Калмыки
Калмыки – кочевой народ, живущий главным образом между Волгою и Долом в так наз. Калмыцкой степи (губ. астраханской, ставропольской, в земле Войска Донского, немного в самарской губ.) и частью на Алтае. Они принадлежат к западной ветви монголов, имеют общие происхождение и религию с племенами, населяющими часть северной и средней Азии.
Известный монгольский вождь Темучин Чингис-хан основал в средней Азии могучее монгольское царство. Но в половине ХIV-го столетия монгольская династия в Китае была низвержена; начались ужасные кровопролития и междоусобия. Среди монгольских племен образовалось множество мелких самостоятельных, независимых друг от друга, владений. При таких междоусобиях и разделениях каждому владению было крайне трудно отстаивать свою самостоятельность, – и тогда для охраны собственной самостоятельности и успешного сопротивления китайцам и другим соседям монголы стали соединяться в союзы. Западная ветвь монгольского народа издавна распалась на 3 главные племенные группы: 1) Чжахары и халхассы, 2) Буряты, 3) Ойраты. Здесь допущена случайная ошибка, будто к «западной ветви монгольского народа» принадлежали «племенные группы: 1) Чжахары и халхассы; 2) Буряты». Напротив, эти племена всегда были восточными монголами, а к западной ветви относятся одни Ойраты. В конце XIV ст. из 4-х ойратских племен (блотов): „чжунгаров», „торгоутов», „хошоутов», „дербетов» образовался союз: Дербен (четыре) – Ойратский под предводительством сначала Харахулы, а потом его преемника Батур-хун-тайчжи. Однако этот союз действовал дружно только тогда, когда надвигалась внешняя опасность. Внутренняя жизнь его была полна неурядиц и кровавых междоусобий. Главной причиной раздоров являлась власть. Каждый владетель (нойон) старался подчинить себе других и возвеличиться. В начале ХVІІ-го стол. эти раздоры особенно усилились. Тогда торгоутский тайша (владетель) Хб-Орлюк (в переводе „вихрь-дьявол»), решив, что лучше идти в чужую землю, брать там пленных в добычу, чем губить людей в племенных междоусобиях, отделился от союза около 1621 г. и расположился кочевьем по берегам рек Оби, Иртыша и Тобола. (Впрочем, есть свидетельства восточных исторических сказаний в пользу того мнения, что это расселение монгольских племен произошло по сеймовому решению). На новых кочевьях отделившихся монголов встретили Киргиз-Кайсаки, заклеймили их именем „Калма, Калиак, Калмаклык», что значит на тюркском наречии „отделившийся, отсталый» (отсюда ,,калмык») и начали их всячески притеснять. Сзади тоже самое делали свои соплеменники. Хб-Орлюк принужден был двинуться дальше и, – узнав чрез специально посланных разведчиков, что обширные степи юго-восточной России между реками Уралом, Волгой и Доном весьма удобны для кочевой жизни, сильных же владетельных князей в тех местах, кроме незначительных остатков татар от бывшей Золотой Орды, нет, – перекочевал в 1628 г. из Сибири к рекам Эмбе и Уралу с 6-ю сыновьями и 50,000 кибиток подвластных ему калмыков. В 1630 г. калмыки от р. Эмбы и Урала перешли в пределы Европейской России, а в 1632 г. Хб-Орлюк расположил свою ставку на берегу реки Ахтубы, главного рукава в низовьях Волги. Это был первый переход калмыков из Монголии в Россию. Так как кровавые междоусобия в Монголии не прекращались, то вслед за торгоутами мало-по-малу стали переходить и другие племена. В 1672 г. перешла часть хошеутов с Кюндэлэн-Убуши во главе и дербетов с Солом-Цэрэн Тайши. Затем были переходы в 1676 г., 1686 г., 1723 г. и др. Это – период второго перехода. Наконец, во второй половине ХVІІІ-го стол. (1755 г., 1761 г., 1758 г.) перешли в Россию часть джунгарских племен с некоторыми другими. Первое время своего пребывания в России калмыки находились в довольно тесной связи с своею родиной. Их вожди ездили в Джунгарию, получали там утверждение в своих санах от Далай-Ламы. В сношениях с русскими они старались вести себя более или менее независимо. Поездки в Джунгарию, постоянный приток новых переселенцев весьма сильно пробуждали сознание национальной независимости, и всякий почти раз результатом этого пробуждения было нападение на русские поселки и города. Так, хан Хо-Орлюк, вернувшись с сейма джунгарских князей, бывшего в 1640 г., напал на Астрахань, разграбил и сжег дома жителей, осадил кремль, но это нападение было отбито русскими и сам Хö-Орлюк был убит во время бегства. Сын его Шукур-Дайчин также ездил в Монголию и, вернувшись из Тибета в 1654 г., тотчас напал на русские земли. То же проделывали и другие ханы. Конечно, русские не могли оставлять без внимания эти дерзкие нападения и стали принуждать калмыков к покорности. С 1655 г. начинается целый ряд присяг, даваемых калмыцкими вождями на подданство русскому царю. Но эти присяги постоянно нарушались каждым вождем по нескольку раз. Калмыки вели свою врожденную восточную