I. Общий взгляд на пророческое служение в израильском (десятиколенном) царстве

Разделение одного еврейского царства на два царства (ок. 975 г. до Р.Х.) составило эпоху в истории пророчества. Отделившиеся от дома Давидова десять колен образуют самостоятельное царство, которое становится главным поприщем пророческой деятельности, проявившейся теперь с особенной силой после предшествовавшего ей затишья в царствование Соломона. Пророческое служение становится здесь тем центром, около которого вращается вся история десятиколенного царства. История израильского царства, по обилию божественных и промыслительных воздействий на ход и течение её, орудием которых были пророки, получает величественный и чудесный характер. Неоспоримо, что это усиление пророческой деятельности в десятиколенном царстве и своеобразные формы её проявления были вызваны особенными политическими и религиозно-нравственными обстоятельствами народной жизни. – Новообразованное через отделение от Давидовой династии израильское царство имело заманчивую надежду избегнуть всех тех недостатков, которые усилились в последние годы Соломона, и – устроиться совершеннейшим образом. Ожидалось свободное развитие царства, связанное с гордыми воспоминаниями о праотце Иакове, о славе Иосифа и уважении к Ефремлянину Иисусу Навину – притом с образцовым государственным строем; надеялись, что новообразованное государство явится достойным заместителем древнего славного Израиля, и превзойдет и далеко оставит за собою царство, оставшееся за потомством Давида. Эта надежда легко могла бы исполниться при содействии пророков, их неуклонной бдительности и прозорливости, если бы цари новообразованного царства сохраняли в себе благочестие и преданность вере отцов, внимая в тоже время вещаниям пророков. Но вместо стремления к образцовому теократическому устройству, при содействии пророков, царство стремится освободиться от пророческого влияния, ограничивающего произвол; цари десятиколенного царства с упорством и ненавистью преследуют пророков и подрывают в корне народные стремления к образованию, искусству и нравственному усовершенствованию, поскольку таким корнем в Израиле была чистая религия Иеговы. Даже этот жизненный нерв избранного народа Божия – религия Иеговы – для довершения противоположности к царству иудейскому – была намеренно преобразована царями в чувственный «культ тельцов», составлявший переходную ступень к положительному идолослужению. При наступившем теперь повороте жизни Израиля – к неупорядоченности времени Судей едва ли не самую отличительную особенность этого царства составляет эгоизм и произвол царской власти, быстро сменяющейся среди непрерывных революций, анархий, государственных переворотов и гражданских войн. Уже самый беглый взгляд на историю царского правления показывает нам, насколько цари могли заботиться здесь о благе государства и его теократических основах. На протяжении 254 лет существования десятиколенного царства на израильском троне сменились 19 царей, принадлежавших девяти различным династиями. Три царских дома имеют лишь основателя и затем теряют власть почти немедленно по вступлении на престол второго члена новооснованной династии. Наидолее правящий дом заканчивается пятым царем и едва лишь наполняет собою одно столетие. Из 19-ти царей 8 падают в восстании от руки убийц, в свою очередь не могших удержать надолго в своих окровавленных руках царский скипетр, и вообще, почти о всех царях этого царства можно сказать, что они кровавым путем взошли на трон и кровавым путем пали. Счастливый похититель трона, проложивший себе путь к царству орудием, покрытым кровью своего предшественника, скоро получает подобное же воздаяние от руки другого честолюбца. Царское правление таким образом было основано здесь на фундаменте одного человеческого произвола. Первый царь израильский хотя и получил от пророка предсказание о царстве, возвысился однако на трон, не дожидаясь указания свыше о времени исполнения пророчества, – при посредстве собственной силы, мудрости и народного расположения. После этого всякий, имевший эти средства в руках, думал найти в них оправдание для подобных же поступков. Так менялись династия за династией, убийство следовало за убийством.

После сказанного не трудно определить, каким характером могли отличаться царствования в этом государстве. Не имея за собою личного достоинства, обращающегося в нравственную силу, – без славы предков, без авторитета, освященного древностью, без расположения к себе со стороны народа, цари ищут опоры своей власти в силе, усвояют себе направление военного деспотизма и для достижения произвольного господства стремятся освободиться от всякого законного ограничения. Тяжелое правление царей, ознаменованное насилиями и подавлением народных стремлений к свободе, порождало народное недовольство, нередко усиливаемое понижением древнего блеска государства, зависевшим от неудачной внешней политики царей, и вызывало противодействие со стороны народа. Таким образом, царская власть становится в зависимость от народных партий, которые, не связанные религией, пользуются ею по своему произволу и производят расстройство общественного порядка. Вопреки своему назначению царство не возвышается над борющимися партиями и их разрушительными стремлениями. Постоянная перемена династий пожирала силу Израиля внутри, столь необходимую для охранения самостоятельности по отношению к иноземным народам.

