Кирик и Крика Вопрошание
Кирик и Кирика Вопрошание. Памятник половины XII столетия, известный с этим именем – произведение трех новгородских духовников: Кирика, Саввы и Илии. Заглавие первой части, которое обычно распространяется и на весь памятник, следующее: «се есть въпрошание Кюриково, еже въпраша епископа новгородьского Нифонта и инех». Вторая часть надписывается: «Савины главы», третья: «Ильино въпрошание». Вопрошание сохранилось в рукописях конца XIII века (Новг. Кормч. Моск. Синод. Б-ки № 132) и позднейших. Первая часть представляет сплошной текст, вторая и третья разделены на статьи, причем каждая часть имеет отдельный счет их. Принято думать, что все части памятника принадлежат Кирику, как автору, что Савва и Илия были епископами, которых Кирик вопрошал, как Нифонта, на которых намекает и надписание памятника («и инех»), Однако, вернее предполагать с покойным А. С. Павловым, что Савва и Илия были такими же вопрошателями и духовниками, как и Кирик, и что памятник, таким образом, представляет соединение трех однородных произведений одного и того же времени и места. А вместе соединены они потому, что содержат ответы преимущественно одного и того же новгородского владыки Нифонта (1130–1156 года).
Биографические сведения об авторах скудны и неустойчивы. Принято думать, что автор «Вопрошания» есть одно и то же лицо с иеродиаконом Кириком, доместиком монастыря преподобного Антония римлянина, написавшим пасхалию в 1136 (6644) году, где есть некоторые автобиографические данные. Принимая это предположение, о Кирике можно сказать следующее. Он родился в 1110 году, 26 лет в сане диакона занимал должность доместика (уставщика и регента) в новгородском монастыре преподобного Антония. Принял сан иеромонаха, получил должность духовника и стал писать «Вопрошание» Кирик только после 1136 года; умер ранее 1156 года. Таким образом, первая часть «Вопрошания» явилась между 1136–1156 годами.
Автор второй части «Вопрошания» Савва был белым священником и духовником. В «главах» его встречаем заимствование из «Вопрошания» Кирика; значит, Савва знал его произведение, а может быть и самого автора и во всяком случае писал свои записки не раньше Кирика. Со своими вопросами Савва обращался исключительно к епископу Нифонту.
«Ильино вопрошание», по предположению, принадлежит Илии, священнику у святого Власия на Волосове улице, который был возведен потом в новгородские владыки и сделался первым архиепископом Новгорода. В истории Илия известен более своею архипастырскою деятельностью.
Таким образом, в этих трех новгородских духовниках мы должны видеть выдающихся людей епархии, живших в самом Новгороде, вращавшихся около епископа и, наверно, хорошо знакомых между собою. Но из всех их для нас живее и отчетливее представляется фигура Кирика, «Вопрошание» которого гораздо обширнее, чем оба остальные вместе. Ответственное положение духовного отца обязывало Кирика интересоваться вопросами канонического порядка и считаться с нравами и бытом общества. Его духовная семья была разнообразна по составу и вопросы духовнической практики, а также жизнь окружающей среды нередко повергали Кирика в недоумение, что делать. Он принужден был искать ответа прежде всего в книгах. Но мало начитанный, неразвитой и благоговевший пред книгой, Кирик плохо различал достоинство книг. Он не раз ссылался на канонические послания Василия Великого, на ответы Тимофея Александрийского, на правило Иоанна Постника, в которых, впрочем, не все понимал вследствие темноты перевода или лаконичности статей, наконец – на древнейший славянский епитимейник «Заповедь святых отец». Но вместе с тем Кирик безусловно доверял таким произведениям, которые назывались «худыми номоканунцами»: апокрифическое правило митрополита Георгия или «устав белеческий», писание какого-то Феодоса, записавшего некоторые канонические постановления неизвестно какого митрополита, «некоторая заповедь» и другие епитимейники. Кирик усердно обращается с вопросами к живым авторитетам что было в обычаях времени. Чаще всего он ходил к своему епархиальному епископу – знаменитому Нифонту, задавал ему свои недоуменные вопросы, чтобы записать ответы владыки; спрашивал и многих других лиц, – начиная с киевского митрополита Климента Смолятича и кончая епископским чернецом Лукой – Овдокимом. Заинтересовавшись каким-нибудь вопросом, Кирик старался добиться его решения от многих компетентных лиц. Живые авторитеты для него были так же многочисленны, как и письменные. Его доверчивость и неразборчивость сказались и здесь.
