Исторический взгляд на начало автокефалии Сербской Церкви и учреждение патриаршества в древней Сербии
(Речь, произнесенная э. – о. проф. И. С. Пальмовым на торжественном годичном акте С. – Петербургской духовной академии 17 февраля 1891 г.)
Кому неизвестен и кому непонятен тот жизненный – не только не ослабевающий, но все более и более возрастающий интерес, который возбуждается и поддерживается у нас разными общественно-политическими, религиозными и др. отношениями, существовавшими ранее и существующими доселе на Балканском полуострове? Отношения эти слишком близко соприкасаются и даже тесно связаны с интересами нашими русскими, и потому неудивительно, что они приковывают к себе внимание нашего общества. В данном случае я не могу, конечно, касаться всех этих разнородных отношений; но позволю себе обратить просвещенное внимание собрания только на ту существенно-важную их сторону, которая соприкасается с содержанием и характером моей академической специальности, именно – с историей славянских церквей, и подлежит след. моему посильному научному обсуждению или разъяснению с академической кафедры. Ближайшим образом я разумею здесь, в частности, довольно широкую область церковно-исторической жизни народов Балканского полуострова, которая представляет интерес не для одних специалистов, но – несомненно – и для людей жизни и практической деятельности. A в этой области, не смотря на искусственное ослабление к ней интереса вследствие усиления других, как, напр., национально-политических интересов и пр., совершается однако не мало знаменательного, несомненно, затрагивающего не только жизненные интересы Церкви, но и национально-политические судьбы народов, – столько внушающего забот и попечений Церкви и вообще нашего серьезного внимания, что мы не можем не интересоваться живо всем этим и не можем не следить за всеми перипетиями бурной или – во всяком случае – не безмятежной жизни там, где во всякое время почти готов вспыхнуть пожар, зарево которого всегда отражалось и до сих пор отражается на нашей государственно-политической жизни и даже межцерковных (с местными православными автокефальными церквями) отношениях. Так, напр., всем известно, как давно началась и с какою степенью напряжения велась и до сих пор еще продолжается печальная греко-болгарская распря, закончившаяся было, по-видимому, в 1872 году пресловутой «схизмой» (отлучением болгар от общения с Православной Греческой Церковью), но, однако, и до сих пор ещё в практической жизни не разрешенная по крайней мере на территории этнографического смешения болгар и греков. И до сих пор, не смотря на продолжительную страстную борьбу болгар и греков, не смотря, по-видимому, на печальное её завершение на Цареградском Соборе 1872 года, она по-прежнему волнует заинтересованные народы, – конца борьбы еще нет и спорящие стороны сами, по-видимому, не верят в конечную её развязку на Соборе 1872 года. Это видно, между прочим, из того, что Цареградская Патриархия, не смотря на провозглашенную ею «схизму» болгар, все ещё продолжает, напр., протестовать против границ Болгарского экзархата, определенных в султанском фирмане 1870 года. А сказалось это наглядно по поводу состоявшегося недавно назначения в Македонию двух Болгарских епископов (в Скопье и Охриду), против чего так энергично восставала и до сих пор восстает не только греческая печать, но и сама Патриархия, хлопотавшая пред Портою об отмене бератов, выданных Болгарским епископам в Македонии. Протесты эти во всяком случае дают основания для предположения, что действие «схизмы» не признается самими греками вопросом окончательно решенным. В противном случае, протесты Цареградской Патриархии против назначения Болгарских епископов в Македонию, славянская часть которой ранее – как до начала последней Русско-турецкой войны, так и после – продолжала оставаться (хотя после войны номинально) в ведении Болгарского экзарха, – были бы излишни. Ведь что-нибудь одно: или провозглашенная в 1872 г. «схизма» остается в силе – и тогда нет канонических, с точки зрения Православной Церкви, оснований для настоящих протестов против власти экзарха в Македонии, или же – если существуют протесты даже Патриархии против назначения Болгарских епископов на епархии, занятые, правда, Греческими архиереями, но по населению считающиеся болгарско-славянскими, – «схизма», след., не признается самими греками безусловно действующей и окончательной; мотивы продолжающейся борьбы, как и в самом начале и в разгаре её, не чистоцерковные, а гораздо более национальные и политические. Как бы то ни было, во всяком случае борьба между греками и болгарами продолжается и на церковной почве, – нет или невидно даже более или менее благоприятных признаков приближения окончательно-мирной развязки печальных препирательств между греками и болгарами и наступления желанного мира между обеими спорящими сторонам.
Рядом с несогласиями между греками и болгарами, объектом которых служит главным образом смешанная этнографическая их территория в Турецкой империи (в т. н. Турецкой Фракии и Македонии), выступил на сцену борьбы в недавнее время новый этнографическо-политический фактор, претендующий на Македонию и некоторые другие части Турецкой империи со славянским населением, в церковном отношении подчиненные, между прочим, ведению Цареградского Патриарха. Это – сербы, некогда также обладавшие политически Македонией (напр., в XIV в.) и другими соседними частями провинций Турецкой империи, Православные епархии которых в церковном отношении входили в состав Сербского Печского Патриархата. И тут борьба, если ей суждено развиваться из начавшихся столкновений сербов с болгарами и давней глухой или открытой опозиции их притязаниям греков, обещает быть не менее страстной и вообще для Православного мира нежелательною. Уже ранее теми или другими отдельными горячими сербскими патриотами выражалось желание восстановить некогда существовавшую и в 1766 году уничтоженную Печскую Патриархию, может быть в виду тех успехов, которые одержаны или куплены были болгарскими патриотами ценою раздора с Цареградской Патриархией. Но в последнее время, по случаю назначения в Македонию Болгарских епископов и вообще вследствие успехов здесь болгаризма, как до последней Русско-турецкой войны (со времени учреждения Болгарского экзархата и распространения прав его юрисдикции и на Македонию), так после этой войны и особенно после недавней выдачи бератов Болгарским епископам, среди сербов, в особенности Королевства, поднялось сильное движение против «болгарской пропаганды» в Македонии, – это движение возбуждала и поддерживала, конечно, почти вся периодическая сербская печать без различия представляемых ею политических партий и направлений. Приняли в нем горячее участие и люди практической жизни и деятельности: собирали многолюдные митинги, которые составляли резолюции, петиции в адрес не только к своему сербскому правительству, но и к другим юридически и нравственно-авторитетным в данном случае силам, напр., к «турецкому султану» и «русскому царю», а также «вселенскому патриарху» – с выражением своих мнений, желаний и вообще заветных стремлений сербства в тех краях, которые находятся-де под влиянием «чужой пропаганды»1. На всех этих митингах и затем в печати неоднократно выражалось сербами, между прочим, желание иметь в Македонии своих сербских епископов и священников, а в некоторых органах нашей печати проскользнуло даже известие, что конечною целью подобного рода желаний было и есть стремление сербов «восстановить патриархию в Печи (Ипеке)»2. В упомянутых резолюциях и адресах об этом последнем стремлении ясно по крайней мере не говорится, – может быть подразумевается это в самом требовании резолюций и адресов относительно сербских епископов и священников в Македонии, «верность» которых «вселенскому патриарху» обещается однако весьма определенно в адрес последнему3. Не понятно, след., каким образом совместима с «верностью» «вселенской патриархии» мысль о восстановлении Старо-Сербской Печской Патриархии, прежний церковно-административный центр которой находится теперь в границах Турции и в пределах Цареградского Патриархата. Правда, вопрос о восстановлении Печской Патриархии связывается и не с местонахождением её в древности: даже сербские ученые – одни говорят, что продолжением её служит Карловицкая митрополия – архиепископия4, а другие утверждают, что продолжением уничтоженной в 1766 г. Печской Патриархии может служить только Белградская архиепископия – митрополия, долженствующая с благословения Цареградского Патриарха получить титул и права Сербской Патриархии5. Как бы то ни было, во всяком случае мечты о восстановлении Печской Патриархии у православных сербов не исчезают, исторические воспоминания обращают их мысль к будущему, которое для некоторых из них, более нетерпеливых, представляется слишком отдаленным, особенно в виду тех – правда весьма серьезных – национально-объединительных целей сербства, какие достигаются отчасти учреждением Патриархии, способной собрать воедино разрозненное сербство, по крайней мере в Турецкой империи. Предположения, несомненно, идут и дальше: Патриархия должна служить прототипом национального объединения всех по возможности сербов. Но в таком случае вопрос о восстановлении Сербской Патриархии может принять оборот уже испытанный в истории греко-болгарской распри, тем более, что территория сербства и наследие прежней Печской Патриархии разделены в настоящее время между разными политическими и церковно-административными центрами6, а потому и желаемое объединение их может встретиться с большими затруднениями, чем с какими встретились болгары, находившиеся вместе с греками в одних и тех же политических границах Турции и под Высшею церковною юрисдикциею одного Цареградского Патриарха... Впрочем, не указывая на подобного рода аналогичный пример из истории греко-болгарской распри, можно и в истории Сербской Церкви найти поучительные примеры того, как решались вопросы, так сильно интересующие теперь сербов, вопросы о патриаршестве и о средствах и формах его восстановления. В виду именно того животрепещущего интереса, какой представляют эти вопросы на месте столь близких и исторически связанных с нами единоплеменных и единоверных народов Балканского полуострова, я обращусь за некоторыми справками именно к истории Сербской Церкви и позволю себе остановить просвещенное внимание собрания на тех исторических моментах её жизни, которые представляют нелишенные современного интереса поучительные апалогии. Я избираю вопрос о начале автокефалии Сербской Церкви в древней Сербии – факт учреждения архиепископии и вопрос об учреждении в ней патриаршества, – избираю два исторических момента, разделенных сотнею слишком лет, но однородных и неразрывно связанных между собою, с тем, чтобы на некоторых фактических подробностях того и другого момента выяснить их различие и значение для понимания и оценки современных национально-церковных движений у православных народов Балканского полуострова вообще и у сербов в частности – с точки зрения их целесообразности.
