Философские идеи М.И. Каринского
Изучение философии русского мыслителя Михаила Ивановича Каринского (1840–1917) до сих пор еще не обрело соответствующей уровню его наследия полноты. Каринский-философ многогранен, как духовно-академический мыслитель он работал в гносеологии, истории философии, теории познания, в основе которых он видел логику. Его логика есть онтологическое учение о выводе. Учение об истинах самоочевидных он также возводил к академической традиции, пытаясь примирить истины веры и разума.
Фигура русского мыслителя М.И. Каринского и его философия все еще недостаточно изучены, виной тому ряд объективных причин, прежде всего то, что он принадлежал к духовно-академической философской традиции.
Это направление активно развивалось во второй половине 19 в. в научной и образовательной жизни России, но до недавнего времени не было в полной мере оценено исследователями. Фактически философия Каринского была забыта, несмотря на то, что в советское время издавались его отдельные труды по логике. В российской историко-философской традиции он рассматривался, главным образом, как логик, хотя анализ трудов вполне позволял и позволяет расценивать их не просто как логические, а как логико-гносеологические и историко-философские. Духовно-академическая философия только недавно по праву заняла свое место в истории русской философии [11. с. 7–9].
На наш взгляд, именно принадлежность Каринского к духовно-академической традиции позволила ему создать оригинальное логико-гносеологическое учение, рассматривавшееся им в контексте онтологии. В духовно-академическом образовании того времени существовала фундаментальная школа древних языков, древнегреческого, латыни, древнееврейского. Наследие Каринского включает его исследования античной и современной ему европейской философии, в знании которой он был специалистом. Не случайно именно Каринский был переводчиком и редактором первого издания труда Э. Целлера в 1886 г. в России [12. С. 342].
Каринский превосходно разбирался в учениях и направлениях неокантианства, к исторической школе которого (обычно обозначенного по центру во Фрайбургском университете как Баденское направление или ветвь) относились труды немецких исследователей античности и переводчиков текстов древнегреческой философии и литературы Шлейермахера, Брандиса, Дильса, Целлера, составителей первых историографических каталогов. Поэтому другим важнейшим направлением исследований Каринского было историко-философское направление.
Михаил Иванович Каринский (1840–1917) родился в Москве, в семье священника. Учился в духовном училище, затем в духовной семинарии. По окончании Московской духовной академии, в 1862 г., был оставлен в академии для подготовки к профессорскому званию, работал там преподавателем. После смерти профессора философии В.Н. Карпова выставил свою кандидатуру на должность профессора Петербургской духовной академии, куда был приглашен в 1868 г., в качестве профессора кафедры метафизики: «9 июня 1868 года определением бывшей ака- демической конференции, по заявлению проф. И.А. Чистовича, постановлено было, в виду несомненной и особой способности наставника Московской семинарии Михаила Ивановича Каринского к разбору метафизических вопросов, предназначить его, вследствие открытия кафедры по метафизике, к занятию оной, без особого конкурса» [13. С. 133].
15 августа 1869 г. Каринский был избран на должность доцента кафедры метафизики, читая этот курс в академии.
С апреля 1871 г. по апрель 1872 г. состоялась его научная командировка в Германию «с целью ознакомления с состоянием преподаваемой им науки» [13. С. 134]. В виде отчета о данной командировке Каринский в 1873 г. представил историко-философский труд «Критический обзор последнего периода Германской философии», после чего 24 сентября 1873 г. был избран экстра-ординарным профессором по кафедре метафизики. Несмотря на то, что 13 мая 1874 г. Каринский перешел на кафедру истории философии, он преподавал метафизику до 1876 г. В 1880 г. он защитил докторскую диссертацию «Классификация выводов» и в тот же год был избран ординарным профессором.
Весьма показательно, что свою докторскую диссертацию Каринский защищал не в духовной академии, а в университете. Профессором академии Каринский оставался до 1894 г., после выхода из академии преподавал на Педагогических и Высших Женских курсах. В это время им был написан целый ряд полемических статей в противовес апологетике Канта и критике основных «догматических» представлений у Канта. Окончил свой жизненный путь М.И. Каринский 2 августа 1917 года под Вяткой. У него было трое детей, два сына и дочь.
