут (такой перевод глагола ἀκολουθειν есть одна из наиболее выдержанных особенностей Алексиево-Чудовской редакции); 2Тим. 4:2) моли (встр. и в Карп. Ап.); Иак. 1:19. 20: скор на послушание, а медлен на глаголанье, позден в гнев (Христ. скор услышати, мудьн глаголати, муднь в гнев, – Карп брьз на услышанье, а къснив на глние, позден в гнев); Евр. 4:15 по всему подобству (Христ. о всем по подобствию, Карп. по всему по подобьству); 1Ин. 4:3 иже аще кто (в духе исправлений святителя); Ин. 13:35 познают, в Нов. Зав. уведят, др. уразумеют (перевод в духе исправлений чудовской рукописи); Иак. 2:13 хвалится милость на суде (и нек. поздн., а др. на суд, в милостынея, милостыня суд, милость суда); Мф. 5:16 да видевше человеци, Нов. Зав: да видят, др.: узрят; Мк. 16:16: а не веруяи осудиться, в Нов. Зав.: неверовавый (др. не иметь веры, не верует); Мф. 18:18: связани будут ...разрешени (так и в Савв., а др: связано, разрешено); Мф. 25:36: болен бех (так и Конст. 1383 г. и поздн. нек. вм. болех).

5) И в самой рукописи можно находить некие указания на то, что она принадлежит святителю Алексию. Таковы:

а) Обнаруживаемое составителем и писцом кодекса знание греческого языка и владение греческою скорописью XIV века необходимо предполагать у св. Алексия уже потому, что он 12 лет жил при митрополите греке в качестве его наместника и довереннейшего соправителя, вращался постоянно среди греков митрополичьего двора, должен был вести переписку с Константинопольским патриархом и пр. Об отличном знании св. Алексием греческого языка свидетельствует и его утверждение на митрополичьей русской кафедре после митрополитов греков, что прямо и усиленно заявляют патриаршие грамоты.¹⁷ Наконец сделанные прямо с подлинника, хранившегося в Архиве Рязанской Консистории, а ранее – в Домовой Казне Рязанской Митрополии, две копии (одна в XVII столетии, а другая в позднейшее время для графа Румянцева), с грамоты св. Алексия в Червленый Яр точно воспроизводят греческую подпись св. Алексия под грамотою рядом с русскою: Ἀλέξιος ἐλέῳ Θεοῦ μητροπολίτης πάσης Ρωσίας καὶ ὑπέρτιμος – Алексий милостию Божиею митрополит всея России и пречестен».¹⁸ Здесь мы имеем вещественное доказательство того, что св. Алексий умел писать и подписывался по-гречески, следуя примеру своего предшественника Феогноста, грека родом.¹⁹ А если бы нашлась эта грамота с собственноручною на ней греческою подписью Святителя, то вопрос о рукописании св. Алексием чудовского списка мог бы быть решен с непререкаемою истинностью.²⁰