Что касается внешних отношений и внутреннего состояния самого государства, то они, за редкими исключениями, представляют собою ряд печальных картин. Ряд несчастных следствий необходимо сопровождал само разделение царства. С последним политическая сила Израиля сломлена навсегда. Вместо прежнего единства наступает внутренняя разорванность колен, выразившаяся в самой упорной и слепой страстной борьбе, направленной к взаимному обессилению обоими царствами друг друга. Израильское царство, скоро обессиленное вследствие этой взаимной вражды с родственным иудейским царством, подвергается угнетениям и стеснениям со стороны иноземных народов. Возвышение всякой новой династии тем легче сопровождалось новыми потерями для Израиля, что внутренние неустройства всегда были настолько сильны, что царь готов был соглашаться на всевозможные уступки соседним народам – лишь бы выиграть время для усиления на троне и устроения порядка внутри. – С понижением внутренней национальной силы Израиля постепенно ослабляется и духовная жизнь народа; спокойное прочное развитие последней было затрудняемо как внутренними потрясениями и внешними несчастиями, наполнявшими историю Израиля, так и произвольным вмешательством его деспотических правителей, подрывавших самое основание его.

С разделением Еврейского царства и с указанным состоянием Израильского царства тесно связано ослабление и потемнение истинной религии Иеговы, составлявшей внутреннюю основу существования царства. И в этом отношении главная вина падает на царей новообразованного государства. Они захотели пользоваться религией для своих ложно понятых династических и политических интересов, потворствуя при этом низшим чувственным желаниям народа. Служение Иегове под образом тельцов, введенное Иеровоамом I, привнесло грубый чувственный элемент в чистую религию Иеговы. – Этот культ тельцов, заменивший собою истинную религию Иеговы и возведенный в государственную религию, оставался с тем же значением до конца существования царства. Раз усвоенное ложное направление в религии продолжало развиваться тем же путем, переходя постепенно в полное язычество, впервые введенное Ахавом. Скользкий путь, избранный первым израильским царем в религии, уже не был больше оставляем, и все последующие цари лишь избирали между путями Иеровоама и Ахава. Каково вообще было отношение израильских царей к религии Иеговы, это выразительно отмечает священный дееписатель, делающий следующее замечание о 17-ти из 19-ти израильских царей: «он ходил по путям Иеровоама, сына Наватова, который первый ввел Израиля в грех». И действительно, ни один царь израильский не только не оказал каких-либо положительных заслуг для ветхозаветной Церкви, а, напротив, – все они обнаруживали посягательства на религию и теократические основы народной жизни. Все они отчуждались от истинной религии. В этом упорном отчуждении от религии Иеговы руководящим мотивом было опасение царей, что с падением религиозного средостения между родственными царствами падет и гражданское и наступит объединение под одной главою из дома Давидова. Но стараясь основать прочность своего царства на ложной религии, израильские цари сами подрывали корень этой прочности, – сами питали зерно разложения государства, удаляя источник силы нации и объединяющую колена связь. – Чувственное направление в религии не могло не сказаться вредно и на нравственности народа. Сродство чувственных элементов полуистинной религии Иеровоама с языческими элементами, а затем введение династией Амврия и самого язычества питали ядро бесконечной нравственной порчи, угрызая, как червь, чистое зерно нравственности нации. Безнравственное и противоположное строгости религии Иеговы легкомыслие отмечает состояние государства во весь период его существования, выступая все заметнее по мере приближения его к концу¹²⁴.

Нетеократическая политика израильских царей, подавивши само ядро народной жизни – чистую религию – и породивши нравственное огрубение общества, быстрыми шагами увлекавшее государство к гибели, стремилась подавить и национальные права членов общества. Насилия и произвол царей не щадили священных прав народа на личную свободу и беспрепятственное обладание своей собственностью. Защита собственных прав, имеющая точное основание в законе Моисеевом, обязательном и для царей и составлявшем основу их правления, иногда трактовалась последними, как оскорбление царского величества, равносильное с богохульством (Ср. 3Цар.21:10). Защита основ благосостояния и прочности государства лучшими людьми Израиля – пророками – рассматривалось царями, как возмущение против их власти и как вредная агитация внутри государства¹²⁵. Таким образом, и политическое, и религиозно-нравственное, и социальное состояние Израиля не представляло из себя ничего утешительного.

Как же относились к такому печальному положению дел в израильском царстве священники и левиты, как духовные вожди народа и представители теократии? – Но их мы и не видим в израильском царстве. Ставши сразу в оппозиционное отношение к преступной религиозной реформе первого царя, они скоро оставили страну, не видя возможности ни согласиться с религиозными нововведениями и потворствовать им, ни затруднить и остановить их. Вместе со многими благочестивыми людьми они удалились в Иудею (2Пар.11:13–16). С их удалением израильское царство лишилось важнейшей духовной силы, составлявшей оплот религии и нравственности. Но религиозный реформатор Иеровоам I не видел в этом неудобств. Удаление из пределов его царства законных священников и левитов освобождало его от противников его религиозной реформы, а в поставленных на место удалившихся священниках из народа он нашел верных себе слуг и пособников. Эти непризванные священники, примкнув ко двору, ревниво оберегали привилегии своего сословия, стараясь поддерживать царей, и стали от них в полную зависимость. Таким образом, и это высшее сословие, долженствовавшее быть охранителем религии и нравственности, само потеряло и честь и влияние и значение для теократии, выродившись в сословие людей, занятых исканием внешних удобств жизни.