политику. Произносилась клятва, призывался Божий гнев за нарушение, лизался нож и приставлялся к горлу, давались многочисленные обещания не обижать русских, помогать им в войнах, не дружиться с их врагами, – но едва только разъезжались помирившиеся стороны, как снова начинались грабежи и нападения. По смерти Шукур-Дайчина в 1672 г. ханом сделался его внук Тайша Аюка (Аю – медведь), который правил калмыками в продолжение 50 слишком лет. Аюка был умен, коварен и хитер. Он сумел легко подчинить своему влиянию других калмыцких нойонов и сделался могучим, почти единодержавным владыкою. Когда было полезно, он ревностно служил русским, воюя с живущими по окрайнам народами: киргизкайсаками, туркменами, дагестанцами, кумыками, кабардинцами, кубанцами и др. Это был тогда сильный оплот русских на их пограничных владениях. По если было полезнее передаться на сторону врага или не исполнить договора, Аюка не останавливался и пред этим. Представлялась счастливая возможность пограбить русские земли, – Аюка не стеснялся прежними обещаниями. Такая политика при тяжелом положении русских, ведущих постоянные обременительные войны, служила только к прославлению и возвеличению Аюки в глазах собственных подданных и окружающих народов. Слава и могущество Аюки все росли и росли. В 1690 г. Далай-Лама пожаловал ему титул хана, печать и прочие знаки ханского достоинства.
Все это было принято Аюкой без всякого не только разрешения, но даже и уведомления русского царя.
Русские принуждены были так или иначе считаться со столь могучим ханом и иметь с ним официальные сношения, как с настоящим самостоятельным владельцем. К нему отправляются посольства, с ним заключаются договоры. Аюка, по-прежнему, иногда помогает русским, иногда грабит и поступает вопреки их интересам. С астраханскими воеводами Аюка ведет себя крайне надменно. Бумаги его носят форму указа. Аюка умер в 1724 г. Конечно, в будущем преемнике русские совсем не желали иметь такого же могучего хана, каким был Аюка. Поэтому с 1725 г. начинается период постепенного ограничения русскими власти калмыцких ханов.
По смерти Аюки астраханский губернатор получил от Петра I инструкцию принять участие в выборах нового хана и „стараться, чтобы владельцы не выбирали сами из себя хана, а просили бы об этом Его Императорское Величество“. Вполне, однако, эту инструкцию осуществить не удалось.
Вмешательство астраханского губернатора Волынского со своим кандидатом чуть не вызвало среди калмыков похода против русских. Наместником ханства был провозглашен совершенно неспособный к управлению Цэрэн – Дондук, хотя был другой, сильно домогавшийся власти энергичный кандидат, любимец Аюки, – Дондук-Омба. Здесь же была дана по всем правилам калмыцкого вероучения присяга на подданство русским. Так как нападения и грабежи со стороны калмыков не прекращались и после, то русские по берегу Волги стали заводить постоянные воинские дружины. Калмыки на это ответили сношениями с Джунгариею и не прочь были воевать с русскими. Китай отправил в 1730 г. к Дундук-Цэрэну посольство, жалуя ему ханский титул. Тогда русские, предупредив Китай, сами пожаловали Дондук-Цэрэну ханский титул. Но это повлекло за собою раздоры в калмыцких степях. Хан стал требовать себе подчинения и почета от своих нойонов. Те восстали. Русские стали защищать хана.
Этой враждой воспользовался прежние соперник Дондук-Омба ІІ с 28.000 кибиток ушел в турецкое подданство. В 1735 г. он согласился вернуться, дал присягу и был объявлен главным правителем народа, а Дондук-Цэрэн был вызван в Петербург, где он спился и вскоре умер.
В 1737 г. Дондук-Омба получил ханский титул. Преемником его с 1741–1761 г. был назначенный русскими Дондук-Даши, а затем Убаши.
Ханская власть всегда среди влиятельных нойонов служила предметом вражды и междоусобий. Русские, чтобы несколько смягчить борьбу за эту власть, решили ограничить ее уничтожением ханского суда. „Зарго» (суд) должен был составляться из правителей не только ханского, но и всех других улусов и называться он стал „народным». Также русские намеревались ограничить и еще некоторые права хана. Это повлекло за собой всевозможные интриги среди влиятельных лиц. Убаши был сманен к побегу из России. В январе 1771 г. бо́льшая часть, калмыков откочевала за Урал к границам Китая. В России осталось около 13.000 кибиток, кочевавших по правой стороне Волги и частию не желавших, благодаря интригам нойонов, частию не успевших присоединиться к бежавшим. Измена Убаши повлекла за собою уничтожение калмыцкого ханства. Каждый владелец был поставлен в независимость от другого. Если доселе калмыки были скорее союзниками русских, чем их подданными, то теперь с 1771 г. начинается период полного подчинения калмыков распоряжениям правительства, что и заканчивается подведением их под общую норму со всеми русскими подданными.