б) Писец чудовской рукописи «не соблазнился ни среднеболгарскими формами, ни орфографическими особенностями болгарских рукописей его времени (с которыми был несомненно знаком) и не употребил ни разу ни юса большого, ни р вм. ор пли ер (връх), ни а после гласных вместо я в славянских словах (моа, добрыа: у него только хананеа, матфеа и т. п.). Таким образом мы находим у него лишь те грамматические и орфографические черты, которые в той или другой степени свойственны русским, в частности Московским текстам его времени» т. е. XIV в.²¹ Русского в составителе чудовской рукописи слависты быть может (говорим так, потому что не принадлежим к ним) узнают по следующим выражениям: Мф. 3:4 кожан вм. оусньят, оусмен, язнен; 3:12: очстить; 5:4 свиту; 5:41 версту вм. попьрище; 6:11 и др: кде вм. идеже; 7:23 никогда; 9:35 погосты; 12:19 на площадех вм. на распоутьих, в др. стъгны; 14:53–54 оттоуда – очину; 15:23 слова вм. словесе; 18:6 шни вм. выи: 22:28 чья вм. котераго: 24:45 над чслядью: 24:49 работникы вм. клеврети, подроугы 27:38 левоую вм. шоуюю: 27:56 марья: 27:60 велик вм. велни; 28:15 прослоу вм. промчеся или пронесеся Марка 1:26 вскрича вм. възпив: 2:23 рвоуще вм. въстъргающя: 3:11 духи вм. дуси: 5:5 всегда вм. въиноу или присно – крича: 5:34 сп҃сла вм, сп҃се 5:29 погребоша вм. положиша; 8:1 премногу вм. зело многоу 13:36 но не что (вм. яко) аз хощю, но что (вм. еже) ты: Луки 2:2 опись вм. написание; 5:2 полоскахоу вм. плака(а)хоу:; 5:19 куда; 6:1 рвахоу; 6:3 не лзе есть; 6:9 что лзе есть; 9:3 мошна вм. пиры; 10:13 древле вы покаялися вм. древле оубо покаялися бышя; 14:21 оумца вм. стъгны; 14:23 оплогы вм. халоугы; 14:29 повеселюся 16:1 обажен 18:39 мнозем боле вм. паче зело или излиха или множае; 19:7. вшел вм. вниде; 19:15 дал; 23:28 не плачите по мне; 24:32 не сердце и наше – в нас вм. наю – в наю, и вобще избежание двойственного числа; Иоанна 2:1 мрьнны; 11:2 марья; 21:2 зеведеовичи; Деян. 9:11 (иди) на оулицю зовомоую правоую и поищи вм. в стгн или в стьгны или на поуть – нарицамыи – вьзищи; 12:11 в тоже время вм. в оно же время или в время же оно, в оны дни; 21:29 вводил вм. въвел есть, вел иесть, 28:23 гостинницю вм. древн. обьтель, обилтание, обиталницю, поздн. и тепер. страннопримницу Иак. 1:26 не обоуздовая вм. не вьстаи, не въхластаа, не въстязая, Рим. 8:32 за нас всех вм. за ны вся; и под. 1Кор. 10:25 мяснице; 11:18 расдоры вм. распри; 12:17 обоняньие вм. оуханние; 2Кор. 1:22 залог (тоже Еф. 1:14); Еф. 5:1 аки вм. яко; Флп. 4:1 желанная вм. драгая, вожделенная, любимая; Кол. 4:6 солью потрено вм. растворено; 2Фес. 3:6 коутатися; 3:8 даром вм. тоуне; Евр. 8:10 вот завет вм. сь, се, сеи, – Апок. 5:8 гнед; 5:11 одежа бела вм. ризы белы; 8:5 полчаса вм. полгодины; 8:7 треть вм. Г–ая часть; 9:1 кладязя вм. студенца и 2 ст. кладезнаго вм. студенечнаго: 19:11 сив вм. серен: 21:16 четверооуголен. Однажды нами замечена описка: яз, как и в Духовном завещании. [Знатоки быть может найдут также достопримечательным в каком-либо отношении: Матф. 24:7 ср. Лк. 21:11 осопи – λοιμοί, 26:53: топерво – теперь, ἄρτι, формы: Мф. 8:31 моляхут 9:24 насмисахоутся 24:21 напаяшет 27:48, служахут (Мк. 1:13) емь (3:10), малитъся (супин, 4:36) Марк 2:1 прилога, ἐπί βλημα, 7:4 опаница, 9:2 прадник, Лука 6:38. оспиту, 12:59 цяту, – 7:14 раце, 18:2 не в коием (как и в Христин.), 9:7 не от ких 27:27 невкоую, Иоанн 6:12 нитенья = θρέμματα, Ин. 7:52 и Деян. 7:28 ци. 54 скрегтахоу, 5:39 богокоторинци, 8:23 в золчи, 22:7 на тлях = εἰς τὸἔδαφος, – 1Пет. 1:19 не клосна: Еф. 5:1 аки, – коудя 3Ин. 10 ст., – роудие, роудости Иак. 2:2 и 1Пет. 3:21. Впрочем при суждении об этих, как и о всех других, вышеуказанных словах, необходимо принимать во внимание: 1) возможность литературного влияния источников, коими пользовался Святитель, 2) невыдержанность редакции в Чудовском списке и 3) личное влияние писца (описки и рефлексы), если бы то был не сам св. Алексий. Что чудовский список принадлежит русскому образованному человеку, практически знавшему греческий язык и не владевшему достаточными пособиями научными для вполне проверенной редакции славянского перевода по греческому тексту, а отнюдь, по крайней мере, не образованный грек, практически владевший русским и церковно-славянским языком, – о сем свидетельствуют такие, только для русского возможные, переводы и чтения: Мф. 5:44 искушающих (επηρεαζόντων смешивая с πειραζόντων); 12:3 не весте ли, οὐκ ἀνέγνωτε, вм. несте ли чьли. Мк. 4:27 не движеться вм. растет или продължаиется, смешивая μηκύνε(η)ται с μὴ κινεῖ(η)ται; 6:25 не того: ἐξ αὐτῆς = сейчас. Лк. 2:8 свиряюще, производя от αὐλέω вм. αὐλιζομαι, др. бдяще (αὐλός свирель и ἀυλή двор), 3:23 начинаем сыи, ἀρχόμενος, принимая за страдательный; 8:29 отроки вм. поуты, смешивая πέδαις с παισι; 24:51 и др. αὐτός и οὗτος; Ин. 4:14 изменоуемы вм. текоущя, ἀλλομένου, производя от ἀλλοίομαι; 5:35 не хотесте, ἠθέλησαν, вм. хотесте, производя от неупотреб. ἀθελέω вм. θέλω; 7:17 народоу ропчющю, принимая родительный за самостоятельный, а не за зависящий от ἀκουω, 19:4 се аз вам его извожю вм. се извождя к вам вън т. е. ἄγω прочитано за ἐγώ, а ἔξω за ἄγω; 20:25 образа вм. язвы, τύπον; 21:5 на снедь, разделяя προς и φάγιον. Деян. 1:21 от нас, ἐφ» ἡμᾶς, и не ἀφ» ἡμῶν, 5:11 не может разоритися се вм. не можете разорити (его?) οὐ δυνήσεσθε или δύνασθε καταλῦσαι αὐτούς или αὐτό; 5:42 и живяхоу, καὶ κατ» οἶκον вм. и по домом, в домех: 26:24 и 26 престани – не престаноу, смешивая μαινομαι с μένομαι Иакова 3:5 вещный (огнь), смешивая ἡλικην с ύλικήν; Рим. 5:18 клятва, смешивая ἀρά с ἄρα; Флп. 3:14 назираиа, κατασκοπῶν вм. κατὰ σκόπον; Евр. 11:7 оустроити, κατασκευασαι вм. κατεσκευασε; 11:28 пояст вм. коснеть, φάγῃ вм. θίγῃ; 12:17 юсте вм. весте, ἐστ" вм. ἴστε; 13:21 свершити (и нек. створити), принимая καταρτισαι за неопределенное вм. повелительного; также нередки смешения родительных от ἀκούω с самостоятельными, αὐτός с οὗτος, времен и залогов, значения предлогов и проч.