Изложенные выше исторические обстоятельства вызвали и усиление пророческого служения в десятиколенном царстве и определили формы и особенности этого служения в этом Государстве. – Прежде всего, пророки были здесь особенно многочисленны; деятельность их была столь величественна, многообразна и напряжённая, что она является почти беспримерной во всей истории ветхозаветного домостроительства Божия. Само израильское царство делало необходимым сильнейшее пророческое содействие для возможности дальнейшего своего существования¹²⁶. Состояние теократии и истинной религии Иеговы вызывало настоятельную потребность энергической защиты их, если только дело Божие в Израиле не должно было погибнуть. И действительно, первое, что обращает на себя внимание при рассмотрении истории израильского царства, это – энергическая, не знавшая преград, деятельность пророков в борьбе с антитеократическими стремлениями богоотступных царей; а так как и священники далеки были от своего назначения, то охранение теократических основ и учреждений является исключительным делом пророков. Они, воздвигнутые Богом на борьбу со всеобщим нечестием, становятся единственными охранителями теократии и истинной религии; они образовали собою здесь живой средоточный пункт борьбы против проникающего со всех сторон язычества; они одни были представителями той духовной силы, которая, будучи сама внутренней жизнью государства, спасала его от быстрого и неминуемого падения. Только на пророчестве покоилась в Израиле, вопреки нечестивому направлению царства, вся надежда будущего. Поскольку теократические основы определяли все частности жизни Израиля, постольку из принятого пророками положения к ним определяется объем и цель их деятельности. Многообразие опасностей для теократии и разноформенность зла, проникавшего все стороны жизни Израиля, обусловливали собою многообразность форм и величие пророческого служения. С чудесной силой, непоколебимым мужеством и стойкостью, пророки ведут дело защиты истинной религии и с равносильным борьбе успехом восстанавливают попранные теократические основы государства, удаляют и искореняют проникающие в народную массу суеверия и заблуждения¹²⁷. Будучи представителями божественного права в государстве, они являются охранителями и защитниками всех верных Иегове и внутри израильского царства и за границами его. Окружаемые ореолом святости, они становятся единственным истинным прибежищем всех тех, которых не коснулось тлетворное веяние развращенного времени, а равно охранителями высших, достигнутых в прошедшем, народных благ, обусловливавших будущее народное развитие. В частных обстоятельствах жизни они – целители разного рода бедствий, живые орудия божественного благословения¹²⁸.

По отношению к государству деятельность пророков была в высшей степени плодотворна. Под гнетом внутренних потрясений и революций, под давлением иноземных политических сил, напором чужестранных культов, царство, а в нем и истинная религия должны были пасть и разрушиться, но пророки возвращают их к собственному началу и основанию. Где не было исхода, где народу и государству угрожала неминуемая гибель, там пророки являются спасителями во всех затруднительных обстоятельствах. В минуты государственных и национальных опасностей мы видим пророков стоящими подле царей и воспламеняющими в последних патриотический дух и национальную гордость к стойкому сопротивлению врагам государства и религии. Судьбы целого царства израильского, да и не его одного, нередко лежали в руках пророков. Ведя успешную борьбу и одерживая победы над язычеством – при сильном внешнем противодействии со стороны царей, – они изменяют внутреннее и внешнее состояние государства, вынуждают себе почет у царей, нередко послушание и следование со стороны последних пророческим советам. Их слово руководит событиями и последние совершаются по их предсказанию; с другой стороны, величественные и удивительные события, творцами которых были пророки, в деятельности последних находят свое высшее объяснение. Далее, они борются за честь народа и независимость его среди окружающих государств, – вооружаются против всякого господства несправедливости внутри страны, строго наказывают всякую измену отечественной религии. – Несчастия страны, ужасы в царствующих фамилиях, религиозные нововведения, порождали во многих умах сомнение и беспокойство и пробуждали потребность научения и откровения. У кого другого израильский народ, оставленный своими священниками, нередко оскорбляемый в своих священных правах, мог искать помощи и утешительного слова, как не у пророков, которые в силу своей богопросвещенности владели более, чем кто-либо другой, глубоким взглядом на жизнь и государство? В виду этого естественно и то высокое положение, которое занимали пророки, среди народа и государства. У них искали совета в нужде и болезни, при оскорблении прав и домашних несчастиях. – Величайшей заслугой пророков в израильском царстве нужно признать и то, что они, вопреки деспотическому насилию царей, мужественно охраняли права, свободу и установления истинной религии, и там, где священство унизилось до служения мирскому насилию, они фактически отстаивали независимость всего «духовного» в подлинном смысле от «всего мирского».

По объему и плодотворности своего служения израильское пророчество было опорою и силой государства, составляло твердыню его и движущий рычаг его внутренней жизни. Оно было ядром и глубоким прочным основанием истинного общества Иеговы в Израиле. Пророки – высшие представители своего народа, те величественные и сильные характеры, подобных которым не представляет нам больше история человечества. Правда, по внешней стороне своей деятельности израильские пророки были тем, что у нас теперь называют общественными деятелями, или представителями общественного сознания и его руководителями, но таких общественных деятелей, с таким чрезвычайным характером деятельности, не было никогда ни у какого другого народа.

После этих общих замечаний об объеме, цели и значении пророческого служения в израильском царстве, покажем в общих чертах положение пророчества в государстве и его отношение к духовным вождям последнего.

