Семидесятипятилетие духовно-академического журнала «Христианское чтение» (1821–1895)

В минувшем году исполнилось ровно 75 лет с того момента, как основан наш духовно-академический журнал «Христианское Чтение». Три четверти века в существовании журнала – это период весьма немалый. Журналы, как повременные издания, обыкновенно недолговечны и скоро изживают свой век. За эти три четверти века появлялись целые десятки, чуть не сотни журналов, из которых иные в свое время пользовались широким распространением и громкой славой; но слава их померкла и обветшалые, забытые последующими поколениями книжки их едва можно находить в книгохранилищах, Тем замечательнее факт, что наш журнал, один из старейших в семье своих периодических собратьев, в то же время есть долговечнейший между ними, и этот ветеран¹ духовной печати прожил свой век недаром. Стоя у храма высшей духовной науки и служа ее выражением, он был чуток ко всем движениям в духовной жизни нашего отечества, и его история есть вместе с тем история нашего умственного развития за последние три четверти века.

Наш журнал-ветеран впервые увидел свет в январе 1821 года. Честь почина в этом деле принадлежит тогдашнему ректору нашей академии архимандриту Григорию (Постникову), впоследствии митрополиту Санкт-петербургскому. В журнале конференции духовной академии от 10 октября1820 года говорится об этом следующее: «Академии ректор архимандрит Григорий предложил: не полезно ли бы было с будущего года начать при академии повременное христианское издание? – Все немедленно подтвердили пользу того, а некоторые и решительно объявили себя участниками в сем издании, и именно: 1) А.Рек.Ар.Григорий; 2) Сем. Р.А. Поликарп; 3) А. Инсп. Арх. Нафанаил;. 4) Профессор Гер. Павский; 5) Профессор М.В. Себржинский; 6) Профессор Ф.И. Ветринский; 7) Бакк. греч. яз. Г. Меглицкий; 8) Бак. нем. яз. И. Певницкий; 9) Бак. всеобщей истории В.Оржевский». На заседания этой конференции (10, 17 и 24 октября) были приглашены все вообще учащие, и все выразили свое сочувствие изданию, но собственно родоначальниками журнала должны быть считаемы именно девять поименованных лиц, память которых поэтому должна быть особенно дорога академии и редакции. Вечная им память.²

Нам, живущим в конце XIX века, даже трудно понять, как это образованные люди в начале нашего века могли жить без журналов, составляющих теперь насущную потребность всякого развитого и просвещенного человека. Но что не попятно теперь, то было вполне естественно тогда – при той ограниченности образования, какою отличалось наше отечество вообще и духовенство в частности. Конечно, и тогда у нас были лица весьма образованные, стоявшие на уровне умственных запросов своего времени; но таких лиц было очень немного, – небольшой кружок, который мог располагать иностранной литературой, как на общелитературном латинском, как и на новейших иностранных языках, особенно французском и немецком. Отличаясь эзотерическим характером и имея в наличной книжной всемирной литературе достаточную пищу для удовлетворения своих духовных потребностей, этот кружок серьезных людей вполне мог обходиться без периодического издания, для существования которого притом не было и почвы, так как вне этого кружка царила или умственная ограниченность или полная безграмотность. Так было до основания нашей академии (1809г.). Но затем положение дел начинает быстро меняться. Самое основание академии было вызвано новыми запросами умственной жизни нашего· отечества, которое под влиянием великих мировых движений само пришло в значительное возбуждение, вскоре затем достигшее апогея в великом подъеме патриотического духа по случаю нашествия Наполеона в 1812 году. Подобные мировые события имеют глубокое культурно-просветительное значение, так как разгоняют умственную апатию даже среди ограниченных и непросвещенных людей и заставляют их жить более возвышенными интересами. И действительно, отечественная война, закончившаяся позорным бегством всемирного завоевателя и нашим торжественно-победным шествием через всю Европу до самого Парижа, произвела глубокий переворот в умственной жизни нашего общества и народа, кругозор которого чрезвычайно расширился, а вместе с тем, под влиянием только что пережитых необычайных событий, оживилась и вера в пути Промысла Божия как в истории вообще, так и в судьбах нашего отечества в особенности, сразу занявшего передовое положение в христианском мире. Вместе с возбуждением мысли и чувства явился запрос на. духовную пищу для ума, искавшего разрешения вновь возникших вопросов в области религии и истории, и так как круг интересующихся этими вопросами значительно расширился, то и явилась естественная потребность в таком органе, который бы с периодическою правильностью давал удовлетворение запросам жаждущего духа и в общедоступной форме предлагал разрешение назревающих вопросов в области религиозной и исторической жизни. Откуда же могло исходить удовлетворение этих запросов мысли и чувства? Конечно, от духовной академии, в которой и около которой сосредоточивались все выдающиеся умственные силы того времени. И наша духовная академия, основывая свой орган, тем самым обнаружила замечательную чуткость к запросам времени и в своем органе показала, что она вполне понимала свое назначение как высшего просветительского учреждения, свет которого должен был распространяться на все наше обширное отечество.

