Преподобный Косма Маиумский и его каноны

(Духовные размышления)

Богослужение Православной Церкви за ряд последних десятилетий привлекает глубокое внимание представителей других исповеданий. Изучается строй Божественной литургии и других православных служб суточного круга: вечерни, утрени, часов. Исследуются отдельные песно­пения, сочетание их в различных отделах всенощного бдения и т. п.

Создававшееся веками и укрепленное в веках православное бого­служение запечатлено деятельностью сонма духоносных мужей и жен, вложивших в построение чина его свои силы, вернее же сказать, всю свою жизнь.

Одним из наиболее ярких и благодатных представителей песнописцев церковных следует безоговорочно признать преподобного Косму, епископа Маиумского, жившего в VII-VIII веках. Это был тяжелый для Церкви Христовой период иконоборчества, но одновременно и пе­риод, породивший и выдвинувший людей, которые оформили, усовершили и, по существу, создали круг церковного богослужения.

Косма Маиумский, побратим и друг святого Иоанна Дамаскина, составителя Октоиха, был его единомышленником в устроении чина Божественной службы.

Из кратких жизнеописаний преподобного Космы известно, что сиро­той (ок. 676 г.) он был взят на воспитание и усыновлен богатым вель­можей города Дамаска, находившимся при дворе калифа. Вельможа воспитывал его вместе со своим сыном Иоанном. (Есть указания, что Косма родился в Иерусалиме, где и погибли его родители.) Оба – и Иоанн, и Косма – получили образование у одного сицилийского мо­наха-грека, выкупленного из плена тем же вельможей. По свидетель­ству Четиих-Миней святителя Димитрия Ростовского, этот воспитатель двух юношей – тоже Косма – знал грамматику и диалектику, фило­софию и арифметику, а также астрономию, богословие и музыку. Все свои знания этот Косма-монах передал своим юным воспитанникам и, завершив их образование, удалился в лавру преподобного Саввы Освя­щенного под Иерусалимом. Друзья и нареченные братья жили в Да­маске, где Иоанн имел высокий пост при дворе калифа. После неспра­ведливого оклеветания Иоанна Дамаскина в 732 году братья удалились в ту же лавру преподобного Саввы, где жил их наставник – старец Косма. Здесь Косма, побратим Дамаскина, разделял ученые его труды и составлял духовные песни.

В 743 году Косма был поставлен во епископа города Маиумы, или Констанции, находящегося в Палестине, близ Газы. После поставления во епископа преподобный Косма не терял своих братских отноше­ний с Иоанном Дамаскиным. В «Историческом учении об отцах Церк­ви» Филарета, архиепископа Черниговского и Нежинского, находим указание, что преподобный Иоанн Дамаскин, посылая письмо препо­добному Косме с приложением своего «источника ведения», писал: «К пастырю преподобнейшему и богоугоднейшему отцу Косме, святей­шему епископу Маиумскому, о Господе радоватися». До последних дней жизни преподобного Иоанна Дамаскина преподобный Косма оста­вался его другом и сотаинником. Его, Иоанна, он убеждал писать в защиту православия против иконоборцев и сам писал послания. Пре­подобный Косма пережил своего друга и мирно скончался около 787 г., дожив до глубокой старости.

Творчество преподобного Космы Маиумского всегда высоко оцени­валось деятелями церковными.

Так, Иерусалимский патриарх Иоанн свидетельствует о преподоб­ном Косме, что он «составил для Церкви сладкие стройные песни, пред­ставляя в то же время из себя самого стройную псалтирь Духа Свя­того».

В греческой службе, посвященной преподобному Косме Маиумскому, читаем следующий отзыв: «Начальника песнописцев, равного учи­телям, верный образец духовных песней стройных, трубу доброгласную... Коему песнями хочу украшать».

Ссылаясь на свидетельство Свида, архиепископ Черниговский Фила­рет пишет: «Косма... муж высокий – дышит мусикийскою гармониею; песненные каноны Иоанна и Космы не имели себе равных между гим­нами других песнописцев».

Сохранилось свидетельство некоего схолиаста, восклицающего: «Го­воря о Косме, разумею лиру».

Таково свидетельство прежних веков о деятельности преподобного Космы Маиумского. Основное во всех этих сохранившихся мнениях – признание в преподобном песнописце великого лирического дарования, свидетельство о сладости и стройности его песнопений, утверждение, что и сам творец этих песнопений – труба доброгласная и лира.

В каноне Минеи, посвященном преподобному Косме на день его преставления 12 октября, имеются также красноречивые свидетельства качества духовных песен Преподобного. «Песньми красными,– читаем мы в 3-й песни канона,– к песнословию Христову возвеселил еси Не­весту (т. е. Церковь), ясно изложив Христовы Божественныя тайны». В 4-й песни эта высказанная мысль детализируется в ряде тропарей: «Предочистив око твоего сердца страстнаго смущения, Космо иерарше, пение воспел еси красное и спасительное и Церковь просветил еси»; «Недугующую, всеблаженне, Церковь хульными веленьми Копронимовыми и буесловными, исцелил еси писаньми, имиже сладкопесненно песнопел еси».

В последующих песнях канона Преподобному прославляются от­дельные его праздничные каноны. Так, в песни 5-й читаем: «Песни дивныя сладостно поя, воспел еси неизреченное Владычне, еже из Девы Пречистыя рождество, священнейше».

В песни 6-й: «Словеса твоя яко сот сладкий явишася, благочестивых сердца веселяща, поющих Крещение Спасово, Сретение же Симеоново и отпущение».

Особо отмечен канон Вербного воскресенья: «Не словесы, но вещьми ты представил еси востание, блаженне, Лазарево из мертвых, и де­тей хваление, и зависть иудейскую в песнех».

Чтобы не перечислять излишне всё, изображенное в каноне препо­добному Косме, отметим, что изъяснено в нем каждое из его творений и как бы суммированы все чувства в возгласе тропаря: «Воистину язык твой трость книжника скорописца, отче, бысть Святаго Духа, пи­савший великая чудеса слова».

Поистине слова преподобного Космы-"великая чудеса слова». Об этом необходимо сказать в нашем анализе творчества Преподоб­ного.

Канон Преподобному венчается следующими определениями конда­ка: «Украшен добродетельми, Космо богодухновенне, Церкве Христовы украшение был еси: песньми бо украсил еси сию, блаженне...»

Воистину преподобный Косма – украшение Церкви, ибо и самое имя его, помимо того, что знаменует «космос, мир», означает также и «украшение».

Богу угодно, даже посреди смут и смятений, сохранять отдельные души, которые являются утешением, украшением, утишением, умирением мира и Церкви. Таким человеком был препо-добный святитель Маиумский Косма.

Свидетели последнего времени, из которых должны быть названы: профессор Московской духовной академии А. П. Голубцов; упоминав­шийся нами выше Филарет, архиепископ Черниговский и Нежинский, автор обширного труда об отцах Церкви; профессор С.-Петербургской духовной академии Е. И. Ловягин; И. Карабинов и ряд других – гово­рят о преподобном Косме как выдающемся гимнографе.

А. П. Голубцов указывает, что преподобный Косма вместе с Иоан­ном Дамаскиным возглавил группу песнописцев, принадлежащих Иеру­салиму и находящихся в «особенно близкой связи с лаврою святого Саввы Палестинского...». Эта группа песнописцев известна под имено­ванием иерусалимской, или савваитов.

Архиепископ Черниговский Филарет свидетельствует о «торжествен­ности и священных восторгах» некоторых, наиболее прославленных канонов преподобного Космы Маиумского. «По отношению к сим пес­ням,-пишет Преосвященный Филарет,– святой Косма преимущест­венно достоин имени трубы доброгласной...». Ссылаясь на свидетельст­во византийского историка Георгия Кедрина, архиепископ Филарет называет святых Иоанна Дамаскина и Коему «сочинителями мелодий, напевов для церковных песней», а Коему еще, по слову церковной службы,– «начальником песнопевцев».

Профессор Е. И. Ловягин, разбирая каноны святителя Космы Маиумского, останавливается как на подробном содержании каждого канона, так и на их строении со стороны церковной мелодии. Он ука­зывает, к примеру, что канон на Рождество Христово «писан мерною прозою» и по напеву принадлежит к первому гласу, «который по свойству своему есть самый торжественный, радостный и величественный из всех восьми гласов, употребляемых в Православной Церкви».

О каноне преподобного Космы на Сретение Господне Е. И. Ловягин говорит, что «писан он языком прозаическим, размеренным и приспо­собленным к пению по третьему гласу, отличающемуся торжественной плавностью и умилительною трогательностью своего напева». А творца канона – преподобного Косму – Е. И. Ловягин именует, «мудрым писа­телем канона».· В других местах он называет Косму «вдохновенным песнописцем», «знаменитым церковным песнописцем» и т. п.

Наибольшие похвалы профессор Е. И. Ловягин (как, впрочем, и другие исследователи) усваивает канону преподобного Космы на. Неде­лю ваий (Вербное воскресенье). «И по содержанию своему, по господ­ствующему в нем чувству и блестящему выражению,– пишет Е. И. Ло­вягин про этот канон,– он есть одно из превосходнейших произведений Святителя».

И. Карабинов, указывая на то, что многие тропари канона на Неде­лю ваий составлены преподобным Космою из изречений Священного Писания, отмечает «особую живописность, возвышенность и одушевле­ние» этого канона. В подтверждение своего мнения И. Карабинов при­- водит несколько примеров.

Впрочем, следует указать, что в переводе Е. И. Ловягина всюду имеются ссылки на Священное Писание Ветхого и Нового Завета, ко­торые преподобный Святитель Маиумский использует в своих творе­ниях.