Пророчество в десятиколенном царстве не образовало собою особой внешней юридической корпорации, облеченной известными правами и привилегиями, которыми можно было бы облекать механически людей без всякого отношения к их внутреннему призванию. Оно не было формально организованным и определенным сословием, признанным царской властью и утвержденным государственными законами. Его права покоились на непосредственном божественном призвании, облекавшем пророка высшим авторитетом, который обеспечивал пророку успех и непобедимое влияние на все дела жизни и политические обстоятельства. Его привилегии, обойденные государственными законами, были: неприкосновенность личности, как божественного посланника, требование послушания его голосу, право выступать при запутанных обстоятельствах народной жизни в целях улучшения их своим громовым словом обличения. Словом, пророчество тут не было внешним учреждением, а силой духовной, величайшей в мировой истории, с духовными правами и привилегиями и – коренящейся в религии и теократическом устройстве государства. Но и помимо какого-либо внешнего авторитета, который бы был признан за израильскими пророками высшей властью в государстве, их деятельность по силе влияния далеко превосходит влияние царской власти. Это влияние Эвальд изображает так: говорит ли пророк и повелевает, ему подчиняется весь народ без противоречий и колебаний, – оказывает ли противодействие, пред ним сторонятся с нескрываемым страхом; его слово в государстве равносильно повелению законодателя, – на войне – слову полководца. Он сражается победоносно со страшной силой язычества, покровительствуемого царями и льстящего чувственности народа, борется с царями и с целым народом и выходит из борьбы победителем¹²⁹. Совета и помощи пророков ищут народ и царь с почтительным страхом, на их действия взирают все с боязливым изумлением. Могут они по временам испытывать неуважение и даже преследования со стороны царей, но обаяние их влияния не разрушимо, а мы видим, как сильные цари царства израильского после преследований снова обращаются к их совету и решительному слову (3Цар.18:11; 22:5; 4Цар.3:11 и далее). Можно сказать, что достоинство, сила и нравственное влияние, потерянные израильскими царями и священниками, перешли всецело на сторону непривилегированных пророков в возможно больших размерах.

Хотя пророки израильского царства в своей деятельности обращались ближайшим образом к народу в его целом и имели своей задачей воспитание его в духе теократии и в точном соответствии его своему назначению, однако – как ни печальны и гибельны были заблуждения народа, мы не замечаем особенно резкого и противодейственного отношения к нему со стороны пророков. Основной тон этих отношений – чувство глубокой скорби о заблуждениях народа, проникнутой любовью к нему и глубоким сожалением о его печальном религиозном состоянии, характеризуемом шаткостью и превратностью убеждений. Пророки ясно видели, что народ был слепым орудием в руках его вождей, ослепленных эгоистическими целями и приносивших в жертву себялюбию величайшую святыню народа и его духовные сокровища. Правда, они резко обличают всякие уклонения от религии, но гораздо резче и суровее было отношение пророков к руководителям народа – священникам и царям.

Что касается первых, то отношения к ним пророков были бесспорно неумолимо строгими. Библейский текст не представляет нам, правда, картины борьбы пророков со священниками, потому, быть может, что последняя и не проявлялась видимым образом¹³⁰. Священники преследовали лишь свои выгоды, приобретаемые из принятого ими отношения к царям, вовсе не заботясь о признании своей правоты со стороны пророков. Кроме того, они могли сознавать, что систематическая борьба с пророками им и не по силам, а их личное положение ничего не теряло от того, что на них так, или иначе, смотрели пророки. А как пророки смотрели на священников израильского царства, можно видеть из знаменательного факта, рассказанного в 4Цар.4:42–45, откуда видно, что они, считая себя наместниками священников, уклонившихся от своего назначения, дары из начатков плодов считали принадлежащими не священникам, поставленным самовольно и незаконно, а себе. Это самое осязательное доказательство в пользу того, что они не считали израильских священников служителями Иеговы в виду приверженности их к идолослужению.