Нетрудно понять также и то, почему именно нашей академии выпала честь почина в деле издания духовного журнала.³ Хотя она из трех существовавших тогда академий была младшей, но положение ее в столице, составлявшей, да и теперь еще составляющей окно в Европу, необходимо ставило ее в более близкое соприкосновение с теми умственными движениями, которые происходили в христианском мире и которые действовали возбуждающим образом на умственную жизнь нашего общества и духовенства. А движения были крупные и глубоко знаменательные. На западе только что пережит был период увлечения энциклопедическим материализмом, проповедники которого находили радушный прием в нашей северной Пальмире и имели массу поклонников. Хотя ужасы французской революции – этого детища умственно-политической разнузданности и религиозного шатания – в значительной степени подорвали престиж энциклопедистов, но брожение продолжалось и после, и вольтерьянство продолжало процветать в С.-Петербурге, откуда оно разносилось умственно праздными барами и по всем окраинам России. Естественно, являлась потребность оказать противодействие этому вредному влиянию, и так как тут вопрос шел уже не о борьбе одного вероисповедания с другим, а веры с неверием, христианства с материалистическим антихристианством, то не удивительно, что больше умственного возбуждения было именно там, где происходила эта борьба, а потому и наша академия сильно выдвинулась вперед, а другие, стоявшие дальше от этого умственного движения, отступили назад, и знаменитая киевская академия, в свое время, в период великой вероисповедной борьбы, игравшая великую просветительную роль, в это время настолько ослабела, что временно была преобразована в семинарию (1816г.).⁴ Очевидно, время вероисповедной борьбы прошло и настало время борьбы христианства как религиозной системы с антихристианством, как порождением нового времени.

Отсюда затем объясняется и характер, направление, цель и самое название новооснованного духовного журнала. Что касается названия, то оно произошло самым естественным образом и представляет собою лишь приложение обычного термина любителей назидательного христианского чтения к периодическому изданию. «От самого начала православной церкви, – говорится в предисловии к первой книжке нашего журнала за 1821 год, – в отечестве нашем никогда не оскудевала благочестивая ревность к христианскому чтению. Сие неоспоримо доказывают во множестве доныне сохранившиеся древние христианские рукописи, многократные жизнеописания святых, также многократные переводы и издания разных писаний св.отцов и других назидательных книг. Промысел Божий от времени до времени возобновлял сию благочестивую ревность, и посредством оной, при христианских примерах князей, царей и императоров отечества нашего, и при благочестивых наставлениях пастырей церкви, сохранил и сохраняет в нас потомках правый дух веры отцов наших. Посему издатели начинающегося Христианского Чтения совсем не предполагают, чтобы кто-либо из наших соотечественников спросил, для чего оно начинается; и потому совсем не думают, чтобы им нужно было в том изъясняться. Кто любит читать христианские книги, тому и наше Христианское Чтение, по крайней мере по своему имени, будет по сердцу».⁵ Таким образом, наш журнал самым своим названием просто, так сказать, возводил случайное христианское чтение любителей оного в правильное периодическое, и потому это название, чуждое всякой искусственности, сразу было понятным и сделалось дорогим для всех любителей почитать что-либо назидательное, полезное для ума и сердца христианина.⁶ Если вообще nomen est omen, то в данном случае предзнаменование было в высшей степени поразительное. Вся программа нового журнала вполне, соответствовала его названию, была так сказать развитием самого понятия христианского чтения. Целью всякого христианского чтения конечно является христианское просвещение и христианская жизнь; а потому и новый журнал поставил своею целью то и другое вместе. «Без сей цели, – говорят издатели в своем предисловии, – оно не производило бы в христианском читателе никаких христианских мыслей, никаких христианских чувств и никаких христианских расположений; но удовлетворяло бы одной любознательности, одному любопытству, и может быть, доставляло бы одно суетное удовольствие. А таким образом вместо христианского духа усиливало бы дух мира сего; вместо назидания производило бы разрушение, и совсем не отвечало бы своему имени».⁷ Ввиду этого издатели далее решительно предупреждают своих читателей, что «они ничего не найдут в Христианском Чтении кроме того, что можно читать человеку христианину».