В 1771 г. при астраханской губернской канцелярии была открыта „Экспедиция калмыцких дел», где сосредоточились главное управление и надзор за калмыками. Сюда же был перенесен и главный суд (зарго).
При Павле I нойону Чучею Тундутову, хотя и было пожаловано звание наместника ханства, но это уже был последний нойон, обладающий таким высоким титулом. В 1803 г. Чучей умер, и после него во главу управления калмыками никто из нойонов поставлен не был.
В 1822 г. были утверждены так наз. „Зинзилинские постановления», представляющие собою бытовое калмыцкое право, с некоторыми, впрочем, изменениями. Русское правительство, таким образом, хотя и стало управлять калмыками по их же законам, но уже теперь все высшее правление сосредоточивалось в его руках. Нойонам было представлено участие во внутреннем управлении улусами, – калмыки простолюдины находились у них в крепостной зависимости. Это управление нойонам приходилось делить с назначаемыми правительством улусными попечителями, которые заведовали следственно-полицейскою частью и были членами улуского зарго (суда). Те улусы, в которых прекращался род наследственных нойонов, переходили в казну и в них назначались правительственные попечители. В 1891 г. Министр Государственных Имуществ, в главном ведении которого находились калмыки, лично посетил степь; результатом его Всеподданнейшего доклада были освобождение калмыков от крепостной зависимости нойонам и стремление русского правительства подвести управление калмыками под общее положение сельских обывателей России.
В настоящее время калмыцкая степь астраханской губ. разделяется на 8 административных участков или улусов. Управление калмыками, вверенное астраханскому губернатору, в лице которого соединены также и обязанности главного попечителя калмыцкого народа, состоит из 1) „управления калмыцким народом», 2) „улусных управлений». „Управление калмыцким народом“ хотя и является особым учреждением, но в сущности представляет канцелярию губернатора по калмыцким делам. „Улусные управления» состоят из попечителя или заведующего и их помощников.
Попечитель улуса совмещает в себе обязанности хозяйственные, административные, полиденские, следственные и судебные. Таким образом, высшею степенью общественной организации в степи является, как и прежде, „улус», бывшее владение одного нойона. Следующею степенью является „аймак“, группа людей, подчиненных раньше одному „зайсангу“ (подобие помещика). Теперь представителем аймака является аймачный или – вернее – родовой старшина. Наконец, 3-ю низшую общественную единицу представляет „хотон» (не менее 15 кибиток) с хотонным старостой.
В судебном отношении Калмыцкая степь имеет 3 инстанции: 1) улусное „зарго», 2) астраханский окружной суд и 3) управление калмыцким народом, исполняющее обязанности второй инстанция по некоторым делам улусных зарго.
Для образования калмыков в астраханской губ. имеются: астраханское калмыцкое училище, 6 улусных школ и 7 школ грамоты.
Калмык – среднего роста, коренастого сложения, имеет относительно большую, широкую голову, с плоским, скуластым лицом, черные прямые волосы, жидкую поздно вырастающую бородку, узковатые глаза, приплюснутый нос, смуглый, желтовато-красноватый цвет кожи.
Астраханских калмыков в настоящее время насчитывают более 130 тысяч душ обоего пола. (По отчету 1905 г., нойонов 18+18 обоего пола; зайсангов бывших аймачных 574+531; безаймачных 888+783; духовенства 912; простолюдиков 68.693+63.115; а всего 71.085 + 64.447 обоего пола). Небольшая часть их кочует в луговой стороне Волги, пользуясь землею в количестве 800.000 десятин. Большинство же кочует в нагорной стороне, занимая своими кочевьями более 7.000.000 дес. Администрация различает калмыков по улусам: Хошоутовский или Александровский, Мало-Дербетовский, Багацохуровский, Харахусовский (Эрдэниевский), Яндыко-Икицохуровский, Эркэтеневский и Мочажный.
По языку, обычаям, одежде можно отметить древнее племенное деление, хотя – надо заметить, – весьма сглаженное временем и русским влиянием. Наконец, по физическому строению, условиям жизни и занятиям калмыков можно делить на 3 типа: степных, приморских (черневые) и нагорных (эргэнские). Большинство калмыков живут степной жизнию и занимаются в обширных размерах скотоводством, держа скот весь год на подножном корму. Только за последние годы, потеряв от холодных зим и гололедицы много скота, калмыки стали запасать сено, но большая часть этих запасов за бесценок переходит в руки русских скупщиков. После уборки в русские поселки из калмыцких урочищ тянутся день и ночь нескончаемые обозы с громадными возами скошенного сена, – и калмыцкий скот в большинстве случаев получает еще худший корм, чем раньше.