В отношениях между пророками и царями в Израильском царстве сравнительно с Давидовым временем замечается решительный поворот. Вместо прежних мирных отношений пророков к царям начинается, как уже замечено выше, отношение оппозиционное, характеризуемое сильной борьбой их с царями. Незаконное вторжение царей в дела религии и искажение последней необходимо должны были вызвать открытое и формальное противодействие сознающих важность своего призвания пророков. Пророки видели, что примирение с нетеократической политикой царей не возможно, а так как дело шло о существовании чистой религии Иеговы, то понятно, что борьба должна была принять резкий характер. Эта непрекращающаяся борьба между силами отпадения и пророками, между миром и царством Божиим, составляет ту самую общую сторону истории израильского царства, которая прежде всего бросается в глаза. Так как при этой борьбе дело шло о том, должен ли израильский народ вступить в ряд языческих наций, отказаться от своей истории, прошедшего и будущего развития, то не удивительно, что пророки переносили свою борьбу с теократической почвы на политическую. Защищая религию путем политической деятельности, пророки фактически доказывали, что благо народа заключается в верности религии Иеговы и послушании слову пророческому. Около пророков сосредоточивается таким образом не только духовная, во и мирская сила истории. Возвышаясь над царской властью, не соответствующей своему назначению, и являясь поэтому как бы заместителями её, пророки безбоязненно повелевают царями во имя Иеговы; по их влиянию низвергаются языческие деспотические династии; они сами помазывают на царство людей, соответствующих теократическим целям и избранных Иеговой – еще при жизни правящего царя – в истребителей нечестия и идолослужения и в отмстителей за поругание прав Иеговы¹³¹. Им единственно принадлежит высший контроль над царской властью, сопутствующий последней на каждом шагу и с самого учреждения царства всегда препятствующий вырождению царской власти. В свою очередь, деспотические израильские цари, за редкими исключениями, не могут спокойно выносить вторжений в присваиваемое ими себе право произвола, не отступают перед крайностями и всей своей внешней силой обрушиваются на беспокоящих их пророков, силясь внешними средствами подавить их. Но голос истины у пророков не может быть подавлен насилием и кровавым преследованием и никогда не может замолкнуть вполне. Напротив, сами цари большей частью сокрушаются о духовную силу пророчества и гибнут. Правда, мы замечаем по временам – после упорной борьбы этих обеих сил – мирской и духовной, действующей во имя высших интересов религии и теократии, – промежутки мирной совместной деятельности их, но последние были и кратки и редки, и скоро опять наступает несогласие и раздвоение, тем более сильное и резкое, чем больше грешили цари. В некоторых случаях пророки на время вовсе оставляют царей, предоставляя последних собственному нечестию, пока не исполнится мера божественного долготерпения, и переносят свою деятельность за границы государства. Затем, с исполнением такой меры, пророки возвещают божественный суд царям за преступления против религии и теократии. С участием и с ведома пророков, как исполнителей велений Иеговы, исполнена божественная угроза над домом Ахава и совершен государственно-религиозный переворот, когда дело дошло до невозможных пределов. – Эта борьба пророков с царями и по внешности и по внутреннему значению является поистине величественной и притом совершенно чуждой всякого со стороны пророков стремления к мирскому преобладанию и прибыли. С присущей им простотой пророки одинаково презирают и то и другую. Поэтому, нельзя обличать пророков израильских в антиправительственных стремлениях. В государственных переворотах и дворцовых революциях виновны не пророки, а ужасы язычества, допущенного царями и подрывавшие основы общества. Правда, напряженное состояние дел, вызываемое борьбой пророков и царей, ясно сознавалось всеми, следившими за положением дел, а громовые обличения пророками царей и возвещение последним гибели не могли оставаться без влияния на судьбу обличаемого царя (ср. 4Цар.9:25,26); но это не дает нам права видеть в пророках обыкновенных политических реакционеров. Они не могут быть признаны такими даже в тех случаях, когда бывали участниками низвержения династий (4Цар.9:1). В основе их деятельности лежало так называемое пророческое право, по которому цари, отпадшие от Бога, не суть законные правители, – и не пророк, ревнующий о чести Иеговы, есть «возмутитель Израиля», а царь, оскорбляющий ее, есть изменник и бунтовщик против небесного царя – Иеговы (3Цар.18:17,18]. Ибо если Иегова есть Бог Израиля, то и религия Его по праву есть государственная религия. Пророк израильский, действующий в таком положении, не может быть рассматриваем, как обыкновенный подданный царя, а как уполномоченный Бога Израилева, Который всегда имеет в своем царстве отдельных людей, непосредственно Ему подчиненных, и царю не настолько обязанных повиновением, чтобы исключительно почитать его одного. Такие уполномоченные от Бога необходимо должны принадлежать, как стражи, к государственному теократическому строю, чтобы этот последний не выродился в простую монархию. И если правящий царь становился тираном, или идолопоклонником, или тем и другим вместе, то пророк, с настойчивостью утверждавший против него права богоправления, с которыми тесно связаны и права нации, был в данном случае только посредником Иеговы, совершающего свой суд над возмутившимся против своего небесного Царя правителем.

Поскольку служение пророков в израильском царстве состояло в проведении Моисеева закона и теократии в жизнь народа, оно имеет характер духовно-преобразовательный. Оказывав энергическое и непрерывное воздействие на современников, ведя упорную борьбу с упадком религиозной жизни в их среде, пророки стремились обратить отступников к Иегове и Его закону, восстановить древние начала государственного строя, влить в жизнь народа здоровую духовную силу. И действительно, пророческое служение тут всецело вращается в границах, установленных ветхозаветной жизнью, опирающейся во всех своих формах на закон Моисеев; вся их деятельность направлена в возвышении закона Моисеева во всеобщий закон жизни. Их обличения соответствуют запрещениям закона; всякий акт пророческого служения – будь то наказание, или помощь современникам – служит фактическим оправданием и подтверждением того или другого положения Моисеева закона. Своей деятельностью они стремятся достигнуть публичного признания закона; на нем основывают свои меры наказания, к нему привязывают свои угрозы и на основании закона же противопоставляют противникам свое пророческое право. Но при таком тесном отношении израильских пророков к Моисееву закону и при их стремлении восстановить его во всей его чистоте, нельзя не заметить некоторой свободы – сравнительно с предписаниями закона Моисеева – в отношении пророков к обрядовому закону. Эта свобода вызывалась с одной стороны обстоятельствами времени, а с другой – стремлением внести в обрядовый закон дух и жизнь, по которым например, не жертва сама по себе с соблюдением относящегося к ней мертвого формализма, а внутреннее настроение выражающего свое богопочтение посредством жертвоприношения имеет главное и существенное значение. Пример этого можно видеть в отношении Елисея к просьбе Неемана Сириянина: Елисей не запрещает Нееману, – хотя, быть может, делает при этом уступку по крайней нужде, – посещать храм языческого бога Риммона и в тоже время приносить жертвы Богу истинному (4Цар.5:18–19), поскольку последнее выражало искреннее богопочтение, а первое – соблюдете одного внешнего формализма без соответствующего внешности внутреннего настроения. Нельзя не признать, что в своем отношении к обрядовому закону израильские пророки вполне следовали программе, намеченной еще пророком Самуилом, который, обличая Саула за незаконное и самовольное жертвоприношение, указал на существо и значение жертвы в словах: «послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов» (1Цар.15:22), где внутреннее настроение ставится выше внешнего жертвенного формализма.

