«Симоне Ионин! Любиши ли Мя?»

Два раза за вечерними богослужениями минувшей седмицы, накануне праздников в честь свв. апостолов Иоанна Богослова и Симона Зилота, мы слышали с вами, возлюбленные братия и сестры о Господе, евангельское повествование о том, как воскресший Господь наш Иисус Христос, явившись ученикам Своим при море Тивериадском, испытывал верность и смирение Симона-Петра троекратным вопрошением: «Симоне Ионин, любиши ли Мя?» (Ин. 21:15–17).

Св. Церковь предлагает нашему вниманию этот евангельский рассказ и в другие дни года: за воскресными всенощными бдениями через каждые одиннадцать недель и в некоторые другие избранные дни.

Перенесемся же мысленно в то далекое время, на берега тихого Галилейского озера и постараемся представить себе эту немногословную, но исполненную глубокого содержания, беседу между Спасителем и ап. Петром.

... Всего лишь несколько недель прошло с тех пор, как Симон-Петр, подавленный страхом, пред многими свидетелями с клятвою отрекся от своего любимого Учителя.

О, какая страшная тяжесть лежала теперь на его сердце! Быть может, он сравнивал свой поступок с поступком другого человека, некогда апостола, а затем предателя Иуды Искариота.

Но ведь Иуда никогда не любил Господа. Господь приблизил его к себе лишь ради некоторых зачатков добра, которые могли, конечно, при наличии доброй воли разгореться в огонь любви к Богу. Но у Иуды не оказалось этой доброй воли, и потому вся его жизнь превратилась в подготовку к неизбежной измене. И самый акт предательства был лишь закономерным завершением этой мрачной, грехолюбивой жизни.

А Симон? Разве он не любил своего Божественного Учителя. Разве не он, пламенея любовию к Нему, исповедал Его горячо и искренне Сыном Бога Живаго.

И когда многие из учеников Спасителя, не поняв Его божественного учения и устрашившись предлагаемого им подвига любви, отошли от Него и уже не ходили с Ним, когда Господь с глубокой печалью спросил самых близких своих учеников и апостолов: не хотят ли и они оставить Его, – разве не он, Симон-Петр от лица всех сказал Ему:

– Господи! К кому нам идти? Ведь Ты имеешь глаголы вечной жизни.

Да, он несомненно любил своего Учителя и Господа, любил со всей пылкостью своей чистой души и чувствовал себя готовым на любую жертву, на любое испытание ради Христа.

Но вот наступили дни, когда диавол, некогда посрамленный Господом в пустыне и отшедший от Него «до времени», вновь приступил к Нему и настойчиво просил, нет, лучше сказать, дерзко требовал, чтобы Господь позволил ему «сеять учеников яко пшеницу».

Пришел час, когда, совершив незабвенную Тайную Вечерю, Христос оставил тихую и уютную горницу и в сопровождении апостолов направился к горе Елеонской, посвящая их на пути в великую тайну предстоящих Ему страданий.

– Все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, – говорит Он им, – ибо написано: "поражу Пастыря, и рассеются овцы стада».

И понял тогда Симон, и ощутил всем своим любящим сердцем, что надвигается на них что-то страшное, неотвратимое, что очень скоро настанет великая скорбь предсказанной разлуки со Христом. И воспылало сердце его состраданием и ревностью, и уста произнесли слова обещания:

– Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь.

Много неразумного было в этом обращении. Здесь была и самоуверенность, и уничижение других апостолов, и противление Слову Божию. Господь видел, что Симон говорит неправду, обманывает самого себя и делает это потому, что сатана начал уже свою разрушительную работу в душе апостолов и «сеет их, яко пшеницу». Но не стал Он ни обличать, ни упрекать Симона, а только возвестил ему кротко о том. что все в эту ночь будет происходить совсем не так, как думает Симон.

– Истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, (ты) трижды отречешься от Меня.

Но не вместило сердце Симона этих слов Христовых. Он настаивает на своем и произносит новое, еще более решительное обещание:

– Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя.

Подобное этому, как замечает евангелист, говорили и все ученики.