В трудах исследователей, посвященных деятельности песнописцев, находим указания на то, что количество полных канонов, написанных преподобным Космою, составляет 12, и они, в основном, посвящены великим двунадесятым праздникам. Только три из них относятся к прославлению святых: два – святых палестинских (великомученика Георгия Победоносца, 23 апреля, и праведного Иосифа Обручника, 26 декабря), третий – святителя Григория Богослова, 25 января.

Кроме указанных канонов, преподобному Косме Маиумскому при­надлежат трипеснцы на четыре дня Страстной седмицы (Великие поне­дельник, вторник, среду и пяток), полный канон на Великий четверток и четверопеснцы на субботу Ваий и Великую субботу.

Вместе с тем А. П. Голубцов считает, что каноны, известные с име­нем преподобного Космы, «далеко не обнимают полного числа состав­ленных им церковных творений». Так, кроме вышеуказанных произве­дений святителя Космы Маиумского, в древнем Кондакарии есть сведе­- ния об икосе и 14 кондаках, написанных святым песнотворцем на Успение Пресвятой Богородицы. Это мог быть тот род песней, который был принят до введения канонов.

По свидетельству Преосвященного Филарета, архиепископа Черни­говского, святой Косма участвовал вместе с Иоанном Дамаскиным в создании Октоиха – Осмогласника, в котором новый род песней, оформ­ленный в виде канонов с ирмосами, являлся основным для каждого гласа. Тот же автор, ссылаясь на свидетельство древних писателей, го­ворит об «Октоихе Космы и Дамаскина с толкованием Феодора Продрома» и называет обоих преподобных отцов (святых Косму и Иоанна Дамаскина) творцами церковных песней.

В своем подробном исследовании состава Триоди постной И. Кара­бинов усвояет преподобному Косме стихиры на хвалитех в Неделю ваий, а именно: «Множество народа, Господи...» и «Хотящу Тебе внити во святый град...» Автор также подробно указывает, какие стихиры принадлежат преподобному Косме в службе утрени первых дней Страстной седмицы. И. Карабинову удалось установить, что «два дру­га песнописца (Иоанн Дамаскин и Крема Манумский) работали совме­стно по одному плану» в написании указанных стихир, и если Дамас­кин писал утренние стихиры преимущественно для Великих вторника и четвертка, то Косма – для понедельника и среды.

К творениям преподобного Космы относятся отдельными исследо­вателями переложенные в ямбические стихи псалмы Давида, а также отдельные письма и толкование повестей, приведенных в стихах святителя Григория Богослова.

Ссылаясь на то, что в службе преподобному Косме есть данные о его сочинениях против иконоборцев, архиепископ Черниговский Фила­рет вместе с тем делает указания, что эти произведения преподобного отца до настоящего времени не сохранились.

Из приведенных сведений о творчестве преподобного Космы и крат­ких свидетельств его жизнеописания довольно отчетливо вырисовы­вается облик святого песнописца.

Преподобный Косма прожил длинную, бедную внешними событиями жизнь. Жизнь эту можно признать и мирною, хотя и проходила она среди великих треволнений и горестей. Уже то, что младенцем препо­добный отец оказался сиротою и, по существу, чудом был спасен от смерти милостивым вельможей дамасским, наложило отпечаток на формирование его души и восприятие внешнего мира.

Далее, то обстоятельство, что в доме своего приемного отца он на­ шел себе и брата и духовного друга на всю жизнь в лице сына вель­можи, Иоанна, также сыграло большую роль в формировании его личности.

Делом непостижимого Промысла Божия был и тот факт, что оба брата и духовных друга поступили в обучение к образованному мона­ху, сочетавшему в себе знание светской и духовной премудрости того времени. В Четиих-Минеях святителя Димитрия Ростовского имеется трогательный рассказ о том, как этот наставник двух будущих светиль­ников Церкви стоял на торге (так как его продавали, как пленника) и горько плакал. Будучи вопрошен, он ответил, что плачет потому, что хотел бы иметь наследника, которому бы мог передать все то, что изучил за всю свою жизнь. Старец не хотел умирать бесплодным, не оставив последователей. После этой беседы плененный Косма был вы­ куплен у мусульман воеводою дамасским – отцом Иоанна – и приве-ден в дом, где его научению и были отданы отроки.

Несомненно, тот факт, что Косма-наставник, кроме богословия, фи­лософии и других наук, был знаком и с основами музыки, оказал не­сомненное влияние на творчество двух духовных братьев, как песнописцев, ибо ими в писании канонов использовался как шестистопный ямб, так и мерная проза.

Большим событием в жизни преподобного Космы было его поставление во епископа Маиумского. В жизнеописании Святителя имеются отчетливые указания на то, что это поставление его «первоседателем Иерусалимским» совершилось против его желания и воли. Оно разлу­чило его с любимым братом и другом Иоанном Дамаскиным; он дол­жен был покинуть и лавру преподобного Саввы, где они вместе преда­вались спасительным трудам творчества канонов и других духовных песнопений.

Вместе с тем, как христианин и инок, преподобный Косма принял свой жребий и мирно пас стадо свое в Маиуме. По свидетельству С. Булгакова, составителя «Месяцеслова и Триодиона Православной Церкви», «преподобный Косма святоградец, епископ Маиумский и тво­рец канонов», много потрудился в сане епископа для своей паствы. Ссылаясь на свидетельство Святой Церкви, С. Булгаков говорит о нем, как «мудрости питателе, чистоты кормителе», «верным просветителе» и «благословнике известнейшем». Он, вслед за сведениями, почерпну­тыми в службе церковной, пишет, что святитель Косма был «смирен­номудр и кроток, тих же и доброглаголив, уветлив и незлобив, цело­мудрен и праведен, препрост и цел».

Таким преподобный Косма открывается и в своих произведениях, где еще более детально можно вникнуть в особенности его духовного образа и оценить то богатство, какое оставил для Церкви Преподоб­ный в своих трудах.

Как указывалось выше, преподобный Косма более всего известен как творец канонов. Эта форма духовных песней была новой для Церк­ви. Канон, как цельное произведение, начал формироваться в VII веке трудами святого Андрея Критского. Ранее, при преподобном Романе Сладкопевце (начало VI века), были известны только кондаки и ико­сы, собранные в кондакарии. Эта форма духовных песнопений не пред­ставляла собою организованного, последовательного собрания песней на определенную тему. Таковой формой явился канон в трудах препо­добных Космы и Иоанна Дамаскина.

Канон представляет собою церковное произведение, построенное из ряда песнопений – ирмосов и тропарей, объединенных, связанных меж­ду собою общей темой. Ирмос (в переводе с греческого означает «спле­тение», «связь») составляется по определенному размеру и напеву; он служит образцом для следующих за ним песней, которые называются тропарями (от слова «обращаюсь»). Таким образом, канон, по Е. И.Ловягину, составляет как бы одну цепь из равномерных звеньев, каждое из которых имеет свой ирмос и свои тропари. Эти звенья кано­на называются песнями.

Подробный анализ канона дает А. П. Голубцов. Он признает канон среди других церковных песнопений наиболее полной и законченной гимнографической формой. Канон, по Голубцову, означает «шнур», «линейку» – для правильной постановки частей архитектурного целого. В литургическом смысле канон, по Голубцову,– образец службы, или устав.

Канон развился из обработки той части древней утрени, которая состояла из пения библейских песней. Эти песни исполнялись после стихословия псалмов, о чем напоминает в настоящее время чтение шестопсалмия и кафизм.

Современное последование песней несколько отличается от того, что было принято в далеком прошлом; вместе с тем литургическое употребление библейских песней началось с самой глубокой древности. А. П. Голубцов, как и другие исследователи, считает, что канон как известная форма гимнографии составлялся задолго до того, как появи­лись законченные каноны преподобных Иоанна Дамаскина и Космы.

В прежнее время тропари канонов пелись по образцу ирмосов (как теперь поется пасхальный канон). В наше время, когда поется только ирмос, а тропари канона читаются, целостность отдельных песней ка­нона устанавливается, главным образом, в размере и структуре строф ирмоса и тропарей, где отдельные – чаще заключительные – выраже­ния тропарей повторяют таковые ирмоса.

Канон содержит девять песней, в которых ирмос каждой песни знаменует то или иное библейское повествование. Так, ирмос первой песни содержит воспоминание перехода евреев через Чермное море. Вторая песнь составлена по образу обличения Моисеем неверного наро­да израильского, готового впасть в идолопоклонство. В связи с под­черкнутым покаянным чувством, которое развивается в этой песни канона, она читается только по вторникам седмиц Великого поста и в заупокойных канонах суббот Мясопустной и Троицкой . Третья песнь канона, ее ирмос, содержит в своей основе молитву святой Анны, ма­тери пророка Самуила, благодарящей Бога о рождении сына. Ирмос четвертой песни написан на слова пророка Аввакума, предвозвестив­шего воплощение Сына Божия. Пятая песнь канона берет свою основу в словах пророка Исайи, заключающих пророчество о пришествии Мессии. Шестая песнь воспоминает образ пророка Ионы, пребывавше­го во чреве китове. Седьмая и восьмая песни написаны по образцу славословия, которое воспели три отрока иудейских в пещи Вавилон­ской, будучи спасены от огня. Наконец, девятая песнь заключает в себе величание Пресвятой Девы Марии, именно слова, произнесенные Ею при свидании со святою Елисаветою: «Величит душа Моя Гос­пода...».

Каноны каждого дня седмицы составляют одну из основных частей богослужения; они поются и читаются на утрени, которая, в свою оче­редь, является одной из главных составных частей всенощного бдения.

Молящимся известны, в основном, ирмосы праздничных канонов, исполняемые по напеву различных гласов Октоиха и создающие глав­ную окраску великих двунадесятых праздников. Согласно уставу Православной Церкви, пение праздничных ирмосов канонов во многих случаях задолго предваряет празднуемое церковное событие: этим под­готавливаются верующие к достойной встрече праздника. Так, каждому православному христианину известно, что ирмосы канона на Рожде­ство Христово, начинающиеся радостным «Христос раждается», поются уже на утрени праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы и пение их на всех праздничных утренях в продолжение более месяца держит душу верующего в ожидании великого праздника «малой Пас­хи"- Рождества Христова.