Полемика против «догматизма» Канта началась в 1894 г. с выходом в 1893 г. одной из основополагающих работ Каринского «Об истинах самоочевидных», против которой выступил один из известных русских кантианцев, проф. Петербургского университета Александр Иванович Введенский. Введенский ставил Каринскому в вину то, что он, главным образом, опирался на всего два места у Канта, и распространял некоторый «догматизм», то есть допущение Канта о характеристике пространства на все учение о чистом разуме, принимая все учение Канта в несколько неполном виде. По мнению Введенского, Каринский имел дело в своей критике теории Канта «не с действительным Кантом, а с воображаемым». М.И. Каринский ответил статьей на эту критику, в которой отмечал, что даже на основании обнаружения у Канта существенной, фундаментальной неточности вполне могло пошатнуться все здание «Критики чистого разума». Каринский также высказал мысль, что Кант заранее принял за «априорное» те моменты логического, которые очевидно происходили все-таки из опыта, а чтобы это обнаружить чисто умозрительно вовсе не требовалось проверять на истинность выведения весь текст.
В 1878 г. вышла основательная работа Каринского «Явление и действительность», анализ которой позволил современным исследователям отнести философию Каринского к так называемой предфеноменологической традиции в русской философии, наряду с Вл. С. Соловьевым. Это мнение высказывают специалист в области феноменологии в России И.М. Чубаров [8. С. 3–18] и немецкий исследователь проф. Х. Дам.
Другое направление в оценке наследия Каринского развивал, прежде всего, проф. Б.В. Бирюков, который усматривал в трудах Каринского только логическое учение, фактически чистую логику, без онтологической компоненты [1. С. 96, 131]. Бирюков характеризовал учение Каринского именно как теорию логики, а не как теорию познания, предшествовавшую феноменологии в рамках русской философии.
Помимо отмеченных выше, в последние годы были проведены значительные исследования наследия М.И. Каринского, которые сводили его теорию к психологической основе. Действительно, у Каринского имелся некоторый вектор в теоретизировании, согласно которому оказывалось возможным интерпретировать его гносеологию под углом психологии восприятия, как это убедительно показала в своем исследовании Ю.А. Квасова. Она справедливо полагала, что гносеологию Каринского можно рассматривать через призму психологии, однако, по нашему мнению, теория познания у Каринского, согласно им самим заявленной строгости вывода, оставалась логико-гносеологическим направлением, что в упомянутом исследовании Квасовой не прослеживалось [9. С. 15–82]. Определенным поводом для психологической интерпретации учения Каринского послужил тот факт, что Каринский, как и Вл. Соловьев, входил в 70–80-е гг. 19 в. в Психологическое общество. Однако в это общество фактически входили многие ученые и философы того времени, наряду с коммерсантами и промышленниками.
С другой стороны, интерпретация гносеологии Каринского в контексте логического учения неизбежно выводила к психологическим категориям, например, в контексте актов сознания, различных телеологических установок, присущих сознанию. Но тогда в этом ракурсе исследования именно логико-гносеологического учения Каринского, был бы более оправдан подход к нему в контексте сравнительного историко-философского анализа.
На наш взгляд, было бы весьма актуальным сопоставление теории познания Каринского с теорией Франца Брентано. В этом плане возможно и усмотрение некоторой протофеноменологии у Каринского, как это справедливо делал в своем труде И.М. Чубаров, который, правда, сопоставлял учение Каринского с концепцией Гуссерля.
Отсюда также видится вполне оправданный выход к рассмотрению логико- гносеологического направления в философии, но в контексте психологического вопроса. Каринский и Брентано были современниками, у обоих за плечами было духовное образование, оба начали заниматься изучением античной философии: от критики Аристотеля – либо к прояснению существования/создания ума (нуса) Богом у Аристотеля (Брентано), либо движение к действительному миру у Платона (Каринский). Это направление платоновской философии задавалось в академической традиции проф. В.Н. Карповым, а позже, в Геттингене, подобную же исследовательскую линию Каринский встретил у Лотце, которого без сомнения он мог причислить к своим учителям. Общим у Брентано и Каринского был также круг воспитателей в философском дискурсе: они слушали лекции Тренделенбурга, а Каринский определенно слушал в Геттингене также лекции Германа Лотце. Брентано и Каринский опирались в своих теориях на «Логические исследования» Адольфа Тренделенбурга. А между Брентано и Целлером вообще разгорелась настоящая полемика по онтологическим основаниям понимания Аристотеля. Здесь, в этой полемике обнаруживались объяснения и по поводу концепции чисто логической, и по вопросу логико-онтологической, как, например, теории вывода, разработанной Каринским.
