Клинописный материал

Клинописный материал До начала XIX в. клинописный материал, находившийся в распоряжении исследователей, был очень скуден и состоял почти исключительно из упомянутых выше надписей, открытых в Персеполе. К этим надписям потом был добавлен материал, найденный в Месопотамии. На существование в Месопотамии памятников, важных для науки, обратил внимание апостолический викарий в Багдаде Э. Альберт и монсин. Д.-Анвилль (1761 г.). Позже (1785) монс. Бошам кратко описал развалины Хилла, Мукайара и Так-Кесре, причем прислал в Париж несколько камней с клинописными письменами. В 1797 г. Ост-Индская кампания также поручила своему агенту в Бассоре послать собрате камней с надписями в Англию, куда они и прибыли в 1801 г., образовав основное ядро вавило-ассирйских древностей в East India House’e. В 1801 г. уже полнилась в Лондоне диссертация J. Hager'a (A Dissertation on the Neоly Discovered Babyl. Inscriptions), посвященная изучению клинописных вавилонских текстов и имевшая в виду привлечь внимание к ним ученого мира.

В XIX в. скудный клинописный материал, которым доселе владела наука, стал быстро пополняться, причем местом добывaния его служила главным образом Месопотамия. В 1802 была найдена первая большая вавилонская надпись из времени Меродаха – Баладана 1-го (1100 до р. Хр.), названная по имени открывшего ее Caillon de Michaux (Millin, Monuments anticjues inedits, Paris 1802). С 1811 г. начались в Месопотамии раскопки. Начало им положил политический агент Ост-Индской компании в Багдаде Рич, описавший несколько курганов вдоль Евфрата и поверхностно исследовавший один из них, находившийся против Мосула. После Рича в период от 1842 до 1845 г. производили подобные же раскопки французский консул в Мосуле Ботта и англичанин Лэйард. Первому из названных исследователей удалось открыть в Хорсабаде развалины дворца Саргона, а второму, производившему раскопки на месте древнего Калаха, близ деревни Нимруд, в Куюнджике и на месте Вавилона, принадлежит честь открытия нескольких дворцов, большой надписи царя Феглафелассара I-го и знаменитой библиотеки Ассурбанипала IV-го. Блестящие результаты названных раскопок возбудили интерес к ним и сочувствие сначала в Англии, где было вскоре основано специальное Общество ассирийских раскопок, а потом и в других странах. Дело раскопок в Месопотамии стало вестись в широких размерах и методически. Этим делом вскоре стали заниматься не отдельные лица, а целые экспедиции, состоящие из выдающихся ученых, располагающие большими материальными средствами и пользующиеся поддержкой правительств. Именно, в 1852–1853 г. французская экспедиция Фреспеля, Опперта и Тома исследовала развалины Вавилона. В 4853–1854 г. английский консул в Мосуле Рассам продолжал начатые Лэйардом раскопки в Куюнджике. В 1851–1855 г., по поручению французского правительства, В. Пляс исследовал развалины дворца Саргона в Хорсабаде и открыл надворные постройки дворца, магазины, храм, башню. Но ценный материал, собранный Плясом, погиб на пути во Францию, вследствие крушения судна на Тигре. В 1853–1854 г. Лофт и Тэйлор исследовали развалины Варки (древн. Эреха) Сенкере (библ. Элласар), Телль-Эде, Мукайара (Ур). В 1873 – 1875 гг. предпринимал три экспедиции в Месопотамию английск. ассириолог Дж. Смит, нашедший лично, а отчасти приобретший от других множество клинописных таблиц и между ними около 2.500 интересных контрактов. С 1881 г. в течение девяти лет с перерывами производил раскопки холмов Телло (на юге Вавилонии) французский консул в Бассоре Э. Де-Сарзек; ему удалось открыть развалины большего храма, несколько замечательных древних статуй из диорита и множество мелких статуэток и плиток. С 1888 г. принимает участие в месопотамских раскопках и Америка. Снаряженная пенсильванским Университетом экспедиция, во главе которой стояли Гильпрехт и Питерс, исследует древний Ниппур с его храмом Бэла. С 1899 г. в Вавилонии работает немецкая экспедиция, отправленная „Немецким Восточным Обществом“. Кроме берегов Тигра и Евфрата, клинописный материал в значительном количестве был найден и в других местах, – именно в Египте в развалинах Телль-Амарны (в 1887 и 1891 г. Оinchle, Der Thontafeltund von El-Amarna 1890; Budge, The Tel-el-Amarna Tablets in -Brit. Mus. 1890, в Палестине (Sellin, Tell. Ta’annek, Wien 1904), в Капподокии и в области древнего Элама, особенно в Сузах, где с 1897 г. занимается исследованиями французская экспедиция Моргана и Шейля (Die lafoy, La Perse La Chaldée et la Susiane).

