Преподобный Иосиф Волоколамский в его «Просветителе»

(Статья преосвященнейшего Maкaрия, архиепископа литовского и виленского)

Глава I Глава II Глава III

Архиепископ новгородский Геннадий сознавал, что, для борьбы с жидовствующими или новгородскими еретиками, необходимо иметь под руками книги священного писания, которыми и они пользовались для своих целей, – и, вследствие этого сознания, позаботился собрать в один состав полную славянскую библию и дать ее для употребления православным. Но сам Геннадий не действовал этим духовным оружием против еретиков; не отражал их нападений на православие, не поражал самой их ереси. Правда, он написал, по поводу ереси жидовствующих, несколько известных посланий, как-то: к Прохору епископу сарскому (в конце 1487 г.), к Нифонту епископу суздальскому и к Филофею пермскому (ян. 1488 г.), к Иoaсaфy apxиепископу ростовскому (февр. 1489 г.), к митрополиту Зосиме (окт. 1490 г.) и к собору владык, собравшихся тогда в Москве. Но все эти послания имеют характер исторический; в них говорит Геннадий о еретиках, их учении и действиях, просит рассмотреть дело, принять против них меры, но отнюдь не входит в опровержение самого их лжеучения¹. Для такой борьбы с жидовствующими выступил другой ревнитель православия – Иосиф Волоколамский. Есть и у него два–три послания, в которых он говорит только о еретиках, о необходимости восстать на них, обуздать их, преследовать их, или просить себе защиты против их покровителей². Зато в других своих посланиях Иосиф не ограничивается уже одним этим, а вместе опровергает, более или менее подробно, те или другие мнения лжеучителей и их заступников³. Но самое важное состоит в том, что Иосиф, не довольствуясь посланиями к частным лицам, по поводу ереси жидовствующих, и опровержением только некоторых отдельных их мыслей, решился написать и написал, для руководства всем православным, возможно полное опровержение всех главнейших и наиболее распространенных мнений этих еретиков и их защитников: сочинение, которое, по обширности своей и достоинству, представляет явление, дотоле не бывалое в русской духовной литературе. Оно написано не разом, а писалось постепенно, в продолжение почти всей борьбы Иосифа с еретиками (около 1493–1515 г.). В состав этого сочинения вошли и некоторые из посланий Иосифа, по поводу той же ереси, одни только частями и мыслями, а другие почти целиком и дословно. Сам Иосиф не дал своему произведению особого названия, а называл его по местам только книгою; но впоследствии оно справедливо названо Просветителем⁴.

«Просветитель» состоит из краткого «Сказания о новоявившейся ереси новгородских еретиков» и из шестнадцати «Слов на ересь новгородских еретиков». В Сказании, которое служит самым естественным введением в сочинение, преподобный предварительно знакомит читателей с происхождением ереси жидовствующих, с ее учением, распространением и характером; но доводит историю ереси не до конца, а только до митрополита Зосимы, который представляется еще занимающим свой престол и преследующим ревнителей православия. Во время этих-то гонений, говорит вслед за тем Иосиф, когда некоторые начали собирать от божественных писаний и рассылать обличительные ответы против еретиков, «таковыя ради беды, и аз мало нечто собрах от божественных писаний, сопротивно и обличительно еретическим речем: аще и невежа и груб есмь, но обаче должно ми есть о сих не нерадити противу моей силы». Отсюда можно заключать, что Иосиф написал свое Сказание о ереси и начал писать опровержение ее еще до удаления Зосимы с митрополитского престола (17 мая 1494), хотя впоследствии, когда довел до конца все сочинение, несомненно сделал и в Сказании некоторые дополнения⁵. Оканчивая Сказание, Иосиф ясно обозначает цель своей книги: «собрах же во едино от различных писаний божественных, яко да ведящеи божественная писания, прочетше, да вспомянут себе, не ведущея же прочетше да разумеют; и аще кому что потребно будет противу еретическим речем, и благодатию Божиею обрящет готово, без труда, в коемждо слове, яже суть cиa», – и излагает по порядку оглавление и краткое содержание самых слов, в одних списках только четырех, в других десяти или одиннадцати, а в большей части списков – и всех шестнадцати.

Всматриваясь внимательно в содержание этих слов, не можем не заметить, что автор расположил их в самом естественном порядке: в первых четырех он опровергает основание или начала ереси жидовствующих; в следующих шести – опровергает главнейшие следствия, вытекавшие из этих начал ереси жидовствующих; наконец, в последних пяти – делает как бы практические выводы и объясняет, как православные должны смотреть на еретиков жидовствующих и как относиться к ним.

Основные члены ереси жидовствующих, которые они проповедовали, опираясь исключительно на ветхий завет, те же самые, какие и ныне проповедуют иудеи вопреки христианам: 1) Бог един, а не троичен, не имеет ни Сына, ни Св. Духа, Себе единосущных. 2) Обетованный Богом Мессия, который будет Сыном Божиим только по благодати, подобно Моисею и другим, еще не пришел; а Христос, в которого веруют христиане, не есть Мессия и Бог, но простой человек, распятый, умерший и не воскресший. Потому – 3) должно держать закон Моисеев, иудейский, как данный Богом, а не закон христианский, данный простым человеком. В опровержение этих основных членов ереси Иосиф написал первые свои четыре слова: в первом он доказывает, что в Боге, едином по существу, три Лица: Отец, Сын и Св. Дух; во втором, что Иисус Христос есть истинный Мессия и Бог, что на Нем исполнились ветхозаветные пророчества о Мессии; в третьем, что закон Моисеев дан был только на время, до пришествия истинного Мессии – Христа, а по пришествии Его престал, и жертвы и обрезание упразднены; в четвертом, которое можно назвать как бы дополнением первого и второго слова, объясняет, что воплощение Бога для спасения человека, хотя Бог мог, снасти нас и иначе, сообразно с Божиею премудростию и благостию. Во всех этих четырех словах, как преимущественно догматических, порядок один и тот же, отличающий их от последующих слов: прежде всего, на основании одного или нескольких текстов нового завета и учения св. отцов, Иосиф излагает кратко, как веруют православные христиане о данном догмате или предмете, изрекает проклятие на еретиков – Алексея протопопа, Дениса попа и Федора Курицына с их единомышленниками, и определяет сущность их лжеучения о данном предмете; а за тем уже подробно рассматривает и опровергает их мнения и возражения, – в первых трех словах на основании только ветхого завета, а в четвертом слове, по самому характеру вопроса, на основании богословских соображений и здравого рассуждения.

