Св. Климент, еп. словенский или величский
Св. Климент, еп. словенский или величский, ученик и сотрудник свв. братьев Кирилла и Мефодия, за свою просветительную деятельность почитается патроном болгарской церкви. Сведения о его жизни и деятельности черпаются из двух редакций его греческого жития; одной, более ранней и пространной, известной под именем „Болгарской легенды“, другой – позднейшей: и краткой, „легенды Охридской“. К сожалению, фактический материал, заключающийся в этих памятниках, не может быть принять во всей своей полноте и требует к себе критического отношения, благодаря скрытым в нем историческим погрешностям и внутренним противоречиям. Так, уже вопрос о происхождении и авторе „Болгарской легенды“ находит в ней для своего решения данные крайне противоречивые. Автор говорит о себе, как о приближеннейшем ученике и современнике Климента (ХVІІІ гл.), но исследователи, путем тщательного анализа жития, вскрывают в нем подробности, которые могли быть внесены в него значительно позднее спустя столетие после смерти Климента. Главная из таких подробностей заключается в упоминании об архиерейской кафедре в Охриде (XXIII гл.), куда она была перенесена только в самом конце X или начале XI века. Кроме того, сам автор рекомендует себя болгарином (XXII гл.), но постоянные надменные отзывы о болгарах, как о народе грубом (II гл.), невежественном, скотоподобным (XXI гл.). диком и свирепом (XIII гл.), изобличают. в нем скорее грека. Много потрачено остроумия, чтобы примирить противоречия и уяснить темные места. Догадки породили разнообразие мнений, которые могут быть сведены к двум группам. Воронов и некоторые другие исследователи приурочивали житие ко времени и личности бл. Феофилакта, имя которого стоит в надписании, или его современника грека. Другие (Миклошич, Водянский) стремились отстоять указание автора на современность его с описываемым лицом. И тем и другим приходилось жертвовать фактическими подробностями противоположного характера. Такими затруднениями объясняется крайне скептическое отношение к житию и заключающемуся в нем фактическому материалу со стороны акад. Е. Е. Голубинского, который склонен видеть в авторе просто невежественно-беззастенчивого ученого фальсификатора, жившего даже после Феофилакта. Но сравнение жития с произведениями, несомненно принадлежащими Феофилакту, сделанное уже Вороновым, обнаруживает слишком много общего между ними, чтобы можно было отрицать принадлежность этого памятника Феофилакту. К этому нужно прибавить, что древнейшая служба в честь Климента принадлежала также Феофилакту, которому очевидно, близка была память о Клименте. Что же касается тех мест жития, в которых речь ведется от лица приближенного ученика Климента, то в них всего естественнее видеть вставки из первоначальных записей ученика, которые были переделаны Феофилактом в житие по всем правилам византийской агиографии.
„Охридская легенда“ – источник, меньший по объему и по количеству сообщаемых сведений. С тех пор, как Баласчев нашел дословный славянский перевод греческого оригинала этого памятника, предположение о славянском оригинале его падает само собою. Здесь встречаются такие же резкие выражения о болгарах, как и в пространном житии. Несомненно, что оно написано после пространного и под непосредственным влиянием его. Автор прямо указывает на это, когда сей рассказ о гонениях на Климента его наставников со стороны еретиков сопровождает указанием: ὡς ἡ κατ᾿ αὐτοὺς διξεοθικὴ ἱστορία διέξεισιν (V гл.). Шафарик и Ганут признали за кратким житием большую научную ценность, причем первый склонен был относить его происхождение даже к V веку. Но Гильфердинг и вслед за ним Иескин отметили в нем целый ряд исторических несообразностей, подрывающих, по их мнению, в корне доверие к нему, как к источнику исторического характера. Скептическое мнение Гильфердинга и Лескина было поддержано Ягичем. Голубннским. Пастернеком и др. Но новейшие славянские ученые (Баласчев, Милетич) стараются, вслед за Шафариком, по возможности отстоять историческое значение жития. Имея в виду, что оно, как синаксарь, входит в состав канона в честь Климента, естественнее всего приписать его составление одному из творцов канона, скорее всего Димитрию Хоматиану (1233–1234 