в) В своем письме писатель чудовского списка, обнаруживая «обычные особенности русского устава XIV века, имеет и другие, русскому уставу XIV века несвойственные: v в виде греческого ипсилона, омегу в виде двойного ω, необыкновенно частое употребляет ι, а особенно – огромное количество вязей, употреблявшихся в греческой скорописи; сверх того, писец расставил греческие ударения, чего нет в русских уставных текстах (с самыми незначительными исключениями), но обычно в греческой скорописи. Не следуя правописанию и грамматике болгарских рукописей того времени, с которыми несомненно был знаком, писец употребляет только те грамматические и орфографические черты, которые в той или другой степени свойственны русским, в частности московским текстам его времени и из которых не все были одинаково древними. Так, он писал рядом приведите и идете и пр. Эти особенности орфографии – особенности редкие и во всяком случае не находящиеся вместе и не проведенные сколько-нибудь последовательно ни у одного из других нам известных писцов XIV века».²² Из этих показаний проф. А. И. Соболевского видим, что чудовская рукопись не есть дело заурядного мастера или мастерового писца, исполнившего заказ по образцам и правилам своего мастерства, но есть труд такого любителя-каллиграфа, который писал священный текст только для себя и с какою-либо особою целью, не следуя школьным приемам тогдашних мастеров книгописания. Напротив, наблюдение это вполне соответствует преданию о принадлежности чудовской рукописи св. Алексию.