В первом своем слове, после православного исповедания веры о Пресв. Троице, которое буквально заимствовано из книги препод. Никона Черногорца⁶, сущность лжеучения жидовствующих относительно этого догмата препод. Иосиф выражает так: «Бог Отец Вседержитель не имеет ни Сына, ни Св. Духа, единосущных и сопрестольных Себе, и Св. Троицы нет. А если писание говорит, что Бог имеет слово и дух, то разумеет, что Он имеет слово, произносимое чрез уста духом и расходящееся в воздухе; равно если пророки предсказали о Сыне Божием – Мессии, то нарекли Его Сыном Божиим не но существу, а по благодати, как Моисея, Давида и других, и если пророки пишут о Св. Духе, то называют Его не Богом по существу и личности, а духом, исходящим из уст Божиих и разливающимся в воздухе.» Изложив это лжеучение, Иосиф делает замечание, что в ветхом завете таинство Пресв. Троицы открыто было не вполне ясно, по удобопреклонности иудеев к многобожию и идолопоклонству, и что хотя много есть свидетельств яснейших о Пресв. Троице в писаниях св. апостолов и св. отцов, но так как жидовствующие свидетельств апостольских и отеческих не принимают, а принимают только пророческие, то он и представит одни последние. Эти свидетельства разделены в слове на две части. В первой изложены свидетельства (более тридцати) то о Пресв. Троице, то о божестве Сына Божия – Мессии, попеременно; во второй свидетельства (до пятнадцати) о личности и божестве Св. Духа. Как на свидетельства о Пресв. Троице, Иосиф между прочим указывает на слова Божии – а) пред сотворением человека: сотворим человека по образу нашему (Быт. 1:20); б) по падении человека: се Адам бысть, яко един от нас (Быт. 3:22); в) пред смешением языков: приидите и сошедше смесим тамо язык их (Быт. 11:6, 7)⁷, – г) на явление Бога Аврааму у дуба мамврийского в виде трех мужей (Быт. 18:1–3); д) на серафимскую песнь: свят, свят, свят Господь Саваоф (Ис. 6:3). В числе свидетельств о божестве Сына Божия, обетованного Мессии, приводит слова – а) отроча родися нам, сын и дадеся нам, и нарицается имя его велика совета ангел, Бог крепкий, отец будущаго века (Ис. 9:6); б) рече Господь Господеви моему, сиди одесную мене..., из чрева прежде денницы родих тя (Пс. 109:1, 3); в) Сын мой еси Ты. Аз днесь родих Тя (Пс. 2:7); г) се дева во чреве приимет и родит сына, и нарекут имя ему Еммануил (Ис. 7:14); д) и ты Вифлееме, доме Ефрафов... из тебе изыдет Старейшина…, исходи же его из начала от дней века (Мих. 5:2). Наконец, между свидетельствами о личности и божестве Св. Духа, встречаем следующее: а) и почиет на нем (Мессии) Дух Божий, Дух премудрости и разума и проч. (Ис. 11:2–3); б) Дух Божий, сотворивый мя (Иов. 33:4); в) Господь посла мя и Дух его (Ис. 48:16): г) Дух Господень на мне, его же ради помаза мя и проч. (Ис. 61:1); д) и будет в последние дни, излию от Духа моего на всяку плоть и проч. (Иоил. 2:28). Все эти свидетельства действительно относятся к подтверждению тех догматов, которые защищал Иосиф, и доселе употребляются православными богословами в подобных трактатах. Притом, приводя эти свидетельства, Иосиф старался объяснять их, по крайней мере важнейшие, показывал их смысл и силу, и ниспровергал ложные толки еретиков. Но, с другой стороны, нельзя не сознаться, что многие другие свидетельства, приведенные Иосифом, мало соответствуют его цели или даже совсем не имеют того значения, какое он им приписывает, и что большая часть из них приведены без всякого объяснения и толкований. Вопрос, которым занимался Иосиф, в первом своем слове, для него не был нов. Еще до игуменства Иосифа (1 мая 1479 г.), какой-то архимандрит Вассиан просил его написать о Пресв. Троице на основании ветхого завета. Почему родилось у архимандрита такое желание – не известно; но он мог уже слышать о лжеучении жидовствующих, которые начали действовать у нас с 1471 года. Как бы то ни было, только Иосиф, еще вовсе не знавший тогда о жидовствующих, исполнил желание архимандрита, хотя неохотно, и в послании к нему изложил учение ветхого завета о Пресв. Троице. Впрочем это послание Иосифа несравненно короче его слова и, представив пять- шесть ветхозаветных свидетельств собственно о Пресв. Троице, вовсе не касается свидетельств о божестве Сына Божия и о божестве Св. Духа⁸.

Во втором слове, опровергая лжеучение еретиков, будто Мессия еще не пришел и не родился, а Христос, признаваемый христианами за Бога, есть простой человек, который распят иудеями и истлел в гробе, а не воскрес, не вознесся на небо и не придет судить людей, преподобный Иосиф приводит ветхозаветные пророчества сперва о пришествии и рождении Мессии, потом, одни за другими, о Его распятии, о Его воскресении, о Его вознесении на небо и о Его втором пришествии. Из пророчеств первого рода Иосиф останавливается только на двух: на пророчестве патриарха Иакова о неоскудении князя от Иуды, пока не придет примиритель (Быт. 49:10), и на пророчестве пророка Даниила о седмидесяти седминах (Дан. 9:25), и, рассматривая то и другое – одно кратко, другое довольно подробно, – доказывает, что время пришествия Мессии давно уже исполнилось, что Иисус Христос родился именно тогда, когда надлежало родиться Мессии по этим пророчествами, а потому есть истинный Мессия. В следующих отделах – о распятии Иисуса Христа воскресении, вознесении и втором пришествии – предлагаются пророчества в значительном числе, но предлагаются почти без всяких объяснений и примечаний со стороны автора, может быть потому, что исполнение этих пророчеств на Иисусе Христе само собою казалось очевидным для всякого. Надобно прибавить, что некоторые из них выбраны и предложены не совсем удачно.

Третье слово направлено против учения жидовствующих, будто и ныне должно держать и хранить Моисеев закон, должно приносить жертвы и обрезываться. С этою целию представлено до пятнадцати пророчеств, и между ними – классические (Иер. 31:31–32; Мал. 1:11; Дан. 9:22–27), из которых одни выражают более или менее ясно, что закон Моисеев прейдет или будет отменен с пришествием Мессии, а другие, что тогда дан будет всему роду человеческому новый закон, совершеннейший. В частности Иосиф обратил внимание на то обстоятельство, что закон Моисеев был как бы привязан к Иерусалиму и его храму, что только в Иерусалиме иудеи могли совершать свои праздники, пасху, пятидесятницу, только в иерусалимском храме могли приносить свои жертвы, и что следовательно с падением Иерусалима и разрушением Иерусалимского храма, совершившимися по пришествии Иисуса Христа, Моисеев закон неизбежно должен был упраздниться и уже не может быть исполняем ныне. При раскрытии этих мыслей Иосиф несомненно пользовался сочинением св. Златоуста против Иудеев, по местам даже буквально, не указывая на источник⁹.