В приморских областях калмыки занимаются рыболовством. Русское правительство всячески старалось приучить калмыков к земледелию и оседлой жизни, оказывало громадную поддержку каждой семье, переходящей к оседлой жизни, строило дома, обзаводило хозяйством, но эти старания не оправдались успехом. Земледелие привилось только в ставропольской губ., где калмыки заметно подпали русскому влиянию. Калмыку трудно расстаться с привольем степной, беспечной и ленивой жизни. Он предпочитает деревянному вместительному дому свою тесную кибитку. Это – сделанный из 6–8 деревянных решеток, обтянутый войлоками, цилиндр в сажень вышины и 3 саж. в диаметре. Крыша цилиндра представляет собой утвержденный на 40–80 (по большей части 72) длинных жердях, также обтянутый кошмами, усеченный или вернее закругленный, конус. С одной стороны – дверь кибитки, иногда резная и расписанная красками, – вот и весь дом калмыка. В полчаса такой дом можно собрать и снова поставить. В центре кибитки очаг, против дверей несколько направо кровать с подушками, в виде цилиндров, украшенными по концам нашивками. Влево от кровати ящик с бурханами (изображениями калмыцких божеств). Тут же на столике всевозможные жертвоприношения: горит масло в металлических чашечках, лежат зерно, сушки, вода и проч. Несколько суедуков с одеждой и пр. вещами, принадлежности домашнего хозяйства дополняют убранство кибитки. За последние 30, 40 лет калмыки на местах зимних кочевок стали мало-по-малу строить зимники из глины. Появляются и деревянные домики у зажиточных и особенно в хурулах.
В 1906 г. построенная высшая калмыцкая ламайская школа невдалеке от урочища Амта-Бургуста представляет уже исключительно ряд деревянных строений.
Одежду калмыков составляют: рубаха (килик) из холста, похожая на ночную кофту с большим воротом и длинными рукавами, широкие штаны (шалбур) летние – из холста и синей нанки, зимние – из овчины, шерстью внутрь, „камзод“ – вид жилета, иногда с манчестеровым (бархатным), расшитым золотым и серебряным позументом, передом; „бишмит» – род казакина кавказских горцев с широко вырезанной грудью, часто также расшитый позументом; казакин подтягивается кожаным поясом с металлическими украшениями; с боку привешен нож; халат (,,лабшик“) – широкая и длинная одежда без талии, больше употребляемая стариками. Зимой носятся шубы. На голове фуражки, киркизские шапки. В женском костюме сверх рубашки имеется: „терлик“ – род наглухо зашитого полукафтанья, „цэгдык» – род длинной безрукавки, иногда „лабшик» или „бэрзэ» – род халата из цветной материи. На голове шапки различных видов, иногда очень красивые и дорогие. Большая часть одежд и украшений к ним шьется калмыцкими женщинами. Детишки лет до 6–8 бегают почти нагие.
Главною пищей калмыков является кирпичный чай, сваренный на воде с молоком, солью и маслом. Лучшим лакомством к нему служат сухие крендели (сушки), покупаемые у русских торговцев, иногда же испеченная просто в золе или между двумя сковородами пресная ржаная лепешка; затем молочные продукты в их разнообразных видах: масло, кумыс, род сыра из выжимков после гонки арьки, кислое коровье, овечье и верблюжье молоко. „Будан» – мучная болтушка с молоком, маслом и солью, а при бедности на одной воде. Рыбой питаются в приморских областях и возле больших рыбных озер. Мясо употребляется очень редко. Съедается всякая дохлая скотина. В свежем виде мясо употребляется только богатыми, да на больших праздниках. Особенно калмыки пристрастны к молочной водке „арьки“, приготовляемой самым примитивным способом в двух соединенных глиняной трубкой и наглухо замазанных котлах. Один котел с налитым в него молоком подогревается, а другой служит холодильником. Этою „арьки» спиваются чуть не 9/10 всех калмыков. Преобладающим материалом отопления служит „аргасун» – скотский помет; при недостатке его – бурьян, степная колючка, редко камыш.
