Калабрия

Калабрия, – страна известная с глубокой древности: в ней, между прочим, распространял свое учение Пифогор. Калабрия занимает юго-зап. выступ Апеннинского полуострова и омывается Тирренским морем, Мессинским проливом, Ионическим морем, Тарентским заливом. Почва камениста, но есть и отличные пашни; в свое время Плиний расхваливал плодородный чернозем, почти сплошь покрывающий известковые плоскости полуострова. Частые дожди поддерживают здесь постоянную зелень. Склоны Апеннин покрыты роскошными лесами. Много рогатого скота, овец и в особенности лошадей. Впрочем, широкому хозяйству здесь много мешает то, что прорезающий Калабрию Апеннинский хребет делает из нее область разорванную на тысячу долин, ущелий и теснин, способствующих, между прочим, укрывательству здесь разбойников и различных бродяг. В настоящее время К., принадлежащая Итальянскому королевству, делится на провинции: Козенца, Реджию-ди Калабрия и Катанцаро; жителей во всех трех провинциях, по данным 1903 г., насчитывалось 1.370.208 человек.

В древности Калабрией называлась совсем не та страна, которая носит это имя теперь: тогда Калабрия занимала юго-вост. часть теперешней Апулии, именно каблук того сапога, в виде которого представляется Апеннинский полуостров, причем название Калабрия заменила здесь прежнее название этой страны Япигия, по имени жившего здесь народа япигов. Япигов затем сменили здесь мессапийцы и салентины, вследствие чего история и литература древних жителей К. и теперь еще известна под именем салентинской, а язык – под именем мессапийского. Нынешняя Калабрия занимает, собственно говоря, древний Бруттиум, составлявший часть т. н. Великой Греции. Бруттиум населяли выходцы (ок. 420 г. до Р. X.) из Лукании, названные своими прежними соотечественниками Вrеtii'ями (бунтовщики). Бруттилиев, однако, скоро начали вытеснять отсюда греки, еще в древности развившие по берегам Средиземного моря широкую колонизацию. Во время Пунических войн Бруттийцы стали действовать заодно с карфагенянами, но потерпели неудачу, потеряли свободу и превратились в римских рабов (servi Вruttiani).

Находясь в близком соседстве с греками, колонии которых покрывали всю южную Италию, калабрийцы очень скоро познакомились с греческой культурой и усвоили греческий язык, который к началу христианской истории был господствующим во всей восточной половине средиземного бассейна.

Христианство, скоро после своего появления быстро распространившееся далеко на запад, уже на первых порах миссионерской деятельности Апостолов, нужно полагать, было занесено в Ю. Италию и, следовательно, Калабрию. Это следует из тех условий, при которых тогда ширилось и росло христианское исповедание. – Апостолы, как известно, свою проповедь о Христе первоначально обращали к иудеям и уже потом к язычникам. Волей или неволей, но Апостолам в их миссионерской деятельности среди погибших овец дома израилева пришлось идти тем же путем, которым распространялась и еврейская колонизация, начавшаяся за 150 лет до р. X. и уже успевшая укрепиться не только в малой Азии, Кипре, но и Македонии, в Греции и самой Италии; в самом Риме община евреев была настолько многочисленна и так, кстати, тесно сплочена, что с ней приходилось считаться и самому правительству. Двигаясь постепенно на запад, христианские миссионеры сравнительно скоро должны были дойти до Италии, причем греческий язык облегчал эту миссионерскую деятельность, а удобство сообщения по Средиземному морю, освобожденному римлянами от пиратов, и единство империи (оrbis римского мира теперь становится оrbis'ом христианского) способствовали быстрому ее развитию. При этом не надо упускать из внимания, что К. лежала на самом миссионерском пути из Иерусалима в Рим; и если ко времени пришествия Ап. Павла в Рим (в 61 г.) там уже была христианская община, то начало христианства в К. нужно отнести ко времени более раннему, приблизительно к 50 – 55 г.г. Более точных сведений о распространении христианства в Калабрии, как и вообще о первых годах христианства, не сохранилось.

Принявши христианство с Востока, Калабрия долгое время оставалась верной последнему и не прерывала с ним сношений даже тогда, когда вся Италия признала юрисдикцию римского первосвященника. Влияние эллинизма здесь было гораздо значительнее, чем в какой-либо иной местности Италии, по всей вероятности, в силу давних связей этой страны с Элладой. До некоторой степени ту же участь непосредственной зависимости от греков с Калабрией разделяла и Сицилия, история которой вообще тесно связана с историей Калабрии. Когда, напр., Италия была покорена Лангобардами, то Сицилия и соседние острова остались на положении довольно самостоятельных провинций, причем Калабрией, не в пример прочим округам материка Италии, управлял сицилийский наместник с титулом патриция. Позднее это наместничество перешло во власть греков уже в качестве греческой провинции; в IX в. она состояла: на материке из Калабрии и в Сицилии из городов Сиракузы и Таормины (Таuromenium) и управлялась особым, довольно самостоятельным наместником. Такая зависимость Калабрии от греков продолжалась довольно долго, пока, наконец, норманский герцог Роберт Гвискар не присоединил К. к неополитанскому королевству.