Поводом к написанию четвертого слова послужили умствования жидовствующих: «Разве Бог не мог спасти Адама от ада, не мог послать небесные силы, пророков и праведников, чтобы они исполнили Его хотение? Зачем же Он сам низшел в уничижении, вочеловечился, пострадал и тем прехитрил диавола? Богу не подобает так творить». В ответ на это Иосиф сначала говорит: «Мы имеем свидетельство от божественных писаний, что Богу все возможно, и никто не можете противиться Его власти; но Он, по бесконечной Своей премудрости и человеколюбию, ради нашего спасения, благоизволил Сам воплотиться, и пострадать, и сойти во ад, и извести из ада Адама и бывших с ним и, таким образом, божественною Своею мудростию прехитрил диавола и спас весь мир и доныне спасает». А в доказательство того, что в таком образе действий нет ничего недостойного Бога, Иосиф указывает несколько случаев в ветхом завете, когда Бог, хотя мог бы все совершить своею силою и властию, употреблял однако ж хитрые средства: например, Моисею повелел прехитрить Фараона, да отпустит евреев в пустыню; а Самуилу – прехитрить Саула при помазании Давида на царство. Затем, желая объяснить – в чем же выразились премудрость и благость в таинстве воплощения, – Иосиф излагает кратко весь план божественного домостроительства, как Бог сотворил мир, духовный и вещественный, как один из духов пал, соблазнил наших прародителей и приобрел власть над всем родом человеческим, как усилилось нечестие между людьми до потопа и после потопа, и как не могли остановить зла ни закон, ни пророки. Что же оставалось делать? Насильно исторгнуть человека из-под власти диавола, одним могуществом Своим, Бог не хотел: ибо Он праведен и не может творить неправды; да и диавол тогда возроптал бы на неправду Божию и стал бы говорит: «Я сам победил человека, а меня победил не человек, а Бог насилием». И вот Сын Божий соделался человеком и в образе человеческом вступил в борьбу с диаволом. Диавол воспалился на Него яростно, считая Его только за одного из святых людей, и научил архиереев и книжников осудить Его и распять на кресте. Но Он, по смерти низшедши во ад, не только душою Своею, но и яко Бог, разрушил ад и извел оттуда Адама и всех узников; потом воскрес, вознесся на небо с плотию, послал оттуда Святого Духа на своих учеников, которые возвестили всем людям слово спасения, и таким образом прехитрил диавола своею мудростию. Благость же и человеколюбие воплотившегося для нас Сына Божия видны особенно из того, что Он даровал нам таинство крещения для очищения нас от грехов и благодатные силы для совершения нами добрых дел; а если мы вновь согрешаем, то прощает нам грехи в таинстве покаяния, спасает нас ради одной живой веры в Него, пред нашею кончиною и даже по смерти нашей дал нам возможность спасаться от ада – по молитвам церкви, чрез приношение бескровной жертвы и чрез милостыни, – так что ныне, в новом завете, и благодатных дарований, и св. людей, спасающихся, несравненно более, нежели было в ветхом завете. В слове этом приведены многие краткие изречения св. отцов под их именами, а в конце слова – даже довольно обширные выписки из слова о усопших в вере – св. Иоанна Дамаскина¹⁰.

Следствия, вытекавшие из основных начал ереси жидовствующих, сами собою очевидны. Отвергая троичность лиц в Боге и божество Иисуса Христа, a вместе и божественность христианской веры, и утверждая, что должно держать только закон иудейский, ветхозаветный, жидовствующие неизбежно отвергали в христианстве все, что только в нем есть собственно христианского, – отвергали: а) всякое христианское почитание и поклонение, какое оказывают христиане триипостасному Богу, Христу – Сыну Божию, Его пречистой Матери, Его угодникам, а вместе св. иконам, св. кресту, св. Христовым тайнам, св. Евангелию, св. мощам и проч.; б) всякое христианское учение, и, следовательно, писания св. апостолов и св. отцов; в) всякое христианское установление или учреждение: таинства, обряды, праздники, посты, монашество и проч. Более же всего из числа этих предметов жидовствующие нападали, к соблазну православных, на св. иконы, на писания апостольские и отеческие и на монашество. Потому и преподобный Иосиф счел нужным остановиться преимущественно на этих трех предметах и написал: в защиту св. икон три слова – пятое, шестое и седьмое, в защиту писаний св. апостолов и св. отцов три слова – восьмое, девятое и десятое; в защиту монашества – одно, но весьма обширное, слово одиннадцатое.

Три слова об иконах Иосиф написал по просьбе какого-то брата-инока, которого сам называет «началохудожником божественных и честных икон живописанию». В послании к этому неизвестному иконнику, препровождая к нему самые слова, преподобный говорит, что первое и третье написаны для отражения нападения на св. иконы со стороны жидовствующих, а второе написано для руководства православным христианам, особенно не имеющим многих книг или неведающим божественных писаний, чтобы они знали, как и почему мы должны поклоняться св. иконам и вообще в чем должны состоять и на чем основываются разные виды христианского поклонения. Вслед затем делает замечание о значении препровождаемых слов: «обаче да ведает твое боголюбие, яко не моея мысли суть сия, но от многих божественных писаний избрах и вмалех многое совокупив, тебе послах»¹¹. Эти три слова, очевидно написанные особо от первых четырех слов «Просветителя», Иосиф внес потом в состав «Просветителя» и разместил несколько иначе, и именно третье назвал здесь пятым, первое – шестым, а второе – седьмым.

В пятом слове Иосиф опровергает частную мысль еретиков относительно св. икон, будто «не должно изображать на честных иконах святую и животворящую Троицу потому, что Авраам принял и угостил Бога с двумя ангелами, а не Троицу». Для сего преподобный сначала рассматривает сказание Моисея о явлении Бога Аврааму и объясняет, что патриарх удостоился видеть и принять у себя единого Бога в трех лицах, которые все сидели в куще Авраамовой на одном месте как сопрестольные и равночестные, и равно принимали от Авраама поклонение и служение; потом целым рядом текстов, преимущественно из ветхого завета, доказывает, что сопрестольными и равночестными Богу Отцу представляются в Писании только Сын и Святой Дух, но отнюдь не ангелы; наконец, – так как св. отцы выражались иногда, что Авраам принял Св. Троицу, а иногда, что он принял Бога с двумя ангелами, иногда же, что принял трех ангелов, – Иосиф приводит несколько мест из ветхого и нового завета, которые кажутся несогласными, даже противоречащими между собою, но, при правильном истолковании легко примиряются, и в частности изъясняет, что нет ни разноречия, ни противоречия и в означенных выражениях св. отцов, что в них подразумевается одна и та же мысль о явлении триипостасного Бога Аврааму. Заключение из всего сказанного выводится то, что христиане справедливо изображают на св. иконах Пресвятую Троицу, как Она явилась Аврааму. В слове представлены свидетельства Златоуста, Иоанна Дамаскина, Андрея Критского, Иоанна лествичника, Иосифа песнописца и других.

В шестом слове опровергается общее лжеучение жидовствующих относительно св. икон и других священных предметов. Еретики говорили: «Не должно поклоняться вещам, сотворенным руками человеческими», как-то: иконам, кресту, Евангелию, Христовым тайнам, освященным сосудам, мощам святых и церквам, и в подтверждение своих слов ссылались на известные тексты ветхого завета: не сотвори себе кумира, ни всякого подобия, да не поклонишися им (Исx. 20:4–5); не сотворите себе сами богов сребряных и богов златых (Исх. 23) и проч. Иосиф перебирает эти тексты один за другим, истолковывает смысл их и показывает, что сам Бог, заповедавший чрез Моисея: не сотвори себе кумира и всякого подобия, да не поклонишися им, повелел однако же Моисею сотворить многие подобия и священные вещи, даже изваянные и истуканные, которые чтили иудеи: скинию или храм, кивот завета, скрижали, херувимы в скинии; что сам Моисей и пророк Давид даже поклонялись скинии и простирали к ней руки, а другие пророки и вообще иудеи поклонялись храму Соломонову и второму храму, и что есть величайшее различие между идолами и христианскими иконами, и между поклонением тем и другим. Опровергнув возражения жидовствующих против икон, преподобный начинает излагать новозаветные свидетельства об иконопочитании, но вскоре останавливается и дает обещание поговорить об этом подробнее в следующем слове. Все шестое слово написано под влиянием известных слов св. Иоанна Дамаскина о св. иконах: оттуда заимствованы сюда главные мысли, хотя выражены несколько иначе и изложены в другом порядке¹².

