Книги мудрых о Божией премудрости

Книга Притчей представляет собой обильное собрание житейских наставлений – нравственного свойства и просто житейских, некоторых – многократно повторяемых. Наше внимание особенно привлекает часть, носящая, собственно, имя Соломона, то как личного наставника, то как передающего призывы «высшей Премудрости.» Личные наставления и призывы свыше, то есть, призывы Премудрости, взаимно чередуются; советы личные обычно здесь обращены к «сыну,» а по существу – вообще к молодому поколению. Для примера приведем в сокращении второй, представленный в книге, призыв Божественной Премудрости.

«Не премудрость ли взывает? и не разум ли возвышает голос свой? Она становится на возвышенных местах, при дороге, на распутья, у ворот при входе в двери дома...»

«Примите учение мое... Я, Премудрость, обитаю с разумом и требую рассудительного знания... Любящих меня я люблю, и ищущие меня найдут меня... Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони...; прежде бытия земли. Я родилась, когда еще не существовали бездны, когда еще не было источников, обильных водою. Я родилась прежде, нежели водружены были горы, прежде холмов, когда еще Он не сотворил земли, ни полей, ни начальных пылинок Вселенной. Когда Он уготовлял небеса, когда Он проводил круговую черту по лицу бездны, когда утверждал вверху облака..., когда давал морю устав, – тогда я была при Нем художницей, и была радостью всякий день, веселясь пред лицом Его на все время, веселясь на земном кругу Его, и радость моя – с сынами человеческими...»

«Блажен человек, слушающий меня, бодрствующий каждый день у ворот моих, стоя на страже у дверей моих, потому что, кто нашел меня, тот нашел жизнь, и получит благодать от Господа...»

Конечно, – скажем, – эти возвышенные образы не выдает автор книги за некие свои мистические видения или откровения свыше. В первых же словах этой своей книги он предупреждает, что будет говорить причтами, а это значит аллегориями: «Притчи Соломона, сына Давидова, царя Израильского, чтобы познать мудрость и наставление..., простым дать смышленость, юноше – знание и рассудительность; послушает мудрый – и умножит познание, и разумный найдет мудрые советы; чтобы разуметь притчу и замысловатую речь, слова мудрецов и загадки их...»

Хотя слова призывов в книге аллегоричны, но духовное созерцание писателя книги выражает полноту его веры, созерцания истины. Это дает ему право или долг перейти к деяниям Премудрости на земле. Здесь его духовный взор преображается в богодухновенный.

«Премудрость создав себе Дом, и утверди столпов семь. Закала своя жертвенная, и раствори в чаши Своей вино, и уготовав Свою Трапезу. Посла своя рабы, созывающие с высоким проповеданием на Чашу глаголющие: иже есть безумен да уклонится ко мне, и требующим ума рече: Придите, едите мой хлеб и пейте вино, еже раствори вам. Оставите безумие, и живи будете. И взыщите разума, да поживете, и исправите разум в ведении...» Приводим этот отрывок в церковно-славянском его чтении, так как чтение его введено в наше богослужение в Богородичные праздники. А это применение его указывает на то, что здесь отцы Церкви видят действительно облагодатствованное пророчество о Новом завете: Ипостасная Премудрость есть воплотившийся Сын Божий; Дом Премудрости – Церковь Христова; Трапеза – таинство Тела и Крови Христовых. А при этом и Сама Богородица – первый на земле дом Сына Божия. В богослужении Церковь пользуется и другими чтениями из книги Притчей. Так в христианском сознании плод художественного олицетворения, принадлежащий ветхозаветному верующему мыслителю, возвышается в степень пророческого видения, превышая, к чести писателя, точку зрения его самого на достоинство его творения.

Книга Притчей в целом полна разнообразных нравственных и просто житейских разумных наставлений, и представляет в своем роде энциклопедию жизненных правил, чтобы не иметь укоров ни своей совести, ни со стороны окружающих, ведущую к благословенной, мирной старости. В основе такого жизни стоит страх Божий, не столько как страх наказания, но как благоговение пред милостью и величием Божиим. «Начало премудрости – страх Господень: «Нужно заметить, что это изречение проходит чрез все почти «учительные книги,» как принцип, как девиз, как бы витает над другими мыслями.