Жизнь калмыцкой семьи довольно однообразна. Вставши до восхода солнца, женщины доят скот, отпускают его пастись и начинают готовить завтрак, обычно – чай. К этому времени встают мужчины. Первая чашка ставится бурханам, затем пьет хозяин и следующие за ним по старшенству. Детям даются остатки и доля бурханов. После завтрака мужчины отправляются по делу: очищать худуки (колодцы), копать новые, иногда куда-нибудь на сторону верхом, а чаще сидят дома и курят трубки. Женщины собирают свежий, около кибитки находящийся, аргасун, бьют масло, арьку, приготовляют одежду, прядут шерсть, плетут веревки, готовят обед. После обеда мужчины спят, а затем сгоняют скот на вечерний водопой. Женщины собирают по степи сухой аргасун и доят пригнанный на ночлег скот. После ужина в хотоне наступает мертвая тишина, прерываемая изредка лаем чем-нибудь встревоженных собак. Несколько оживляется жизнь, когда наступает время перекочевки, но и это оживление кратковременно: два или три дня не более. В промежутках между кочевками монотонная жизнь хотона нарушается семейными празднествами по случаю свадеб, родин, приезда гостей, где в празднестве одной кибитки принимает участие весь хотон.
В устройстве Орака все делают родители брачующихся, сами же брачующиеся играют пассивную роль (кроме случая воровства невесты). Сватовство тянется очень долго. Оно начинается после того, когда зурхачи (гелюнг-астролог), посмотрев в свои книги, скажет, что брак между двумя предназначенными лицами возможен. Трижды посылаются сваты в дом избранной девушки, принимаются во внимание всевозможные приметы, и когда родители девушки примут все привезенные сватами угощения, то это служит знаком окончания сватовства. Затем опять спрашивают зурхачи о времени брачной церемонии. В назначенный день отправляется к невесте кортеж жениха с богатыми подарками и угощением. В эту поездку заключается окончательное условие. Время проводится в пирушке с танцами и песнями, иногда 2 и 3 ночи сряду. После 6-й поездки и пирушки невесту везут с разными церемониями в кибитку родителей жениха. Здесь до начала пирушки совершается много различных обрядов, молитвословий; По окончании угощения невеста из кибитки родителей жениха идет в кибитки старших родственников и потом в кибитку своего мужа. Зурхачи совершает молитвословия; женщины, оставшись одни, зачесывают молодой волосы в 2 косы и навешивают „шибирлик“ (чехлы на косы). После этого входят мужчины, один из них берет голову от свадебного жертвенного животного и выбрасывает через верх (харчи) кибитки. Потом гости удаляются, молодые остаются одни и начинают жить новым домом. В каждом племени брачные церемонии имеют свои различные особенности. Хотя разводы у калмыков сравнительно легки, но они бывают не часто, двоеженство (2 жены сразу) редко.
Рождение детей – особенно мальчика – составляет также праздничное событие в семье. Это рождение сопровождается различными обрядами с участием зурхачи и пирушкой. Имена калмыки дают редко национально-религиозного происхождения (первому сыну); чаще дети называются по имени рек, озер, урочищ, где они родились, или по имени первого попавшегося на глаза предмета. Иногда даются имена животных и бранные, чтобы этим ввести в заблуждение злых духов, действию которых приписывается смертность детей.
Любимым время препровождением калмыков также являются шахматные и азартные карточные игры.
При таких важных событиях, как день рождения нойона или его сына, устраиваются скачки, борьба; выражение восторга победителю на этих играх превращается в какое-то подобие дикого рева. Калмыки очень приветливы и гостеприимны. Их кибитка открыта всякому, – и редкий, войдя в нее, уходит без угощения: трубки или чего-нибудь съестного. Лечение при заболеваниях производят правительством учрежденные, но в крайне ограниченном количестве, врачи и фельдшера, чаще собственные „эмчи“ (калмыцкие врачи), знахари, гелюнги при помощи специальных молитв, иногда татарские знахари. Лечение это грубо и сопровождается бесчисленными обрядами. Смерть в семье калмыка производит потрясающее впечатление. Мертвецов калмыки очень боятся. Они думают, что мертвый все видит и слышит и может навредить. Раньше калмыки просто бросали труп умершего в степи и сами немедленно перекочевывали подальше от этого места. Теперь русское правительство всячески заботится о том, чтобы покойников зарывали. Знатных лиц сожигают. Омытого и особо одетого покойника несут посаженного на скамью, как бурхана, на место сожжения в сопровождении духовенства и хурульной музыки. При пении определенных молитв происходит процесс сожжения. Пережженные кости толкут, хранят, как святыню, и в минимальных частях дают есть больным.
