Слово 19. К говорящим, что Сын не есть истинное Слово Отчее, но по природе является по отношению к Нему чем-то иным и чуждым. Выводимое отсюда [заключение], что [Сын] и единосущен Отцу, и не извне, но из Его сущности

Антитеза как бы из числа Евномиевых. Если, говорят они [нам], есть Сын, а вы говорите, что Оно [т. е. Слово Отчее] единосущно Отцу, то пусть Оно ни в чем не разнится по отношению к Нему, ибо [только] так Оно будет единосущным. Если же так, то пусть и Отец называется и будет Словом. Но не допустит этого намерение божественного Писания и проповедь св. апостолов. Ибо Отцом [Писание] знает Отца, а не Сына, и, наоборот, Сына содержит под одним лишь наименованием Сына, не позволяя Ему ни называться, ни быть Отцом, ибо Он является по отношению к Нему другим и отличным по сущности. Итак, не является ни истинным Словом, ни из Него происшедшим, разнящийся [от Него Своей] природой.

Опровержение на это. И куда же ты, любезнейший, денешь Иоанна, Словом называющего Сына и прилагающего к Нему это наименование как наиприличествующее и преимущественно указывающее на Его сущность? Ибо он говорит: «Въ началѣ бѣ Слово, и Слово бѣ къ Богу, и Богъ бѣ Слово»⁷²⁷. Видишь, как это имя представляет сущность Сына, и как то, что Он называется Словом, обозначает то, чем Он является по природе? Ибо он говорит: «Богъ бѣ Слово». Если же имя «Слово», [употребляемое] применительно к Сыну, не является указанием на природу и сущность, то всяко оно означает нечто другое. И необходимо тогда задаться вопросом: чем будучи по природе, Сын назван Словом, если не сущность Его обозначает это имя? Как и сказавший: «плотник», «камнетес» или -скорописец», определяет [этим наименованием] не то, чем обозначаемое им является по природе, но указывает на то, какое у него занятие. Итак, если это имя обозначает не сущность Сына, и то, что Он зовется Словом, показывает не то, чем Он является по природе, но, так сказать, Его занятие, то что мы всуе дивимся евангелисту? Отчего же он прозван Сыном Громовым⁷²⁸, как сказавший нечто великое и чрезвычайно важное? Хотя и многими другими именами называет Сына божественное Писание, но, сказав «Слово», [Иоанн] изрек нечто необыкновенное и сверхъестественное, и ничего иного к этому не прибавил, подобно тому как это видим в отношении Павла, [когда он называется] «Павелъ, апостолъ»⁷²⁹. Но было достаточно сказать: «Слово», – чтобы обозначить сущность Сына. Стало быть, Он есть истинное Слово Отчее, и никто другой, кроме Него.

ИНОЕ. Если по той причине решили христоборцы, будто Сын не единосущен Отцу, что ни Отец не есть Слово, ни Слово не есть Отец, и поверили, что единство природы может быть рассечено <75.316> разностью имен, то пусть они скажут нам, как праотец Адам будет единосущен происшедшим из него [сыновьям], когда ни сам он не может быть Авелем, ни Авель никогда не будет Адамом? Но не упраздняет тождества сущности разность имен. И это – применительно к сотворенной и созданной природе. Как же не нечестиво будет думать так о несотворенной природе, превосходящей все сотворенное? Итак, как, будь Он иносущным, Он не был бы истинным Словом, так, поскольку Он единосущен, Он будет истинным Словом.

ИНОЕ. Имена суть обозначения сущности (σημαντικὰ τῶν οὐσιῶν), особенно же – первые и наиглавнейшие, но в них можно увидеть большое различие. Ибо одни в наиболее общем виде обозначают сущие и дают родовое определение; другие же, разделяя обозначаемое общее на единицы, делают так, что показываются многие сущие. Как, скажем, имя «человек», употребляемое просто и абсолютно (ἀπολελυμένως)⁷³⁰, обозначает весь человеческий род или саму сущность; а [имена] «Павел», например, или «Петр», «Иаков» или «Кифа», рассекая человечество на единицы, делают так, что суть многие человеки. Итак, различие имен принимается в отношении единосущных, однако не отторгает подпадающих под определение одного и того же вида от природного подобия по отношению друг к другу. Стало быть, когда Отец зовется Отцом, а Сын – Словом, то не будет по природе не подобен Тот Этому или Этот – Тому, имея различие в одних лишь именах. Ибо показано, что различие имен не нарушает природное подобие единоприродных (τῶν ὁμοφυῶν) по отношению друг к другу. Значит, ничто не мешает Сыну быть единосущным Отцу; хотя Он и называется Сыном, а не Отцом, Он есть истинное Его Слово. Ибо, будучи проста, сущность Отца не допускает ничто иное посредничать в рождении происшедшего из Него по природе Слова, поистине единого с Ним, поскольку и Оно – Бог, и живым воссияло из живого Отца.