В седьмом слове, которое обширностию своею превосходит все другие, каждое порознь, Иосиф действительно с подробностию объясняет, как и почему христиане должны поклоняться: а) иконе пресвятой Троицы, б) иконе Христа Спасителя, в) иконе пресвятой Богородицы, г) честному и животворящему кресту, д) св. Евангелию, е) св. Христовыми тайнам, ж) освященным сосудам, в которых тайны совершаются, з) иконами св. Иоанна Предтечи, свят. ангелов и св. людей, мужей и жен, и) св. мощам и i) св. церквам. Мысли о всех этих предметах заимствованы преимущественно из сочинений св. Иоанна Дамаскина, – частию из его слов об иконах, а частию из его Богословия или изложения веры, но только изложены в другом порядке, – одни в сокращении, другие в распространенном виде, а третьи, весьма немногие, даже без всякого изменения¹³. Не довольствуясь раскрытием христианского учения о поклонении иконам и другим священным вещам, Иосиф раскрывает далее в том же слове, как христиане должны поклоняться и служить друг другу (буквально из изложения веры св. Иоанна Дамаскина), как они должны поклоняться и служить царям и князьям (из слов того же отца о свят. иконах), и как должны поклоняться и служить Господу Богу. Приступая к этой последней, обширнейшей части слова, автор замечает: «истинному христианину надобно предварительно знать, что есть Бог и как мудрствовать о Нем, чтобы научиться, как поклоняться, и как служить Ему». А потому сначала излагает, уже на основании нового завета, довольно подробное учение о Боге, едином по существу и троичном в Лицах, и в частности о Сыне Божием Иисусе Христе и Его двояком естестве, Божеском и человеческом, и о Святом Духе и Его исхождении от одного Отца – против латинян, при чем приводит весьма многие свидетельства учителей церкви. Потом преподает наставления, как поклоняться Богу, т. е., как истинно молиться Ему, чем возбуждать в себе молитвенное расположено, и говорит о силе и благотворности молитвы, о превосходстве молитвы общественной пред частною, церковной пред домашнею, о благовременном хождении во храм, о надлежащем присутствовании при богослужении и о молитве вне храма. Наконец объясняет, как христианину должно служить Богу. Тут изложен целый ряд нравственных правил и убеждений, обнимающий всю область христианского благочестия, внутреннего и внешнего, и христианского благоразумия. Правила написаны кратко, афористически, без всякого разделения на классы; но ясно, с глубоким чувством и силою. Статья эта одна из лучших во всем сочинении, если не самая лучшая.

На писания св. отцов жидовствующие нападали преимущественно по тому случаю, что в 1492 г. исполнилось семь тысяч лет от сотворения мира и окончилась пасхалия, а кончины мира не последовало, будто бы вопреки учению св. отцов. «Св. отцы написали, – говорили еретики, – что седмь тысяч лет назначено для здешнего жития, а осмая тысяча для будущего века; но ныне седмь тысяч лет прошло, а конца миру нет; след. писания отеческия ложны и их следует сжечь». «Мы же, – отвечает на это препод. Иосиф, – имеем свидетельства, что писания св. отцов истинны, потому что согласны с писаниями пророческими и апостольскими». И вслед за тем в восьмом слове раскрывает следующие мысли: а) св. отцы отнюдь не учили, будто для мира назначено семь тысяч лет, а выражались только, на основании слов Екклисиаста: даждь часть седмим и осмим (Еккл. 11:2), что для настоящей жизни определено седмь веков, осмой же век для жизни будущей; но слово век имеет в писании неопределенное и обширнейшее значение; б) время кончины мира нам не открыто Богом, и все попытки определить эту кончину суетны и бесполезны; в) пасхалии до первого вселенского собора совсем не было; а после того, как отцы собора установили миротворный круг в 532 г., некоторые написали пасхалии до шести тысяч лет, за тем еще некоторые продолжили до семи тысяч лет, – продолжили по своему умышлению, а не от св. апостолов, не от св. отцов; вообще по миротворному кругу пасхалия может быть продолжаема бесконечно. В слове приведено много свидетельств св. отцов и в частности мыслей из Богословия св. Иоанна Дамаскина¹⁴.

Против писаний св. апостолов жидовствующие возражали: «Почему доселе нет второго пришествия Христова? Ему уже время быть. Апостолы написали, что Христос родился в последняя лета; но по рождестве Христове прошло уже тысяча пятьсот лет, а второго пришествия Христова нет: значит писания апостольские ложны». Ответ преп. Иосифа в девятом слов, которое очевидно написано не прежде 1500 года, таков: Писания св. апостолов истинны, потому что изречены от Духа Святого. Если апостолы написали, что Христос родился в последняя лета (1Пет. 1:20), т. е. спустя 5500 лет от сотворения мира, то этим выразили только мысль, что Он родился не в прежнее время, – не через тысячу, не через две тысячи лет от сотворения мира. Но нигде в писаниях апостольских не сказано, что когда от первого пришествия И. Христа пройдет определенное число лет – тысяча или две, тогда будет второе Его пришествие: ибо об этом никто же весть, ни ангели небеснии. Даже если бы Господь чрез апостолов и с точностию предвозвестил нам, что второе пришествие Его будет чрез тысячу или две тысячи, и потом не пришел в определенное время: и тогда мы не имели бы права истязать Его, почему Он не пришел: ибо Он мог отложить свое пришествие по долготерпению и милости к нам, чтобы мы успели покаяться. Доискиваться, когда настанет время второго пришествия Христова, нам не открытое, и требовать, почему Христос доселе не приходит, есть дело величайшей дерзости со стороны ничтожной твари, человека. Раскрытие этой последней мысли составляет наибольшую часть слова.

Нападая вообще на писания св. отцов, жидовствующие нападали в частности на писания св. Ефрема Сирина и говорили: «Ефрем написал: уже пророчества и писания окончились; не остается более ничего, как быть второму пришествию Господа нашего И. Христа. Но вот уже тысяча сто лет прошло со времен Ефрема, а второго пришествия нет; значит писания его ложны». В ответ на это преп. Иосиф в десятом слове утверждает, что св. Ефрем писал о втором пришествии Христовом и будущем суде точно так же, как прежде писали о том пророки и апостолы, которые нередко представляли будущие события как бы настоящими, и, в подтверждение своих слов, приводит целый ряд относящихся к этому предмету изречений, – сперва пророческих, потом евангельских и апостольских, далее изречений св. Ефрема, показывая согласие их с пророческими и апостольскими, и, наконец, таких изречений свящ. писания, в которых будущие события представляются как бы настоящими.

