Новый перевод на русский язык Евангелия от Матфея

Первый перевод Нового Завета на русский язык был сделан в 1821 году, причем евангелия были выпущены несколько раньше – в 1819 году. История этого перевода довольно интересна и поучительна, тан как она породила между нашими иерархами и учеными множество разногласий, недоумений, сомнений, окончательно не разрешенных, надо сказать, и до настоящего времени.

Споры возбуждал основной вопрос: следует ли Священное Писание, известное нашим предкам и нам на величественном славянском языке, вообще переводить на простой, народный русский язык? Некоторые видные иерархи и ученые высказались против перевода Священных книг на русский язык, как, например, Митрополит Петроградский Серафим, Митрополит Киевский Филарет, Митрополит Киевский Евгений, граф М.М. Сперанский и другие. В 1819 году Μ.Μ. Сперанский писал своей дочери: Сегодня… мне вздумалось читать Евангелие в новом русском переводе. Какая разность, какая слабость в сравнении с славянским… Вообще я никогда не смел бы одобрить сего уновления… Никогда русский простонародный язык не сравнится со славянским ни точностью, ни выразительностью форм совершенно греческих. И рече Бог: да будет свет, и бысть свет. И сказал Бог, чтоб был свет, и был свет. Сравни сии два перевода: в одном есть нечто столь быстрое, столь точное, в другом все вяло, неопределенно, vulgaire (Русский Архив. 1868. С. 1701). Другой противник перевода Библии на русский язык замечал, что через новый перевод Библии нарушится союз единения нашего с прочими славянскими православными церквами, который блюдется именно тем, что мы с ними имеем Библию и богослужение на одном и том же языке (Н.А. Чистович. История перевода Библии на русский язык. СПб, 1899. С. 296). Приводилось и еще много доводов в пользу сохранения церковно-славянокого текста Священных Писаний без перевода. Но было немало просвещенных мужей и авторитетных деятелей Церкви, которые во главе с Московским Митрополитом Филаретом решительно отстаивали необходимость и пользу переложения Священных книг на русский народный язык для домашнего чтения. В одном из своих отзывов по данному предмету Московский Святитель указывал, что и Римская Церковь, которая в силу своего особенного догматического направления не так свободно допускает чтение Священного Писания на народном языке, разрешает, однако, иногда переводы его на общевразумительные языки. Кольми паче, – продолжает он, – Православная Российская Церковь не должна лишать православный народ чтения слова Божий на языке современном, общевразумительном; ибо такое лишение было бы несообразно с учением Святых Отец, с духом Восточно-Кафолической Церкви и с духовным благом православного народа (Там же. СС. 291–292).

Не вдаваясь в рассмотрение этих споров, отметим, что первый опыт перевода Новозаветных Писаний на русский язык (1821 год) оказался не вполне удачным. Инициаторами его были лица инославного исповедания – представители Британского Библейского Общества, и осуществлялся перевод не Св. Синодом, хотя и с его разрешения, а заботами и средствами Российского Библейского общества, в котором председательствовало лицо светское и членами были многие из католиков, лютеран и проч. Последнее обстоятельство вместе с явными недостатками и погрешностями в переводе вызвали сильное движение протеста как против действий Общества, так и против перевода. В 1826 году Библейское Общество было закрыто и дело перевода Священного Писания на русский язык приостановлено.

Вновь вопрос об издании Священных книг на русском языке был поднят в середине XIX века стараниями Московского Митрополита Филарета. В 1858 году состоялось определение Св. Синода о возобновлении русского перевода Библии, причем намечено было начать с евангелий от Матфея и Марка. Как видно из всего хода дела, члены Синода отнеслись к этому важному предприятию с необычайным вниманием, большой осторожностью т предусмотрительностью.

В основу перевода положены были следующие принципы: 1) чтобы подлинный (греческий) текст для перевода принят был в той редакции, какой держится Восточная Церковь; 2) чтобы перевод совершенно точно выражал подлинник, впрочем, соответственно свойству языка русского и удобовразумительно для читающего; 3) чтобы размещение слов соответствовало свойству русского языка и благоприятствовало ясности речи; 4) чтобы слова и выражения при переводе употреблялись всегда общепонятные, но не вульгарные.

В соответствии с первым правилом в основание перевода положена была редакция Московского издания греческого Нового Завета 1810 года, которая воспроизводит Textus receptus, совершенно сходна с греческим богослужебным текстом и наиболее близка к славянскому переводу. Пособиями служили издания Христиана-Фридриха Маттэи и Мартина-Августина Шольца, стоящие также весьма близко к восточно-византийской форме текста.

Переводом занимались лучшие ученые силы тогдашних четырех духовных академий. По получении перевода из академий члены Синода обстоятельно рассматривали его по частям в своих заседаниях. Просмотренные таким образом экземпляры перевода препровождались Московскому Митрополиту Филарету, который делал свои замечания, бывшие еще раз предметом общего обсуждения в Св. Синоде (Там же. С. 316).

В 1860 году вышло первое издание русского перевода Четвероевангелия.

В 1862 году напечатан был русский перевод всего Нового Завета, который перепечатывался во всех последующих изданиях.

Мы не будем входить в оценку означенного перевода, выпущенного «по благословению Святейшего Синода» и под непосредственным его наблюдением. Можно находить и в нем недостатки, как они есть во всяком человеческом, произведении; можно спорить относительно точности перевода в некоторых местах; можно возражать против его литературных приемов. Но эти недостатки не заслоняют очевидных достоинств перевода, которые придают ему значение важного церковного памятника. В 1903 году напечатаны были в небольшом количестве экземпляров четыре Евангелия на славянском и русском языках в Синодальной редакции, с присоединением русского текста в новой редакции, составленной К.П. Победоносцевым. В 1905 году выпущены были остальные Новозаветные книги в этой новой редакции, а в 1907 году был опубликован весь Новый Завет в переводе К.П. Победоносцева, как опыт к усовершенствованию перевода на русский язык Священных книг Нового Завета. Особенностью этого опыта было то, что в нем чрезвычайно усилен элемент церковно-славянской речи. Автор считал излишним заменять многие славянские слова и обороты современными русскими, полагая, что от такой замены речь нисколько не становятся понятнее, а только вульгаризируется.

Так как опыт К.П. Победоносцева не вносил каких-либо существенных усовершенствований в русский перевод Нового Завета, то он не получил широкого признания в Русской Церкви, и потребности, русского народа – читать слово Божие на понятном языке – продолжал удовлетворять Синодальный перевод 1862 года.

В 1951 году в русских церковных раскольнических кругах в Париже начата работа по составлению нового перевода на русский язык Священных Новозаветных Писаний. Как и 140 лет тому назад, инициатива этого важного начинания принадлежит иностранным и инославным организациям и лицам. Вопрос о переводе поднят американской экуменической организацией ИМКА (Христианская ассоциация молодых людей), а осуществление издания взяло на себя Британское и Иностранное Библейское Общество. Ответственным переводчиком приглашен редактор Русского богословского института в Париже и профессор Священного Писания Нового Завета епископ Кассиан (Безобразов). В помощь ему организована особая Комиссия, в состав которой входят представители разных церковных течений, в том числе представитель русского евангелического движения. По заявлению Комиссии, начинание это получило благословение Святейшего Патриарха Вселенского Афинагора и Синода Константинопольской Церкви, Но Комиссия ведет свою работу без согласия и благословения Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия и без участия представителей Русского Православного Экзархата в Западной Европе.