Книга Екклезиаст, или Проповедник, принадлежит по общему признанию тому же писателю, что и книга Притчей, царю Соломону. Эпоха Соломона представляла собой краткий исторический период особенного благополучия, расцвета Иудейского царства: она нашла себе отражение в спокойствии души и бодрости духа в книге Притчей. Но как разнится в сравнении с ней характер книги Екклезиаст! Эта книга полна изображений пустоты и тщетности всего земного, суетности самой жизни. «Суета сует.» Об этом говорит все богатое жизненное наблюдение писателя, а равно и собственный жизненный опыт. «Я был царем, приобрел я и мудрости больше всех других, наполнял жизнь великолепными сооружениями и ценными приобретениями, и богатством, и всевозможными услаждениями – и все суета и томление духа.» Ибо – перед каждым впереди смерть; она уравнивает мудрость и глупость. Участь человека и участь животного – одна и та же. Тружусь: для кого, для кого лишаю себя житейских благ? «Вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет; в руках угнетателей сила, а исправить жизнь некому.» Так, жизнь полна внутренних противоречий. – Все содержание книги, на первый взгляд, ведет к настроению пессимизма. На фоне этих красочных картин бесплодности дел человеческих наше внимание легко пробегает мимо кратких здесь же упоминаний о Боге, замечаний о том, что Бог все видит, что Бог все сделал прекрасным в свое время, что Бог вложил мир в сердце человека, только человек не постигает до конца дел Божиих, что дух человека возвратится к Богу, Который и дал его, что «праведного и нечестивого будет судить Бог.» Что же касается грустных выводов, то разве не находят они себе объяснение в третьей главе книги Бытия, в истории падения прародителей и потери рая? По существу, писатель книги ставит только перед читающим проблему; предлагает задуматься над нерешенными вопросами, искать положительного ответа, или, как он сказал в первых стихах книги Притчей – уразуметь «загадки мудрецов.» Потому в заключении наставляет юношу: «Да вкушает, юноша, сердце твое радости юности твоей... Только знай, что за все приведет тебя Бог на суд. Удаляй печаль от сердца твоего, и уклоняй злое от сердца... и помни Создателя твоего» (гл. 12).

Со смертью Соломона и после разделения одного царства на два, Иудейское и Израильское, миновали годы благоденствия этого народа. Замолкла и учительная проповедь «Премудрости,» смененная обличительными речами пророков. Рухнула и государственная самостоятельность потомков Авраама. Оставалось лишь одно: защищать, удержать, сохранить свое вероисповедное избранничество, как это представлено в книгах Маккавеев. И эта потребность отозвалась только в третьем столетии до христианской эры возвращением к давней форме мысли, появлением двух книг: «Премудрости Соломоновой» и «Премудрости Иисуса, сына Сирахова.»

Эта книга написана, как было уже указано, после завершения канона ветхозаветных книг. Происхождение ее относится к третьему веку до Рождества Христова, по-видимому, к его второй половине. Продолжался тогда период македонского, греческого владычества над Иудеей, период тяжелых переживаний народа иудейского и гонений на веру, ярко описанных в трех книгах Маккавейских.

Писатель этой книги был некий образованный иудей, но написана она была на греческом языке; ее подлинное название было «София Соломонтос,» и основой содержания ее служит речь о «Софии,» как истинном Боговедении. Книга наполнена глубоким религиозно-национальным содержанием, не касаясь как будто бытовой стороны иудейского народа. Но не оставался ли этот быт только за занавесом, чтобы не повредить судеб книги, задача коей поддержать дух народа? Не с этой ли целью ей дано имя творения Соломона царя, и сама речь ведется от его лица, тогда как на деле семь столетий разделяли эти две эпохи? Спрятаться под плащом имени Соломона?

Помимо прямых насилий, иудейский народ, конечно, подвергался тогда сильному влиянию эллинизма. Греческая языческая религия многобожия направлена была на служение интересам государства; для простого греческого народа она была привлекательна своей красочной мифологией и своими оживленными мистериями. В среде же образованного класса внимание склонялось к философским поискам смысла жизни, и каждый находил для себя среди разных течений мысли то, что ему наиболее подходило по духу. Ибо там была именно «фило"-«софия,» сама по себе любовь к отвлеченной, углубленной мысли. Но и для иудеев все это не только представляло соблазн, но и в действительности приводило к измене своим священным традициям.