* * *
Начало автокефалии Древне-Сербской Церкви относится к тому историческому моменту в жизни и судьбах сербского народа, когда он (во второй половине XII в.) усилиями своего великого жупана Стефана Немани (1159–1195, сконч. 13 февр. 1200 г.) стал объединяться и достиг, в границах объединенных частей, известной и вскоре даже полной независимости от греков. Доселе православные сербы, принявшие христианство частью еще при Ираклии (в первой половине VII в., ок. 638–40 г.) и потом вторично крещенные в царствование византийского императора Василия Македонянина (867–886), может быть укрепившиеся в христианской вере под влиянием славянской проповеди (в юго-западных частях Балканского полуострова) некоторых учеников свв. Кирилла и Мефодия (изгнанных из Моравии и прибывших сюда через Болгарию), – в политическом отношении, во все это и последующее время до Стефана Немани, разбиты были на уделы (княжества или жупанства), находились попеременно – то под верховною властью Византии, то болгар (со времени завоеваний Болгарского царя Самуила 977–1014 г.), то опять, со времени покорения Болгарии Василием Болгаробойцем (1018–19 г.), под властью греков; а в церковном отношении поделены были между разными центрами, относясь то к соседним Греческим митрополитам и епископам (в период господства греков) и подчиняясь след. Высшей церковной юрисдикции Цареградского Патриарха, то находясь в ведении Охридской архиепископии (в период завоеваний и могущества болгар, напр., при Самуиле). Правда, сербы может быть имели на своей территории своих сербских епископов7, но они во всяком случае должны были подчиняться Высшей церковной юрисдикции двух упомянутых церковно-административных центров – Патриархии Цареградской и архиепископии Охридской. Так было, вероятно, и в правление самого Стефана Немани, младшему сыну которого св. Савве удалось уже по смерти отца и в царствование своего старшего брата Стефана Первовенчанного (с 1195 г. до 1224–1228 г.) учредить самостоятельную Сербскую архиепископию. He место здесь излагать все глубоконазидательные подробности из жизни и деятельности св. Саввы, которые вообще освещают разные стороны из рассматриваемого нами вопроса об учреждении Сербской архиепископии8. Можно заметить только, что св. Савва (в миру Растько), младший сын Стефана Немани, надежда и утешение благочестивых родителей, с ранних лет своей жизни восчувствовал в себе ревность и стремление к уединенным аскетическим подвигам, удалился на Афон, отдался там иноческой жизни в разных монастырях Св. Горы (в русском монастыре св. Пантелеймона, греческом Ватопедском и в устроенном им потом, вместе со своим отцом, сербском монастыре – Хиландаре), вызвал к себе своего родителя, уже постригшегося на родине, в м. Студеницком, в монашество, под именем Симеон, и здесь, сообща со своим родителем, упражнялся в подвигах христианского благочестия и аскетизма. По смерти отца, вскоре перенеши (в 1208 г.) его мощи в Сербию, он, по просьбе своего, правившего тогда страной, брата, а также и по своей любви к любимому отечеству и народу и движимый желанием послужить своей Церкви на родине9, остался здесь некоторое время в качестве игумена Студеницкой обители, получив ещё ранее, в бытность на Афоне, сан архимандрита от Солунского митрополита Константия. Пробыв здесь некоторое время, умиротворив страну, занимаясь устройством церквей и монастырей и положив в частности основание Жичской Церкви – будущей архиепископии, ревностно занимаясь также просвещением своего народа, св. Савва удалился опять на Афон, но не надолго, ибо вскоре возвратился из своего путешествия в качестве уже архиепископа, принесши с собою в Сербию все архиепископские, дарованные ему Цареградским Патриархом, права и полномочия, преемственно передаваемые потом преемником по кафедре.
Естественно, что, ввиду намеченной цели, я должен остановиться на этом эпизоде в жизни св. Саввы и кстати – весьма важном событии вообще в истории Сербской Церкви. В житиях св. Саввы эпизод этот представляется как бы случайным, т. е. совершившимся, по-видимому, без предварительного плана и намерений со стороны св. Саввы, прежде чем он пришел в Никею (где, по случаю завоевания Цареграда крестоносцами, находились тогда император и Патриарх). По житиям св. Саввы дело представляется так, что он прибыл в Никею с Афона, прежде всего по «делам монастырским», и «исправив» их, потом уже поднял вопрос о посвящении для Сербии своего самостоятельного архиепископа10. Следовательно, вопрос об учреждении Сербской архиепископии был, как будто, не главной целью путешествия св. Саввы в Никею. Однако, есть основание думать, что вопрос этот был одним из главнейших, ради которых св. Савва предпринял путешествие на восток – в Никею. Несомненно, что «монастырские работы», касающиеся вероятно новоустроенного сербского Хиландара, занимали св. Caвву и теперь, как несколько ранее и затем позже, но несомненно также, что и вопрос об учреждении Сербской архиепископии, как одном из существенных условий для лучшей организации Сербской Церкви и успехов её просветительной миссии в «отечестве» и в окрестных с нею странах, служил предметом особой заботливости и попечения св. Саввы еще пред отправлением его в Никею. На это указывает, между прочим, и выражение одного из житий св. Саввы (изд. 1865 г.): «и многие дьни царю дрьжештоу иего оу себе, и исправивь работы монастирьскыиe богоносьныи, и по томь приложи слово решти к царю о земли своиего отьчьства» и т. д. Эти и другие дальнейшие слова «жития» (см. прим. 10) говорят против «случайности» поступка св. Саввы и во всяком случае дают основание для предположения, что мысль об учреждении архиепископии Сербской была у него готовой не только в момент его отправления в Никею (хотя ближайшим образом и по монастырским делам), но и во время его пребывания в «отечестве» и вне его – в афонском уединении, где с молитвой и аскетическими подвигами он соединял и любвеобильное попечение о нуждах своего «отечества» и Церкви. Правда, в другом житии св. Саввы (изд. 1860 г.) говорится: «и потреби монастырскые сьврьшивь, вьсхоте поити оть царя, богопосланни же сьветь вь срьдьци приемь... ныниа време, Богоу помагаюштоу ми, еже от земли отьчьства моего желание срьдьца моего сьврьшити, боудет ли си по семь сиково време, или пакы семо приити, кто весть, аште живы боудемь». Как будто «богопосланный советъ», т. е. об архиепископии Савва «приял в своем сердце» в то время, когда, «исполнив монастырския нужды», вознамерился, было, отправиться обратно из Никеи. Но, однако, тут же ясно открывается, что вопрос об учреждении в Сербии архиепископии был заветным «желанием сердца» Саввы, для разрешения и исполнения которого он, если бы не достиг ничего теперь, впоследствии опять прибыл бы в Никею... Таким образом, более чем вероятно, что мысль об учреждении Сербской архиепископии возникла у св. Саввы и его брата – короля Стефана гораздо ранее никейской миссии первого – как результат их взаимных желаний, предварительных соглашений и пр. По крайней мере, царь (по житию – Феодор Ласкарис) на отказ Саввы от архиепископства заметил между прочим: «иеште прежде твоиего пришьствииа извештениие имамь, яко твоиеи светыни сьпрестольникоу быти апостольскааго седанииа, и тебе достоина Богь ми показал иесть; да не пререкоуи». След., еще ранее прибытия в Никею Саввы мысль об учреждении Сербской архиепископии была уже сообщена вероятно из Сербии царю и, конечно, Патриарху, – Савва прибыл только для окончания м. б. ранее начатых и веденных переговоров об архиепископии, он прибыл даже с «братиею», из числа которой предлагал на предположенную архиепископскую кафедру царю и Патриарху избрать достойного. Итак, некоторые указания житий дают основание для заключения, что мысль об учреждении архиепископии не была «случайною», возникшею у св. Саввы только в момент его никейской миссии: она назрела, так сказать, в тогдашней Сербии гораздо ранее и обусловлена интересами и нуждами Православной Церкви как в самой стране, так и в «окрестных с нею земляхъ». Нужды эти заключались прежде всего в организации Сербской Церкви – учреждении сербской высшей иерархии с архиепископом во главе для целей христианизации как населения соб. Сербии, так и окрестных земель («паче же и землие многы соуть окрьсть отьчьства ми вь области дрьжавы нашеие, нь не достигноуты соуть исправлиенииемь божъствьныимь»), в частности и для защиты их от пропаганды латинства, которое было распространяемо назойливыми и всесильными тогда латинизаторами (было время крестовых походов, когда латиняне проходили чрез земли Балканского полуострова!) не только на западных границах Сербии, но и по всему Балканскому полуострову и вообще православному юго-востоку, а также и против богомильства, которое широко раскидывало свои сети среди православной паствы, не смотря даже на строгие против него и других ересей меры со стороны царственного родителя св. Саввы, Стефана Немани11. Всеми этими религиозными причинами обуславливалась мысль об учреждении независимой Сербской архиепископии. A политические соображения о независимости страны представляли удобную и законную почву для осуществления этой мысли на деле. Потому и без особых затруднений удалось провести ее на деле и достигнуть желаемых результатов для Сербии.