Вместе с политическим тяготением Калабрии к Византии ясно намечалось и церковное. Признаками такого тяготения могли служить: с одной стороны, прекрасный греческий язык, господствовавший в Калабрии, а, с другой, – заимствованная с Востока и широко развившаяся как в Калабрии, так и вообще в Италии монастырская жизнь и тесно связанные с нею занятия классической литературой с преобладанием, однако, в этих занятиях (для Калабрии) элемента эллинизма. В тиши своих келий монахи усердно занимались науками, являясь, можно сказать, единственными представителями просвещения во время, следовавшее за эпохой переселения народов, – эпохой, которая сгустила на западе темные тучи невежества и дикости. Тогдашние события византийской истории еще более способствовали утверждению и развитию в монастырях Калабрии как вообще византийского духовного просвещения, так и древней эллинской культуры, в частности. Когда иконоборец имп. Лев Исаврянин (717 – 741) начал преследовать почитателей икон, тогда многие духовные лица бежали на Запад в Рим и Ю. Италию, где в то время уже было достаточное число монастырей ордена св. Василия; причем они приносили с собой и литературные произведения греческого гения. Это бегство с Востока на Запад не прекратилось и в царствование преемника Льва – Константина Копронима, следовавшего по стопам своего предшественника. Последствием же иконоборческой политики указанных двух императоров было, между прочим, то, что в Калабрии и области Отранто (древней Калабрии) появилось до 50.000 беглецов из Византии. Число монастырей возросло до 100. Легко судить, как повлияли эти события на духовное просвещение Калабрии, и раньше уже достаточно эллинизированной.

Греческое просвещение несколько понизилось в Калабрии в следующем веке, когда на Ю. Италию начались набеги мусульман, и Калабрия попеременно подчинялась то греческому, то латинскому воздействию, смотря по тому, кто защищал ее от мусульман. Но в X в. греческое просвещение в Калабрии опять значительно усилилось. Монахи занимаются не только научными богословскими работами, поражающими своей глубиной, но штудируют и светских писателей античного времени, причем немало труда полагают на переписку древних рукописей; в житии, напр., св. Нила из Россано (кстати, написанном превосходным греческим языком), между прочим, говорится, что этот святой 3 часа в день посвящал на переписку древних рукописей. – Всюду на юге Италии слышался теперь греческий язык, приобретший здесь, м. с., права гражданства. В жизнеописаниях святых и в ученых работах, составленных в монастырях Калабрии, можно видеть чистый греческий язык Византии, в актах же не монастырских, а житейского обихода господствует более народный язык, приближающийся к ромейскому (новогреческому). Вообще, в X в. в Калабрии не говорили ни на каком ином языке, кроме греческого.

Такое господство в Калабрии византийской культуры не могло, конечно, нравиться, западным государям, заинтересованным в судьбе этого полуострова, Естественно было ожидать с их стороны репрессий. Действительно, Вильгельм Злой открыл гонение как на греческое образование, так и на самых греков; последних начали казнить или продавать в рабство, а монастыри или разрушать или отдавать латинянам, хотя, впрочем, систематическое преследование греческого просвещения и просветителей относится ко времени Карла Анжуйского. Греческое просвещение быстро падает, а греческий язык вытесняется итальянским. Правда, это просвещение несколько воскресло в половине XV в., когда греки, спасаясь от ига турок, бежали на запад, захвативши с собою и литературное наследие Византии в виде древних рукописей. Но это послужило только толчком для обнаружения во вне того духа индивидуализма и критического отношения к окружающей действительности, который уже зрел в самосознании романских народов и потом так могуче проявил себя в т. наз. Ренесансе. Но это был только толчок, – не больше; непосредственного влияния на ход культуры эллинизм оказать уже не мог... До последнего времени в науке господствовал взгляд, по которому Возрождение наук и искусств хотели всецело объяснить бегством византийцев в 1453 г. на запад и тем интересом, который обнаружили на западе к принесенным этими беглецами древним греческим (отчасти латинским) рукописям. Но в настоящее время этот взгляд в науке оставлен: дух Ренесанса зародился, вырос и развился независимо от событий 1453 г., – последние послужили только поводом для его проявления... Так греческая культура в Калабрии падала. В ХVII в. греческий язык держался только в окружности Пальмы, Семинара и Синополя, хотя, впрочем, и теперь еще в некоторых местах Калабрии говорят на новогреческом языке...

Гр. Пр-в