Глава 37

Быт.37:1. Иаков жил в земле странствования отца своего [Исаака], в земле Ханаанской.

Возвращаясь, после перерыва (перечня родословий племени Исава, гл. 36) к повествованию об Иакове и ближайшем потомстве его (ср. Быт. 35:27–29), священнописатель напоминает, что по отделении и удалении Исава (Быт. 36:6–7) от Иакова, последний был по-прежнему «в земле странствования отца своего» – в Ханаане, который хотя в будущем, по обетованиям Божиим, имел быть собственностью потомства Авраама – Иакова, но пока был лишь землей странствования (евр. megurim – Мидраш сближает со словом ger, пришелец, прозелит, и говорит, что Исаак, как Авраам и Иаков, приобретали в Ханаане прозелитов истинной веры, – Beresch. r. Par. 84, s. 409). В частности, Иаков в данное время жил в Хевроне (Быт. 35:27, 37:14).

Быт.37:2. Вот житие Иакова. Иосиф, семнадцати лет, пас скот [отца своего] вместе с братьями своими, будучи отроком, с сыновьями Валлы и с сыновьями Зелфы, жен отца своего. И доводил Иосиф худые о них слухи до [Израиля] отца их.

Хотя далее следует история преимущественно Иосифа, но так как с ней тесно связана и история братьев и самого Иакова, то в заголовке истории Иосифа и стоит замечание: «вот житие (последующая история) Иакова». Как по смерти Авраама (Быт. 25:8) дается родословие (toldoth) Измаила (Быт. 25:12–18), а затем продолжается история (toldoth) Исаака (Быт. 25:19); так и после смерти Исаака, приводится родословие (toldoth) Исава (Быт. 36), затем продолжается история Иакова (с 37 гл. до конца книги Бытия). Предпочтение, какое священно-писатель оказывает Иосифу перед Иаковом, Мидраш объясняет тем, что судьба Иосифа имела величайшее сходство с судьбою Иакова, напр., оба подверглись братней ненависти и опасности жизни и проч. (Beresch. r. Par. 84, s. 409–410).

В том, что об Иосифе, после указания 17-л. его возраста, говорится, что он был молод (naar, отрок), еврейские толкователи видели указание на детски-наивное (отчасти – в неодобрительном смысле) поведение Иосифа, благодаря которому он невольно навлек на себя ненависть своих братьев. Иосиф пас мелкий скот своего отца в качестве помощника при близких к нему по возрасту сыновьях Иакова от Валлы – Дане и Неффалиме (Быт 30:6–8) и от Зельфы – Гаде и Асире (Быт. 30:11–13); к первым двум братьям Иосиф стоял особенно близко, как к детям рабыни своей матери Рахили, после смерти последней заменившей Иосифу и Вениамину мать. Отношение Иосифа к старшим братьям, по Быт. 37:13–14, напоминает отношение юноши Давида к старшим его братьям, отправившимся на войну (1Цар. 17:17–18).

Непосредственно после упоминания о занятиях Иосифа и братьев его сообщается и обстоятельство, послужившее первой причиной ненависти братьев против Иосифа: он доводил до сведения отца недобрые слухи о них (Vulg.; «crimine pessimo»).

LXX толковников и славянский текст дают обратную мысль, т.е. что братья оклеветали Иосифа (так и святой Иоанн Златоуст). Но Таргум Онкелоса, Ахила, Симмах, самарянский перевод, арабский, Вульгата выражают мысль еврейского масоретского текста (как и русский Синодальный). В чем состояло обвинение, библейский текст не говорит; Мидраш и раввины строили об этом разные предположения (Beresch. r., s. 410).

Быт.37:3. Израиль любил Иосифа более всех сыновей своих, потому что он был сын старости его, – и сделал ему разноцветную одежду.

Особенная любовь Иакова к Иосифу мотивируется тем, что последний был сыном старости его. Но Иссахар и Завулон, сыновья Лии, родились у Иакова почти одновременно с Иосифом (Быт. 30:18–23), Вениамин же был еще моложе Иосифа лет на 15. Поэтому свидетельство Библии может быть восполнено показанием Иосифа Флавия, что Иаков любил Иосифа как рожденного Рахилью (после долгих ожиданий) и отличившегося красотою (εὐγένεια) тела и добродетелью души (Ant. 2:2, 1). Преимущественную любовь свою к Иосифу Иаков выразил тем, что сшил ему как бы первенцу (ср. Быт. 27:15 – о богатой одежде Исава) особую одежду, ketoneth passim. По буквальному значению еврейского слова pas, это – «одежда оконечностей», т.е. длинная с рукавами туника (tunica manicata et talaris – Гезен., по Акиле и Симмаху); в таком виде надо представлять себе ketoneth passim и дочери Давида, Фамари (2Цар. 13:18).

