Гиляров-Платонов

Гиляров-Платонов Никита Петрович (1824–1887 гг.) известен, как видный общественный деятель и писатель-публицист, свои дарования и образование, полученное в духовной школе, приложивший вне обычного круга деятельности духовных воспитанников. Известный Московский историк М. П. Погодин, восхищаясь работами Г., писал ему: «не пять, не десять талантов дал вам Бог, а двадцать, тридцать и даже более». Конечно, в этих словах цену имеет не точный количественный учет дарований талантливого, тогда только еще начинавшего карьеру ученого, а впечатление необычайной даровитости его, сразу подмеченной наблюдательным историком. И действительно, это была личность выдающаяся, к какому бы делу она ни прикасалась. За то, быть может, в этом избытке сил кроется и практическая неудачливость Г., многократно менявшего поприща деятельности, повсюду остававшегося энергичным, глубоким, самобытным и искренним, понимающим дело работником, однако не стяжавшим себе прочного положения и непререкаемого авторитета ни у современников, ни у потомства. По-видимому, основному характеру дарований Г. соответствовала роль журналиста. По крайней мере, в области журнальной деятельности он держался всего дольше, оказался наиболее производительным и нашел наиболее определенные выражения своим понятиям. Уроженец г. Коломны, сын священника, Г. получил духовное образование в пределах своей епархии и всю свою жизнь провел в этой же епархии. Московскую дух. академию он окончил в 1848 году. Судя по его автобиографии («Из пережитого»), Г. остался навсегда признательным воспитавшей его школе, из которой он вынес обширные философские и богословские познания, уменье и привычку мыслить самостоятельно, добросовестность в работе и любовь к умственному труду. Академический курс Г. окончил с отличием, почему и удостоен прибавления к своей фамилии «Платонов». Магистерское его сочинение, одобренное конференцией академии и в Св. Синоде цензированное б. Казанским архиепископом Григорием, писано на тему «О потребности вочеловечения Сына Божия для спасения рода человеческого» (Д. Арх. св. син., 1848 г., № 1730). Молодому бакалавру поручены были чтения по кафедре герменевтики и учения о вероисповеданиях, ересях и расколах. По воспоминаниям одного из своих учеников, прот. Смирнова-Платонова (Детск. Помощь, 1885 г., стр. 39), Г. представляется выдающимся академическим преподавателем, имевшим весьма сильное влияние на студентов. Углубляясь в изучение причин разноверия и останавливаясь на действии условий, не зависивших от личной человеческой воли, профессор учил студентов беспристрастию и терпимости. Внимание его мало-помалу сосредоточилось на истории русского раскола. Его слушали затаив дыхание. Но эта история не получила у него законченной научной обработки, так как самая профессорская его карьера в 1854 г. окончилась. Биограф его (при 1 т. Сборн. Соч., изд. 1899 г.) дает понять, что прекращение профессорской службы Г. зависело от воли митр. Филарета. В 1855 г. Г., согласно прошению, уволен был из духовного звания, так как по состоянию здоровья не чувствовал себя способным к исполнению обязанностей, соединенных с духовным саном. Духовное начальство, аттестуя увольняемого исправным и надежным, простило ему 703 р. 47 к. сер., выданных ему с 5 ноября 1848 г. в виде классных денег, по вниманию к семилетней одобрительной службе его при академии (д. св. син., 1855 г., № 1933). В бытность бакалавром Г. состоял сотрудником редакционного комитета по переводу творений св. отец и при разверстке платы в 1852 г. за 51 стр. перевода получил 60 р. 43 к. (д. 1854 г., № 1029). Переселившись из посада в Москву, Г. вошел в тесное общение с кружком славянофилов, из которых главные близко знали его на академической кафедре и ездили слушать его лекции. В горячих спорах с единомышленниками, А. С. Хомяковым и К. Аксаковым, Г. имел много поводов к более точному определению своих воззрений, к самоуглубленно, к выяснению вопросов русской жизни и мысли. Славянофильские издания «Русская Беседа», «День», «Москва», и позднее «Русь» Аксакова приняли его в ряды ближайших сотрудников; вместе с Ю. Самариным он переводил богословские сочинения Хомякова, изданные за границей, на русский язык. Примыкая к славянофилам, Г. с тем вместе не чуждался и других самостоятельных течений русской общественной мысли. Поэтому он участвует в «Русском Вестнике» и не только в качестве сотрудника, но в некотором отношении, как руководитель и вдохновитель издания. При терпимости, зависевшей от просвещенной широты взглядов, Г. оказался весьма полезным для литературы деятелем на поприще цензора Московского комитета, куда он поступил в 1856 г. и где оставался до 1863 г. Приподнятое настроение в общественных и правящих кругах, характерное для данного времени, ставило цензора, особенно в отношении к повременным изданиям, в положение крайне затруднительное. Создались такие условия цензуры, когда статьи по вопросам внешней и внутренней политики комитет должен был отдавать на просмотр доверенным чиновникам по отдельным ведомствам. Г. действовал самостоятельнее других и некоторые издания держались едва ли не исключительно на его смелой ответственности. Однако же было бы ошибкою думать, будто в лице независимого цензора мы имеем отступника от благородных преданий духовной школы, от той дисциплинированной мысли, какою характеризуется богословская наука. Нет, здесь действует убежденный профессор дух. академии. Его обвиняют даже в фанатизме. А он говорит: нравственный долг, уверенность в другой жизни принадлежат к тем основам общественности, которые государство обязано защищать. Отрицание нравственного долга прямо ведет к освящению разбоя на большой дороге. Поэтому, не преступая закона братской любви, нельзя дозволять говорить во всеуслышание миллиона малоразвитых существ суждений, несогласных с определенным нравственным долгом, или сомнительных. Не поступаясь подобного рода принципами, Г., с тем вместе, давал широкий простор литературным работам, согласным с этими принципами, но не всегда согласованным с более конкретными требованиями высшего цензурного начальства. Председатель комитета Щербинин писал, что он убежден в благонамеренности Г., ценит его ум, верный взгляд, недюжинное образование и дорожит тем доверием, каким Г. пользуется у Московских журналистов. Но уже к 1861 году за Г. накопилось девять цензурных провинностей и 11 авг. 1862 г. он получил назначение на должность чиновника особых поручений при министре народного просвещения. Вместе с тем, цензор, уволенный от этой должности за то, что не удовлетворял современным требованиям и обстоятельствам, призван был к участию в работах по составлению нового цензурного устава, когда заведование цензурою переходило из министерства просвещения в министерство внутренних дел. Г. вступил в комиссию по составлению нового устава с совершенно определенной программой и, без сомнения, был в ней полезным участником. Когда же заседания комиссии окончились, Г. не оказалось места по министерству просвещения, и 1 июня 1863 г. он был оставлен за штатом, с единовременным пособием в 3000 р. В августе того же года он получил место управляющего Московской синодальной типографии (Высоч. приказ по дух. вед. 20 авг. 1863 г., № 9, д. Канц. Об. Прок. № 225, по св. син., № 764). Четыре года заведования этой типографией – недостаточно большой срок, чтобы оказалась возможность управляющему завести здесь внутренние порядки, какие отвечали бы широким взглядам нового управляющего, тем более, что перед самым назначением Г. введены были новые штаты и несвоевременно было поднимать речь о переустройстве типографии. За всем тем, Г. удалось значительно упорядочить библиотеку типографии, реставрировать типографские палаты и отстоять старинное учреждение, славное своим просветительным прошлым, от посягательств на использование этого учреждения в чисто коммерческих видах. Основной взгляд на типографию и отдельные суждения нового управляющего, напр., по вопросу о печатании молитвослова, представленного гр. А. Д. Блудовою, или об изменении надписи на антиминсах, вполне отвечали видам Московского владыки, который не отказал теперь в своем покровительстве бывшему бакалавру. Но решительность взглядов Г., выразившаяся в его журнальной статье по вопросу о продаже городу типографских зданий, а также участие его в журналистике вообще дали повод вооружить против Г. нового оберпрокурора гр. Д. А. Толстого, и в 1867 г. Г. оставил казенную службу навсегда.