Одиннадцатое слово Иосиф разделил на четыре главы соответственно четырем возражениям жидовствующях против монашества. В первой доказывает, что монашество, вопреки мнению еретиков, отнюдь не есть изобретение и предание человеческое, не согласное с св. писанием, а изобретено и существует по заповеди Божией и по пророческому, евангельскому и апостольскому писанию, что следы монашества были еще в ветхом завете до закона и во дни закона, а в новом завете оно ведет свое начало от самого Христа Спасителя и апостолов. Во второй главе, опровергая умствования еретиков: «если бы иноческое житие было богоугодно, то Христос и апостолы были бы и писались бы на иконах в иноческом образе», – объясняет подробно, что весь иноческий образ, во всех его принадлежностях, есть образ покаяния и плача, а потому не мог приличествовать ни Христу Богу, ни его св. апостолам. В третьей главе доказывает, что ангел, предавший Пахомию иноческий образ – схиму, хотя явился ему не светлым, а черным, послан был однако ж не от беса, как утверждали еретики, а от Бога; что он явился черными, имея на себе одеяние великого иноческого образа, т. е. схимы, сообразно с целию, для которой был послан, и что вообще ангелы являлись св. людям в разных видах, как угодно Господу. Наконец, в четвертой главе раскрывает, что слова апостола о возбраняющих женитися и удалятися от брашен (1Тим. 4:3) относятся совсем не к инокам, как думали жидовствующие, а к еретикам – манихеям и маркиотинам, считавшим брак прелюбодеянием, а брашна скверною, и что иноки только предпочитают девство браку, но не возбраняют никому брака, только воздерживаются от пиши, но не называет ее скверною. В этом обширном слове приводится множество свидетельств из писаний св. отцов, из житий святых и из других духовных книг, с указанием на источники или на имена писателей.

В первых одиннадцати словах своего «Просветителя» преп. Иосиф опроверг все лжеучения жидовствующих или все те части этого лжеучения, какие признавал необходимым опровергнуть. Оставалось определить, как же смотреть православным на новых еретиков, как относиться к ним. Решение этого вопроса тем было необходимее, что сами еретики вызывали к тому своими умствованиями и разглагольствиями.

Еще митрополит Зосима говорил, а за ним повторяли и другие жидовствующие, что «если даже еретиком будет святитель и не благословит или проклянет кого-либо из православных, то суду его последует суд Божий»¹⁵. Эго смущало православных и заставляло их бояться анафемы от еретика-митрополита. Сам епископ суздальский Нифонт спрашивал по этому случаю мнения преп. Иосифа, и Иосиф, в послании к нему (ок. 1493 г.), целым рядом примеров из церковной истории, правил соборных, свидетельств св. Писания и отеческих, доказывал, что проклятие от святителя-еретика не имеет никакой силы, что оно не сопутствуется судом Божиим, и что православным такого проклятия не следует бояться¹⁶. Те же самые мысли Иосиф изложил и в двенадцатом своем слове на новгородских еретиков, только в другом порядке и с большею подробностью для вразумления всех православных. Замечательно, что двенадцатое слово во многих списках «Просветителя» не встречается¹⁷.

Равным образом еще митрополит Зосима начал учить, что «не должно осуждать ни еретика, ни отступника»¹⁸. Эта мысль, естественно, с радостию подхваченная жидовствующими, нашла себе, по крайней мере в дальнейшем своем развитии, сочувствие и в некоторых православных, особенно после собора 1504 года, когда главнейшие из еретиков казнены были страшною смертию. Преп. Иосиф немедленно восстал и против этого учения, и в послании к Нифонту суздальскому уже объяснял довольно подробно, что еретиков не только велено судить и осуждать судом церковным, но что благочестивые цари и князья должны подвергать еретиков и гражданской казни, посылать их в заточение, а иногда даже предавать смерти, для чего ссылался на слова св. апостола Павла (Евр. 10:28–29), на постановления греческого царя Ираклия, на примеры омиритского царя Авраамия, греческих – Иустина, Тиверия, Феодоры и сына ее Михаила и др. Потом эти же мысли с некоторыми дополнениями Иосиф повторил в послании (ок. 1503 г.) к духовнику вел. князя Ивана Васильевича, андрониковскому архимандриту Митрофану, кратко выразил в послании (после 1504 г.) к вел. князю Василию Ивановичу и, когда последнее подверглось возражениям со стороны заволжских старцев, изложил со всею обстоятельностию в послании к старцам о повиновении соборному определению¹⁹. Наконец, раскрытию этих самых мыслей Иосифом посвящены четыре последние слова в его «Просветителе».

Говоря, что не должно осуждать ни еретика, ни отступника, жидовствующие ссылались на слова Спасителя: не судите, да не судими будете (Мф. 7:1), и на слова Иоанна Златоуста: «недостоит никогоже ненавидети или осуждати, ниже неверного, ниже еретика, и не убо достоит убивати еретика». Приступая к опровержению этого учения в тринадцатом слове, Иосиф сначала замечает: «желающий правильно уразуметь сказанное Господом: не судите, да не судими будете, пусть прочтет свидетельства св. отцов – Иоанна Златоуста, Василия великого, Афанасия великого и многих других, – которых собрал в своей великой книге преп. отец наш Никон (Черногорец), в 39 слове». За тем обращает все свое внимание на вышеприведенные слова Златоуста и дает на них два ответа. В первом ответе говорит, что еретиков, по учению Златоуста, только тогда не должно ненавидеть, осуждать и творить им зла, напротив, должно обходиться с ними с кротостию, когда они живут спокойно и не творят нам – верным никакого душевного вреда; а если они, как волки, устремляются на стадо Христово, чтобы его расхитить и погубить, и прельщают православных, тогда пастыри церкви обязаны вооружаться против еретиков и не только осуждать их, но и проклинать и вредить им. А что действительно таково учение Златоуста и так вообще надобно поступать с еретиками, Иосиф – а) приводить два новых свидетельства из Златоуста, в которых св. отец, точно, заповедует запрещать и заграждать уста еретикам, враждующим против веры Христовой, свидетельствовать на них пред судом, как на хулителей Христовых, даже язвить их рукою и тем освящать ее, и не иметь с ними ни в дружбе, ни в любви, ни даже в пище и питии никакого общения; б) указывает на апостолов – Петра, Иоанна, Филиппа и Павла и на отцов церкви – Иоанна Златоустого, Порфирия епископа газского, Льва катанского и Феодора едесского, которые не осуждали еретиков и неверных и не творили им зла, пока они не причиняли вреда православным и их вере, а как только еретики начинали вредить православию, то осуждали их и проклинали. «Так, заключает преподобный, следует поступать и нам с нынешними еретиками, которые сотворили нам столько душевного вреда и пагубы и увлекли в жидовство столько православных, что и перечесть невозможно». Во втором ответе Иосиф объясняет, что Златоуст сказал только: не подобает нам убивать еретиков, т. е. разумел епископов, священников, иноков и вообще лица духовные, но не сказал: не подобает царям, князьям и судиям убивать еретиков. И потому, в доказательство мысли, что цари, князья и судии обязаны действовать против еретиков гражданскими мерами, – а) ссылается на слова ап. Петра, что царям и князьям дана от Бога власть во отмщение злодеем (1Пет. 2:14). относя к числу злодеев и еретиков, как причиняющих величайшее зло православным; б) приводит градские (гражданские) законы из Кормчей, в которых отступники и еретики признаются «повинными конечной муки и казни»²⁰; в) напоминает об отцах вселенского собора, просивших царя Иустиниана, чтобы он искоренил остатки еретической злобы; г) указывает вообще на царей греческих, бывших во дни вселенских соборов, Константина, Феодосия великого, Феодосия младшего, Маркиана, Иустиниана, Константина и царицы Ирины, которые посылали еретиков в заточение и подвергали другим казням, и вместе на то, что св. отцы того им не возбраняли; д) указывает также на примеры пророков и царей в ветхом завете, апостолов и отцов церкви в новом, которые, то мечом, то еще чаще молитвою, убивали отступников и еретиков, и замечает, что если бы не подобало отступников и еретиков предавать казнями и смерти, то апостолы и отцы не умерщвляли бы их и силою своей молитвы. После этого Иосиф останавливается еще на следующем возражении жидовствующих, очевидно, направленном лично против него: «если и подобает судить или осуждать еретиков или отступников, то царям, князьям, святителям и судьям земским, а не иноками, отрекшимся мира, которые должны только внимать себе и никого не осуждать, ни еретика, ни отступника», – и указывает на Антония великого, Пафнутия исповедника, Пахомия, Макария, Ефрема, Евфимия и многих других иноков и пустынников, которые то сами восставали на еретиков и осуждали их, то участвовали на соборах вселенских и поместных в осуждении и проклятии еретиков. А в заключение всего слова говорит: «Итак, для всякого очевидно, что и святителям, и священникам, и инокам, и простым людям, и всем, по христиански мудрствующим, подобает осуждать и проклинать еретиков и отступников, а царям, и князьям, и судиям земским подобает посылать их в заточение и предавать лютым казням».