Результаты раскопок, производившихся в Месопотамии и других местах древнего Востока в течете последнего полстолетия XIX в., оказались чрезвычайно значительными.

В раскопанных холмах были открыты развалины дворцов, храмов и разного рода зданий, найдены в бесчисленном количестве сосуды, вазы, статуи, барельефные изображения, печати и другие вещественные памятники древней жизни Месопотамии. Но, без сомнения, самой ценной частью доставленной раскопками добычи явились глиняные плитки, с клинообразными письменами. Раскопки доставили весьма большое количество этих плиток, так что в одном Британском Музее их имеется около ста тысяч. В этих плитках наука получила целую вавилоно-ассирийскую литературу, доселе бывшую совершенно неизвестной. Эта литература не вся еще приведена в известность. Напр., составленный Бецольдом пятитомный каталог клинописных плиток Британского Музея описывает не более пятой части всего количества этих плиток ((Bezold, Catalogue of the Cuneiform Tablets in the Kouyunjиk Collection of the British Museum, 5 voll., London 1889–99). Но тем не менее в настоящее время уже очень значительное количество клинописной литературы дешифровано и опубликовано в переводах на разные европейские языки.

Известная в настоящее время клинописная литература разнообразна по своему содержанию. Значительную часть ее составляет историография. К этому отделу могут быть отнесены анналы царей, описания войн, торжественные надписи, списки царей и эпонимов, исторические рассказы. Следующий отдел клинописной литературы составляют словари суммерийского языка, руководства к изучению его, словари вавилонских синонимов, комментарии к поэтической литературе. Весьма обширную отрасль новооткрытой литературы составляют, далее, документы характера юридического.

К этому отделу вавилонских памятников относятся найденные в большом количестве контракты (из которых особенно ценны контракты торгового дома Эгиби), сборник законов царя Хаммураби, открытый в Сузах, и комментарии к древним юридическим терминам с буквальными выписками из древних законов. В большом количестве сохранились также документы характера дипломатического, разного рода труды по математике и астрономии, а также письма и статистические таблицы. Но для богословия особенную важность из области клинописи имеют тексты содержания религиозного. К отделу религиозных текстов принадлежат заклинательные формулы, гимны в честь богов, покаянные молитвы, мифы и сказания. Из последних в науке особенно важны: 1) миф еnuma еlis, содержащий повествование о происхождении мира; 2) поэма о Гилгамеше, в 11-й песне которой излагается рассказ о потопе; 3) миф о схождении в ад богини Истар; 4) легенда об Адаме и 5) легенда об Этапе и некоторые друг.

К сказанному должно добавить, что большая часть указанной литературы сохранилась на семитическом вавилонском языке и в редакции сравнительно позднего времени (VІІ в.). Но некоторые памятники, напр., заклинательные формулы, дошли до нас на языке древнейших обитателей Месопотамии суммерийцев, и писаны первоначальным письмом, т. е. идеографически. Другие имеют характер смешанный, указывающий на эпоху слияния суммерийских и семитических элементов. Во всяком случае, по своему существенному содержанию вавилоно-ассирийская литература, – не исключая и памятников, сохранившихся в позднейшей редакции, – восходит к глубочайшей древности, а некоторые части ее относятся к 4-му тысячелетию до р. Хр.