Вероучение калмыков – ламаизм с примесью шаманства и некоторых национальных отличии. По этому воззрению, теперешняя вселенная, – как говорит книга „Йэртунцуин толи“, – произошла из пустоты. Олределением судьбы всех живых существ из пустоты (хосун) образовалась сначала воздушная сфера. Затем после обильного дождя образовался громадный океан, из которого вышла гора Сумэру (центр мира, с семью горами вокруг, окруженными железною решеткой) м все материки (тиб). Гора Сумэру имеет вид усеченной пирамиды. С каждой стороны ее расположено по одному материку с двумя малыми к ним прилегающими. Наш материк называется Замбутибом, имеет 16 больших государств с центральным индийским и 1.000 малых, 360 племен, говорящих на 720 языках. Описание Замбутиба сводится на искалеченное до неузнаваемости описание Индии. На вершине Сумэру находится 21 небо, где живут добрые духи „тенгрии» и их владыка „Хормуста». У подошвы живут „ассуры» – злые духи, находящиеся в постоянной вражде с „тенгриями». На Замбутибе живут люди и животные. Подземный мир наполняют 7 горячих и 7 холодных адов и царство „биритов» – особенно тяжко мучащихся существ. В основе ламайского вероучения лежит (буддийская) мысль о невечности и неустойчивости всего существующего. Существа и миры находятся в постоянном круговращении, то разрушаясь, то снова возобновляясь. Полный мировой период называется „великою калпой“. Каждая „великая калпам распадается на четыре малых. Первая калпа – калпа разрушения, вторая – пустоты, третья – зарождения и обновления жизни, четвертая – полноты жизни и проповеди совершенного закона. Сверх того, каждая малая калпа подразделяется еще на 20 промежуточных. Прежде люди жили бесконечно и получали готовым все, что хотели, с дерева „Калабарас», питались земляными плодами „салу». Они имели красивое лицо, светлое тело, не нуждались в солнце и луне. Но вот явилась на земле другая пища, „газариин шимэ». Один человек попробовал ее сам и научил есть других. Тогда жизнь стада изменяться и ухудшаться. Тело потеряло свет, жизни был положен период в 80.000 лет, каковой, постепенно уменьшаясь, должен дойти до 10-летнего возраста. Из земли стали появляться другие худшие виды пищи, явилось различие полов, возникли скупость, воровство и др. пороки. Чтобы прекратить неурядицы, был выбран царь. Отсюда явилось различение знатных, господ и рабов. Люди навыкли 10 черным грехам (ложь, злословие, брань, пустословие, жадность, зложелание, отрицание религии, лишение жизни, воровство, сладострастие). С уменьшением возраста людей все более будут увеличиваться пороки и страдания. 10 белых добродетелен (не убивать, не воровать, не прелюбодействовать, не жадничать, не зложелать, не порицать религии, не лгать, не злословит, не браниться, не пустословить) совершенно забудутся. Наконец, наступит время величайшего страдания („калпа» истощения). Бесчисленное множество существ умрет. Только некоторые добродетельные люди спасутся в расселинах гор. К ним явится „хубилган» Мандари, научит их истинной жизни, – и тогда снова начнутся улучшение жизни и увеличение возраста людей. Калмыки признают существование многочисленного сонма богов. Это – Сакъя-Муни с прочими буддами: настоящими, прошедшими и будущими и их последователи, достигшие силою своей святости обожествления. Боги (бурханы) могут принимать разные формы не только людей, но даже и животных. Воплощения бурханов называются „хубилганами», и их – бесчисленное множество. Изображения этих бурханов („шутэн») глубоко почитаются и неизменно находятся в каждой кибитке. Сакъя-Муни – главный бурхан нашей эры; до него и после него были и будут бесчисленное множество других главных бурханов. В награду за „белые дела» люди возрождаются в раю. Рай находится выше земли, владыка его Абидва, „хубилган» Сакъя-Муни. По смерти душа добродетельного человека находит себя сидящею на лотосовом цветке. Этот цветок закрывается, и когда откроется, то душа оказывается перенесенною в рай. Если она не совсем очищена, то цветок остается в продолжение долгого времени закрытым, что служит как бы наказанием и очищением. Из рая, после окончательного усовершенствования в буддийской святости, душа погружается в „нирвану», делается нечувствительной ни к чему. За добро в земной жизни душа получает хорошее перерождение, возрождаясь человеком, царем, „тенгрием», божком; за зло получает дурное перерождение, возрождаясь животным (вследствие чего нельзя убивать животных), или, попадая в ад, терпит там ужасные мучения, или возрождается „биритом». Возрождение человеком признается очень ценным, так как оно (благодаря сознательности индивидуума) дает возможность достигнуть не только высших перерождений, но и даже нирваны. Впрочем, надо заметить, стремления калмыков-ламаитов дальше какого-нибудь хорошего перерождения простираются редко, а о конечной нирване они вряд ли когда и думают. О каких-нибудь высших подвигах, – напр., созерцаниях, ведущих через заглушение чувств почти прямо в нирвану, – в калмыцкой степи почти совершенно утратилось и понятие. Самое высшее проявление благочестия заключается в возможно сострадательной жизни, в неупотреблении в пищу чего-либо обладающего жизнию, в частом перебирании четок с молитвой „Ом мани падь мэ хум“, повертывании курдэ (вращающийся цилиндр, наполненный молитвенными листами). Наряду с этим существует не мало шаманских понятий: поклонение огню, солнцу, вера в духов; проникают незаметно христианские предания. Все это соединяется настолько в беспорядочную смесь, что калмыку трудно дать отчет в своих верованиях, и он обычно довольствуется доставшимися ему от прадедов обрывками религиозных знаний. Вообще, в религиозном отношении калмыки являются крайне заброшенным народом. Духовенство ламайское о развитии и уяснении религиозных знаний в своем народе заботится очень мало. Калмык живет естественным каждой душе религиозным чувством, наследственною обрядностию и обрывками суеверий.
