Обозрение цареградских памятников и святынь XIV и XV веков по русским паломникам

Хотя отношения наши с Константинополем, как, известно, начались ещё до просвещения России Христианской Верой, после же этого события постепенно развивались и усиливались, и Царьград тогда, как и ныне, служил сборным местом отдохновения для Русских паломников, отправляющихся на Афон и в святой град Иерусалим, но, к сожалению, доселе ещё не открыто ни одного описания святынь Царьграда, не только XI и XII, но и XIII века. Замечательно, что и сам Игумен Даниил, (XII века), оказавший такую незабвенную услугу для топографии Палестины описанием Иерусалима и пути к нему, не упоминает ничего в своём «Страннике» о Цареградских святынях, которые, несомненно, были предметом его благоговейного внимания и поклонения. Одним словом, до взятия и разграбления Константинополя Латинскими Крестоносцами в 1204 году, наша древняя народная письменность не представляет ни одного удовлетворительного сказания для изыскателя Константинопольских древностей.

Но зато в течение столетия, протекшего с 1350 года до взятия Константинополя Турками в 1453 году, мы имеем четыре описания Цареградских святынь, которые заслуживают не меньшего внимания, чем «Странник» Даниила, изданный с такой тщательностью и знанием дела нашим известным паломником, A.С. Норовым. Имея, в течение двухлетнего моего постоянного пребывания в Константинополе, недоступную для временных его посетителей, возможность поверить на месте относительное достоинство сказаний наших паломников, и, сличив их, аки между собою, так и с сочинением лучшего знатока Константинопольских древностей, покойного Архиепископа Синайского, Константия, автора известной всему учёному миру «Константиниады»¹, я пришёл к заключению, что издание «сводного списка» четырёх наших паломников, с объяснительными к нему примечаниями, будет иметь не только частную занимательность для нас, но и общую, по ограниченному числу сочинений специально посвящённых исследованию топографии Константинополя и времён Империи.

По тщательном рассмотрении оказалось, что из четырёх наших паломников XIV и ХV столетия: Стефана Новгородца (1350 года), Диакона Игнатия (1389), Дьяка Александра (1391–1395), Иеродиакона Зосимы (1420)², первое место, как по времени, так и по внутреннему достоинству, принадлежит Стефану Новгородцу (1350), потому что он, при описании Цареградским, святынь, держался некоторой определённой системы, то есть, обозревал их в течение нескольких дней, сообразно с их расположением на 7 городских холмах, и в таком точно порядке и составил своё описание, не злоупотребляя, подобно другим, выражениями: «ту», или «ту близ», которые другие (например, Иеродиакона Зосима) вставляли иногда лишь для связи речи.

Поэтому, при составлении нами «сводного списка», мы приняли за основание описание Стефана Новгородца, присоединяя, по каждой описываемой им святыне, сведения о ней, находящиеся у трёх последующих паломников, и сопровождая каждый отдел объяснительными примечаниями, основанными на исследованиях А. Константия, а частью и собственных наблюдениях. Текст «сводного списка» заимствован нами из сочинений известного нашего археолога, И.П. Сахарова, «Сказания Русского народа» (т. II, кн. VIII, 1849 г.).

Не излишне будет заметить, что сказания наших паломников очевидцев о Цареградских святынях оправдывают, в большинстве случаев, верность соображений и изысканий А. Константия, в некоторых же случаях наводит и на новые соображения, которыми, без сомнения, не преминут воспользоваться будущие изыскатели Константинопольских древностей. А так как наши паломники, при обозрении Цареградских святынь, обращали преимущественное внимание на внутренние их содержание, останавливались более на описании того, что служило предметом благоговейного почитания, а не одного любопытства, то в этом отношении сведения, доставляемые ими, по своей определённости и ясности, составляют совершенно новый материал, занимательность которого для исследования по Византийской истории и древностей очевидна.

При сличении указании наших паломников, относительно местности древних святынь, с изысканиями учёного автора Константиниады, о месте нахождения их среди нынешнего Стамбула, мы руководствовались планом Константинополя С. Stolpe (Константинополь, 1863 г.), который, хотя и не удовлетворил нас вполне в этом отношении, тем не менее он считается лучшим и новейшим.

Архимандрит Леонид. Константинополь. Ноябрь 1867 года.

Суть же много столпов по граду, стоят от камени мрамора... много бо есть дивитися, и ум сказати не может: како бо толико лет камня того ни что не ѝмет! A о Святой Софии, Премудрости Божьей, ум человеч не может сказати, ни вычести; что видехом,то и написахом.

Стефан Новгородец. (1350 г.).

Общественные городские памятники «столпы и болваны (статуи) каменные», как невиданная ещё тогда (с XIV ст.) на Христианской Руси диковинка, не могли не обратить на себя внимание наших любознательных паломников; и вот они действительно описывают их во всей подробности, не преминув записать и местных народных сказаний об их значении.

Стефан Новгородец: «Идохом к Святой Софии, и видехом: тут стоит столб чуден вельми, толстотой, и высотой³, и красотой, издалеча смотря видети его, и на верху его сидит Юстиниан Великий на коне, вельми чуден, аки жив, в доспесе одеян Срацынском, грозно видети его, а в руце держит яблоко злато велико, а на яблоке крест, а правую руку от себя простре буйно на полдни на Срацынскую землю, к Иерусалиму. А от столпа Юстинианова внити в двери Святой Софии»⁴.

Тот же столп описан и у Иеродиакона Зосимы: «Пред дверьми Святой Софии стоит столп, на нём Царь Юстиниан стоит на коне: конь медян и сам медян вылит, правую же руку держит распростерту, а зрит на Восток, а сам хвалится на Срацынские Цари; а Срацынские Цари против ему стоят, все болваны медяны, держат в руках дань и глаголют ему: „А не хвалися на нас, Господине; мы бо ся тебе ради, и посягнем противу ти не единожды, но многочастне“. В другой же руке держит яблоко золото, а на яблоке крест».

За тем у наших паломников следует описание Ипподрома и некоторых из его памятников, а именно: Египетского обелиска и змеиной колонны. Иеродиакон Зосима описывает оба эти памятника, а все четыре наших паломника упоминают о змеиной колонне, аки наиболее привлёкшей их внимание, по соединённому с ней местному мистическому преданию:

«А оттуда (от Святой Софии), пишет Иеродиакон Зосима, есть, яко с стреловище, место, еже ся зовет Подорожье⁵, урыстание конское, и туто поставлен столб на спе, а соп⁶ есть вышины человека с 3-и, а на спе том лодыги 4-е мраморяны, а на лодыгах тех поставлен столп, а высота его 6 сажень⁷ а ширина его одна сажень, един камень без става. И ты бо, человече, читавый хоженье се, не моги тому подивитися: кто бо тое есть ставил? Какие бо се были людие?»

«И возле, – продолжает он, – стоит столп, три главы аспидовы медяны, сплетены вместо одной главы, а в них запечатлен яд змеин: кого охабит змия внутри града, и те прикасают бо ся и исцелевают; аще ли вне града, то несть исцеленья».

Дьякон Игнатий описывает этот памятник так: «Ту близ двора Константинова есть игрище Царское, еже глаголется Ипподром. И тамо стоит столб медян, аки в три пряди свит, в верху разделены быша тыя пряди, и на коем же конце тех прядей по змиеве главе с камением и бисером утворены. В том же столпе заклепан яд змиев».

Дьяк Александр: «Близ того (монастыря Святых Сергия и Вакха) игрище, идеже яд змиин запечатлен в трех медяных змиях, и иных, де, вещей много ту. То сотворено Львом Премудрым Царем».

За тем двое из наших паломников, а именно: Стефан Новгородец и Иеродиакон Зосима, описывают колонну «Константинову», уцелевшую доселе. Стефан Новгородец пишет: «Идучи же от Святой Софии, мимо столпов Юстиниановых и малых трех⁸ и мимо Святого Феодора⁹, на гору пойти великою улицей, Царевым путем, прошед недалече доброго перестрела, тут стоит столб Правоверного Царя Константина, от багряного камени створен, от Рима привезен; на верху его сделан крест; в том же столпе лежат 12 кош укруг; ту ж и секира Ноева лежит. Ту Патриарх лето провождает».

О том же столпе упоминает и Иеродиакон Зосима, говоря: «Повыше же Гипподрома стоит столп, и в нем запечатлены округи Христовы 12 (кош), и Ноева ковчега секира, чем Ной ковчег делал, и камень, же – из него Моисей воду источил».

Тот же Иеродиакон Зосима описывает и другую, ныне уже не существующую из колон, украшавших Константинополь а именно: колонну Аркадиеву, говоря: «И есть столп идучи к Студийскому монастырю, весь подписан, что на свете есть; сей столп поставил Царь Аркадий на память свою». Описав примечательнейшие памятники, наши паломники свидетельствуют, что и сверх того находится в городе немало других столпов и болванов (статуй), которые оставлены ими без описания.

Так Стефан Новгородец пишет: «Суть же много и иных столпов по граду стоят от камени мрамора, много же на них писания от верха и до долу, писано рытией великой, и словеси все позлащены быша, а иные черны. Много бо есть дивитися и ум сказати не может: како бо толико лет камня того ничто не имет!»

Дьякон Игнатий, описав змеиную колонну, прибавляет: «Бяху ж тут (на Ипподроме) и иные столпы многи каменны и медяны, и чудеса много, и много их смотряхом, дивящесь». А Иеродиакон Зосима заметил, при описании монастыря Перевлепта (Славного), что: «того монастыря близ стены (а по другому списку „близ доспеты“) стоят два болвана каменны велики, иже были при Льве Царе Премудром в правосудии (а по другому списку добавлено: „правосудьи, иж добре судища“»).