На русском языке в настоящее время известны только небольшие отрывки клинописных текстов (см. проф. Ф. Г. Елеонский, Отрывки из вавилоно-ассир. сказаний о первобытных временах, в „Христ. Чтен.“ 1877, т. III: о. проф. Ф. Я. Покровский, Рассказ ассир. клин. надписей о потопе в „Тр. Киев. Дух. Акад.“ 1879 г., т. I, проф. П. А. Юнгеров, Внебиблейские свидетельства о событиях, описыв. в кн. пр. Даниила и Есфирь, Казань 1844; † проф. В. В. Болотов, „Валтасар и Дарий Мидянин“ в „Хр. Чт.“ 1896 г., ч. 2; проф. С. А. Лесоцкий, Повествование ассир.-вав. надписей о творении мира в „Тр. Киев. Дух. Акад.“. 1901 г., кн. 10; Рогозина, История Халдеи, Спб. 1902; и др.) и желающему ближе ознакомиться с этими текстами необходимо пользоваться литературой западной. На западе существуют многочисленные и разнообразные издания памятников вавилоно-ассирийской клинописи. Не задаваясь целью подробного перечисления их, отметим важнейшие и наиболее ценные: 1) Schrader, Keilins schriftliche Bibliothek: Sammlung von assirischen und babilon. Texten in Umschrift und Uebersetzung, В. I-III: Historische Texte, B. IV: Texte juristischen und geschaftlicheu Inhalts; В. V: Die Thontafeln von Tell-el-Amarna; В. VI: Assyr.-babil. Mythen und Epen. 2) Friedrich Delitzsch und Paul Haupt, Assyriologische Bibliothek, Bd. I-XVIII, Lpzg. 1881–1904. 3) Records of the Past: being English Translations of the Assyrian and Egypt. Monuments, I – XII, London. 1874 – 1882: Neо Series, voll. I-VII, 1889–1892. 4) Strossmaier, Babylonische lonischeTexte, Η. I-XII, 1887–1897. 5) Raоlinson, Cuneiform Inscriptions of Оestern Asia, I-V, 1861 ел. Из монографических изданий важны: Smith. History of Assurbanipal Translat. from Cunief. Inscriptions; 1871; Оinckler, Die Keilinschrift. Sargons, Bd. I-II, Lpzg. 1889; Harper. Assyrian and Babylon. Letters VIII, London 1892–1902; King, The Letters and Inscriptions of Hammurabi, vol. I-III, 1898–1900; Scheil, Textes elamites-semitiques, 1900; Winckcler, Die Gesetze Hammurabis, Lpzg. 1903. Из изданий собственно текстов религиозного, – кроме названного выше тома Keilinschr. Bibl. Шрадера, – ценны: Smиth, The Chaldean Account of Genesis, 1875 (чаще цитует. в нем. пер. Делича, Chald. Genesis, 1876); Fr. Martin, Textes religieux assyriens et babiloniens, premiera sdrie, Paris 1903; Knudtzon, Assyrische Gebete an den Sonnengott, 2 Bände, 1893; Tallquist, Die assyrische Beschоörungsserie Maqlu, 2 Theile, Lpzg. 1895; Zimmern, Babylonische Busspsalmen umschreiben, ubersetz und erklart, Lpzg. 1885; Friedrich Delitzch, Babyl. Welt-schopf. Epos, 1896. Zimmern, Beitrage zur Kenntniss babil. Religion (Die Beschоorungstafel „Surpu“), 1896.

Кроме названных изданий, в западной литературе существуют еще своды: клинописных текстов, параллельных библейским повествованиям. Капитальным трудом этого типа, долженствующим служить настольною книгой для всех, занимающихся Библией, является труд Е. Schrader а Keilinschriften und das Alte Testament (вышедший в трех изданиях (1872, 1883, 1903; особенно ценно для библиологов второе издание). Менее важны, но также очень ценны труды: Scholz, Keilschrifturkunden und Die Genesis, 1877; Sayce, Fresh Light from Ancиent Monuments, 1883; Geiky, The Bible by Modern Lights, 4-voll.; Vigouroux, La bible et decouvertes modernes, 4 voll. Boscоen, The Bible and the Monuments, 1905; Urquhart, Die neueren Entdeckungen und Die Bibel., aus dem angl. ubers. Stuttg. 1902; Loisy, Les mythes babiloniens et les premiers chapitres de la Genese, Paris 1901.

