Поучение по случаю продолжительного бездождия и слухов о холере. (в июле 1871 г.)

Мы намерены сказать вам, боголюбивые сограждане, несколько слов о том, о чем и самим вам вероятно уже неоднократно приходила мысль при нынешних тяжелых обстоятельствах наших и разных тревожных слухах. В продолжение месяца почти до самых настоящих дней палило солнце, так что все начало было вянуть и сохнуть. Грусть и тяжелое уныние стали чувствоваться не только в, людях, но и в самой природе. Все грозило чем-то страшным. Но и до сих нор некоторые тяжелые предчувствия как бы носятся в воздухе. Слышны стали боязливые речи о странствующей около наших пределов непрошеной и свирепой гостье, одно имя которой наводить тоску и внушает тревожные опасения. Ко всему этому присоединяются известия о пожарах, дым и смрад которых густым туманом доносится и до наших жилищ. Уж какая-нибудь не кара ли небесная надвигается на нас?! – Подобные возгласы начинают учащаться среди нас.

Что прибавить нам с своей стороны к этим болезненным возгласам? Скажем прежде всего то, что мы не спешим придавать им никакого особенного значения. Как не говорить и не тревожиться о том, что бьет, можно сказать, по чувствам и докучливо будит нашу обычную сонливость и беспечность? Еще бы и на это все махнуть рукой и равнодушно ждать, чем все это кончится?! Но одни ли вздохи и слова теперь нужны? Вот в том-то и горе наше, что, когда все обстоит около нас благополучно, – мы беззаботно веселы и беспечны. О Боге, о небе, о гневе Божием, который можно привлечь на себя своею нравственною распущенностию и необузданным сластолюбием, – обо всем этом и помину нет. А чуть беда какая посылается с неба, мы противопоставляем ей одни только наши вздохи и уныние, теряемся, робеем и ограничиваемся одними бесплодными речами. Но еще милостив к нам Господь. Ничего страшного еще между нами не делается. Но во всяком случае спешим напомнить вам, что робость и уныние вовсе не христианские чувства; оне обличают недостаток веры и надежды, оне показывают непривычку отдавать себя воле Божией и обнаруживают, что человек только и жил доселе одним телом своим и как бы прирос к земным и чувственным утехам так что всякий, даже отдаленный, намек на возможность расстаться с этими утехами приводит его в трепет и содрогание. Но чего бояться истинному и доброму христианину? Он всецело отдает себя воле Отца небесного, любящего и милующего свои творения, и в глубине сердца своего говорит Господеви: заступник мой еси, и прибежище мое! Бог мой, и уповаю на него! (Пс. 90:2). И с этим чувством несокрушимой защиты Божией спокойно продолжает трудиться в среде своих обязанностей, определенных ему в жизни от Господа Бога.

Какое прекрасное и высокое это чувство христианской преданности в волю Божию! И как оно кажется натурально и близко душе нашей, и как спокойно, ничем не смущаясь, можно бы проводить с ним целую жизнь, и сколько дел истинно полезных и плодотворных можно бы сделать под руководством этого чувства?!... А между тем что оказывается с нами на деле? Оказывается, что в тех то особенно обстоятельствах, как нынешние, когда в волю Господню всего бы отраднее предаться, подобно любящим и доверчивым детям, этого благодатного чувства мы и не находим в себе. Тут-то и чувствуем мы, что между нами и Господней благодатию как бы целая бездна, и страшно нам делается от грядущего гнева Божия, которого естественнее ожидать нам по грехам нашим. Путь же это послужит нам уроком и даст нам повод подумать и позаботиться о том, о чем мы так мало думаем в обыкновенное и всегдашнее время. Пересмотрим тщательно и беспристрастно всю свою жизнь, и постараемся выкинут из нее тот хлам и сор, который мы заняли от суеты мирской и растленных обычаев века сего. Потрудимся перестроить себя и жизнь свою по воле и закону Божию, отдадимся водительству Христовой церкви, – и тогда осенит нас сладкое чувство сыновства пред Господом. И одна искренняя решимость на это великое и святое дело вдохнет в нас мужество пред какими-то бы ни было опасностями, пошлет благодатную отраду и успокоение в сердца наши. Не для того ли Господь и посылает время от времени разные бичи свои на землю, чтобы отрезвить нас от тяжелого сна греховного, отвлечь от житейских суетных мелочей, и напомнить нам об себе, о нашей душе и ее нравственной бедности и нищете. Поспешим же навстречу Господу, зовущему нас к себе, облобызаем и обымем простирающуюся к нам Его десницу и пойдем туда, куда Он поведет нас.