И все-таки имя Соломона здесь не оказалось только маскировкой: сюда вошел его дух. Она как будто написана в первой ее части затем, чтобы ответить твердо на поставленную в Екклезиасте проблему: какой смысл имеет жизнь, если все кончается смертью?– И отвечает: «Неправое умствующие говорили сами в себе: коротка и прискорбна наша жизнь, и нет человеку спасения от смерти... Будем же наслаждаться настоящими благами и спешить пользоваться жизнью..., увенчаемся цветами роз, прежде нежели они увяли; будем притеснять праведника-бедняка, не пощадим вдовы и не постыдимся многолетних седин старца; сила наша да будет законом правды. Устроим ковы праведнику... осудим его на бесчестную смерть...»

«Так они умствовали,– и ошибались, ибо злоба их ослепила их, и они не познали тайн Божиих... Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола смерть вошла в мир, и испытывают ее принадлежащие к власти его. А души праведных в руке Божией, и мучение не коснется их. В глазах людей они казались умершими..., но надежда их полна бессмертия. Посему они получат царство славы и венец красоты от рук Господа...» (главы книги первая и вторая, и начало третьей).

Главы третья и пятая содержат проповедь о бессмертии души. Так, можем сказать, среди книг Ветхого Завета в первый раз здесь истина бессмертия души провозглашается смело, убежденно, с утверждением, что бытие ее остается сознательным: жизнь праведных – в радости в Боге, нечестивых -в самоосуждении и наказании от Бога. А далее – идут призывы к познанию Софии-Премудрости, сделанные от имени «царя,» почти перефразирующие сказанное Соломоном в книге Притчей. За ними самостоятельно представлен сам Образ Премудрости. Его необходимо здесь передать в точном тексте:

«Я молился, и дарован мне разум, я взывал, и сошел на меня дух мудрости...Только дал бы мне Бог говорить по разумению и достойно мыслить о дарованном, ибо Он есть руководитель к мудрости и исправитель мудрых... Сам Он даровал мне... познать устройство мира и действие стихий,... природу животных и свойства зверей, стремление ветров, и мысли людей, различия растений и силы корней. Познал я все,– и сокровенное и явное, ибо научила меня Премудрость (София), художница всего.» -"Она есть Дух разумный, святый, единородный, многочастный, тонкий, разносторонний, светлый, чистый, ясный, невредимый, благолюбивый, скорый, неудержимый, благодетельный, человеколюбивый, твердый, непоколебимый, спокойный, беспечальный, всевидящий и проникающий все умные, чистые, тончайшие духи... Она есть дыхание силы Божией и чистое излияние славы Вседержителя. (Примечание: в нашем Символе Веры: »И в Духа Святого, Господа животворящего, Иже от Отца исходящего)...» Она есть отблеск вечного света и чистое зеркало действия Божия и образ благодати Его» (гл. 7, ст. 7, 15, 17, 20–23, 25–26). «Она – одна, но может все; и пребывая в самой себе, все обновляет, переходя из рода в род, в святые души, приготовляет друзей Божиих и пророков.» И проповедник молитвенно просит: «Даруй мне приседящую престолу Твоему премудрость и не отринь меня от отроков Твоих»... «Волю же Твою кто познал бы, если бы Ты не даровал премудрости и не ниспослал свыше святого Твоего Духа» (7:27; 9:4, 17).

Подобно тому, как образ Премудрости в книге Притчей совпадает с новозаветным образом пришедшего на землю Сына Божия, «Иже есть образ ипостаси Отчее и сияние славы Его» (Евр. 1:2), – так в книге Премудрости Соломоновой представлено бытие Святого Духа – именно как ипостаси Божественной. И в этих двух ветхозаветных образах нет противоречия. Ибо Пресвятая Троица как есть Триипостасный Божественный Свет, так Она же есть и Божественная Триипостасная Премудрость.

Вторая часть книги, на первый взгляд, может представиться наполненной отвлеченным от актуальности историческим материалом, когда она повествует, как многократно Премудрость спасала иудейский народ, чрез отдельных праведников, в продолжении всей его истории. Подобным же отступлением может казаться целый отдел книги, где изображена выделка идолов у язычников во всем непривлекательном виде этого ремесла. Оба эти предмета речи автор как будто не связывает с современностью. На деле же, несомненно, здесь была наиболее актуальная его задача – защита своих современников от окружающего их язычества путем дорогих священных воспоминаний и разоблачений идолопоклонства.

