Монашество последних времён

528. Видение монаха, в котором ему было открыто, что иноки последних времен будут спасаться скорбями

См. также: Скорби.

Иоанн Сирин о некоем монахе (думают, что о себе же самом) рассказывал следующее: “Был один старец, который сподобился такого видения. Три монаха стояли на берегу моря. Вдруг они услышали с другого берега голос, говоривший им: “Примите крылья огненные и летите ко мне.” Двое из них действительно получили крылья и тотчас перелетели на другой берег, а третий остался по эту сторону, плача и вопия. Однако через некоторое время и этому даны были крылья, но уже не огненные, а весьма слабые. Вот и он, хотя и с величайшим трудом, часто погружаясь в воду, все-таки достиг другого берега, куда отлетели первые иноки. Что же значило это видение? Первые монахи, принявшие огненные крылья, – это те, которые жили здесь, на земле, лишь в Боге и для Бога и попечения ни о чем земном не имели. А последний, принявший крылья немощные и слабые, означает тех, которые через несчастья спасаются. Род нынешнего времени, заключает сказание, сплетшийся житейскими суетами и никогда умом к Богу не возносящийся, только напастями и спасается.” (Прот. В. Гурьев. Пролог. С. 821).

529. Предсказание преподобного Антония Великого о монашестве последних времен

Однажды несколько учеников божественного аввы Антония, видя в пустынях бесчисленное множество монахов, прилежавших с великой ревностью по Боге, не уступавших друг другу в добродетелях и святых подвигах, спросили его: “Отец! Долго ли будут продолжаться эти ревность и усердие к уединению, нищете, смирению, любви, воздержанию и ко всем прочим добродетелям, которым так ревностно прилежит все это множество монахов почти без исключения?” Муж Божий отвечал им, воздыхая и проливая обильные слезы: “Наступит некогда время, сыны возлюбленные, в которое монахи оставят пустыни и вместо них устремятся к богатейшим городам. Там, вместо вертепов и хижин, которыми усеяна пустыня, они воздвигнут, стараясь превзойти один другого, великолепные здания, сравнимые своей пышностью с царскими палатами. Вместо нищеты вкрадется стремление к собиранию богатства, смирение сердца превратится в гордость. Многие будут напыщены знанием, но чужды добрых дел, предписываемых знанием. Любовь иссякнет. Вместо воздержания явится угождение чреву, и многие из монахов озаботятся доставлением себе изысканных яств не менее мирян, от которых они будут отличаться только одеждой. Находясь посреди мира, они не постыдятся неправедно присваивать себе имя монахов и пустынников. Не перестанут они величаться, говоря: “Я – Павлов, я же, Аполлосов,” – как будто вся сущность благочестия заключается в значении предшественников, как будто позволительно и справедливо хвалиться отцами, как хвалились иудеи предком своим Авраамом! Однако между монахами тех времен некоторые будут намного лучше и совершеннее нас, потому что блаженнее тот, “кто мог преступить – и не преступил и зло сотворить – и не сотворил,” чем тот, который увлекается к добру примером многих добрых. Так Ной, Авраам и Лот, проводившие святую жизнь посреди нечестивых, справедливо прославляются Писанием.” (Еп. Игнатий. Отечник. С. 41. № 200).

530. Предсказание аввы Исхириона о монашестве последующих поколений

Святые отцы скита пророчествовали о последнем поколении, говоря: “Что сделали мы?” И один из них, великий по жизни по имени Исхирион, сказал: “Мы сотворили заповеди Божий.” Еще спросили: “Следующие за нами сделают ли что-нибудь?” – “Они достигнут половины нашего дела.” – “А после них что?” – “Не будут иметь дел совсем люди рода этого, придет же на них искушение, и оказавшиеся достойными в этом искушении будут выше нас и отцов наших.” (Древний патерик. 1914. С. 55. № 1).