В настоящее время епископ Кассиан закончил перевод евангелий от Матфея и Марка, причем пробный печатный выпуск нового перевода Евангелия от Матфея рассылается широкому кругу читателей для изучения и отзыва.

В одном из предшествующих номеров нашего журнала были кратко отмечены особенности организации рассматриваемого предприятия и принципов, положенных Комиссией в основу работы (А. Алексеев, К вопросу о новом переводе на русский язык Евангелия от Матфея // Журнал Московской Патриархии. 1954. № 2). Теперь мы намерены рассмотреть самый текст нового перевода Евангелия от Матфея, пробный выпуск которого получен Московской Патриархией. Но предварительно скажем несколько слов о тех мотивах, которые вызывали, по словам Комиссии, необходимость пересмотра существующего русского перевода Новозаветных Писаний, и о тех задачах и целях, какие ставят перед собой инициаторы нового перевода.

В предисловии к выпущенному русскому тексту Евангелия от Матфея Комиссия ссылается на быстрое развитие разговорного народного языка, что делает, будто бы, совершенно необходимым возможно чаще возобновлять перевод Священных Писаний, сообразно с состоянием сего языка в его народном употреблении. По мнению Комиссии, сегодняшнее поколение русских не говорит уже на языке своих отцов и не понимает существующего перевода Нового Завета.

Едва ли можно согласиться с подобного рода суждениями. Русский язык, конечно, развивается, но не настолько быстро, чтобы дети не могли понимать своих отцов. К тому же нам кажется весьма сомнительным знание современного русского разговорного языка инициаторами перевода, проживающими вдали от Родины.

В качестве второго основания для пересмотра существующего перевода Нового Завета Комиссия ссылается на то, что этот перевод является неудовлетворительным с научной точки зрения. Нахождение многих рукописей греческого текста Нового Завета и древних его переводов, а также изучение Отцов, проделанное за последнее столетие, представили, по мнению Комиссии, священный текст в новом виде, неизвестном нашим предшественникам.

В специальной статье по вопросу о восстановлении первоначального греческого текста Нового Завета, помещенной в прошлом номере нашего журнала (А. Иванов, К вопросу о восстановлении первоначального греческого текста Нового Завета // Журнал Московской Патриархии. 1954. N° 3), мы отмечали шаткость тех оснований, на которых строила свои выводы новозаветная текстуальная критика за последние 100 лет. При рассмотрении в дальнейшем самого текста нового перевода Евангелия от Матфея мы постараемся на конкретном материале показать, насколько слабо обоснованы текстуальным преданием имеющиеся в позднейших критических изданиях отклонения от традиционного церковного текста и на какой скользкий путь стали составители нового перевода, положившись на выводы отдельных протестантских исследователей.

Подготовляя к изданию новый перевод Священного Писания, инициаторы его преследуют весьма широкие цели и задачи. Они надеются, что перевод будет обслуживать нужды всего благочестивого православного русского народа и что он будет иметь творческое значение для развития русского языка (Апостолос Андреас. Стамбул. 2 февраля 1952. № 32). В то же время они сознают свой труд, как общехристианское дело.

Не считая нужным останавливаться на крайней претенциозности приведенных заявлений, мы укажем лишь на тот индифферентизм в отношении к Православной Церкви, который звучит в последнем замечании составителей перевода и который сказывается в самой организации предприятия. Введя в состав Комиссии по переводу лиц разных исповеданий, ответственные руководители этого дела тем самым показывают, что цель их выше интересов одной, собственно Русской Церкви, что они действуют в данном случае в интересах вообще целого христианства, всего христианского мира. Но эти панхристианокие устремления, носящие на себе печать конфессионального космополитизма, невольно вызывают подозрение, что под ними скрываются чуждые Православию задачи.

Все сказанное заставляет нас подвергнуть самому тщательному рассмотрению новый русский перевод Евангелия от Матфея с текстуальной стороны, чтобы выявить его подлинные тенденции и дать ему надлежащую оценку.

Основные требования, которым должен удовлетворять перевод Священного Писания, сводятся к следующему:

1) чтобы перевод сделан был с самого лучшего подлинника с точки зрения чистоты и неповрежденности текста;

2) чтобы перевод выражал и передавал смысл подлинника с совершенной точностью, и при том в ясных и общепонятных словах и выражениях, но отнюдь не вульгарных, и

3) чтобы перевод, предназначенный для русских православных читателей, производился с благословения Русской Православной Церкви, под ее непосредственным контролем и наблюдением.

Обратимся теперь к новому переводу на русский язык Евангелия от Матфея и посмотрим, насколько он удовлетворяет перечисленным основным требованиям.

Самым важным в данном случае является вопрос о выборе из существующих текстов Новозаветных Священных книг исходного оригинала для перевода.

Нет слов, новозаветная текстуальная критика сделала за последнее столетие немало открытий. Но все ее достижения должны рассматриваться и проверяться с точки зрения соответствия их духу вселенской истины. Преемство этой истины, непрерывно живущей в Православной Восточной Церкви, вот то начало, которое неведомо протестантской библейской критике, но которое составляет Необходимое условие к верному использованию существующих текстов Священного Писания.

Исходя из этого православного взгляда, составителям нового русского перевода Евангелия от Матфея следовало бы при выборе оригинала обратиться, прежде всего, к авторитету Православной Вселенской Церкви, как истинной хранительницы слова Божия, и взять за основу тот текст, который освящен многовековой церковной традицией, сделав этот текст пробой при определении достоинства и частных изданий.

К сожалению, переводчики Евангелия от Матфея стали на другой путь. Они положили в основание своего перевода текст критического издания Нестле (1949 год) и все отклонения от него общепринятого Православною Церковью текста или признали сомнительными, или совершенно отвергли.

Для нас весьма важно установить, насколько обоснованным является с научной точки зрения принятие чтений частного критического издания вместо чтений традиционного церковного текста.

Внимательное рассмотрение текста нового перевода Евангелия от Матфея, копирующего издание Нестле, показывает, что расхождения его с Textus receptus и традиционным церковным текстом довольно многочисленны. Сюда относятся, прежде всего, пропуски отдельных выражений и слов. Эти пропуски новый перевод или заключает в квадратные скобки, как чтения проблематичные, или совершенно исключает из текста, как ошибочные. К числу проблематичных отнесены следующие слова и выражения: 1– «царь»; 1– «Иоакима; Иоаким родил»; 1– «Своего первенца»; 2– «рыдание и»; 5– «напрасно»; 5:44– «благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас»; 6:4, 6, 18 – во всех этих стихах слово «явно» поставлено в скобки, так как оно опущено в издании Нестле и в некоторых других критических изданиях; 6– «ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь»; 6– «Божия»; 9– «к покаянию»; 10– «говоря: мир дому сему»; 11– «слышать»; 13:9,43 – «слышать»; 16:2–3 -«вечером вы говорите: будет вёдро, потому что небо красно; и поутру: сегодня ненастье, потому что небо багрово. Лицемеры! Различать лице неба вы умеете, а знамений времен не можете»; 16– «Меня»; 16-»сей же род изгоняется только молитвою и постом»; 18– «Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее»; 18– «против тебя»; 18– «согрешений его»; 19– «и женившийся на разведенной прелюбодействует»; 19– «Благий»; 19– «от юности»; 20– «и что следовать будет, получите»; 20– «ибо много званных, а мало избранных»; 20:22–23 – «или креститься крещением, которым Я крещусь» и «и крещением, которым Я крещусь, будете креститься»; 23– «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что поедаете домы вдов и лицемерно долго молитесь: за это вы примете большее осуждение»; 27– «и фарисеями»; 28-«Ему»; 28– «Аминь».