Признание Православной Церковью священного достоинства этой книги видно из того, что места в ней, говорящие о бессмертии души и о вечной «во славе» жизни праведников, избраны и внесены в богослужение в форме «паремий вечерни» в праздники в честь святых.

Чтобы не нарушить пределов статьи, мы ограничили наш обзор здесь тремя книгами о Премудрости. Однако, для более полного освещения данной темы, заглянем мимоходом еще в одну книгу, также имеющую имя Премудрости – «Премудрости Иисуса, сына Сирахова,» произведение приблизительно того же времени, что и книга Премудрости Соломоновой. Писанная в оригинале по-еврейски, она получила свою полную известность в переводе греческом.

Составитель ее пишет в конце книги о себе: «Учение мудрости благоразумия начертал в книге сей я, Иисус, сын Сирахов, Иерусалимлянин, который излил мудрость от сердца своего...» В заключение книги помещена молитва его; там он пишет: «Душа моя близка была к смерти, и жизнь моя была близ ада преисподнего..., и не было помогающего..., воззвал я к Господу..., Ты спас меня от погибели..., за это буду прославлять Тебя...»

В 51 главах дано здесь огромное количество нравственных наставлений, обращенных преимущественно «к сыну.» В особом отделе восхваляются величие, всеведение и премудрость Божии, открывающиеся в гармонии величественной природы; в другой части изображены достоинство и мудрость великих духовных вождей иудейского народа поименно во всей его истории, начиная от Адама.

Черпаем из двух первых глав несколько мыслей и призывов, более близких к общему предмету нашей статьи.

«Всякая премудрость – от Господа, и с Ним пребывает вовек.»

«Один есть премудрый, весьма сильный, сидящий на престоле Своем, Господь.»

«Начало премудрости – бояться Бога.»

«Страх Господен – слава и честь, и веселие, и венец радости.»

«Любовь к Господу – славная премудрость...»

«Сын мой! Если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению: оправь сердце твое и будь тверд, и не смущайся во время посещения; прилепись к Нему и не отступай, дабы возвеличится тебе напоследок. Веруй Ему, и Он защитит тебя; оправь пути твои и надейся на Него.»

«Боящиеся Господа! Веруйте Ему, и не погибнет награда ваша.»

«Боящиеся Господа! Надейтесь на благое, на радость вечную и милости.»

«Ибо Господь сострадателен и милостив, и прощает грехи и спасает во время скорби.»

«Боящиеся Господа уготовят сердца свои и смирят пред Ним души свои, говоря: впадем в руки Господа, а не в руки людей, ибо каково величие Его, такова и милость Его...»

А) «Вера,» «надежда,» «любовь,» «радость в Господе,» «кротость и смирение"- не новая ли струя по сравнению с далеким прошлым, входит в религиозное сознание писателя иудея? Разве не чувствуется приближение к Новому Завету в самих этих словах?

Б) Еще важнее для нас прозрение в истину Пресвятой Троицы, как оно отражается в двух образах Божественной Премудрости, данных в книге Притчей и в книге Премудрости Соломоновой, – а также идея бессмертия.

В) В предложенном здесь материале мы видим, что мысли писателей исходят у каждого из собственной души, как принадлежащие уже от природы их разуму. В то же время они сопровождаются сознанием, что истины, в них выраженные, суть выше собственного разума, что они исходят свыше, от Божественной Премудрости.

Г) Мы видим у разделенных сотнями лет между собою писателей тысячелетнего ветхозаветного периода единство идеи, единство точки зрения религиозной, и это всегда соединено с нравственным началом; только вера дает основание достойному моральному образу жизни. Если мы мыслью нашей вернемся еще на полтысячи лет назад, к данному Божественной Премудростью чрез пророка Моисея закону Божию, во всей его почти первобытной простоте и плотности, и сопоставим его содержание с содержанием последних книг Ветхого Завета, пред нашим умом предстанет процесс совершенствования и углубления религиозных идей.