3начение клинописной литературы. Открытие вавилоно-ассирийской клинописной литературы имело чрезвычайно важное значение в науке. Конечно, клинописной литературой воспользовались прежде всего для истории той страны, в которой она появилась, т. е. для истории Вавилонии и Ассирии. До начала месопотамских раскопок эта история была известна чрезвычайно мало; все сведения о ней ограничивались теми краткими, отрывочными, а также и противоречивыми известиями, которые сохранились у классических писателей и в ветхозаветных библейских книгах. Клинописная литература доставила в изобилии главный и ценный материал, благодаря которому уяснено много спорных вопросов. История Месопотамии обогатилась рядом крупных фактов, освещена и оживлена множеством доселе неизвестных подробностей, при чем сделался яснее и весь исторический процесс в его древнейшей стадии.

Но клинописная литература оказалась имеющею чрезвычайно важное значение не только для истории страны, в которой она произошла, а и для истории всей передней Азии, – в частности, для истории еврейского народа, – тех верований и сказаний, какие содержатся в Библии. В клинописных текстах были найдены многочисленные параллели к Библии, в особенности – к книгам ветхозаветным. Отсюда, наряду с общим историческим исследованием клинописных текстов, давно уже началось изучение их в отношении к Библии. Первым систематическим опытом такого изучения было сочинение Шрадера „Клинообразные надписи и Ветхий Завет“ (Die Keilinschriften und das Alte Testament, Giessen), вышедшее в 1872 г. Когда затем в том же 1872 г. англичанину Дж. Смиту удалось найти отрывок клинописного сказания о потопе, а в скором времени и другие отрывки вавилонских сказаний о первобытных временах, изданные под заглавием „Халдейское изложение Бытия“ (Smith, The Chaldean Account of Genesis, London 1875), то интерес к клинописи среди библиологов возрос до чрезвычайности. При этом большинство библиологов увидело в ассириологи могучую союзницу в борьбе против рационалистической критики и уверилось в том, что пред свидетельствами клинописной литературы должно умолкнуть всякое сомнение в достоверности библейских повествований. Целый ряд выдающихся ученых выступил теперь на защиту Библии путем сопоставления ее свидетельств с данными клинописи. С особенным успехом в этом направлении работали на Западе Шольц, Сэйс, Вигуру, Воскауен, Гейки, Уркхарон, а у нас в России Якимов, Лопухин и некоторые другие (заглавия трудов см. выше).