В четырнадцатом слове, самом коротком из всех, Иосиф рассматривает мнение жидовствующих, которое отстаивали во втором своем послании и заволжские старцы: «не подобает много искати или истязали или испытовати о epeтицех и отступницех, аще сами не исповедают своея ереси и отступления», – и утверждает, что, напротив, всякий православный должен всячески, с ревностию, употребляя даже «богопремудростныя коварства», разузнавать, искать, истязать о еретиках и отступниках и, узнавши истинно, должен свидетельствовать на них, а не скрывать их. В доказательство своих мыслей преподобный – а) указывает на Флавиана патриарха антиохийского, который «богопремудростным художеством», xитростию и ласковою беседою выведал от начальника ереси мессалиан Аделфия о их ереси и удалил их от пределов антиохийских, и на Амфилохия епископа иконийского, который, также «благопремудросте» разузнав о тех же еретиках, отогнал их от своей паствы; б) приводит градския узаконения из Кормчей, по которым если православные узнают о еретиках и не донесут на них, не предадут их властям, то признаются сами «повинными конечной муце»²¹; в) свидетельство Златоуста, которое выражает, что христиане, когда услышат или увидят учение или действия еретиков, должны доносить на них, быть на них свидетелями истинными, а не покрывать, не таить их; если же кто покроет, то вместе с ними предан будет огню вечному.

В пятнадцатом слове, изложив мнение жидовствующих (а равно и заволжских старцев, высказанное во втором их послании): если еретик или отступник обратится к покаянию, то ему немедленно следует входить в церковь и причащаться божественных таин», – преп. Иосиф отвечает, что приводимые жидовствующими (а равно и старцами) свидетельства в опору этого мнения из толкового евангелия, из Иоанна лествичника и из свящ. правил, относятся только к еретикам, а не к отступникам от христианской веры; да и к еретикам не ко всем. Ибо были еретики павлиниане, савелиане, евномиане и другие, которые не веровали во св. и единосущную Троицу, в божество И. Христа и Его воплощение: таким, если они обращаются к православной вере, свящ. правила повелевают прежде поститься довольное время и стоять вне церкви, а потом повелевают крестить их, как язычников, и за тем уже удостоивать божественного причащения. И были еретики новациане, донатисты и подобные, которые веровали во св. единосущную Троицу, а равно в божество и вочеловечение И. Христа: таких, если они захотят приступить к православной вере и проклянут свою ересь, правила повелевают принимать вскоре и удостоивать св. причастия: к ним-то и относятся свидетельства, приводимый жидовствующими. Но если и еретиков не всех подобает вскоре принимать и сподоблять св. таин, тем более нельзя этого делать для отступников от веры. Да и отступники не равны между собою по виновности. Одни, родившись в христианской вере, отступили от нее или в младенчестве, или по неведению, или ради нужды, или в плену, и не прельстили никого из православных: таких отступников, когда они приступают к православной христианской вере, божественные правила, хотя и с опасением, сподобляют милости. А есть отступники, которые и родились и возросли в христианской вере, и не в плену, не ради мук, а самовольно отверглись Христа: такие, если обратятся к христианству, должны, по 73-му правилу Василия великого и 30-му Григория нисского, всю жизнь свою проводить в покаянии и молиться не вместе с верными, а особо от них, и только пред кончиною своею могут быть удостоены св. причастия. Есть, наконец, еще отступники, худшие и первых и вторых: это явившиеся ныне отступники новгородские, которые не во младенчестве, не в плену, не ради нужды, но в зрелых летах, самохотением и самопроизвольно отверглись от православной христианской веры и изрекли многие хулы на св. единосущную Троицу и на пресв. Богородицу, и на всех Святых, и сотворили многие «сквернения» на св. церковь, и на св. иконы, и на св. кресты, и на свят. мощи святых, и многих православных прельстили и отвели в жидовство. Эти отступники злее всех еретиков и отступников, бывших в древние, средние и последниe роды. Чтобы оправдать такой свой отзыв о жидовствующих, Иосиф советует прочитать помещенное в начале его книги «Сказание» о них, представляющее историю их до митрополита Зосимы, потом описывает дальнейшие их действия, в высшей степени оскорбительные для православного христианства, продолжая эту историю до собора 1504 г., и замечает, что прошло тридцать четыре года со времени отступления жидовствующих (значит, слово это писано в 1505 г.), и ни один из них не покаялся; когда же обличили их на соборе и начали предавать казни, они начали каяться не по доброй воле, а но нужде.