г) Оставленные без перевода многие греческие слова, – убористый и чрезвычайно мелкий, но вполне четкий устав, со множеством вязей и опущениями окончаний слов, гласных букв, твердого и мягкого знака в конце и средине слов, – месяцеслов без русских и славянских святых, – указанное, наконец, проф. Соболевским сходство письма чудовской рукописи с письмом русских глосс XIV века на одной, вывезенной из Константинополя, греческой рукописи Венской придворной библиотеки,²³ – оставленные пустые листы и неоконченное слово Никона Черногорца «о поставлении властелии»; все это дает видеть, что писатель чудовской рукописи дорожил временем и местом, намереваясь после докончить и исправить труд, – что эта рукопись писалась на чужбине и в виду предстоявшего продолжительного и неудобного путешествия, что одним словом, её писал св. Алексий в Константинополе в 6863 – 1355-м году, как гласит древнее предание.

д) В писателе чудовской рукописи виден не только русский XIV века, не только москвич, на краткое время прибывший в Константинополь, не только практически знающий греческий язык и владеющий русским уставом и греческою скорописью, не только каллиграф-любитель, а не писец-мастер, – в ней можно усматривать также некие следы того, что она писалась лицом, состоявшим в чине монашеском и имевшем священнический и даже архиерейский сан. Таковы: Мф. 2:6: игумен вм. вожь, влдка, и Лк. 22:26 вм. старец; Деян. 7:10: игумена вм. властелина, старейшим, старейшину, вождя; Деян. 14:12: вм. над словом, началник, старейшина, – но в Деян. 15:22 у св. Ал.: нарочита, как одни, а др.: старейша, – а в послании к Евр. 13:7. 17:24 [?] игумены – игуменом, как св. Ал. и в Карп. XIII века: пристрастие к слову игумен, конечно, может показывать в писателе чудовской рукописи лицо, облеченное монашеским чином, но может быть и простым буквализмом, или же заимствованием; – Мк. 3:29: отпуст вм. оставленииа, отпущенииа может указывать на заимствование из церковно-богослужебного священнического языка (служебника); – замечательно настойчивое избегание опростонародившегося в России греческого «поп" и употребление вместо него церковно-канонического »презвитер«, особенно в сочетании с »хиротонисавше« и о христианской иерархической степени в Деян. 14:23; 20:16 (а между тем в 24:1: старца, быть может в отличие от иерархической степени), хотя в своих посланиях св. Алексий употребляет первый термин, как общеупотребительный в народе; (ср. Иак. 5:14; 1Пет. 5:1 и 3, но ст. 5: старцем; 1Тим. 5:17; Лк. 7:3); просфору Еф. 5:2 (но может быть это и простой буквализм); священство вм. др. святительство, ἱεράτευμα 1Пет. 2:5; князи вм. архиереи у Иоанна 18:35 (ср. опущ. архиереи у Мф. 22:66 – как и греч. код. V у Тишенд. 8 изд.), хотя быть может мы имеем здесь только ошибочный вариант; Деян. 23:34: «вшед в епархию – епархии» (25:1) вм. область (хотя и в Христ. 25:1, как у св. Алексия); Деян. 24:27: преимника вм. изменьника, διαδοχον; 1Пет. 5:3: «ниже яко господьствоующе крилосом» вм. не яко обладающе ряду, др.: ни еко соблюдаяще причастьникы, ни устояще ряду; 1Тим. 5:10: клеветы вм. хулы, речи; сюда же можно отнести и все, вышеуказанные нами, богословско-канонические толкования новозаветного текста, в коих писатель кодекса является таким же богословом, как и св. Алексий в своих посланиях и в грамотах патриарха.