Выше изображенное нами политическое и религиозно-нравственное состояние десятиколенного царства, выдвинувшее особые задачи для пророческого служения в нём, определило и его особенности, одни из которых принадлежат ему, сравнительно с пророческим служением в иудейском царстве, преимущественно, а другие даже исключительно.

Прежде всего, служение израильских пророков представляет собою единственное в израильском царстве истинно теократическое служение, так как цари были покровителями или извращенной религии Иеговы или же настоящего язычества, а священники, незаконные по своему происхождению, были служителями тельцов. Вследствие этого пророки были единственными почти представителями и защитниками истинной теократии в израильском царстве. Отсюда следует далее то, что в интересах теократии они должны были действовать часто там, где при нормальном существовании теократии должны бы действовать другие служения царское и священническое. Благодаря этому, деятельность пророков обнимает все стороны жизни народа. Илия например, приносит жертву на Кармиле. Пророки почти всегда – во главе общественной жизни, проникают в «злобы дня» и во все отношения государственного строя. Во всех отдельных случаях, опасных для народного благосостояния, при сомнительных для прочности теократии исторических поворотах, они выступают в роли высших общественных деятелей, возвещая волю Иеговы, обличая, или увещевая и утешая народ. Весьма заметно выступает у них и политическая деятельность.

Само собою, разумеется, что такая деятельность израильских пророков не имеет ничего общего ни с деятельностью демагогов, ни с деятельностью министров и государственных советников, как большей частью представляет ее отрицательная критика. Наследовать пути народа и его руководителей по их соответствию с божественным законом, повсюду и с непреклонной строгостью утверждать признание величия и могущества Иеговы, с беспощадностью ратовать пред высшими и низшими против всякого отпадения от Него и неверности Его священным учреждениям, особенно безбоязненно защищать святость последних пред носителями власти, возвещать суд ожесточающимся против божественного слова, а при обстоятельствах и самодеятельно принимать меры к исполнению его, – если человеческая надежда исчезла – обещать спасение и благо в помощи Божией, – вообще всегда обращать взор на Бога, от Которого Израиль всего может ожидать и всего бояться, и постоянно направлять его на священные пути царства Божия – вот в чем задача политической деятельности пророков, как ее определяет один из западных исследователей Библии¹³². Перемена династий, не удовлетворявших назначению теократического служения, является иногда, как мы уже говорили, делом пророков. Иногда они принимают участие в военных делах. Неоднократно пророки израильского царства своим ободряющим влиянием и обетованием небесной помощи, действительно ниспосылаемой по их слову, спасают государство от тяжкого унижения перед иноземной силой, достигая в тоже время и религиозной цели – осязательного прославления величия Иеговы при посрамлении языческих богов. Пророки наперед указывают результаты военных походов, исход военных действий внутри страны, руководя последними непосредственно, предвидят и указывают точнейшим образом опасности, устраиваемые врагами, иногда сами добровольно сопутствуют войску в походах, разделяя все тяжести военного пути, и в нужную минуту спасают войско, честь и самостоятельность нации там, где угрожает им неизбежная и неминуемая гибель.

Далее, пророки израильского царства, сравнительно с пророками иудейского царства, были по преимуществу пророками «дела», а не «слова». «Если в историческом развитии ветхозаветного пророчества, говорит один западный исследователь Библии, можно различать профетизм дела и живого свободного слова, то это различение не столько означает различие двух периодов профетизма, сколько служит к обозначению характера пророчества в десятиколенном царстве в первый наибольший период его в отличие от пророчества иудейского царства»¹³³. И действительно, так как древнейшие израильские пророки имели дело пока не с убеждениями народа, а с внешними фактами, грозившими подавить теократию, с извращениями и преследованиями религии Иеговы со стороны царей, то старались и устранять их фактами же. От них не сохранилось нам ни обширных речей, ни письменных памятников. Призванием пророков первой и большей половины существования израильского царства было действовать не словами и речами, а фактическим восстановлением завета. Даже на высоте деятельности израильских пророков мы слышим от них только отдельные изречения, а не обширные речи, которыми они старались бы убеждать и учить народ. В истории пророчества этого времени мы не видим, чтобы пророки публичной речью воодушевили и возбудили народ. Если пророк израильский и произносит речь, то большей частью для объяснения факта, – или же фактом непосредственно подтверждает свою речь. Возвещаемые ими события они сами большей частью и производят.

В связи с указанными стоит новая особенность пророческого служения в израильском царстве, – это непосредственное проникновение в «настоящее». «Злобы дня» почти исключительно поглощают деятельность пророков. Возвещение будущего отодвигается пока на задний план, уступая место историческому развитию жизни Израиля и её естественному течению. Хотя ветхозаветные теократические учреждения и не составляли сами по себе конечной цели ветхозаветного домостроительства, но ввиду их педагогической важности, они составляли главнейший предмет пророческого охранения. А так как в израильском царстве теократии всегда и повсюду угрожали опасности, то необходимость предупреждения и удаления их в каждую данную минуту привязывала пророческую деятельность, главным образом к настоящему. По обстоятельствам времени нужно было неусыпно охранять права Божии против постоянного попирания их, а равно и разделенный и отпавший от Бога народ возвратить опять в той же высоте, на которой он стоял; требовалось изгладить вкоренившееся в народе и его руководителях плотское направление, представляемое настоящим; требовалось поддержать разрушаемую сущность закона, а все это привязывало пророческое служение к настоящему. Но что и мессианская сторона пророческого служения не незаметна в это время – увидим ниже.