Таким образом Иосиф приблизился к последнему вопросу относительно жидовствующих, решением которого он окончил свою книгу и из-за которого преимущественно подвергался многим пререканиям и в свое время, а еще более подвергается в наши дни, к вопросу: должно ли принимать и миловать кающихся еретиков или отступников, если они начнут каяться уже после того, как будут обличены в своей ереси или отступничестве и осуждены? Не только сами жидовствующие отвечали на этот вопрос утвердительно, но и многие православные, как сознается Иосиф, и даже некоторые владыки, как свидетельствуют его биографы, уведев казнь еретиков после собора 1504 года, начали «скорбеть и тужить» о них и говорили, что надобно принимать их покаяние и удостоивать их помилования²². И этот-то вопрос был главнейшим предметом несогласия между Иосифом и заволжскими старцами, да и самим князем-старцем Вассианом Косым. И они соглашались, что еретиков, пока они еретики, т. е. «еретиков некающихся и непокоряющихся, велено заточать», и след. соглашались более или менее с содержанием тринадцатого слова Иосифа; но утверждали только в первом своем послании, что кающихся еретиков и проклинающих свою ересь должно принимать в церковь с отверстыми объятиями и миловать, не объясняя впрочем, каются ли они добровольно или по нужде²³. И сам князь-старец Вассиан учил: «яко подобает еретиков святителем и всему священному собору проклинати, аще котории не каются или паче насилующе сопротивляются; царем же и князем сих подобает заточати и казнити..., а кающихся повелевают святая писания приимати на покаяние»²⁴. Приступая к решению этого вопроса, в 16-м слове своем, преподобный говорит, что, как принимать еретиков и отступников, добровольно кающихся, он показал в предыдущем слове от свящ. правил и от других божественных писаний; но как принимать новгородских отступников, кающихся уже по осуждении их, не своею волею, об этом не написано ни в одной из дошедших до нас книг, ни в свящ. правилах, ни в другом каком либо божественном писании. А потому предлагает всем, – и князьям, и судиям, и святителям, и вообще православными христианам, усердно молиться Богу, да просветит и вразумит и научит Он сам – как принимать покаяние еретиков или отступников, кающихся не волею. После такого, однако, приступа, Иосиф, прямо и не колеблясь, высказал следующие свои мысли: 1) Если бы жидовствующие сами начали, прежде обличения, каяться и исповедали свое отступничество, тогда покаяние их было бы приятно; но они этого не сделали, а уже, когда были обличены и осуждены на смерть, тогда начали каяться; потому их покаяние не может быть приятно (т. е. принято). Ибо Бог сказал: глаголи ты 6еззакония твоя прежде, да оправдишися (Пс. 43:26); и Адам, Каин, Риезий, хотя по обличении их покаялись, не были помилованы, а осуждены Богом. 2) Если покаяние новгородских еретиков и отступников, кающихся по обличении и осуждении их будет принято, в таком случае надобно принимать и покаяние татей, разбойников, убийц и других злодеев, которые, по обличении и осуждении их на смерть, обыкновенно каются. Но их покаяние однако ж не принимается; а еретики и отступники, по своими преступлениям, гораздо виновнее всяких злодеев. И нельзя не удивляться, как православные, видя единоверных своих братий осужденных за какие либо тяжкие грехи и ведомых на смерть, не сетуют о них, считают их достойными казни и даже гнушаются ими; а о еретиках и отступниках, которые самовольно отверглись Христа, поругались Ему и старались все православное христианство отвесть в жидовство, скорбят и тужат, узнавши об их осуждении на смерть, и говорят, что нужно их миловать, как будто св. отцы и благочестивые цари были не милосерды, установивши правила о наказании еретиков и отступников. 3) Правда, Бог не хочешь смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему (Иез. 34:11), и Сын Божий приходил призвати не праведники, но грешники на покаяние (Мф. 9:13); но здесь разумеется обращение и покаяние истинное, а не лестное, не притворное. Кто же может знать и доказать, что истинно, а не лестно, каются ныне жидовствующие? Кто осмелится принимать их как истинно кающихся и творить им ослабу и чрез то принять на себя страшную ответственность пред Богом за все то зло. какое произведут они, увлекши еще множество православных в жидовство? 4) Если в писаниях нет ничего о том, как принимать таких еретиков и искушать их покаяние: то мы должны, после молитвы к Богу о вразумлении нас, обращаться к примерам прежних времен и смотреть – как поступали в подобных случаях православные цари и св. отцы. А они, по проклятии еретиков, на вселенских и поместных соборах, хотя то были иногда не простые христиане, а сами патриархи и святители, осуждали их на заточение, и держали в темницах до конца их жизни, боясь, чтобы они не прельстили православных: ибо кто захочет каяться, тот может каяться и в темнице, и Бог слышит такого рода покаяние, как свидетельствуют многочисленные примеры. 5) Во всех тех случаях, когда, по осуждении еретиков, их отсылали в заточение и держали в темницах, до самой их смерти, ересь их прекращалась и искоренялась, как искоренена была и у нас ересь стригольников. Но когда цари и святители, по проклятии еретиков, давали им ослабу, веря их покаянию, ересь их не только не искоренялась, но еще усиливалась, и они совращали вновь многих православных, как случилось и у нас, с самими жидовствующими, которые, когда В. К. Иван Васильевич поверил их покаянию и дал им ослабу, произвели неисчислимое зло и увлекли множество православных в жидовство. А потому, если и ныне помилуют этих вероотступников и не ввергнут их в темницу до самой их смерти, церковь Божия не умирится, и их жидовское учение не угаснет. 6) Там, где цари и святители делали ослабу еретикам и отступникам, они погубили своими ересями не только села и грады, но и целые страны и царства, каковы: Армянское, Эфиопское и Римское. Потому подобает всем, любящим Христа, показать великое тщание и подвиг, да не погибнем и мы Русские так же, как погибли царства Армянское, Эфиопское и Римское, по небрежению тогдашних православных царей и святителей... и проч.

Довольно подробно мы изложили содержите «Просветителя» с тою целию, чтобы яснее увидеть не только достоинства сочинения, но и самого автора. Преподобный Иосиф является здесь пред нами богословом с обширными познаниями в свящ. писании и в писаниях св. отцов и учителей церкви, с такими познаниями, каких доселе мы не встречаем у себя ни в ком. Он приводит бесчисленное множество текстов, и преимущественно из книг ветхозаветных, хотя нельзя не сознаться, что употребляет и изъясняет их не всегда удачно. Приводит также бесчисленное множество свидетельств почти из сорока св. отцов, учителей церкви и других писателей, равно из житий святых, патериков и подобных книг, хотя отсюда не следует, чтобы Иосиф перечитал все сочинения этих людей, или чтобы все эти сочинения существовали тогда в славянском переводе. Наиболее Иосиф пользовался тремя писателями – св. Иоанном Златоустым, св. Иоанном Дамаскиным и Никоном Черногорцем: сочинения двух первых, хотя не все, издавна были переведены на славянский язык; сборники последнего – Тактикон и Пандекта – встречаются у нас в славянском переводе с XIII–XIV века. Можно насчитать еще до двенадцати писателей, приводимых Иосифом, сочинения которых, по крайней мере некоторые, также употреблялись у нас в славянских переводах еще до Иосифа и могли быть им перечитаны²⁵. Свидетельства же остальных писателей, приводимый Иосифом, он мог заимствовать не из их сочинений, а из готовых сборников, существовавших на славянском языке, каковы: известные сборники Святославовы (в списк. XI и XV), сборники поучений из разных св. отцов и учителей на дни воскресные и праздничные (ХII, XIII и XV в.), златая цель (XIV–XV) и особенно два обширные названные нами сборника Никона Черногорца, из которых Иосиф действительно приводил свидетельства разных учителей церкви, даже Златоуста. Таким образом, вовсе не перечитывая целой библиотеки отцов, а только имея под руками два-три десятка книг и сборников, Иосиф мог выбрать из них все те свидетельства, какие представил в своем «Просветителе». Но мало того, что в авторе «Просветителя» мы видим человека начитанного и многосведущего, в нем нельзя не признать светлого, обширного и образованного ума; в нем возбуждена и значительно развита мыслительность; он рассуждает логически, последовательно, и знаком с приемами здравой диалектики; он не только выражает свои мысли, но и доказывает их, разъясняет, входит в подробное исследование предметов, и свои исследования излагает в связи, даже в некоторой системе, так что книгу «Просветитель» можно, по справедливости, назвать первым опытом у нас собственно-ученого богословского сочинения.