В «Вопрошании» немало рассеяно черт, рисующих беседы Кирика со своим владыкой и отношения их между собою. Встретится Кирику затруднение в его практике, заметит он какой-нибудь странный обычай или узнает о непонятном ему распоряжении владыки, – он идет к Нифонту. Кажется, Кирик готовился к беседам и являлся с книгами, читал из них владыке, требуя обсуждения или толкования. Нифонт нередко соглашался с прочитанным, разъяснял Кирику практическое приложение разных статей, иногда же решительно осуждал книги. На этих аудиенциях попросту присутствовал домовый священник Нифонта и вставлял свое слово. Бывали тут и другие лица. Вообще, здесь не заметно строгого этикета. Кирик не стесняется возражать епископу, пуская в ход свою эрудицию. Задав владыке вопрос и не дождавшись его мнения, он иногда предлагал свое собственное решение. И епископ соглашался со своим собеседником, даже хвалил его, когда он думал или действовал правильно; Кирик же ударял ему челом. Но подчас Нифонт смеялся над вопрошателем и укорял его, приходя в удивление от его аргументации, настойчиво запрещал, сильно гневался или отмалчивался. Видно, что новгородский владыка обладал живым темпераментом, был вспыльчив, – и собеседник приводил его в гнев своим доверием к сомнительным источникам, возмущал своей казуистикой, так что Нифонт запрещал ему дальнейшие расспросы. Но, вообще, отношения между Кириком и Нифонтом, очень хороши. Кирик был близок к Нифонту и имел возможность наблюдать его. Владыка не смотрел свысока на своего наивного собеседника: он ему разъясняет скрытую цель некоторых распоряжений своих, входит в личные дела Кирика и дает ему советы, когда тот их просит. Кирик платит владыке великим уважением, записывает не только его слова и настроение при беседах, но и происшествия частной жизни Нифонта, подтверждающие его речи.
Плодом бесед Кирика со своим владыкой и с другими церковными деятелями, наблюдений над современной жизнью и начитанности в тогдашней канонической и апокрифической письменности и было его Вопрошание. Заглавие памятника не совсем точно. Здесь содержатся не одни вопросы, – хотя их большая часть, – но вместе с тем положения, неизвестно откуда взятые, или выписки из нужной книги. «Вопрошание» Кирика представляет собою ряд заметок и набросков в памятной книжке делового человека. Вероятно, статьи заносились хронологически по мере того, как Кирик добывал по вопросу точное указание, – и не приводились в систему. Оттого памятник отличается черновым характером своей редакции.
Записки Кирика отвечают на три вопроса, касающиеся того класса, к которому он принадлежал, именно – класса древнего духовника: 1) В чем он полагал сущность нравственной жизни верующего, стражем которой был поставлен? 2) как смотрел на человеческий грех, который принимал на свою душу? и 3) на те средства против греха, которые он предписывал своим духовным детям?
I. У Кирика было определенное этическое миросозерцание. В его основе лежит идея чистоты, понимаемой почти исключительно в физическом смысле. Сущность нравственных обязанностей христианина Кирик видит главным образом в его отношениях к христианской святыне. Его взгляд развивается так. Церковь принесла с собою святыню таинств, храма и всех предметов богослужебного употребления. А между тем человек нечист и может осквернить святыню. Источник нечистоты его в плоти. Отсюда задачи: как сохранить от человеческой скверны христианскую святыню, а человеку избежать греха, и как получить прощение за грех раз он произошел. Кирик думал, что церковь имеет такую норму, под которую можно подвести всю жизнь человека во всех подробностях ее и мелочах, и что против нарушений христианской нравственности в церкви определено точное наказание. С его точки зрения, нет действий нравственно безразличных даже в житейском обиходе. Поэтому вопросы Кирика носят казуистический характер и имеют направление под определенным углом зрения.
