Речь обратившемуся в православие из католицизма²

Приветствуем тебя, возлюбленный брат о Господе, со вступлением во святое общество православных чад Христовой церкви. Да будет благословенна та поистине счастливая для тебя и благодатная минута, когда впервые зажглась в твоем сердце любовь к православию и затем создалась решимость стать в ряды православных и правоверующих членов церкви вселенской. Да почиет на тебе благодать и мир от Бога и отца Господа нашего Иисуса Христа во Святом Духе. Радость наша о твоем правоверии много усиливается тем обстоятельством, что ты взыскал его совершенно свободно и самостоятельно, и пришел к нему никем не увлекаемый и не уловляемый. Мы не преходили моря и суши, чтобы сделать тебя нашим пришельцем (Мф. 23:15); значит сам отец небесный призвал тебя в церковное единение с вами, ибо никто не может придти ко мне, – говорит Спаситель, – если не привлечет отец, пославший меня (Ин. 6:44). К радости нашей, столь понятной, о твоем православии присоединяется, возлюбленный брат, и то особое удовольствие, что в тебе мы видим единоплеменного нам славянина, возвращающегося из чуждого и насильственно навязанного южнославянскому миру римского влияния к своей свободе, к своим древним праотеческим преданиям и к самому естественному союзу духовному с Россией, православной представительницей и высокой защитницей славянских интересов. Слава Господу Богу, о тебе так устроившему!

Какими же советами и благожеланиями напутствовать тебя на новом, избранном тобою пути религиозном. Не пренебреги, новопросвещенный брат наш, глубже и шире изучить догматы и чиноположения православной церкви, дабы все крепче и крепче утверждаться на избранном тобою царском и светлом пути православия, – это первый наш совет и просьба к тебе. Слыхал ты конечно, как люди небрежные и холодные в делах веры, желая оправдать свое неведение собственного вероисповедания, свою суетность и постоянное мирское рассеяние, любят повторять ходячую и легкомысленную фразу, что разницы христианских исповеданий мало значат собственно в деле спасения, ибо-де верующие во Христа все имеют одинаковую надежду спасения о Христе Иисусе. Что говорить! правда, что Христос Спаситель есть единая надежда и причина спасения всех людей, верующих в него; но неправда, будто все равно, содержать ли его учение во всей чистоте и неприкосновенности, или в неполном, неточном и искаженном виде. Правда, что может быть много путей ко Христу Спасителю; но неправда, и будто все равно, идти ли к нему по прямому и царскому пути, или по окольному и сбивчивому. Конечно и в позолоченной вещи есть нечто золотое, но все же она не золотая и необделанный бриллиант имеет сдою относительную ценность, и в заблуждениях и ошибках бывает своя доля правды, которой не пренебрегают люди умные и благородные. Но справедливо ли отождествлять все эти вещи, и придавать им одинаковую ценность? А если нет, то и выходит, что выбирать нужно лучшее и более ценное. И если это правило рекомендуется и соблюдается в делах житейских то тем более оно должно быть соблюдаемо в делах веры и религии, ибо религия для человека есть наивысшая и драгоценнейшая святыня, с которой он связывает все счастие своего духа и свою последнюю судьбу за пределами настоящей жизни. Значит, всякий истинно благочестивый человек и разумно исповедующий свою религию должен добросовестно исследовать те основания и догматы, на которых держится и из которых слагается его религия. И ты, новопросвещенный брат наш, дай священный обет себе как можно шире изучить, и глубже исследовать высокое вероучение православной церкви, и вообще освоиться как моно ближе с духом и всем строем православия; оно не только не боится никаких исследований и изысканий, напротив оно, как сама сияющая истина, тем больше озаряет светом, чем усерднее ищут его и чем ближе к нему подходят. Выслушай, возлюбленный брат несколько примеров или частных случаев того, как не все христианские вероисповедания в одинаковой степени владеют истиной, и как, значит, не все равно, к тому или другому принадлежать вероисповеданию. Не потому повел я с тобою эту речь, что сомневаюсь в искренности твоего обращения к свету православия, или предполагаю в тебе некоторую индифферентность вероисповедную, – я имею решительные доказательства твоей свободной и сознательной решимости сделаться православным человеком не по имени только, а на самом деле, – но для того, чтобы поощрить тебя к наилучшему изучению православия, и предложить тебе некоторые наиболее выдающиеся и характерные темы для этого изучения.