Переходя затем к более подробному изложению программы журнала, издатели обнаруживают замечательную широту христианского миросозерцания. Можно бы предполагать, что в первом духовном журнале, появлявшемся при духовной академии с благословения высшей церковной власти, на первый план выступят вероисповедные церковные начала, богословская мысль будет робко держаться установившихся вероисповедных формул и само христианство будет пониматься лишь как известная форма, образовавшаяся в условиях данного времени.⁸ На самом деле «Христианское Чтение» выступало органом вселенского христианства во всей его широте. Даже самые термины вероисповедной формы нашей церкви – «православие» и «православный», сделавшиеся впоследствии девизом многих наших духовных журналов,⁹ встречаются не часто и вместо них выдвигаются «христианство», «христианский». Могут, пожалуй, сказать, что в этом сказался отчасти недостаток вероисповедного самосознания тогдашнего времени; но можно с одинаковым, или даже с большим правом сказать и то, что тогда православие яснее, чем даже в последующее время, мыслилось как именно вселенское христианство в его независимости от условных форм и веяний данного времени. Было бы трудно и несправедливо отрицать, что здесь сказалось отчасти влияние того направления, которое тогда преобладало в нашем образованном обществе – вплоть до главы государства и которому, как духу времени, конечно не могли не платить дани и носители высшего богословского знания.¹⁰ Мы разумеем тот религиозный мистицизм, который явился как необходимая реакция грубому материализму предшествующего периода. Но еще несправедливее было бы обвинять основателей журнала, как и руководивших ими высших иерархов церкви, в увлечении этим мистицизмом. Если они и платили дань духу времени, то это еще нисколько не значит, что они увлекались им. Напротив, мы видим в них глубоко преданных и верных сынов церкви, ясно понимающих свое назначение – быть проводниками истинного учения церкви в массу ее полусознательного тела; если же религиозный мистицизм и оказывал на них какое-нибудь влияние, то не более, как в смысле углубления и расширения их христианского миросозерцания и усиления их христианской настроенности, т.е. то влияние, которое даже безусловно необходимо для здоровой религиозно-нравственной жизни всякого христианина и без которого засыхают все источники воды живой в душе, оставляя по себе лишь сухие, безжизненные формы. Без такого мистицизма немыслимо само христианство, и если такого рода мистицизм заметной струей прошел и по духовной академии, то это только содействовало поднятию в ней истинного духа жизни, расширению и углублению в ней христианского миросозерцания.