К данной полемике можно семантически «привязать» и диалектическое отношение к «психологизмам» у раннего Гуссерля, периода работы над «Философией арифметики. Психологические и логические исследования» (1891). С 1901 по 1916 г. Гуссерль работал в Геттингенском университете. Перспективой данного направления исследования, намечаемого настоящей статьей, будет также углубление в логику развития идей, в то общее и различное, которое сближало перечисленных мыслителей как со стороны немецких неокантианцев, так и со стороны ранних, так называемых протофеноменологов, к которым по праву можно отнести и логико-гносеологические, онтологические компоненты логики вывода согласно Каринскому.
Несмотря на очевидную перспективность и теоретическую востребованность исследования наследия Каринского в контексте его идейной близости с феноменологией, по нашему мнению, для истории философии наиболее продуктивными были бы направления, возводившие теорию Каринского к гносеологии вида онтологической логики как теории вывода, которая была характерной для духовно-академической философии [11].
Похожую линию также возможно обнаружить у мыслителей, базировавшихся на духовно-религиозном образовании: перспективным направлением было бы также исследование в данном ракурсе логики Г. Фреге. Платонизм был свойствен как действительная доктрина и Фреге, и Каринскому. В 1871–1872 учебном году Фреге и Каринский слушали лекции Лотце в Геттингенском университете. Также Каринский приезжал в Йену (там готовил к защите свою диссертацию Фреге) и слушал лекции Куно Фишера, весьма популярного тогда в Германии университетского лектора. Каринский в своем отчете о стажировке прямо указал на разницу между Куно Фишером и Германом Лотце, отметив у последнего как преимущество онтологичность и целокупность концепции.
Также необходимо отметить, что Санкт-Петербургская духовная академия в тот период, когда туда пришел в качестве преподавателя Каринский, отличалась углубленным интересом к проблемам логики и достаточно сильной логической школой, представленной, например, выдающимся философом, профессором философии В.Н. Карповым, автором труда «Систематическое изложение логики».
Это сочинение, в отличие от большинства тогдашних русских руководств по логике для высших учебных заведений, бывших компилятивными, представляет собой вполне оригинальный труд, в котором некоторые вопросы логики разработаны глубоко и до сих пор сохраняют известное значение (например, его учение о логическом законе тождества).
Теорию логики, которую М.И. Каринский изложил в своем труде «Классификация выводов» (1880), он видел как учение о действительном мире. Развивая идеи сторонников логико-рационалистического направления в русской духовно-академической философии 19 в., к которому современные исследователи относят и Карпова [11. С. 63], ключевую идею для построения теории познания Каринский усматривал в новом способе критического исследования, в основание которого должна была быть положена логика. Именно в логике мыслитель видел философский инструмент познания явлений, необходимый для открытия истины.
При этом сама истина в духовно-академической традиции толковалась, как правило, в платоновском объективно-идеалистическом духе, что накладывало определенный отпечаток на понимание сущности и задач логики. Когда демаркационная линия между истиной и неистиной проводится с помощью доказательства, сама логика предстает способом идентификации бытийственного положения вещей. Незаметным образом логика трансформируется в теорию бытия, в способ бытийственного конструирования, т.е. онтологизируется.
Это хорошо видно на примере логического учения Каринского о выводе.
По его мнению, даже основания логики должны быть подвергнуты критическому анализу и проверке. Поскольку двум вариантам получения истинных выводов соответствуют дедуктивный и индуктивный типы методов, Каринский подробно и основательно их разобрал в своей диссертации «Классификации выводов» (1880). Он показал на примере третьей фигуры силлогизма, что признанные еще со времени Аристотеля силлогизмы могут содержать ошибочные операции. Средний термин может быть не выводом, а только одним из индуктивных значений. Следовательно, можно утверждать, что силлогизм, по крайней мере один (по третьей формуле), суть индукционное заключение [4].
Каринский видел в логике философский инструмент познания явлений, необходимый для открытия истины, присущей явлению.
Также стоит отметить и некоторую непоследовательность Каринского, например, в вопросе о статусе явления: то им утверждается сходство сознания с внешними восприятиями (вещь есть то, чем она является в восприятии). То он видит опасность развития в новой философии тенденции критического рационализма, тенденции, идущей от Канта и эмпиризма (скептицизма) к удвоению реального представления вещей в «чувствительности». Он говорит об ошибочности допущения, когда представления вещи принимаются за саму вещь. Для того, чтобы решить вопрос о суждениях, Каринский развил в «Классификации выводов» свою идею логики, в которой устанавливаются субъекты суждения и сравниваются предикаты.