Но LXX толковников (также слав.-русск.) передают: χιτῶν ποικίλον, хитон разноцветный, и обычаи Востока, древнего и нового, – употребление преимущественно цветных материй для костюмов (2Цар. 1:24; Притч. 31:22) дают вероятность этому переводу (Vulg:. «tunicam polymitam»). На одной из страниц Бени-Гассана семиты изображены в одеждах ярких цветов.

Быт.37:4. И увидели братья его, что отец их любит его более всех братьев его; и возненавидели его и не могли говорить с ним дружелюбно.

Эта предпочтительная любовь послужила для братьев Иосифа новым поводом к ненависти, самой нестерпимой и нескрываемой, к любимцу, тем более, что они могли опасаться (по замечанию Абарбанеля), как бы отец не лишил их всякого наследства из-за Иосифа.

Быт.37:5–11. И видел Иосиф сон, и рассказал [его] братьям своим: и они возненавидели его еще более.

Он сказал им: выслушайте сон, который я видел:

вот, мы вяжем снопы посреди поля; и вот, мой сноп встал и стал прямо; и вот, ваши снопы стали кругом и поклонились моему снопу.

И сказали ему братья его: неужели ты будешь царствовать над нами? неужели будешь владеть нами? И возненавидели его еще более за сны его и за слова его.

И видел он еще другой сон и рассказал его [отцу своему и] братьям своим, говоря: вот, я видел еще сон: вот, солнце и луна и одиннадцать звезд поклоняются мне.

И он рассказал отцу своему и братьям своим; и побранил его отец его и сказал ему: что это за сон, который ты видел? неужели я и твоя мать, и твои братья придем поклониться тебе до земли?

Братья его досадовали на него, а отец его заметил это слово.

Но наивысшей степени ненависть братьев к Иосифу достигла, когда он наивно, простодушно рассказал им свои два пророчественных сна, которые одинаково предвещали будущее подчинение ему братьев и даже отца. Первый сон по содержанию отражает в себе земледелие, которым, как известно (Быт 26:12), патриархи уже занимались совместно со скотоводством. Значение же его было весьма понятно, почему братья, поняв смысл первого сна, озлобились еще более.

Вера в сбываемость и знаменательность некоторых снов обнаруживается здесь, как и вообще в Библии (Иов. 33:14–18; Суд. 7:9–15; 3Цар. 3:5–15 и др.), но только в истории Иосифа наблюдается явление двойных снов (самого Иосифа – в данном месте, виночерпия и хлебодара, фараона), что сам Иосиф в Быт. 41:32 объясняет так, что повторение одного и того же предмета в двух различных формах означает провиденциальную необходимость исполнения предвещаемого факта и притом в будущем недалеком (произвольно Мидраш сон о снопах видит осуществившимся в культе золотых тельцов, введенном (3Цар 12:28, 32) потомком Иосифа Иеровоамом).

Второй сон Иосифа уже обращает внимание отца, который, придавая этому сну таинственное значение (ст. 11), однако сделал выговор Иосифу за его рассказ: преклонение отца, матери и старших братьев пред младшим братом и сыном, по понятиям Востока, было делом немыслимым (ввиду обычного на Востоке глубочайшего почитания старших со стороны младших).

«Мать твоя» (ст. 10) – не Рахиль, уже умершая, но или Валла, ее заменившая для Иосифа (по еврейскому толкованию), или Лия, пользовавшаяся теперь именем матери и со стороны сынов Рахили. Толкователи, видящие в названии «мать» именно Рахиль, или допускают, что часть описываемого в гл. 37, в том числе и сны, произошли еще при жизни Рахили, или же (допуская, что Рахиль уже умерла) видят в словах Иакова «неужели я и твоя мать... придем», так сказать, reductio ad absurdum: «ведь мать твоя умерла, – как же и когда мы с нею поклонимся теперь? Сон явно обманчивый». В глубине же души Иаков имел противоположное убеждение.

