Жезл

Жезл. По свойственному всему древнему миру воззрению жезл является символом власти и силы в их различных проявлениях. В частности, Ветхий Завет считает его символом духовной пастырской власти (Мих.7:14). Это последнее понимание удержано христианскою церковью (1Кор.4:21) и в связи с воззрением на священство, как на пастырство, представило достаточные основания для наделения представителей иерархии жезлом, как символом их духовной власти над пасомыми. Так, древнейшие христианские изображения Спасителя под видом Доброго Пастыря представляют Его, держащим в одной руке жезл. Равным образом и апостолы, по преимуществу, Петр и Павел, изображаются с тем же символом врученного им пастырства, а с переходом их прав к непосредственным преемникам в деле управления паствою, т.е. епископам, вполне было естественно усвоить жезл и этим последним. В качестве атрибута епископского сана, он служил наглядным указанием на соединенные с ним обязанности всегдашней заботливости к целости и сохранности духовного стада (отсюда греческое название «ρἀβδος», «βακτήρια»), нежного, отеческого попечения о нем (греческое – «πατερἰσσα»;«жезл пастырский, замечает Собор 1674 г., именуемый у греков патерисса от отча попечения») и, наконец, судебной власти, власти вязать и решить пасомых. С какого времени вошел в церковную практику обычай наделять епископов жезлом, сказать довольно трудно. В церквах Галлии он имел место уже в V ст. (письмо папы Целестина к епископам Галлии), в церквах Испании – в VII (28 пр. IV Толедского Собора 633 г. и De оffic. eccles. Исидора Севильского). Памятники же восточной церкви, если не считать слов Григория Назианзина: «Я знаю жезл пастыря и учителя, которым он наставляет на путь словесных овец (Orat. 42), не содержат столь ранних указаний на данный обычай. Их нет в древнейших литургических толкованиях Дионисия Ареопагита, Максима Исповедника и Германа, патриарха Константинопольского. И только в несторианском чине епископского рукоположения, составленном в период времени от VI до IX в. (Denzenger, Rilus orientalium, II t., p. 226), встречается прямое замечание о вручении новорукоположенному епископу жезла (ibid. р. 244). Более поздним является свидетельство канониста Вальсамона. Что касается формы епископского жезла, то в ней он первоначально воспроизводил свой прототип – пастушеский посох, т.е. представлял или ровную на всем протяжении палку, или палку с загнутым вниз верхним концом. Образцы жезлов первого рода можно видеть в руках Доброго Пастыря и ап. Павла. О жезле в форме посоха с загнутым вниз верхним концом говорит Вальсамон. И так как, по его указанию, общий архиерейский жезл был одинаков по форме с игуменским, то в отличие от них патриарший был, как думают, двурогий. Ко времени Симеона Солунского посох всех уже архиереев становится двурогим, «имеет вверху поперечину, как якорь» (Писания отцов и учителей церкви, относящиеся к истолковании православного богослужения, II т., стр. 98). Жезлы этой формы употреблялись не только в греческой церкви, но и древнерусской. Таков, напр., жезл XIII–XIV в., приписываемый Новгородскому епископу Никите (Древности рос. государства, отд. 1, стр. 158), и посох, подаренный Михаилом Феодоровичем в Смоленский Успенский собор (ibid. стр. 156). С течением времени под влиянием стремления и желания наглядным образом выразить мысль о мудрости архипастырского управления паствою рукоятка епископского жезла была превращена в двух змей, обращенных друг к другу. Подобные жезлы становятся известными на Востоке в XVI в. (Goar, Εύχολὁγιον, p. 98; А. Дмитриевский, Патмосские очерки, стр. 199–200), а в XVII ст. переходят и в русскую церковь. Из них патриарх Иоаким упоминает в своем «Увете» о двух: «Един патриарха Филарета Никитича жезл костяный, весь резный; другой, присланный из Царяграда от вселенского патриарха Парфения Иосифу, патриарху московскому, сделанный в лето 1650». Оканчиваясь наверху крестом, епископский жезл имеет на своем протяжении яблоки или шипы и прикрепляемый к рукояти так называемый сулок, состоящий из двух небольших, один в другой вложенных, платков, обшитых по краям позументом и стягиваемых шнуром у самой поперечины. Первые составляют отличие епископского жезла от жезла архимандрита, как об этом можно судить по грамоте 1707 г. архимандриту Бизюкова монастыря (Херсонской епархии) Иоасафу, которая дозволяет ему носить посох архимандрический без яблок, а второй, кроме того, отличие архиерейского жезла русской церкви от такового же греческой. В последней не только епископы, но даже и патриархи, за исключением Александрийского, не украшают своих жезлов сулками (Порфирий, Восток христианский: Египет и Синай, стр. 1). Особенность русской практики вызвана, как думают, чисто естественными причинами. Держание металлического жезла в руках, при сильных морозах, во время крестных ходов на открытом воздухе составляет подвиг тяжелый, и для многих даже невыносимый. Для того, чтобы защитить руку держащего жезл от прикосновения к холодному металлу, и придумано было обертывать его сулком. Двойной состав сулка имеет целью защитить нижним платком руку от прикосновения к холодному металлу, а верхним прикрыть ее от внешнего холода (Дмитриевский, Ставленник, стр. 148, пр. 2).