Антитеза как бы из числа Евномиевых. В Евангелиях, говорит он, мы обретаем Сына, говорящим Отцу: «Отче, прослави Сына Твоего»⁷³¹, и слышащим от Него в ответ: «И прославихъ, и паки прославлю»⁷³². И как бы Сын мог быть поистине Словом Отца, когда видим Отца беседующим с Ним, а беседа отнюдь не бывает без слова? Следовательно, либо Он будет беседующим Сам с Собой, либо – если воистину Отец нечто говорит Ему – Он есть иной по сравнению с внутренним и присущим Богу по природе словом, которое глаголет к Нему по воле Отца.

Опровержение на это. Никак ты не перестанешь клеветать на бестелесную сущность, полагая, что из нее возникает такое же слово, каким является и человеческое, звучащее посредством губ и языка и воздействующее на слух находящегося поблизости, дабы стало очевидным воление говорящего. <75.317> Ибо если бы хотел сохранить за бестелесной природой приличествующее ей слово, то не мыслил бы глас Отца таким, какой телесным образом достигает слуха. Ведь не только Сын слышал Отца, говорящего: «И прославихъ, и паки прославлю», но и бывшие [тогда] вместе с Ним. Христос же явно учит, что в собственном смысле слова и по природе это не был голос Отца, но некий грохот (κτύπος), похожий на голос, возвестил изволение Отца о Сыне. И [показывая], что Он высоко ценим Им, [Сын] говорит слушающим: «Не Мене ради гласъ сей бысть, но васъ ради»⁷³³. Заметь хорошенько, что Он не сказал: «Не Мене ради возглагола Отецъ или возопи», или иное что от таковых, но: «Не Мене ради гласъ бысть, но васъ ради». Итак, если от некоего Божественного действия возник глас, – не ради Христа, как Он Сам говорит, но ради бывших с Ним, ибо им, как человекам, невозможно было иначе узнать изволение Отца, если бы не человеческий голос был к ним, – то что же ты совершенное домостроительно и по-человечески устрояемое ради нас снова безрассудно относишь к бестелесной сущности, приличествующее сотворенной природе бесстрашно прилагая и к несотворенной?

ИНОЕ. Антитеза как бы из числа Евномиевых. Негде [в Писаниях], говорят они, Отец показывается говорящим к Сыну: «Сотворимъ человѣка»⁷³⁴. И Сам Спаситель, в свою очередь, беседуя с иудеями, говорит: «О Себѣ не глаголю⁷³⁵, но яже слышахъ отъ Отца Моего возвещаю вамъ⁷³⁶». Итак, если бы кто-нибудь спросил вас, хвалящихся правостью догматов, как со знающим Отец разговаривает с Сыном о том, о чем надлежало поговорить, или как с не знающим, но что бы вы ответили? Ведь если Он не знает [этого] и узнает [лишь] тогда, когда бывает к Нему слово Отца о некоем предмете, то Он – иной по сравнению с сущим по природе [словом]; а если Он [и так] знает, то разве не невежественно и не безумно будет говорить со знающим как с не знающим? Ибо и в отношении людей это бы не без основания считалось таковым. Если же неуместно говорить, будто Бог подвержен чему-то таковому, то очевидно, что Он говорит как с не знающим. Стало быть, ни Сам Он не является внутренним словом, ни того не знает, что изволяет Бог и Отец, если не будет к Нему от Него слова.