Сказанное о причинах ненависти братьев к Иосифу объединяет блаженный Феодорит в следующих словах: «Иосиф был любим отцом и как поздно родившийся, и как сын Рахили, и как отличающийся добродетелью. Посему братья, видя его предпочитаемым, уязвлялись завистью и сперва покушались худо расположить к нему отца, много раз прибегая к злословию; не достигнув же своего намерения, предприняли погубить, а потом, совещавшись, продали. Сон о снопах предзнаменует поклонение за пшеницу» (отв. на вопр. 96).

Быт.37:14. [Израиль] сказал ему: пойди, посмотри, здоровы ли братья твои и цел ли скот, и принеси мне ответ. И послал его из долины Хевронской; и он пришел в Сихем.

Несмотря на зловещее настроение братьев относительно Иосифа, «ни отец, ни юноша ничего не подозревали и не предполагали, чтобы они могли дойти до такого неистовства» (Иоанн Златоуст, Бес. 61, с. 655). Поэтому, когда братья отправились к стадам в окрестностях Сихема, то Иаков в заботе о благополучии детей посылает Иосифа узнать об их здоровье, и Иосиф немедленно исполняет приказание отца, оказавшееся роковым. Сихем после известного кровопролития (Быт. 34:25) мог уже быть снова населен и следствия разгрома его могли быть устранены. Но Иаков, видимо, опасается за участь сыновей своих, все еще могших навлечь на себя мщение со стороны окрестных жителей. Сыновья Иакова со стадами, очевидно, переходили с места на место – от Хеврона, где жил Иаков, на север и восток.

Быт.37:15. И нашел его некто блуждающим в поле, и спросил его тот человек, говоря: чего ты ищешь?

Что Иосиф сбился с пути близ Сихема, это понятно, так как он жил там еще мальчиком. Традиция еврейская в человеке, встретившем здесь Иосифа, видела архангела Гавриила, который будто бы и потребовал, чтобы он не возвращался назад и точно исполнил приказание отца.

Быт.37:17. И сказал тот человек: они ушли отсюда, ибо я слышал, как они говорили: пойдем в Дофан. И пошел Иосиф за братьями своими и нашел их в Дофане.

Дофан, или, по чтению LXX, Дофаим (упоминаемый позже в истории пророка Елисея, 4Цар. 6:13, и еще позже в истории Иудифи, Иудиф. 4:6, 7:3, 8:3), по показаниям Иосифа Флавия и блаженного Иеронима, лежал к северу от Самарии и Сихема, при входе в долину Изреель; через эту долину и через город Дофан пролегала караванная дорога с северо-востока в Египет. Место удержало древнее название доселе.

Быт.37:18–20. И увидели они его издали, и прежде нежели он приблизился к ним, стали умышлять против него, чтобы убить его.

И сказали друг другу: вот, идет сновидец;

пойдем теперь, и убьем его, и бросим его в какой-нибудь ров, и скажем, что хищный зверь съел его; и увидим, что будет из его снов.

Увидев еще издали (может быть по характерной одежде) Иосифа, братья – кроме Рувима и Иуды (как видно из последующего, ст. 21–30), а также, конечно, малолетнего Вениамина, – злоумышляют убить, причем как из названия «обладатель» (евр. baal) снов, так и из того, что через убийство брата-сновидца они надеются предотвратить исполнение его снов, видно, что они твердо верили в возможность осуществления их и сильно встревожены были этим. Но именно этот умысел их Бог обратил в одно из звеньев пути, приведшего Иосифа к его возвышению (ср. Быт. 50:20). По преданию, предложение убить Иосифа исходило от Симеона и Левия (ср. кровопролитие сихемское) или от одного Симеона: в последнем случае объяснялось бы, почему впоследствии Иосиф именно Симеона (Быт. 42:24) оставляет заложником в Египте. Убитого Иосифа братья предполагают бросить в одну из сухих цистерн (bor) пустыни, каких, особенно в летнее время, немало в Палестине и теперь (ср. Иер. 41:9).

Быт.37:22. И сказал им Рувим: не проливайте крови; бросьте его в ров, который в пустыне, а руки не налагайте на него. Сие говорил он [с тем намерением], чтобы избавить его от рук их и возвратить его к отцу его.

Зверски жестокое намерение братьев встречает великодушный отпор со стороны более человечной натуры Рувима, который хотя и способен был на преступные увлечения (Быт. 35:22), но, как старший, считал себя особенно ответственным перед отцом за младших братьев, в особенности за любимца отца – Иосифа (ст. 29–30). Стараясь отклонить братьев от пролития крови его, он повторяет мысль их – бросить Иосифа (только живым в одну из цистерн в «пустыне» – пустынной части долины Изреель), конечно, не с целью погубить Иосифа без пролития крови (мнение Кнобеля), а с намерением спасти его и возвратить отцу.

