Гоббес

Гоббес Фома (1588–1679 г.) – известный религ. философ, сын сельского священника. Мать родила его преждевременно, когда армада Филиппа испанского угрожала берегам Англии. Г. родился очень слабым и, несмотря на это, прожил очень долго. За его метафизические воззрения Г. называют материалистом, так как он признавал, что существуют только тела, что и Бог есть тело, и дух телесен. Но понятие тела у Г. не материалистическое: он и государство называет телом. Всякое явление, по Г, познается нами, как движение: движение тела или движение в теле. Явления совершаются с необходимостью. Установив механическую точку зрения на существующее, Г. для изучения его рекомендует математический метод. Внешние предметы воздействуют на человека, но образы, вызываемые в нем, не отвечают действительности; они так же не соответствуют им, как числа вещам, они – условные знаки; человек комбинирует их, как и числа. Так и сенсуализм Г., как и его материализм, только символический, а не реалистический. Внешние предметы вызывают в человеке не только ощущения, но и чувства удовольствия и неудовольствия. Отсюда возникают стремления, стремление одерживающее верх над другими есть воля, свобода является там, где для воли нет внешнего препятствия, но это не исключает внутренней необходимости действия. Г. в учении о воле является строгим детерминистом. Добро есть то, что влечет к себе; зло – то, что от себя отталкивает. Понятие добра условно и для различных людей различно. Впервые общая мерка для оценки добра является в государстве. Государство есть человеческое создание. В догосударственном состоянии каждый вел на свой счет и страх борьбу за свое благополучие, и тогда происходила bellum omnium contra omnes, и homo был homini lupus. Такой порядок вещей был невыгоден для человека, и вот – принцип борьбы за существование люди дополнили принципом взаимопомощи. Status naturalis сменился на status civilis. Человек не есть по природе животное общественное, как определял его Аристотель; этот эпитет с гораздо большим правом приложим к пчелам, осам и муравьям, но он стал животным общественным, потому что это для него выгодно. Таким образом, возникновение государства обязано человеческому эгоизму, но, будучи продуктом эгоизма, оно прежде всего обязывает отрекаться от эгоизма тех, кто его создал: в естественном состоянии человек признавал за собою право на все, в государственном – он передает это право государству. Эта передача совершается посредством договора, который и лежит в основании государственного союза. Человек отказывается здесь от личной воли и подчиняется общей. Представителем общей воли является или одно лицо, или целая коллегия. Власть представителя должна быть безусловной. В государстве не должно быть свободы личности. Подобно тому, как Эпикур учил, что боги существуют лишь в промежутках вещества, так Г. допускает, что свобода в государстве существует лишь в промежутках положительного законодательства, и понятно, что эти промежутки постоянно должны становиться все более и более узкими. Не должно быть свободы в сфере религиозной, таковая может вести только к бедствиям. Так, при различии религиозных воззрений представитель власти может потребовать от гражданина чего-нибудь такого, что последнему представится грехом (присяги, участия в военной службе). Возникают несогласия, раздоры, которые многократно вели к междоусобиям и войнам. Нет такого догмата, относительно которого нельзя было бы спорить, отсюда, при разделении светской и религиозной власти всегда неизбежны конфликты. Римский папа всегда может потребовать от английского гражданина противного тому, чего требует от него король. Чтобы этого не было, нужно единство власти, нужен цезаропапизм. Эти рассуждения показывают, что Г. не видел в религии чего-либо безусловно неизменяемого, и действительно, он не только невысоко ценит религиозные формы, но и их основание: – религиозное чувство выводит из очень невысоких свойств человеческой природы. Вот его взгляды на происхождение религии. Человеку свойственна пытливость, т. е. стремление знать причины наблюдаемых им явлений. Стремление это различно у различных лиц, но всякий непременно интересуется теми