Слово 9. О том, что единосущен Отцу Сын, о чем приведены и [соответствующие] изречения [Писания]: «Что Мя глаголеши блага? Никтоже благъ, токмо единъ Богъ»²⁰⁶ и «Восхожду ко Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему»²⁰⁷, и так же точно: «Отецъ Мой болій Мене есть»²⁰⁸

Если начал рождать Сына Отец и прекратил, как говорят христоборцы, то [Сын] в позднейшее время присоединился к Нему. Значит, прежде, чем Он родился, Божество (τό Θεῖον) было, по их мнению, в Единице; затем Оно стало в Двоице, когда родился Сын, и получилось как бы некое приложение и приращение Божества (θεότητος) из изначальной Единицы в последующую Двоицу. Как если бы Отец, устав быть один, придумал Сына, причастника [Его] Божества и дел. Помимо этого, много [других] хульных и преисполненных нелепости [выводов] произойдет от такого образа мысли, которые толикую <75.112> несут в себе хулу, что для всех неприемлемы. Итак, если [заключающуюся] в сказанном нелепость отвергать – хорошо, то, соответственно, [хорошо] веровать, что не присоединился [впоследствии] Сын к Отцу, но всегда был соприсносущным из Него. И как, в случае если бы Он оказался присоединившимся, то не был бы единосущным, так, поскольку это не так, но Он всегда был с Ним, то всяко будет и единосущным.

ИНОЕ. И пусть Сын даже обладает по отношению к Отцу неким отличием, согласно которому Отец есть начало, а Сын – из начала, но и из-за этого Он не отторгнется от тождества и единосущия с Ним. Ибо ничего нет единосущного Отцу, что не было бы из Него по природе, чтобы нам не говорить, будто и твари присуще то, что присуще одной лишь Божественной природе. Стало быть, если даже Сын и имеет началом Своего Отца, но поскольку Он существует из начала, обладая одновременным с началом бытием, то Он не будет не подобным ему по сущности. Ведь поскольку Он существует из начала, то и единосущен началу. А единосущное Отцу – не прибывшее, чтобы не оказалось, что и Сам Он таков.

ИНОЕ. Как бы из возражения последователей Евномия. Не допускает, говорит [евномианин], рождения сущность Отца, а Сын – родился. Как же тогда Рожденный будет единосущен Отцу, не допускающему рождения?

Опровержение на это. Пусть скажут нам невежественно предлагающие таковые [вопросы]: если рождением нарушается единосущие, то благодаря чему оно сохранится? И еще: если родившему не единосущно рожденное, то каким будет единосущное? Может быть, не рожденное и чуждое сущности, или взятое от чего-то, что рядом с сущностями? Но это невозможно. Ты, конечно, скажешь, что нерожденное всяко единосущно нерожденному, а рожденное нерожденному – подобно. Стало быть, поскольку не родился Адам, а Авель – родился от женщины, то он будет Адаму не единосущен. А если он хоть и родился, но обладает тождеством природы по отношению к Адаму, пусть и не рожденному, то что препятствует и Сыну, сущему из нерожденного Отца, быть рожденным и единосущным?

ИНОЕ, в повествовательной форме. С тем, что Сын родился из Отца, согласятся и христоборцы, и никто бы, полагаю, не дошел до такой низости, чтобы дерзать и Его полагать, подобно тварям, вне Божественной сущности по логосу природы. Если же из Себя родил Сына Отец, то почему Он не единосущный? Скажите нам, обличители Бога Слова, обессилев ли Он рождает Его таковым, или нехотя? И если они скажут, что, обессилев, то пусть будет стыдно им, хулящим сущность Отца, за то, что они дерзнули приписать ей <75.113> немощь (τὸ μὴ δύνασθαι). Если же они перекинутся на другое и будут говорить, что Он не захотел рождать Сына единосущным Себе, то по-иному хулят, приписывая Ему злое и самое постыдное из всех дело – страх по отношению к лучшему. Ибо если единосущное было лучше не такового, то как же не будет за пределами всякой [мыслимой] хулы говорить, будто Божественная сущность опасалась насчет лучшего и наиболее [ей] подобающего, и не наипаче возжелала того, что лучше (κάλλιον), нежели того, что не является таковым? Но все может творить Отец, и желает скорее лучшего; так что ничто не препятствует Сыну быть единосущным.