Помимо перечисленных выражений и слов, заключенных в скобки;, новый перевод целый ряд чтений совсем исключает из текста, считая их; вместе с изданием Нестле позднейшими вставками. К числу таких отвергнутых чтений относятся: 8– «множество» (народ); 8– ученики Его»; 9:14 – «много»; 13– «Господи»; 14– «сильный»; 15:8 – «приближаются ко Мне» и «устами своими»; 18:26– «Государь»; 18– «к ногам его»; 19– «или детей, или земли»; 21– «который говорит»; 21– «Божий»; 21– «одного»; 22-»услышав же»; 22– «возьмите его»; 23– «соблюдать»; 23– «одежд своих»; 24:7 – «моры»; 25– «в который приидет Сын Человеческий»; 25– «Сказав сие, возгласил:: кто имеет уши слышать, да слышит»; 26– «и книжники»; 27– «если»; 27:64 – «ночью»; 28– «от двери гроба»; 28– «Господь»; 28– «когда же шли они возвестить ученикам Его».

Наконец, наряду с пропусками в рассматриваемом переводе встречаются иногда вставки, а также замена одних слов и выражений другими в согласии с критическими изданиями. Так, в 6– слово «милостыня» (ελεημοσύνη) заменено словом «праведность» (δικαιοσυνη); 6:12 – в молитве Господней в пятом прошении церковное чтение: «как и мы прощаем» (άφίεμεν) заменено чтением «как и мы простили» (άφηχαμεν); 11– церковное чтение: «И оправдана премудрость чадами ее» (άπο των τέκνων αυτής) заменено чтением критических изданий: «И оправданием премудрости были дела ее» (άπο των εργων αυτής); 12– церковное, чтение: «Но говорю вам, что здесь Тот, Кто больше храма» заменено чтением: «Но говорю вам: то, что здесь, больше храма»; 16– слово «запретил» (διεςτείλατο) заменено словом «повелел» (επετίμησεν); 17– церковное чтение «воскреснет» (άναστή) заменено чтением критических изданий «восстанет» (εγερθή); 19:4 – здесь также слово «воскреснет» заменено словом «восстанет»; 19– вместо общепринятого церковного чтения: «Что ты называешь меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» в новом переводе в соответствии с критическими изданиями данное место передается так: «Что ты Меня спрашиваешь о благом? Есть один только Благой. Если хочешь войти в жизнь, соблюдай заповеди»; 24– в текст: «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один» вставлены слова «ни Сын»; 24– слово «час» заменено словом «день».

Чтобы оценить перечисленные отклонения нового перевода Евангелия от Матфея от общепринятого церковного текста с точки зрения их текстуальной порочности, мы должны обратиться к критическому аппарату тех изданий, на которые опирается перевод, и прежде всего последнего издания Нестле.

Всматриваясь в состав текстуальных поручителей, приводимых указанными изданиями в пользу того или иного чтения, мы обнаруживаем явное пристрастие издателей к александрийской или египетской группе свидетельств, отнесенных критиками к Исихиевской рецензии (Н). Данная группа представлена сравнительно небольшим количеством рукописных источников, а именно: унциальными кодексами – Синайским (алеф), Ватиканским (В), Ефрема Сирина (С) и некоторыми другими, древнеегипетскими переводами и цитатами александрийских Отцов и Учителей Церкви.

Во всех тех случаях, когда то или иное чтение подкреплялось данной группой поручителей или только главными из них, такое чтение принималось критическими изданиями, как древнейшее и первоначальное.

Так, например, отмеченные выше отклонения нового перевода Евангелия от Матфея от церковного текста, вызванные влиянием критических изданий, основываются в большинстве случаев на показании двух-трех древних кодексов и даже иногда одного унциального манускрипта – Ватиканского или Синайского (Мф. 5:44; 8:18, 25; 9:14; 11:19; 12:6; 15:8; 16:20; 17и др.).

В некоторых местах к небольшому количеству манускриптов александрийского типа присоединяли свой голос отдельные представители так называемой западной фамилии или, по определению фон Зодена, Иерусалимской рецензии (J). Но, как показывают наблюдения; особого значения последним свидетельствам критики текста не придавали. Во всяком случае, при разногласиях между западным и александрийским текстами преимущество неизменно отдавалось последнему.

Еще меньшее внимание обращалось критиками текста на показания самой многочисленной группы памятников, относимых к византийской или константинопольской фамилии (по фон Зодену рецензии; Κοινή), Все чтения, .которые составляют особенность этой фамилии и которые приняты в Textus receptus и в наш церковный текст, отнесены позднейшими критическими изданиями, в том числе и изданием Нестле, к числу испорченных и помещены в примечаниях.

Такое странное предпочтение александрийских манускриптов всем другим группам рукописных свидетельств совершенно не оправдывается характером текстуального материала и должно быть отнесено к проявлению субъективного произвола критиков.

В самом деле, александрийская форма текста, которую большинство позднейших критиков считает наиболее древней и даже первоначальной, представлена сравнительно небольшой группой свидетельств, преимущественно древними унциальными кодексами во главе с Ватиканским и Синайским. Между тем, ни одна из рассматриваемых нами форм не страдает таким разногласием своих поручителей, как форма александрийская. Каждый из унциалов – представителей этой формы стоит одиноко и во вражде со всеми другими, которые в свою очередь взаимно угрызаются с опасностью всеобщего пожирания (проф. Η.Η. Глубоковский, Греческий рукописный Евангелистарий. СПб, 1897. С. 227). Единичные по своему голосу, они справедливо возбуждают подозрение относительно неповрежденности их содержания. Главное преимущество их заключается в почтенной древности (IV-VI вв.). Но относительная древность не является еще гарантией близости их к текстуальному первоисточнику. Условия происхождения данных списков покрыты непроницаемым мраком, и мы не можем даже догадаться, где они появились и на какую потребу рассчитаны. Некоторые ученые склонны даже категорически утверждать, что текст египетских унциальных манускриптов носит на себе следы глубокой порчи и варварских искажений. Всюду замечаются, – пишет Буржон об этих кодексах, – следы извращений не одних слов и предложений, а целых сентенций… Все эти кодексы изобилуют вольностями и небрежностями, вызывающими подозрение, что своим сохранением они обязаны лишь безнадежному их характеру (J.W. Bourgon. The Traditional Text of the Holy Gospels etc. London, 1896. PP. 32–34).