Во главе калмыцкого духовенства стоит лама, избираемый пожизненно и имеющий казенный оклад содержания. Духовенство безбрачно, живет моностырями („хурулами“). Старший в хуруле называется „бакшей“, остальные разделяются на „гэлюнов“, „гэцулей“, „манджиков“. Местом ежедневных богослужений (утром, в полдень и вечером) является кибитка или деревянное продолговатое здание, иногда выстроенное с претензией на подобие индийской погоды. Каждое богослужение начинается с питья чая, кумыса, или еды мяса. Затем следует сопровождаемое различными обрядами чтение вполголоса тибетских молитвословий, иногда переходящее в громкое пение. Все участники богослужения сидят внутри кибитки по краям. Народ во внутренность молитвенной кибитки не допускается. Подходя к ней, он трижды падает ниц, прикладывается к косяку дверей, получает в руку немного „аршана“ (освященной воды). Затем обходить кибитку несколько раз кругом с четками в руках. Этим и заканчивается все его пребывание за богослужение м. Кроме ежедневной службы, калмыки имеют 4 годовых праздника и отличают богослужением 15-е и 30-е числа каждого месяца, как дни постов. Праздничные годовые моления совершаются на открытом воздухе в присутствии многочисленного собрания народа.
Калмыцкие „хурулы“ являются в то же время школами, где поступающие в „хурул“ получают религиозное образование. Сущность этого образования сводится к тому, чтобы изучить отправления различных богослужебных обязанностей, т. е. обрядовую сторону, научить тибетскому языку, на котором совершается ламайское богослужение. Это научение совершается чисто примитивным способом, путем механического заучивания наизусть тибетских слов. Затем, смотря по индивидуальным наклонностям, каждый может избрать себе какую-нибудь специальную область изучения, чтобы сделаться, напр., „зурхачи“ (астрологом), „эмчи“ (медиком) и пр. Калмыцкое духовенство мало образовано, фанатично, не отличается нравственным поведением. За последнее время Далай-Лама принимает некоторые меры к поднятию религиозно-нравственного развития среди калмыцкого духовенства. По его поручению в 1906 году выстроена особая (высшая) школа, где ведется приехавшими из Забайкалья учителями систематическое преподавание.
При успешном ходе дела эта школа, чрез несколько лет выпустивши поколение специально воспитанного духовенства, создаст безусловно могучий оплот ламаизма. Частию под влиянием религиозного энтузиазма, связанного с громким делом постройки калмыцкого „чöрä“ (школы), частию под влиянием начавшейся повсюду широкой веротерпимости, в членах калмыцкого духовенства проявилось стремление к религиозной деятельности. Так, они издали печатно на калмыцком языке брошюрку нравственного содержания, чему раньше, кажется, не было примеров. Некоторые „бакши“ теперь приезжают в Петербург и хлопочут о разрешении построить новые „хурулы“ (раньше штат их был ограничен правительством).
Единичные случаи обращения калмыков в христианство стали замечаться еще в 70-х годах ХVІІ стол. Из шеретных записей 1673 г., 1677 г. видно, что русское правительство стремится оградить крещеных калмыков от притеснений их соплеменниками. В 1700 году крещеные калмыки образовали уже целый поселок на р. Терешке, где существовала и церковь. Этот поселок с церковию были разрушены впоследствии Аюкою. Тогда правительство стало отсылать крещеных в Чугуев и к Киеву.
В 1723 г. Св. Синод занимается вопросом „о приискании таких учителей, которые могли бы калмыцкого народа людей к благочестию приводить“. Выли получены сведения, что желают креститься до 127 кибиток вместе с внуком Аюки. В 1724 г. 15 ноября этот внук Аюки Баксадай Дорджи, – не столько, впрочем, по внутреннему влечению, сколько по политическим расчетам, – принял св. крещение в Петербурге и был назван Петром Тайшиным. Обласканный и щедро награжденный, он поехал обратно в степь. В 1726 году была освещена и отправлена к нему походная церковь. Настоятелем и миссионером был назначен иеромонах Никодим Ленкевич, при нем: 2 дьячка, пономарь и 5 школьников в миссионерских целях. В данной по этому поводу инструкции, между прочим, говорилось, чтобы не налагать на калмыков постов с различением брашен, но учить всегдашнему воздержанию, собирать верному человеку подаяние в церкви и раздавать собранное неимущим и т. п.