Новую особенность пророческого служения в израильском царстве, сравнительно с иудейским, составляет необыкновенное обилие чудес, совершенных пророками. И эта особенность объясняется обстоятельствами израильского царства. Израильские пророки не находили себе поддержки и опоры ни в царской власти, ни в священстве, а потому нуждались в большей поддержке и подкреплении свыше посредством особых знамений, осязательнее подтверждавших их право деятельности. И действительно, времена величайших израильских пророков богаты в такой же мере чудесами, как дни Моисея и Иисуса Навина. Именно здесь, при всеобщем нечестии народа, чудеса были особенно уместны, фактически являя и грозное величие и снисходительную милость Единого Бога Иеговы, вопреки бессилию бездушных идолов, к которым был так склонен Израиль.

Особенность пророческого служения в израильском царстве составляют необычайность и внезапность явлений пророков. Образ их явления – большей частью необычайный и мгновенный, зато и производящий тем сильнейшее впечатление. Большей частью неизвестные и незванные, – побуждаемые силой и могуществом слова Божия, пророки являются мгновенно и внезапно, как бы выходцы из другого мира, как молнии, там, где требовали этого обстоятельства, и, по исполнении своей божественной миссии, мгновенно исчезают. Так, пророк иудейский спешит с возможной быстротой в северное царство, чтобы возвестить божественное грозное слово, и возвращается равно быстро, нигде не останавливаясь (3Цар.13). Все явления пр. Илии также мгновенны, как и его исчезновения. Ученик Елисея равно быстро, как бы на лету, исполняет поручение своего учителя и мгновенно исчезает (4Цар.9:1–11). Можно тоже предположить и о «сыне пророческом», обличившем Ахава после отпущения последним Венадада (3Цар.20:35–43). В этом нельзя не видеть влияния особенностей времени. В неразвитом состояния народа, в каковом находилась еще масса израильского народа, может действовать успешнее внешность личности и необычайный образ её явления. Огрубевший дух израильского народа менее мог быть тронут и поражен явлением, хотя бы сильного и необыкновенного служителя Иеговы, но являющегося по обычаю обыкновенных деятелей. Требовалось нечто поражающее по внешности, чтобы произвести впечатление, дать толчок заснувшей мысли людей. Личность пророка при несколько продолжительном обращении с нечестивым народом там, где требовалось мгновенно изменить настроение, могла бы сглаживать впечатление божественного воздействия; поэтому личность пророка, поразивши внезапностью своего появления, должна была вполне исчезнуть и стушеваться в народном сознании, чтобы мысли всех были направлены на Господа и Его слово, – на то, что они видели и слышали¹³⁴. В связи с внешним характером пророческого служения в израильском царстве можно указать, как на особенность – на употребление пророками символов, нередко предпосылаемых ими своему слову (3Цар.11:29; 13:3,5; 20:35; 4Цар.13:17–19 и др.). Символ наглядно представлял народному сознанию будущее, сообщал жизненность пророческому слову, привязывал его к обстоятельствам настоящего и, как производящий сильнейшее впечатление своей внешностью, служил важнейшим средством более успешного действия пророческого слова. Вследствие этих свойств символа израильские пророки обыкновенно усиливают впечатлите своих речей символическими действиями. Символическая сторона пророческого служения стала до того обычным признаком истинного пророка, что ею стараются пользоваться и ложные пророки для увеличения авторитетности своего слова, как об этом свидетельствует знаменательный рассказ в 3Цар.22:1¹³⁵.

Наконец, особенность, принадлежащую только пророческому служению десятиколенного царства, составляет коллективность пророческого служения, род организованных учреждений пророчества, известных в библейской литературе под именем пророческих школ¹³⁶. Пророки для большей успешности своего служения образуют здесь пророческие союзы с целями духовного образования других для сильнейшего действия на современников даром слова и пророчества, чтобы пробуждать в народе живое теократическое настроение и препятствовать отпадению от Иеговы, живого Бога. В образовании этих союзов, или «школ», наиболее сказались потребности времени. Пророчество, не находя поддержки при своем служении ни в священниках и левитах, ни в царях, должно было опереться само на себя, чтобы поддержать падающие теократические учреждения; основанные им для этой цели союзы в течение долгого времени служили опорами истинной веры в Израиле. Имея своей целью защиту теократии против внешних и внутренних врагов, против языческих элементов и суеверий, эти союзы служили вместе с тем и рассадниками теократического просвещения, вливали новый дух в разложившиеся формы жизни Израиля и, как сосредоточие истинных представителей теократии, могли до некоторой степени заменять для народа священные учреждения.