явлениями, которые приносят ему счастье или несчастье. Рассматривая явления, как цепь причин и следствий, человек по прекращении одного явления ожидает другого, т. е. думает о будущем. При незнании причин действительных, будущее должно страшить его. Этот страх должен быть обращен на какой-либо предмет, и если такового не находит, то создает его своим воображением, т. е. относит причину благоприятных и неблагоприятных для него явлений к невидимым силам. В этом смысле правы древние, говорившие timor primos fecit deos, ибо эти незримые силы, которых мы боимся, суть не что иное, как боги. Признав эти силы нематериальными, люди стали мыслить их с теми самыми атрибутами, которые приписываются человеческой душе. Вследствие этого, мы и стараемся действовать на эти силы теми же средствами, которыми действуем на людей более сильных, чем мы поклонением, почитанием, ухаживанием и т. д. Естественно, что к этим средствам особенно прибегают в случае поразительных и редких явлений, которых не умеют объяснить. Так, невежество рождает страх, а страх рождает богов. По мере расширения знаний суживается территория деятельности божества. Таким образом, как у Г. выходит, что свобода людей существует лишь в промежутках государственного законодательства, так у него оказывается, что боги существуют лишь в промежутках или пробелах человеческого знания. Исчезнут или, по крайней мере, должны ли исчезнуть совсем эти промежутки? Г. не дает ответа на этот вопрос, но он дает ряд соображений об откровении и христианстве, которые, правда, не дышат особенно глубокою верою, но из которых, однако, вытекает, что он никак не должен быть называем атеистом. Г. предлагает ряд правил, которые должны быть приняты во внимание при исследовании предлагаемого откровения. Слово Божие может быть возвещаемо лишь через истинного пророка. Мы должны узнать, кто истинный пророк? Народ верил Моисею за его чудеса и за его учение. Позднейшим пророкам верили и за их пророчества, и по вере в Бога Авраамова. В исследовании откровения мы должны руководиться нашим разумом и всеми имеющимися у нас средствами познания. В откровении не может быть ничего противоразумного, но может быть нечто сверхразумное – тайны. Встречая их в откровении, мы должны подчинять наш разум словам. Религиозные тайны подобны пилюлям: их нужно проглатывать целыми, а если их начнешь разжевывать, то, по большей части, непременно выплюнешь. Подчинение разума не должно быть понимаемо так, что мы непременно соглашаемся со словами Писания. Последнее – не в нашей власти, мы можем только не опровергать тех, кому принадлежит власть утверждать учение. Откровение может быть или непосредственным или посредственным: непосредственное знает тот, кто его получил, а поверить другому, что он его получил, во всяком случае, очень трудно. Если тот, кому я обязан послушанием, скажет, что он получил откровение, я обязан ни словом, ни делом не опровергать его, но веры у меня он не может вынудить. Заявлениям лиц, не имеющих авторитета о получаемых ими откровениях, я не обязан повиноваться. Писание указывает два признака истинного пророка – возвещение учения уже принятого и совершение чудес. Человек считает чудом то, что необычно, и то, что не умеет объяснить. Если осел заговорит, это – чудо, а если человек произведет подобного себе, это не считается чудом. Первая радуга была чудом, теперешние – нет. Чудеса может творить только Бог. Исключительная задача чудес – возбудить веру в совершающих их пророков, поэтому творение мира, например, не было чудом. Пророки возвещали слово Божие, это Г. принимает без исследования, как исторический факт, но он указывает, что под словом Божиим должно разуметь не только Откровение Божие, но и учение о Боге, причем выдвигает многие возражения против обычного понимания Моисеева Пятикнижия и полагает начало критике ветхозаветного канона. Непосредственным Откровением, по Г., основано царство Божие. Хотя человек и владеет способностью естественного богопознания, однако, предоставленный самому себе, он легко может впасть в атеизм или суеверия. Разум без страха ведет к атеизму, страх без разума – к суевериям. Когда большая часть людей впала в идолопоклонство, Бог призвал