Опровержение на это. Ничем тогда не будет отличаться от пророков Божиие Слово, глаголющее во пророцѣхъ⁷³⁷ и открывающее им будущее, ибо они не могли сами от себя знать это, так как одному лишь Богу принадлежит предведение будущего. И что же мы будем делать с тем, что Господь явно отделяет Себя от равенства с ними тем, что говорит: «Аще оныхъ рече боговъ, к нимже слово Божіе <75.320> бысть, и не можетъ разоритися Писаніе: егоже Отецъ святи и посла в міръ, вы глаголете, яко хулу глаголеши, зане рѣхъ: Сынъ Божій есмь»⁷³⁸? Ведь если бы Он обладал природным равенством по отношению к пророкам, то не как меньшее сравнивал бы их с Собой, приводя их в качестве примера. Ведь, сказав: «Аще оныхъ рече боговъ, къ нимже слово Божіе бысть», – Он ясно показал, что к Нему не бысть слово Божіе, как и к ним, но что Он Сам есть Слово Отца, глаголемое к пророкам. Как же настолько отстоящий от пророков и выше их находящийся не будет иметь ничего сверх того, чем обладают они, согласно твоей, – о, богохульник, – дерзости [мысли]?

ИНОЕ. Если Сын не знает воли Отца, но воспринимает, как полагают христоборцы, от Него слово, дабы узнать, и [если] Отец разговаривает с Ним как с неким из пророков, то Он равен пророкам. Куда, опять же, нам тогда деть св. Псалмопевца, говорящего в Духе: «Яко кто во облацѣхъ уравнится Господеви, и кто уподобится Господеви въ сынѣхъ Божіихъ»⁷³⁹? Ибо вот, он здесь явно говорит, что никто даже и из пророков, которых он образно называет облаками, или из тех, кто по благодати сопричитается в сыновство Богу, не будет равен Сыну по природе. Как же будет правдивым Давид, говорящий такое в Духе, если и слово Отчее к Нему бывает, как и ко святым, и не знает Он воли Отчей, как и они, но восприемлет откровение ее через слух? Если же это богохульно – говорить, что Дух заблуждается, – а это всяко богохульно и никак иначе, – то Господь будет превосходить пророков несравнимым превосходством, Сам будучи истинным Словом и Отчим Изволением и Премудростью.

ИНОЕ. Если внутренне присущее Отцу по природе Бог-Слово есть иное, нежели обозначаемое в божественных Писаниях, и какое-то одно [из них] пребывает сокровенным во Отце, а какое-то другое является сообщающим глаголемое Им, о Котором и Иоанн говорит, что Оно есть Бог-Слово, то как тогда сохранится простота и несложность у Бога и Отца, поскольку имеющий нечто сокровенное и [нечто] явное по необходимости не будет прост, но, скорее, будет состоящим из двух [частей]. А Бог прост по природе, и ничего в Нем нет сложного. Стало быть, одно в Нем природное Слово и внутреннее – Сын.

ИНОЕ. Если, как дерзают говорить христоборцы, будучи иным по сравнению с внутренне присущим Богу, проповедуемое нам Евангелиями Слово не ведает сокровенных [тайн] Отчих, но узнает их, когда [Отец] с Ним разговаривает, то, значит, Оно приходит от неведения к ведению и от неразумия – в разум. И как же будет говорить правду, утверждая: <75.321> «Азъ и Отецъ едино есма»⁷⁴⁰? Как будет неизменным образом Родившего, если, подобно человеку, Он находится под властью неведения? Ибо всячески необходимо либо и об Отце говорить, что Он не знает чего-то из будущего, либо, – если Он знает всё и образом Своего присносущия имеет Сына – невозможно, чтобы Сын не обладал тем же знанием, что и Отец, Коего Он и есть начертание и неизменный образ.

Возражение как бы от лица Евномия. И кто, говорит он, столь невежественен, чтобы утверждать, будто имена, положенные предметам, суть не иное по сравнению с ними? Ибо вот, скажем, небо есть вещь видимая, а положенное ему имя не подвластно зрению, но является лишь слышимым. Стало быть, из того, что Сын зовется Словом, не обязательно следует то, что Он является тем, чем Он мыслится некими; но зовется Он Словом, а является чем-то иным по природе.