По современной, как греческой, так и русской, практике жезл вручается новорукоположенному архиерею первенствующим на хиротонии епископом, в греческой церкви или во время самого посвящения после облачения в архиерейские одежды, или же в конце литургии вслед за благословением мантии, в алтаре пред престолом, в русской же – после литургии, на середине храма, на архиерейской кафедре. Между тем, в древнее время право вручения жезла было предоставлено императору, причем патриарху Константинопольскому он вручался во дворце при произнесении слов: «Святая Троица и дарованная мне власть царская избирает святыню твою патриархом Константинополя» (рукоп. XV в. библ. лавры Афанасия Афонского № 31, – Дмитриевский, Описание, т. II, стр. 629). Этот обычай перешел и в русскую церковную практику: русские цари также вручали епископский жезл сначала митрополитам, пока они стояли во главе церкви, и затем патриархам (Дмитриевский, Богослужение в русск. церкви в XVI в., стр. 379). Так как епископы и на Востоке, и у нас в России до времен уничтожения патриаршества находились в зависимости от патриархов, то от них они и получали знаки своей власти. С 1725 г. эта обязанность была возложена Св. Синодом на первенствующего, при хиротонии, епископа.

Кроме епископов, право ношения жезла предоставляется еще игуменам и архимандритам. В настоящее время игуменский жезл устрояется из черного дерева и представляет собой обыкновенную палку с небольшою поперечною перекладиною наверху, иногда загибающеюся книзу по концам. В древнее же время он не имел перекладины и по своей форме напоминал нашу так называемую клюшку (см. Известия русского археологического института в Константинополе, VI т., 1901 г., миниатюра II на ней представлен Иоанн Предтеча, подающим подобный жезл какому-то святому; последний, в свою очередь, подает такой же посох игумену). Что касается жезла архимандритов, то первоначально он не отличался от игуменского; и это вполне естественно, так как сана архимандрита в древности не существовало: название архимандрит усвоялось лишь в качестве почетного титула тем же игуменам знатнейших монастырей. В настоящее время архимандритам вручается уже епископский жезл. В русской церкви подобный обычай появился не ранее второй половины 17 ст. Так, в 1667 г. право ношения архиерейского посоха было даровано архимандриту Московского Чудова монастыря Иоакиму и его преемникам двумя восточными патриархами, Паисием Александрийским и Макарием Антиохийским. Московский Собор 1674 г. такое же точно право усвояет архимандриту Рождественского монастыря во Владимире. «Прочих же всех обителей великих и малых, всех архиереев во епархиях архимандритом, и игуменом, – говорит он, – жезлы имети просты и игуменстии». Но так как тот же самый Собор позволил царю и патриарху награждать архимандритов богослужебными отличиями по собственному усмотрению, то в 18 в. многие из них стали получать то, в чем им было отказано в 1674 г. Так, в 1705 г. митрополит Стефан Яворский разрешил архимандриту Соловецкого монастыря Фирсу «посох носити с яблоками»; в 1715 г. он же повелел архимандриту Донского монастыря служить «с сулком». В 1717 г. получает епископский жезл архимандрит Нежинского Благовещенского монастыря; в 1727 дается «сулок» на жезл архимандриту Спасо-Прилуцкого монастыря и т. п. Приближаясь к епископским жезлам, посохи архимандритов отличались от них в XVIII в. только количеством яблок, но к началу XIX ст. исчезает и это различие.

А. Петровский