гг.), или еп. Григорию, жившему раньше соименного ему епископа ХIV в. Во всяком случае житие написано не раньше второй половины XII в. В своем составе и порядке изложения оно следует пространному. В содержании – много погрешностей, искажений и распространений первоисточника. Так, Клименту усвояется перевод всего Свящ. Писания (ХVІІ гл.). Из Бориса-Михаила делается две личности – Борис и Михаил, из которых второй называется сыном первого (XII гл.), βασιλεύς-ом болгарским. Если в этих случаях, действительно нельзя не поставить составителю в вину небрежное обращение с первоисточником, то в других случаях, на которые указывают скептики, можно видеть просто зависимость его от распространенных в его время представлений и сказаний. Таким путем можно объяснить упоминание о Мефодии, как об архиепископе Болгарском, о Клименте, как о подчиненном ему епископе всего Иллирика (VI-VII) гл.), об участии Климента в крещении Бориса (XII гл.) и др. К числу подробностей, которые останавливают на себе особенное внимание исследователей, относится интересное упоминание об изобретении Климентом других знаков письмен для большей ясности, отличных от изобретенных Кириллом. В этом сообщении, – столь же важном, сколько и трудном для изъяснения, – одни видят образец авторского невежества, другие (Шафарик, Баласчев, Милетич) то, что придает житию наибольшую ценность. Но решение вопроса о достоверности этого сказания, а следовательно, и о ценности памятника стоит в тесной связи с вопросом о происхождении славянского алфавита.
В жизни и деятельности Климента различаются два периода. Первая половина его деятельности принадлежит Моравии, когда он в качестве приближенного ученика первоучителей делил свои подвиги с славной дружиной св. седмичисленников. Вторая половина относится к Македонии, где он сам стал во главе просветительного дела. Биографические сведения о нем не с одинаковой подробностью освещают эти два периода. Жизнь в Моравии нам мало известна. И лишь по мере того, как он из ученика сам становится учителем, как все более и более в просветительное дело вносит усилий личного почина, – его образ в источниках очерчивается все ярче и ярче, а его биография приобретает все больше подробностей фактического содержания. – Уже происхождение и национальность Климента покрыты мраком неизвестности. Краткое житие производит род его от европейских мифов, которых оно отожествляет с болгарами (I гл.). Поэтому некоторые слависты (Шафарик, Ягич) считают его болгарином, другие (Миклошич) ищут его родину в Паннонии. Но титул „словенский“, сохранившийся в надписании некоторых поучений, не обозначает непременно „паннонский“, как думал Миклошич, и потому нисколько не обязывает считать родиной Клименту Паннонию. Некоторые биографические черты заставляют видеть в нем такого же пришельца в Моравию, какими были и его учители. Пространное житие говорит, что он знал жизнь Мефодия, как никто другой, еще от юности (ἐκ vέου ἔτι). Климент умер в 916 году дряхлым стариком, отказавшимся уже от епископской кафедры по слабости сил. Если Мефодий явился в Моравию раньше 862 года, то отсюда ясно, что с ранних лет он мог знать Мефодия скорее всего до моравской миссии. Таким образом, юношеское знакомство Климента с Мефодием заставляет искать его родину вдали от Паннонии, в среде балканского населения. Но на основании выражения πρῶτος βουλγάρᾳ γλώσσῃ ἐπίσκοπος (гл. XX простр. жит.) нельзя еще вместе с Ягичем, утверждать предположение о происхождении его из народа болгарского, если под последним разуметь новый этнический тип, образовавшийся путем слияния славянских племен с пришлым тюркском элементом. Болгарская легенда, как и другие позднейшие памятники, отожествляет σθλοβενικὴ γλῶσσα с βουληαρική и постоянно употребляет одно в замен другого. Отсюда, принимая во внимание, что по изгнании из Моравии, Климент избрал местом своего служения Македонию, естественнее всего видеть в нем македонского славянина, жившего где-нибудь вблизи Солуня, родины св. первоучителей. Познакомившись еще в юности с братьями-просветителями, Климент сделался их учеником и сотрудником, одним из тех „споспешников“, которые, – по словам жития Кирилла, постоянно сопровождали их и делили с ним их труды. С ними он отправился и в Моравию.