Самый факт посвящения первого архиепископа и учреждения архиепископии, со всеми относящимися сюда подробностями, в источниках (житиях) передается следующим образом. По сказанию обоих житий св. Саввы, царь «с великою радостию» обещал исполнить «богосьветьноие и богомысльноие прошениие» Саввы, и предложил ему избрать достойного из среды своей братии. Но, не нашедши ни одного из указанных достойнее самого Саввы и, не смотря на смиренное отречение последнего, уговаривал его принять святительский сан и настаивал на этом. Савва, наконец, согласился и принял святительский сан «по чину великой вселенской церкви» от Патриарха «со многими митрополитами и епископами» и таким образом поставлен был в архиепископа – по словам жития – «роукою вьсеосвештенааго патриарха вьселиеньскааго Гиерьмана и повелениием царьградьскааго цара кирь Теодора Ласкара». Это совершилось приблизительно в 1219 или в 1221–2 году12.
Несомненно, что после акта посвящения Савва не сразу отправился на место своего служения, но оставался некоторое время в Никее, живя здесь не только в качестве желанного гостя у царя – своего родственника (дочь которого была выдана за племянника Саввы – Радослава, сына Стефана Первовенчанного) и Патриарха, но главным образом ради окончания всех дел, связанных с вопросом об учреждении самостоятельной архиепископии. По одному житию св. Саввы (изд. 1865 г.), он скоро получает грамоту от Патриарха Германа II, в которой признается «архиепископом всем сербским и поморским землям», получает права автокефалии «по образу» Патриарха над всеми городами и землями, над митрополитами и епископами, попами и диаконами, по правилам божественным, самое главное – испрашивает и без труда (по этому житию) получает «благословение от Патриарха и всего собора вселенскаго» для последующих посвящением, но принимать его у себя дома от Собора сербских епископов, обязуясь поминать имя Вселенского Патриарха «вь первыхъ» и пр.13. Между тем, в другом житии св. Саввы (изд. 1860 г.), по этому последнему вопросу (т. е. о независимости Сербской архиепископии от Цареградского Патриарха и относительно поставления Сербского архиепископа Собором местных епископов) сообщаются сведения, которые стоят, по-видимому, в противоречии со свидетельством первого: «Царь сииа слышавь, иако премени лице свое высокаго ради прошениа, ниже бо патриархоу отьноудь и вьсъмь благородныимь оугодно помысли се» … Однако же, «ради любви к святомоу», царь «устыдился» не исполнить его прошения и «умолилъ» Патриарха написать ему «благословение» «иако к томоу не приходити оть срьбьскые землие вьниегда осветити себе архиепископа вь Константиньградь»14. Мне кажется, что второе житие в данном случае не противоречит первому, а только дополняет его, восполняет тот тайный мотив нежелания «царя, патриарха и благородныхъ», который остался неотмеченным у автора первого жития и который вполне согласуется с действиями Цареградской Патриархии в других аналогичных исторических случаях.
Таким образом Савва, получив права почти независимой автокефальной архиепископии и осыпанный разного рода дарами и знаками благорасположения и любви к нему со стороны царя и Патриарха, предпринимает обратное путешествие через Афон (где он оставался некоторое время, путешествуя по монастырям, радостно встречаемый и провожаемый братиею) и Солунь (где также пробыл некоторое время, беседуя с митр. Константием «о светыихь заповедехь и о доушевьномь оутешении»)15 в Сербию, где по прибытии вступает в управление вверенной церковью в качестве архиепископа и в продолжение своего 44-тилетнего пребывания на кафедре полагает начало организации Сербской Церкви, учредив в ней несколько новых епископий и поставив для них достойных епископов, с которыми деятельно продолжал начатое дело церковного благоустроения, соединяя вместе с этим и заботу о политическом преуспеянии «любимого отечества»16. Дальнейшая деятельность Саввы на архиепископской кафедре и вообще подробности о последующей его жизни и деятельности не входят в сферу нашего исторического обзора. Замечу только, что ясно определенное при св. Савве отношение Сербской Церкви к Цареградской Патриархии, освященное авторитетом последней, продолжало существовать17 и в последующие времена правления Сербских королей почти до половины XIV века, до времени провозглашения Стефаном Душаном (Сильным) себя царем сербов и греков, а своего Сербского архиепископа – Патриархом.
* * *
Обращаюсь теперь к фактическим подробностям из истории учреждения в древней Сербии патриаршества в царствование Стефана Душава (Сильного).
Вступив на сербский престол посредством узурпации его у своего отца (Стефана Дечавского 1320–1331 г.), Стефан Душан († 1355) является самым славным и счастливым в своей деятельности сербским государем. Он расширил свои владения до громадных размеров на счет соседних стран (Византии, Болгарии, западно-сербских земель и отчасти Угорщины, так что в его разношерстную державу входили кроме сербов – болгары, греки, албанцы, валахи и др.)18, а во внутренней жизни Сербии предпринял целый ряд законодательных и др. работ (напр., изд. Законника), прославивших его царствование. Будучи на верху военного счастья, Душан мечтал уже заменить падавшую тогда Византию созданием на её развалинах нового царства, во главе которого он сам хотел стать царем не только сербов, но и ромеев (т. е. греков). Сдача сербам Сереса (1345 г.) была в этом отношении событием величайшей важности, за которым – по словам византийцев Григоры и Кантакузина – последовало обстоятельство провозглашения Сербского Королевства царством: «и вся страна до Христополя, кроме Солуня, пишет Григора, была порабощена имъ; стал принадлежать ему и Сересъ, этот большой и удивительный городъ, доведенный до добровольной сдачи двумя неустранимыми бедствиями – голодом и продолжительною осадою. Теперь-то краль, превзойдя самого себя и усвоив слишком неумеренную надменность, думалъ, что ужь ничто не остановит распространения его могущества и верховной власти над остальными греческими землями вплоть до самой Византии, и провозгласил себя царем ромеев и варварский образ жизни переменил на обычаи ромеев и торжественно возложил на себя тиару и все особенныя одежды, усвоенныя этому высокому достоинству, и пользуется ими до сих поръ»19. Событие венчания Душана на царство, происходившее в Скопии 16 апреля (в самый день св. Пасхи) 1346 г., тесно связано с другим выдающимся событием его царствования в сфере церковной – именно возведением архиепископа в сан Патриарха20.