II. Кирик защитник чистоты. Так как нечистота человека, по его представлению, проистекает из двух источников – из похоти и из употребления пищи, то большая часть казусов нравственной жизни, его интересующих, сводится к нечистоте первого или второго порядка. В основе вопросов о половой нечистоте лежит представление, что супружеские отношения – только терпимое зло, что во избежание греха эти отношения христиан можно регламентировать самым точным образом. Два существа обращают особенное внимание Кирика в вопросах этого дела: священник, часто соприкасающийся со святыней, и женщина, часто нечистая. Из «Вопрошания» священник узнавал, как он должен вести себя с женою, если у него служба через день, где стоять ему в церкви после ночи, проведенной с женою, как поступать в случае ночного осквернения и что делать ему, если жена изменит. – В вопросах Кирика о женщине сквозит ясная мысль о ее особенной нечистоте. Некоторые болезни делают ее нечистой и лишают права вступать в церковь, целовать Евангелие, есть антидор. Рождение ребенка рассматривалось, как явление, оскверняющее не только мать, но даже и ту храмину, где оно произошло, а равно и женщин, присутствующих при родах. Женщину, нужную в церковном хозяйстве, очень осторожно допускали до святыни. И вот почему наши древние церковные правила много занимаются просвирней. Так, наш древний духовник доходил до мысли о женщине, как сосуде нечистоты, и у Саввы, женатого священника, является знаменитый вопрос владыке: «аще случиться плат женьскый в порт вшити попу́, достоит ли в том служити порте?» Своим ответом владыка вскрыл тайную мысль духовника о нечистоте женщины: «ци погана есть жена?».
Вопросом о пище Кирик занимается также довольно подробно. Как и в половую сферу он стремится внести сюда строгую регламентацию. Некоторые роды пищи воспрещаются совершенно (мясо белки, удавленина, кровь и молозиво, то есть первое молоко после родов). На известные дни церковного года даются точные предписания насчет стола. Посты строго должны быть соблюдаемы, так что даже младенец может нарушать только один первый пост своей жизни, на второй его отнимали от груди. Пост очищает человека, приготовляет его к святыне. Особенно строгое воздержание требовалось пред причащением святых Таин и после. Кирик убежден, что приобщаться можно только натощак, и его смущали даже грудные дети, которые не могут поститься. Человека, приступающего к великому таинству, оскверняет даже мысль о пище, даже намеки на процесс еды. Отсюда непозволительно приобщаться святых Таин, если человек «яйцем толчет в зубы до обедни» в день Святой Пасхи, когда древнерусские христиане обыкновенно приобщались.
III. Средствами прощения были – выполнение епитимии самим верующим и служение литургий его духовным отцом. Представление древнерусского духовника об епитимии значительно расходилось со взглядом на нее церкви, как на врачество от болезни совести. Епитимии он считал актом юридическим, совершенно внешним. Состоя в воздержании от мяса, молока и меда, в удалении от святыни и в исполнении предписанных молитв и поклонов, она представлялась Кирику тяжелой повинностью. Епитимией наказывали гораздо чаще за греховное деяние, чем за намерение. Как отбывание повинности, ее переносили для молодых на старость, когда возраст человека избавлял его от того греха, который наказывался епитимией. Епитимию разделяли: жена помогала мужу «терпеть епитимью» или муж жене, брат помогал брату, друг другу, вся семья участвовала в несении епитимии своего главы. Это разделение дозволял и Нифонт.