Эта широта и глубина христианского миросозерцания ярко сказывается в определении и разъяснении той цели, которая поставлена была для старейшего духовного журнала его основателями. Поставив целью Христианского Чтения христианское просвещение и христианскую жизнь, издатели естественно обращаются к источникам, откуда они будут черпать и материал и руководящие начала для своего издания. На первом плане они ставят св.Писание, так как «в нем содержатся истины, которые должны составлять христианское просвещение; в нем находятся правила, которые должны быть правилами христианской жизни». Св.Писание положено ими так сказать во главу угла самого издания. Даже девизом для журнала избран текст, долженствующий знаменовать, что издатели «наздани на основании апостол и пророк, сущу краеуголну Самому Иисусу Христу» (Еф.2:20). «Итак мы, – говорят издатели, – не должны искать для своего ума и сердца иного учения, кроме того, которое заключено в наших священных книгах».¹¹ Это ограничение источника христианского просвещения и назидания одним св.Писанием опять может возбудить мысль об увлечении духом времени, когда под влиянием начавшейся широкой всемирной деятельности «Британского и иностранного библейского общества», нашедшего самый радушный прием в России, значение св.книг грозило вытеснить из сознания другой источник богопознания и христианской жизни, именно св.Предание; но эта мысль сразу устраняется в виду того, что издатели говорят далее. Св.Писание требует, конечно, объяснения, и издатели обещают давать это объяснение, причем не ограничиваясь собственным разумением его, они «будут обращать внимание на разные опыты изъяснения, предложенные в новейшие времена просвещенными истолкователями Писания и богословами в разных обществах христианства; будут сравнивать свое разумение с их разумением, взвешивать основания своего изъяснения с их основаниями, и таким образом останавливаться на том, что им покажется верным и несомненным, или более правдоподобным и достойным принятия. Ибо лучшие новейшие истолкователи Писания и богословы знают коренные языки Писания лучше, и многие из них определяют смысл Писания вернее, беспристрастнее к своим мнениям и началам какой-нибудь философии, нежели большая часть из них в прошедшие и наипаче в средние времена христианства». Вот золотые слова, которые не мешало бы почаще вспоминать и теперь, – слова, в которых экзегетика становится на совершенно научную почву и ищет истины не в установившихся, ходячих мнениях, а в самом корне вещей. В этих золотых словах слышится голос нашего знаменитого экзегета проф.Павского, и хотя статья не подписана и мы не имеем возможности удостовериться в своем предположении, но для нашего сознания самое перо явственно обнаруживает в скромном анониме знаменитого родоначальника научной экзегетики в нашем отечестве. Но сказав, что лучшие новейшие истолкователи св.Писания (разумеются преимущественно иностранные) лучше и надежнее старых, автор вступления отнюдь не становится на почву западного неологизма с его критическими приемами в беспринципном анализировании текста, которые не могут не приводить к мертвой петле отрицания, изгоняющего всякий дух жизни как из толкования, так и из самого св.Писания, превращаемого в анатомический труп. Если бы он не сказал ничего больше, то его пожалуй при известной натяжке можно было бы обвинить в наклонности к неологизму в области экзегетики. Но в том-то и проявилась широта православно-богословского миросозерцания нашего знаменитого экзегета, что он сейчас же нашел и критерий для богословствующего разума, и этот критерий указывается там, где обыкновенно находит его св. православная церковь, именно в бессмертных творениях «св.отцов христианской церкви, которые при содействии Св.Духа рождали для благодатного· царства Господа нашего целые общества, воспитывали их и укрепляли в святой вере, вводили в мужеский возраст христианской жизни, сообщали им меру Св.Духа, которым сами руководствовались, и пролагали им путь к совершенству высшему».¹² Таким образом, самостоятельно испытующий разум богослова, пользующийся всеми средствами научного знания и находящий себе непреложный критерий в коллективном разуме носителей св.Предания, именно в творениях св.отцов церкви – вот идеал истинной экзегетики, и этот идеал издатели ставили на первых же страницах основанного ими духовного журнала. Мало того: творения св.отцов они сделали не только источником своего богословствования, но поставили своею целью сделать этот неиссякаемый источник назидания доступным для непосредственного пользования своих читателей, и «по особенному уважению к сим писаниям положили даже за правило,. чтобы каждая книжка Христианского Чтения начиналась их писаниями».¹³ Сказано – сделано, и с первой же книжки действительно началась та деятельная переводческая работа по изданию свято-отеческих творений на общедоступном языке, которая с того времени, развиваясь все более и более, наконец в наше время достигла уже высшей стадии, именно предприятия по изданию «Полного собрания творений» одного из величайших отцов церкви, издавна бывшего любимцем наших благочестивых предков и главным источником свято-отеческого отдела в нашем журнале. При этом интересно отметить заявление издателей, что они, говоря о св.отцах церкви, «не ограничивали своего о них понятия которым-либо из первых веков христианства, как-то: четвертым, шестым или восьмым. Они, по буквальному заявлению автора вступительной статьи, не измеряют времени отцов церкви веками, но чистотою мыслей, святостью чувствований, – чистым христианским духом. Ибо издатели никак не согласны, чтобы истина и верное разумение Писания определялось каким-либо временем. Слово Божие и истина его пребывают вечно (1Пет.1:25; Пс.106:2). Даже в XII и XIII веке были на востоке истинно просвещенные и святые мужи, которым должно принадлежать славное имя отцов церкви, и издатели пред всеми искренними и беспристрастными читателями надеются впоследствии оправдать свое мнение».¹⁴

Установив основные источники истинного богословствования, издатели затем переходят к указанию необходимости в их время обратить внимание на уяснение самых основ христианской религии, – и именно в апологетическом интересе, что уже прямо составляет ответ на глубоко насущные запросы того времени. «Не должно таить того, – говорят издатели, – что было, и что есть ныне. Злобный дух мира сего никогда не дремал. Никогда не оставался он без последователей своих, сынов противления... Так в наше время он обратился главным образом на основания (христианской веры), чтоб оные разрушить, и на месте оных утвердить мудрования недальновидного, с самим собою часто несогласного, непрестанно почти изменяющегося, и в самых человеческих вещах почти беспрерывно погрешающего разума... Дух вольномыслия и неверия бесчисленной толпы в западном христианстве, посредством чтения иностранных книг, давно уже проник в отечество наше; и, бродя по разным классам народа, проникает в умы и сердца некоторых даже из низших классов». В противовес этому духу вольномыслия и предположено было выставить в журнале особый отдел, посвященный защите основных истин христианства и имевший целью доставить радость и верующим увидеть, «что вера их, и вне опытной удостоверительности их сердца, имеет весьма сильные доказательства за свою истину и божественность, что и внешних ее оснований никакие усилия врага потрясти и разрушить не могут, и что во всех отношениях истинно слово Господне: на камне Я создам Церковь Мою, и врата адова не одолеют ее». (Мф.16:18).¹⁵