Мысль о Патриаршестве могла появиться у Душана еще ранее, настойчивее напрашивалась после объявления им себя царем, a бывшего своего Королевства – царством (после взятия в 1345 г. Сереса), ибо с понятием царства связывалась тогда мысль и о Патриаршестве. Так было у него на глазах в Византии, в соседней Болгарии, где также вместе с царем был тогда и Патриарх. Поэтому и для совершения обряда венчания своего на царство необходимо было еще возвысить высшее иерархическое лице страны –архиепископа в сан Патриарха, тем более, что на царство, по понятиям того времени, мог венчать Патриарх21. В виду всего этого Душан предварительно и решается учредить в пределах своих государственных владений самостоятельную, совсем независимую от Цареграда, Патриархию, равную по своим правам Цареградской Патриархии, так как и сербско-греческое его царство должно было – по его мысли – заменить Византийскую империю. Неизвестно, сносился ли предварительно по этому вопросу Душан с Цареградским Патриархом (в то время Иоанном XIV Калекою 1333–47). По крайней мере, трудно это допустить в виду тогдашних враждебных отношений Душана к Византии. Потому, вероятно, позднейшие сербские летописцы и говорят, что Душан избрал себе Патриарха «не по закону», «безчинно», «иакоже не подобаиеть», т. е. без благословения Цареградского Патриарха, от которого, хотя может быть и в номинальной канонической зависимости, находилась и Сербская Церковь, испросив только благословение от Патриарха Терновского и архиепископа Охридского с Собором и призвав для этого Высшее греческое духовенство завоеванных греческих земель, прота, игуменов и старцев Св. (Афонской) Горы22. Итак, поступок Душана шел в разрез с практикой и канонами церковными. Но Душан, не обращая внимания на церковные каноны, или точнее – не останавливаясь пред ними, а добившись только благословения от Патриарха Терновского и архиепископа Охридского и Собора прочего греческого и сербского духовенства, поспешил поставить себе Патриарха, несколько ранее венчания своего на царство, с тем, чтобы и последнему акту придать более торжественности и авторитета. Может быть, день поставления Патриарха, если не совпадает, то весьма близко подходит ко времени царской коронации23, и потому нужно предполагать, что совершилось оно при той же торжественной обстановке, о которой говорится в источниках (по поводу коронации Душана царем). В стольный город Душанов – Скопию созван был к этому времени Собор, на который прибыли все именитые властели Королевства Сербского, все Высшее сербское духовенство во главе с своим архиепископом (в то время Иоанникием II), Терновский Патриарх Симеон с Болгарскими епископами, архиепископ Охридский (Николай), греческое духовенство завоеванных у Византии земель и наконец прот., игумены и старцы Святой (Афонской) Горы. В присутствии такого многочисленного Собора Патриархом Сербским провозглашен был возведенный еще в 1337 и начале 1338 года на архиепископскую кафедру из логофетов Иоанникий II. A затем новоизбранный Патриарх в присутствии Собора помянутого духовенства совершил обряд венчания Душана на царство. – При такой обстановке совершилось событие учреждения Сербского Патриаршества, которое повлекло за собою (хотя и временные) смутные и печальные последствия для взаимных отношений между Сербскою Церковью и Цареградскою Патриархиею.
Одно уже то обстоятельство, что учреждение Сербского Патриаршества совершилось без согласия или «благословения» Цареградского Патриарха, должно было вызвать у последнего недовольство и даже открытое противодействие. Однако, мы видим, что противодействие это обнаруживается не сразу после совершения названного антиканонического поступка; по крайней мере, известия о недовольстве этим поступком со стороны Цареградской Патриархии относятся ко времени первого патриаршествования Каллиста (1350–1354), который и произнес на Сербскую Церковь «анафему» (ок. 1352 г.), тяготевшую над нею почти двадцать пять лет24. Нужно заметить, что Патр. Каллист произнес «анафему» в то время, когда и для сербов и для самих греков был бы всего желательнее и необходимее мир – в виду общих хищных врагов, которые надвигались и уже грабили владения империи и земли Балканского полуострова с разных сторон – с юго-востока турки с одной стороны, а с другой с запада и севера давние их западные недоброжелателя, поощряемые Римов (напр., угорский король и др.), издавна питавшие свои алчные взоры на те же греко-славянские земли. Но примечательно, что Патр. Каллист, произнося отлучение на Душана, оправдывает свой поступок, между прочим, тем, что Душан будто соединомышленник Западной Церкви. Правда, в последние годы своего правления, в виду серьезных угроз своей державе с разных сторон и в особенности со стороны Угорского короля (Людовика В. в 1353 г.), Душан для отстранения надвигавшейся грозы предпринял в 1354 г. дипломатические сношения с папой. Однако, эти сношения, радостно – конечно – встреченные папою, не привели к желанным для последнего результатам, но на время – кажется – дали возможность самому Душану, обещавшему союз с Римской Церковью, оправиться и отстранить пока небезопасный гнев Угорского короля. Все-таки, Душан и умер с сознанием своего положения как царя православного, – дипломатические сношения его с папой, столь обычные и в тогдашней Византии в виду тяжелых политических испытаний, осуждаемые, конечно, с нравственной точки зрения, были вызваны политическими соображениями, не нарушившими его традиционных вероисповедных убеждений. След., временное дипломатическое его сближение с Римом, уже после произнесения на него «анафемы», не может служить настоящей причиной и оправданием решительного шага Патр. Каллиста, который к тому же знал, что и современные ему греческие императоры Иоанн Кантакузин и Иоанн Палеолог позволяли себе в минуту опасности делать тоже, на что решился и Душан, оставшись, однако, верным своей Православной Церкви.
Нам точно неизвестно, почему «анафема» произнесена только чрез известный промежуток времени после «самочинного» провозглашения Патриаршества, а не сразу после этого акта. Впрочем, вопрос этот отчасти разъясняется в связи с анализом самых причин, вызвавших отлучение.
Из вышеприведенных исторических указаний видно, что самый уже факт «самочинного» провозглашения Патриаршества мог служить некоторым основанием для Цареградской Патриархии произнести отлучение на непокорного и не уважающего церковных канонов сербского царя. При этом нужно иметь в виду другие аналогии из отношений Цареградской Патриархии к требованиям православных балканских славян об автокефалии местных церквей.
He воспроизводя здесь подробностей относительно некоторых подобного рода случаев, не излишне сопоставить с рассматриваемым нами событием сербской истории современный эпизод из отношений Цареградской Патриархии к Болгарскому Терновскому Патриарху. Болгарская Терновская Патриархия была признана Цареградским Патриархом, ибо она учреждена была (1235 г.) с его согласия и с согласия других Восточных Патриархов. Но, однако, впоследствии тот же Патр. Каллист, который произнес отлучение на Сербскую Церковь, в грамоте к терновскому духовенству (1355 г.), высказывая свое недовольство, между прочим, на то, что имя Вселенского Патриарха не поминают там при богослужении, заявлял при этом, что – как значится в свитке (τόμος) Патр. Германа II – «удостоенному чести патриаршества (Болгарской Церкви) архиерею болгарскаго народа все-таки не было дано совершенной самостоятельности, но под условием данничества, т. е., что он будет давать дани и уроки почтившему его Патриарху, будет и возносить имя последнего в церкви, исполняя это как свою к нему повинность, подобно одному из подчиненных Константинополю митрополитов, что он будет подлежать учетам и отчетам и будет потребован к суду, если будет обличен в уклонении от «данничества». Правда, вслед за этим Патр. Каллист прибавляет следующее: «если константинопольский престол восстязуетъ, исправляет и утверждает и скрепляет суды иных патриархов, т.е. александрийскаго, антиохийскаго и иерусалимскаго, как это сказуют божественные правила и свидетельствуют самыя деяния, то тем более этот престол будет господином болгарской церкви, от котораго (ея предстоятель) был удостоен титла патриарха». Таким образом здесь, по-видимому, недвусмысленно констатируется факт, что Болгарской Терновской Патриархии предоставлена была автокефалия, почти на тех же правах, на которых она признана за другими Восточными Патриархатами. Однако, ниже в той же грамоте к терновскому духовенству, Патр. Каллист прибавляет еще следующее: «Знайте прямо, что если бы не было нашего искренняго отношения и расположения к превысокому царю болгарскому во св. Духе подлиннейшему сыну нашей мерности, господину Асану, и если бы он не огорчился по такой причине, то мерность моя, как вселенский патриарх.,. имел бы право на священном и великом соборе нашем подвергнуть испытанию и суду его поступки... но любовь и расположение к этому царю склоняют нас в пользу того, чтобы все это оставить без последствий, пока все само собою не получит исправления от терновского патриарха».