Петр Тайшин не был ревностным христианином и не содействовал христианской проповеди. Но все-таки в 1729 г. о. Никодим Ленкевич доносил, что приняли св. крещение 220 человек и среди них один ученый „гелюнг», просил наделить крещеных землей, деньгами и охранять от злобы некрещеных. В 1732 г. в Астрахани при Ивановском монастыре была устроена школа для обучения калмыцких детей. Вскоре в Петербурге было получено письмо жены Петра Тайшина о желании принять ею крещение. По смерти Тайшина в 1736 г., но ходатайству его жены Анны, ей и крещеным калмыкам была отведена крепостца Ставрополь на Волге. Сюда же в сане архимандрита был переведен Никодим, а на его место сначала назначен архимандрит Мефодий, а потом прот. Чубовский. Обращение калмыков в христианство было непрочно. Они часто снова возвращались к своей вере и не оставляли прежних обычаев. Часто также принимали христианство ради того, чтобы избавиться от власти нойона. В 1740 г. в Ставрополе открыта калмыцкая школа и начата переводческая деятельность, но мало успешно. При Елизавете Петровне приняла крещение вдова хана Дондука Омбо с детьми. В 1764 г. была учреждена специальная должность проповедника среди калмыков, уничтоженная в 1800 г.
После бегства большей части калмыков в пределы Китая распространение христианства среди оставшихся пошло еще хуже. Калмыки были отданы в крепостную зависимость своим нойонам и эти крепко держали их в узах ламаизма.
С 1800–1825 г. почти никакой православно-миссионерской деятельности, – кроме поручения правительством учителю Максимову составить переводы начальных оснований православной веры, – не было. За это время пробовало развить среди калмыков миссионерство известное „Британское Библейское Общество“. Явился перевод Евангелия на книжный калмыцкий язык Шмидта, были посланы миссионеры в степь, но вскоре, – благодаря частию русскому правительству, частию калмыкам, – все это дело рухнуло.
С 1825–1850 гг. принимались более внешние меры для успеха православной миссии: отвод земли, денежная помощь, сокращение „хурудов“.
В 1853 г. для нужд администрации улусов и крещеных калмыков, разбросанных в разных концах обширной степи, была устроена походная церковь и к ней назначен знаток калмыцкого языка свящ. Дилигентский. Следующим священником при ней был о. Пармен Смирнов, известный своими переводами на калмыцкий язык воскресных Евангелий, молитв, жития св. Николая и мн. др. Походно-улусная церковь была крайне неудобна для передвижения. С 1873 г. она стояла неподвожно в с. Яндыках, где была своя церковь, а в 1893 г. вся ее богослужебная утварь была отдана в Чилгирь для тамошней церкви. В 1871 г. учреждается в Астрахани „Епархиальный, миссионерский комитет». Миссионерская деятельность несколько оживляется, но, не нося в себе внутреннего духа, она и доныне находится в жалком состоянии. В 1875 г. устроен приют для калмыцких детей в селении Четырех-Бугоринском, но в 1881 г. этот приют был закрыт. В 1876 г. приступлено к устройству миссионерского стана с церковью и школой в Улан Эргэ, Малодербетском улусе, где бы можно было селить и наделять землею крещеных калмыков, но в отчете за 1896–1897 гг. обер-прокурор Св. Синода доносил, что этот стан за откочевкой калмыков является простою приходскою церковию.
В настоящее время в астраханской епархии находятся следующие миссионерские станы и пункты: Ноин-Ширенский стан с церковию, школой, приемным покоем; крещеных калмыков до 120 кибигок. Улан-Эргэнский стан с церковию и школой; крещеных калмыков 26 душ обоего пола. Чилгирский стан с деревянною церковию и школой; крещеных калмыков около 160 человек. Миссионерская школа в Яшкуле с 1899 г. Болгун-Сальский пункт, русский поселок более 1000 душ, крещеных калмыков 26 душ. Кегультинский миссионерский пункт (с 1902 г.) со школою-приютом. Школа-приют в урочище Амта-Бургуста закрыты в 1906 году. Двухклассная школа на Калмыцком Базаре в 7–8 вер. от Астрахани.
В Донской епархии миссионерские обязанности в отношении калмыков уже с давних пор возложены на причт Кирилло-Мефодиевской церкви.
В ставропольской губернии с 1873 года было учреждено Андреевское братство, занявшееся миссионерством среди калмыков. Оно заботилось об устройстве школ, об издании книг на калмыцком яз. Но отчет за 1883-й год признает, что миссионерское дело здесь только в зачаточном состоянии, действие же ламаизма – во всей своей силе. В 1889-м году здесь учреждается Князе-Михайловский миссионерский стан, а в 1895 году открывается отделение этого стана в урочище „Чандута“. В Князе-Михайловском поселке крещено 160 слишком душ. Таково и ныне печальное состояние миссионерской деятельности среди калмыков.
Иеромонах Гурий (Степанов)