Тогда как названные ученые увидели в клинописных текстах неопровержимую апологию Библии, – другие, наоборот, признали в них сильнейшее оружие против Библии, – именно против достоверности ее сказаний и против богооткровенности ее учения. Такое направление в изучении клинописи замечается уже у Дж. Смита, открывшего и издавшего вавилонские сказания о первобытных временах. Яснее выступает оно у Фридриха Делича в изданном им капитальном сочинении о месте рая (Delizsch, Wo lag das Paradies? Eine bibl. – assyr. Studie, 1881). По следам Делича, затем, пошли Стукен, Винклер, Циммерн (Stuclcen, Die astralmythen der Неbräer, 3 Theile, 1896 – 1899; Winckler, Ceschichte Иsraels, I-II, 1895–1900; Zimmern, Bibl, und babyl. Crgeschichte, 1901) и особенно Гункель в его капитальных трудах: „Творениe и хаос“ и „Комментарий на кн. Бытия“ (Gunkel, Schopfung und Chaos, 1895; Genesis, 1909). Но с наибольшей силой стремление противопоставить Библии „Вавилон“ и сделать клинописную литературу неопровержимым возражением против традиционных воззрений на Библии обнаружилось в последние годы. Наиболее ярким выразителем этого стремления явился берлинский проф. Фридрих Делич, произнесений в 1902 г. речь на тему „Вавилон и Библия“ (Delitsch, Babel und Bibel; есть и русский перевод). Эта речь, наделавшая много шума, распространившаяся в тысячах экземплярах, вызвала сочувствие в большом обществе и среди ученых и породила обширную литературу, варьирующую на разные лады тему об отношении Библии к Вавилону (проф. Вл. П. Рыбинский, Вавилон и Библия, Шев 1903). Одно временно с речами Делича и брошюрами его единомышленников появилось и ученое сочинение, трактующее в духе Делича вопрос об отношении Библии к Вавилону. Разумеем труд Винклера и Циммерна „Клинописные надписи и Ветхий Завет“ (Die Keilinschriften und das Alte Testament, 1903). Новое направление ассириологии, выступающее в трудах Делича, Винклера и Циммерна, может быть названо панбабилонизмом. Поименованные авторы представляют Вавилон родоначальником всей вообще культуры человечества. В частности, все древние народы передней Азии, а в числе их евреи, – по мнению Делича, Винклера и Циммерна, – стояли под непосредственным и самым сильным влиянием ассиро-вавилонян. Отсюда: библейский монотеизм, ангелология, нравственные понятия, библейские сказания о первобытных временах, законодательство Моисея, черты библейских космологических воззрений, многие характерные образы библейской письменности – все это возводится новой школой ассириологии к Вавилону и считается заимствованным евреями с берегов Тигра и Евфрата. При этом делается попытка объяснить на почве вавилонской не только ветхий Завет, но и Новый. По мнению Циммерна, новозаветное представление об Иисусе Христе, как о Спасителе и Сыне Божием, повествование о его страданиях, смерти, сошествии во ад, воскресении и вознесении на небо, наконец, о пришествии дня Страшного Суда – все это имеет для себя параллели в вавилонских сказаниях о Мардуке, с которого якобы списан и образ ветхозаветного Иеговы. В Вавилоне же стараются отыскать источник христианского учения о Св. Троице, о Св. Дух, о Пресв. Деве Марии и некоторых других новозаветных представлений (Winckler und Zimmern, Keilinsclir. und A. Т. I. 875–896. 407. 418. 438–440; op. Gunkcel, Schöpfung und Chaos, 1895, Zum religionsgeschictlichen Verständniss N. T. 1., 1903; Jeremias, Babyloniscbes im N. T. 1907). В конечном выводе из отмеченных положений является 1) отрицание особенного сверхъестественного характера библейской истории и 2) отрицание Библии, как откровенного слова Божия.

Наряду с указанными двумя резко различающимися направлениями ассирологии – в последнее время в литературе, посвященной вопросу об отношении Библии к Вавилону, можно заметить и третье срединное направление, сторонниками которого являются, напр., Иеремиас; Гоммель, Гизебрехт, и некотор. др. Признавая факт сильной зависимости отдельных библейских верований и сказаний от вавилонских, эти исследователи в то же время считают возможным отстаивать сверхъестественный характера древнееврейской истории, взятой во всем ее объеме, и божественный авторитет Библии в целом (A. Jeremias. Im Rampfe urn Babel und Bibel, 1903; и Das alte Testament im Lichte d. alten Oriens, 1904; Homhel, Die altorientalisler Denkmaler und A. T. 1902. Giesebrecht, Friede fur Babel und Bibel, 1903. Budde, Das alte Test, und Ausgrabungen, 1903).

При суждении об отношении клинописных свидетельств к Библии не должно забывать о тех дефектах ассириологии, от которых она не освободилась еще до настоящего времени. До тех пор, пока не достигли совершенства дешифрирование клинописных текстов и критика их, пока масса клинописного материала остается неизвестной, апологетам Библии следует быть сдержанными в своих надеждах на ассириологию, а ученым, подобным Деличу и Циммерну, – менее решительным в своих приговорах. В частности, апологетическое значение ассириологии, без сомнения, сильно преувеличено западными и некоторыми нашими отечественными исследователями. Месопотамские открытия, конечно, много содействовали уяснению Библии. При помощи их установлено местоположение некоторых упоминаемых в Библии городов (Ура халдейского, Ресена, Кархемиша, Куты, Халаха: Быт.11:31. Быт.15:7. Быт.10:12. Иез.46:2. 4Цар.17:30) и рек (Газана, Хавора: 4Цар.17:6. Иез.1:3). В ассирийских документах найдены имена шести израильских царей (Амврия, Ахава, Ииуя, Менахима [Манаима], Факии, Осии) и четырех иудейских (Озии, Ахаза, Езекии, Манассии), чем подтверждена достоверность библейского повествования о них. Раскопки, далее, помогли установить и разъяснить некоторые отмеченные в Библии факты, которые представлялись доселе сомнительными и даже невероятными. Таковы, напр., рассказываемый в кн. Быт. (гл. 14) факт нашествия на Палестину эламского царя Кедарлаомера, упоминаемое у пр. Наума взятие Но-Аммона или египетских Фив (Наум.3:8–10) и др. Клинописные тексты, при этом, дали возможность не только установить отдельные факты, но и нарисовать цельную картину международных отношений IX-VI вв. до р. X.])., благодаря чему прекрасно уясняются соответствующие отделы ветхозаветных исторических книг и речи Исаии, Иеремии, Иезекииля и прочих пророков. Множество мелких данных, относящихся к быту ассиро-вавилонян, статуи, барельефные изображения, развалины храмов и дворцов ярко иллюстрировали для нас кн. Даниила и иные страницы Библии, а открытый раскопками ассирийский язык дал ключ к пониманию некоторых темных библейских слов и необычных грамматических форм. Наконец, месопотамские открытия имели важное значение и для подтверждения некоторых основных положений библейской науки, представив, напр., сильные возражения против эволюционной теории в ее применении к истории библейской религии и устранив сомнения в возможности появления в глубокой древности такого сложного произведения, как Пятокнижие.