Таким образом, если Цареградский Патриарх Каллист, предшественники которого по кафедре утвердили автокефалию Болгарской Терновской Патриархии, считал однако подсудным себе её предстоятеля и вообще смотрел на дарованные права, как на некоторую уступку Болгарскому царю I. Асеню II, то теперь же, имея в виду, что Душан не получил благословения для учреждения Сербской Патриархии, естественно он должен был заявить свой протест против самочинного поступка Сербского царя, произнести отлучение от единства с Вселенским престолом на него и на всю Сербскую Церковь. Причиною гнева Патриарха и отлучения Сербской Церкви от Вселенского единства было – может быть также не менее важное для Цареградской Патриархии – обстоятельство, которое усиливало начавшийся раскол. Известно, что Душан, завоевав на юге значительную часть владении Византии в Македонии, Фессалии и Эпире и других греческих землях, должен был подчинить своему Печскому Патриарху и Греческие епархии, бывшие до сих пор под церковною юрисдикцией Цареградского Патриарха. Кроме того, известно также, что Душан, не надеясь вероятно на патриотизм Греческих епископов, изгнал их, по крайней мере некоторых из них менее надежных, и заменил их сербами25. Присоединение этих-то епархий к Печскому Патриархату, в связи с фактом изгнания отсюда Греческих епископов, и вызвало вероятно усиленный гнев в Цареграде и стало одним из главных мотивов к последующим переговорам между анафематствовавшими и анафематствованными. Патриарх Цареградский требовал конечно возвращения Греческих епархий под свою непосредственную церковную юрисдикцию, а Душан (и его преемники и единомышленники), выходя из государственных соображений, не соглашался уступить, тем более, что это противоречило политическим его вожделениям относительно замены падавшей Византии новосозданным им царством сербов и ромеев, из которых последние должны были составлять также основной культурно-этнографический слой разношерстной его державы. Отказ Душана и послужил, вероятно, ближайшим поводом к известной «анафеме».
Есть известие, что Душан желал примириться с Цареградским Патриархом, но однако это же известие не говорит о действительности примирения, так что он и умер, как говорится в одном из сказаний об этом, – «зьлобоу сию не погребеноую оставль»26. Таким образом, Душану, не смотря на попытки его к примирению, не удалось все-таки достигнуть соглашения с Цареградскою Патриархиею. «Анафема» продолжала тяготеть над Сербскою Церковью и после Душана. Для снятия её ничего не было сделано и в 12-летнее царствование сына Душанова – Стефана Уроша V († 1367), слабого его преемника, при котором правители учрежденных еще Душаном наместничеств или деспотий присваивали каждый себе самостоятельную власть, не подчиняясь, почти номинальному теперь, авторитету царя27. Во время взаимных крамол деспотов, при отсутствии сильного авторитета царя, нельзя было и думать о разрешении церковного раскола с Цареградскою Патриархиею. Поэтому автор краткого известия (в т. н. «Родослове») о времени Стефана Уроша, замечает, что он мало благоденствовал и испытал беду великую от своих властелей, процарствовав немного лет, умер «ничесоже о предьченеи зьлобе сьтворь». Конечно, никакого попечения в этом отношении не обнаружил и мнимый или действительный убийца Стефана Уроша V – король Вукашин (Волкашин), скоро погибший в битве с турками на р. Марице (26 сент. 1371 г.)28. Только брат Вукашина, Иоанн Углеша, управлявший в качестве наместника (деспота) греческими частями Сербского государства, предпринял некоторые деятельные меры к примирению с Цареградскою Патриархиею. В начале (м. марте) 1368 г, И. Углеша отправил нарочитое посольство с письмом в Цареград, в то время, когда патриаршую кафедру во второй раз занимал Патр. Филофей (в первый раз 1354–5 гг.; вторично 1362–76 гг.). В своем письме И. Углеша признавал незаконность поступка Душана, который «не канонически поставил патриарха самочинно посвященнаго, дерзновенно похитил и передал ему не мало митрополий вселенской Христовой церкви. Отсюда-то, писал Углеша, случилось то, что раскол] (схизма) не был чем-то маловажным и члены тела Христова от главы к несчастию отсечены, лишены исходящей от главы животворной силы и умерщвлены. He желая видеть неисправленным таковое разделение (букв. новвоведение) и несправедливость, а равно и душевную гибель стольких людей, находящихся под моим скипетром и властию, я (букв. царство мое),.. пославша поэтому посольство к всесвятейшему моему владыке, вселенскому патриарху, просил (усиленно) о врачевании таковаго зла, а он именно не пренебрегши, но по своей отеческой любви (букв. заботливости) снизошедши, послал владыку моего и отца, предстателя и врача моей души преосвященнейшаго митрополита никейскаго, пречестнаго и экзарха всей Вифинии, который, пришед и разрушив средостение разделения, с большим трудом и усилиями умиротворил силою всесвятаго Духа разделенное и примирил детей с общею матерью, сообщив нам благословение (букв. освящение) и просвещение, божественные и духовные (благодатные) дары. Поэтому и я чрез него, продолжает далее И. Углеша, возвращаю Царю и Владыке Господу нашему И. Христу, вселенской церкви и всесвятейшему владыке моему, вселенскому патриарху, все отнятые церкви и митрополии и все патриаршия права совершенно и добровольно, ибо все это теперь находится в моей власти, когда я начал это богоугодное и спасительное дело, после того как вследствие упомянутаго отторжения (епархий) соблазн церкви продолжался не мало времени и гибло столько душ. И таковое возвращение божественнаго права и примирение с вселенскою церковию и послушание (покорность) будет стоять твердо и нерушимо до скончания века, дóндеже врата ада не одолеют церкви Христовой» и т. д. В заключение своего письма И. Углеша угрожает всем, кто бы опять не только в настоящем, но и в будущем осмелился нарушить возвращаемые Патриархии права, отлучением от Церкви, проклятием 318 св. отцев Никейского Собора, собиравшихся на Собор ради церковного мира и единения29. Ho ход взаимных переговоров между Цареградской Патриархией и Углешей был почему-то замедлен. Только в 1371 году наступило, по-видимому, время для окончательного примирения Сербской Церкви с Цареградскою Патриархиею. В этом именно (1371) году Патриархом Филофеем выдана и подписана соборная грамота об окончательном, по-видимому, примирении Сербской Церкви во владениях И. Углеши с Цареградскою Патриархией, непременным условием которого поставлено было возвращение Греческих епархий из-под власти Сербского Печского Патриарха опять под церковную юрисдикцию Цареградского Патриарха. В этой грамоте Патриарх, изложив кратко дело об отторжении Греческих епархий от Цареградской Патриархии и подчинения их Сербскому Печскому Патриарху, который посвящал для тех епархий архиереев и предстоятелей церквей, пишет далее, что «вследствие именно этого отделился от общения с церковию сам архиепископ и вси с ним сущие и принявшие от него посвящение как архиереи, так и священники и диаконы с клириками и безчисленным множеством народа». Сказав затем о желании деспота Иоанна Углеши, «мужа благоразумнаго, добраго нрава, чистой совести и богобоязненнаго» – воссоединить указанные епархии и церкви с их «матерью и главою церквей» и об обращении его с этою целью к патриаршему синоду, Патриарх далее продолжает излагать ход и решение самого дела следующим образом: «И возсоединились митрополии эти с великою и вселенскою церковию, возвратившею себе опять свое, чего она пред тем лишилась, и мы приняли архиереев их в общение, других же и хиротонисовали, и состоялось единение и возстановление (отношений), как прежде. Поэтому мерность наша вместе с священным и великим синодом преосвященнейших и пречестных архиереев разсмотрев дело, выдает настоящую синодальную сингллию (грамоту), которою повелевается в св. Духе чтить и твердо держаться состоявшагося этого священнаго решения (букв. деяния) на последующия времена, так что отселе эти церкви возсоединены с святейшею и кафолическою великою Христовою церковию и никто не имеет права когда-нибудь и каким бы то ни было образом дерзнуть отторгнуть эти церкви от великой церкви, что бы там (в том месте) ни случилось, перемена ли правителя области (букв. местности), или что-нибудь другое. Итакъ, на будущее время ради безопасности мерность наша синодально изрекает страшное отлучение против того, кто бы захотел и решился когда-нибудь вообще разделить эти церкви, в каком бы звании, чине и порядке ни оказался таковый, митрополитъ-ли, или епископъ, или священникъ, или диаконъ, или вообще (лице) священнаго звания, или клирик какой-нибудь церкви, или монахъ, или правитель области (букв. местности), или мирянинъ, или другой, кто бы он ни былъ. Пусть же все знаютъ, что, если что-нибудь, подобное прежнему, случится, то сделавшие это не получат опять, как и прежде, снисхождения со стороны церкви, но имеющие священный сан – архиереи ли, или иереи, будут отрешены великим синодом окончательно, a миряне, правители ли, или простые граждане, будут преданы отлучению, как разделяющие и разсекающие церковь Христову и отделяющие членов ея от главы» и пр.30).