В качестве особого отдела вводятся также «Слова и беседы», как практическое приложение истин христианской веры, а также «краткие назидательные размышления на разные предметы и случаи, как-то на какое-либо изречение св.Писания, на какое-либо любимое слово или правило отца церкви, на какие-либо выражения и присловия, употребляемые в общежитии, на какое-либо чувство или страх людей, на разные дни и годы, разные времена их и пр. Таковые размышления по самой краткости своей удобнее понимаются, прямее действуют на сердце, удобнее очищают его и освящают». При этом издатели очевидно захватывали в самую глубь обыденной жизни с ее увлечениями, думами и настроениями, что само по себе должно было возбуждать живейший интерес в читателях. Но издатели шли еще дальше и не преминули затронуть самую чувствительную струну современного им общества, именно особенное внимание порешили обратить на «возвещение силы Св.Духа, действующего многоразличным образом на сердца человеческие как посредством Откровенного Слова Божия, так и непосредственно». При этом нельзя не обратить внимания на ту широту взгляда, с которой понимается здесь действие Святого Духа на сердца людей. В наше время, под влиянием высокого развития православного самосознания, действие Св.Духа многие склонны мыслить ограничивающимся определенной вероисповедной формой, с отрицанием пли по крайней мере игнорированием его вне этой формы. Иначе смотрели основатели «Христианского Чтения». По их мнению, действие Св.Духа распространяется на весь христианский мир, так что для них религиозные испытания какого-нибудь Ангера из Саксонии или негра американского¹⁶ в известной степени также служили примером в доказательство путей Промышления Божия о людях, как и испытания православных людей, хотя, конечно, интерес их более сосредоточивался на последних, чем на первых. Но эта широта религиозного миросозерцания опять нисколько не говорит против строгой православности и церковности основателей нашего журнала, и достаточно указать на то важное значение, какое они придавали житиям святых, чтобы рассеялись всякие в этом отношении недоумения. Жития святых они ставили на первом плане как наилучший памятник многоразличных действий Св.Духа на сердца человеческие, как памятник исполненного любви и мудрого водительства Божия и неисчерпаемый источник поучения и подражания.¹⁷ Но отмеченная выше особенность имела ту в высшей степени добрую сторону, что не давала простора для развития того религиозного самомнения, к какому склонна всегда эгоистически настроенная натура человеческая, и предостерегала от фарисейского высокомерия, кичащегося своим правоверием и самоправедностью перед презренными мытарями и грешниками. Затем часто приводимые примеры религиозного возрождения и так называемых «обращений к Богу людей, находящихся в христианстве, но живущих не по духу оного содействовали поддержанию в обществе того благотворного убеждения, что недостаточно еще быть по имени христианином или числиться среди христиан; нужно на самом деле быть христианином и доказывать свое христианство самой жизнью и делами. К несчастью это последнее весьма часто забывается христианами, и потому напоминать об этом всегда было неизлишне, и если основатели нашего журнала самою настойчивостью в этом направлении обнаруживали некоторое влияние на них указанного выше религиозного веяния, то во всяком случае они, вводя этот отдел, тем самым затрагивали самую живую струну тогдашнего общества и придавали самый живой интерес своему журналу. Не даром на эту сторону дела было обращено особенное внимание в самом первом проекте издания журнала¹⁸ и этот отдел постоянно пополнялся рассказами из самых живых источников – из опыта самих рассказчиков, ощутивших на себе то или другое действие высшей возрождающей силы.

Наконец, если упомянуть еще о предположении издателей делать сообщения о миссиях среди язычников и о вновь выходящих в свет книгах на русском, а также и на иностранных языках, то этим и исчерпывается круг предметов, которые предположено было предлагать вниманию читателей нового журнала. И нельзя не сказать, что круг был достаточно широкий, чтобы обнять все главнейшие интересы, какие только могут занимать собою христианский ум и христианское сердце. По всему видно, что основатели журнала не были холодные, сухие, далеко стоящие от жизни теоретики; нет, это были живые мыслящие люди, которые сами стояли в круговороте общественной жизни н чутко относились к ее запросам и веяниям, и только благодаря этой собственной жизненности они смогли сообщить основанному ими журналу такую жизненную силу, при которой он способен был прожить целых три четверти века и которой, как можно и должно надеяться, ему хватит и еще на много и много лет.