Таким образом, наши паломники описали более или менее, подробно пять примечательнейших памятников древнего Константинополя, из коих три: Египетский обелиск и змеиная колонна (на Ипподроме) и колонна Константинова на форуме того же имени, целы и доселе, от столпа Юстинианова не осталось никаких следов, а от колонны Аркадиевой уцелел обезображенный подножник. На Ипподроме из множества упоминаемых нашими паломниками столпов и статуй, ныне уцелело лишь три памятника, краткое описание которых предлагаем, в дополнение и пояснение сведений о них наших паломников:

1. Обелиск из куска цельного гранита, имеющий 60 футов вышины и исписанный Греческими иероглифами. Он относится к отдалённой поре начала Египетской образованности за 1800 лет до Христианского исчисления. Перенесён из Илиополя, что в Нижнем Египте. Император Феодосий Великий поставил его на Ипподроме в 390 году, после блистательной победы, одержанной им над Максимом, похитителем Западной Империи. Он был воздвигнут старанием Проконсула Прокла, в течение 32-х дней, аки гласит одна из его записей. Его поддерживают 4 медных куба на мраморном подножнике (в 6 футов высоты). На одной из сторон его изображён Император Феодосий, сидящий на престоле с Царицей и детьми, Аркадием и Гонорием.

2. Второй из памятников Ипподрома есть столп, составленный из 3 змей, свитых вместе, который был взят из Дельфийского храма, где он поддерживал золотой треножник, посвящённый Аполлону греками. Этот столп привезён был Константином Великим. Ныне уцелела лишь половина этого памятника. Магомет II, чтобы показать свою силу, срубил, своим тяжёлым мечом, одну из голов этой колонны, другие две были сломаны и похищены ночью в 1700 году.

3. Третий памятник Ипподрома, есть древний колос, составленный из 4-х гранитных камней, высотой в 94 фута, на мраморном подножнике (в 7 футов высоты); был поставлен Константином Багрянородным; прежде был покрыт медными позолоченными листами.

Колонна Константинова находится на втором холме Царьграда, где ныне Таук-Базар, перенесена из Рима, имеет 90 футов вышины, на ней стоял Аполлон Фидиев, увенчанный лучами, с надписью: «Константин, которого правосудие сияет подобно солнцу». Так как наши паломники ничего не упоминают об этой статуе, то и надобно полагать, что она в это время (в XIV столетии) ещё не была на своём месте, а, следовательно, похищена Латинами (в 1204 г.). Эта колонна составлена из восьми кусков Египетского порфира и по швам скреплена медными обручами, в виде венцов. Землетрясение разрушило верх колонны, и тогда она была достроена плитами камня. Колонна Константинова, как много пострадавшая от пожаров, теперь называется: «Погорелая колонна».

Колонна Аркадиева существовала до 1695 года, но землетрясение и пожары привели её в такое состояние, что со дня на день ожидали её падения; а как было ещё в памяти падение, другой колонны, Феодосиевой, от бури, случившееся в 1517 г. при Султане Селиме, при чём было разрушено несколько окрестных домов и погибло несколько человек, то Правительство Турецкое, чтобы предупредить другое подобное несчастие, приказало обрушить колонну, и ныне остаётся от неё один полуразрушенный подножник на Аврат-Базаре. На этом подножнике было изображено 4 скульптурных орла и 7 гениев, держащих в руках лавровые венки.

Так как Святая София, бесспорно, занимает первое место между святынями Царьграда, то обычно с неё и начиналось посещение оных: ей принадлежала, по достоянию, бо́льшая доля похвал и удивлений со стороны наших паломников. Чем менее в их описаниях даётся места подробностям архитектурным, по незнакомству их с технической стороной этого искусства, тем внимательнее они останавливаются над описанием внутренних украшений храма и современным им расположением в оном различной святыни: икон и святых мощей, и в этом-то отношении их сказание служит почти единственным материалом для истории этого величайшего и славнейшего из Христианских святилищ Востока.

Стефан Новгородец (1350) описывает Святую Софию так: «В Неделю Страстную приедохом в Царьград, и идохом к Святой Софии (следует описание Юстинианова столпа, приведённое выше). А от столпа Юстинианова внити в двери Святой Софии; в первые двери, поступив мало, идти в другие, и в третьи, и в четвертые, и пятые и в шестые тоже, а в седьмые двери внити в Святую Софию, в великую церковь. И прошед мало, обратитись назад, и воззрев горе на двери, видети: тут стоит икона „Святой Спас“, и о той иконе речь в книгах пишется, и того всего не мочно исписати. Тут бо поганые иконоборцы лестницу приставили, восхотев содрати венец златой, и Святая Феодосия опровеже лестницу, и разби поганина, и ту Святую заклаша рогом козьим. И от того мимо пошед, видихом множество народа, целующе с умилением Страсти Господни¹¹, и возрадовахомся вельми; зане бо без слез не мочно прийти к Страстям Господним. И тут виде нас Царев Боярин, ему же имя простое: Ботар, и той, видя тесноту и нужду нашу, допроводи ны к Страстям Господним, Бога деля, и ту мы целовахом грешнии. Потом идохом, поступивши мало на сторону, и увидехом тут, на стене, Спас, мусиею утворен, и вода святая от язв гвоздиных от ног его идёт, и тут целовахом грешнии, и помаза ны един от Иеромонахов маслом и напои водою святою. И тут стоят многи столпове от камене красного мрамора, оковани чудно, в них же лежат мощи святые: ту люди прикасаются, и иже кто болит, и абие с верою здравие приемлет. И ту виде нас святой Патриарх, Исидор¹², а на Патриаршество поставлен бысть шестое лето, и той Патриархом призва ны, и благословихомся, и целовахом в руку, и беседова с нами, понеже бо вельми любит Русь. О великое чудо! Колико смирение бысть ему, иж беседова со странники, ны грешнии; не наш бо обычай имееть!

И быхом довольне в великой церкви Святой Софии; оттоли идохом к святому Арсению Патриарху¹³, и целовахом тело его; и то все идет посолонь¹⁴ в церкви той. И оттоле (то есть, из придела, в котором опочивал Патриарх Арсений) пойти из церкви в двери, ити промеж стен со свещею, обходя аки кругом¹⁵, стоит икона Святой Спас, вельми чуден, и то зовётся „Елеон гopa“, по подобию яко же в Иерусалиме¹⁶. И оттоле пошед к алтарю, стоят столпы, вельми красны, на подобие аспида: тут бо есть в великом алтаре кладезь от Святого Иордана явися¹⁷. И выйти из алтаря великого на левую руку посолонь, и ту кандило великое с маслом, подася от высоты и не разбися, ни огнь не угасе. Аще бы железно было, и абие бы ся то разбило, но некая сила невидимая поставила (его) на камени. И тут близ трапеза каменна: „Святой Авраам“, ему же Бог в Троице явися под дубом Мамврийским (следует описание дуба Мамврийского). Ту же одр лежит железный, на нем же Святых Мученик мучили, на огонь поставивши; у того же одра множество людей приходят и приемлют исцеление, а мы, грешнии, целовахом его. И тут стоят столпове от камени багряного (из порфира), красны вельми, пропестрие аспиду подобно, видети человеку лица своего образ, аки в зерцале; от великого Рима привезены бо суть».

«Имать же Святая София множество кладезей со сладкими водами, опричь тех, иже в стенах церковных и промеж стен, и не познать их ровно с дном рекше, помостом церковным. Над теми кладязи вбиты суть кольца железные в мрамор, а мрамор ся зовет камень гладок. Тако ж и кандал развешено многое множество несчётно в Святой Софии, иная ж в пределех и каморах, а иные в стенах и промеж стен, и на улицах церковных (галереях), идеже иконы велики стоят, и тут кандила с маслом древяным горят и тут мы, грешнии, приходихом со слезами и с радостию, по силе свещи подавахом, тако ж и у мощей Святых. Святая София имать дверей 365, тако ж и престолов, окованы хитро вельми, а иные бо от них заграждены за оскудение. A о Святой Софии, Премудрости Божией, ум человеч не может ни сказати, ни вычести, и что видехом, то и написахом».

Диакон Игнатий, посетивший Святую Софию спустя 40 лет после Стефана Новгородца (с 1390 года), описывает этот храм так: «Во утрие месяца Июня в 30 день пойдохом к церкви Святой Софии, еже есть Премудрость Божия, и, дошедше великих врат, поклонихомся чудотворной иконе Пречистые Богородицы, от нея же изыде глас Марии Египецкой, егда же возбраняше ей божественная сила внити во святую церковь, иж во Иерусалиме, на поклонение Честнаго Креста. И уразумевшу ей согрешения своя, и умилившуся о семь, и поручницу о себе Пресвятую Богородицу дающе, и сицевая ей словеса глаголюще, а абие внезапу услыша глас, глаголющ ей издалеча: „Аще Иордан прейдеши, добро покоище обрящеши“. И сице мы поклонихомся той святей и честней иконе Пречистыя Богородицы, иже стоит внутри церкви Святой Софии, и прочим святым иконам, и святым мощем целебным, и святыя раки чудотворныя (целовахом). И целовахом трапезу, на ней же полагаются святые Страсти Христовы, и потом целовахом Святого Арсения Патриарха, и многих Святых. Тоже целовахом Троицу Авраамлю, на ней же угости Христа Бога, в Троицу явльшагося. Таже целовахом одр железный, на нем же Христовы Мученицы сжигаемы быша; и пребыхом все утро во церкви, покланяющеся и дивящесь чудесем Святых, и величеству и красоте безмерней церковней».

Дьяк Александр, посетивший Константинополь между 1391–1395 годами, также оставил описание Софийского храма, хотя и краткое, но ни в чём не противоречащее двум первым: «Се аз, Дьяк Александр, – пишет он, – проходих куплею в Царьград, и ходихом поклонитись во Святую Софию; величества и красоты ея не мощно исповедати. Входя в великия двери, по правую сторону стоит икона Святой Богородицы что глас от Нея исшел Марии Египетской в Иерусалиме, и тут есть великия двери от Ноева ковчега; на левой стороне преобразился Спас наш на мраморе¹⁸; внутри церкви есть трапеза Авраамля, на ней же Спас явился в Троице Аврааму под дубом Мамврийским¹⁹. Близ того одр железен на нем же жгли мощи Святых Мученик; и тут мощи Святого Патриарха Арсения. В алтаре есть камень, на нём же сидел есть Спас, беседуя с женою Самарянынею при кладязе Иаковли».