Быт.37:23–24. Когда Иосиф пришел к братьям своим, они сняли с Иосифа одежду его, одежду разноцветную, которая была на нем,

и взяли его и бросили его в ров; ров же тот был пуст; воды в нем не было.

Как скоро Иосиф приблизился, братья (по традиции, прежде всех Симеон) сняли с него его прекрасный хитон – предмет их зависти и негодования – и бросили его, конечно, при отчаянном вопле его о сострадании (ср. Быт. 42:21), в ров пустой, без воды, но едва ли без жидкой грязи на дне этого рва – цистерны, полной, может быть, разных гадов: скорпионов, змей (Beresch. r. 84, s. 404).

Быт.37:25. И сели они есть хлеб, и, взглянув, увидели, вот, идет из Галаада караван Измаильтян, и верблюды их несут стираксу, бальзам и ладан: идут они отвезти это в Египет.

Совершив это насилие над братом, сыновья Иакова, кроме, может быть, Рувима, отлучившегося, по-видимому, с целью обдумать план спасения Иосифа (ср. Быт. 37:29–30), – садятся обедать: жестокосердие и черствость их удивительны (ср. Притч. 30:20)! В это время они увидели караван (orechah; vulg.: viatores; слав.: путники), направляющийся с товарами по дороге из Галаада через Изреель и Дофан. Караваны (ср. συνοδία, слав. «дружина», Лк. 2:44) – обычный способ путешествий на древнем и новом Востоке, во избежание нападений. Купцы или члены каравана, о котором здесь речь, названы то измаильтянами (ст. 25, 27, 28), то мадианитянами (ст. 28, 36). Таргум Онкелоса передает первое название словом «арабы», а Иосиф Флавий называет мадианитян Αραβας τοῦ Ισμαελιτῶν γένος: это название и представление («арабы») в устах братьев Иосифа более понятно, чем специальные названия (Ischmeelim, Midjanim и еще Medanim, ст. 36), – так как, если ко времени Моисея жители северной Аравии общеизвестны были под именем измаильтян, то во времена Иакова, когда жило еще лишь второе поколение Измаила, потомство его еще не могло сообщить стране своего имени. Двойственность названия объясняется или тем, что вожаками каравана были люди одного племени (Измаила), а купцами другого (Мадиана или Медана, ср. Быт. 25:2), или же все три (см. евр. текст ст. 36, где medanim, а не midjanim, как в ст. 28) названия означают людей одной и той же нации, то общее, то специальное.

Продукты, какие везли купцы, – по более вероятному объяснению, – были следующие: nechoth – так наз. gummi tragacanti, белая, пахучая, твердая смола стираксового дерева (LXX и Vulg. общее: θυμιάματα, aromata); zeri (LXX: ῥητίνη, Vulg:. «resina») – бальзам, смола дерева balsamodendron gileadense – галаадский бальзам, которому евреи приписывали целительную силу против ран, у всех древних писателей, касавшихся Палестины, представляется главным продуктом этой страны; loth (LXX: στάκτη, так и Vulg.) – ладан, мирра или смола, находимая на листьях растения cistus creticus, растущего в Сирии, Аравии и на Кипре. Все эти продукты в сыром виде везлись в Египет, где и приготовлялись из них пряности; позже Иаков (Быт. 43:11) послал этих продуктов в дар Иосифу. Мидраш замечает, что эти благоухающие вещества везены были купцами, по устроению Божию, – ради праведника (Иосифа).

Быт.37:26–28. И сказал Иуда братьям своим: что пользы, если мы убьем брата нашего и скроем кровь его?

Пойдем, продадим его Измаильтянам, а руки наши да не будут на нем, ибо он брат наш, плоть наша. Братья его послушались,

и, когда проходили купцы Мадиамские, вытащили Иосифа изо рва и продали Иосифа Измаильтянам за двадцать сребренников; а они отвели Иосифа в Египет.