Таким образом, как запросы самого времени, так и чуткая отзывчивость к ним со стороны издателей были причиной того, что весть о новом журнале быстро разнеслась по всему обширному пространству нашего отечества и повсюду возбудила живейший интерес. «Христианское Чтение» сделалось предметом общих разговоров и его с живейшим интересом ожидали не только духовные, но и светские лица. Чуткая к запросу общественной мысли Императорская Публичная Библиотека, хотя и имевшая получать два узаконенных экземпляра, не преминула еще заказать пять экземпляров за деньги и именно с тою целью, как говорится в отношении ее директора к академической конференции, чтобы «содействовать со своей стороны успеху столь полезного издания и притом доставить многим читателям удобность пользоваться оными вдруг,»¹⁹ т.е. одновременно. Этим же желанием пользоваться вдруг, т.е. одновременно, объясняется конечно и то, что из духовных семинарий последовали заказы на два и на три экземпляра «Христианского Чтения», причем, например, в отношении Владимирской духовной семинарии прямо говорится, что из затребованных ею пяти экземпляров один назначался для семинарской библиотеки, один для ректора и один для инспектора.²⁰ Такое требование по отдельному экземпляру нового журнала со стороны лиц, служащих при одном заведении и следовательно, с удобством могущих пользоваться одним библиотечным экземпляром, красноречиво свидетельствует о том живом интересе, который возбужден был новым журналом среди всего образованного тогдашнего общества и духовенства. Об этом же свидетельствует и другой, еще более красноречивый факт. По первоначальному соглашению с Медицинской типографией (где сначала печатался журнал) предположено было печатать «Христианское Чтение» в количестве двух заводов, т.е. 2400 экз. Но подписка сразу обнаружила такие благоприятные симптомы, что этого количества оказалось недостаточным и уже в декабре 1820 года последовало от редакции распоряжение перепечатать первые листы вторым изданием и остальные листы печатать в усиленном количестве, именно в два с половиной завода, т.е. в количестве 3,000 экземпляров, – количество «пренумерантов», как тогда назывались подписчики, которое и теперь чрез 3/4 века составляет почти недосягаемую мечту для большинства наших духовных ежемесячных журналов. Успех подписки будет еще очевиднее, если обратить внимание на ту цену, которая назначена была на журнал. Цена за него была назначена в 20 рублей без пересылки, 23 рубля с доставкой в С.-Петербурге и 25 рублей с пересылкой иногородним.²¹ Конечно, это были рубли ассигнационные, которым тогда уже угрожала девальвация, но это нисколько не изменяет существа дела, так как в то время при крайней дороговизне денег и скудости окладов жалованья служащим по всем ведомствам эти 20 или 25 рублей стоили не меньше, если не больше, чем теперь соответствующее количество нынешних рублей серебром. Достаточно сказать, что в то время профессора академии получали по 1,500 рублей, бакалавры по 700 рублей ассигнациями, а в семинариях и духовных училищах и еще того скуднее, – и в виду этого будет вполне ясно, какую жертву несли ректор и инспектор Владимирской семинарии, когда каждый из них, удовлетворяя своему умственному интересу, высылал по 25 рублей в редакцию новооснованного журнала.