е) По окончании четвероевангелия и до предисловия к книге Деяний (л. 52, оборот столбец а до л. 54, столб. б, прочее до л. 56 оставлено не написанным) в кодексе помещено слово (Никона Черногорца) или статья: «о поставланьи властелии, и иако не вся оубо во власть поставляет б всеми же деиствует, и оубо достоинии иако достоини поставляются, недостоинии же на наказаньие согрешшим и на обращеньие, и иако тою вещью по правому соуду бью предани бываем иазыком, и иако наказаньиа ради обладающии нами зли соут не убежат суда божиа и о различ... вещем и о оставленьи и иако во время оставленьиа ни своих цсрь щадит бог“, обнаруживающая в писателе рукописи глубокую думу над судьбами промысла Божия относительно предания христианских народов во власть иноверцам, что вполне соответствует св. Алексию, сподвижнику московских князей в собирании и возвышении Руси для свержения татарского ига, духовного отца и воспитателя Димитрия Донского, ближайшего посредника в договоре его с тверским князем Михаилом Александровичем на случай отражения нашествия татар или даже нападения на них.²⁴

ж) Наконец общий дух и направление сделанной в чудовской рукописи справы славянского текста новозаветного, заметное стремление справщика дать русским свой особенный славяно-русский или великорусский текст Нового Завета, более или менее независимый от южнославянских влияний, – все это не указывает ли на св. Алексия, великого поборника за единство и самостоятельность церкви и государства всероссийских?

* * *

Высказывая эти соображения, мы погрешили бы против науки, если бы думали придавать им непогрешимость. Все это, конечно, только возможности, и из совокупности их может получаться вероятность.

Но если бы даже, вопреки этой вероятности, наука со временем нашла бы в несомненном каком-либо автографе Святителя доказательство того, что чудовский кодекс написан не рукою св. Алексия, – пусть бы даже Святитель и не диктовал писцу текст этого кодекса, а только руководил опытным справщиком, назначая ему задачу справы и решая недоумения... Ведь в истории имеют значение, конечно, не столько рукописание, или варианты, или справа текста, или даже лицо – сами по себе, сколько по соединяющимся с ними и ими, и в них выражающимся идеям: бессмертие в истории принадлежит только идее. И перевод св. Алексия с течением столетий может стать также неудобопонятным для верующих чад Русской Церкви, потребовать обновлений и справы. Но что не умрет в истории Православно-Русской Церкви и всегда будет жить в ней с именем святителя Алексия, – так это – две великие идеи, завещанные им истории в его труде по славяно-русскому переводу Нового Завета.²⁵

Первая – это идея постоянной и живой работы Православно-Русской Церкви по справе славяно-русского текста священного, – идея всегдашнего приближения Слова Божия к живому и действенному усвоению его на удобопонятном славяно-русском богослужебном языке всеми без различия членами Церкви Православно-Русской, – без принижения его до обыденной речи протестантизма и без превращения его в мертвую вульгату католицизма.

Вторая – это идея соборности Православно-Русской Церкви. В православно-русском сознании этой идеи соборности нашей Церкви легко найти ответ на то недоумение, почему св. Алексий, будучи первостоятелем Церкви Русской, не ввел своего исправленного текста в общецерковное употребление и даже совсем не распространял его. Если бы даже это и был труд вполне законченный и проверенный, то и тогда он мог бы стать достоянием церковным только после новой проверки и одобрения его всею Православно Соборною Церковью Русскою, – только тогда, когда он как бы перестал быть трудом единоличным и прошел бы чрез целокупное сознание всей Православно-Соборной Церкви Русской. И это потому, что глаголы Слова Божия, назначающегося в нашей Церкви для всех её членов – простецов и мудрецов, пастырей и пасомых – должны быть в каждом верующем как бы родною ему и живою частью его души и духа, извнутри проникаемых действенною силою божественных внушений. В протестантизме каждый может иметь свой текст Библии, – в католицизме никто не слышит живых и удобопонятных глаголов Слова Божия, – напротив, в Церкви Православно-Русской каждый верующий, внимая за богослужением речениям славяно-русского языка, слышит в них свое родное, а потому живое и действенное, Слово Божие. Поэтому в нашей Церкви, для передачи Слова Божия в слове человеческом, ученый истолкователь и богослов могут всегда находить источник высокохудожественного вдохновения и в языке чистого сердца правоверующих простецов.

Эти две великие идеи, как вечные для Православно- Русской Церкви заветы, и шлет нам с небес в своем земном труде Великий Святитель Киево-Московский и Всероссийский, – заветы, свято и непреложно хранимые Русскою Православно-Соборною Церковью.²⁶