Опровержение на это. Следовало бы промолчать и ничего не отвечать на столь бессмысленное логическое построение. Однако же стоит спросить тех, кто так говорит, не обозначают ли имена, положенные вещам, их сущности, хотя и являются иными по сравнению с ними? И в самом деле, имя «человек» обозначает природу человека, но есть нечто иное по сравнению с ним. Ибо человек – предмет видимый, а его имя – лишь слышимое. Следовательно, если кто наименует человека, то, – поскольку он всяко не есть то, что означает это имя, согласно их силлогизму, – он должен будет помыслить нечто иное, а вовсе не то, что означает это имя. Если же это преисполнено безумия, то не должно ни отбрасывать буквальный смысл имен (τὰς τῶν ὀνομάτων κυριολογίας), ни мыслить их чем-то иным по сравнению с обозначаемым ими; ибо, таким образом, будет прекращено безумие еретиков. Пусть же покажет нам искусный в логике, что «Слово» – не собственное (κύριον)⁷⁴¹ имя для Сына Божия, и пусть он противостоит божественным Писаниям и блаженному евангелисту Иоанну, познавшему самое подобающее и собственнейшее (πρεπωδεστάτην καὶ κυριαιτάτην) наименование Сына, назвав Его Словом. Ведь он говорит: «Въ началѣ бѣ Слово»⁷⁴².

Антитеза как бы из числа Евномиевых. И как бы, говорит он, Сын мог быть Словом и Премудростью Отца, если премудрость есть достоверное знание (ἐπιστήμη), а слово – простое произнесение речения? А достоверное знание не есть нечто не существующее, но и не живое. Подобным же образом и слово. А Сын – живой; стало быть, Он – не знание, ни премудрость, ни слово. К тому же, как бы возникло слово в слове, когда невозможно подобному возникать в подобном? Ведь и цвет не может возникнуть в цвете. Итак, если бы воистину слово было <75.324> Сыном Отца по природе, то как бы было обращено к Нему слово, например, в [речении] «сотворимъ человѣка»?

Опровержение на это. Опять ты соблазняешься, не поднимаясь над человеческим, но, словно забыв, что речь у тебя о Божественной сущности, исходя из свойственного нам, определяешь относящееся к ней. Или не знаешь, что Божество называется обычными для нас именами, но по всему есть иное, нежели мы? Ведь не то, чтобы, раз человеческое слово безыпостасно и есть колебание языка, посылаемое в воздух, то и с Божественным Словом дело будет обстоять так же, но Оно – живое от живого, и ипостасно существующее от ипостасно существующего [Отца]. И опять же, не то, чтобы, поскольку сущая в нас премудрость и знание (ἐπιστήμη) не пребывают сами по себе в ипостаси, то и существующая в Боге Премудрость поэтому потерпит вред в отношении Своего бытия в ипостаси. Но если ты соглашаешься, что Бог – не как мы, то, очевидно, некоторым образом соглашаешься и с тем, что Его свойства – это не наши, но настолько превосходят наши, насколько и по логосу сущности Он отстоит от нас.

ИНОЕ [опровержение] на то же самое. Не заметил этот мудрый, как кажется, и острый умом [человек], как впал в безмерную хулу. Ибо он живым именует Господа, не ведая того, что живое существо (τὸ ζώον) – это нечто иное по отношению к жизни, подобно тому, как знание (ἐπιστήμη) [есть нечто] иное по отношению к знатоку (ἐπιστήμονα). Ведь если кто говорит «жизнь», то обозначает [этим словом] самую вещь, возникающую в неких [сущих] и оживотворяющую их; а говоря «живое», ведет речь о причастном животворящему [началу]. Но Господь видится не так Себя именующим, но, скорее, называет [Себя| Жизнью. Если же, будучи Жизнью, Он является и живым [существом], согласно сумасбродству этого человека, то пусть и Отец называется живым [существом], поскольку обретается говорящим: «Живу Азъ, глаголетъ Господь»⁷⁴³. Но, распрощавшись с его вздором и присовокупив апостольское: «Помышления твоя съ тобою да будутъ въ погибель»⁷⁴⁴, поспешим к правым догматам и не «живым», подобно им, но Жизнью будем называть Господа, оживотворяющей все, так что оно о Немъ и движется, и есть⁷⁴⁵, по слову Павлову.

