Колокол

Колокол. – Являясь в своем современное виде созданием христианского искусства, колокола (от немецкого «Glocke» ¹⁶ ) небольших размеров, так называемые titninnabula, были известны и дохристианской древности. Между прочим, у греков и римлян они употреблялись как во время религиозных, празднеств, напр., в честь Приапа, Цибеллы, Диониса, особенно при погребении, потому что древние веровали, что звук меди прогоняет демонов и разбивает волшебство (Плиний, Hist. nat. XXX, 2. Тибулл I, 8), так и в домашнем обиходе. Звуком в titninnabula призывались слуги, будились на работу рабы и т. п. От греков и римлян колокола перешли в христианскую церковь, которая сделала из них средство для собирания верующих на общественную молитву и включила в круг богослужебных предметов.

Христианское предание усвояет введение колоколов епископу ноланскому Павлину (353–431 г.), рассказывая, что прототипом для них послужили полевые цветы – колокольчики, мелодического шелеста которых заслушался однажды этот епископ. Но в сочинениях самого Павлина, посвященных описанию устроенного им храма, письмах (Migne lat. LXI), о колоколах вовсе не упоминается, а потому и указанное предание считается не заслуживающим доверия. В качестве средства к собранию верующих на общественную молитву колокола были применены первоначально на Западе. Первым упоминает о них под именем «Signa» Григорий Турский, († 595), епископ Галлии (Historia Francorum, 3 кн., гл. 15. De miraculis S. Martini, 2 кн., гл. 45). На тот же VI в. падает введение колоколов в Ирландии. Так об ирландском епископе Дагве († 586 г.) говорится в календаре следующее: «Нiс Dagacus fuit faber tarn in ferro, quam in aere; fabricavit enim trecenta campana» (Acta SS. Bolland. III tom., p. 657). Древние колокола были небольших размеров и выковывались из меди или листового железа (Otte, Handbuch der kirchlichen Kunst-Archäologie, S. 244; здесь помещено изображение колокола, состоящая из трех скованных гвоздями полос железа, высотою в 15 1/2 дюймов, а шириною в овалев 13 3/4 д.). Начиная, впрочем, с VIII в., колокола стали лить из меди, иногда прибавляя к ней серебро. Подобного рода колокол был слит при Карле Великом, по распоряжению которого в сплав было прибавлено 100 фун. серебра. Но как при нем, так и впоследствии литые колокола, подобно выкованным, не отличались величиной: колокол в 100 пуд., повешенный в XI в. при соборной церкви г. Гильдесгейма, казался современникам чудом (Müller-Mothes, Archäologisches Wörterbuch под словом «Glocke»).

Что касается греческой церкви, то она, по сказаниям некоторых писателей, была познакомлена с колоколами в половине IX в. Именно, в Венецианской Хронике диакона Иоанна сообщается, что в 886 г. венецианский дож Урс послал по просьбе императора Василия В. Константинополь 12 колоколов, которые император поместил в нововыстроенной им церкви (Migne lat. CXXXIX, 910). По словам хроники Андрея Дандоло (ХIV в.), колокола были посланы Урсом императору Михаилу, но не Василию, для храма св. Софии (Baronius, Annales ecclesiastici an. 865, n. CV). Гоар к этому сказанию прибавляет, что Михаил выстроил для колоколов у храма св. Софии особую башню, и что турки, по завоевании Константинополя, превратили ее в минарет (Εὐχολο’γιον, стр. 560. Ср. Воnа, De rebus liturgicis, lib. 1, cap. 22). Но и эти сообщения, подобно рассказу о Павлине Ноланском, не признаются достоверными. И, прежде всего, о построенной императором Василием церкви (так называемая Νε’α ἐκκλησι’α) говорят греческие писатели – Симеон магистр и Георгий монах (Migne gr. CIX, 753; 904–905), не упоминая, однако, о колоколах. В случае их существования замечание о них, как предмете совершенно новом, было бы неизбежно. Во-вторых, iX в. является слишком ранним временем для появления в Греции колоколов. Их не знают даже памятники более поздних столетий. Так, по Краткому Начертанию Студийского Устава по рукоп. Ватопедской афонской библ. XIII-ХIV в. № 322, призыв братии к пасхальному богослужению совершается путем ударов в било (проф. Дмитриевский, Описание литургических рукоп. I, стр. 225 и пр. 5). То же самое говорится в Начертании Афанасия афонского (ibid., стр. 246), в Уставе патриарха Алексия, из которого видно, что била висели на монастырской гостинице – одно вверху, другое внизу (проф. И. Д. Мансветов, Церковный Устав, стр. 66). Живший еще позже канонист Феодор Вальсамон († 1199 г.) называет употребление колоколов чуждым для греков обычаем. «Латинянам же, – замечает он, сказав о существовании в Греции бил, – предан другой обычай относительно собирания народа в храмы, ибо они пользуются одним сего рода орудием (тогда как бил три рода, разумею – колоколом» (τῆ καμπα’να. Migne gr. СХХХУІІІ, 1074). To же самое удостоверяет и архиепископ Новгородский Антоний. «Колокола, – говорить он, – не держат греки во святей Софеи, но билцо мало в руце держа клеплют, а в колокола латыни звонят» (П. И. Савваитов, Путешествие Антония Новгородского, стр. 84). Употребление била, но не колокола, наблюдается в указанное время не только в самой Греции, но и за ее пределами, – в греческих итальянских монастырях (Типикон XII-ХIII в. Туринской университетской библ., 216; Типик. 1205 г. Барбериновской библ., в Риме III № 69; А. А. Дмитриевский ibid., стр. 797, 799, 830). У греков колокола стали входить в употребление до времени владения Константинополя крестоносцами. Но турки, покорившие греческую империю, не терпели колоколов, а потому едва начавшееся их употребление было приостановлено. Только с 1856 г. было дозволено константинопольским христианам иметь колокола.