Отдавая этот праздник, Православная Церковь поистине с мате­ринской любовью утешает чад своих, невольно скорбящих об уходя­ щей радости Рождества Христова, тем, что в вечер того же

При исследовании службы Постной триоди И. Карабинов указывает, что обычай опускать вторую песнь канона относится ко времени преподобного Космы и поздней­ших песнописцев. Вместе с тем, по Карабинову, многие – и современные Косме, и более поздние – песнописцы сохраняют в канонах вторую песнь. В практике совре­менного православного богослужения вторая песнь канона опускается.

дня, на утрени праздника Обрезания Господня и святого Василия Великого начинает пение крещенских ирмосов: «Глубины открыл есть дно...» И звуки этих песнопений, исполненных торжественности и одновре­менно мудрости и некоторой суровости, сразу определяют направление молитвы находящегося в храме и совершающего свое очередное приношение Содетелю всяческих.

Сладостные, полные тонкой печали, но одновременно и утешения, ирмосы Сретения Господня поются, по Уставу, в первое воскресенье, как только отдастся праздник Богоявления, или в праздник святого, имеющего в Уставе красный знак. «Сушу глубородительную землю,..» – эти начальные слова первого Сретенского ирмоса содержат в себе глу­бокое раздумье о череде минующих дней и готовят к встрече Великого поста...

То же следует сказать и об ирмосах канона на Воздвижение Живо­творящего Креста Господня: они вступают в богослужение за полтора месяца до самого праздника и начинают исполняться уже на утрени Происхождения честных древ Животворящего Креста (1 августа).

Необходимо указать, что все перечисленные ирмосы, составляющие основную окраску православного богослужения, знаменующие собою круг церковного года, принадлежит перу преподобного Космы Маиум­ского. Дух святителя Космы все время присутствует, таким образом, за службой церковной.

Отсюда становится понятным, как значительно место канонов, и наипаче ирмосов их, в структуре богослужения Православной Церкви, и поистине они являются, как говорит А. П. Голубцов, не только шну­ром, линейкой для постановки отдельного богослужения дня, но и уста-вом­ , образцом службы в размерах всего богослужебного года.

Приходится выразить сожаление, что чтение тропарей канонов (т. е, частей, последующих за ирмосами) не всегда внимательно вос­принимается молящимися, почему глубокие и назидательные мысли, заключенные в каждой из песней канона, не всегда доходят до созна­ния членов Церкви. А между прочим, по Уставу, полагается много­кратное повторение тропарей в дни великих двунадесятых праздников, с тем, чтобы сокровища мыслей и молитв святых песнописцев, создав-ших канон, были усвоены всеми молящимися. Подобное чтение сохраняется в отправлении уставного монастырского богослужения; оно обогащает и радостотворит души присутствующих за церковной молитвой.

Основной задачей настоящего очерка и является посильное вхож­дение в дух писаний, оставленных нам святителем Космою, и извест­ный анализ его глубоких, высокохудожественных произведений.

Вхождение это в дух творений преподобного Космы Маиумского и их разбор представляется нам вполне своевременным, поскольку мы можем констатировать глубокую тягу современного человечества к ис­токам творчества далеких, давно минувших эпох. Человек нашего вре­мени обнаруживает в этих забытых, казалось бы, изжитых материалах радостную и крепкую основу бытия. Так случилось в наши дни, напри­мер, с «открытием» древней, византийского стиля иконы, то же проис­ходит и в других областях творчества.

Приступая к разбору канонов преподобного Космы Маиумского, целесообразно дать вначале их общую оценку, с тем, чтобы позднее остановиться на ряде вопросов, встающих по мере изучения и вжива­ния в творчество великого гимнографа Православия.

Каноны преподобного Космы почти безошибочно и сразу узнаются по особой, присущей им в в о з в ы ш е н н о с т и и с л а д о с т и изобра­жаемого. Здесь и мерная фаза, ее неторопливость, ее большая музы­кальность и, что самое основное, изображение той милости Божией, того промышления, которые имеет Господь о душе человеческой.

«Истлевша преступлением,– начинает преподобный Косма свой первый тропарь канона на Рождество Христово (ирмос которого – «Христос раждается...»),– но Божию образу бывшаго всего тления су­ща, лучшия отпадша Божественныя жизни, паки обновляет Мудрый Содетель, яко прославися» .

Здесь и ниже мы даем пунктуацию канонов преподобного Космы с учетом рус­ского перевода Е. И. Ловягина, в связи с тем, что в славянском переводе она при­водится в точном согласии с греческим подлинником, пунктуация же эта не соответ­ствует принятой в русском языке.

Сколько здесь смотрения и мудрости, какое глубокое понимание падения человека и какое радостное (и сладостное!) уверение в том, что мудрый Содетель, Создатель наш, опять, «паки» обновляет нас.

И сам размер стиха, который в славянском переводе сохраняет все особенности греческого текста, успокаивает, утешает душу человека, пришедшего в храм прославить одно из величайших таинств нашей веры – Рождество Христово от Пречистой Девы.

Здесь все важно: и значимость разбираемого события, и его свято­отеческая трактовка, и мерность фразы, и ее звучность, и ее утешитель­ность, сладость, умиляющая душу.

Как не возрадоваться, не возвыситься духом, когда в том же каноне на Рождество Христово ниже слышим: «Иже духновения причащься Адам перстный и к тлению поползся женскою лестию, Христа от Жены видя, вопиет: Иже мене ради по мне быв, свят еси, Господи».

Здесь вся радость, спасительность и непостижимость Богочеловечества Христова, и потому преподобный.Косма продолжает эту мысль в следующем тропаре канона:

«Сообразен бренному умалению растворением, Христе, быв, и при­частием плоти горшия подав Божественнаго естества, землен быв и пребыв Бог, и возвысивый рог наш, свят еси, Господи»,. .

Основное здесь – возвышение рога, достоинства человека через во­человечение Христово, через подаяние – благодаря этому вочеловече­нию- Божественного естества нам, земным и бренным.

Об этой величайшей радости и одном из основных догматов нашей веры преподобный Косма говорит спокойно, мерным и тихим языком, находит образы сильные, вкладывает их в нас, уверяет нас в великой и непостижимой к нам любви Божией и закрепляет, утверждает, что «рог наш», достоинство наше возвышено, возвращено к своему началь­ному истоку.

Нам недостанет места ссылаться на все каноны преподобного Кос­мы в направлении только что изложенном – оценки его произведений со стороны их поэтической и музыкальной ценности; каждый из его канонов имеет эти достоинства, причем применительно к тому собы­тию, которое воспевается преподобным песнописцем.

Может быть, в данном разделе стоит только остановиться на одном из тропарей канона на Сретение Господне, в котором преподобный Косма, проникая в состояние души святого Симеона Богоприимца, от его лица произносит песнь Богу, запечатленную насколько глубиною исповедания святого старца, настолько и непревзойденною поэ­тичностью.

«Воздал еси мне, вопияше Симеон,– говорится во втором тропаре 9-й песни канона,– спасения Твоего, Христе, радование; восприими Твоего служителя, сению претружденнаго, новыя благодати священнопроповедника тайнаго, во хвалении величающа».

Большое внутреннее удовлетворение испытывает верующий человек повторяющий в храме вслед за чтецом эти наполненные смыслом ново­заветной Церкви слова, обладающие к тому же успокаивающим душу и ее утешающим размером. «Воздал еси мне, вопияше Симеон, спасе­ния Твоего, Христе, радование...»

Е. И. Ловягин, комментируя указанный канон, также говорит, что во всем каноне песнописец «преимущественно останавливается на ли­це... праведного старца, прозванного Богоприимцем, которого вдохно­венная речь сделала принесение в храм столь высоким и знаменатель­ным в земной жизни нашего Господа».

Пытаясь дальше проникнуть в дух канонов преподобного Космы Маиумского, нельзя пройти мимо тех образов п р и р о д ы Б о ж и е й, которые святой песнописец привлекает к отдельным изображениям тай­ны нашего исповедания.

«Яко на руно во чрево Девы сшел еси дождь, Христе, и яко капли на землю каплющия...»,– говорит преподобный Косма в каноне на Рож­дество Христово.

«Огнем Божества невещественным в плоть вещественную одеявся, Иорданскою облагается водою...»,– свидетельствует о Христе препо­добный песнописец в каноне на Крещение Господне.

Из службы этого же праздника нам известна стихира на литии, относимая к имени Космы монаха, в которой мы узнаём тот же образ, данный с еще большею силою. «Одеваяйся светом яко ризою, нас ради по нам быти сподобился есть,– восклицает Преподобный,– во струи одевается днесь Иорданская, не Сам сих ко очищению требуя, но нам Собою устрояяй порождение...» Здесь наряду с великим таинством на­шей веры дается и очень сильный, запоминающийся зрительный образ: Тот, Который одевается во свет, как в ризу, ради нас, нашего рождения в новую жизнь, одевается во струи Иорданские, сам не требуя очищения этими струями...

Даже пение одного этого гимна дает возможность воспринять весь праздник Богоявления во всей его силе и спасительности, потому что – как и заканчивается приведенная стихира: «О, чудесе! Без огня изваряет и назидает без сокрушения, и спасает в Него просвещаемыя, Христос Бог и Спас душ наших». Мы рождены и готовы к будущему блаженству, мы спасены без сокрушения и применения огня...

Преподобный Косма любит образ воды и тихих капель, чтобы про­никнуть в таинство изображаемого образа.