Вполне понятно, что и все те критические издания, которые построены на такого рода поручителях, в том числе и издание Нестле, положенное в основу нового перевода Евангелия от Матфея на русский язык, являются весьма сомнительными в своем достоинстве.

На второй форме текста, известной под названием западной, нам нет нужды подробно останавливаться, так как она не играла заметной роли в вопросах реконструкции подлинного текста. Ученые находят эту форму в кодексе Безы (D), в древне-латинских и позднесирийских переводах и у большинства западных отцов Церкви. Но очень рано были высказаны сомнения относительно самостоятельного существования какого-то западного текста, так как западные чтения находят во многих памятниках и александрийской и константинопольской рецензий. Естественно, что некоторые из поздних критиков теиста (Нестле и др.) вынуждены были отвергнуть западную форму текста, как самостоятельную величину.

Если так непрочно обстоит дело с александрийской и западной текстуальными формами, то совершенно иная картина наблюдается в отношении византийской группы свидетельств, относимых западными критиками к рецензии Κοινή.

Игнорируемая большинством западных критических изданий византийская форма находится в целом ряде унциальных манускриптов (Α, Ε, Ρ, Η, S и др.), в подавляющем большинстве греческих минускульных рукописей, в сотнях лекционариев, в древнесирийских, готском и славянских переводах и у всех церковных писателей, живших в Антиохии и вообще в Сирии (Иоанна Златоуста, Василия Великого, Григория Богослова, Феодорита Кирского и других). Правда, за исключением Александрийского кодекса (А) и древне-сирийских переводов, рукописные источники данной группы не отличаются древностью. Все они не восходят раньше VIII-IX вв., но зато они могут гордиться своею чрезвычайной согласованностью. Последнее явление подмечено было еще Августом Шольцем в начале XIX в. и заставило его высказать мнение, что константинопольский или «византийский» текст, лежащий в основе Textus receptus и общепринятого церковного текста, есть подлинный и неиспорченный и происходит из первоначального текста, распространенного в Греции, Малой Азии и Сирии, который с IV века распространился по всему христианскому миру. Что же касается так называемого западного и александрийского текста, то он, по мнению Шольца, есть произведение господствовавшего в первых трех веках своеволия египетских грамматиков (Aug. Scholz. Biblisch-Kritischen Reise etc. in den Jahren 1818–21. Leipzig, 1823. S. 163).

Особенно ярым защитником византийской группы свидетельств выступил Хр.-Фр. Маттэи, который подлинный текст находил только в московских греческих рукописях, вывезенных с Афона.

Следует отметить, что и в новейшее время целый ряд видных представителей текстуальной критики начинают склоняться в сторону признания высоких достоинств восточного церковного текста. Так, Буржон по поводу этого текста заявляет, что он наиболее точно представляет слово Божие, что преемство его было удостоверено в своей непрерывности… что он покоится, в существенном, на обширнейшем свидетельстве (The Traditional Text. P. 15). Другой исследователь пишет: Антиохийские отцы и вся масса существующих манускриптов от третьего-четвертого до девятого-одиннадцатого века – в подавляющем количестве наличных вариантов – должны иметь общий оригинал, современный или даже старейший из существующих древних наших манускриптов, которые через это разом теряют присвоенную привилегию исключительной чистоты (Hort. The Hew Testament in the Original Grecs: Introduction. London, 1882. P. 62).

Характер большинства представителей восточно-византийского текста действительно показывает, что этот текст с древнейших времен употреблялся в Христианской Церкви при богослужебных собраниях, куда он проник, разумеется, из лучших источников и под руководством безупречных авторитетов. Затем, новозаветные церковные сборники подвергались тщательному испытанному контролю церковных властей, которые всего менее склонны были допускать искажения и подлоги в «глаголах живота вечного». Во всем этом убеждают нас и существующие курсивные списки данного класса. Несмотря на немалые промежутки по времени своего составления и на разности по месту происхождения и предназначения, – в общем они обнаруживают замечательное текстуальное согласие, каким едва ли могут похвалиться даже два-три унциальные кодекса. Это наблюдение достойно особого внимания. Оно свидетельствует, что в текстуальной основе курсивных рукописей лежит нечто постоянное, неизменное и непреложное, как сама истина. Причина указанного явления кроется в непрерывности церковнотекстуального. предания, простирающегося до апостольской глубины, контролируемого всегда, всюду и с компетентностью (проф. Η.Η. Глубоковский, Греческий рукописный Евангелистарий. СПб, 1897. С. 225).

Из всего сказанного ясно, что наблюдаемые в позднейших критических изданиях отклонения от Textus receptus и общепринятого церковного текста не могут считаться достаточно обоснованными с точки зрения научной критики, В своих изысканиях западные ученые протестантского направления исходили из предвзятой неприязни к показаниям восточно-византийских свидетельств. Отсюда их подозрительное и даже враждебное отношение к Textus receptus, в основу которого положены были рукописи византийской группы. Поэтому все, что подкрепляло этот текст, они решительно отвергали, а все то, что противостояло ему, они принимали, прибегая во многих случаях к субъективным суждениям и крайним натяжкам.

Вполне понятно, что составителям нового перевода Евангелия от Матфея, предназначенного для православных русских читателей, не следовало бы вставать на позиции протестантских критиков и подвергать сомнению преимущества того текста, который освящен авторитетом Вселенской Церкви. Внесенные в новый перевод из частных критических изданий разночтения не оправдываются данными текстуальных источников и могут быть объяснены лишь излишним преклонением издателей перед авторитетом отдельных унциалов, особенно Ватиканского. Немалую роль играла здесь и конфессиональная неприязнь критиков к Православному Востоку. Предлагая новую форму текста, отличную от православно-восточной, переводчики в предисловии заявляют успокоительно, что эта форма не вносит существенного изменения в наши представления о Евангельском учении и Евангельской истории. Но мы должны заявить, что в отношении «глаголов живота вечного» имеет значение не только каждое слово, но и каждая буква. Поэтому новый перевод Евангелия от Матфея не может быть признан удовлетворительным с точки зрения чистоты и неповрежденности предлагаемого им текста, поскольку он следовал в выборе чтений мало надежным оригиналам.

Не удовлетворяет новый перевод Евангелия от Матфея и второму из указанных нами требований, касающемуся точной передачи подлинника.

Вольные отступления от оригинала и даже искажения его смысла в -переводе весьма многочисленны. Они начинаются с первых слов Евангелия.

1– В греческом оригинале первые слова благовестия читаются: Βίβλος γενέσεως; славянский текст передает: «книга родства»; русский перевод близок к славянскому: «родословие» (Иисуса Христа). Новый перевод предлагает новое чтение: «книга о рождении» (Иисуса Христа), которое далеко от оригинала и не соответствует контексту, так как далее излагается именно родословие Христа (См. Толкование Иоанна Златоуста – «Творения св. отца нашего Иоанна Златоуста в русском переводе». Т. VII. Кн. 1. СПб., 1911. СС. 26 и след.).