Но, указывая апологетическое значение клинописи, нельзя забывать о том, что полного согласия между клинописными и библейскими свидетельствами нет, а во многих пунктах между ними существует значительное разноречие. Оно заметно, прежде всего, в хронологии. По Библии, напр., конец царствования Ахава падает на 897 г., конец царствования Ииуя на 856 г., Азарии на 758, Менахима на 761 г.; по клинописным же текстам Ахав был жив еще в 854 г., Ииуй в 842 г., Азария в 740 г., Менахим в 738 г. Поход Сеннахирима на Иудею (4Цар.17–20. Ис.36–37) по библейским свидетельствам относится к 14-му году Езекии или к 718 – 712 г. (до р. Хр.), а по клинописным текстам он падает на 701 г. или на 27-й царствования Езекии. Существуют разногласия между Библией и клинописью также и в изложении событий. Напр., поход Сеннахирима в Палестину в ассирийский литературе представляется иначе, нем в кн. Царств и у пр. Исаии. По Библии поход закончился поражением ассирийского войска под стенами Иерусалима от руки Ангела Господня; по клинописным же текстам поход был победоносным. Подобное разноречие между вавилонской литературой и библейскими сказаниями можно указать и в кн. Даниила. По Библии или – лучше – по традиционному пониманию кн. Даниила, последним царем вавилонским был Валтасар; при нем произошло взятие Вавилона персами и Дарием Мидянином, причем погиб и сам царь (Дан.6). По клинописным текстам, последним царем в Вавилоне был Набонид, о котором сохранились в текстах подробные сведения; никакой осады Вавилона, сопровождавшейся гибелью царя, – по этим сведениям, – не было, а жители города сами просили Кира принять их под свое владычество и отворили ему ворота; Дария Мидянина клинопись также не знает (см. † проф. В. В. Болотов, Валтасар и Дарий Мидянин в „Христ. Чт.“ 1897 г., т. 2, стр. 279–842; ср. проф. С. А. Песоцкий, Пр. Даниил и его время, Киев 1897 г.). Конечно, мы можем надеяться, что с течением времени, по мере увеличения и изучения клинописного материала, разногласия между этим материалом и Библией будут устраняться. Тем не менее из сказанного следует, что в настоящее время об апологетическом значении клинописи в отношении к Библии можно говорить с значительным ограничением.

Что касается, далее, новейших попыток противопоставить Вавилон Библии и свидетельствами клинописи опровергнуть историческую достоверность библейских повествований и богооткровенное происхождение библейского учения, то и эти попытки не имеют под собою твердой почвы. Названные выше авторы основываются на факте сходства библейских верований и сказаний с вавилонскими. Это сходство они объясняют заимствованием со стороны библейских писателей, находящихся под культурным влиянием Вавилона. А – так как религиозные верования вавилонян образовались путем естественным, сказания же возникли на почве вавилонской истории мифологии, то отсюда эти авторы заключают, что и библейское религиозное учение не имеет сверхъестественного характера, а библейские сказания, в особенности – сказания о первых временах, мифологичны.