Подобно тому как в каноне на Рождество Христово упоминались «капли, на землю каплющия», и канон на Сретение Господне Препо­добный начинает зримым образом облаков, источающих воду. «Да каплют воду облацы,– пишет он в первом тропаре 1-й песни этого ка­нона,-солнце бо на облаце легце носимо настало есть, на нетленную руку, Христос в Церкви, яко Младенец...»

Младенчеству Христа в этом каноне Преподобный посвящает мно­гие свои строки, особенно подробно излагая его в тропарях 3-й песни.

А образы природы опять владеют творчеством преподобного Космы, и в этом напевном и умилительном каноне Сретения Господня опять появляются параллели с явлениями видимого мира.

«Разумом простертая небеса, веселитеся, и радуйся, земле»,– вос­клицает песнописец. Почему же приводится это воззвание к природе преподобным Космой? Потому, что «из Пребожественных бо недр Бо­жественная Мудрость прошед Христос, Материю Девою Богу Отцу приносится Младенец, Иже прежде всех...»

Берется преподобным Космою также и образ света в каноне на Преображение Господне: «Глаголы животныя другом Христос и о Божественнем наказуя Царствии, рече: во Мне Отца познайте, светом яко облистая неприступным...»

Образ света будет углубляться ниже: «Силою язык облечетеся, друзи ученицы, чудни же будете в богатстве их, яко славы наполнитеся, яко явлюся светлее солнца, облистая в радости поющих...»

Еще ниже тот же образ относится уже к ученикам Христовым: «...Светоносныя же наполнившеся Божественныя зари, в радости пояху...»

И так почти каждый тропарь этого канона (и даже отдельные ирмо­сы) имеет этот прообраз света, в котором печатлеется незримый образ осияния людей силою Христовою.

«Тя Присносущное Сияние во Отечестей славе ученицы яко видевше воссиявша, Христе, Тебе вопияху: во свете Твоем пути наша направи».

Наконец, в своем одном из наиболее замечательных канонов – на Неделю ваий – преподобный песнописец приводит многократно различ­ные образы природы Божией, чтобы найти должное выражение востор­га своей верующей души перед Грядущим на осляти.

Это и источники бездны в ирмосе 1-й песни канона, это и горы, уподобляемые жестокосердию язычников, это и все холмы и деревья в последующих песнях, это небо и земля, измеренная дланию, это, наконец, вайя и ветви в руках детей еврейских. И всё сие – со сладкопением.

«Явишася источницы бездны, влаги непричастны, и открышася мо­ря волнующася основания бурею...»,– слышим мы слова ирмоса, на­чинающего праздничный канон Входа Господня во Иерусалим.

«...О Тебе же Израиль... радуется, и горы, язы́цы противообразнии каменосердечнии, от Лица Твоего возвеселишася...»

Дальше в каноне с нарастанием внутреннего торжества и пафоса нарастает и сила образов.

«Да точат веселие крепкое мастительное горы,– восклицает препо­добный творец канона в 4-й песни,– и все холми, и древа дубравная да взыграют: Христа хвалите, язы́цы, и Тому, вси людие, радующеся возопийте: слава силе Твоей, Господи».

В ирмосе 8-й песни восторг души, сретающей Господа, достигает своей вершины. «Веселися, Иерусалиме,– слышим мы отчетливо в ра­достных звуках хора,– торжествуйте, любящии Сиона: царствуяй бо во веки Господь сил прииде. Да благоговеет вся земля от Лица Его и да вопиет: благословите, вся дела Господня, Господа».

Преподобный Косма нашел в своем сердце такие слова, до которых не могли дойти самые тонкие поэты: «да благоговеет вся земля от Лица Его...»

Можно безмерно и очень глубоко утешаться предложенным нам образом и этим же образом войти внутрь и обрести мир с самим собою и со всеми окружающими тебя, потому что вся земля благоговеет от зрения Лица Божия.

В этот праздник соединяются земля и небо, весь охват их, потому что пришел Господь, «пядию измеривый небо, дланию же землю», ина­че – всю вселенную.

И, наконец, упоминание ваий и ветвей.

В 9-й песни канона об этом поется в ирмосе: «Бог Господь и явися нам. Составите праздник, и веселящеся приидите возвеличим Христа, с ваиами и ветвьми песньми зовуще, благословен Грядый во имя Гос­пода Спаса нашего».

Образ гор и бездны, огня и света будет пронизывать и другие про­ изведения Песнописца, но именно изложенные формы космоса наиболее полно объемлют со всех сторон речения канона Преподобного на Не­делю ваий.

Два выделенных нами раздела касаются по существу и преимуще­ственно внешней формы канонов святителя Космы Маиумского. Осно­вой же их, их жизненной силой, тем, что слова его песнопений значимы до последних дней, несомненно является их глубокое богословское достоинство.

Высокое богословие отражено во всех канонах преподобного Кос­мы, и касается оно основных и спасительных догматов нашей веры.

Догматы эти поданы в песнях, изложенных «мерною прозою», тогда как акростих канонов, его «краегранесие» по большей части представ­ляет собой стих шестистопного ямба. Таким образом, догматы нашего исповедания, его великие тайны как бы вливаются преподобным поэ­том в наши души.

Вряд ли возможно полностью исчерпать все то богатство богосло­вия, которого касался преподобный Косма в своих богомудрых писа­ниях. Нам представляется важным остановиться на основных.

Т а и н с т в о С в я т о й Т р о и ц ы преподобный творец канонов осве­щает не часто. Как правило, последний тропарь каждой песни канона (который может быть Троичным) продолжает у преподобного Космы развитие той основной мысли, которая излагается в данной песни. При этом следует отметить, что в целях закрепления ведущей идеи святитель Маиумский прибегает к повторению последних слов тропа­рей, которые сочетаются с последним выражением ведущего ир­моса.

Это повторение может быть неизменяемым по форме как в ирмосе, так и в тропарях. Так, к примеру, 1-я песнь канона на Рождество Христово имеет ирмос, заканчивающийся словами «яко прославися» (знаменитый ирмос «Христос раждается...»), и то же выражение – «яко прославися» – имеется во всех трех тропарях 1-й песни.

В 4-й песни того же канона преподобный Косма возглашает в кон­це ирмоса: «слава силе Твоей, Господи» и затем повторяет это выражение в трех последующих тропарях.

Иногда, как в 6-й песни канона на Крещение Господне, преподобный Косма кончает ирмос словами «от тли мир избавляяй», а в первом тропаре окончание звучит: «от лести избавляя» и во втором: «от пре­грешений избавляя».

Таким образом, как правило, Троичен не принят в канонах святи­ теля Маиумского. Прославление Святой Троицы песнописец дает пре­имущественно в канонах тех праздников, которые освещают этот ве­ликий догмат. Так, в каноне на Богоявление в заключительном тропаре 8-й песни преподобный Косма восклицает: «Троицы явление во Иордане бысть. Самое бо Пребожественное естество Отец возгласи: Сей крещаемый Сын Возлюбленный Мой; Дух же прииде к подобному, егоже благословят людие и превозносят во вся веки».

Преподобный Косма, таким образом, богословствует о Крещении Господнем как о явлении Святой Троицы-Бога.

Это утешительное воззрение на погружение Христово в водах Иор­данских как на день Святой Троицы дает основание верующим гово­рить о празднике Крещения Господня как о «зимней Троице» -по аналогии с «летней Троицей» – праздником Пятидесятницы.

В том же каноне, в 7-й песни, преподобный Косма восклицает: «Вси вернии... со Ангелы прославим Отца, и Сына, и Духа Святаго: се бо Троица. Ипостасьми, Единосущная, Един же Бог...»

Особой высоты и сосредоточенности достигает воспевание Святой Троицы-Бога в каноне на Пятидесятницу. Причем следует отметить, что именно в тех песнях, где прославление Святой Троицы достигает своей вершины, имеется всего по одному тропарю – так великое таин­ство нашей веры должно было быть изложено, по мысли преподобного песнописца: предельно кратко и отчетливо. Такими песнями являются в упоминаемом каноне: 3-я, 5-я и 6-я. В единственном тропаре 3-й пес­ни преподносится изложение действия Святого Духа в мире, ведущего к познанию Святой Троицы.

Так как, по Уставу, тропари праздничных канонов должны много­кратно повторяться, изложенное в этом единственном тропаре испове­дание таинства Святой Троицы должно особенно сильно воздействовать на душу молящегося. К тому же здесь и прекрасный размер прозы, остающейся в памяти как великая радость и торжество нашего испо­ведания.

«Божественнаго Духа нашедшая сила... во едино приличе Божественне совокупи, ведением Троицы вразумляющи верныя, в нейже утвердихомся».

В единственном тропаре 5-й песни (также рассчитанном на много­ кратное повторение) преподобный Косма излагает – насколько это до­ступно для человеческого разума – самое таинство Святой Троицы.

«Нашедшая Сила днесь сия, Дух Благий, Дух Премудрости Божия, Дух от Отца исходяй, и Сыном верным нам явлейся, подавателен, в нихже вселяется естеством святыни, в нейже зрится».

Воистину богослужение Православной Церкви является подлинным училищем святой веры, и, воспринимаемые со вниманием, глаголы свя­тых песнописцев становятся живым руководством к внутренней жизни. Значение имеет, повторяем еще раз, и та благородная форма изъясне­ния великих догматов, которая печатлеется в песнях канонов.

Величавая мудрость, православное исповедание, размеренная фор­ма стиха – все ведет к тому, чтобы молящиеся, «верные», по слову церковному, насыщались подлинным и высоким богословием.

Не случайно поэтому именно каноны преподобного Космы на вели­кие праздники положены Святою Церковью первыми в ряду других, также высоких по стилю, канонов. Они вводят души «верных» в празд­нование священного события, закрепляют в них праздник и сообщают сердцам их глубокое духовное радование.