Наконец, Иеродиакон Зосима, посетивший Святую Софию в 1420 году, следовательно, за 33 года до начала её нынешнего плена, описывает её в следующих чертах: «Первое поклонихомся Святой великой церкви Софии, где же Патриарх живёт, и целовахом образ Господа нашего, Иисуса Христа, иж пред ним грехи свои исповедуют, егда, срама ради, немощно исповедати духовнику, и то ся зовёт „Спас Исповедник“. И видехом бо, образ Пречистыя, иже от Иерусалима, егда беседова к Марией Египтяныне; и Святого Арсения Патриарха мощи и гроб Кирьяка (Кирика) трилетняго, и камень в алтаре, иже с Самаряныней Христос Бог наш, стоя у кладезя Иаковля, беседовал; и трапезу Авраамову, на ней же угости Святую Троицу Авраам под дубом Мамврийским; и одр железный, на нем же Мученик Святых мучили; и посох Ивана Златоустаго вверху стоит. И ходихом тут по степенем от врат великая церковная²⁰. И видихом Ноев ковчег тут же близ Святой церкви»²¹.

И так видно, что благочестивое внимание наших паломников при посещении Софийского храма останавливалось преимущественно на следующих предметах:

1. Иконе Божьей Матери, перенесённой сюда из Иерусалимского храма, Воскресения Господня, от которой Преподобная Мария Египетская, будучи возбранена невидимой силой от входа внутрь храма, и раскаявшись в своих прегрешениях, услышала глас, повелевающий ей идти на ту сторону Иордана, и там проводить покаянное житие, которое подробно описал Иерусалимский Патриарх Софроний. Икона эта, аки видно, стояла в портике храма по правую сторону входных, так называемых, красных дверей, ведущих внутрь храма.

2. Тут же помещались великие двери, по преданию, от Ноева ковчега, которые у Зосимы неправильно обозначены не определённым выражением: «Ноев ковчег»; обмолвка эта поправляется сказанием Дьяка Александра.

3. Во внутренней галерее (отделявшейся от великой церкви колоннами), с левой (северной) стороны, была, по сказанию Стефана Новгородца, икона Святой Спас, и то зовётся Елеон гора, по подобию Иерусалима, а по сказанию Дьякона Игнатия икона Спаса Преображения на мраморе. Основываясь на замечании, что это сделано по подобию Иерусалимскому, мы полагаем, что в одном из пределов, находившихся во внутренней галерее храма, открытом спереди, было устроено возвышение на подобие горы, и на нём поставлены вырезные по контуру, но плоские с лицевой стороны, фигура Спасителя с предстоящими, по сказанию Стефана Новгородца; эта группа изображала Вознесение Господне, и от того назвалась:«Елеон гора», а по сказанию Дьякона Игнатия, «Преображение Господне».

4. Об образе Спаса Исповедника упоминает лишь один Иеродиакон Зосима.

5. Об образе Спасителя на стене мусиею (внутри храма, на северной же стороне) устроенного так, что из ножных язв онаго струится вода, упоминает лишь Стефан Новгородец.

6. Трапеза, на которой полагались для поклонения, так называемая, «Страсти Господни» (по объяснению Дьяка Александра, орудия Страстей Господних цельные и в частицах). Стефан Новгородец сподобился поклониться им, по тому что посетил Святую Софию в Страстную Седмицу, когда эта святыня выставлялась для народного поклонения и освящения; в остальное же время она хранилась в монастыре Георгия Мангана, и «были замечены и запечатаны Царскою и Патриаршею печатями», по свидетельству Дьякона Александра. Дьякон Игнатий также упоминает о сей святыне.

7. Все четверо упоминают о мощах Патриарха Арсения, называя его Святым; они находились в одном из пределов храма, во внутренней его галерее, а Дьякон Игнатий упоминает также о мощах трилетнего Кирика; все согласно свидетельствуют, что в храме, кроме сих целокупных мощей, было много святых мощей (частиц), помещавшихся в особых ковчегах, утверждённых на столбах (или около столбов) и открытых для чествования.

8. Трое упоминают о хранившемся в алтаре камне, на котором сидел или стоял Спаситель, во время своей Беседы с женой Самарянской, при кладезе Иаковли.

9. Все упоминают о трапезе, на которой Авраам угостил Святую Троицу, явившуюся ему под дубом Мамврийским в виде трёх Ангелов.

10. Все упоминают о железном одре, на котором жгли тела Святых мучеников на медленном огне.

11. Стефан Новгородец называет один из кладязей великого алтаря Иорданом, и передаёт о нём сказание, ходившее в его время между Русскими паломниками (если только это не есть позднейшая вставка).

12. Наконец, все четверо выражают разнообразно своё удивление о высоте, широте и красоте размеров храма, и о украшавших его колоннах, но не входят в подробности по сему предмету, кроме Стефана Новгородца, заметившего, что в Софийском храме находилось 365 дверей и столько же пределов, с оговоркой, что некоторые из них «заграждены за оскудение». Приведённое число очевидно имеет такое же отношение к действительному, аки сорок сороков Московских церквей к настоящему числу их. Дьякон же Игнатий пишет: «также в 31 день Июля ходихом вверху церкви Святой Софии, и видехом 40 окон шейных, иж на верху церкви Святой Софии, и мерихом окно едино со столпом по две сажени, и сих 40 окон; в ширину имеяху со столпом по две сажени в шее церковной. И по сему много чудихомся, яко предивно и изрядно удобрено». И так, сводя показания наших паломников, мы узнаем, что именно из древней святыни уцелело в Софийском храме от ограбления Латинскими Крестоносцами в 1204 году, с 1261 по 1453 годы, то есть, от возвращения Константинополя Греками до пленения его Турками.

П. Константий замечает, что из числа древних святынь Софийского храма доселе сохранился камень, закрывавший во время Спасителя устье кладезя Иаковля, у которого Господь наш Иисус Христос беседовал с женою Самарянынею, и что камень этот поныне служит покровом одной из многочисленных храмовых цистерн.

Известно, что все здания, собственно так называемого, города заключаются в обводе его древних стен и составляют в географическом отношении полуостров, а в отношении фигур треугольник, основанием которому служит стена, ограждающая город со стороны материка, бока же этого треугольника омываются Босфором, Пропонтидою (Мраморным морем) и Золотым рогом. Такое положение Царьграда не осталось незамеченным нашими паломниками: один из них, а именно Иеродиакон Зосима пишет: «а Царьград стоит на три угла: две стены от моря, а третья от западу, приступа деля ратных». В первом угле от Белого моря создан Студийский монастырь, во втором угле создан Святого Юрия монастырь, зовомой Манган: «а сей бяше первое градец мал, зовомый Византия, напротив Скутаря. А место, зовомое Скутарь, есть на оной стороне моря; и есть ту торговище: съезжаются Тургане, а с сея страны Греки и Фрязове, и торгуют меж собою. От лимена повыше мало стоит Царёва палата, а за лименом стоит Фряжский град²², красен, и добр, и леп».

Все же здания Царьграда, заключающиеся в обводе его древних стен, как известно, расположены на 7 холмах и в пресекающих их удолях. По сему-то он и известен издревле под названием «семихолмного». Эта особенность Цареграда также не оставлена без внимания нашими паломниками (хотя и позднейшего времени). Так Иеромонах Арсений Суханов, посетивший Константинополь в 1641 году, то есть, уже почти спустя два века по взятии его Турками, описывает местоположение его так: «Царьград стенами долог, выдаётся в затоке морской, в землю меж Царяграда и Галата, толико и стены градные вдались вдоль, в поле, сиречь, с затоком ровны и поведены подле затока, и мочно обойти судом даже до конца всего Царяграда затоком тем; а мыс той, на чем и Царьград стоит, и Галата, и Скутарь, весь каменн, и двор Царёв начался снизу от моря и от часу выше, и самые палаты Царские и София стоят на самом холму. И от Софии рядом пошёл холм, аки гребень, и тот гребень перещепывается долинами. А так стоят на том гребне семь холмов, а на тех холмах ставлены мечети, великие и высокие, и хороши добре и украшены зданием, драгоценным мрамором всяким, и резьми, и водами приводными, несказанною мудростью и ценою великою...»²³.

В сочинении А. Константия, по исследованиям, основанным на древних Византийских писателях и собственных изысканиях, означено, на каком из 7-ми холмов Византии какие находились церкви и монастыри, с показанием тех из них, которые обращены в мечети, существующие и поныне, а равно и тех, от которых в настоящее время не осталось никаких следов. Это дало нам возможность распределить по холмам и те святыни, которые упоминаются в сочинениях наших паломников XIV и XV веков, частью в точности, а частью приблизительно с достаточной вероятностью, оправдываемой изысканием учёного автора Константиниады.

Итак, при внимательном исследовании оказывается, что к группе древних Цареградских Святынь, расположенных на первом холме, в окрестностях Святой Софии, принадлежат нижеследующие церкви, монастыри и места, исчисляемые нами в том самом порядке, в каком они значатся у Стефана Новгородца, который, как было замечено выше, отличается от других паломников некоторой системой, и тем самым даёт нить для дальнейших исследований и соображений к определению местностей, упоминаемых у него и других паломников, Святынь:

1. Церковь Святой Ирины;

2. Женский монастырь Святой Богородицы;

3. Монастырь Святого Великомученика Георгия Мангана;

4. Церковь Святой Спас, а по другим Христос или Христос Милостивый;

5. Женский монастырь Святой Богородицы;

6. Монастырь Панагран;

7. Монастырь Панданаса (Всевладычицы);

8. Храм Святой Богородицы Наставницы (Одигитрии);

9. Церковь девяточиная (Еннея Клессия), правильнее же новая церковь (Базилика);

10. Палата (дворец) правоверного Царя Константина;

11. Монастырь Святого Сергия и Вакха;

12. Врата градные (городские) железные;

13. Монастырь Святого Димитрия;

14. Врата Жидовские;

15. Монастырь Святого Киприана;

17. Монастырь женский;

18. Монастырь Святой Варвары.

Для общего определения местности 11-ти первых мест, мы находим у Стефана Новгородца следующее замечание: «То все посолонь водится (идя от Святой Софии), подерживая на левую руку городные стены, возле моря». Это замечание понадобилось ему потому, что, для помещения мест, значащихся под № 11, 12 и 13, он шёл уже не посолонь (по солнцу), а против солнца; все эти места, как видно, были посещены им в один раз; места же, значащиеся под № 15, 16, 17 и 18, он посетил другим разом, переходя для этого, аки увидим ниже, от Святых врат Золотого рога, через хребет, в окрестности Святой Софии, к югу от неё.