И за всем тем не будем ожидать для себя чудес милости Божией, и беспечно пренебрегать всеми мерами предосторожности. Преданность воле Божией совсем не то, что беспечность и равнодушие ко всему, что делается вокруг нас. Кто говорит «авось Бог милостив», и на этом основании сидит сложа руки, тот поругание творит над милосердием Божиим и бесчестит святое имя Божие, всуе призывая оное. Ведь это значит вот что: «ты, Господи, побереги меня, а мне позволь жить так, как я привык доселе, т. е. невоздержно, неосторожно, и до пресыщения удовлетворяя своим животным потребностям. Ты, Господи, побереги меня, – а пусть около меня лежит не тронутою та грязь и нечистота, от которой до сих пор мне ничего по-видимому не делалось». Хороша ли будет такая молитва? И не будет ли она богохульством?... А между тем не и такую ли творят молитву те, которые лицемерно вверяют себя Богу и продолжают творить не Его святую, а свою грешную и беспорядочную волю. Ты говоришь, что ничего против воли Божией не поделаешь. Но воля Божия такова, да никто же от нас погибнет, и так не сами ли мы почасту привлекаем к себе гибель и смерть? Известно, что все почти болезни и всякого рода заразы появляются от невоздержания и неумеренностей всякого рода, и преобладают там, где допускается грубый и невежественный риск здоровьем, где возводится в правило жизни бессмысленное авось, и ко всему этому – где непроходимая нечистота и неряшество. Судите сами, хорошо ли все это? Христианский ли это образ жизни? Даже просто – прилично ли все это и достойно ли человека? А ведь с грустию надобно признаться, что всего этого недостойного, неприличного и грубого многое множество обретается не только в захолустьях каких-нибудь деревенских, но и у городских жителей, и не у бедных только, но и у достаточных, а зачастую может быть и у богатых. Но если б даже и бедные вздумали оправдывать свою грязь и неопрятность своею бедностию; то им можно бы указать на многочисленные случаи и примеры, как бедность может быть, и действительно бывает, и опрятною, и чистоплотною, и воздержною и приличною – как бы нарочно для доказательства, что не в ней причина того зла, об котором теперь на стоит нужда говорить даже в храме Божием и с кафедры церковной. Но что скажут в свое оправдание люди, которым грех пожаловаться на недостаточность и на неимение времени и рук, чтобы устранить из своего домохозяйства все вредное для своего и общественного здоровья? Привычка полагаться на авось и жить как привелось до такой степени одолевает иногда людей, что считают притеснением и докучливым посягательством на неприкосновенность домашнего быта совершенно законное и вызываемое положительной необходимостию вмешательство властей. «Да к чему, да зачем все это, да ничто не поможет, коли Бог не сохранит», – вот обычные возражения невежества против разных врачебных распоряжений и предписаний. Но какой имеют смысл и откуда выходят эти возражения, не желательно больше и повторять о сем. Считаем только долгом предупредить вас – сограждане, что некого будет винить, и не на кого жаловаться, если вдруг среди нас появится страшный враг человеческого рода, называемый смертию, и начнет своим ужасным орудием счищать с лица земли всякую грязь и невежество. Конечно и в этом будет воля Божия, ибо что же в мире бывает без воли Божией? Но это будет гневная воля правосудия Божия, раздраженного нашими неправдами и нашею беспечностию.

Потщимся же отвратить сей гнев Божий всяческою осторожностию и бдительностию над душами и телесами своими. Душу поспешим омыть слезами покаяния, умастить елеем веры и надежды на милосердие Господне и облагоухать делами чистыми и свитыми. Но не будем пренебрегать и тех врачебных правил, и предосторожностей, которые рекомендуются нам для здравия телесного. Без нужды и по причине нашего нерадения Господь не станет делать с нами чудес. Пусть же душевная благопристойность и христианская святость наша положит свою печать и отразится на всем нашем домашнем быте. Сделаем для сего все, что от нас будет зависеть, – а там пусть будет, что сам Господь заблагорассудит. Не худо держать в памяти и ту простую, но мудрую пословицу, что «береженого и Бог бережет». Аминь.

***