Когда успех славянской литургии вызвал в моравской церкви потребность в славянских священниках, в числе прочих был посвящен и Климент. При этом, есть основания думать, что как человек большой образованности, хорошо известный своими достоинствами Мефодию, он был рукоположен еще в Риме, во время путешествия туда первоучителей (870 г.). „Болгарская легенда“ ничего не говорит о епископском служении Климента в Моравии и первый раз упоминает о его епископстве только в рассказе о назначении его на кафедру Величскую в Македонии. Но это показание стоит в полном противоречии с подробным рассказом той же легенды о том, что Климент до получения титула Величский сам поставлял достойнейших из своих учеников в диаконскую и пресвитерскую степени (гл. XVIII). Отсюда естественно предположить, что он мог быть посвящен в епископа уже в Моравии, при жизни Мефодия. Из папских писем известно, что последний ощущал потребность в викарных епископах еще в 880г., когда папа Иоанн VІІІ назначил ему двух суффраганов и облек его полномочиями рукополагать новых епископов.
Условия, при которых приходилось действовать Клименту, как сотруднику Мефодия, потребовали от него постоянного напряжения сил и борьбы с врагами славянской нации. Моравия, крещенная немецкими миссионерами, в церковном отношении была подчинена высшему духовенству Регенсбурга и Зальцбурга, духовных лиц получала из Германии, а богослужебные книги имела на латинском языке. Вот почему деятельность седмичисленников, принесших в Моравию славянскую грамоту, славянские книги и богослужение, ратовавших за национальную самобытность славянской церкви, встретила и со стороны папского престола, и со стороны немецкого духовенства самое решительное противодействие. В результате, между немецким духовенством и славянскими проповедниками завязалась та роковая борьба, которая кончилась для Моравской церкви лишением славянского богослужения, а для учеников Мефодия – изгнанием из Моравии. После смерти Мефодия (885 г.) во главе национальной партии, вместе с Гораздом, встал Климент как ἀνὴρ λογιώτατος (XII), муж ученейший, способный выступить против врага во всеоружии просвещенной силы. Немецкое духовенство выдвинуло из своей среды еще при жизни Мефодия ожесточенного врага славянской литургии – Нитрийского епископа Вихинга, родом аллемана, честолюбивого и мстительного, обладавшего такою же гибкостью ума, как и совести. Отлученный Мефодием, но покровительствуемый Святополком моравским, он еще при жизни Мефодия отправился в Рим с жалобой на представителей славянской литургии. Явившееся в результате этой жалобы письмо папы Стефана V (по офиц. счету VI) к Святополку моравскому Мефодия уже не застало в живых. С последствиями папского письма пришлось считаться Клименту и его сотрудникам. В письме этом излагалось учение о Filioque, рекомендовался Вихинг, как лицо достойное управления церковью, на Мефодия, как на лжеучителя, провозглашалась анафема, осуждались на изгнание все его последователи, наконец, запрещалось совсем славянское богослужение. Вслед за письмом в Моравию из Рима явились послы, снабженные папским коммониториумом, в котором еще раз подтверждались основные пункты письма. Таким образом, папская миссия дала решительный перевес партии Вихинга. Дальнейшая борьба, – по рассказу „Болгарской легенды“, – приняла характер публичных прений по вопросу об исхождении Св. Духа. Прения продолжались несколько дней сряду, причем самым ревностным защитником православного учения выступил Климент. Как ни убедительны были его речи, но латинская партия никаких уступок не сделала. Наконец, в религиозный спор был вовлечен Святополк, пред которым немецкое духовенство обвинило своих противников в политической неблагонадежности. Святополк, не понимавший значения славянской литургии для своего государства, больше считавшийся с папской политикой, чем с национальными интересами страны, предоставил немецкой партии подтвердить свою правоту присягой, после чего Климент и его сподвижники, как еретики и бунтовщики, были отданы во власть немецкого духовенства, которое, – при содействии военной силы, – изгнало их из пределов Моравии. „Болгарская легенда“ в изображении всей этой борьбы окружает Климента ореолом мученичества, героизма.
