Блаженство

Блаженство (как «нравственное» понятие). Вопрос о сущности блаженства, рассматриваемого с нравственной стороны, издавна занимал собою умы моралистов-философов и решался ими разнообразно. Некоторым из них удалось в той или иной степени приблизиться к правильному пониманию дела, предлагаемому откровенною христианскою религиею. Однако ж, не озаренный евангельским светом, ум их не мог сам по себе достигнуть истины и в лучшем случае только блуждал около нее. Разумеем воззрения Сократа, Платона, Аристотеля и стоиков (о них см. в соответствующих параграфах этого издания). Истина же в настоящем случае состоит в следующем. Назначение христианина, как и всякого человека, это – стремиться к воплощению в своей жизнедеятельности духа требований нравственного закона, – стремиться по мере своих сил к подражанию бесконечным совершенствам Небесного Отца: «будьте совершенны, говорит Господь, как совершен Отец ваш небесный» (Мф.5:48). В земных условиях своего существования человек, – даже и христианин, просвещенный небесной истиной и, следовательно, знающий тот путь, по какому надлежит ему идти, с одной стороны, и, с другой, поддерживаемый божественной благодатью, подкрепляющей его слабые силы, – решительно не в состоянии и приблизиться к этой своей цели; не будет в состоянии достигнуть ее он, конечно, и за гробом, так как конечное никогда не может вместить в себя то, что свойственно лишь бесконечному, ограниченное – того, что свойственно безграничному, несовершенное – того, что свойственно всесовершенному...; для человека и за гробом возможно будет лишь постепенное приближение к его идеалу, приближение, которое будет происходить на пространстве бесконечности. Достигая какой-либо цели в житейском быту, напр., оканчивая известную работу, стоившую нам больших трудов, мы испытываем в той или иной степени счастье, довольство, которое бывает тем большим, чем тяжелее была работа и чем желаннее данная цель. То же самое надлежит сказать и о нашей нравственной, в частности, деятельности: по мере осуществления своего нравственного долга мы испытываем внутреннее радостное чувство, довольство самими собою, счастье, тем более сильное, чем больше было для нас в настоящем случае на пути препятствий и чем больших успехов мы здесь достигли. Даже более того: стремясь к какой-либо цели в житейском быту и совершая для этого те или другие поступки и чувствуя их целесообразность, мы испытываем известную степень довольства, счастия даже и от самого процесса нашей деятельности, долженствующего вести нас к предположенной нами цели, – и во время этого процесса. То же самое имеет смысл и в отношении к нашему нравственному поступанию: совершая нравственно-добрые поступки, мы испытываем внутреннее равновесие и довольство самими собою уже во время самой своей деятельности от сознания ее истинного смысла и значения: «исполнитель дела блаженн... в своем действовании» (Иак.1:25). Таким образом, из сказанного становится вполне ясным, в чем заключается сущность блаженства с истинно-нравственной точки зрения. С этой последней «нравственное совершенство и блаженство суть неотделимые одно от другого состояния» («Правосл.-христ. учение о нравственности» о. И. Л. Янышева; Москва, 1887 г., стр. 832). Параллельно и пропорционально усилению первого растет и второе, которое, помимо первого и безотносительно к нему безусловно немыслимо, и наоборот: соответственно усилению первого, т. е., нравственного совершенства, второе, т. е., Б., выступает на сцену само собою с необходимостью, как неизбежно каждому предмету сопутствует его тень. Ведь «нравственное совершенство» (конечно, относительное; о безотносительном, как намечено выше, не может быть речи) состоит в равновесии внутренних – духовных сил и стремлений человека, в гармонии между ними, в соответствии поступания человека его – человека – назначению и пр. При наличности же всех этих моментов налицо и Б., как ими и только ими и создаваемое. Это – единственно правильный взгляд на Б. понимаемое в его нравственном значении и с его нравственной стороны. О каком-либо корыстном элементе здесь нельзя и думать. Обещаемые в христианстве праведникам награды, а грешникам наказания, одним – блаженство, а другим мучения за гробом (Мф.25) имеют в виду у себя лишь «нравственно­несовершенных» и рассчитаны на то исключительно, чтоб сильнее побудить этих, как еще не сознающих вполне всей высоты и всего значения нравственных заповедей христианских, отклоняться в сторону от соблазнительных греховных влечений и, предпочтительно пред последними, избирать хотя и трудные для их осуществления, но зато плодотворные дела добродетели. Это – «побуждения», понятные в отношении к указанного рода людям, но, однако, с христианской точки зрения, «низшие и не строго нравственные» (о. И. Л. Янышева ор. cit. стр. 332) и в приложении к истинному понятию Б., указанному нами выше, не имеют значения, как чуждые ему, слагающемуся из других моментов.

А. Бронзов