И вот среди всеобщего ожидания и усиленной подписки в январе 1821 года вышла в свет первая книжка «Христианского Чтения». Она выпущена была из Цензурного Комитета, учрежденного при С.-Петербургской духовной академии, за подписью ректора семинарии архимандрита Поликарпа. Эта первая книжка состояла из 113 страниц довольно неубористого, шрифта, т.е. из 7 с небольшим листов, согласно с объявленной нормой объема. Для нашего много и быстро читающего времени, когда для удовлетворения жадной любознательности читателей издателями за какие-нибудь пять рублей выдаются целые вороха печатного материала, эта книжка показалась бы весьма мизерной и могла быть без затруднения прочитана в один вечёр (с потреблением след. более 2 рублей в один присест!). Но в то время читали не с такою быстротой и стремительностью, как теперь, и потому можно быть уверенным, что полученная книжка всеми «пренумерантами» читалась и перечитывалась до полноты духовного удовлетворения. По своему содержанию она вполне соответствовала потребностям времени и в своих пяти отделах давала ряд разнообразных статей, рассчитанных на удовлетворение запросов и ума и сердца. Кроме рассмотренной вступительной статьи, на первом месте в отделе «Писания св.отцов» предложено было в русском переводе послание к Ефесянам св.Игнатия Богоносца с небольшим пояснительным примечанием к нему. Удовлетворившись чтением знаменитого святоотеческого творения, читатель переходил ко второму отделу: «Изыскания и рассуждения касательно христианской религии», в котором предлагалось два трактата: философско-богословское рассуждение «О религии», обнаруживающее близкое знакомство с философскими воззрениями того времени на сущность религии, – и естественно-апологетический трактат: «Слово Божие о природе», в котором автор живым и поэтическим языком излагает значение природы в качестве свидетельницы о премудрости и величии Божием, причем приводятся поразительные примеры влияния сил природы на душевное состояние человека, заимствованные из разных немецких и английских источников, и все рассуждение заканчивается восторженным обращением в Творцу природы, чтобы Он посредством вестников Своего всемогущества пробуждал дремлющую душу человека и вложил в сердце его любовь к бесконечно Высокому. Далее в отделе «Христианское учение» предложено рассуждение, достаточно характеризующееся самым своим заглавием: «Некоторые правила жизни для христианского юношества», и в последнем отделе «Назидательные размышления» помещена статья: « Назидательные мысли и чувствования» (где в афористической форме предлагается пояснение различных выдающихся текстов св.Писания из Ветхого и Нового завета, приводимых притом в русском переводе) и «Полезные мысли на каждый день месяца», именно 31 афористическое изречение, из которых каждое способно было занять любителей углубляться в тайны нравственных истин в течение целого дня. В пример этого рода мыслей можно привести следующие: «Человек, у которого в сердце страх Божий, подобен солнцу, которое светит и согревает, хотя и не говорит»; «Не говори всего, что знаешь, но непременно знай все, что говоришь»; «Мудрость есть солнце, дружество – соль, умеренность – запас, терпение – врачевство, добрая совесть – жизнь жизни»; «Не привязывай своего сердца к гостинице в своем странствовании: никакой благоразумный человек не строит дома на пути», и т.д. Что этого рода приточные мысли занимали тогда читателей, можно видеть даже из того, что в имевшемся у нас под руками экземпляре эти мысли испещрены заметками и значками, наделанными, очевидно, современными читателями; да и вообще эта форма мудрости всегда сохраняла свой интерес для религиозно-вдумчивых людей, как об этом может свидетельствовать хоть например книга покойного министра Валуева «Сборник кратких благоговейных чтений на все дни года». В заключении помещены еще письма – на Рождество Христово и на Новый год, имеющие вид назидательной переписки между друзьями; – что опять представляло одну из любимых литературных форм тогдашнего времени.²²

Этот краткий очерк может дать достаточное представление о характере книжек новооснованнаго журнала. По этому образцу и в том же духе составлялись и следующие книжки, которые по три складывались в части с общим оглавлением, так что год состоял из четырех томов – в 350 страниц приблизительно каждый, и все годичное издание заключало около 1,500 страниц. И таким образом в правильной последовательности выходили книжки за книжками, которые ложились в основу частных библиотек «пренумерантов». По мере того, как редакция осваивалась с делом, книжки становились разнообразнее по содержанию и увереннее по тону, при чем вводится и мало по малу растет и расширяется новый отдел: «Духовная история», долженствовавший впоследствии выработаться в отдел церковно-исторический. В 4-й части впервые появляются извлечения из творений св.Иоанна Златоуста (с довольно пространным жизнеописанием его), – того святителя, который издавна был любимцем наших благочестивых предков и который, не сходя с того времени со страниц нашего журнала, не мало содействовал популярности «Христианского Чтения» в широких кругах любителей глубоко назидательного чтения. Что наш журнал уже с первых годов проник и в среду тогдашнего образованного общества и оказывал на него благотворное действие, интересным свидетельством этого может служить то, что в четвертой части за 1823 год появилось довольно обширное «письмо к издателям» одного дворянина, который приносит издателям искреннейшую благодарность за доставляемую ими пользу и рассказывает поучительную историю своего обращения к вере. Он был смолоду рабом всяких страстей и заражен энциклопедическим вольномыслием: «благочестие, по его собственным словам, он считал ханжеством; установления нашей православной церкви считал политическим вымыслом людей; но что всего хуже и что есть крайнее безумие и ожесточение неверия, слово вечных истин почитал не словом Божиим, но словом человеческим», и вместо него читал и перечитывал сочинения Вольтера, Гельвеция и Руссо. Затем он подробно рассказывает историю своего обращения – совершенно в духе тех рассказов, которые помещались почти в каждой книжке «Христианского чтения», именно как он, пораженный тяжкой болезнью, увидел в этом грозное посещение Божие, стал читать назидательные духовные сочинения и пришел к тому, что отрекся от своих прежних кумиров, сочинения энциклопедистов сжег и сделался, как по всему видно, постоянным и усердным читателем «Христианского Чтения». И таких преданных читателей у нашего журнала было много, а соответственно этому множеству читателей велика была и приносимая им религиозно-нравственная польза. О популярности журнала может свидетельствовать и тот факт, что некоторые годы, как например, 1826 и 1827, все разошлись до последней книжки, и так как требования на них продолжались, то редакция вынуждена была перепечатать их вторым изданием (в 1838 и 1839 годах). А когда с 1828 года на страницах журнала появились знаменитые «Последние дни земной жизни Иисуса Христа» Иннокентия, тогда в качестве молодого инспектора академии впервые взмахнувшего орлиным крылом своего богословского гения, то успех журнала был надолго упрочен. Но это нисколько не усыпило остальных тружеников; а напротив, как бы придало особенную оживленность им, внеся новый стимул – благородного соревнования, и таким образом постепенно все более и более наполнялся тот богатейший умственный капитал, который нами, отдаленными потомками первых издателей, получен в наследство.