1– «Ибо Он спасет людей (τον λαόν) Своих от грехов их (αύτών)». Новый перевод читает: «Ибо Он спасет народ Свой от грехов их». Такой перевод признан не верным в свое время Митрополитом Московским Филаретом, который отмечал, что спасение относится не к народу в массе, но к людям порознь, что и выражено в греческом множественном: αύτών (Труды Митрополита Московского и Коломенского Филарета по переложению Нового Завета на русский язык. СПб., 1893. С. 3).

1– «во чреве приимет» (έξει) – так читают славянский и русский синодальные переводы. Новый перевод предлагает: «зачнет во чреве». Митрополит Филарет считал и вполне справедливо, что Синодальный перевод согласнее с подлинником и с таинством: Пресвятая Дева не зачала Безначального, а прияла во чреве (Там же).

1– «И не знаяше Ея, дóндеже роди Сына Своего первенца». Русский Синодальный перевод совершенно правильно передает: «И не знал Ее, как наконец Она родила Сына Своего первенца». В новом переводе мы имеем: «И не знал Ее до тех пор, пока не родила Она Сына». Такое чтение не согласно со смыслом подлинника и не приемлемо для толкования, так как оно дает повод усомниться в Приснодевстве Божией Матери.

2– В оригинале говорится совершенно ясно: «Ибо Ирод намеревается (μέλλει) искать Младенца». Новый перевод совершенно произвольно это место передает: «Ибо Ирод скоро будет искать Младенца».

3– Славянский текст точно передает греческий термин αχυρον словом «плевы» -или «плевелы», сорняки. Синодальный русский перевод не вполне удачно применил здесь слово «солома». Еще менее удачным является чтение нового перевода «мякина». Зачем, спрашивается, солому или мякину жечь огнем неугасимым?

3– Синодальный перевод читает: «Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя». Новый перевод произвольно изменяет: «Иоанн же препятствовал Ему, говоря». Слово «препятствовал» не соответствует духу текста, так как отмечает скорее противодействие, вражду, а не смирение (св. Иоанн Златоуст, Творения. Т. VII. Кн. I. СС. 122–123).

5– Синодальный перевод читает: «учил их, говоря». Новый перевод предлагает: «начал учить их так». Последняя передача отступает от подлинника и неудачна по-русски.

5– В церковном тексте мы имеем: «Ни одна йота или ни одна черта не прейдет (μη παρέλθη) из закона, пока не исполнится все». В новом переводе дается неудачная по смыслу и по изложению форма: «Ни одной йоте, или ни одной черте не придет конец в законе, пока все не сбудется».

5– Синодальный перевод правильно передает: «кто нарушит (λυ᾿ σῃ) одну из заповедей сих малейших». Новый перевод придает иной смысл тексту: «кто упразднит одну из заповедей этих малейших». Нарушить (не исполнить) и упразднить (уничтожить) – две вещи разные.

5– Славянский и старый русский переводы читают: «с соперником», «соперник» (αντίδικος). Новый перевод взял забракованное Митрополитом Филаретом слово «противник» (Труды Митрополита Филарета по переложению Нового Завета на русский язык. СПб., 1893. С. 6).

5– «И кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два». В греческом оригинале стоит слово «μΐλιον» – поприще, обозначающее меру длины, которая соответствовала поздней римской миле ­­ 1000 шагам. Новый перевод стремится придать этому понятию современное значение и употребляет слово «верста». Такая модернизация едва ли уместна в применении к Священным Письменам, и если доводить ее до конца, то еще более современным в данном случае был бы термин «километр».

6:2, 5, 16 – Новый перевод совершенно произвольно передает настоящее время «получают» (άπέχουσιν) прошедшим – «получили».

6– Нельзя признать удачным передачу: «довольно для каждого дня беды его» вместо «заботы» (ή κακι᾿ α). О заботах, отягощающих человека, говорит и Иоанн Златоуст в своем толковании на данное место (св. Иоанн Златоуст. Творения. Т. VII. Кн. 1. СС. 254–255).

7:3, 4, 5 – Совершенно непонятно, почему новый перевод заменил привычное для всех и близкое к подлиннику чтение: «Что ты смотришь на сучек (τό κάρφος) в глазе брата твоего» чтением: «Что ты смотришь на соринку в глазе брата твоего». «Сучек» и «бревно» обозначают понятия, в которых противопоставляются меньшие грехи большим. Что касается «соринки» и «бревна», то здесь выводятся величины, трудно поддающиеся сопоставлению.

10– Славянский и Синодальный русский переводы читают: «Сих двенадцать послал Иисус и заповедал им, говоря». Новый перевод явно отступает от подлинника: «Этих двенадцать послал Иисус и дал им такие повеления».

10– Синодальный перевод: «Итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби». Новый перевод читает: «Итак будьте разумны, как змеи, и бесхитростны, как голуби». По поводу последней формы перевода Митрополит Филарет замечал: Мудры, как змии – к этому привыкли. Умны – дико. Змеи – ругательное слово (Труды по переложению Нового Завета. С. 10).

10– В Синодальном русском переводе имеется «и что на ухо слышите (εἰς τὸ οὖς ἀκου᾿ ετε), проповедуйте на кровлях». В новом переводе данное место читается совсем не благозвучно и вольно: «и что вам шепчется на ухо, проповедуйте на кровлях».

10:29, 31 – Синодальный перевод читает: «Не две ли малые птицы продаются за ассарий?.. Не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц». Новый перевод предлагает: «Не два ли воробья продаются за ассарий… Не бойтесь же: вы лучше многих воробьев». Последнее чтение повторяет перевод, изданный Библейским Обществом в начале прошлого века (1823). Здесь будет уместно вспомнить те замечания, которые были сделаны по поводу этого перевода одним из анонимных авторов-современников (предполагают, Иннокентием, архиепископом Херсонским). В замечаниях этих говорится: Воробьи – птицы наши русские, а ассарий – деньги не наши. Для чего же не все переведено на русское наречие? Отметив, что упоминание о воробьях странно и дико, автор продолжает: Да еще покупали ли там воробьев, где писал св. Матфий? И на что они евреям, между коими писал он? Их ныне едят западные, правда, иностранцы; но у нас за них не только за два, но и за тысячу никто копейки не даст. Простой русский еще примолвит: «вот что написано в Евангелии, чего у нас и не водится. В заключение автор заявляет, что такой перевод совсем не годится, так как не соответствует греческому подлиннику, где стоит στρουθία – уменьшительное от στρουθος – птица (проф. Барсов. Разбор некоторых мест русского перевода Евангелия, изданного Библейским Обществом в 1823 г. // Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. 1884. Кн. 7. С. 36).

11– Греческий подлинник, а за ним славянский и русский синодальные тексты читают: «Истинно говорю вам: из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя». Новый перевод совершенно произвольно берет настоящее время: «Нет среди рожденных женами большего, чем Иоанн Креститель».

11– Синодальный перевод: «Пришел Сын Человеческий, ест и пьет, и говорят: вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам». Новый перевод вульгаризирует: «вот человек, охотник поесть и выпить» – передача, близкая к фельетонной.