Авраама вести людей к истинному богопочитанию. Бог открыл ему Себя непосредственно, с ним и его семенем заключил завет так, чтобы Авраам признавал Бога, как своего Бога, т. е. подчинялся Ему, как Владыке. За это Бог отдавал ему Ханаан. Знаком завета служило обрезание, но кроме него мы не видим никаких законов, которые бы возвышались над естественными требованиями. На Синае этот закон был возобновлен и расширен. Бог был царем Израиля. Выразителем его воли был Моисей, затем должны были быть первосвященники, но фактически часто бывали пророки. После избрания царя вся власть перешла к нему. Теократия с согласия Божия была упразднена. Царство Божие восстановляется Христом. Служение Христа было тройственным: Он – искупитель, учитель и царь. Царское служение Его, несомненно, важнейшее. Христос посылается Богом, чтобы заключить союз между Ним и народом. Царство Божие, основанное Христом, действительно начнется только с Его вторым пришествием, в день суда. Первое пришествие было только призывом тех, которые желают быть принятыми в будущее царство. Хотя царство это наступит в будущем, однако желающие вступить в него должны в настоящем вести себя так, чтобы укрепляться в послушании, требуемом заветом. Христианская религия есть договор: Бог обещает прощение грехов и введение в небесное царство, люди обещают послушание и веру. Одно послушание было бы достаточным, если бы оно было совершенным, но как мы за грех Адама и за свои собственные подлежим наказанию, то нуждаемся для того, чтобы стать послушными в будущем, в прощении прошедших грехов. Вера есть свободный дар Божий. Для спасения необходим один член веры, что Иисус есть Христос; в каковом члене само собою заключается утверждение, что Бог всемогущ и есть создатель всего, что Иисус Христос воскрес и воскресит всех людей в день суда. Христианская церковь, по Г., подчинена или вчинена государству, как высшему авторитету. Общество граждан есть государство, общество христиан есть церковь.

Оценка. У Г. много отдельных ценных мыслей, иногда они связываются между собой крепкой и прямолинейной, хотя и грубой логикой, только эта логичность, к несчастью, присуща лишь отдельным местам системы, но, безусловно, отсутствует в системе. В этой системе есть общий недостаток всех детерминистических религиозных систем: Бог, по этим учениям, оказывается, наказывает человека за то, что Сам создал его дурным. Но есть еще у Г. и другой капитальный недостаток. Г. развивает теорию подчинения церкви без личной веры, как и подчинения государству без уважения к законам. Но такое подчинение несовместимо ни с разумом, ни с чувством благополучия, ни с совестью. У Г. государство и церковь возникают для блага человека, а потом оказывается, что человек должен жить и действовать лишь для их процветания. Конец забыл свое начало. Государство является левиафаном (наименование Г.), поглощающим в себе всех своих граждан, их свободу и благополучие. Затем, при несоответствии государственных законов благополучию граждан, естественно у многих желание перемены управления и религии. А раз такая перемена – хотя бы и насильственно совершенная – состоялась, новый порядок будет так же законным и обязательным, как и прежний. Следовательно, законна и революция, если она будет иметь счастливый исход. Теория Г. принудительного подчинения во всем власти, как условие наибольшего благополучия и развития, противоречит всему историческому ходу вещей, по которому процесс развития есть процесс освобождения, а не подчинения. Это – как в сфере политической, так и в сфере религиозно-нравственной. Идеал в последней области – свободное исполнение долга. «Идеже дух Господень, ту свобода» (2Кор.3:17).

Литература: Для изучения религиозной философии Г. важны главным образом два его сочинения: 1) латинское – De cive. 1647 и 2) Leviathan, or the matter, forme and power of а Commonwealth ecclesiasticall and civil. 1651. См. еще G. V. Lechler, Geschichte des englischen Deismns. 1841, Р.В. Орбинский – Английские депсты XVII-ХVIII в.; Pünjer, Geschichte der Christlichen Religions-philosophie В. I. 1880. Краткие изложения – в курсах по истории новой философии и по истории политических учений.

С. Глаголев.