«Ту близ Святой Софии, – пишет Стефан Новгородец, – две церкви великия стоят: Ирина, великая церковь, а оттоле недалеко Святыя Богородицы монастырь женский: ту лежит Святая Евдокия»²⁴.

Местность храма Св. Ирины, уцелевшего до сих пор (обращён в арсенал), достаточно известна; этот храм, где был Собор Восточных Святителей в царствование Феодосия, обращён Турками в арсенал и находится ныне внутри Серальских стен, недалеко от Монетного двора. Касательно же монастыря Святой Богородицы, о котором ничего не упоминают прочие паломники, можем заметить, что сочинитель Константиниады указывает в этой местности монастырь Святой Богородицы Патрикии.

«И оттоле (то есть, от Святой Ирины) на подол к морю идучи, продолжает Стефан Новгородец, есть холм Святого Великомученика Георгия, рекше, непобедимая сила. Тут стоят страсти Господни, замечены и запечатаны церковной печатью. На Страстной Неделе Царь сам с Патриархом отпечатывают и целуют, а потом невозможно видеть никому же. Тут лежит тело Святой Анны, и целовахом грешнии. И тут, за стеной, над морем, явился Христос сам, и ту церковь наричут Христос. Стоят множество болящих, и из всех градов привозят, и приемлют исцеление, и ту лежит Святой Аверкий, и целовахом тело его. То бо все место подобно есть Соломоновой купели, иже в Иерусалиме». Согласно со Стефаном Новгородцем пишет об этих местах и Дьяк Александр: «а в монастыре Мангане стоят страсти Спасовы все: багряница, и кровь, и копье, трость, губа; и Святых мощей много в том монастыре. Позади монастыря Мангана церковь Святой Спас, и тут мощи Святого Аверкия, и вода целебная туто есть».

Диакон Игнатий о последней церкви пишет: «Идохом вскрай моря, идеже есть целебный песок, и над ним церковь Святой Спас, в ней же есть Святой чудотворный образ Господень, и Святый Равноапостольный Аверкий, в теле знамения и чудеса многи творя».

Иеродиакон Зосима о местности монастыря Святого Георгия Мангана говорит следующее: «Царьград стоит на три угла: в первом углу от Белого моря создан Студийский монастырь, во втором углу создан Святого Юрия монастырь, зовомый Манган». А церковь Святого Спаса он называет монастырём женским и описывает так: «близ Святой Софии стоит монастырь женский: Христос Милостивый, и есть тут вода Святая в нем под церковью; и тут в песок ноги копающе прокаженные приходят, и тут болящие исцеление приемлют бесчисленное».

Таким образом, место монастыря Святого Георгия, называемого Манган, у наших паломников определяется ясно: он стоял близ моря, на холме, внизу которого, позади сего монастыря, над самым морем, находилась церковь, называемая попросту: Спас или Христос Милостивый (Филанфропу Христу). В церкви этой находилась агиасма (источник), к которой приходило множество болящих и получали по вере своей исцеление. Патриарх Константий говорит, что Греки, по преданию, открыли место этой агиасмы; оно находится под киоском, стоящим на берегу моря, который называется Инджиликиоск. По его же замечанию Манганой называлось здание, в котором помещались Манганы или разные военные машины, употреблявшиеся при осаде городов. Дьяк Александр поясняет нам, какие именно святыня разумелась под названием «Страстей Христовых», которые Стефан Новгородец видел выставленными на всенародное чествование в храме Святой Софии в Страстную Седмицу. Из числа многих Святых мощей, хранившихся в монастыре Святого Георгия Мангана, Стефан Новгородец упоминает о целокупных мощах Святой Анны. А касательно церкви Святого Спаса трое свидетельствуют, что в ней почивают мощи Святого Аверкия, которого Диакон Игнатий правильно называет Равноапостольным; это Аверкий Иеропольский Епископ и чудотворец современник Марка Аврелия; память его празднуется 22 Октября.

Первые четыре монастыря Стефан Новгородец описывает так: «оттоле (от монастыря Георгия Мангана и церкви Святой Спас) идохом в монастырь Святой Богородицы: тут лежит глава Ивана Златоустаго, и мы, грешные, поклонихомся и целовахом. И оттоле идохом в монастырь Панагран: ту лежит глава Святого Василия. И оттоле недалече монастырь Панданасый: ту бо лежат замчены Страсти Господни, на двое разделены. И оттоле идохом во Вторник к Святой Богородице поклониться выходной иконе; ту ибо икону Евангелист Лука написал, ту самую Госпожу Деву Богородицу, ещё при жизни; ту икону в каждый Вторник выносят. Чудно вельми зрити, како сходится народ и люди из разных городов! Икона же та велика вельми, окована гораздо, и певцы пред нею поют красно, а народ вси зовут: „Кирие елейсон!“ с плачем. Единому человеку на плеча вставят раму, а он руце распрострет, аки распят, также и очи ему запровержут; видети грозно, по ходбищу мещет его семо и овамо, вельми сильно повертывает им, а он не помнится, куда его икона носит. Потом другий подходит и той тако ж, та ж третий и четвёртый подхватывают, и те вси тако же. А они поют пение с Дьяки великое, и народ зовёт: „Господи помилуй!“ с плачем. Два Диакона держат рипиды, а иные кивот пред иконою. Дивное видение! Три человека вставят на плечи единому человеку, а он аки просто ходит, изволением Божиим».

О том же монастыре упоминает и Дьяк Игнатий: «Идохом, пишет он, ко Пресвятой Богородице Одигитрии, еже Русским глаголется языком Наставница, и, поклонившись, целовахом её со страхом и с трепетом, и взяв поморизмо, и помазахомся».

Дьяк Александр, из числа упоминаемых Стефаном Новгородцем четырёх выше означенных монастырей, упоминает лишь два: «близ той церкви (Святого Спаса), – пишет он, – монастырь женский, и ту глава Святого Василия Кесарийского». Это очевидно тот самый монастырь, который у Стефана Новгородца назван Панагран. «В Одигитрии, продолжает он, есть икона Святой Богородицы, выносят во всякий Вторник и творит чудеса, кто с верою приходит, и здравие получает. Писал же сию икону Лука Евангелист. Некогда были иконоборцы, и сохраниша сию икону в Пандократоре монастыре, в стене, и зажегши кандило пред нею, которое 60 лет не угасло пред нею».

Иеродиакон Зосима пишет не только обо всех монастырях этих, но упоминает и о трёх иных (в той же местности), не значащихся у Стефана Новгородца: «и быхом, – говорит он, – в монастыре Одигитрии, в нем же чудо Пречистая творит во всякий Вторник. Близ того монастыря есть два монастыря: Лазаря четверодневного, и в нем мощи его запечатаны в столпе; и сестры его, Марии, тут же, и другой Лазарь, Епископ Галасийский. Тут же близ есть женский монастырь, и тут лежит глава Ивана Златоустого (мы уже знаем, что этот монастырь у Стефана Новгородца называется монастырём Святой Богородицы). Близ же того есть другий монастырь, где лежит Святой Киприан в своем теле, и ин монастырь, идеже есть Святой Андрей Юродивый Христа ради, иже и доныне больных исцеляет. Тамо же близ Святой Софии есть монастырь женский Панохран, идеже есть тут глава Василия Кесарийского, а стопы Святого Апостола Павла на камени воображени добре». Далее следует у Зосимы описание церкви «Спаса Милостивого» (см. о ней выше), которую он называет женским монастырём, и потом говорит: «близ того монастыря есть женский монастырь, зовомый Панданасый; и тут есть часть от Страстей Христовых, и от ризы, и от крови, и от власов Пречистых». Затем следует у Зосимы описание монастыря Юрия Мангана, приведённое выше.

О местности всех этих монастырей можно сделать общее замечание, что они были расположены на пространстве между двумя обителями, места которых нам известны довольно определённо, а именно: Георгия Мангана и Одигитрии. О местности первого было упомянуто (на холме, против того места, где ныне на берегу моря стоит Инджили-киоск), а вторая, по изысканиям А. Константия, находилась недалеко от нынешних крайних со стороны Мраморного моря врат, называемых «Ахор-Капусси». Это общее замечание подтверждается как нельзя лучше свидетельством Стефана Новгородца, который от церкви Святой Ирины спустившись на подол к морю, осмотрев все помянутые монастыри и дойдя до монастыря Святого Сергия и Вакха, заметил: «то все посолонь водится, подерживая на левую руку городные стены, возле моря».

Что же касается собственно до монастырей, упомянутых Зосимой, Святого Лазаря, Святого Киприана и Святого Андрея Юродивого, то из числа их упоминает также о монастыре Святого Лазаря Дьяк Александр, говоря, впрочем, весьма кратко: «в монастыре Святого Лазаря, Лазарь Святой, и сестры его обе, Мария и Марфа, зазданы в олтаре», a о монастыре Святого Киприана упоминает также и Стефан Новгородец; он описав церковь Святой Феодосии (стоявшую, как увидим ниже, у Златого рога, где были Святые врата, ныне мечеть Гюль-Джамисси), говорит: «а оттоле идохом сквозь град далече, поприще велико ити к Святому Киприану, и целовахом тело его: велик бе телом. Тут близ, продолжает он, стоит монастырь женский, тут есть глава Святого Пантелеймона. И оттоле идохом к Святой Варваре, и глава ея ту».

По изысканиям П. Константия церкви Святого Лазаря и Святой Варвары находились на первом холме, в одной местности с монастырём Георгия Мангана и церкви Спаса Милостивого. На место церкви Святой Варвары указывают ворота Топ-Капусси, называющиеся вратами Святой Варвары. Что же касается до монастыря Святого Киприана и Святого Андрея Христа ради Юродивого (из коих первый упоминается и Иеродиаконом Зосимой и Стефаном Новгородцем), то, судя по замечанию Зосимы, что монастыри эти находились близ Святой Одигитрии, надобно полагать место их на юге от Святой Софии, на местности, называемой Буколеон.