Итак, только что, указанная грамота Патр. Филофея окончательно, по-видимому, разрешала довольно долго, почти целых двадцать пять лет, длившийся раскол между Сербской Церковью и Цареградской Патриархией: последовало между ними, по-видимому, окончательное примирение. Но, однако, и на этот раз состоявшееся на известных условиях соглашение не было окончательным, или точнее – не было повсюду (кроме м.б. владений И. Углеши, убитого в сражении с турками на р. Марице в 1371 г.) приведено в исполнение. Как известно, свирепствовавшие уже в это время в юго-восточной части Балканского полуострова турки отвлекали внимание местных жителей и их вождей от всех других вопросов – кроме борьбы с новым приблизившимся, хотя ещё и не вполне испытанным, врагом. В том же 1371 г. происходило знаменитое в истории турецких завоеваний Балканского полуострова сражение балканских народов, гл. обр. сербов, с турками на р. Марице – 26 сентября, когда погибли здесь сербские вожди – король Вукашин, деспот Углеша и избранные сербские бояре, прибывшие сюда во главе 60000 войска с благородной целью изгнания турок из Европы, но, вследствие своей беспечности, сделавшиеся жертвой победы в 15 раз слабейшего турецкого войска. С гибелью Углеши был приостановлен, вероятно, и его план соглашения с Цареградской Патриархией. К тому же, наступившее вслед затем безначалие в Сербии, конечно, не представляло достаточно удобной почвы для искомого и желательного примирения. Занявший, по праву сильнейшего, сербский престол один из Душановых деспотов кн. Лазарь, столь прославленный в истории св. мученической кончиной на Косовом поле в борьбе с турками (1389), должен был бороться также с внутренними искателями сербского престола. Препятствия, след., для водворения церковного мира возникали со стороны этих искателей престола. А в некоторых источниках есть даже намек и на то, что сам Патриарх тогдашний Савва IV (с 1354–75 г., второй после Иоанникия) был против соглашения с Цареградской Патриархией. Все-таки, в правление того же князя Лазаря и при том же Патриархе Савве, состоялось уже окончательное примирение сербов с Цареградской Патриархией. Несомненно, что благочестивый князь Лазарь, равно и весь вообще благочестивый народ, тяготился «расколомъ» и сознавал нравственную потребность в устранении его. И вот, в 1375 г. является к князю один благочестивый афонский подвижник-старец Исаия, возбуждает его ревность к этому делу и получает от него полномочие сообщить об этом тогдашнему Патриарху Савве, с тем, чтобы получить разрешение идти в Цареград. После некоторого сопротивления (старец Исаия «едва умоли его», т.е. Патриарха), Патриарх наконец склонился и сам теперь в свою очередь «умолилъ» старца Исаию взять на себя трудную миссию в Цареграде. Повинуясь, однако, столько же своему собственному желaнию, сколько и велению князя и Патриарха, с ведома «старой» царицы Елизаветы и всех властелей, старец Исаия отправляется в Цареград, берет с собой честнейшего и добродетельного бывшего прота Святой Горы кир Феофана и двух учеников его – Сильвестра в Нифонта (в житии Исаии – Никандра), а также Никодима в качестве толмача, и чрез Афон направился к месту своего назначения. После испытанных на дороге бед и страха, он прибыл в Цареград и принят был с честью царем и Патриархом (Филофеем) со всем Собором. Соборно теперь снимаются все прежние запрещения и отлучения царя и Патриарха и всех живых и умерших, все архиереи и иереи принимаются в общение и сослужение. Но происходит здесь – по свидетельству одного сказания –«нечто лучшее ради прибывшихъ, паче же ради кир Исаии, ибо он был возлюблен патриархом», а именно: разрешают сербам иметь не архиепископа только, а «самовластного патриарха», никому не подчиненного, под одним условием, чтобы в случае, если сербы окрепнут и овладеют опять греческими областями, они не переменили митрополитов, как и повелевают Соборные правила. Обо всем этом написана была Соборная грамота (сингиллия), с которою и отправлен был старец Исаия «с великою любовию и честью», а для «лучшаго извещения» (т.е. формального примирения) отправлены были в Сербию два священноинока Матфий в Моисей, которые, в качестве уполномоченных от лица Патриарха, прибыв в столищу тогдашней Сербии – Призрен и взошедши в придворную царскую церковь, совершили служение и приобщились к святителям и священникам сербским, отлученным прежде; прочитали разрешительную молитву над умершими – царем Стефаном (Душаном), Патр. Иоанникием и Саввою (который не дожил до момента окончательного примирения), над царем Урошем и всеми великими и малыми. «И бываиет (тогда), замечает автор одного сказания об этом (в т.н. «Родослове»), «радость велика и веселиие, сьиединише бо се оуди кь главе, и прииеть пакы црькьви своие благолепиие». Понятны поэтому заключительные слова автора сказания «о поставлении третьяго патриарха Ефрема (избраннаго в Патриархи, после снятия анафемы, собором митрополитов, епископов, честных игуменов и пр., при искательстве разных честолюбцев, поощряемых вероятно соперничествовавшими между собою деспотами) с благословения Патр. цареградскаго и всего собора», когда он замечает: «и семоу бывьшоу преосвештеномоу и богоносьномоу патриархоу кирь Иефремоу, и абиие оутиши се иеже о црькьви боура, и вьсакь сьоузь раздреши се, и бываиеть патрииарьхииа Коньстаньтина града сь срьбьскомь патрииарьхиомь вь любьви и сьмиренин и в иединьстве, иакоже заповедь Христова пишеть: по томь познають вы аште оученици мои иесте, аште имате любовь междоу собою»31.
Такова сущность и подробности обстоятельств окончательного примирения Сербской Церкви с Цареградской Патриархией. Результатом примирения было также утверждение в сане Патриарха Сербского архиепископа, следовательно, с этого времени получила законное «благословение» ранее учрежденная «самочинно» Сербская Патриархия, продолжавшая отселе непрерывно существовать до уничтожения её в 1766 г. и присоединения её епархий к Цареградскому Патриархату. О восстановлении этой-то, уничтоженной в 1766 году, Печской Патриархии и поднимают иногда речь известные сербские патриоты и даже ученые, – первые без определенной, более или менее ясной программы действий, в форме платонических только вожделений, но с определенной, по-видимому, тенденцией национального возвышения сербства, а вторые с известными научными комментариями относительно того – кто теперь носитель прав и привилегий уничтоженной Печской Патриархии: Сремско-Карловицкий-ли архиепископ-митрополит, или митрополит Сербский и архиепископ Белградский, долженствующий, по мнению некоторых, принять на себя титул архиепископа Жичского и Патриарха Сербского32. Не имея пока нужды входить в разъяснение этих во всяком случае любопытных вопросов, я должен теперь, в заключение своей речи, сопоставить общие выводы относительно двух рассмотренных мною выдающихся событий древнесербской истории, т.е. учреждения архиепископии св. Саввой и провозглашение Патриаршества при царе Стефане Душане (Сильном).