Также оригинально понималось Кириком и другое средство избавиться от грехов – служение литургий. Неизвестно, с какого времени возник на Руси, а может быть перешел из Греции, обычай служить сорокоуст по живым. Только известно, что поддерживали его «чревоугодники попы», то есть духовники, для которых сорокоусты были доходной статьей. Значит, сорокоуст Кирик понимает, как средство примирения с Богом, опять-таки чисто внешним, юридическим образом. Новгородский владыка не осуждает его. Отдавая предпочтение сорокоусту после смерти человека, он говорит Кирику, что нельзя отказать, раз приносят сорокоуст при жизни, «спасения хотяче души своей», и советует ему пользоваться случаем в интересах назидания. Принимая сорокоуст, духовник должен поучать верующего: «брат, если бы ты не грешил! Смотри, мертвец не грешит».
В неразрывной связи с мыслию о спасительности сорокоуста по живым стоит обычай заменять епитимию обеднями. Кирик разделяет это мнение, подтверждение которому нашел в каком-то худом номоканунце. Руководство Кирика указывало и пропорцию между сроком епитимии и количеством литургий: 10 литургий шли за 4 месяца епитимии, 20 за 8 месяцев, 30 за целый год. Но епископ Нифонт высказался решительно против такого обычая, рассуждая, что в таком случае было бы легко спастись людям знатным и богатым, которые могли заказывать сколько угодно литургий и жить в свое удовольствие.
Содержание нравственной жизни христианина, по Кирику, сводится к требованию физической чистоты: жить по-христиански, значит не оскверняться и не осквернять святыни. Таким образом, с формальной стороны к нравственной жизни верующего предъявлялось требование, чтобы она текла по обязательной церковной норме. Кирик не развился до возвышенного содержания нравственных идей новозаветного учения и до уважения человеческой совести, как единственного руководителя нравственной жизни и решителя ее казусов. По своим этическим воззрениям, как проповедник чистоты и строгий номист, Кирик стоит на точке зрения Ветхого Завета, влияние которого заметно в «Вопрошании». Но как ни было низко миросозерцание Кирика, мы не имеем никакого права смотреть на него свысока, что заметно в суждениях о нем ученых. Кирик является если не впереди, то, по крайней мере, в уровень со своим веком. Мировоззрение этого простого грамотея выросло на очень распространенной тогда пенитенциальной письменности – отчасти апокрифического характера. Кирик хорошо усвоил ее взгляды, только не став выше их. Но его нельзя винить за последнее. Развитию Кирика не помогала живая среда, из которой он вышел, и та паства, на которую он действовал. «Вопрошание» Кирика охватывает ряд задач и вопросов времени: вот почему оно много трактует о пище и наполнено нецензурными подробностями о половой жизни; его ближайшая задача уяснить церковную дисциплину во всех ее деталях. Вся философия Кирика состоит из ближайших принципов и основ, осмысливающих эти вопросы и задачи (идея физической чистоты и номизм).
Но мировоззрение, развитое в «Вопрошании», имело на Руси распространение более обширное по времени и месту. Кирик – тип. Степень его развития и характер миросозерцания свойственны древнерусскому духовнику всех последующих веков. Из духовных отцов последующего времени можно подробно характеризовать со стороны миросозерцания только двух – Иосифа Волоколамского и протопопа Аввакума. И это были хорошие ученики Кирика, не ставшие выше своего учителя. Масса духовников жила понятиями Кирика, потому что она имела дело с теми же руководствами – епитимейниками. Неизвестные авторы и редакторы последних стояли на степени развития Кирика, пользовались теми же самыми сомнительными источниками, которые были под руками новгородского духовника. Некоторые исповедные вопросы в этих руководствах навеяны «Вопрошанием» Кирика, и по ним проходит красною нитью основная идея мировоззрения Кирика о физической чистоте. – Насколько типично миросозерцание Кирика, может свидетельствовать следующий факт. Мы знаем, что его «Вопрошание» представляет несколько вопросов, относительно которых мнение автора совершенно расходится с воззрениями его епископа. И вот, следя за судьбой этих вопросов в наших епитимейниках и других памятниках, мы видим, что взгляды Кирика переживают воззрения его владыки. Очевидно, для древнерусского духовника были не по плечу воззрения новгородского епископа XII века. И в «уставе блаженного Нифонта», как называли в древности «Вопрошание», он считал для себя более обязательными мнения Кирика.
С. Смирнов.