Свой богатый духовный дар проявляет преподобный Косма и ниже, в 6-й песни канона на Пятидесятницу. «От Духа Твоего,– вещает он,– на плоть всякую, якоже рекл еси, богатно излиял еси, и исполнишася всяческая Твоего ведения, Господи, яко из Отца Сын нетленно родился еси и Дух нераздельный изыде». Вот таинство Живоначальной Троицы, обильно приобщающей всякую плоть ведения непостижимых тайн на­шей веры! Воистину Она есть Троица, животворящая нас!

Еще раз закрепляет преподобный Косма богословие Святой Трои­цы в 7-й песни канона: «Нераздельное естество православно богословим, Бога Отца Безначальнаго, тояжде власти Слова и Духа, благословен еси, зовуще, Боже отец наших».

Далее преподобный песнописец излагает уже действие Троицы- Бога в людях, и этому посвящены остальные песни его канона на Пяти­десятницу.

«Яко на некасаемую превосходяще гору, не боящеся огня страшаща,– призывает он верных в 8-й песни канона,– приидите и станем на горе Сионской, во граде Живаго Бога, духоносным учеником ныне сликующе: вся дела, Господа пойте и превозносите во вся веки».

Святитель касается таинства Святой Троицы также и в каноне на Преображение Господне (в последнем тропаре 9-й песни), где, как бы заключая все изреченное им о чудном свете Фаворском и Лице Спаса нашего, говорит: «Образе непременный Сущаго, недвижиме, печать не­изменна, Сыне, Слове, Мудросте и мышце, деснице Вышняго, сило, Тя воспеваем со Отцем же и Духом».

Таким образом, во всех тех великих двунадесятых праздниках, где обозначается действие Троицы-Бога, святитель Маиумский оставляет печать своего труда и своего гения, восхваляющих Единосущную и Нераздельную и Животворящую Троицу.

Центральным в канонах преподобного Космы является, по нашему разумению, наиболее полно воспетый им догмат о Б о г о ч е л о в е ч е с т в е Х р и с т о в о м – о двух естествах Спасителя нашего. С великой любовью и страхом излагает Святитель эту спасительную тайну нашей веры, находя глубокие подобия, как мы уже указывали, в стихиях тварного мира Божия.

«Перед Лицем Твоим горы уклонишася,– восклицает Преподобный в каноне на Преображение Господне, – свет бо и пред ногами неботечныя лучи, Христе, солнце прииде, зрак землен яко прияти благоволил еси» (первый тропарь 5-й песни). Это – о нашем человеческом зраке богословствует преподобный Косма, и каким миром космических явле­ний окружает он преобразившееся Лицо Христово! Даже горы прекло­нились пред Лицом Его!

Спасительная тайна Богочеловечества Христова со всех сторон вос­певается святителем Маиумским в каноне на Рождество Христово.

«Видев Зиждитель гиблема человека,– размышляет он во втором тропаре 1-й песни,– ...приклонив небеса, сходит: сего же от Девы Божественныя Чистыя, всего осуществует, воистину воплощься, яко прославися». Все существо наше, наше естество воистину принято Христом от Девы.

«Мудрость, Слово и Сила,– продолжает Святитель дальше, в сле­дующем тропаре,– Сын сый Отчий и Сияние, Христос Бог, сил утаився, елико премирных и елико на земли, и вочеловечься обновил есть нас, яко прославися». Здесь весь, во всем объеме догмат о Богочеловечестве Христовом и о том, что приятие Христом естества нашего творит нас новыми, обновляет, спасает нас.

Торжество «малой Пасхи» – Рождества Христова – многообразно и радостно, со всех сторон воспевается преподобным Космой: здесь и небесные Силы, здесь и пастыри, и волхвы с дарами. Здесь приводят­ся многообразные и богатые ссылки на Писание Ветхого Завета, так же как и Нового. Великий праздник, сияющий разнообразными огнями таланта великого песнописца, переполняет душу.

Но опять и опять преподобный Косма возвращается к догмату двух естеств Христовых.

«Се Дева, якоже древле рече,– торжественно и мерно свидетель­ствует песнописец в 5-й песни,– во чреве приемши, родила есть Бога вочеловечшася, и пребывает Дева...»

Эту тайну следует еще и еще углубить в нашем сознании, и потому в следующей, 6-й песни преподобный Косма возглашает: «Прииде воплощься Христос Бог наш, из чрева егоже Отец прежде денницы раждает; правления же держа пречистых Сил, в яслех скотиях возле­жит, и пеленами повивается, разрешает же многоплетенныя пленицы прегрешений».

Вот сладостная тайна спасения нашего: Тот, Кто возлежит «в яслях скотиях», расторгает многоплетенные узы наших прегрешений – это необходимо запомнить.

Сурово, в созвучие истощанию Христову на Иордане звучит тот же догмат в устах преподобного Космы в его каноне на Богоявление.

«Адама истлевшаго обновляет струями Иорданскими, и змиев гла­вы гнездящихся сокрушает Царь веков Господь, яко прославися» (пер­вый тропарь 1-й песни).

В следующем тропаре идет разъяснение изложенного: «Огнем Бо­жества невещественным в плоть вещественну одеявся, Иорданскою об­лагается водою воплощейся от Девы Господь, яко прославися».

Спасительный догмат, так полюбившийся преподобному песнописцу, имеет в этом каноне совершенно новые выражения и параллели по сравнению с каноном на Рождество Христово. Там – рождение от Девы и от Отца прежде денницы, здесь – огонь Божества и вода Иор­данская.

«Огнем крестит конечным Христос противныя, а не Бога мудрст­вующих Его,– звучит тот же догмат в 6-й песни канона на Богоявле­ние,– Духом же обновляет водою благодати разумливыя Божества Его, от прегрешений избавляя».

В каноне на Сретение Господне Богочеловечсство Христово подает­ся преподобным Космой с необычайной теплотой. Если в каноне на Рождество Христово величие тайны рождения от Девы закрывает все остальное, здесь, в празднике Сретения, прежде всего – Христос-Мла­денец. «...Христос в Церкви, яко Младенец...»,– говорит преподобный Косма уже в первом тропаре 1-й песни канона.

И дальше будет развиваться та же истина Боговоплощения. «Пер­ворожден из Отца прежде век, перворожден Младенец из Девы Нетленныя, Адаму руку простирая, явися»,– говорит Святитель в пер­вом тропаре 3-й песни канона. Здесь образ Адама звучит совершенно иначе, чем в каноне на Крещение Господне. Там – «Адам истлевший» и его обновляет струями Господь; здесь – Адаму Младенец Христос простирает руку. Такова сила гения святого песнописца: в каждом священном событии можно различить действующую благодать Божию, и очищающую, и милующую, и простирающую руку.

В 5-й песни Христос – опять Младенец-Бог, и святой Симеон Богоприимец трепещет и говорит Богоматери: «... Огнь... носиши, Чистая: Младенца боюся объяти Бога, Света Невечерняго и миром владыче­ствующа».

В 6-й песни продолжается молитва праведного Симеона, по-прежнему отражая великий догмат Богочеловечества Христова: «Сыну Вышняго, Сыну Девы, Богу, Отрочати бывшему, поклоншася Тебе ны­не отпусти с миром». Какая власть в этом Отрочати-Боге, как радует­ся Ему и как одновременно трепещет старец Симеон!

Праведный Симеон будет и дальше продолжать свои речи в ос­тальных песнях канона, и Богочеловечсство Христово опять и опять будет возноситься.

«Се, Симеон вопияше, пререкаемое знамение Сей будет, Бог Сый и Отроча...» (8-я песнь).

И в заключительной, 9-й песни канона: «Иже древним новорож­денных горличищ супруг, двоица же бяше птенцев, в нихже место Божественный старец и целомудренная Анна пророчица, от Девы рожденному и Сыну Единородному Отчу, в церковь приносиму служат величающе».

От начала и до конца этого канона Христос – Бог и Человек, Бог и Младенец, Бог и Отроча.

Воздадим похвалу таланту великого Божия песнописца!

В своем замечательном каноне на Неделю ваий святитель Косма весь погружен в созерцание грядущего на осляти Сына Божия, глубо­кого смирения Его и – в связи с этой глубиной смирения – судьбы будущего Царства Христова. Здесь он уже не богословствует о Богочеловечестве Его, а утверждает, что Он – камень, на котором утвердилась Его Церковь. Сладкопение ирмосов и дивная мелодия тропа­рей воистину достигают в этом каноне своей вершины.

В каноне на Преображение Господне преподобному Косме наибо­лее близка мысль не столько о принятии Христом человеческой пло­ти, сколько о том, что Он, Христос, есть Отчее Сияние.

«Во Мне Отца познайте»,– говорит Христос ученикам Своим уже в первом тропаре 1-й песни канона. Весь канон этот обильно прони­зан образом света; преподобный песнописец всюду приводит ссылки на образ света и сияния в Ветхом Завете, но опять возвращается к основной своей идее – Отеческого сияния – и восклицает в 5-й песни: «Тя Присносущное Сияние во Отечестей славе ученицы яко видевше возсиявша, Христе, Тебе вопияху: во свете Твоем пути наша направи».

И воистину, по преподобному Косме, свет этот обожает человека, как он и проповедует об этом в 8-й песни: «Неприступною славою на горе явлься неизреченно Фаворстей, неодержимый и незаходимый Свет, Отчее Сияние, тварь уяснив, человеки обожи...»

Ниже, в той же песни, сказанное развивается дальше: «...Божественныя начертание ясно Ипостаси видевше, Христа во Отечестей облиставша славе, воспеваху...»

Вся идея завершается в 9-й песни: «...Отец бо светов, Сей есть Сын Мой Возлюбленный, апостолом вопияше, Того послушайте».

Преподобный Косма счел необходимым особенно воспеть в этом каноне Божественную Ипостась Христову, Его рождение от Бога От­ца, как и печатлеется в Символе нашей веры, изложенном святыми отцами: «Света от Света, Бога истинна от Бога истинна...»