Все христиане, как известно, веруют во святую троицу – Отца, Сына и Святого Духа; но того, как Спаситель наш столь ясно и определенно сказал о Духе Святом, что он от Отца исходит (Ин. 15:26), не правда ли, что неприятно как-то и больно за своевольное и прямое искажение этих божественных слов Спасителя римскими христианами, будто Дух Святой Исходит еще и от Сына?! Или еще: Господь постоянно внушал своим ученикам и апостолам, что между ними не должно быть никакого преобладания, как это бывает у людей мирских (Мф. 20:25–27), – что не умалившись и не смирившись подобно детям, никому даже нельзя и войти в царствие небесное (Мф. 18:1–4); а римские христиане утверждают напротив, будто Господь поставил апостола Петра князем и начальником всех прочих апостолов и своим наместником после себя. Писание ясно и определительно говорит, что для церкви, как для зданий Божия, никто не может положить другого основания кроме положенного, которое есть Иисус Христос (1Кор. 3:10, 11); а по учению католицизма, Господь основал свою Церковь, как на камени краеугольном, на апостоле Петре, от которого права верховного властительства в церкви перешли будто бы всецело к римским епископам, – а эти епископы в своей самомнительности дошли до того, что дерзнули провозгласить себя непогрешимыми, т. е. присвоили лично себе то, что может принадлежать, по обетованию Господню, лишь всей вселенской церкви. Неужели и эта грубая фальшь должна ничего не значить для ревнителя христианской истины? Или опять: Господь в евангельской притче о богатом и Лазаре открыл нам, что между осужденными грешниками и спасенными избранниками утверждена непроходимая бездна (Лк. 16:26), на ослабление же безотрадного положения грешников имеют влияние, по учению древней вселенской церкви, единственно заслуги Иисуса Христа; а в католической догматике измышлено какое-то среднее состояние умерших душ, какое-то чистилище, где грешные души, как металл какой-нибудь, огнем очищаются. Еще пример: писание ясно и определительно говорит, что как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что все согрешили (Рим. 5:12), и тем дает нам заметить, что все человечество без исключения подчинено первородному греху, кроме безгрешного и сверхъестественно зачатого и рожденного Христа Спасителя; а католики самовольно приписывают сверхъестественность зачатия и рождения еще и Марии деве, которая испытала однако же естественную смерть и сама своими собственными устами называет Господа Бога своим Спасителем (Лк. 1:47), и тем прямо дает заметить свою причастность первородному греху по своему рождению. Уместно ли такое самоволие в догматах веры?! Но точно также оно неуместно и в обрядности, особенно касающейся способа совершения таинств, установленных самим Иисусом Христом. Правда, что сущность и сила таинств заключается не в их форме и внешности, а в присущей им вседетельной благодати Божией; однако же, когда доктор прописывает нам лекарство, то мы считаем своею обязанностью принимать его так именно, как он укажет, не решаясь, изменять ни малейшей частности его рецепта. Так этому должно быть и в области религиозной обрядности. Заповедал напр. Господь совершать крещение чрез погружение в воду (βαπτίζειν), так что апостолы прямо называют крещение погребением во Христа Иисуса (Рим. 6:3, 4); зачем же погружение заменять окроплением, как это обычно в западном неправославном мире? Сказал Господь о чаше крови своей нового завета: пийте от нея вси; а католики говорят: нет, не все, а только священнослужащие, – а миряне пусть причащаются под одним видом тела Господня. Не дерзновенно ли это и противозаконно? Уполномочил Господь, пастырей церкви прощать людям содеянные ими грехи, но только в прошедшем времени; а папа римский святотатственно и богохульно присвояет себе божескую власть прощать людям и будущие грехи: можно ли не только сочувствовать сему, но и равнодушно относиться к сему? Сказал Господь о девственном и безбрачном обете, что только могий вместити сей обет, да вместит (Мф. 19:12); а римские первосвященники распорядились возложить сие непосильное бремя на плеча всех священнослужителей своих: может ли из этого выдти благо для церкви? Приметим наконец и о таинстве елеосвящения. Апостолы прямо говорят, что оно должно быть совершаемо по первому поводу приключающейся болезни человеку, и притом совершаемо для выздоровления: болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров церкви, и пуст помолятся над ним... и молитва веры исцелит болящего (Иак. 5:14, 15); а в католицизме сие таинство именуется «последним помазанием» (postrema unctio), и совершается в виде провожания на тот свет. Не значит ли это извращать смысл таинства и придавать ему совершенно не апостольский характер? И много мог бы я перечислить примеров, как в неправославных вероисповеданиях искажается и затемняется светлая истина евангельская; но краткость моей теперешней речи с тобою не позволяет мне этого сделать. Возблагодари же брат пастыреначальника душ человеческих, Господа Иисуса Христа, приведшего тебя к самому источнику истины евангельского вероучениями соделавшаго тебя православным сыном православной церкви. Возлюби же, повторяем, истину православия всем сердцем твоим, изучи эту истину и усвой ее разумом своим, дабы быть тебе не только просто верующим, но и сознательно верующим православным христианином. Это, как мы сказали, первый твой долг по вступлении в общество православных христиан.