В кратком очерке нет никакой возможности подвести счеты этому богатому· наследству, обозреть всю ту громадную массу умственного капитала, которая накопилась в течение трех четвертей века в 200 томах нашего журнала,²³ составляющих не менее ста пятидесяти тысяч страниц. Этот обзор будет сделан в особой статье, а теперь ограничимся лишь самым беглым взглядом на этот памятник научно-литературных трудов нашей академии. И совесть требует сказать, что памятник этот достоин высшего храма духовной науки. Пересматривая эту огромную массу томов, я проникался благоговением к тем скромным труженикам науки и просвещения, которые приняли на себя великую и благородную задачу распространять и утверждать царство истины, добра и света на всем громадном пространстве нашего отечества, тогда особенно нуждавшегося в духовном просвещении. Они трудились с полнейшим самоотвержением – с глубочайшим христианским смирением принося свою личность в жертву общему делу. С правильностью круговоротов луны, выпускались из таинственной лаборатории ума книжка за книжкой и доставляли изысканное духовное брашно тысячам алчущим и жаждущим правды и света; но кто такие были эти безыменные благодетели, известно было только одной редакции, так как до конца 60-х годов все статьи были анонимными.²⁴ «Что в имени тебе моем»? – говорили эти скромные труженики на расспросы любопытных, и, предлагая во всеобщее пользование лучшие плоды своего ума. и сердца, сами навсегда скрывались от внешних взоров под покровом безыменности, так что теперь авторство многих статей может уже составить предмет литературно-критического спора, – конечно, для людей, а не для Бога, для Которого нет ничего сокровенного и перед престолом Которого уже предстало большинство их. Но невидимое перед современниками, видимо пред оком истории. И теперь, пересматривая эти сотни томов, невольно чувствуешь дыхание жизни даже на обветшалых страницах, многие авторы которых не могли укрыться от взора даже под покровом безыменности. И это особенно приложимо к тем светилам нашей духовной науки, которые оставили лучезарный свет своего прохождения именно на страницах нашего журнала. И нет ничего поучительнее как наблюдать, как эти светила – Иннокентии, Макарии, Иоанны, Карповы и многие другие вплоть до самого новейшего времени – скромно восходили, бросая первые, пока еще бледные лучи своего прохождения на страницы нашего журнала, как лучи от них постепенно все больше разгорались, и как, достигнув зенита своей славы, светила эти медленно склонялись к западу, а на их место выступали новые светила, чтобы свершить тот же круг бытия. И вот таким образом целый ряд тружеников – и великих и малых – самоотверженно созидали этот двухсоттомный монумент, на котором неизгладимо начертались все наилучшие сокровища их мыслей и чувств.

Увенчаем же этот монумент венком признательности к его приснопамятным создателям и, благоговея пред их памятью, будем подражать их самоотверженному служению истине, добру и свету. Наше обширное отечество, как тогда, так и теперь еще чувствует глубокую потребность в просвещении и опять, даже еще более, чем когда-либо, обращает свои взоры к храмам высшей духовной науки. Не будем же скупее своих предшественников и духовных отцов. Будучи глубокими специалистами в тесных пределах своих кабинетов и академических аудиторий, они смотрели на свой журнал, как на всероссийскую кафедру, так сказать, всенародной академии, – кафедру, с которой лекции читались не десяткам, а целым тысячам алчущих и жаждущих правды и света. Итак, взирая на подвиги своих предшественников, будем подражать им в их благороднейших стремлениях к возможно более широкому распространению истин научного знания среди русского народа и таким образом продолжим то монументальное сооружение, которое зовется «Христианским Чтением», и наш литературный ветеран с неослабной бодростью и силой доживет до своего столетнего юбилея, чего мы и желаем ему от всей души, в полной уверенности, что таково именно пожелание и всех его немалочисленных, теперь читателей – не только в России, но и за границей.