ИНОЕ, о том же. Этот скорый на безрассудство и упорный в том, чтобы не мыслить право о Божественных таинствах, воображает, будто божественное Писание именует Сына Словом и произношением таковых речений, каковы суть человеческие, не ведая того, что божественные Писания проповедуют Его, таким образом, согласно нашему обычаю. Беседует же неизреченно Отец с Сыном, Которому по природе свойственно знать волю Родившего [Его], не ожидая слова, могущего раскрыть [Ему] сокровенное, поскольку Он и Сам есть Слово, Итак, когда о Боге говорится что-либо, что скорее приличествует человеку, то слушающему должно возвыситься [умом] над свойственным нам и устремляться к <75.325> духовному и [укорененному] в божественном умозрении (νοήσει) пониманию [сказанного].

Возражение как бы из числа Евномиевых. Но ведь недостаточно, говорит он, для обозначения Сына имени «Слово», и не сделается очевидной Его сущность посредством такого именования, ибо оно употребляется и по отношению ко многим другим речениям, тщетным и не существующим ипостасно.

Опровержение на это. Стало быть, не будет достаточным к показанию Божией сущности имя «Бог». Ибо и оно употребляется в отношении тех, кто по природе не боги, по сказанному: «Азъ рѣхъ: бози есте»⁷⁴⁶. Что же помешает сказать и то, что поскольку имена «праведный», «благой», «святой» употребляются и применительно к человекам, – ибо много есть таковых по причастию Тому, Кто воистину и существенно является Благим и Праведным, – то и каждое из названных [имен] прилагается к Богу не в собственном смысле? Если же имена у нас с Ним общие, но Ему лишь одному по природе истинно усвояется суть, то ничто не помешает Сыну и зваться Словом в собственном смысле (κυρίως), и иметь это-именование представляющим Его сущность, хотя бы были и другие многие слова, называемые так в не собственном смысле (καταχρηστικῶς) и подражанию Тому, Кто так назван по [самой] истине. Ибо по этой причине Сын говорит о Себе: «Азъ есмь истина»⁷⁴⁷. Поэтому, что бы ни сказал кто о Нем боголепного и достойного Божественного рождения, о Нем это будет говориться в собственном смысле слова, а об иных – не так, но, скорее, в не собственном смысле, как уже было сказано.

Возражение как бы из числа Евномиевых. Словом Его, говорит он, называют божественные Писания не как по природе сущего из Отца, или как если бы Он Сам был внутренним словом, но потому что, услышав слово Отца, Он возвещает его нам, как и освящением Он называется, так как освящает, и правдой – так как оправдывает.

Опровержение на это. Если Словом Он назван, согласно твоей, милейший, хуле, не потому что Он по природе является этим, произойдя от Отца и являя [в Себе] сущность Родившего, но потому что, услышав слово Отца, Он возвещает но нам, то соблюдай и относительно остальных [Его именований] ту же самую логику, чтобы еще больше опозориться. Ведь если Он является Словом, так как услышал слово, то придется сказать, что и правдой, и освящением Он является как причастник правды и освящения, а не как по [Своей] природе являющийся ним. А то, что не по природе присуще кому-либо, но прибыло извне, легко от него отходит. И когда же, по-вашему, показывается без правды и освящения Слово Божие, говорящее: «Видѣвый Мене, видѣ Отца»⁷⁴⁸? Итак, когда и до хулы па Самого Отца дошло безумие христобсрцев, надо [наконец] оставить его.

<75.328> ИНОЕ. Не устанавливай, – о, христоборец, – дополнительные иконы для божественных Писаний; и да не будет никто столь безумен, что – когда Божественный Дух говорит о Сыне иначе – скорее послушает твоих ложных софизмов, а не Ему будет внимать. Итак, Дух Святой именует Сына Словном, а ты считаешь Его не Словом, но причастным слову. Ибо если ты говоришь, что Он потому назван Словом, что, услышав слово от Отца, Он возвестил его нам, то как не окажешься пустомелей? Ибо таковой уже не есть Слово, но Слова причастник, так как причаствующее чему-либо не может быть само по себе тождественно причаствуемому. Как, например, [не тождественна] мудрость мудрому, причастному ей, ни грамматика – причастному ей грамматику. Ибо это разные вещи. Так что необходимо либо исповедовать Его Словом, либо, если Он лишь причаствует слову, уже не именовать Его Словом [по природе]. Ибо то отменяет это, и это борется с тем, и всяко подобает, чтобы Сын был чем-то одним из этого, а никак не обоими. А поскольку божественное Писание именует Его Словом, то мы охотно распрощаемся с теми, кто полагает Его не Словом, а лишь причастником слова.