Стефан Новгородец описывает эти места так: «Оттоле (от монастыря Одигитрии) идучи к монастырю Еннея Клессия, рекше девятой церкви, а всё то во единой церкви. Тут Христос вельми гораздо, аки жив человек, образно стоит не на иконе, но собою стоит; тут ж есть двор, нарицается палата правоверного Царя Константина; а стены его велики, стоят высоко вельми, выше городных стен, велику граду подобны, под Гипподромом стоят, при море. Тут вблизи монастырь Сергия и Вакха, и целовахом главы их. А от Гипподрома пойти мимо Кантоскопия, тут суть стоят дивно врата градные, железные, решетчатые, велики вельми, теми бо враты море введено внутрь града. И коли бывает рвение морю, и тут держат корабли катархи до трех сот; имеют же катархи весел 200, а иные и 300 весел. В тех судах рать по морю ходит, а ож будет ветер, и они тогда не могут бежать, зане бо ветром ее гонят, а корабль стоит и погоды ждет»²⁵.

Дьяк Александр заметил кратко: «Близ Царева двора Константинова есть монастырь Сергия и Вакха; от мощей их главы обе есть».

Дьякон Игнатий пишет: «Идохом в церковь при Константинове дворе, еже глаголится Девяточинная церковь, в ней же суть столпы чудне зело и недомысленни, зрети убо есть сущих при них человек всех приходящих, аки в зерцале чист видяще свои образы, и сему много дивихомся».

Упоминаемые здесь места, по изысканиям П. Константия, находились не на юго-западе от Святой Софии. Место монастыря Сергия и Вакха известно: это нынешняя мечеть «Кучук-Аия София», то есть, Малая София, как называют её Турки. Место палаты (дворца) Царя Константина «под Гипподрием», при море, указывает на нынешнюю мечеть Султана Ахмета и местность, называемую Буколеон²⁶. Упоминаемое же Стефаном Новгородцем место, в котором «держат корабли катархи (до 300)», «коли бывает рвение морю», есть древний порт, называемый, по роду укрывавшихся в нем судов, «Катерги Лимани». Верхняя площадь или пристань этого порта известна и поныне под тем же самым именем; порт этот находился между воротами Кум-Капу с одной и Чатладжи-Капу с другой стороны, против заложенных ныне (но видных) ворот Льва. Всё это место и поныне называется Катерга Лимани. Что же касается до Кантоскопии, мимо которой проходил Стефан Новгородец, спускаясь от Ипподрома к порту Катерга Лимани, то, по объяснению туземцев, этим именем назывался маяк, или башня, стоявшая на возвышении, против которой в море, на одном из больших подводных камней, возвышалась такая же башня; об этих башнях упоминает и учёный творец Константиниады, со слов Византийских историков, говоря, что они имели внутри пустое пространство, в котором были проведены большие трубы. Кодин пишет, что «когда поднимался южный, или северный, ветер, и волны, бушуя, ударялись о стены, ветер врывался сквозь наружные отверстия в трубы этих башен, производил мелодию, которая восхищала и очаровывала слух. При попутном же ветре флотилия выходила в море, на инструментах вторили звукам музыкальных башен». Церковь «Еннея Клессия», указываемая Стефаном Новгородцем близ «м. Одигитрии», а Дьяконом Игнатием «при Константинове дворе», очевидно, есть та самая придворная церковь (ἡ νέα βασιλικὴ ἐκκλησία, новая Царская церковь), которая подробно описана Константином Багрянородным и П. Фотием. Церковь эта была построена Императором Василием Македонянином. Относительно столпов, справедливо удививших нашего паломника (Д. Игнатия), П. Фотий пишет: «Внешние портики церкви (τὰ προπύλαια) украшены с большим великолепием. Дощечки из белого мрамора, которыми они покрыты, блестят очаровательно, а представляют глазу аки однородное целое, по тому что тонкость сплочения кусков скрывает их подбор и соединение их окраин заставляет думать, что все сделано из одного камня, по которому проведены, аки борозды, прямые линии. Очаровательная новизна оцепеняет воображение зрителя; сей взор так очарован и до такой степени прикован здесь, что он не смеет идти вперёд». (Photii, Novae Ecclesiae descriptio. – Constantini Imperatoris Historia de vita et rebus gestis Basilii Imperatoris, ap. Script. post Theoph. Переведены Жюлем Лабартом, в его: Palais impérial de Constantinople, pag. 88–90).

Эти места Стефан Новгородец описывает так: «А оттоль (от порта Катерга Лимани) идохом ко Святому Димитрию; тут лежит тело Святого Царя Ласкариса; таково бо бе имя его, и целовахом мы, грешнии, тело его. Той есть монастырь Царев, стоит при море. И тут есть близ монастыря того, живет Жидов много при море, возле городной стены, и врата на море ся зовут Жидовские. И тут было знамение: приходил Хозрой, Царь Перский, с ратью к Царьграду, и уже хотели взять град, и бысть в Цареграде плач велик. Тогда прояви Бог видение некоему старцу, и рече: „Возьми пояс Святой Богородицы, и омочи конец его в море!“ И сотвориша тако с пением и плачем, и возмутися море, и разби корабли их о градную стену. Тут же ныне кости их белеются аки снег, при градной стене, близ Жидовских врат».

О месте церкви Святого Димитрия П. Константий пишет: «Недалече от врат Святой Варвары, ныне Топ-Капусси, находилась церковь Святого Димитрия: от этого-то акрополь (кремль, крепость), который находился здесь, назывался Византийскими историками Акрополем Великого Димитрия». Жидовские ворота, по свидетельству Бондельмонти (см. его план Константинополя у Бандури Imp. Orient, t. II, р. 448), писателя XV века, назывались первые врата Золотого рога от устья, ныне «Яли-киоски-капусси».

К этой группе принадлежат следующие из упоминаемых нашими паломниками святынь:

1) Храм Святых Апостолов;

2) Монастырь Пандократора;

3) Монастырь женский Святого Константина;

4) Монастырь Липеси;

5) Монастырь Аполиканти.

Из числа этих святынь преимущественное внимание наших паломников было обращено на два, а именно: на храм Святых Апостолов, и монастырь Пандократора (Вседержителя), места которых известны и ныне. Это обстоятельство даёт нам возможность, вместе с другими соображениями, определить, хотя приблизительно, места и остальных церквей и монастырей этой группы.

Стефан Новгородец описывает церковь Святых Апостолов так: «Оттоле (от монастыря Кирмарта или Гераматра)²⁸ идти на гору к церкви Апостольской, и тут целовахом мощи Святого Спиридона и Святого Полиевкта. И пришед к алтарю, на правой руце, есть гроб Святого Григория Феолога, в притворе алтарном; тут же гроб Ивана Златоустного; тут же близ – икона в киоте „Святой Спас“, в его же ножом удари неверный, и пойде от иконы кровь, и целовахом грешнии. И от великих дверей, на правой руце, стоят два столпца: един, идеже бы привязан Господь наш, Иисус Христос, а другий, на нем же Петр плакася горько; тии бо столпове привезены от Иерусалима Святой Еленой Царицей. Един столп, иже бе Иисусов, от зелена камени, с прочернью, а другий – Петров, тонок, аки бревенце, вельми красен, есть прочернь и пробел, видом аки дятлен. А алтарь тут среди церкви вельми велик; и потом, от алтаря прямо на восток идучи к церкви, тут стоит гроб Царя Константина, велик вельми, сделан из камени, аки аспиду подобен, и иных же много гробов Царских тут стоят, но не все бо Святые, и мы целовахом, грешнии, и поклонихомся».

Дьякон Игнатий об Апостольской церкви пишет: «Так же оттоле (от монастыря Продрома, что на 5-м холме) идохом ко Апостольской церкви, и поклонихомся, и поцеловахом со многим страхом и трепетом Святой столп, к нему же привязан и биен бысть Господь наш, Иисус Христос, во спасенней и вольней его страсти, и четыредесять совершенне приим ран, смертельный являя ответ, спасения ради нашего. Ту ж есть и Петра верховного камень, на нем же плакал горько об отвержении во время вольного страдания Христова. Также поклонимся образу Пресвятой Богородицы, иже явись Святому старцу в пустыне. Также видехом тамо гробы Царстии, и Святого, и Великаго и Равноапостольнаго Константина Царя, и Великаго Феодосия Царя, и Феодосия Малого, и инии мнози. Таж видехом тамо в приделе Святого Спиридона Епископа и Полиевкта, оба в теле суть, многая чудеса источаючи, и мощи Святаго Ивана Златоуста, и мощи Святаго Григория Богослова Патриарха, в каменных ковчезех запечатаны».

Дьяк Александр об Апостольской церкви пишет: «Во Апостольской церкви мощи Святых Апостол в алтаре призданном: мощи Святого Спиридона, мощи Святаго Полиевкта, гроб Святаго Иоанна Златоустаго, гроб Святаго Константина Царя и матери его Елены. Тут столп есть мраморяный, у него же привязан был Спас, коли мучали его Жидове. Туто же есть камень, у него же плакал Петр Апостол об отвержении Господни, коли петель возласи».

«Во святей же Апостольстей церкви, – пишет Иеродиакон Зосима, – стоит столпец, у него же Петр Апостол плакася, егда отвергся Христа. В той же церкви великий Спиридоний и Святой мученик Полиевкт лежат; и ту гроб Царя Константина и матери его Елены, и многих Царей Правоверных. И образ Господа нашего, Иисуса Христа, ему же исповедася мних, иже в Патерице написано, иж пред образом исповедался. И пред враты церковными стоит Ангел страшен велик, и держит в руце скипетр Царьграда, и против его стоит Царь Константин, аки муж живой, а держит он в руках своих Царьград, и даёт его на соблюдение тому Ангелу».

Известно, что церковь Святых Апостолов, в которой обычно погребались Императоры, соперница в красоте и величии со Святой Софией, была, по приказанию Магомета II, переделана в Патриарший дворец, и служила Патриарху жилищем в течение двух лет. Но так как она со всех сторон была окружена домами Магометан, то Патриарх Геннадий, с позволения Султана, в 1455 году, перенёс Патриархию в монастырь Паммакариста, вскоре после чего церковь Святых Апостолов была разрушена, и на самом том месте была воздвигнута, по образцу Святой Софии, Архитектором Христодулом, большая мечеть (Махмудие), а также и Имарет или дом для бедных.