После изгнания из Моравии Климент направился в Болгарию. Здесь, на новой почве, среди иных условий, деятельность его нашла себе более плодотворное применение. Она шла на встречу назревшей здесь, – после принятия христианства, – потребности в славянском богослужении и книжном просвещении. Климент принес сюда с собою все книги, переведенные в Моравии, еще не дошедшие до Болгарии. Вот почему он был так равнодушно встречен князем Борисом и его вельможами. По просьбе одного сановника – Эхача, Климент с Наумом поселился в его доме, где и жил до назначения его миссионером в область Кутмичевицу. Как долго оставался он при дворе князя и его вельмож, – в простр. житии прямо не указано. Здесь упомянуто только, что 8-й год пребывания Климента в Кутмичевице был годом смерти Бориса. Но это указание, на основании которого Палаузов сделал предположение о продолжительной 13-летней проповеди в доме Эхача (886–899 г.), заключает в себе явную несообразность. Борис, умерший в 907 г. и отказавшийся от престола в пользу своего сына Владимира еще в 888 году, по рассказу того же жития, сам послал Климента в Кутмичевицу. Следовательно, восьмой год учительства Климента никак не мог совпадать с годом смерти Бориса. Принимая противное, мы должны признать, что он был назначен учителем Кутмичевицы в 899 г., т. е. в царствование Симеона. В житии есть довольно прозрачный намек, из которого можно заключить о непродолжительности пребывания Климента у Бориса и его вельможи. Посылая Климента и его сотрудников к Эхачу на жительство, князь добавляет: ἄχρις ἄν ἐπ᾿ αὐτοῖς τελειὼς τὸ πρακτέον οἰκονομήσωμεν (ХVІ гл.). Следовательно, проповедь Климента в доме Эхача, – сообразно с планами князя, – была лишь переходной ступенью к более широкому кругу деятельности. Если к этому прибавить, что труды Климента в Кутмичевице еще при жизни Бориса увенчались редким успехом, так что число одних приближеннейших учеников его считалось целыми тысячами, то отсюда станет ясно, что по приходе в Болгарию, у Бориса и Эхача Климент оставался недолго, не более нескольких лет. Уже в 888 году, когда Борис отказался от престола, он был учителем Кутмичевицы. – Местоположение и границы этой области, за недостатком данных, не могут быть определены точно. Исторические воспоминания и монументальные памятники приурочивают деятельность Климента к Македонии, частнее – к местности, расположенной вблизи Охридского озера.
Непосредственно к Охриде примыкают и другие местности, упоминаемые в житии: Девол и Главиница. Область Девол, расположенная в бассейне реки того же имени, непосредственно соприкасалась с южной границей Охридской области. Главиница расположена была на юго-запад от Охриды и Девола, на пути от Эльбасана до Дураццо. Всем этим Кутмичевица приурочивается к юго-западной части Македонии, в пределах южной Албании и северного Эпира. В ученой литературе находим несколько попыток точнее определить обширность территории, занимаемой Кутмичевицей. Важнейшия из них принадлежат Новаковичу и Баласчеву и представляют собою две крайности, объясняемые особенными национальными тенденциями исследователей. Первый из них включает в область Кутмичевицы только Девол и исключает Охриду и Главиницу на том основании, что Борис подарил Клименту, – по словам жития, – места отдохновения около Охриды и Главиницы. Баласчев расширяет территорию Кутмичевицы до полного отожествления ее с позднейшею охридскою архиепископией, т.-е., почти со всею Македонией. Основанием для такого смелого заключения служит у Баласчева свидетельство пространного жития о том, что Климент имел 3,500 учеников, из которых в каждую енорию он послал по 300. Отсюда, – по его мнению, – в ведении Климента было 12 епархий, входивших при Василии II в состав охридской архиепископии. Но – при наличности определенных данных, не позволяющих исключать, вместе с Новаковичем, из территории Кутмичевицы, Охриду и Главиницу, – нельзя также согласиться с гипотезой Баласчева, предполагающего полное тожество церковного управления и количества епископий при Клименте и в момент опубликования хризовулов Василия II (1018–1019 г.). Непонятно, как можно утверждать такое тожество, если в хризовулах Василия II нет даже намека на епископию Величскую или Дремвичскую, занятую при Симеоне Климентом и несомненно важнейшую в охридском округе. Таким образом с достоверностью к Кутмичевице можно относить только Охриду, Девол и Главиницу. Население этих областей в IX-X вв., – как по своему составу, так и по своим диалектическим особенностям, – сильно отличалось от населения восточной Болгарии. Только патриотическое пристрастие болгарских ученых может видеть тенденцию в утверждении, что область Македонии при Клименте была заселена славянами, лучше сохранившими свои племенные черты, чем жители Болгарии, слившиеся с тюркским элементом. Такое население, разумеется, представляло собою самую благоприятную почву для просветительной деятельности Климента, близкого к нему по происхождению и национальным симпатиям. В начале Климент был только „учителем“ Кутмичевицы, т.-е. миссионером, который должен был утверждать посеянные уже семена христианства среди населения, оставшегося в массе языческим. Просветительными средствами служили училища – как для взрослых, делавшихся впоследствии диаконами и священниками, так и для детей. Вокруг Климента организовалась целая школа, состоявшая из множества преданных делу учеников, расходившихся в разные стороны и распространявших всюду христианство и грамоту.