12:14, 18, 20, 24, 27, 33, 41, 42, 46, 48, 49, 50. Отступая от греческого подлинника, новый перевод допускает следующие произвольные искажения: вместо «имели совещание» (συμβουλιον) против Него» вводится: «приняли против Него решение» (14); вместо «народам суд» (κρίσιν τοις έθνεσιν) предлагается: «правосудие язычникам» (18, 20); вместо «силою вельзевула» просто «вельзевулом» (24, 27); вместо «признайте (ποιήσατε) дерево хорошим» дается «назовите дерево хорошим» (33); вместо «на суд» (ἐν τῇ κρι᾿ σει) читается «в день суда» (41, 42); вместо «Матерь» вносится «Мать» (48–50).

13– Принятый церковный текст читает: «Иное упало на места каменистые (επί τά πετρώδη), где не много было земли». Новый перевод предлагает свое чтение: «другие же упали на камень, где не много было земли», что далеко от подлинника и лишено внутреннего смысла, так как на камне совсем не бывает ни земли, ни растений.

13– В греческом подлиннике, а за ним в славянском и Синодальном русаком переводе мы имеем: «Ибо огрубело (έπαχύνθη) сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не (μήποτε) увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их». В новом переводе этот стих гласит: «Ибо обросло жиром сердце народа этого, и ушами они едва слышат, и глаза свои они закрыли, чтобы не увидеть глазами и ушами не услышать и сердцем не уразуметь и не обратиться, и Я исцелю их».

Приведенное место принадлежит к числу наиболее типичных в смысле произвольного обращения составителей нового перевода с подлинником. Здесь почти каждое слово представляет собой или странную вульгаризацию, или прямое искажение евангельского текста. В самом деле, зачем нужно было принятое Православной Церковью чтение «огрубело сердце», в котором точно выражается мысль подлинника о духовном огрубении или отупении (παχύνω), заменять крайне вульгарным и притом отмечающим чисто физическую сторону состояния сердца выражением «обросло жиром сердце». Совершенно не соответствует внутреннему смыслу форма перевода и второй половины стиха, где говорится: «чтобы не увидеть глазами и ушами не услышать». По поводу подобной формы Митрополит Филарет справедливо замечал: Неужели кто-нибудь усиливается и домогается, чтобы не увидеть? В данном случае надо понимать, что слепота и глухота являются не целью для огрубевших сердец, а результатом их огрубения, что и выражено в славянском тексте, близком к подлиннику: «да не когда (μήποτε) узрят очима».

13:19–22 – В притче о сеятеле говорится о посеянном (семени) на разных почвах, с которым сравниваются люди, различно воспринимающие слово Божие. Новый перевод говорит о людях, посеянных на разных почвах, что звучит чрезвычайно странно и несообразно.

14– Синодальный текст: «И сказал он служащим при нем». Новый перевод: «И сказал он слугам своим». Последняя форма была признана неправильной Митрополитом Филаретом, который отмечал: Слуги – в передней и в сенях; не им говорил Ирод.

14– Синодальный текст: «потому что его почитали за пророка». Новый перевод: «оттого что Иоанна считали пророком». По поводу последней формы Московский святитель в свое время замечал: Считают деньги. Почитают за пророка (Труды по переводу. С. 15).

14– «Ученики же его пришедши взяли тело (το σώμα) его и погребли его». В новом переводе читаем: «И пришли ученики его и взяли труп и погребли его». Трудно понять, какими соображениями руководились составители перевода, искажая подлинник и принимая в текст такое грубое не церковное слово, как «труп», особенно в приложении к величайшему из пророков. Нигде в писаниях новозаветного периода слово το σώμα не переводится словом «труп», для последнего имеются другие термины: о νεκρός, о νεκύς, τό πτώμα.

15– Синодальный текст: «Таким образом вы устранили заповедь Божию преданием вашим». В совершенно искаженном духе передает это место новый перевод: «и лишили вы силы слово Божие ради предания вашего». Фарисеи не могли лишить силы слово Божие, а могли только устранить заповедь Божию от исполнения.

17– В греческом церковном подлиннике стоит: «по неверию (διά τήν άπιστίαν), вашему», что вполне соответствует контексту, так как дальше противопоставляется неверию столь малая вера, как горчичное зерно. Новый перевод, следуя критическому изданию Нестле, принимает чтение: «по маловерию» (δια τήν όλιγοπιστιαν), что совершенно не увязывается с остальной речью.

18– Синодальный текст: «В то время» (εν εκείνη τη ώρα). В новом переводе: «в тот час». Митрополит Филарет признал неправильным последнее чтение, указав, что ώρα здесь обозначает не собственно час, а неопределенное время (Труды по переводу. С. 19).

18– Синодальный текст: «лучше тебе с одним глазом (μονοφθαλμον) войти в жизнь», что точно передает подлинник и вполне благозвучно. Новый перевод придает данному месту вульгарную форму: «лучше тебе кривым войти в жизнь».

18– Синодальный текст в редакции Митрополита Филарета (Труды по переводу. С. 19) и в полном согласии с греческим подлинником читает: «Истинно также говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле (περι παντός πράγματος), то чего бы ни попросили (ου εάν αίτήσωνται), будет им от Отца Моего Небесного». Новый перевод передает: «Еще говорю вам: если двое из вас согласятся на земле просить о чем-либо, будет им от Отца Моего, Который на небесах». Представим себе, что на какой-либо язык стали переводить с такого русского перевода и в таком вольном духе, то как далеко зашли бы отклонения от оригинала.

18– Синодальный текст: «умолял (παρεκάλει) его». Новый перевод почему-то предлагает «просил его», что не согласуется с контекстом, так как должник был в таком состоянии, что ему мало было просить, а надо было умолять заимодавца.

19– Синодальный текст близко к подлиннику читает: «как же Моисей заповедал давать разводное письмо, и разводиться с нею (слав. «отпустите ю»)». Новый перевод: «как же Моисей заповедал давать разводную грамоту и отпускал?» Передача неправильная, позволяющая думать, что Моисей сам отпускал жену или разводился с женою.

19– Греческий подлинник гласит: «Удобнее (легче) верблюду пройти (διελθεΐν) сквозь игольные уши, нежели богатому войти (είσελθείν) в Царство Божие». Новый перевод предлагает несообразную и неправильную передачу: «легче верблюду войти в игольное ушко, нежели богатому в Царство Божие».

19– Синодальный перевод имеет: «в пакибытии (έν τη παλιγγενεσία)». Чтение не вполне понятное для простых верующих. Однако новый перевод заменяет его неудачно словами «в новом рождении». Будущая жизнь является для нас не новым рождением, которое дается только в крещении, а именно «новым бытием».

20– Синодальный текст согласно с подлинником читает: «Но между вами да не будет так». Новый перевод произвольно придает этому месту положительный смысл. «Не так между вами».

21– Синодальный текст: «И схвативши его, вывели вон из виноградника и убили». Новый перевод передает: «И взяв его, выбросили вон из виноградника и убили». По поводу данного места Митрополит Филарет мудро замечал: Надобно вспомнить значение притчи. Спасителя вывели из Иерусалима на Голгофу, а не выбросили.

21– В Синодальном переводе: «на кого он (камень) упадет, того раздавит» (в греч. подлиннике λικμήσει раздавит, сокрушит). Новый перевод предлагает несообразное чтение: «раскрошит». Как можно раскрошить человека?