И вот Христос, оставленный всеми, стоит перед первосвященниками Анной и Каиафой, оскорбляемый, заушаемый, уничиженный.

А Симон? Он вдали, во дворе сидит и греется у огня вместе со слугами архиерейскими, желая «видеть кончину».

Но что сделалось с его мужественным, исполненным решимости сердцем! Не стало рядом с ним Учителя, и оскудело его мужество. Взяли от него Господа – и он дрожит от страха, как бы не признали его и не объявили пред всеми, что и он Его ученик.

А затем? Затем звучат эти роковые, безумные слова:

– Я не знаю этого Человека!

И тотчас запел петух. А св. Лука говорит нам, что в этот самый момент Христос, обратившись, взглянул на Петра.

И вспомнил Петр и свое неразумное обещание, и предостерегающее слово Господа. А облилось сердце его кровию и затрепетало в ужасе и отчаянии, и он »изшед вон, плакася горько».

Один Господь знает, как измучилась и настрадалась душа Симона за те дни, которые протекали от минуты его отречения до явления Спасителя на море Тивериадском. Не подлежит только никакому сомнению, что в душе его произошла та полная «переоценка ценностей», после которой уже не бывает возврата к старому, к прежним падениям и заблуждениям.

Троекратное вопрошение Симона, по разумению Православной церкви, было актом восстановления Петра в его апостольском достоинстве, которое он как бы временно утратил через свое отречение.

Троекратному отречению соответствует троекратное испытание его верности.

– Симоне Ионин! Любиши ли Мя паче сих? – спрашивает его Спаситель в первый раз.

Не осталось ли в твоем сердце того неразумного превозношения пред другими апостолами, которое звучало некогда в твоих словах: «Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь».

– Ей, Господи! Ты веси, яко люблю Тя, – скромно отвечает Симон. Он уже не думает, что его любовь ко Христу чище, сильнее, постояннее, чем у других. Он понимает, что без содействия благодати Божией он такой же точно немощный и слабый человек, как и его собратия, и что все они вместе, слабые и немощные, одинаково дороги Христу, одинаково ценны в очах Божиих, если только пребывают в нелицемерном братолюбии.

Но этого первого испытания мало для Господа. Он хочет испытать Симона еще более решительно. Ведь любовь должна быть жертвенной. И Симону в будущем предстоят такие тяжкие испытания. Ведь обет, данный им в словах »хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя«, обет нарушенный в прошлом, должен быть исполнен впоследствии. Ведь ему надлежит возвестить истину всей земле, пронести слово Евангельское до концов вселенной, надлежит много пострадать за это слово и запечатлеть свою верность Христу мученической кончиной. Так вот любит ли Петр Его теперь, после всех пережитых ужасов, такою жертвенною любовию, которая воодушевит его на радостное перенесение неисчислимых скорбей и страданий и удержит его от малодушия и новой измены?

– Симоне Ионин! Любиши ли Мя?

– Ей, Господи, Ти веси, яко люблю Тя, – твердо, но кротко отвечает Симон.

Но и этого еще мало. Господь хочет вознести его к самым вершинам смирения, подобно тому как поступил некогда с женой хананеянкой, умолявшей Его об исцелении дочери... Может быть, в тайниках сердца Симонова осталось еще нечто от былого чувства самоуверенности, осталась надежда на свои личные качества, на свои собственные силы. Понимает ли он теперь, что любить Христа значит отречься от самого себя, от своего «я» и представить себя во всецелое послушание Богу.

– Симоне Ионин! Любиши ли Мя?

"Оскорбе же Петр, яко рече ему третие: любиши ли Мя?« – говорит св. Евангелие.

«Оскорбе», значит – глубоко опечалился. Опечалился не упреком, ибо сердце Симона чувствовало, что Господь давно простил ему его отречение, простил и засвидетельствовал Свое прощение еще тогда, когда явился Петру в первый день по воскресении.

Опечалился мыслью, что раз Господь спрашивает его в третий раз, то сомневается в его любви. А раз сомневается, значит, есть основание для такого сомнения.

И вот окончательно и уже навсегда смиряется душа Симона.