Иуда (в отсутствие Рувима) со своей стороны предлагает меру, которая, по его намерению, имела служить к спасению Иосифа от голодной, мучительной смерти в колодце: продажу его купцам – предложение, в некоторой степени характерное для будущего иудейского племени, посредника всемирной торговли, – предложение, менее гуманное в сравнении с увещанием Рувима (ст. 22), но оказавшееся более вразумительным для бессердечных братьев. И они продали его купцам (по-видимому, с условием отвести его именно в Египет, как можно заключать из слов Иосифа в Быт. 45:4–5) за 20 сиклей серебра, т.е. за цену, какую впоследствии назначил Моисей для выкупа у святилища мальчиков от 5 до 20 лет (Лев. 27:5), между тем как средней ценой раба (Иосиф продан был в рабы, Пс. 104:17) считалась (Исх. 21:32) 30 сиклей серебра. LXX, видимо, считавшие 20 сикл. серебра (ок. 17 руб. на наши деньги) слишком низкой ценой, передают: «златницы» (εἴκοσι χρυσῶν). Продав Иосифа, братья его совершили преступление человекохищничества, за которое впоследствии закон Моисеев назначил смертную казнь (Исх. 21:16; Втор. 24:7).

Быт.37:29–30. Рувим же пришел опять ко рву; и вот, нет Иосифа во рве. И разодрал он одежды свои,

и возвратился к братьям своим, и сказал: отрока нет, а я, куда я денусь?

Рувим, отсутствовавший во время продажи Иосифа, возвратившись и не найдя Иосифа в колодце, приходит в отчаяние, разрывает в знак нестерпимой печали одежду (как после Иаков, ст. 34, ср. Быт. 44:13). В вопле его к братьям – enennu vaani ani anah ba – заключается непереводимый, свойственный еврейскому языку, ассонанс, выражающий непосредственную и глубокую скорбь доброй души Рувима, не имевшего, однако, достаточно твердости открыть отцу действительное положение дела.

Быт.37:31–32. И взяли одежду Иосифа, и закололи козла, и вымарали одежду кровью;

и послали разноцветную одежду, и доставили к отцу своему, и сказали: мы это нашли; посмотри, сына ли твоего эта одежда, или нет.

Одно преступление братьев Иосифа влечет за собою другое – грубый обман отца, причем для этой цели они употребляют тот же злополучный хитон Иосифа: в этом памятнике отеческого предпочтения Иосифу их мятущаяся совесть хотела найти себе оправдание. Р. Маймонид говорит, что в законе Моисея нередко требуется козел за грехи общества Израилева, для напоминания об этом обмане Иакова сыновьями его и для возбуждения в грешнике сознания необходимости очищения грехов (Philippson, s. 201–202).

Быт.37:34. И разодрал Иаков одежды свои, и возложил вретище на чресла свои, и оплакивал сына своего многие дни.

Возложив на себя обычный у евреев траур – вретище (2Цар. 3:31; 3Цар. 21:27), Иаков оплакивал Иосифа (как мертвого) «многие дни», т.е. все 22–23 года, которые протекли с продажи Иосифа в Египет до переселения туда Иакова с семейством (Beresch. r., Par. 84, s. 416).

Быт.37:35. И собрались все сыновья его и все дочери его, чтобы утешить его; но он не хотел утешиться и сказал: с печалью сойду к сыну моему в преисподнюю. Так оплакивал его отец его.

Из дочерей Иакова доселе (гл. 34) упомянута только Дина; другие могли быть не упомянуты в родословной таблице, или (по объяснению Мидраша, Розенмюллера и др.) здесь дочерьми названы невестки Иакова. «Преисподняя», евр. scheol (от гл. schaal, требовать, – место, которое неумолимо зовет в себя всех людей (Ис. 5:14; Притч. 30:16) – не могила, которой не было, по мысли Иакова, у Иосифа (ибо он почитал его растерзанным зверями), но таинственное жилище умерших. Как и выражение священнописателя (об Аврааме, Исааке) «приложился к народу своему» (Быт. 25:8, 35:29), представление патриархального периода о числе – свидетельство веры патриархов в бессмертие.

Быт.37:36. Мадианитяне же продали его в Египте Потифару, царедворцу фараонову, начальнику телохранителей.

«Потифар» при посредстве коптского «пиот-фуро», понимают обыкновенно в значении: «преданный царю», считая это название скорее титулом, чем собственным именем (сходное «Потифер», Быт. 41:45, имеет другое значение: «посвященный солнцу»). Название «евнух» (евр. saris), вероятно, усвояется Потифару не в прямом смысле (он имел жену, Быт. 39:7), а в общем: придворный. sar hattabachim – «начальник палачей», т.е. может быть телохранителей царя. LXX: начальник поваров, ἀρχιμάγειρος; Vulg:. «magister militum».