Каноны и трипеенцы преподобного Космы Маиумского на Страст­ную седмицу излагают в основном Евангельские чтения этих дней, но здесь же Святитель дает опять глубокое богословское обоснование догмату Богочеловечества Христова.

Уже на утрени Великого понедельника после трогательного пения ирмоса «Непроходимое волнящееся море» слышим слова первого тро­паря 1-й песни трипеснца, полные глубокой любви к человечеству, где Божественное и человеческое естество Христовы соединены в незабы­ваемом образе. «Неизреченное Слова Божия схождение,– слышим мы слова тропаря,– еже Христос Тойжде есть Бог и Человек, еже Бог невосхищением быти непщевав, внегда воображатися рабом, показует учеником, славно бо прославися».

Служение Слова углубляется в следующем тропаре той же песни: «Послужити Сам приидох, егоже зраком Создатель волею обложен есмь, обнищавшему Адаму богатствуяй Божеством, положити хотяй Мою душу избавление зань, Иже безстрастный Божеством». «Я Сам, богатый Божеством (говорит Христос), пришел послужить обнищав­шему Адаму, образом которого Я, Создатель, добровольно облекся, и положить душу Мою во искупление за него...» – так выглядит это богословствование преподобного Космы в русском переводе.

К службе Великого четверга, когда нарастает сила переживаний Страстной седмицы, нарастает и излияние души преподобного Космы. Он исторгает великие по силе, незабываемые образы слова, в кото­рых излагается истощание Христово.

«Всевиновная и подательная жизни, безмерная Мудрость Божия,– слышим мы в первом тропаре 1-й песни канона Великого четвер­га,– созда храм Себе от Чистыя Неискусомужныя Матере; в храм бо телесен оболкийся, славно прославися Христос Бог наш».

Здесь взят преподобным Космой высокий уровень богословия, ко­торый развивается дальше, достигая в отдельных песнях неизъясни­мой глубины, захватывающей сердце молящегося.

Так, мы слышим пение ирмоса 3-й песни и не знаем чему отдать предпочтение: самому ли потрясающему напеву, или смыслу тех слов, в которых изложен подвиг Христа Спасителя. «Господь Сый всех и Зиждитель, Бог созданное безстрастный, обнищав Себе соедини, и Пасха, за яже хотяше умрети, Сам Сый, Себе предпожре: ядите, во­пия, Тело Мое и верою утвердитеся». Здесь и тайна Богочеловечества Христова, и тайна Пасхи, и, наконец, тайна Божественной Жертвы Евхаристии.

Ирмос 9-й песни того же канона берется как Задостойник дня и окрашивает собою наряду с другими песнопениями церковными не­повторимое радостно-торжественное служение Божественной литургии в день Великого четверга – день установления Таинства святого При­чащения. «Странствия Владычня и беземертныя трапезы на горнем месте высокими умы, вернии, приидите, насладимся, возшедша Слова от Слова научившеся, егоже величаем».

Нам не совсем понятно слово «странствие», его следовало бы перевести как «гостеприимство (Божие)». Но термин «высокими умы», который буквально повторяет греческий подлинник, нам очень дорог и близок, и мы воистину наслаждаемся «высокими умы», при­чащаясь «беземертныя трапезы», познав пришедшее к нам Слово Божие.

В развитие идей Богочеловечества Христова написан преподобным Космой и канон на Воздвижение Креста Господня. Преосвященным Филаретом, архиепископом Черниговским, этот канон преподобного песнописца признается – наряду с канонами Недели ваий и Успения Богоматери – одним из самых торжественных, исполненных «священ­ными восторгами».

Действительно, в этом каноне для изображения торжества Креста Христова преподобный песнописец приводит многие свидетельства Вет­хого Завета, поданные с высоким священным пафосом. Здесь и образ пророка Моисея, «вообразившего крест», и образ израильского народа, разделившегося крестообразно в предшествии скинии; здесь воспоми­нание меча, охраняющего Едем по грехопадении прародителей; здесь пророк Иона, крестовидно распростерший руки в утробе кита, и пат­риарх Иаков, крестообразно благословляющий внуков, здесь и много­ образные новозаветные образы.

Воспевая «треблаженное Древо», преподобный Косма не перестает воспевать подвиг Христов. «О треблаженное Древо,– восклицает он,– на немже распяся Христос Царь и Господь, имже паде древом прельстивый, тобою прельстився, Богу пригвоздившуся плотию, подаю­щему мир душам нашим» (ирмос 5-й песни канона).

Дальше Святитель, изображая тайну Креста, приникая к домострои­тельству нашего спасения, призывает небесные силы воспеть Крест Христов, указывая, что на нем был распят Бог Слово: «Воздвизаему Древу, окроплену Кровию воплощшагося Слова Бога, пойте, небесныя силы...» (первый тропарь 8-й песни).

Венчается канон Воздвижения тропарем 9-й песни, где излагается мысль о победе Крестом всех наших греховных начинаний: «Священ­ный воста рог, и глава всем богомудрым Крест, имже грешных мыс­ленно стираются роги вси...»

Вероятно, приведенного достаточно для доказательства того, как глубоко осветил преподобный Косма догмат о Богочеловечестве Хрис­товом в своих творениях. Стоит только в заключение этого раздела указать, что и в своем неполном каноне (песни 6-я – 9-я) на утрени Великой субботы Святитель Христов не смог удержаться, чтобы не вер­нуться к этой, полюбившейся ему тайне еще раз.

«...Аще бо и разорися Твой храм во время страсти,– восклицает преподобный Косма в первом тропаре 6-й песни канона Великой субботы,– но и тако един бе состав Божества и плоти Твоея: во обоих бо един еси Сын, Слово Божие, Бог и Человек». И в 8-й песни того же 9канона он говорит еще раз: «...Адаму бо первому Вторый, Иже в выш­них Живый, сниде даже до адовых сокровищ; егоже, отроцы, благо­словите, священницы, воспойте, людие, превозносите во вся веки».

На этом исповедании Богочеловечества Христова в день Великой субботы умолкает преподобный песнописец и уже не будет воспевать Светлое Христово Воскресение, предоставив это дело своему другу и брату – преподобному Иоанну Дамаскину.

Здесь нам не хотелось бы входить в человеческие домыслы, почему преподобный Косма сам не воспел Светлое Христово Воскресение, но из анализа его трудов следует, что по структуре своего характера пре­подобный Косма был более склонен углубляться в вопросы трагиче­ского в бытии человеческом и искать выхода из падения челове­ка – первого Адама – в полноте жизни и страдания Второго Адама – Христа («Адаму бо первому Вторый...»). Воспеванию подвига Христова преподобный гимнограф посвятил всю силу своей жизни.

Из всех великих двунадесятых Богородичных праздников преподобным Космою написан только один канон на Успение Богома­тери. Замечательными Богородичными песнями являются также ирмо­сы его трипеснцев и канонов Страстной седмицы. Таким образом, толь­ко преставлению Пречистой посвящены в полном каноне мысли про­славленного песнописца.

По свидетельству Е. И. Ловягина, канон этот располагает «душу к торжественной радости и высокому духовному восторгу».

Действительно, первый тропарь 1-й песни начинается возвышенным приглашением небожителей провожать в Сион Божественное тело Бого­матери: «Да провождают невещественнии чинове небошественное в Сион Божественное тело Твое...». К этому торжеству присоединяются апостолы: «...Внезапу же стекшеся апостол множество от конец, Бого­родице, Тебе предсташа абие; с нимиже, Чистая, Твою честную, Дево, память славим».

Дальше в том же высоком стиле ублажается Пречистая, торжест­вующая Свою победу над смертью: «Победныя почести взяла еси па естество, Чистая, Бога рождши; обаче же подобящися Творцу Твоему и Сыну, паче естества повинуешися естественным законом; темже, умер­ши, с Сыном востаеши вечнующи» (первый тропарь).

Как и везде в своих канонах, преподобный Косма приглашает сви­детелей Ветхого Завета, чтобы увеличить, усилить торжество праздни­ка. «Речи пророков и гадания,– восклицает он в ирмосе 4-й песни,– воплощение проявиша от Девы Твое, Христе: сияние блистания Твоего во свет языков изыдет, и возгласит Тебе бездна с веселием: силе Твоей слава, Человеколюбче».

Святитель Косма называет Божию Матерь земным небом, ублажает сосуд Ее девства, именует Ее светлым светильником невещественного Света, кадильницей, стамной, жезлом, богописанной скрижалью, свя­тым ковчегом, трапезой Слова жизни.

«Высокою мыслию» приглашает преподобный песнописец провожать день преставления Пречистой Девы, кимвалами чистых уст, стройной свирелью сердца.

Весь канон пронизан серьезностью происходящего события – пре­ставления Пречистой, снабжен строгим размером и значительностью употребляемых выражений, продуманной музыкальностью фраз, отчего воистину смерть становится торжеством в устах преподобного песно­писца.

Замечателен заключительный ирмос канона, который является задостойником праздника: «Побеждаются естества уставы в Тебе, Дево Чистая: девствует бо рождество, и живот предобручает смерть; по рож­дестве Дева и по смерти жива, спасаеши присно, Богородице, наследие Твое».

Воистину христиане – люди церковные, наследие Божией Матери – призваны воспевать дивные чудеса их веры и в них утверждаться!

Последние дни жизни Спасителя, как уже говорилось, подробно освещены в творениях святителя, «господина Космы», как он именуется в Триоди постной, и в этих творениях особенно примечательны Богоро­дичные песни – ирмосы 9-й песни канонов.

Так, па утрени Лазаревой субботы необычайно сильно звучит за­ключительный ирмос четверопеснца, который является и задостойником этого дня. Он поется на утрени вместо «Честнейшую». Пречистая Дева почтена здесь в кратких и сильных выражениях, присущих дню воскрешения Лазаря. «Чистую славно почтим, людие. Богородицу, огнь Божества приимшую во чреве неопально, песньми величаем».