Монастырь Пандократора (τοῦ Παντοκράτορος, Вседержителя) Стефан Новгородец описывает так: «оттоле (от церкви Святых Апостолов) идохом к Спасу, великому монастырю, рекше, Вседержителю: внити во врата первые, и есть над вратами Спас мусиею утворен, велик бо образом и высок, также и в другие врата внити, тажь в монастырь, видети здание чудно и красно, а церковь мусиею удивлена изовну, аки сияет; тут доска Господня лежит, иж привезена бысть Святой Еленой Царицей; ту жь три главы лежат: Флора и Лавра и Иакова Перскаго; тут лежит тело Михаила черноризца без главы²⁹; тут же стоит в алтаре чаша от бела камени, в ней же Иисус от воды вино сотвори вельми чудно».

Дьякон Игнатий описывает Пандократорский монастырь так: «Идохом в великий честный монастырь Пантократоров, и целовахом святую доску Господню, на ней же, с креста снемше, тело Христово положиша, и Пречистые (то есть, Богородицы), слезы на том вообразишась; и тамо есть корчага, в самородном камени соделана, в ней же Христос воду в вино претвори, и держат в ней ныне и всегда воду Святых Богоявлений. Так же видехом тамо лежаще главы Святых мучеников Сергия и Вакха (очевидная ошибка, вместо Святых мученик Флора и Лавра; ибо аки мы уже знаем, главы Святых мученик Сергия и Вакха находились в церкви, их имени посвящённой), и Иакова Перскаго».

Посетив вторично Пандократор, Дьякон Игнатий рассказывает, что «в сосудохранительнице» видел он и святое Евангелие, писано все златом рукою Феодосия Царя Малого; и тамо, прибавляет, «целовахом кровь Господню, истекшую от ребр его в распятии на кресте».

Дьяк Александр о Пандократорской святыне пишет: «а в Пантократоре монастыре есть доска Спасова, на ней же несли его ко гробу; корчага во алтаре, что воду в вино претворил Спас в Кане Галилеи, главы Святого Фрола и Лавра, глава Святого Иакова Перскаго»³⁰.

Наконец, Иеродиакон Зосима описывает этот монастырь так: «монастырь же великий Пантократоров, еже зовётся по-русски Вседержитель, в том бо монастыре стоит дека, на ней же Христа несли ко гробу, на ней же слезы Богородицы Марии и доныне знать. Туто же есть глава Флора и Лавра³¹ и Иакова Перского, и Стефана Новаго³² рука, и Преподобный Новый Михаил; и ту есть судно то в алтаре, иж Христос воду в вино претвори в Кане Галилейстей».

Из сличения этих описаний оказывается, что все четыре паломника описали согласно обе главные святыни этой группы – храм Святых Апостолов и монастырь Пандократора. Этот последний был основан Императрицей Ириной, супругой Калоиоанна Комнина, а окончен сыном её, Мануилом Комниным, который был изображён внутри представляющим Господу Вседержителю, посвящённую его имени, церковь. Она ныне называется «Зейрек Джамисси».

«И оттоле (от монастыря Пандократора), – пишет Стефан Новгородец, – идохом к Святому Константину, в монастырь женский: тут лежит тело Святаго Климента Архиепископа; ту жь лежит тело и Феофании Царицы».

А Иеродиакон Зосима, после посещения Пандократора, упоминает о двух монастырях: «в стороне того монастыря (то есть, Пандократора) с два перестрелища большая, есть монастырь, еже ся он зовет Аполиканти³³; пред враты того монастыря лежит жаба каменная; сия жаба, при Царе Льве Премудром, по улицам ходячи, смертию людей пожирала, а метлы пометали сами: возстанут люди по рану, а улицы чистые».

Надобно заметить, что ни об этом монастыре, ни о каменной жабе и соединённом с нею народном предании, записанном нашим паломником, другие паломники ничего не упоминают.

«Ту есть, – продолжает Зосима, – монастырь, еже зовет ся Филостратос (Войнолюбивый), в нем же мощи Святаго Климента Ангкирского, и Феофании, и Царя Льва Премудраго». Очевидно, что это тот же самый монастырь, о котором пишет Стефан Новгородец, называя его монастырём Святого Константина женским. П. Константий причисляет монастырь или церковь Святого Константина к группе находившихся на 6-м холме, упоминание же о них после Пандократора, и указание, что они находились «всего на два перестрелища от него», заставляет полагать, что монастыри эти были на границе между 4 и 6 холмами, а следовательно, неподалёку и от мечети Махмудие, построенной на месте церкви Святых Апостолов.

Монастырь женский Липеси (Αἴψη, Libis), о котором Иеродиакон Зосима пишет следующее: «Монастырь женский есть ин подалее от того (Евергетиса), зовомый Липеси: ту лежит Святой Стефан, и Царица Ирина, и Царица Анна, дочь Московскаго Великого Князя, Василия Дмитриевича, внука Великаго Князя Александра Литовскаго, зовомого Витовта». Об этом монастыре П. Константий пишет, что церковь его близ Святых Апостолов была построена Патрицием Либисом, при Льве Философе, была возобновлена Императрицей Феодорой, супругой Михаила Палеолога; здесь погребены сын этой Императрицы, Андроник Старший, Ирина, жена Андроника Младшего, и Анна, дочь Великого Князя, Василия Дмитриевича, всея России, первая супруга Императора Иоанна II Палеолога, отличавшаяся редкой красотой и умом, скончалась от морового поветрия в 1416 году, к великому сожалению всего Византийского Двора. Эта церковь, построенная с куполом, обращённая в мечеть, существует ещё близ Ат-Базара, на месте, называемом ныне Чирчир (воробей) Магалесси (квартал).

К этой группе принадлежат церкви и монастыри:

1) Студийской;

2) Пигии;

3) Привлепту или Прекрасной Богородицы;

4) Андрея Критского;

5) Святого Патриарха Тарасия.

Студийский (Святого Иоанна Предтечи). Стефан Новгородец описывает его так: «В монастыре Студийском быхом и целовахом тело Святого Саввы. И церковь та велика вельми, и высоко палатою сведена, икона в ней аки солнце сияет, вельми украшена златом, много дивиться, аки жемчугом усажена, и писцу так не мочно вписати. Тако ж и трапеза устроена, идеже братия едят, вельми чудно, паче всех монастырей, а стоит на краю, близ Златых врат. Тут лежит Феодор Студийский. Из того монастыря в Русь посылали много книг: Устав, Триоди и иные книги». Он же в другом месте пишет: «идохом с други моими по Святым монастырям, и обретохом на пути Ивана и Добрилу, своих Новгородцев, и возрадовахомся зело, иж неколи бе мочно было свидетися, зане бо без вести пропали, и ныне живут туто, списаючи в монастыре Студийском от книг Святого Писания, зане бо искусни зело книжному списанию»³⁴.

Дьяк Алекcандр пишет: «В Студийском монастыре Святаго Феодора (Студита) есть миро от Святаго Великомученика Димитрия, и мощей много святых».

Иеродиакон Зосима пишет: «и ту стоит монастырь великий Студийский; ту лежит Евфимий Патриарх († 473), и ту миро Дмитриево (Солунскаго) в раце стоит, близ врат Cтyдийских». Ниже он указывает место сего монастыря: «в первом угле Белого моря создан Студийский монастырь».

Этот монастырь П. Константий описывает так: «Церковь Святого Иоанна Крестителя или монастырь Студийский, называемый так от Патриция Студиуса, его основателя, который жил во времена Льва Макелла. Эта церковь, по взятии Константинополя Латинами, была разрушена, но Константин Палеолог Багрянородный, брат Андроника Старшего, возобновил её с большими издержками. В этом монастыре был некогда Настоятелем 1.000 иноков ревностный подвижник Феодор прозванный по имени этого монастыря Студийским. Этот монастырь также обращён в мечеть, называемую ныне „Эмир-Ахор-Джамисси“, и находится между 7-ми мраморов и Псоматиею, близ Греческой церкви Святаго Константина. Во дворе этой мечети еще видна древняя цистерна этой церкви, поддерживаемая 23 большими колоннами Коринфского ордена».

Пигий. Иеродиакон Зосима упоминает и о Пигии (так называемом ныне живоносном источнике, Балуклии): «тут есть вне града кладязь, еже зовется Пигий, а в нем достают воду святую. И тут же близ монастыря создана церковь Святого Пророка Даниила, и тут стоит гроб (его) внутрь в церкви, возле стены, на двух львах».

О Пигии же упоминает и Дьякон Игнатий, говоря: «В пятый день Августа идохом к Пигии, и поклонихомся Пречистой Богородице, и пихом святую воду целебную, и умыхомся ею».

Перивлепта монастырь (τῆς Περίβλέπτου). Из Студийского монастыря Стефан Новгородец посетил монастырь Перивлепта, по его переводу «Прекрасной Богородицы»: «и оттоле (от Студийского монастыря), – пишет он, – идохом к Прекрасной Богородице в монастырь, и целовахом руку Ивана Крестителя, и Симеона Богоприимца, и Григория Богослова».

Дьякон Игнатий двукратно посетил монастырь Перивлепту, и описывает его так: «таже идохом оттуду (от монастыря Святаго Тарасия Патриарха, который, по ошибке его самого, или переписчиков, назван Афанасием) в Перивлепто монастырь, и целовахом там мощей много Святых, и Святого Священномученика Григория в теле, много исцелений изливающа всем с верою приходящим, там же есть и рука Святаго Ивана Предтечи, Крестителя Господня». Второе своё посещение сего монастыря Дьякон Игнатий описывает так: «таже в 8 день того же месяца (Августа) идохом в Перилептов монастырь, и целовахом руку Предотечеву, и главу Святого Григория Богослова Патриарха, и лоб Святого Стефана Нового³⁵, икону Господню, от неё же изыде глас Царю Маврикию, в ней же вковано святых мощей много. И тамо есть потир топазион, камени многоценнаго, и иных святых мощей многое множество видехом».

Дьяк Александр упоминает кратко: «В Перевлепте монастыре рука правая Иоанна Крестителя, и тут глава Великого Григория, и от мощей Святаго Симеона Богоприимца, и от мощей 40 мучеников, и иных святых мощей много есть, Икона Святой Богородицы, что поколол Жидовин в шахматной игре, изошла кровь, и доныне знати».

Иеродиакон Зосима о сем монастыре пишет: «в монастыре же Перевлепте есть рука Ивана Предтечи, коею Христа крестил, и тут есть глава Григория Богослова, и Поп Григорий Никомидийский (?), и глава Татьяны мученицы, и ту же лежат мощи Святых мучеников многих».