Д) И, наконец, в дни Нового Завета, разум человеческий приводится к стопам с нисшедшей на землю Премудрости – Сына Божия, к великой тайне любви Божией. Мы проповедуем Христа распятого, для иудеев соблазн, для эллинов же безумие, для самих же избранных, иудеев и эллинов, Христа, Божию силу – Theu Sofian – и Божию Премудрость,» – как возгласил апостол Павел в своем послании, и в другой раз: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия,» и еще: "Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?... Все сие преодолеваем силой Возлюбившего нас» (1Кор. 1:23–24; Рим. 11:33; 8:35–37).

В эпоху Нового Завета мы родились и живем, и это составляет для нас благодеяние милости Божией. Но, увы! наше время оказалось временем активного похода против веры христианской, да и против религии вообще. Наше время – период «рационализма.» Что значит само это слово «рацио» с понятием «разум?»

Латинский словарь дает нам значение его. «Ratio"- подсчет, счет, план, способ, точка зрения, рассудок.» «Рассудок» обозначает житейский практический ум; слово «рацион» употребляется в самом практическом смысле: «рацион пищи,» «дневной рацион.» Ясно, что и сам римский народ применял слово «рацион» – в практическом, житейском, общем значении. Ему противопоставлялось понятие – слово sapientia, как принципиальная разумность, мудрость. Вот этот «рацио» овладел главным течением современной мысли. На нем основано практически удобное, не простирающееся высоко мировоззрение, оторванное от идеи Промысла Божия. Таким образом, связь человеческого разума с Разумом Божественным устранена. И в современной литературе даже не популярно само слово «мудрость.»

Человеческая мысль обитает вообще в трех сферах. Низшая ее сфера – круг личных забот, труда, житейских нужд. Средняя сфера – общественные и интеллектуальные интересы широкого круга. Высшая сфера – самоопределение, самооценка, мировоззрение, сюда относится и религия.

Еще в недавнее время русский крестьянин жил трудовыми заботами, не достигая широких «общественных» интересов; но ему не была чужда высшая сфера, сфера разума, а иному – близка, легка и дорога. Помнится из детских лет слова человека из этого сельского круга в простой беседе: «яко Бог святые дадут» – слова спокойно обнадеживающие (в грамматическом множественном числе, как выражение почитания, как принято по отношению к родителям). Простота, и вместе полнота и гармония в душе.

Но позже, из того же сельского круга, парень, только что вернувшийся домой по отбывании воинской повинности, кратко изрек свое мировоззрение: «та – то все природа:» все ясно, и никаких проблем, и высшая сфера в его сознании пустует.

Но нужно твердо верить и в человеческий разум. Ибо он воистину исходит из Божественной Софии, Премудрости.

Не можем себе представить, чтобы этот разум мог остановиться на том мифе, что в мире происходит слепое соревнование между «количеством» и «качеством» в течение миллионов лет, и в нем, мол, качество естественно одерживает победу над количеством.

Мы верим как в силу, так и в честность науки. И она скажет в свое время свое твердое слово: в мире господствует Высший Разум. Подтвердит то, что нам говорит простое наше сознание. Что, например, не появился бы сам собой, неоткуда было бы его достать, материал нужный для моего глаза: светлый, белый для белка глаза, особенная жидкость для нескольких капель его зрачка, некий «мягкий хрусталь» для хрусталика в том же глазу. Равным образом, аппарат такой сложной конструкции, какой входит в орган моего слуха, столь нужный для моего разума, для моей связи с жизнью, не сложился бы сам собою и за тысячи лет из таких материальных частей странной формы: за наружной мембраной, как учат нас, идут: молоточек, наковальня, стремечко, полулунные каналы, наполненные слуховой жидкостью, – своими колебаниями передающей звуки, тона и прочее со всеми их разнообразными качествами, – улитка и Евстахиева труба, – и этим путем легко наружное ощущение передается нервами в мозг и в нем соединятся с моей душой.

Слепая природа создала мое зрение? Глухая природа придумала мой слух? Хватит ли силы, чтобы этому поверить?

Некогда Господь Иисус Христос в беседе с фарисеями по поводу исцеления Им слепого, на их вопрос: «Неужели и мы слепы?» ответил им: «Если бы вы были слепы, то не имели бы греха; но как вы говорите, что видите, то грех остается на вас» (Иоан. 9:40–41).