ИНОЕ. Возражения как бы из числа Евномиевых. Сущее по причине чего-либо, или рожденное, говорит он, по необходимости является вторичным по отношению к этому, которое именно и стало для него причиной бытия. Следовательно, Сын будет вторичен по отношению к Отцу, имея Его причиной; и поэтому Он – не единосущный. Либо спорливейшим выкажет себя говорящий, что Он – единосущный, либо тогда одно Божество, допустив в Себе некое деление, превратилось в Двоицу: ибо иначе невозможно Ему быть единосущным. Стало быть, необходимо говорить, что Сын не является единосущным.

Опровержение на это. Снова не чувствует [своего безумия] опьяненный христоборец и всуе болтающий о Божественной сущности. Ибо делиться и допускать возможность какого-то промежуточного расстояния по отношению друг к другу свойственно телам. А Божественная Отчая сущность, будучи бестелесной, не допускает в себе сечения и разделения; и не в месте некоем пребывая, ни вместима бывая чем-либо, но покоясь в некоем неизреченном и невыразимом состоянии, она из себя самой непротяженно излучила Сына. Иначе она не могла бы быть совершенной, если бы не родила Сына и не показала себя плодородной; и опять же, иначе она не была бы творческой, если бы не породила из себя неделимо Сына, Которым она все создает. Итак, Сын есть родившийся из Отца: не по некоему делению или истечению, как вы воображаете, но – как теплота от огня – неделимо происшедший из сущности Родившего.

ИНОЕ. Как бы из возражения последователей Евномия. Если единосущен, говорит [евномианин], Сын Отцу, то что же и Он не так же благ, как Отец? Ибо негде говорит некоему [человеку] Христос: «Что Мя глаголеши блага? Никтоже благъ, токмо единъ Богъ»²⁰⁹. Сказав же «единъ», Он Себя поставил вне, как тоже, конечно, благого, но не настолько, как Отец.

Опровержение на это. Когда божественное Писание называет Сына Господом, ты согласишься, что и Он – тоже Господь, причем поистине, или ко всему прочему будешь отрицать и это? Если скажешь, что Он не есть Господь, то ты мудрствуешь противно божественным Писаниям и глаголавшему это Духу. <75.116> Согласившись же и сказав, что Он есть Господь, ты себя самого обличишь в нечестии, так как и Господом зовешь, и поклоняешься Тому, Кого не считаешь единосущным Богу и Отцу, и скорее служишь твари, чем Богу по природе. Ведь то, что иной сущности, нежели Сущий Бог, не будет по природе Богом. И сему свидетель божественное Писание, гласящее: «Господь Богъ нашъ, Господь единъ есть»²¹⁰ ибо одна природа Божества. И о том, что ей одной подобает поклоняться, послушай паки: «Господу Богу твоему поклонишися и Тому единому послужиши»²¹¹. Итак, если из-за того, что «единым благим» называется Бог и Отец, Сын отпадает от того, чтобы быть столь же благим, как и Отец, то и из-за того, что единым Богом и Господом зовется Отец, Сын отпадает от того, чтобы быть Богом и Господом, по логике мысли. Как же ты тогда поклоняешься Тому, Кто не Бог и не Господь? Если же, при том что Отец есть Бог и Господь, с Ним приводится и Сын, обладающий отсюда отличительным свойством как из Него по природе сущий, и является вместе с Отцом Господом и Богом, то Он всяко будет иметь и то, чтобы быть благим, как Отец, так как отличительное свойство Отца также присутствует в Нем, как и в Оном.

ИНОЕ. Много и об Отце, и о Сыне говорят божественные Писания, и различие имен не приводит непременно к тому, что у Них разделяется и логос сущности, так, чтобы через это между Ними нашлось место для какого-либо неподобия. Ибо есть единое Божество Отца и Сына, хотя бы каждый из Них и обозначался разнообразными именами, не как имеющий что-то особенное и Сам по Себе, что не присуще Другому, но так, что в отношении обоих может пониматься всё, что говорится касательно одного [из Них], за исключением только лишь именования Отца и Сына и [соответствующего этому именованию] дела. Ибо Отец есть всегда Отец, и никогда Ему не стать Сыном; и Сын всегда есть Сын, и никогда не будет Отцом. Если же кто захочет сказать, что не может пониматься в отношении обоих какое-либо именование, которое может быть отнесено к одному, то попадет в великую беду. Ибо что он будет делать, когда услышит Павла, говорящего: «Единъ Богъ Отецъ, изъ Негоже вся; и един Господь Іисусъ Христосъ, Имже вся»²¹². Ибо вот, он усвоил Отцу то, чтобы быть Богом и Единым; а Сыну – быть Господом и Единым. Значит ли, что теперь Сын потому не будет Богом, что Отец наименован Богом и Единым, а Отец не будет Господом, поскольку Господом и Единым назван Сын? Но это не так, да не будет! Ибо при том, что Богом является Отец, то Бог и Сын; и наоборот, при том, что Господом является Сын, Отец –Господь. Но если бы было некое различие, разграничивающее двоицу и не позволяющую [ей] соединиться по природе в тождестве, не было бы, думаю, наименование одного присуще другому в собственном смысле. Но поскольку всё, что принадлежит Отцу, является в Сыне, а принадлежащее Сыну, в свою очередь, – в Отце, так что никакой логос не разрывает тождество, то будет и Он благим, как Отец, и поэтому – единосущным.