П. Константий, определяя место этого монастыря, говорит, что это нынешняя Армянская церковь, называемая Сулу монастырь, близ Псоматья Капусси, и говорит, что он был основан в 1031 году, в честь Богородицы Марии, Императором Романом Аргиром, который здесь и погребён, равно как и восстановитель сей обители, Никифор Вотониат († 1081), принявший здесь иноческое пострижение. После разорения его Латинами, был возобновлён Михаилом Палеологом, изображение которого было ещё видно в монастырской церкви до пожара 1782 г., коснувшегося и её³⁶.

«И оттоле (от монастыря Перивлепта, – продолжает Стефан Новгородец, – идохом к Андрею Критскому³⁷, той бо есть монастырь женский, вельми красен, и целовахом мощи Святого Андрея (об этом монастыре другие наши паломники не упоминают). И оттоле идохом к Святому Патриарху Taрaсию³⁸, и целовахом мощи его».

Об этом монастыре упоминает также Дьякон Игнатий, говоря: «В 24 день Июля месяца идохом в монастырь Святого и Великого Афанасия Патриарха (здесь по ошибке, сочинителя, или переписчиков, вместо Тарасия поставлен Афанасий: ошибку обличает ниже приведённое обстоятельство из жизни Святого Тарасия Патриарха), ему же вдала посох на Патриаршество Святая Пречистая Богородица, и целовахом мощи его в теле, много исцеления подавающе приходящим с верой».

На место этого последнего монастыря указывает отчасти и то обстоятельство, что Дьякон Игнатий посетил его, как пишет, одновременно с монастырём Перивлепто, чем и подтверждает указание Стефана Новгородца, что оба эти монастыря были не в дальнем расстоянии один от другого.

Далее Стефан Новгородец переходит к описанию монастырей, которые, по соображению с исследованиями П. Константия, находились на 5-м холме: «оттоле (от монастыря Святого Патриарха Тарасия, пишет Стефан) идохом к Святой Богородице в монастырь, и целовахом Святую Елисавету».

Из указания на главную святыню сего монастыря, мощи Святой Елисаветы, можно заключить, что о том же самом монастыре пишет и Иеродиакон Зосима, говоря: «монастырь женский ту близ есть (близ Продрома; см. ниже монастыри на 7 холме), идеже лежат мученики Козьма и Дамиан; и ту же лежит Преподобная Елисавета³⁹, и тут же лежит Фомаида блаженная, иж посечена бысть от свекра, о ней же написано в Патерице»; «и оттоле, продолжает Стефан Новгородец, идохом к Святой Евфимии⁴⁰, и целовахом мощи ее».

П. Константий, при обозрении Византийского седмихолмия, прямо говорит, что церкви Святой Богородицы и Святой Евфимии находились на 5-м холме, равно как и монастырь женский Святой Богородицы Паммакариста (Всеблаженная); отсюда, мы полагаем, что, упоминаемый Стефаном Новгородцем и Зосимой женский монастырь Святой Богородицы, есть именно церковь Святой Богородицы Паммакариста, служившая, по оставлении Патриархом Геннадием, в 1455 году, храма Святых Апостолов, местом для Греческой Патриархии. Эта церковь была первоначально построена Михаилом Дуком Траханиотом и его супругой, Марией Комниной, и Палеологиней, сестрой Алексея Комнина. В этой церкви погребены все её первые ктиторы, включая Алексея Комнина и его дочь, Анну Комнину, ученейшую женщину своего времени. В 1591 году церковь эта переделана в мечеть и называется поныне «Фатиие Джамисси». Она находится на 5-м холме, над Золотым рогом, близ церкви Георгия Потира.

«И оттолле, продолжает Стефан Новгородец (то есть, от церкви Святой Евфимии) идохом к Святому Даниилу (Пророку), и пришед в церковь, пойти под землею ступеней 25, все со свещею ити, на правой руце есть гроб Святого Даниила, а на левой руце Святого Мученика Никиты, и целовахом их грешнии».

Дьяк Александр также упоминает о сем монастыре, говоря, что в монастыре Пророка Даниила хранятся главы Святого Козьмы и Дамиана (тогда как Стефан Новгородец указывает их в загородном монастыре во имя сих Святых, близ Влахерны; см. монастыри 7-го холма), «и почивают: Пророк Даниил во гробе, Святой Великий Никита во гробе⁴¹. Роман певец во гробе»⁴². Что касается глав Святых Козьмы и Дамиана, то мы отдаём преимущество указанию Стефана Новгородца; ибо Дьяк Александр сам признаётся, что он посещал не все, описанные им, монастыри.

Иеродиакон Зосима, менее других паломников точный в своих показаниях, также упоминает о монастыре Пророка Даниила, называя его церковью и описывая её в след за упоминанием о Пигии (живоносном источнике); он говорит: «тут близ монастыря (Пигии, Богородичного) есть церковь Святого Пророка Даниила, тут стоит гроб внутрь в церкви, возле стены, на двух львах». Но ничего не упоминает о гробах и мощах Святого Никиты и Романа. Место этого монастыря указывают ворота Святого Романа, ныне Топ-Капусси (ниже Адрианопольских ворот). Бандури же говорит, что в этой самой местности находился монастырь Святого Романа, в котором хранились мощи Пророка Даниила. Итак, был ли это монастырь городской, как видится из описания Стефана Новгородца, или загородный, как даёт заметить Иеродиакон Зосима, всё же он находился близ ворот Святого Романа (Топ-Капусси), но тогда этот монастырь приходится причислить к группе расположенных на 7-м холме, туда мы и отнесли его на плане. После монастыря Даниила Пророка Стефан Новгородец посетил церковь, в которой почивали мощи нескольких Святых, им поименованных: «оттоле, – пишет он, – идохом, к Святому Иоанну Милостивому, и к Святой Марии Клеопиной, и к Святой Мученице Феодосии, юже заклаша рогом козьим за икону Христову: тии Святые лежат в единой церкви, высоко ити по лестнице, в гору. Тут же внидохом в церковь, и целовахом их грешнии».

Об этом монастыре упоминает и Дьяк Александр, говоря: «в монастыре Царицыном, еже именуется Кирмарта (Госпожи Марфы)⁴³ есть от мощей Святого Ивана Милостивого⁴⁴, Марии Клеоповы, Апостолов сестёр, Святой Ирины, Феодосии мученицы, что рогом заклали ю во Святой Софии».

Иеродиакон Зосима также упоминает о нём, говоря: «и тут близ (близ монастыря, называемого Липеси, см. выше) есть монастырь Герамитрас (старой Марфы), тут лежит Мария Клеопова и Иван Воинник».

На местность этого монастыря указывает равно как замечание Стефана Новгородца, что он поднимался к нему по лестнице в гору, так и замечание Иеродиакона Зосимы, что он находится близ монастыря Липеси (Libis), находившегося, как уже известно, близ храма Святых Апостолов, возле Ат-Базара, на местности, называемой ныне Чирчир-Магалесси. Одним словом, монастырь этот находился на одном из возвышений 5-го холма, разделяющегося, по замечании П. Константия, на две возвышенности. Место нынешней мечети Гюль-Джами, совершенно соответствовало бы указаниям и Стефана Новгородца и Зосимы относительно этого монастыря, если б не противоречило этому указание П. Константия, что мечеть Гюль-Джами есть, по его соображениям, церковь Святого Феодосия. Стефан же Новгородец ставит эту церковь ближе к морю, говоря: «идохом к Святой Феодосии девице, тут есть монастырь женский во имя её при море». Обращаем на это обстоятельство внимание читателей, не решаясь определить утвердительно, что исследование П. Константия о местности церкви Святой Феодосии не точно; ибо выражение Стефана Новгородца: «при море» ещё не даёт права утверждать, что здесь разумеется здание на самом берегу моря. По тому мы и поставляем этот монастырь Кирмарта, согласно с П. Константием, в группе расположенных на первой (западной) возвышенности 5-го холма.

Иеродиакон Зосима указывает в окрестностях монастыря Кирмарта ещё один женский монастырь, который он называет Повасильяс (вероятно, Панвасилевс, Всецарь): «тут, – пишет он, – лежит Святой Калия (не Калерия ли?) белица, а муж её был богат, и гостил по море 3 лета, она же бе от юности мудра, и богобоязлива, и милостива, и разда имение без мужа все, муж же ее, пришед, и замучи ю; и то всё творит враг, чтобы в лихое дело впадали нечестивые, и бе дал ей Господь (благодать) исцелений: хромыи и больныи гробу её бьют челом, и исцеляются».

Надобно полагать, что и этот монастырь находился в одной местности с предыдущим.

Из числа же монастырей и церквей, находившихся на второй возвышенности 5-го холма (к Золотому рогу), наши паломники упоминают (сравнивая их описание с исследованиями П. Константия) лишь о двух монастырях: один Святой девы Феодосии мученицы⁴⁵, находившийся, по изысканиям П. Константия, близ врат Аия-Капусси и обращённый ныне в мечеть, которая называется Гюль-Джами, а другой монастырь Евергетис (τῆς Εὐεργέτιδος, Благодательницы).

Стефан Новгородец описывает первый из этих монастырей так: «идохом к Святой Феодосии девице, и целовахом её грешныи: тут есть монастырь женский, во имя её, при море. Есть же чудно вельми створяется в монастыре во всякую Среду и Пяток, аки в праздник; множество мужей и жён подают свечи, и масло, и милостыню: тут же множество людей лежит больных, на одрех различны недугы одержимых, принимают исцеление, и входят в церковь, а иных вносят, и ложатся пред нею по единому человеку, и иже кто болит, и абие здравие приемлют, а певцы поют от утра до 2 часа, Литургию поют поздно».

Иеродиакон Зосима пишет: «Ту есть монастырь Вергетис (Евергетидос), идеже лежит Феодосия девица». А как он ничего не упоминает о монастыре Святой Феодосии (находившемся в той же местности), то мы полагаем, что он смешал эти два монастыря в своём описании, как находившиеся близко один возле другого.

Дьяк Александр указывает на место монастыря Святой Феодосии, говоря, после описания монастыря Пандократорова: «а близ того Феодосия девица в теле лежит». Монастырь Святой Феодосии действительно находился выше Пандократорова монастыря (по указанию П. Константия) и не в дальнем от него расстоянии.