Все неповторимое построение службы этого дня, так любимого ве­рующими, находит свое завершение в пении этого заключительного прославления Богоматери.

В ирмосах 9-й песни трипеснцев и двупеснцев Страстной седмицы преподобный Косма с особым духовным изяществом, присущим воспо­минаемым событиям, восхваляет Божию Матерь.

«Возвеличил еси, Христе, рождшую Тя Богородицу,– поет он в ир­мосе 9-й песни канона Великого понедельника,– от Неяже, Создателю наш, в подобострастное нам облеклся еси тело, наших прегрешений решительное...».

В заключительном ирмосе двупеснца Великого вторника воспевание Богоматери настолько кратко, насколько и выразительно: «Невместимаго Бога во чреве вместившая и радость миру родившая, Тя поем. Богородице Дево».

В Великую среду святой Косма призывает: «Душами чистыми и нескверными устами, приидите, возвеличим Нескверную и Пречистую Матерь Еммануилеву...», а в трипеснце Великого пятка мы слышим его бессмертные слова, добытые из самой глубины сердца: «Честней­шую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем».

Этот ирмос усвоился богослужением Православной Церкви и стал ежедневно употребляться при величании Матери Божией на 9-й песни канона вместе с евангельским воспеванием Бога Самой Пречистой Де­вой: «Величит душа Моя Господа...»

Цикл Богородичных песнопений на богослужениях Страстной сед­мицы заканчивается ирмосом 9-й песни канона Великой субботы. Этот ирмос является задостойником дня Великой субботы и уже вводит мо­лящихся в празднование Воскресения Христова: «Не рыдай Мене, Мати, зрящи во гробе, егоже во чреве без семене зачала еси Сына: востану бо и прославлюся, и вознесу со славою, непрестанно, яко Бог, верою и любовию Тя величающия».

Здесь не требуется анализа творения преподобного Космы, потому что здесь сами за себя говорят дивные слова ирмоса. Многие из нас проливают горячие слезы, слыша, как Сын Божий уговаривает свою Пречистую Матерь не рыдать.

В православной иконописи известна икона Богоматери, именуемая «Не рыдай Мене, Мати». Она представляет собою по существу Пьету западноевропейских художников и так же, как и там, изображает опла­кивание Христа Пречистой Девой.

Наконец, нам представляется необхолпмым выделить те мысли пре­подобного Космы, которые касаются идеи Ц е р к в и.

Больше всего этих размышлений преподобного песнописца можно усмотреть в каноне на Пятидесятницу, где совместно с богословствованием о Трех Лицах Святой Троицы излагается и богословие Церкви. Мысли эти изложены вместе с тем прикровенно, иносказательно.

Так, это мы видим уже в первом тропаре 1-й песни упомянутого ка­нона: «Делом якоже древле учеником обещал еси, Утешителя Духа пославый, Христе, возсиял еси миру свет, Человеко-любче». «Миру свет» – это вера Христова и это, конечно, Церковь.

Изложенную мысль закрепляют слова следующего по порядку тро­паря: «...Божественнаго Духа днесь всем бо верным благодать излияся». «Всем верным», то есть новой, молодой Церкви Христовой.

Тот же сокровенный помысл о Церкви видим мы и в следующей песни канона, где в ее единственном тропаре преподобный Косма воз­глашает: «Божественнаго Духа нашедшая сила... во едино приличие Божествснне совокупи, ведением Троицы вразумляющи верныя, в нейже утвердихомся».

И дальше в этом каноне преподобный Косма прикровенно касается вопроса о Церкви, всегда находя для выражения своей мысли вдох­новенные подобия и метафоры. Так, в 8-й песни он восклицает: «Яко на некасаемую превосходяще гору, не боящеся огня страшаща, приидите и станем на горе Сионской, во граде Живаго Бога, духоносным уче­ником ныне сликующе: вся дела, Господа пойте и превозносите во вся веки».

И «некасаемая гора», и «град Живаго Бога» – это, несомненно, та Церковь апостольская, где, «сликующе духовносным учеником», все ве­рующие могут отныне стяжать вечную жизнь.

Завершается этот канон таинственным предзрением делания Церк­ви Христовой в мире. «Закона естеств кроме,– воспевает святой песнописец в последнем тропаре 9-й песни,– странное слышашеся учеников: единому бо гласу гласящу Духа благодатию различие, оглашахуся лю­дие, племена и языки Божественная величия, Троицы ведению научающеся».

Пророческие слова преподобного Космы! Мы видим их сбытие до последних дней нашего века!

Наряду с этим прикровенным воспеванием Церкви, ее идеи в дру­гих своих творениях преподобный гимнограф говорит о Церкви уже отчетливо, употребляя и самый термин.

Так, в каноне на Неделю ваий преподобный Косма возглашает в 1-й песни: «Хваление Церковь преподобных, живущему в Сионе, Тебе, Христе, приносит; о Тебе же Израиль Творце своем радуется...»

Нам думается, что и в ирмосе этой песни святитель Маиумский, го­воря об «изрядных людях», которых спасает мановение Божие, имеет в виду людей церковных, «поющих победную песнь» Господу. «Явишася источницы бездны,– воспевает в нем песнописец,– влаги непричастны, и открышася моря волнующася основания бурею: манием бо запретил еси ему, изрядныя же люди спасл еси, поющия победную песнь Тебе, Господи».

И, действительно, в следующем же ирмосе преподобный Косма во всю мощь и с великой радостью (и одновременно сладостию) воспева­ет: «Точащий краесекомый повелением Твоим, твердый ссаша камень Израильтестии людие: Камень же Ты еси, Христе, и Жизнь, на Немже утвердися Церковь, зовущая: осанна, благословен еси, Грядый».

Окончание этого ирмоса повторяется Преподобным далее в тропа­рях той же песни с очень небольшими изменениями. Так, в первом тропаре эта заключительная часть означается: «... Воскресение бо Ты, Христе, и Жизнь, в Немже утвердися Церковь зовущи: осанна, благо­словен еси, Грядый».

Во втором тропаре окончание звучит так: «...Сам грядет во славе со областию, в Немже утвердися Церковь зовущи: осанна, благословен еси, Грядый» .

Образ Христа, грядущего на осляти «во славе со областию», был очень значительным для святителя Маиумского, и именно в этот празд­ник, пророчески прозирая будущее христианства, он воспел Церковь.

Еще более «преискренне» и глубоко он касается той же идеи в 6-й песни разбираемого нами канона. Здесь преподобный Косма восхваля­ет уже Таинство святой Евхаристии, которое в Церкви является цент­ральным.

«Возопиша с веселием праведных дуси,– восклицает в восторге духа Преподобный,– ныне миру Завет Новый завещается, и кроплени­ем да обновятся людие Божия Крове».

В последующих тропарях этой песни для того, чтобы основная мысль была закреплена, Преподобный повторяет окончание: «...и кроп­лением да обновятся людие Божия Крове».

Ирмос 8-й песни как бы завершает мысли преподобного песнописца о Церкви Христовой, здесь уже в иносказательной форме. «Веселися, Иерусалиме, торжествуйте, любящии Сиона,– в растворении сердца вещает преподобный Косма,– царствуяй бо во веки Господь сил прииде; да благоговеет вся земля от Лица Его и да вопиет: благословите, вся дела Господня, Господа». Здесь и «Иерусалим», и «любящие Сио­на"- символы Церкви.

Размышления преподобного песнописца о Церкви и ее воспевание мы встречаем также и в отдельных ирмосах (реже тропарях) канонов на великие праздники. Так, он возносит свою молитву о Церкви в ир­мосе 3-й песни канона на Успение Пресвятой Богородицы. «Содетельная и содержительная всех Божия Мудросте и Сило,– слышим мы в звучании торжественного напева этого ирмоса,-непреклонну, недвижиму Церковь утверди, Христе: един бо еси свят, во святых почиваяй». И это воззвание ко Христу среди молитв и воздыханий, направленных к Пречистой,

еще более печатлеет значимость праздника Ее Успения.

Впрочем, в греческом тексте «зовущая» ирмоса и «зовущи» тропарей имеют одну и ту же транскрипцию.

В ирмосе 3-й песни канона на Воздвижение Креста Господня Свя­титель свидетельствует, что сотворил Крест Христов в Церкви, прежде бесплодной. «Жезл во образ тайны приемлется,– воспевает он,– прозябением бо предразсуждает священника; неплодящей же прежде Церкви, ныне процвете Древо Креста в державу и утверждение».

Ту же мысль о неплодной прежде, но ставшей Христовой, Церкви находим в первом тропаре 3-й песни канона на Богоявление. «Неплод­ная древле и безчадная люте,– утверждает преподобный песнописец,– днесь веселися, Христова Церковь: водою бо и Духом сынове тебе ро- дишася, верою взывающе: несть свят, якоже Бог наш». Крещение Гос­подне в водах Иорданских уже рождает сынов веры, и преподобный Косма обращается к Церкви Христовой как одушевленному организму, предлагая ей радоваться рождению ее сыновей.

Но, кажется, наиболее известным песнопением преподобного Космы о Церкви стал ирмос 3-й песни его канона на Сретение Господне: «Ут­верждение на Тя надеющихся, утверди, Господи, Церковь, юже стяжал еси Честною Твоею Кровию».

Пением этой краткой, но действенной молитвы заканчивается каж­дое вечернее богослужение, и в мире и крепости, приносимой этим пес­нопением, верующие покидают храм. Твердо и верно предает Церковь свою судьбу в волю Того, Который стяжал ее Своим страданием и Своею Кровию.