22– Синодальный перевод читает: «Я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото». Это чтение Митрополит Филарет признавал неудачным и предлагал редакцию: «Тельцы мои и откормленные агнцы заколоты», как более годную для толкования (Там же. С. 25). В новом переводе предлагается: «обед мой я приготовил, быки мои и откормленный скот заколоты». Нам кажется такая форма дикой. Ведь не о целом стаде идет речь!

22– Греческий оригинал: επί τάς διεξόδους των οδών допускает только один перевод: «на перекрестки дорог», можно и на «расходящиеся дороги» или «на распутия», но ни в коем случае нельзя здесь применить передачу нового перевода: «на концы улиц». Это – чистая выдумка.

22– Славянский текст: «посрами саддукеи»; Синодальный русский: «привел саддукеев в молчание» (ἐφι᾿ μωσε). Новый перевод: «заградил уста саддукеев». По поводу данного места Митрополит Филарет заявлял, что Спаситель не силой, не приказом заставил молчать саддукеев, а без принуждения, мудростью слова «привел в молчание».

23– Греческий подлинник читает: «Итак все, что они велят вам соблюдать» (έίπωσιν ΰμίν τηρείν). Новый перевод допускает обычную вольность: «Что они скажут вам».

23:16, 18 – Греческий подлинник οφείλει в славянском передается «должен есть», в русском Синодальном «повинен». В новом переводе предлагается маловразумительное и далекое от подлинника чтение: «связан».

23– Русский Синодальный перевод читает: «не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков». Новый перевод предлагает: «не были бы сообщниками их в крови пророков». Выражение «сообщники в крови» – непонятно.

23– В Синодальном переводе: «да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле».

В новом переводе: «чтобы пришла на вас вся кровь праведная». Митрополит Филарет признавал первое чтение более близким к подлиннику. «Чтобы» – прямо выражает цель, а не последствие, и потому препятствует здравому толкованию (Там же. С. 28).

24:7–8 – Греческий подлинник читает: «и будут глады, моры и землетрясения по местам; все же это начало болезней рождения» (ώδίνων). Такую передачу предлагал и Митрополит Филарет. Не один голод и мор,– говорит он,– а многие, по местам, по временам. Особенно знаменательным он считает слово ώδίνων – болезней рождения. Страдания были и прежде. Теперь болезни рождения – страдания, после которых родится новый мир (Там же. С. 29). Новый перевод удаляется от подлинника, предлагая: «и будут голод и землетрясения по местам; все же это начало мук».

24– Синодальный русский перевод имеет: «вот, Он в потаенных комнатах, – не верьте». Новый перевод предлагает: «вот Он во внутренних покоях,– не верьте». Митрополит Филарет, защищая первое чтение, отмечал, что здесь речь идет о сокровенном. Во внутренние комнаты нетрудно входить и узнавать, что в них есть; а что в потаенных, о том надобно верить или не верить (Там же. С. 29).

25– Синодальный русский перевод: «приходит господин рабов тех и требует от них отчета». Такой перевод близок к подлиннику, ясен и соответствует делу. В таком духе толкует это место св. Иоанн Златоуст (Творения. Т. VII. Кн. 1. С. 787). Новый перевод предлагает необычную форму: «приходит господин рабов тех и сводит с ними счет».

25:38, 43, 44 – Едва ли можно признать удачной замену в данных стихах слова «странник» словом «чужестранец», как это делает новый перевод.

26– Синодальный перевод: «Впрочем Сын Человеческий идет». Новый перевод дает неправильную форму: «Ибо Сын Человеческий идет». Частица μεν никогда не переводится словом «ибо».

26– В Синодальном переводе: «вы все еще спите и почиваете». Новый перевод дает странное чтение, далекое от подлинника и не свойственное речи Спасителя: «что же, спите и почивайте!»

27:4, 66 – Подлинник в данных местах читает: «охранять гроб» (τάφον). Новый перевод предлагает какое-то неуместное и неверное чтение: «обеспечить охрану могилы». Впереди (60 ст.) ясно говорится, что Иосиф положил тело Христа в свою новую гробницу, а не в могилу.

Во всех местах Евангелия от Матфея, где говорится о воскресении Христа (16:21; 17:9, 23; 20:19; 26:32; 27:53, 63, 64; 28:6, 7), новый перевод вместо слова «воскрес» и «воскресение» употребляет слова «восстал» и «восстание». В общепринятом Православной Церковью греческом подлиннике в двух случаях (17и 20:19) употреблен глагол άνίστημι, а в остальных – εγείρω. Тщательное наблюдение над текстом евангелий и апостольских посланий показывает, что новозаветные писатели не полагали различия между указанными терминами и всегда употребляли их в смысле «воскресения». Поэтому в некоторых древнейших и авторитетных рукописях слово εγείρω заменено άνίστημί. Вполне понятно, что наши переводы – славянский и русский – во избежание ложных толкований и пониманий во всех вышеуказанных местах употребляют выражения «воскрес» и «воскресение». Отступление нового перевода от общепринятого церковного текста объясняется, несомненно, зависимостью переводчиков от протестантских критических изданий, употребляющих во всех местах слово εγείρω. Во всяком случае такое отступление не вносит улучшения в понимание священного текста, но лишь затемняет его смысл, вызывая у православного читателя недоумение и соблазн.

Мы отметили только главнейшие неточности и извращения, допущенные новым русским переводом в тексте Евангелия от Матфея. Мелких отступлений от греческого оригинала и от Синодального перевода чрезвычайно много (замена прошедшего времени настоящим и наоборот, пропуски и перестановки слов и т.д.). Они встречаются почти в каждом стихе. Поэтому странно звучит в предисловии утверждение Комиссии по пересмотру перевода, что она стремилась «сохранить» в неприкосновенности старый перевод.

Нам остается выяснить вопрос, какими намерениями руководились переводчики, отклоняясь во многих местах от общепринятого церковного текста и допуская многочисленные неточности и извращения в передаче отдельных слов и выражений подлинника. Ответ на этот вопрос дается частично в предшествующем изложении, когда мы отмечали пристрастие составителей перевода к протестантским критическим изданиям Новозаветного текста. Более обстоятельно мы постараемся осветить его при рассмотрении третьего из основных требований, которому должен удовлетворять русский перевод Священных Писаний.

Это третье требование сводится к тому, чтобы русский перевод производился с благословения Русской Православной Церкви и под ее непосредственным контролем и наблюдением. Ни одно предприятие, касающееся веры и русской церковной жизни, а тем более столь важное, как перевод на русский язык Слова Божия, не может быть успешным и благотворным без непосредственного участия и руководства со стороны Православной Русской Церкви.

Между тем работа по пересмотру Синодального русского перевода Нового Завета начата в Париже без согласия я благословения Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия и без участия представителей Православной Русской Церкви. Этим определился своеобразный характер и направление всей переводной работы.

В данном случае мы имеем картину, почти аналогичную той, которая наблюдалась при издании первого русского перевода Нового Завета в начале прошлого века (1819–1823).