* * *
Первое событие – учреждение автокефальной Сербской архиепископии св. Саввой обусловливалось столько же нуждами религиозными, желанием дать твердую организацию Сербской Церкви для успеха и развития её Христианско-просветительной миссии, сколько и сознанием политической важности требуемой церковной организации со стороны тогдашней государственной власти, которая действовала согласно с предстоятелями церкви не только в силу родственных отношений (напр., между Саввой и его братом Первовенчанным королем Стефаном), но главным образом вследствие тесной связи интересов Христианского государства и Церкви. Достаточно широко раздвинувшиеся политические границы объединенных (хотя далеко не всех) сербских земель требовали в сфере церковной такой же самобытной организация, какой страна достигла в государственном отношении. Так было в истории Христианской Церкви и прежде – с тех пор, как христианство стало господствующей религией в древней Римской империи: стремление сообразовать церковную организацию с гражданско-политическим делением было принципом, ясно выраженным не только в практике церковной, но и в канонах церковных33 и гражданских постановлениях. Поэтому в житии св. Саввы, когда рассказывается о посвящении его в сан архиепископа и о получении им архиепископской автокефалии для Сербской Церкви на последующие времена, говорится, что он «испроси благословениие от чьстьнааго, патрииарьха и от вьсего сьбора вьселиеньскааго, иако кь томоу пакы не ходити иномоу арьхииепископоу вь вьселиеноую на освештениие, нь толико поменованиие иего вь прьвыихь, и самоосвештеноу быти отьчьствоу иего, иакоже и Божииею помоштию самодрьжавьно иесть»34. Ясно таким образом, что для «самодержавнааго отечества» св. Саввы нужна была соответствующая церковная власть, чтобы «самоосвештеноу быти отьчьству иего». Неудивительно поэтому, что Греческий царь и Патриарх со своим Собором не противились просьбам Саввы об учреждении в Сербии архиепископии. Правда, в одном из житий св. Саввы (изд. 1860 г.), как показано выше, говорится, что царь, услышав просьбу Саввы, «премени лице свое высокааго ради прошениа, ниже бо патриархоу отьноудь и вьсемь благородныимь оугодно помысли се» ...35) Но, однако, в дальнейших подробностях житийного рассказа ясно выступает снисходительное отношение царя и Патриарха к просьбе Саввы: о благосклонном приеме, любви и расположении их к просителю-гостю, как во время пребывания в Никее, так и при расставании говорится ясно в этом житии, равно также нет ничего здесь двусмысленного и относительно сознанной царем и Патриархом необходимости уступить законному требованию Саввы насчет самостоятельного для «самодержавнаго его отечества» архиепископа с сохранением почти номинальной церковной юрисдикции Патриарха над Сербской Церковью (с поминовением его имени «вь-первыхь» и пр). Может быть с этой последней формой зависимости связывалась та система «данничества», о которой говорится, наприм., в грамоте Патр. Каллиста по поводу известных церковных «правонарушений» в Болгарской Терновской Патриархии. Однако же, из источников специально сербских и других мы об этом не знаем и останавливаемся поэтому на факте в его объяснениях, вытекающих из содержания и смысла житийных сказаний. Во всяком случае личность св. Саввы, внушавшего к себе не только родственную любовь со стороны царя, но и особое внимание со стороны Патриарха, его также правильное, не антиканоническое поведение в делах междуцерковных отношений служили надежной гарантией благоприятного исхода его, так сказать, церковно-дипломатической миссии в Никее: такой смысл толкований согласуется с содержанием фактических подробностей источников житийных.
Если теперь обратимся к другому рассмотренному событию древне-сербской истории – учреждению патриаршества, то в исторической обстановке этого события заметны другие стороны, которые вызвали в Цареграде не только протест, но и повлекли за собою отлучение Сербской Церкви от общения с «вселенскою». Выражения сербских источников – «не по закону», «безчинно» «иакоже не подобаиеть» – выражения эти, характеризующие поступок Душана, ясно определяют и то положение, которое должна была занять Цареградская Патриархия в отношении к факту «самочиннаго» учреждения Сербского Патриаршества, без «благословения» той высшей церковной власти, от которой находилась в зависимости, хотя почти и номинальной, Сербская Церковь. Схизма следовательно представлялась возможной, во-первых, при неканоничности (м.б. и вынужденной тогдашними острыми отношениями между сербами и греками) поступка Душана в деле провозглашения патриаршества, а во-вторых при тех обостренных отношениях, которые в то время существовали между Душаном и Византией, которая именно лишилась значительной части своих прежних владений и своих Греческих епархий, подчиненных теперь ведению Печской Патриархии. К тому же отторгнутые Греческие епархии были лишены своих бывших законных архипастырей, которых заменили теперь сербы. Последние причины разрыва, как видно было из представленного очерка сношений сербов с Цареградской Патриархией, были не менее важными, чем и первая, может быть для улаживания возникших пререканий были и более существенными, чем первая. По крайней мере, в документальных греческих источниках (напр., в грамоте Патр. Филофея, а также в письме И. Углеши) главный пункт, поддерживавший раскол и особенно служивший предметом переговоров, был факт отторжения Душаном Греческих епархий и подчинения их Печскому Патриарху. Если первая причина – «самочинное» учреждение Душаном Патриаршества – подлежит осуждению с канонической точки зрения, как оно тяготило в свое время в сербских ревнителей благочестия (напр., деспота И. Углешу, старца Исаию, кн. Лазаря и др.) и как впоследствии осуждалось самим народом и сербскими книжниками; то вторая причина, служившая препятствием к примирению обеих враждующих сторон, является отягчающею виной для Цареградской Патриархии, которая, пренебрегши установленный в церковной практике принцип согласования церковной организации с политическим – гражданским делением стран и народов, требовала себе обратно отнятых Греческих епархий, вошедших в состав Душанова царства. В этом отношении Цареградская Патриархия поступала не так, как предуказывала ей предшествовавшая практика церковная из жизни Христианской Церкви в самой Византии и – как даже на наших глазах – она выступила с этим историко-каноническим оружием против требований болгар касательно их церковной независимости, ссылаясь на каноны и практику Православной Церкви. Извинением для неё могла бы служить в данном случае ссылка напр. на изгнание Душаном законных Греческих епископов из новоприсоединенных к Сербии епархий. Но на это не указывается даже в вышеупомянутых греческих документах (напр., в грамоте Патр. Филофея и др.) о примирении Сербской Церкви с Цареградской Патриархией. А затем и самый факт изгнания Греческих епископов, вероятно, мотивировался местной Сербской государственной властью, как мера чрезвычайная, потребная в интересах спокойствия и мира не только государства, но и Церкви, так что с точки зрения канонической может быть и трудно было Патриархии серьезно возражать против государственной её необходимости, или – по крайней мере – целесообразности.
Поэтому, возвращаясь к факту переговоров сербов о примирении с Цареградской Патриархией, не трудно видеть в поведении первых замечательное славянско-христианское самоотвержение, a не измену «национальному делу», как по меньшей мере неосторожно представляют это некоторые сербские историки – ультрапатриоты36, самоотвержение, подсказанное христианской любовью, жертвующее некоторой новоприобретенной территорией Греческих епархий в пользу церковной власти Цареградского Патриарха; духовная жажда быть в общении со своей «матерью» – Церковью победила в них расчеты политические и плодом их уступчивости было восстановление церковного мира, столь обрадовавшего сербский народ, успокоившего его томившуюся христианскую совесть и внушавшего ему в свою очередь столько христианского мужества, что он не только не погиб совсем на роковом Косовом поле, но, мужественно встретив это несчастие, в источнике своих мученических слез и страданий, при свете и утешении благодатных даров Христовой Церкви, черпал духовные силы и для борьбы с «неверными» тиранами и для своего будущего духовного и политического воскресения. И упование не посрамило сербов, даже после того, как получившая в 1375 г. «благословение» Печская Патриархия была уничтожена Цареградским Патриархом Самуилом I в 1766 г., не смотря на протест сербских епископов уничтоженного Патриархата и желание их скорее находиться под Высшей церковной юрисдикцией Русского Святейшего Синода, под непосредственным только управлением своего «архиепископа»37. Я думаю, что факт примирения сербов с Цареградской Патриархией имел для них в указанном отношении весьма существенное значение: не состоись это примирение до турецкого ига и оставайся Сербская Церковь вне духовной связи с Вселенской Церковью в это и последующее время, может быть и судьба сербского народа была бы другая, чем представляет его нам история и современное его состояние.
Не было ли бы и с сербами бывшего Душанова царства того же, что случилось, напр., с болгарсками еретиками – богомилами и сербскими патаренами (напр., во Фракии, в Боснии, Герцеговине и пр.), а также и с латинянами в разных частях Балканского полуострова, которые – в особенности первые – во время турецкого ига перешли в ислам и сделались врагами своих единоплеменников, сохраняя однако и до сих пор свой природный язык и обычаи38. В самом деле, факты эти примечательны и они наглядно доказывают, между прочим огромное значение состоявшегося между сербами и Цареградской Патриархией примирения не только в церковном, но в национально-политическом отношении в исторических судьбах сербского народа.