Мы считаем возможным на этом закончить разбор творений препо­добного Космы Маиумского с тем, чтобы, кратко остановившись на некоторых событиях его жизни, связанных с его творчеством, перейти затем к заключению. Мы пытались в нашем разборе оценить каноны преподобного Космы как со стороны их внешней структуры, так и с точки зрения тех основных идей, которые были вложены святителем Маиумским в его произведения. Несомненно, достояние, оставленное нам великим гимнографом, так велико, что не исключаются труды дальнейшего и многостороннего исследования его творчества.

Почти во всех источниках, посвященных трудам преподобного Кос­мы, имеются повествования о некоторых событиях его жизни, очень ценные для полноты характеристики его личности и деятельности.

Существует предание, объясняющее, почему в его каноне на Воз­движение Креста Господня имеются две различные по написанию 9-е песни. Согласно этому преданию, преподобный Косма, составив в свое время указанный канон, передал его для употребления в церквах. Од­нажды Преподобный пришел в Антиохию и стоял в храме при пении канона на Воздвижение Креста Господня, не будучи никем узнан. Он заметил, что канон поется не по тому напеву, на который он был напи­сан, и обратил на это внимание поющих. Однако замечания Святителя не принимались, и тогда он должен был открыть антиохийским хри­стианам, что он является составителем этого канона. Чтобы уверить собратьев в истинности своего замечания, по требованию их преподоб­ный Косма здесь же написал другую 9-ю песнь канона на тот же напев и на те же буквы акростиха.

Нам, исследующим жизнь и творения великого песнописца, очень дороги эти сохранившиеся сведения, имеющие уже более чем тысяче­летнюю давность.

Второе предание о преподобном Косме является еще более трога­тельным; его можно встретить переданным в различных выражениях в духовных книгах разного характера.

Так, Л. П. Голубцов, ссылаясь на свидетельство Никифора Каллиста. передает его следующим образом. Когда преподобный Косма соста­вил трипеснец на Великий пяток, в основу ирмоса 9-й песни канона он положил слова преподобного Ефрема Сирина, и этот ирмос «Честней­шую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим...» вызвал особую милость Богоматери к преподобному песнописцу. Божия Матерь, по свидетельству предания, явилась святителю Маиумскому и сказала: «Приятны Мне песни твои, но эта приятнее других; приятны Мне те, которые поют духовные песни, но всего ближе бываю Я к тем, которые воспевают Меня этими словами». В других сказаниях к словам Бого­матери добавляется, что Она явила Свою любовь к Святителю за про­славление Ее в самый тяжелый для Нее день жизни – день крестной смерти Сына Ее.

Следует допустить достоверность этого сказания и уразуметь духов­ный смысл явления Божией Матери угоднику Божию – преподобному Косме. Явление это особым светом окрашивает житие его, труды его на пользу и во славу Святой Церкви.

Не случайно, как уже указывалось выше, этот ирмос «Честнейшую Херувим...» стал общеупотребительным почти в каждом богослужении; вокруг него, как вокруг некоего духовного фокуса, стягиваются нити церковной службы.

«Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем» – без этого песнопения воистину нет должного строя в богослужении.

Преподобный Косма навечно, вперед многих и многих веков дал нам это прославление Божией Матери, и оно никогда не стареет! Тако­во действие гения, обретающего свою силу в Боге.

Нам осталось в заключение воспроизвести, в доступной для нас мере, образ преподобного святителя Маиумского как личности. (Образ Преподобного см. на 12-й полосе вкладки.) Насколько мы вправе здесь приводить некоторые соображения, которые следуют из очень кратких данных о жизни и творчестве Преподобного, собранных нами?

И всё же эти соображения должны быть высказаны.

Прежде всего нам кажется необходимым остановиться на предпо­ложении о том, что и преподобный Косма, проживший значительную часть своей жизни в Палестине, в городе Maиуме близ Газы, не мог не испытать на себе влияния той духовной школы, которая сложилась в обители Газской при великих старцах Варсонофии и Иоанне. Правда, преподобный Косма много лет был связан с иерусалимскою обителью святого Саввы Освященного, но, проведя долгие годы епископского служения в Палестине, отдавал особое почтение святым палестинским; это следует из того, что только этим святым, согласно замечанию ар­хиепископа Черниговского Филарета, были составлены преподобным Космою соответствующие каноны.

Следует учесть вместе с тем, что со времени кончины преподобных Варсонофия и Иоанна прошло более двухсот лет до того периода, ког­да в Маиуму переселился святитель Косма, что Святитель жил в пе­риод иконоборчества, и поэтому многое из того, что было установлено великими старцами Варсонофием и Иоанном в обители Газской, могло уже измениться. И всё же при сопоставлении духовного образа старца Варсонофия, с одной стороны, и личности великого песнописца Космы, с другой, многое оказывается для них общим.

Это-прежде всего и главным образом – понимание сущности ду­ховной жизни христианина. У старца Варсонофия – это воспитание внутреннего делания монаха, у святителя Космы – глубина взглядов на дело Христово в мире. Тот и другой святой, далее, оставили нам письменные свидетельства своего исповедания и вероучения: один – в своих ответах на вопрошания учеников, другой – в своих канонах. Объединяет обоих святых палестинцев также и неизъяснимая сладость словес, которыми они излагают свои писания. Слова того и другого не утратили силы своей и значения до наших дней.

Можно было бы также сопоставить ряд высказываний обоих стар­цев о сущности христианства, это, однако, увело бы нас в сторону от основного направления данного очерка.

Другое наше соображение о духовных параллелях в раскрытии лич­ности преподобного Космы Маиумского имеет за себя больше основа­ний. Мы имеем в виду образ вселенского святителя Григория Богосло­ва, к которому святитель Косма Маиумский имел особую духовную близость. Это становится очевидным из следующих положений.

Прежде всего, одно из значительных произведений святителя Кос­мы- канон на Рождество Христово, и именно ирмос 1-й песни его «Христос раждается, славите...» взято из слова Григория Богослова на тот же праздник, начинающегося именно этим высоким и торжест­венным гимном «Христос раждается...».

Далее, только святителю Григорию Богослову (помимо палестин­ских святых, как указывалось выше) посвятил преподобный Косма свой канон – по существу единственный канон, не относящийся к прослав­лению великих праздников христианских. В этом каноне обнаружива­ется высота стиля преподобного Космы, изящество выраженной мысли и, конечно, глубокая духовная любовь к великому богослову.

«В непостижимый вшед мрак,– пишет преподобный Косма в тро­паре 4-й песни, восхваляя святителя Григория,– и яко из пещеры ка­менным узрев задняя, срастворенное вещественное невещественному естеству, и неслитнаго смешения был ecи сказатель, Христов угодник, Того рабом Его умоляет быти милостива».

В тропаре 6-й песни упомянутого канона святой Косма восклицает возлюбленному им Богослову: «...Ты Владыце, яко небесная капля, люди верныя исправил еси, Григорие».

Стараясь вникнуть в понимание личности великого творца канонов преподобного Космы, мы уже твердо устанавливаем родство его души с душой великого богослова и вселенского учителя – святителя Григория

Если последний, по слову его биографа, «любвеобильный и отличав­шийся особенною нежностью чувства..., был питателем нищих, служи­телем больных, успокоителем странных, утешителем бедствующих, за­щитником несчастных...», то и преподобный Косма мог быть только та­ковым же, что следует из его жизнеописания и характера его трудов.

Обоих святителей роднит глубина их богословия, та преискренняя и высокая духовность, которая присуща их писаниям.

Наконец, великого песнописца роднит с великим богословом Григо­рием их любовь к природе. В стихах последнего можно найти много трогательных строк, посвященных красотам мира Божьего. Образы природы, как мы видели выше, вводил в строки своих канонов и пре­подобный Косма.

Эти приведенные нами сопоставления творчества святителя Маиумского и других святых отцов еще более выявляют особенности харак­тера и личности преподобного песнописца.

Преподобный Косма был носителем великого творческого дара сло­ва. Этот дар сочетался в нем с тихостью его жизни и святительского делания в небольшом палестинском городе. Всю жизнь он оставался искренним другом своего побратима -святого Иоанна Дамаскина, вместе с ним положил труды на составление Октоиха, праздничных стихир и канонов, вместе с ним же, согласно указаниям биографов, обличал иконоборческую ересь.

Преподобного Косму привлекали глубокие вопросы домостроитель­ства спасения человека; на них он отзывался всей силой своего дарова­ния. Он был носителем высокой, в полном смысле духовной жизни, из глубины которой и черпал силы для изъяснения таинств христиан­ства. «...Ясно возгремел еси,– читаем мы в службе Преподобному,– недоуменное, страшное же и великое... строения таинство».

В свете стремлении современного человечества сохранить и восста­новить образы ушедших великих носителей Духа Божия должна быть рассмотрена и наша попытка дать посильное представление о гении великого гимнографа VIII века-преподобного Космы Маиумского. Всему человечеству, и особенно Церкви Христовой, оставлено святи­телем Космой великое наследие Слова, являющегося украшением рода нашего. И всему человечеству оставлено Преподобным в его трудах руководство к подлинной духовной жизни.

Литература

С. Булгаков. Месяцеслов и Триодион Православной Церкви. Харьков. 1895.

Препп. Варсонофий Великий и Иоанн. Руководство к духовной жизни. Изд. Ко­зельской Введенской Оптиной пустыни. Москва, 1852.

А. П. Голубцов. Из чтений по церковной археологии и лптургике. Ч. И. Литурги- ка. Сергиев Посад, 1918.

Св. Димитрий, митрополит Ростовский. Четии-Минеи. Москва, 1880.

И. Карабинов. Постная Триодь. Исторический обзор ее плана, состава, редакций и славянских переводов. СПб., 1910.

Г.. Ловягин. Богослужебные каноны на греческом, славянском и русском языках. СПб., 1875.

Минея. Москва, Синод, типография, 1913.

Триодь постная. Москва, Синод, типография, 1895.

Филарет, архиеп. Черниговский и Нежинский. Историческое учение об отцах Церкви, ч. III. СПб., 1882.