Тогда также инициатива перевода исходила из среды иностранных и инославных кругов, а именно: от представителей Британского Библейского Общества. Издание перевода осуществлялось не Св. Синодом, а Русским Библейским Обществом, в состав которого входили духовные и светские лица разных исповеданий. Перевод издавался без всяких изъяснений, чтобы лишить его определенного конфессионального характера. Все это имело вид, что инициаторы перевода преследуют цели, выходящие за пределы интересов одной Русской Православной Церкви, что они действуют в интересах всего христианства. Такой странный индифферентизм в отношении Православной Церкви был однакож чистейшей несообразностью в то время, как, впрочем, и во всякое другое.

Православие есть фактически существующая форма христианской веры Восточной Греко-Русской Церкви, вполне согласная с учением и установлениями древле-вселенской Церкви. Поэтому христианство в правильно-церковном виде только и существует в Православной Церкви и не имеет над собой или выше себя еще какого-либо идеала, не существующего реально, но мыслимого только под общим понятием и названием христианства. Между тем, Библейское Общество предполагало и отыскивало именно такой идеал. Небесный союз веры и любви, – говорилось в отчете Российского Библейского Общества за 1818 год, – учрежденный посредством библейских обществ в великом христианском семействе, открывает прекрасную зарю брачного дня христиан, и то время, когда будет един пастырь и едино стадо, то есть, когда будет одна Божественная христианская религия во всех, различного образования, христианских исповеданиях (И.А. Чистович. История перевода Библии на русский язык. СПб., 1899. С. 537).

Но, как правильно замечали критики Библейского Общества, целью инициаторов первого русского перевода Нового Завета, принадлежавших к Британскому Библейскому Обществу, являлось создание будущего союза всех христиан под формою именно своего исповедания, протестантского. Обнародование или распространение книг Свящ. Писания в Российской Церкви, – говорил Ричард Ватсон (проповедник методистов) в одном годичном собрании общества, – произвело наше достославное преобразование (реформацию) и даровало нам протестантство, а с ним и блаженство и благословение, от оного проистекающее. Ныне можем мы надеяться, что скоро Греческая Церковь насладится теми же выгодами… Свободное проповедание истины, открывая Греческой Церкви ее собственные заблуждения, оживотворит веру и будет соблюдать союз верующих, предполагаемая в сей империи реформация уподобится восходящему солнцу (Там же. С. 54).

Подобного рода побуждениями руководствуются и составители нового перевода. Предназначая свой труд для православных русских читателей, они в то же время рассматривают его как общехристианское дело. Мы уже отмечали, что в последнем замечании панхристианского характера по существу звучит панпротестантская тенденция. Инициаторы предприятия, принадлежащие к американской организации христианской молодежи и к Британскому Библейскому Обществу, исходят, несомненно, из тех же задач, которые ставят перед собой некоторые протестантские организации, связанные с экуменическим движением. Задачи эти сводятся к тому, чтобы на основе отвлеченного минимума христианства объединить все конфессии и церкви в одну интерконфессиональную организацию. Поэтому и пересмотр русского перевода Священного Писания Нового Завета предпринят с целью сблизить Синодальный русский, текст Нового Завета с греческим текстом новейших критических изданий на Западе, выпускаемых протестантскими учеными.

Теми же панпротестантскими тенденциями объясняются и некоторые из отмеченных выше особенностей перевода, относящиеся к передаче смысла отдельных слов и выражений подлинника. В предисловии к пробному выпуску русского текста Евангелия от Матфея Комиссия заявляет: Если греческий подлинник допускает не одно, а несколько пониманий, идеальным переводом был бы тот, который допускал бы и на современном языке эту же множественность пониманий. Следуя указанному правилу, составители нового перевода вводят такие термины, которые действительно допускают множественность пониманий, как, например, «восстание» вместо «воскресение». Но такого рода перевод не может быть полезен для православных русских читателей, поскольку он устраняет в истолковании слова Божия авторитет Православной Церкви, которая всегда удерживает понятие об истинах христианского вероучения сообразно с толкованиями наших святых Отцов и Учителей и не предается никогда вольнодумству.

Наконец, нельзя одобрить усиленное стремление переводчиков устранить из текста все славянские слова и обороты и по возможности упростить русскую речь.

Наш церковно-славянский язык – священное наследие и драгоценный источник и вдохновитель нашей родной речи. Сила его, выразительность, глубина мысли, гармония его созвучий и построения речи – создают неподражаемую его красоту. На этом языке вдохновенные первоучители славян дали нам книги Священного Писания.

Отсюда понятными становятся утверждения некоторых :авторитетных деятелей Церкви, что нет никакой надобности переводить Слово Божие на нашу обыденную речь, на литературно-разговорный русский язык.

Во всяком случае, одним из требований к русскому переводу Священных Писаний должна быть близость его к славянским оборотам. Заменяя славянское слово ходячим русским, мы рискуем иногда изменить и ослабить смысл священного текста. Правильность и народность языка должна исходить из древних коренных его стихий. Достоинство языка в лучших произведениях русской литературы, стихотворных и прозаических, основано на органической связи их с историческими преданиями языка. Тем более надобно требовать строгой верности языка его древним стихиям в таком труде, как перевод священных книг на современный русский язык. Понятные, освященные древним употреблением слова, как, например, Господь, Завет, пророк, апостол, вечеря и т.п., должны быть хранимы, как священное наследие, близкое народу и по языку и по вере. Даже такие замены, как «делать» вместо «творить», «узнал» вместо «уразумел», «увидишь» вместо «узришь» и т.д., не улучшают речь, а только вульгаризируют.

Что касается упрощения русского языка, наблюдаемого в новом переводе, то примеры данного явления приводились нами выше. Насколько эта сторона бросается в глаза при чтении перевода, можно заключить из того, что даже лица, близко стоящие к предприятию, вынуждены признать, что чрезмерное упрощение русского языка является неизбежным у руководителей русской христианской молодежи за границей и у американских друзей ее (Корреспонденция из Парижа. Пересмотр русского перевода Нового Завета // Апостолос Андреас. № 32 от 2 февраля 1952 г. Стамбул).

Мы считаем, что сказанного достаточно для характеристики нового перевода Евангелия от Матфея, как предприятия неудачного с научной точки зрения и неприемлемого для православных русских людей в силу скрытых в нем неправославных тенденций. Прежний русский перевод хотя и имеет погрешности, но значительно превосходит новый и по точности передачи подлинника, и по близости к церковно-славянскому тексту, и по литературности изложения.

Главная причина всех перечисленных выше недостатков нового перевода заключается в том, что инициатива предприятия исходит из инославных кругов и осуществление его проводится без благословения и участия Русской Православной Церкви. Между тем авторизация священных книг на русском языке для народного употребления естественно и исключительно принадлежит нашей высшей церковной власти – Святейшему Патриарху и Священному Синоду.

Комиссия по пересмотру перевода должна бы состоять исключительно из русских православных и притом авторитетнейших лиц и действовать совершенно независимо от иностранных протестантских обществ. Русская Церковь в своей христианской миссии имеет другие цели, нежели протестантство. Сообразно с этим и Комиссия по переводу должна иметь другой состав лиц и другую организацию. Работа по переводу должна проходить под непосредственным и непрерывным наблюдением Святой Православной Церкви, как единственной и истинной хранительницы Слова Божия.

Всякое начинание в этой области, не утвержденное авторитетом Православной Церкви, останется бесплодным.