Сам преп. Иосиф неоднократно сознается, что он свои слова на новгородских еретиков «собрал от многих и разных божественных писаний», и сознается, как мы удостоверились, вполне справедливо. Тем не менее эти слова составляют его собственное, оригинальное сочинение в богословском смысле. Всякое православное сочинение о догматах веры и вообще об истинах положительных неизбежно должно заимствовать свой материал из свящ. писания и из писаний отеческих, или общее – из предания церкви. Все достоинство сочинителя заключается здесь в том, если он сумеет воспользоваться, как следует, этим богатым материалом, сумеет извлечь из данных источников надлежащие свидетельства, усвоить их себе и распорядиться ими, как бы своею собственностию, сочетать и расположить по известной идее, объединить, оживить, восполнить собственными соображениями и изъяснениями и представить в своем произведении, как одно стройное целое. Так пишутся православные богословские системы и частные богословские исследования, и никто не называет их неоригинальными за то одно, что главное, основное содержание их составляют тексты библии и свидетельства отцов церкви. Так написал свое «Точное изложение веры», первый опыт православного догматического богословия, св. Иоанн Дамаскин, который не только приводит многие свидетельства прежних отцов под их именами, но нередко пользуется их мыслями, даже целыми выдержками из их сочинений и говорит буквально их словами (особенно св. Григория Богослова), не обозначая источника. Так же написал свои слова на новгородских еретиков и преп. Иосиф: все бесчисленные свидетельства и другие заимствования из разных св. писаний он умел подчинить собственной мысли, расположить по своим предначертаниям, проникнуть собственным духом, обставить и усилить множеством собственных рассуждений и размышлений. Оттого-то в «Просветителе» и отразился весь Иосиф – с своим сильным умом, с своею твердою и живою верою, с своею пламенною, неукротимою ревностию за православие. По содержанию своему «Просветитель» касается, более или менее, почти всех догматов веры и афористически излагает все правила нравственности; но обстоятельно рассматривает только некоторые догматы: и преосв. Троице, о божестве Сына Божия – И. Христа, о Его воплощении, о св. иконах, и рассматривает почти исключительно на основании ветхого завета, а не нового, на котором они преимущественно утверждаются, – следовательно никак не может быть названа систематическим изложением всех православных догматов и христианского нравоучения и не мог служить для православных полным руководством вообще в делах веры. Но православные весьма дорожили этою книгою, часто списывали ее, целиком и по частям, искали в ней для себя «просвещения» потому особенно, что в ней основательно опровергнуты еретические умствования, которыми подрывались самые основания христианства и которые не умирали у нас в продолжение почти всего XVI века, а потом возобновились, под влиянием протестантских идей, и в XVII столетии²⁶.

Остается сказать о четырех последних словах «Просветителя», служащих предметом соблазна и пререкания для многих. Мысли, которые излагает Иосиф в словах ХIII и XV, не могут быть ему вменяемы: тут он прав. Он доказывает в тринадцатом слове, что еретиков и отступников, нераскаянных и непокорных, церковь имеет право осуждать и отлучать или, что тоже, анафематствовать, проклинать: и это право церкви основывается на свящ. писании и неоспоримо ей принадлежит. Доказывает, что, по осуждении таких еретиков и отступников церковию, гражданская власть имеет право подвергать их гражданским наказаниям, даже смертной казни, и справедливо ссылается на царские правила или законы об этом, которые, точно, находились в составе Кормчей, действовавшей в нашей церкви, а равно на примере вселенских соборов и греческих императоров. Потому-то против мыслей, изложенных в XIII слове, никто из православных у нас тогда не восставал. С ними соглашались и заволжские старцы, писавшие, что нераскаянных еретиков велено заточать; соглашался и князь – старец Вассиан Косой, говоривший, что нераскаянных еретиков подобает заточать и казнить. Соглашался и Иоанн III, который в 1488 г. вслед за тем, как митрополит Геронтий с собором епископов, по правилам св. апостолов и св. отцов, осудил и анафематствовал первых еретиков жидовствующих, присланных Геннадием из Новгорода, предал их, по царским правилам, градской казни и написал Геннадию, ссылаясь на те же царские правила, чтобы он и других упорных еретиков, которые не раскаются, передавал воеводам для таких же градских наказаний²⁷. Если же впоследствии Иоанн выражал опасение Иосифу, не грех ли казнить еретиков: то это могло произойти от долгого влияния на него некоторых жидовствующих. Можно не соглашаться с мыслями XIII слова; можно, если кто желает, осуждать и порицать их: но, в таком случае, порицание должно падать не на Иосифа, а на самые законы и систему, издревле действовавшие в православной церкви, или должно падать не на одного Иосифа, а равно и на заволжских старцев, и на князя Вассиана Косого, и вообще на всех, которые прежде Иосифа держались у нас тех же мыслей, следовали той же системе²⁸. Равным образом и в XV слове Иосиф совершенно справедливо доказывает, что жидовствующие суть не еретики, а отступники, и что, по правилам св. Василия великого и св. Григория Нисского, которые приняты вселенскою церковию, такого рода отступников кающихся не следует тотчас допускать во храм, наравне с верующими, и удостоивать св. причастия, а можно удостоивать св. причастия только под конец их жизни, которую они должны провести в покаянии. Но что касается до мыслей, которые отстаивает Иосиф в XIV и XVI своих словах, то эти мысли должны быть вменяемы уже ему лично. В XIV слове он старается доказать, что все православные обязаны всячески, даже употребляя хитрость, испытывать, искать и истязать скрывающихся еретиков, – и ссылается на два примера из древней истории церкви, которые однако ж не вполне подтверждают эту мысль и, как частные, не могут быть обязательными для всех христиан; ссылается потом на царские правила и на слова Златоуста, которыми, однако ж, только запрещается христианам скрывать еретиков уже известных, молчать об них, когда они явно богохульствуют, или действуют против православия, а отнюдь не повелевается разыскивать еретиков еще неизвестных, и разыскивать всеми возможными мерами. В шестнадцатом же слове, утверждая, что даже кающихся еретиков и отступников, каковы жидовствующие, если только они начнут каяться уже по осуждении их, следов. не своею волею, принимать и миловать не должно, Иосиф сам сознается, что прямого свидетельства и основания для этой мысли он не нашел в книгах, и потом доказывает ее одними своими соображениями. Надобно однако ж заметить, что Иосиф отнюдь не учит в шестнадцатом своем слове, чтобы еретиков новгородских, не добровольно кающихся, предавать смерти или жечь на кострах, а говорит только, что, для предохранения православных от их пагубного влияния, их следует заключать в темницы, ссылать на заточение, где бы они могли каяться до конца своей жизни и лишены были всякой возможности распространять свою ересь и вредить православию: этого только, отнюдь не более, Иосиф требовал и во втором послании своем (в 1511 г.) к В. К. Василию Ивановичу и, по этой именно мысли, Василий Иванович, наконец, и поступил c жидовствующими для пресечения их ереси²⁹. Такое строгое отношение преподобного к новогородским еретикам, даже кающимся, едва ли справедливо объяснять духом времени, когда известно, что многие другие православные, в том числе и некоторые владыки наши, относились тогда к ним совсем иначе и желали их помилования; a вернее можно объяснить духом самого Иосифа и его убеждений, который и выразил он в своем XVI слове. Он считал жидовствующих злейшими из всех вероотступников, когда либо бывших; до глубины души был возмущен их дерзкими хулами, их кощунственными действиями против всего святого и чтимого в христианстве, он видел и сознавал, что они уже причинили неисчислимый вред отечественной церкви, что они никогда не каялись искренно в своей ереси, и когда получали снисхождение от властей, то еще усиливали свою деятельность для совращения православных; он был убежден, что если поверить покаянию жидовствующих, помиловать их, оставить их жить на полной воле, то они совершенно могут погубить и церковь русскую и самое государство, – и, воодушевленный безграничною ревностью по православию и пламенною любовью к отечеству, говорил и настаивал, что покаянию этих вероотступников верить не должно, что для прекращения их пагубной ереси средство одно – разослать их для покаяния в отдаленные места на заточение, или заключить всех в темницы по самый конец их жизни.