О субъектах вопрос их сравнения проблематичен, ведь они в большинстве имена. Об именах говорим, придавая им смыслы. По Каринскому получается, если предмет называется, то одновременно со своим именем он приобретает статус в бытии. То есть то, что названо, уже определено и потому выделено во всем массиве материи.
«Суждений, которые не нуждаются ни в каком доказательстве, или так называемых аксиом, очень немного. Суждений, которые служат простым, точным выражением наблюдаемых фактов, правда, бесчисленное множество, но они редко входят непосредственно в системы наук в качестве научных положений; по большей части они служат только посылками для вывода научных истин. Почти все содержание знания составляют суждения выводные так, что вывод можно назвать той формой нашего убеждения в истине, которая всего чаще применяется в науке», – полагал Каринский во введении к «Классификации выводов» [4. С. 1].
Каринский в своей критике логического видел приоритетность за индуктивным мышлением. В этом отношении он являлся приверженцем действительного перед метафизическим. Однако не надо также упускать из виду и исследование Каринским концепции Милля и Спенсера, что подчеркнул проф. В.А. Бажанов, указывая на слова Каринского о понимании силлогизма у Милля, что его «силлогизм основан на опыте, а не на очевидной связи посылок и заключения, т.е. не на умозрении. Однако опытным путем доказать формулы вывода нельзя, а значит, остается лишь верить в их истинность, оставляя вопрос об их логической обоснованности открытым. Ассоцианистский эмпиризм, по мнению Каринского, ошибался в том, что игнорировал саму возможность умозрительной очевидности» [9. С. 117]. Этот вопрос затрагивал и комплекс психологизмов, с одной стороны, а с другой был связан с религиозной патристической традицией в русской философии.
Истины веры также точно могут быть самоочевидными, как и самоочевидные истины действительных вещей. Это направление идей Каринский подробно разбирал в следующем, после «Классификации выводов», своем труде «Об истинах самоочевидных», но с опорой и привлечением критики Канта. Учение Каринского об истине призывало признать за самоочевидность истины не только убежденность в определяемой достоверности действительного, адекватного содержанию нашего сознания, но также признать самоочевидность за умозрительными содержаниями. Последнее утверждение еще раз свидетельствует о принадлежности Каринского к духовно-академической традиции: путь к познанию действительного в умозрительном и убежденность в ней как в истинах веры.
Литература
1. Бирюков Б.В. Трудные времена философии. Отечественные логика, история и философия в последние сталинские годы. Ч. 1: Борьба вокруг логики: диалектической, формальной, математической. Челпанов, Асмус, Фохт, Поварнин, Попов, Ахманов, Лосев. – М.: Изд-во ЛКИ, 2012.
2. Каринский М.И. Бесконечное Анаксимандра. – СПб., 1890.
3. Каринский М.И. Логика // Вопросы философии. – 1947. – № 2. – С. 387.
4. Каринский М.И. Классификация выводов. – СПб.,1880.
5. Каринский М.И. Об истинах самоочевидных. – СПб.: Христианские чтения, 1893. – Вып. 1.
6. Каринский М.И. О связи философских взглядов с физико-астрономическими в древнейший период греческой философии. – СПб.: Христианские чтения, 1883.
7. Каринский М.И. Учебник логики Козловского. Журнал Министерства народного просвещения, 1897. Июнь. – С. 474–475. Цит. по: Таванец П.В. Суждение и его виды. – М., 1953.
8. Каринский М.И. Явление и действительность. С. 19–58 // Антология феноменологической философии в России / Под общ. ред. И.М. Чубарова. – М.: Логос, 1997.
9. Логико-гносеологическое направление в отечественной философии (первая половина 20 века): М.И. Каринский, В.Н. Ивановский, Н.А. Васильев / Под ред. В.А. Бажанова. – М.: РОССПЭН, 2012.
10. Таванец П.В. Суждение и его виды. – М., 1953. – С. 166–176.
11. Цвык И.В. Духовно-академическая философия в России 19 в.: Монография. – М.: Изд-во РУДН, 2002.
12. Целлер Э. Очерк истории греч. философии. – М.: Канон+, 2012.
13. Чистович И.А. СПбДА за последние 30 лет. – СПб., 1889.