Когда, по вступлении на престол Симеона, до него дошла слава о трудах Климента, царь предложил ему, для более успешного образа действий, епископскую кафедру Дрембицы или Велицы. Существует несколько попыток определить местоположение этой епархии. 1) Акад. Е. Е. Голубинский, вслед за Шафариком, отожествляет ее с Струмицкой или Тивериупольской епархией, отдаленной от области прежнего служения Климента. Он сопоставляет слова Дюканжева каталога о Клименте: ἐπίσκοπος Τιμεριουπόλεως ἤτοι Βελίκας и болгарской легенды: Δρεμβίτζας ἤτοι Βελίτζας и в обоих случаях поправляет по своему усмотрению Τιμεριουπόλεως на Τιβεριουπόλεως, Δρεμβίτζας. В результате получается, что епископия Тивериупольская или Струмицкая называлась еще Белицкой, по горному хребту Белице, который тянется между реками Стримоном и Вардаром, и что Климент и был епископом этой епархии. Но, как известно, сам же Е. Е. Голубинский относится с недоверием к Дюканжеву каталогу, который во многих пунктах не может служить историческим источником. В частности Τιμετιούπολισ можно с таким же основанием отожествлять с Ἑρμεοόπολις, что́ в Иллирике, как и с Τιβεριούπολισ. Кроме того кафедра Тивериупольская или Струмицкая при Клименте совсем еще и не существовала. Иначе излишне было бы переносить мощи тивериупольских мучеников к епископской кафедре брегальницкой. Вот почему в одном из своих сочинении Е. Е. Голубинский („Константин и Мефодий“ М. 1855) склонен был отодвинуть место епископского служения Климента еще дальше на восток, в епархию Драмицкую, которая даже не принадлежала к числу болгарских епархий, а входила в состав Константинопольского патриархата.
Но такая локализация епископии Климента стоит в противоречии с представлением о нем, как о епископе, действовавшем в Македонии, в среде славянского населения, в пользу чего говорят и несомненные исторические данные, и его сочинения, и монументальные памятники. В надписании сохранившихся поучений Климент нигде не называется епископом Струмицким или Тивериупольским, но всегда Величским ими Словенским. В Охридской легенде он титулуется: ἐπίσκοπος Βουλγαρίας ὀ ἐμ τῇ Ἀχρίδι. В надписании службы также постоянно встречается имя „Климента Охридского“. На надгробной плите, найденной Григоровичем в Охридском Пантелеимоновском монастыре, написано: „o7ть Климет wхритьски“. Отсюда видно, что благодарная память потомства всегда связывала представление о Клименте с Охридской областию. 2) Новакович, вслед за Цахарне-фон-Лингенталь, определяет местоположение Величской епархии в Македонии, в пределах от Солунской области до Валонского приморья, между Валоной, Аргирокастром и Бератом. Кафедру Климента он ищет в Дринополе или в окрестностях Аргиракастра на Дрине, вблизи Вела. 3) Более всего вероятным должно быть принято мнение Баласчева, который производит титул Величский от названия реки Велика, которая протекает недалеко от Охриды и орошает Кичевскую область. Что же касается названия Δρεμβίτζα. то, по мнению Баласчева, это – греческий выговор и транскрипция славянского Дбрца под которой разумеется область, расположенная на западе от Кичево и на север от Охриды, в Кутмичевице. Таким образом, нужно думать, что в состав загадочной Величской епархии входили Дбрца, Кичево и Палог, т.