Другой еще более важный долг отныне должен состоять для тебя в том, чтобы вместе с своими религиозными убеждениями и всю жизнь свою, всю деятельность и практику свою устроить и расположить по правилам святой церкви православной. От этого второго условия и будет зависеть, собственно, и все нравственное твое достоинство пред Господом Богом, и вся судьба твоей души. Много есть людей с весьма хорошими и высокими убеждениями, людей вполне православных и весьма сведущих в делах веры, которые, можно сказать, изучили до тонкости всю догматику христианства и весь кодекс евангельских правил, но в нравственной жизни весьма несостоятельны и бедны, и даже совершенно чужды святыни христианской. Какая же польза в этом? И можно ли найти в этом случае какую-нибудь существенную разницу между ученым христианином и – невежественным язычником, или ни во что не верующим и эпикурействующим рационалистом и атеистом? Одно православное и христианское имя еще не приводит нас ко Христу. Вспомни, возлюбленный брат, притчу Спасителя о званных на брак царского сына. Один из призванных и уже вступивших в чертоги царские с позором был, как известно, выгнан оттуда и брошен во тьму кромешную (Мф. 22:11–13). Так одна принадлежность к списку приглашенных и званных, т. е. одно имя христианина, хотя бы и православного, одно холодное и теоретическое ведение Христа, не делает еще желанным и приятным гостем на его вечери. Надобно постараться еще приобрести и одежду приличную для торжества, т. е. одежду добродетелей и благочестия христианского, дабы не подвергнуться осуждению и исключению из числа избранных в день суда Божия. Многие скажут мне в тот день, предупреждает нас Господь в своем евангелии, – Господи! Господи! не от твоего ли имени мы пророчествовали? и не твоим ли именем бесов изгоняли? и не твоим ли именем многия чудеса творили? И тогда объявлю им: я никогда не знал вас; отойдите от меня делающие беззаконие (Мф. 7:22, 23). Так, еще одно имя христианина не дает нам права на наследие царствия Божия; оно даже может послужить к большему осуждению нашему, если мы не возревнуем о приобретении христианской чистоты сердца и нравов, – ибо раб, который знал волю господина своего и не делал по воле его, бит будет много, а не знавший бит будет меньше (Лк. 12:47, 48). Вот что поистине страшно! Все это говорится мною конечно не к тому, возлюбленный брат, чтобы тебя устрашить, а к тому, чтобы внушить тебе ревность и стремление осуществить на деле те высокие и святые идеалы жизни, которые предлагает своим чадам православная церковь Господня, по учению своего единственного главы и правителя Иисуса Христа! Отдайся же вполне водительству святой церкви православной, возлюби ее правила, и сделай их правилами своей собственной жизни, – и твое нравственное преуспеяние будет вполне обеспечено. Вся беда чаще всего и бывает людям от того, что они не хотят ни от кого и ни от чего зависеть в своем образе жизни, и любят сами себе сочинять правила жизни по своему вкусу и по своему личному взгляду на нравственные обязанности человека: от того и случаются с ним всевозможные крайности, ошибки и уклонения с прямого пути. Т основываясь на христианской свободе совести и на служении Богу духом, уклоняются они от всяких правил благочестия, увольняют себя от всяких телесных подвигов, каковы посты, молитвы, посещение богослужения и т. п. То, слишком много придавая значения одним внешним проявлениям набожности, впадают в фарисейский формализм. То, неразумно задаваясь самовольными идеями о высшем совершенстве, напускают на себя непосильный аскетизм; то делаются фанатиками и мистиками религиозными. Так произошли и отделились, от православного стада Христова все эти неисчислимые расколы и секты, и эти всевозможные кружки с материальным и рационалистическим направлением, которые все, однако же, как известно, полагают о себе, будто они стоят на надлежащем и истинно разумном пути. Я конечно не предвижу для тебя какой-либо подобной опасности резкого уклонения от правого пути христианской нравственности, ибо знаю в тебе человека зрелого и здравомыслящего; равным образом не имею нужды излагать тебе в подробности христианское нравоучение, ибо имею дело с человеком воспитанным из детства в понятиях и правилах христианских: но я не могу не иметь в виду обычной и общечеловеческой нашей слабости и наклонности разделяться и двоиться в наших убеждениях и в наших делах, в нашей вере и в нашей жизни, – думать одно, а делать другое, – веровать так, а жить иначе. С этою целию я и ставлю тебе на вид, как важно в этом отношении держаться в крепком союзе с церковию, и смиренно подчинять себя ее святым уставам и правилам, по которым спасались и угодили Господу Богу многочисленные сонмы святых мужей всех сословий, всякого звания, пола и возраста. Возлюби и ты всем сердцем и душею святые правила и уставы церкви православной, которая приняла тебя отныне в число членов и возлюбленных чад своих; отдайся вполне ее водительству, – и она научит тебя всему, что только есть истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только составляет добродетель и похвалу (Флп. 4:8), – и обрящешь ты мзду верных рабов Христовых, и окажешься не только званным, но и избранным в царствии небесном. Да будет сие с тобою, благодатию Христа Спасителя и ходатайством, и молитвами восприявшей тебя святой церкви православной!

***