В Россию колокола проникли с Запада, на что указывает самое слово «колокол». Первое по времени известие о них встречается в 1-ой Новгородской летописи под 1066 г. «Приде, – говорится здесь, – Всеслав (полоцкий) и взя Новгород и колоколы съима у святыя Софии и паникадила съима». Позднее, под 1146 г. упоминаются колокола в Новгороде Северском (Ипатьевская лет. под этим годом); под 1169 и 1172 г. во Владимире при Андрее Боголюбском (Лаврентьевская и Ипатьевская летоп.), в 1171 г. – в Киеве (Ипатьев, летоп.), в конце ХII в. в Полоцке (Дубенский, Слово о полку Игоревом; см. Русские Достопримечательности, стр. 200), в XIII в. – в Ростове: ростовские князья Димитрий и Константин Борисовичи послали в Великий Устюг колокол Тюрик (Карамзин IV, пр. 182). В XIII в. начинается собственное литье колоколов в России. Именно, Ипатьевская летопись замечает под 1259 г., что князь Галичский Даниил Романович часть колоколов для церквей своего нового города Холма «принесе из Киева», а «другия ту солье». Подобное сказание существует про князя Владимира Васильковича, который в 1288 г. в Любомле «полия колоколы» (Полное собрание летоп. II, 293). Появившись в России сравнительно рано, колокола первоначально были очень редки, имелись при главнейших и важнейших, – епископских и княжеских, – церквах, а при сельских отсутствовали даже и в позднейшее время. Так, в ХVІ в. они совершенно не употреблялись в Новгородской области († К. Неволин, О пятинах и погостах новгородских в ХVІ в., стр. 72. 78. 83; 284–285. 307–308. 314); а конце ХVII в. при двадцати церквах их было всего лишь 48 штук («Известия Императорского Археологического Общества», V т., стр. 130–131). Равным образом, как и на Западе, древние русские колокола отличались самым незначительным весом; усвояемый преподобному Антонию колокол Антониева новгородская монастыря весит всего лишь пуд десять фунтов (История иерархии 3, стр. 128); найденный в 1838 г. в развалинах Десятинной церкви колокол из коринфской меди – 2 пуда 10 фун. (Закревский, Описание Киева, стр. 289); колокола каждой церкви Вологодской епархии в 1701 г. весили средним числом только по шесть пудов («Известия Императорского Арх. Общества», IV т., стр. 234). Поэтому колокол в 250 пуд., вылитый в 1530 г. Новгородским арх. Макарием «для св. Софии», «бысть вельми велик, яко такового величеством не бывало в Великом Новеграде и во всей Новгородской области, яко страшной трубе гласящи» (3-я Новгородская летопись под данным годом). Тысячные колокола начинают появляться только со времени Бориса Годунова. Из этих, замечательных своим весом, колоколов известны следующие: Царь-колокол (12.327 п.), несколько раз переливавшийся, начиная с XVI в.; разбившийся в 1812 г., он заменен в 1817 г. другим, весящим 4.000 п; такого же веса колокол Троице-Сергиевой лавры, отлитый в 1748 г.; два колокола соборной церкви Ростова Ярославского – «Сысой» и «Полиелейный», по 2.000 п. каждый. По размерам к русским колоколам подходит колокол Кельнского собора в 1.600 п. и колокол церкви св. Стефана в Вене – 989 п. Немного меньше по размерам и весу колокол собора св. Петра в Риме – 835 п., собора Парижской Богоматери – 800 л., Иорского собора в Англии, – так называемый «Великий Петр», – 602 п. и т. п. Кроме веса, западные колокола отличаются от русских и формой. У наших диаметр отверстия равен высоте колокола с его ушами, составляющими, в свою очередь одну седьмую часть высоты и имеющими два или четыре отверстия. Поперечник верхнего пояса, при начале надписей или украшений, составляет около 2/3 поперечника в краях. У западноевропейских колоколов поперечник сравнительно более, чем у наших, а высота менее, – около 7/8 основания. Резкое отличие представляют также уши, имеющие форму кольца для более удобного раскачивания. Кроме русских и западноевропейских колоколов различаются еще китайские. У этих последних поперечник основания вдвое менее высоты и немного более поперечника верхняя пояса.

Свящ. А. Петровский.