-е. центральная часть Балканского полуострова, издавна густо заселенная славянскими племенами. Здесь Климент оставался епископом до смерти. Пространное житие называет его первым епископом „в болгарском народе“ (ἐν Βουλράρῳ γλώσσῃ). Без сомнения, здесь в житии допущена ошибка, так как первым архиепископом в Болгарии был Иосиф. Ошибка эта не случайная. Она объясняется тем, что для последующих поколений слишком памятными должны были остаться, как введение и распространение Климентом славянского богослужения, так и самый факт возведения его, славянина, на епископскую кафедру. Правда, по своему значению в истории славянского просвещения он не был новатором, так как лишь продолжал дело первоучителей. Но, как самый ревностный их ученик, перенесший в Македонию славянскую письменность, как защитник славянского богослужения, к которому, в сущности, греки так же неприязненно относились, как на западе немцы, – Климент справедливо считается в Македонии отцом болгарской культуры. Просветительными средствами у Климента по-прежнему оставались национальные школы, в которых молодые поколения обучались славянскому языку, проповедь и славянские книги. Чтобы создать в стране просветительный центр, он построил в Охриде монастырь. Как бдительный епископ, „не дававший сна очам, ни веждам дремания“, он постоянно занимался делами общественной благотворительности, кормил голодных, давал приют беднякам. Когда прожитые годы и продолжительные труды обессилили Климента настолько, что он обратился к Симеону с просьбою уволить его от епископских забот, царь убедил святителя отдать и последние дни пастве. Климент отправился в Охридский монастырь с готовностию продолжать подвиг. Но здесь вскоре болезнь заставила его слечь. Он мог заниматься только переводом на славянский язык цветной триоди. Смерть Климента последовала в 916 г., тело его было погребено 27-го июля в построенном им монастыре, в гробе, сделанном его руками, но правую сторону трапезы. Канонизован он был очень рано. Уже в святцах Ассеманова Евангелия XI в. его имя упоминается под 27 июля.
Как писатель Симеонова века, Климент занимает очень видное место и известен своими довольно многочисленными поучениями. Большинство его произведений открыто Ундольским, который, впрочем, не успел издать их. Они увидели свет благодаря проф. П. А. Лаврову. Некоторые из них еще прежде были изданы преосв. Антонием Вадковским (ныне митрополитом С.-Петербургским). После того издано было еще несколько поучений, из которых одни могут быть приписаны Клименту с несомненностью, другие с значительной степенью вероятности. Несомненно принадлежат Клименту следующие поучения: 1) Заповедания о праздницех; 2) Поучение на память Апостола или мученика; 3) Поучение на св. Воскресение (древнейшие списки всех трех поучений в Сборн. XII в. библ. Троицко-Серг. Лавры № 12); 4) Поучение на Преображение (древн. список в Прологе Типогр. библ. XIII в. № 173); 5) 5 сентября Слово похв. на память блаж. Захарии и о рождестве Иоанна Крестителя; 6) Похвала о четверодневном Лазаре (древн. список в Златоструе XII в. Импер. Публ. библ.): все эти поучения изданы Лавровым (Климент, епископ Словенский. Труд Ундольского 1895); 7) Похвала на Преставление пресв. Богородицы (изд. преосв. Антонием в „Прав. Соб.“ 1881); 8) Похвала св. муч. Димитрию (изд. преосв. Антонием там же, а также в Ч.-Минеях, изд. Арх. Комм.); 9) Похвала арх. Михаилу и Гавриилу (изд. А. Н. Поповым в I приб. к Описанию ркп. Хлудова; преосв. Антонием в „Прав. Соб.“ 1881 г.); в „Библиографич. материалах“ Попова в („Чтения в Общ. И. и Др. р.“ 1889 г., 3; в Ч.-Минеях, изд. Археогр. Комм., под 8 ноября); 10) В утре по Богоявлении слово хвально Иоанну Крестителю (изд. Поповым в Опис. ркп. Хлудова); 11) Похвала, Клименту Римскому (изд. в „Библиографич. материалах“ Попова); 12) Похвала Кириллу Философу (изд. в Prameny dejen Ĉeskych, Udody VIII Шафариком в Раmàtky drevniho pisemn. Jihosl., str. 28–29; в Кирилло-Мефод. Сборнике, М. 1865; Срезневским в Свед. и зам. IV; Лавровым в издании труда Ундольского); 13) Слово похвальное 40 мученикам (изд. Лавровым в „Изв. Отд. русск. языка и слов. Импер. Акад. наук“ 1898, III); 14) Похвала пророку Илии (изд. в „Библиогр. материалах“ Попова; Лавровым в „Изв. Отд. русск. языка и слов. Импер. Академии наук“ 1901 г., VI, III); 15) Слово о Св. Троице, о твари и о суде (изд. в „Изв. Отд. русск. языка и слов. Импер. Акад. наук“ 1904 г. IX, III 16); 16) Поучение в неделю цветную (изд. Стояновичем в числе „Новых слов Климента Словенского“). Кроме этих поучений, принадлежность которых Клименту не может подлежать никакому сомнению, различными исследователями указаны произведения, которые по языку, характеру и содержанию так похожи на Климентовы, что с большей или меньшей степенью вероятности также приписываются ему. Указания на такие поучения встречаются в бумагах Ундольского. Кроме того, здесь нужно отметить: поучения на Рождество Христово и на Крещение, изданные Поповым („Чтения в Общ. Ист. и Древн. росс.“ 1890 г., 3); похвала св. Иринею, похвала Кресту, слово на Сретение Господне, изданные акад. А. И. Соболевским („Изв. Отд. русск. яз. и слов. Имп. Акад. наук“ 1903 г., т. VIII, 4; 1904 г., т. IX, 2); слово на великий четверток, слово на пасху, на вознесение, на пятидесятницу и нек. другие, издаваемые в настоящее время г. Стояновичем.
Вообще, в числе анонимных поучений, рассеянных в разных сборниках, довольно часто встречаются поучения, по общей манере изложения, языку и содержанию до такой степени близкие к подлинным поучениям Климентовым, что с значительной долей уверенности можно приписывать их если не перу Климента, то кому-нибудь из древних славянских или русских писателей, намеренно ему подражавших. Таковы, напр., однообразные проложные поучения на великие праздники и предпразднества, изданные проф. Петуховым, или однообразные поучения – числом 15 – на разные праздники, встречающиеся в некоторых списках общей минеи (на праздники Господни, Богородичные, апостолов, пророков, чудотворцев, мучеников, преподобных). Проф. Н. И. Петров автором первых считает Климента, вторые еще не изданы и никем не обследованы.
По содержанию все известные поучения Климента делятся на нравственно-назидательные и похвальные слова. Первые из них отличаются сравнительною естественностью изложения и простотою содержания. Круг наставлений захватывает собою обычную сферу христианской жизни. Недостатки, против которых направлены обличения проповедника, также представляют собою обычные явления в недавно крещенном обществе, не успевшем еще отрешиться от язычества и усвоить дух новой религии. Это – идолослужение, братоненавидение, клевета, татьба, непристойное стояние в храме, неразумная молитва. Похвальные слова написаны под непосредственным влиянием византийских образцов и отличаются искусственными приемами и панегирическим характером в духе акафистных ублажаний. Источниками для Климента служили жития святых, апокрифические сказания, слова Ефрема Сирина, Богословие Дамаскина. В поучении на память Апостола или мученика есть место очень близкое к 3-ей Фрейзингенской статье.
Можно думать, что со временем число произведений Климента увеличится новыми открытиями. Между прочим давно уже отмечена связь как всех поучений вообще, так похвального слова Кириллу Философу в особенности с пространными житиями Кирилла и Мефодия. На основании несомненного сходства отдельных выражений в житиях и поучениях Климента некоторые исследователи давно уже высказали предположение о том, что автором житий был Климент (Ундольский, Шафарик, Бодянский, Лавров, Вандрак). В последнее время Вандрак в своих сочинениях склонен приписать Клименту целый ряд древнеславянских произведений, как, напр., чин исповеди, находящийся в Гейтлеровом глаголическом евхологии, и перевод заповеди св. отец. Но пока все эти предположения носят на себе характер гипотез, которые требуют проверки.
И. Туницкий.