1 декабря 1867 г. вышел № 1 Современных Известий Г.-П. и этим открылся последний, почти двадцатилетний, период служения его обществу. Издание скромной общенародной газеты было давнею мечтою Г. Еще в 1859 г. он собирался вместе с А. Д. Желтухиным издавать «Листок народных нужд», чтобы потолковать с простым людом о том, что ему знать желательно, но что растолковать ему отчасти не хотят, отчасти не умеют. Теперь ему открылся путь «содействовать общественному воспитанно». В каком направлении? Г. отвечает: «публицист, не уважающий истории и преданий своего народа и коренных основ общественной жизни, которою он живет, столь же недостоин своего призвания, как поклонник суеверий и диких инстинктов массы или нахальный льстец властей». По сравнению с другими Московскими изданиями, «Современные Известия» заняли совершенно самостоятельное место. Катков имел личный газетный орган, И. С. Аксаков продолжал учение славянофилов; Г. в своей газете оказался единственным публицистом-философом, который начал осторожно, умно и со знанием дела касаться в газете вопросов веры и церкви, и тем сближать общество с областью, которая считалась как бы монополией одних духовных изданий, вращавшихся почти исключительно в кругу духовенства. С другой стороны, он освящал своим православно-русским пониманием вопросы, волновавшие современное образованное общество. Явления из области социальных вопросов, как, напр., вопрос об отношении социализма и индивидуализма, у него разрешались с точки зрения истинно-христианских начал, и формулою тех же начал предусматривалось отрицательное разрешение вопросов, выдвигаемых утилитаристами и эстетами. «Жизнь есть подвиг, а не наслаждение. Труд есть долг, а не средство своекорыстия. Верховный закон междучеловеческих отношений есть всеотдающая себя любовь, а не зависть». Своеобразный мыслитель, и уже по самому этому своеобразию, сторонник свободы естественных прав человека, Г. с открытым забралом неустанно воевал против ложного либерализма, против направления, которое в отличие от либерального называл либералистическим, всею силою таланта вооружаясь против направления, которое во имя прав личности превращает целые общества в рабов пред мироедами (разных наименований), перед концессионерами, банкирами и под. «Не личные выгоды, не материальная корысть связуют единицы в органическое целое, а духовное единство, воспитываемое историей, хранимое преданиями, верой, обычаями, языком, тысячелетними основаниями политического, экономического устройства»... Таким образом, Г. во-первых, не льстил моде и грубым вожделениям толпы, а потому и не мог соперничать с уличными листками (когда они появились) в смысле материального успеха, а во-вторых, на пространстве двадцати лет издательской деятельности не один раз подвергался цензурной каре за свои обмолвки (ибо, как он писал: «удобнее связывать сторожам руки, чем излавливать разбойников»). 13 окт. 1887 г. Г. скончался в бедности и нужде и, хотя похоронен в Новодевичьем монастыре, но до последнего времени не имел достойного могильного памятника.