Касательно монастыря Евергетис, который П. Константий ясно различает от монастыря Святой Феодосии (вопреки сказанию Зосимы), он же указывает, что монастырь этот находится на том месте, где стоит ныне мечеть Султана Селима; ктитором его был некто Василий Протоаснекрит.

Монастыри и церкви, расположенные на 6-м холме, Влахерну и окрестные, Стефан Новгородец, описал так: «Идохом к Святому Ивану Дамаскину, в монастырь женский, а оттоле идохом в монастырь Ивана Предтечи, зовут Ивана Бога богатым (следует читать: „Богом богатого“), и та церковь вельми удивляет мусиею, и тут целовахом руку Святаго Иоанна ктитора, он же устроил церковь, иконы окова златом и с драгим камением и жемчугом. И глаголют бо нецыи, что та рука Ивана Предтечи, но несть тако, не Предтечева рука; ещё вперед писахом у Прекрасной Богородицы (в Перивлепте), близ Студийского монастыря, та есть рука Святого Ивана Предтечи правая, а левая на Иордане».

Об этих двух монастырях Иеродиакон Зосима пишет: «Есть монастырь Сехаритоменит (Кехаритоменис, Обрадованная), где же лежит Иван Дамаскин». Далее (описав Влахернскую церковь) продолжает: «тут же монастырь стоит Продром: и тут стояли страсти Христовы, и риза Спасова, и копье, чем его прободоша, и трость, на чем копье было посажено, и губа, чем его напояли оцета, и желчи, и кровь Христова, кою икону Жидовины пробили в городе Варуте, и хлебец, кой на вечери хлебец яде с ученики своими Господь во святом Сионе; камень, кой клали Жидовины под главу Христову, и власы Пречистые Богородицы».

Дьякон Игнатий описывает последний монастырь так: «Поидохом в монастырь Святого Ивана, еже глаголется Греческим языком Продром, Русским же глаголется Предотечи, и тут поклонихомся, и целовахом, и успокоиша нас добре тамо живущая Русь»⁴⁶.

Дьяк Александр о сем монастыре пишет: «В Продроме монастыре, именуется: „Богом богатым“ (то есть, богат Богом, милостью Божьей), есть мощи Святого Иоанна Постника, глава Святаго Вонифатия, и от мощей Святого Пантелеимона. У этого монастыря нет ни сел, ни городов, но Божьей милостью всех монастырей богатее».

По сказанию П. Константия церковь этого монастыря была построена Феодосием Великим, который и положил в ней половину головы Иоанна Крестителя, которую Латине, во время взятия Константинополя (1204 г.) отослали в Амиен. Эта церковь была перестроена Юстинианом и возобновлена Василием Македонянином, Р. Жиль видел в 1540 году развалины этой церкви, и вот что он говорит о ней: «К востоку от Гебдемона есть церковь Святого Иоанна Крестителя. Большая часть этой церкви обрушена, и не остаётся ничего, кроме нескольких колонн, которые случайно уцелели от разграбления; впрочем, есть и другие следы того, что церковь эта была чрезвычайно красива, и, между прочим, цистерна Бона в 300 шагов длины, которая находится несколько повыше развалин этой церкви, и, будучи лишена своих колонн и крыши, ныне обращена в сад». Ныне же, спустя три столетия после Жиля, не осталось ни малейших следов этой церкви, и, несмотря на все изыскания, особенно ниже вышеупомянутой цистерны, не могли открыть ничего⁴⁷.

«И оттоле (от монастыря Продрома), – пишет Стефан Новгородец, – идохом во Влахерну, в церковь Святой Богородицы, идеже лежит риза, и пояс, и скуфья, иж на главе её была, а лежат в алтаре, на престоле, в ковчеге, запечатана тако ж, яко и Страсти Господни, еще и тверже того, приковано железом, а ковчег сотворен от камени хитро вельми, и целовахом; тут лежит Святой Потапий, и Святой Анастасий, и Святого Пантелеймона мощи, и целовахом грешнии. И оттоле идохом в церковь Святаго Николы: тут лежит глава Святаго Григория и Святаго Леонтия».

Дьяк Александр пишет: «Близ того монастыря (Продрома) есть женский монастырь Святый Никола; туто часть от мощей его, а в алтаре мощи Святого Михаила. Во Влахерне риза Святой Богородицы, и от пояса её. Некогда был иконоборец в Царьграде, приидоша (Пepcы) пo суху и по морю. Сергий же Патриарх омочи в море ризу сию Святой Богородицы, и море вскипе, и ратнии погибоша. Туто есть икона Святой Богородицы, юж виде Святой Андрей на воздусе за мир молящуся».

Дьякон Игнатий пишет: «Июля во 2 день, на положение ризы Пречистой Богородицы, идохом во Влахерну, и целовахом тамо святую раку, в ней же лежат риза и пояс Пречистой Богородицы».

Иеродиакон Зосима говорит: «Во Влахернской церкви лежат: честная риза и пояс Святой Богородицы Марии, и мощи Святого Потапия».

П. Константий говорит, что Влахернская церковь была сожжена, по нечаянному случаю, при Иоанне Палеологе, сыне Мануила. После взятия Константинополя Турками (в 1453 г.) последние остатки этой прекрасной церкви были употреблены на другие здания. Уцелело ещё от этой церкви доселе несколько полуразрушенных портиков и одна арка, которая находится близ святого источника, который некогда служил священной Влахернской купелью. Этот водоём в последний раз (при Императорах) был великолепно возобновлён Императором Василием Болгароубийцею, сыном Романа Багрянородного. Нижнее подземелье со сводом, в котором находится святой водоём или источник, посвящено Святой Фотинии (лет 7 тому назад здесь устроена церковь во имя Божьей Матери и производится по временам Богослужение). Здесь-то находилось изображение Святой Девы Богородицы, сделанное из мрамора таким образом, что из рук её истекавшая вода наполняла верхний водоём. Императоры, после особой церемонии и молитв, препоясанные златотканым лентионом, по краткой молитве, троекратно погружались в святую крестильницу (См. подробности о сем у Константина Багрянородного).

«И оттоле, – продолжает Стефан Новгородец, – идохом вне града на поле, и тут бо близ града, есть монастырь велик во имя Святых Козьмы и Дамиана: тут целовахом главы святые, окованы хитро вельми златом». Дьяк Александр пишет: «Близ того (Влахернского храма) монастырь Святых Козьмы и Дамиана: тут от мощей их есть, а главы в монастыре Святаго Пророка Даниила». А Иеродиакон Зосима пишет: «Монастырь женский ту близ есть (близ Продрома), идеже лежат мученики Козьма и Дамиан»... Показание Иеродиакона Зосимы о местности этого монастыря близ Продрома противоречит этому ясному указанию Стефана Новгородца (и согласному с ним Дьяка Александра), что монастырь этот находился близ Влахернского храма, на поле, вне града; а как, по тщательном исследовании, оказывается, что Иеродиакон Зосима вообще менее других паломников точен в своих указаниях о местонахождении Цареградских святынь, то мы и в этом случае отдаём предпочтение указанию Стефана Новгородца, полагая, что Иеродиакон Зосима, указывающий в этом монастыре, кроме мощей Святых Козьмы и Дамиана, ещё и мощи Святой Елисаветы, смешал его с женским монастырём Святой Богородицы, в котором действительно, по сказанию Стефана Новгородца, почивали мощи этой Святой; находился же он на 5-м холме, и точно не в дальнем расстоянии от Продрома, что и было замечено нами при описании групп монастырей 5-го и 7-го холмов.

План Цареградского Седмихолмия, с обозначением на оном месте древних памятников церквей и монастырей, согласно с описанием русских паломников XIV и XV веков.

Обозначения:

На I холме:

1. Храм Св. Софии Премудрости Божьей.

2. Церковь Ирины (и Мира).

3. Монастырь Святой Богородицы.

4. Монастырь Св. Великомученика Георгия Мангана.

5. Церковь Св. Спас или Христос Милостивый.

6. Монастырь Св. Богородицы (Патрикии).

7. Монастырь Панагран.

8. Монастырь Панданас (Всевладычицы).

9. Монастырь Св. Богородицы Одигитрии (Наставницы).

10. Новая Церковь (Енеаклисия).

11. Палата (дворец) Царя Константина.

12. Монастырь Святых Сергия и Вакха.

13. Железные врата и порт катерга Лимани.

14. Монастырь Св. Димитрия.

15. Врата Жидовские.

16. Монастырь Св. Лазаря.

17. Церковь Монастырь Св. Варвары.

18. Монастырь Св. Киприана.

19. Монастырь Св. Андрея Христа ради юродивого.

20. Памятник Юстиниана.

21. Ипподром.

22. Обелиск Египетский.

23. Змеиная колонная.

24. Колосс.

На II холме

25. Колонна Феодосия.

25. Колонна Константина.

26. Церковь Св. Великомуч. Феодора Тирона.

27. Колонна Феодосия.

На IV холме:

28. Храм Св. Апостолов.

29. Монастырь Пантократора (Вседержителя).

30. Монастырь Св. Константина.

31. Монастырь Липеси.

32. Монастырь Аноликанти Панахранту(Пренепорочная).

33. Монастырь Пантепонта (Всевидца) по Константию.

На V холме:

34. Монастырь Святой Богородицы (Паммакариста).

35. Монастырь Св. Евфимии.

36. Монастырь Кир Марта.

37. Монастырь Повасилиас (Понвасилевс).

38. Монастырь Св. Мученицы Феодосии.

39. Монастырь Евергетис.

На VI холме:

40. Монастырь Св. Иоанна Дамаскина а по другим – Кехоритоментес.

41. Монастырь Продром (с Иоанном Предтечей) по Константию.

42. Монастырь Спасителя, по Константию а по Русским паломникам – Продром.

43. Церковь Влахернская Пресвятой Богородицы.

44. Монастырь Св. Козьмы и Дамиана.

На VII холме:

45. Монастырь Студийский.

46. Пигия (Живоносный источник).

47. Перивлепта (Славной имя Прекрасной Богородицы).

48. Монастырь преподобного Андрея Критского.

49. Монастырь Патриарха Тарасия.

50. Колонна Аркадия.

51. Церковь Св. Константина.