Факт сходства некоторых черт библейских воззрений с вавилонскими несомненен. Вопрос только в том, справедливы ли те выводы, которые делают из этого факта Фридрих Делич, Циммер, Винклер и другие сторонники современного панбабилонизма. Без сомнения, нет. Признание богооткровенного происхождения библейского учения вовсе не заставляет утверждать, чтобы всякое положение этого учения было совершенно оригинальным, чуждым другим религиозным системам и вообще недостижимым на естественном пути развития. „Душа человека по природе христианка“, а потому и в религиях языческих могут существовать установления, сходные по смыслу с установлениями религии истинной. Жертвенный культ, посты, молитва, праздники, жречество – все это в той или иной форме, было и в язычестве, возникши на почве врожденных человеческому духу религиозных потребностей. Но в Израиле все это было очищено от языческих примесей, получило новый смысл, соответствующий целям избрания Израиля, и божественное утверждение. Подобным образом, в языческом мире существовали известные этические понятия, он был знаком с содержанием заповедей; „не убий“, „не укради“ и пр. Но тем не менее мы называем эти заповеди богооткровенными, так как на Синае дано было нарочитое божественное повеление о хранении их.

Таким образом, выдвигаемый сторонниками рассматриваемого нами взгляда факт существования у вавилонян подобных библейским верований и обрядов сам по себе не противоречит нашей вере в откровенный характер библейской религии. Сущность дела здесь не в том, есть ли сходство между библейской религией и вавилонской, а в том, как далеко это сходство простирается, как велико между двумя религиями различие. И мы должны сказать, что это различие настолько все-таки велико, что не допускает выведения обеих религий из одного источника. Сколько бы мы не указывали сходных между ними черт, все же между ними остается целая непроходимая бездна. Того высокого учения о едином Боге, которое проходит чрез все библейские книги, такой стройной, полной глубочайшего смысла системы, какую мы имеем в Библии, в вавилонских воззрениях найти нельзя. Сторонники панбабилонизма в состоянии указать в Вавилоне только слабые проблески единобожия, о которых можно догадываться по нескольким именам и отдельным случайным и спорным выражениям. Они могут, далее, привести несколько молитв и выражений, которые свидетельствуют о существовании у вавилонян сознания высоких нравственных требований. Но проблески монотеизма, – можно сказать, – почти совершенно незаметны в вавилонских политеистических воззрениях, а отдельные высокие нравственные идеи положительно тонут в массе суеверий, заклинаний и разного рода нелепых предписаний. Вообще, как бы мы ни возвышали отдельные верования вавилонян, – в целом вавилонская религия все-таки будет бесконечно ниже религии библейской, и последняя остается явлением чрезвычайным, понятным только при допущении божественного вмешательства в историю Израиля.

При различии библейской религии и вавилонской по существу, нет нужды объяснять заимствованием и отдельные сходные верования этих религий. Исторические данные, устанавливая общий факт широкого культурного влияния Вавилона, не позволяют, однако же, слишком преувеличивать влияние Вавилона на евреев в области религии. Против такого преувеличения говорит уже тот факт, что при всей своей склонности к идолопоклонству, евреи в древнейший период своей истории не почитали ни одного из богов вавилонских. Да и вообще в течение всей своей истории еврейский народ обнаружил способность противостоять чуждым влияниям и сохранил свою особую физиономию и особую религию. В виду этого едва ли возможно сходные черты библейского вероучения с вавилонским объяснять простым. заимствованием со стороны евреев. Гораздо естественнее думать, что источник указанного сходства заключается в том, что в основе сходных библейских и вавилонских верований лежит общее зерно, общее предание, которое каждый народ перерабатывает по-своему.

Сказанное об отношении к Вавилону библейского учения, имеет силу и относительно библейских повествований. Факт сходства этих повествований с вавилонскими, – если и признать его, – сам по себе не доказывает того, что хотят. доказать им сторонники панбабилонизма. Из того, что и у вавилонян существовали сказания о творении мира, о пребывании первых людей в раю, о грехопадении, о потопе и т. под., не следует, что библейские повествования об этом недостоверны.