Сборник сочинений его издан в двух томах (1899–1900 г.) К. П. Победоносцевым. Первому тому предшествует превосходная биография, составленная кн. Н. Шаховским (стр. I-LX). На чисто богословские темы здесь имеются статьи: «О папе Формозе» (1 и 2 вып.; стр. 1–74, напечатан в Приб. Тв. Св. От., 1855 г., II, и 2 – (о папе Формозе и латинском перстосложении) в «Прав. Соб.», 1863 г. 1, 2–31, 107–141), обширный разбор Сказания о странствии и путешествии инока Парфения» (1, 144–188; напеч. ранее в «Рус. Бес»., 1856 г., III), «История Русской Церкви» еп. Макария (1, 248–290, «Рус. Бес»., 1859, III), по поводу ст. Чистовича об Арсении Мациевиче (II, 68–75, «День», 1861 г., № 16), «О надписи на антиминсах» (II, 148– 157 в Собр. Отз. и Мн. митр. Филар.) и т. д. По философии: «Рационалистическое движение философии новых времен» (1, 301–365, «Рус. Бес.», 1859, 1), «Отнология Гегеля» (1, 366–444, пис. 1846 г., напеч. «Вопр. Филос.», 1891 г., VIII, – X, XI). Не останавливаясь на перечислении статей по истории и политическим наукам, мы должны указать автобиографию Г.-П. «Из пережитого» (М., 1886 г.), где представлена яркая, талантливая картина духовной среды и школы, какую прошел автор.

В личности Г.-П. на всем протяжении его жизни, сохранились неизгладимые черты убежденного и честного воспитанника духовной школы, который, оставив внешним образом воспитавшую его среду, распространял идеи духовного, истинного образования в широком кругу русских читателей повременных светских изданий и, стало быть, использовал данные ему таланты в тех же видах, как и другие учители духовной школы.

Л. Завьялов.