<75.117> ИНОЕ. Которые лишены природного по отношению друг к другу общения и тождества, тех, конечно же, и некая [взаимная] чуждость отличительных особенностей (ξενισμός τις ἰδιοτήτων) отделяет от природной связи друг с другом. Ибо у человека по отношению к лошади – чуждые свойства; а лошади, в свою очередь, – по отношению к человеку, – не то же самое особым образом присуще. Итак, если некая природная удаленность отделяет Сына и показывает Его чуждым Отчей сущности, то как Он явится носящим в Себе свойства Отца? Как и Отец, если Он действительно по природе чужд Сыну, носит в Себе Его свойства? Ибо истинно по отношению к Отцу говорит Спаситель, что «вся Моя Твоя суть, и вся Твоя Моя»²¹³. Итак, если «вся», а одним из всего является и совершенная благость, то и Сын будет обладать ею, являющейся отличительным свойством Отчей сущности, как из Него происшедший. А обладающий свойствами Отчей сущности всяко будет и единосущным.

Когда Божие Слово приняло на Себя образ человека, и – ради спасения всех нас – Сый во образѣ Божіи, как написано, смирилъ Себе²¹⁵, тогда бывает, что и как человек беседует, не терпя из-за этого никакого вреда в отношении боголепной славы. Ибо если Он воистину стал человеком, и из-за этого не отступил от бытия Богом, то если, как ставший человеком, Он и говорит приличествующие человеку [речи], то от этого также не пострадает [Его] боголепное достоинство, но Он по-прежнему будет Тем же Самым, являя в словах смирение в целях домостроительства. А что Он домостроительно как человек говорит такие вещи, добре храня словом и делом тот образ, который принял, мы увидим отсюда. Ибо Он негде говорит женщине-самарянке, принимая на Себя лицо иудея: «Вы кланяетеся, егоже не вѣсте: мы кланяемся, егоже вѣмы»²¹⁶, хотя Сын – из числа приемлющих поклонение, а не поклоняющихся. Ибо глаголет [Писание]: «Да поклонятся Ему вси ангели Божіи»²¹⁷. И об ангелах или другом каком их чине ничего такого не приводится в божественных Писаниях. Ибо никто не приемлет повеления поклоняться ангелам, но одному лишь Богу. Написано ведь: «Господу Богу твоему поклонишися и Тому единому послужиши»²¹⁸. Стало быть, как, будучи поклоняемым, Сын «кланяемся» говорит домостроительно, как человек, таки и когда, будучи по природе Богом, Он называет Отца Своим Богом, – снова, как человек, домостроительно, – Он из-за этого не перестанет быть Богом, но как по природе Сын – будет единосущным.

ИНОЕ. Если Сын, во образѣ Божіи сый и в равенстве²¹⁹ (ибо так говорит Павел), Богом по природе имеет [Себе] Бога и Отца, то может подпадать таковым [определениям] Божественная <75.120> природа, [и] будет иметь Бога и Отец, если [только этого] еще не случилось. Ибо могущее случиться, если еще и не совершилось, то в потенции есть то, возможность чего допускает. Если же это богохульно, то не по природе Отец называется Богом Сына, но поскольку [Сын] домостроительно стал человеком.

ИНОЕ. Если Сын, сый во образѣ Божіи и в равенстве, как написано, смирилъ Себе, зракъ раба пріимъ, и образомъ обрѣтеся якоже человѣкъ²²⁰, то приличествующие рабу слова смирения будут не относящимися к Его сущности, но облекающими лицо Его вочеловечения. И как из высоты Божества мы познаем [Его] смирение в [воспринятом Им] человечестве, так и наоборот – из смирения в человечестве будет познано [укорененное] в Божестве величие и высота сущности Сына.