И у народов языческих могли сохраняться достоверные предания, записанные в Библии. Недостоверность библейских повествований можно доказывать какими угодно иными соображениями, а не тем, что подобные повествования встречаются к в вавилонской литературе.

Далее должно сказать, что в основе попыток сближать библейские повествования с вавилонскими мифами лежит предвзятое отрицание исторической достоверности библейских повествований. Только считая за миф первые главы кн. Бытия, историю патриархов, царей, библейских жен (Есфирь, Руфь) и повествования новозаветные, можно сближать все это с вавилонскими мифами: иначе – это сближение не имеет смысла. Если патриархи и цари еврейского народа суть личности исторические, то уже нет основания вместе с Винклером видеть в образах их заимствованное у вавилонян олицетворение небесных светил. Равным образом, если мы признаем за действительные факты смерть, погребение, сошествие во ад и воскресение Господа Иисуса Христа, то сближение евангельских повествований об этих фактах с вавилонскими мифами о Мардуке и богине Истар лишено смысла и цели ¹⁴.

Но, вопреки мнению панбабилонистов, достоверность библейских фактов пока не может считаться отвергнутой. Поэтому нет пока оснований объяснять библейскую историографию из вавилонской литературы.

Наконец, должно отметить, что самое сходство библейских сказаний и вавилонских сторонниками панбабилонизма в одних случаях утверждается слишком поспешно, в других сильно преувеличивается. Напр., едва ли можно найти какие-либо серьезные основания для того, чтобы сближать рассказ о путешествии Елеазара за Ревеккой с вавилонским мифом о схождении в ад богини Истар, – историю Иосифа с мифом о Фамммузе, – историю Саула с мифами о Сине и т. п. (Ср. проф. Вл. П. Рыбинский, Заметки о литературе по Свящ. Писанию В. 3. за 1904 г., стр. 6). С другой стороны, даже и там, где общие черты библейских и вавилонских сказаний несомненны, сходство их не идет все-таки так далеко, чтобы мы имели возможность говорить вместе с панбабилонистами о прямом заимствовании и даже о заимствовании литературном. В особенности это имеет значение относительно сказаний Кн. Бытия о первобытных временах (гл. I-II), генетическую связь каковых сказаний с Вавилоном наиболее настойчиво утверждают панбабилонисты. Для двух из этих сказаний, – именно для повествований о грехопадении и о столпотворении, – в вавилонской литературе пока не найдено аналогии. Остальные библейские повествования о первобытных временах имеют соответствующие себе вавилонские сказания, но отличаются от последних чертами существенными. Так, библейские повествования составляют одно стройное целое, проникнутое единой глубокой идеей; аналогичные же вавилонские сказания стоят особняком, и ниоткуда не видно, чтобы им придавалось то религиозное значение, какое имели повествования библейские. Последние запечатлены характером чистого и возвышенного монотеизма; вавилонские сказания о первобытных временах проникнуты грубым политеизмом. В отдельных частных чертах библейские повествования также значительно отступают от вавилонских. По поводу отношения к вавилонскому мифу Enuma elis библейского рассказа о миротворении Гункель, один из авторитетнейших защитников рассматриваемого нами взгляда, говорит: „различие между вавилонским мифом и 1 главой Бытия столь велико, что на первый взгляд они, по-видимому, не имеют ничего общего… Едва ли можно представить большее различие. Там все дико и странно, там необузданная варварская поэзия, – здесь торжественное, возвышенное спокойствие сухой и трезвой прозы… Здесь поэзия мифа исчезла до малейших остатков“ (Schöpfung und Chaos, S. 29, 118). То же самое можно сказать и относительно библейского рассказа о потопе. При таком положении дела утверждать заимствование библейских повествований о первобытных временах из Вавилона нет оснований. Естественнее и проще объяснять сходство рассматриваемых библейских сказаний с вавилонскими тем, что у евреев, как у вавилонян и других народов, сохранялись предания, возникшие в первоначальные времена совместной еще жизни человечества. Но в то время, как у евреев эти предания сохранены были в первоначальной чистоте, в Вавилоне все они были затемнены позднейшими политеистическими наслоениями, а некоторые, – возможно, – исчезли и совсем.

В. Рыбинский.