Деятельность израильских пророков, рассматриваемая с социально-общественной стороны, всецело проникнута глубоким патриотическим чувством и пламенной любовью к своему народу. Истинно благородное и достойное удивления неустанное терпение отличает их служение своему народу, платившему неблагодарностью и непослушанием. Благожелание проникает и мрачные изображения ими печального будущего своего народа. В своем служении они свято выполняли ясно выраженную Самуилом задачу пророческого служения: молиться за народ и учить его правому и истинному пути (1Цар.12:23). Их педагогическое призвание по отношению к своему народу не ослабляется жестокими мерами против них и кровавыми преследованиями их; те и другие даже – напротив – вызывают все новых борцов за истинную религию и благо народа. Но служение израильских пророков своему народу и государству не имеет узко-партикуляристического характера. Вращаясь главным образом в пределах десятиколенного царства, пророки имеют в виду и всего Израиля, как избранный народ Иеговы. Так, пророк Илия, восстановляя на Кармиле жертвенник, берет 12 камней по числу 12-ти колен Израиля и этим свидетельствует, что фактически происшедшее религиозное разделение народа он не считает нормальным, а так как народное единство основано на требуемом в законе единстве святилища, то признавая необходимым религиозное единство, он тем самым признает необходимость и политического единства. По мнению Генгстенберга не случаен и тот факт, что пр. Илия, при призвании Елисея в преемники своего служения, нашел его с двенадцатью парами волов на поле: они служили, по нему, символами 12-ти колен; а призвание в пророки при таких обстоятельствах означало, что Елисей должен быть пророком не для десяти только колен, но для всего Израиля¹³⁷. Деятельность Елисея известна и в Иерусалиме; он сам свидетельствует Иораму, израильскому царю, что готов помочь погибающему войску только ради благочестия Иосафата, иудейского царя (4Цар.3:14). Вефильский пророк (3Цар.13) считал иудейского пророка, обличившего Иеровоама I, сотрудником и собратом своим по служению. Эти и другие факты свидетельствуют о широком понимании пророками своей задачи, чуждом узкости воззрений израильских царей и священников, силившихся обособиться от Иуды.

Примеры деятельности израильских пророков за пределами родного царства имеют тесную связь с их служением в собственном царстве. Народ израильский был избранным народом Божиим, имевшим особую миссию по отношению ко всем окружающим народам, и поддерживаемое пророками среди Израиля истинное богопочтение должно было распространиться на все языческие народы. Своей же деятельностью среди последних израильские пророки пролагали пути к истинному богопочтению у язычников, являя величие Бога истинного и ничтожество богов языческих, и тем способствовали исполнению миссионерского призвания Израиля. С другой стороны, иноземные народы в руках Божиих были орудием нравственного исправления Израиля и возвращения его к истинному богопочтению путем страданий и унижений, причиняемых ими израильскому народу¹³⁸. В виду этого деятельность израильских пророков за пределами родного государства могла оказывать благотворное воздействие на нравственность еврейского народа. Примеров такой деятельности представляется в библейских исторических книгах не мало. Так, Венадад, царь сирийский, приглашал к себе пророка Елисея (4Цар.8:7–10); этот же пророк Елисей помазал другого сирийского царя Азаила на царство по особому поручению Иеговы, данному пр. Илии (3Цар.19:15; ср. 4Цар.5:1–19). Пророк Иона посылается в языческую Ниневию с проповедью покаяния. Особенно же пророческие писания представляют не мало примеров того, что слово пророческое было обращаемо прямо к языческим народам, и призывало их к покаянию и участию в спасении (ср. Ам.1:2 и др.).

Изображая в общем очерке пророческое служение в израильском царстве, нельзя не отметить поворотного пункта, наступившего в нем к концу существования царства. Когда к концу 9-го века до Р. Хр. следствия отпадения царства от своего богоопределенного назначения стали заметнее, подчиненные Израилю народы стали отпадать от него, а Ассирийское государство, возвысившись в грозную завоевательную силу, стало более и более угрожать независимому существованию его самого, тогда последовало изменение в пророческой деятельности. Теперь мысль пророков постепенно обращается от настоящего к будущему. Близость «дня Иеговы» и неизбежность суда Божия составляют теперь главный предмет пророческих возвещений. Пророки стараются раскрыть глаза народа на этот суд, показать ему проявление божественного правосудия в наступающих совне и извнутри ударах, чтобы своим неотступным зовом к покаянию спасти, если можно, нечестивых, а оставшийся верным Иегове «малый остаток» – среди всеобщего разрушения и гибели – предостеречь от падения. Равным образом, нужно было утешить немногих верных, непоколебимых в благочестии, указанием конечной цели теократии, имеющей осуществиться по очищении народа через наказание, – указанием дня прославления через Мессию, Который искупит от грехов, восстановит новый завет благодати и всех людей приведет в познанию Бога, – открыть верным посредством этих указаний неиссякаемый источник утешения и приготовить их к явлению Искупителя. Вследствие этого деятельность пророков этого последнего периода принимает вместо прежнего теократического характера – теодидактический. Этот новый период пророчества характеризуется служением пророков более посредством слова, нежели дела, возвещением ближайшего и отдаленного будущего. В связи с этим полагается начало пророческой письменности. Пророческие речи с этого времени записываются и притом тем подробнее, чем более приближается гибель, так как было необходимо, чтобы слово Божие, исходившее из уст людей Божиих, было сохранено среди всеобщих смятений и переворотов и для будущих поколений. Последние израильские пророки Иона, Амос и Осия (за исключением жившего раньше в Иудее Иоиля), начинают собою ряд пророков, которые записывали свои речи, и писания которых дошли до нас в каноне ветхозаветных пророческих книг.

Дальнейшее, более частное, наше изложение и полнее и нагляднее представит изложенное нами сжато в этом общем очерке пророческого служения.