– Господи! – говорит он. – Ты вся веси! Ты все знаешь. Ты знал наперед, что я по малодушию отрекусь от Тебя, а я в своей самоуверенности не знал этого, не мог себе и представить. Может быть, и сейчас Твой светлый взор, и в Ангелах усматривающий нечто «стропотное», несовершенное, провидит и во мне неизвестную мне самому слабость. Может быть, и в самом деле мое чувство к Тебе недостойно того, чтобы называться любовию. Но мне непреодолимо хочется любить Тебя, хочется быть Твоим, хочется, чтобы Ты Сам жил и действовал во мне. Ведь Ты как Бог «больше сердца нашего и знаешь все».

Итак: "Ты вся веси! Ты веси, яко люблю Тя».

Люблю, и не могу не любить.

Прошли годы, годы неустанных трудов и подвигов. Многие страны услышали радостную весть о Христе из уст первоверховного ап. Петра.

Со всем усердием старался он исполнить завет, данный ему Господом Иисусом Христом в словах: «и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих».

И вот, движимый Духом Святым, он пишет два соборных послания к христианам всего мира, дабы вся вселенная могла усладиться словом божественной истины.

Внимательно читая эти послания, мы видим, что великий урок смирения, преподанный ему Господом за время от его отречения до беседы при море Тивериадском, не пропал даром, но принес обильные п многоценные плоды.

Памятуя о своем падении через самонадеянность, ап. Петр увещевает теперь всех христиан: постоянно быть на страже своего сердца. »Трезвитесь, бодрствуйте, – говорит он, – потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить». (1Пет. 5:7).

Стремясь пресечь и искоренить всякое превозношение пред другими, он внушает, какие чувства должны обитать в душе христианина: «Будьте все единомысленны, сострадательны, братолюбивы, милосерды, дружелюбны... Более же всего имейте усердную любовь друг ко другу, потому что любовь покрывает множество грехов» (1Пет. 3:8, 4:8).

Наконец, от души желая всем совершенства в любви и снискания благоволения Божия, он умоляет всех отложить всякую гордость и тщетную надежду на свои силы. «Облекитесь смиренномудрием, – говорит он, – потому что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (1Пет. 5:5).

Ап. Петр, из бездны падения чрез смирение восшедший на высоту добродетели и совершенства, учит нас и своим словом и своим примером, что любить Христа, значит:

во-первых, не превозноситься пред другими людьми, не уничижать никого, считать себя не лучше, а хуже всех;

во-вторых, быть готовым принять из рук Божиих любое испытание с радостью и благодарностью, без ропота и уныния нести свой жизненный крест, как бы он ни казался тяжким для нас;

и, в-третьих, помнить, что сами по себе, без содействия благодати Божией, мы немощны и жалки, что без Господа не можем творити ничегоже.

Спросим же себя, возлюбленные, есть ли у нас с вами такая истинная, спасительная любовь ко Христу? Или быть может на вопрос Господа: »Любиши ли Мя?« – мы должны были бы со стыдом сознаться, что еще очень далеки от настоящей любви к Нему.

Господи, Боже наш, Боже щедрот и всякого милосердия! Тебе все ведомо.

Ты знаешь немощь естества нашего, знаешь все наши падения, грехи явные и тайные. Ты знаешь всю слабость нашей веры, убожество нашей надежды, ничтожность нашей любви.

Но ты знаешь также, что мы хотим любить Тебя, хотим принадлежать Тебе и никогда не преступать Твоих заповедей.

Так не оставь же нас в нашем бедственном состоянии. Яви Твое неизреченное милосердие, и теплотою Духа Твоего Святого согрей и ожитвори наши сердца.

Возрасти в нас кротость и смирение, научи нас всецелому послушанию Себе, пошли слезы умиления и покаяния, дай нам остаток жизни нашей «в мире и покаянии скончати».

И не угаси светильника нашего до тех пор, пока не наполнится сердце наше чистой, нелицемерной любовию к Тебе, Источнику любви и Спасителю нашему, чтобы хотя при кончине нашей каждый из нас мог со дерзновением сказать Тебе, подобно Твоему первоверховному апостолу:

– Господи! Ты вся веси. Ты веси, яко люблю Тя.

Аминь.