Итак «самочинный» поступок Душана относительно учреждения патриаршества вызвал последствия отлучения Сербской Церкви и народа от общения с Цареградской Патриархией, a – по толкованию старых сербских книжников – и несчастья, обрушившиеся на царство Душана тотчас после его смерти; поступок же христианского смирения, проявленный благочестивым деспотом И. Углешем, старцем Исаиею, св. кн. Лазарем и многочисленными их единомышленниками, низвел благословение на Сербскую Церковь и народ и принес с собой неисчислимые блага церковного мира со всеми благодетельными последствиями в исторических судьбах народа. Имея это в виду, а также и вышеуказанный факт канонического учреждения св. Саввой Сербской архиепископии, не трудно понять или определить нормальное отношение к современному вопросу о восстановлении Сербской Патриархии, о чем рассуждают некоторые сербские патриоты и даже ученые. Конечно, само по себе невинное и может быть весьма полезное для местных нужд Сербской Церкви стремление к восстановлению патриаршества, не заключает ничего антиканонического в самом требовании его восстановления, но при соблюдении только некоторых условий, требуемых канонами и установившейся практикой Православной Церкви. При этом конечно не исключаются и народно-государственные нужды сербов, с которыми может сообразоваться церковная организация. Но народно-политический момент при этом не может быть решающим, – вторжение политиканства в сферу Церкви противоречит её каноническим устоям и может навлечь на нее последствия, испытанные, напр., Душаном и Сербией его и ближайшего после него времени. Не преступно след. требование сербами патриаршества, наприм., в пределах Королевства, но не безопасна для мира Церкви попытка действовать чрез это, в интересах национально-объединительных, на заграничное сербское население, напр. в Турецкой империи, в Старой Сербии и Македонии и др. Удовлетворение же религиозных нужд, равно и поддержка национальных интересов сербского населения в этих турецких провинциях, о чем может быть справедливо должны иметь попечение сербские патриоты, могут быть достигнуты и без антиканонического расторжения церковной-административной его связи с существующим законным церковно-административным центром, а в согласии христианской любви с последним – в виду тех особенных религиозно-национальных нужд и интересов местного христианского населения, для спасения которых и возбуждается вопрос о высшей сербской иерархии и даже восстановлении Печской Патриархии в Турции. При этом не следует увлекаться тем, что говорят, напр., некоторые новейшие сербские историки-патриоты, когда, идеализируя эпоху Душана и превознося в частности его поступок провозглашения патриаршества, в тоже время считают изменниками национальному знамени тех, кто ратовал после него за примирение Сербской Церкви с Цареградской Патриархиею39, кто искал духовного мира и любви для уврачевания старых недугов взаимной вражды между греками и сербами в виду надвигавшейся общей для них грозы со стороны турок, а затем и в виду недоброжелательства к ним со стороны латинского запада. Верно ли это суждение, – история дала об этом свой правдивый и нелицеприятный суд, суд, высказанный не только старыми сербскими книжниками, но и народом, который и свои несчастья от турецкого нашествия приписал «анафеме», а духовное утешение в этих несчастиях нашел в примиряющей христианской любви. Мне кажется, что автор краткого сказания о поставлении (после снятия анафемы) Патр. Ефрема верно выражает не свое только воззрение, но и настроение народа, когда говорит: «и бываиеть патриархииа Коньстаньтина града сь срьбьском патрииарьхиомь вь любьви и сьмирении и вь иединьстве, иакоже заповедь Христова пишеть: по томь познають вы аште ученици мои иесте, аште имате любовь междоу собою». Вот тот принцип христианской любви, который должен управлять новейшими вожделениями сербских патриотов на счет патриаршества вообще и формы его восстановления в частности в пределах Турции. Если голос и суд истории имеет какое-нибудь назидально-практическое значение, кроме исторического, то и в данном случае необходимо прислушиваться к этому суду, приговор которого достаточно поучительно иллюстрируется в вышеприведенных исторических фактах учреждения Сербской архиепископии и патриаршества в древней Сербии, а также в истории новейшей Сербии – каноническими действиями её высшей иерархии в согласии с правительством относительно учреждения сперва полунезависимой Сербской архиепископии – митрополии еще в вассальном Сербском княжестве, а впоследствии – относительно установления полной её автокефалии в 1879 г., после окончательного уже освобождения Сербии и достижения ею полной политической независимости40. Следовательно, точное знакомство сербов со своей историей может указать им правильную точку зрения на решение церковных и даже национальных вопросов их соплеменников в порабощенных краях Турции, а живые свидетели и деятели недавнего прошлого из высшей сербской иерархии и благочестивой паствы, в числе их испытанный и бдительный страж церковных канонов, настоящий предстоятель Сербской Церкви Королевства Сербия, высокопреосвященный митрополит Михаил, сумеют согласовать теперь национальное возбуждение сербства как в пределах Королевства, так и вне его – в частности в Старой Сербия и Македонии – с требованиями канонов церковных, примерами церковно-исторической практики и под влиянием также недавнего факта церковно-канонического провозглашения Сербской Церкви независимой, с благословения Цареградской Церкви, от которой она доселе (т. е. до 1879 г.) оставалась в некоторой канонической зависимости.
* * *
Так, напр., на одном из митингов сербо-македонцев, бывшем в Белграде в июле истекшего 1890 года, постановлены были следующие резолюции, внесенные в тексты адресов: «турецкому султану», «русскому царю» и «вселенскому патриарху»: 1) В Македонии и Старой Сербии живут Сербы, чему доказательством служать «слава», сербские народные песни, народные обычаи и язык; 2) назначение в Македонию и Старую Сербию Болгарских епископов есть аттентат против сербской народности в этих чисто сербских краях, ибо «экзархия» (т. е. болгарская) – чисто политическое установление и чрез свое духовенство она действует в интересах пропаганды болгаризма в сербских краях, в то время, как сербы не имеют в Македонии и Старой Сербии своих епископов и священников, которые могли бы охранять сербский элемент от (чуждой) пропаганды; 3) следует поэтому обратиться к султану с просьбою об устранении из тех краев Болгарских епископов и о дозволении назначить туда Сербских епископов и священников; следует обратиться сь просьбой к русскому царю о защите справедливого дела сербского элемента в тех краях от болгаризма; следует изъявить благодарность и Вселенскому Патриарху за его протест против назначения Болгарских епископов в Македонию и Старую Сербию и просить его и далее защищать справедливое дело Православной Церкви в упомянутых сербских краях от болгарской «схизмы». См. подл. напр. в сербской газ. «Дрина» (№ 198, за 23 июля 1890 г.), в которой напечатаны и тексты упомянутых адресов – по-сербски: «Его Величеству султану Абдулъ-Гамиду II», «Его Императорскому Величеству Царю Русскому Александру III» и «Его Святейшеству Вселенскому Патриарху».
«Слав. Известия» 1890 г., № 31 (5 августа).
В адрес к «Вселенскому Патриарху», кроме благодарности за его протест против назначения в Македонию Болгарских епископов и за его след. косвенную защиту сербского населения в этой именно и соседней с нею турецкой провинции – Старой Сербии, говорится между прочим следующее; «Одновременно собрание просить его святейшество и впредь не оставлять своих верных сынов, но для лучшей защиты от схизматической пропаганды послать к ним епископов сербской национальности, которые, оставаясь верными Патриарху, а по происхождению будучи единоплеменными с народом, могли бы с ним заодно искренно и истинно служить единой Святой Православной Церкви». «Дрина», № 198, за 23 июля 1890г.
Dr. Emilian von Radies, Ein Kampf um’s Recht. Beitrag zur Lösung der orthodoxen Kirchenfrage in Bosnien-Herzegovina (Prag. 1879); Дp. apxим. (теперь еп.) Никодим Милаш, Канонско начело православне цркве при pзредьевjy црквених власти. К питанjy о jepapxичком пололожаjy capajeвске митрополиje (Задар. 1884). Таже мысль о правах Высшей церковной юрисдикции Карловицкого митрополита – архиепископа над Босниею и Герцеговиною, после оккупирование их Австро-Угрией, была высказываема и другими сербскими писателями. См. напр. указания в ст. В.С.Д.: «Ко je наследник српске петьске патриjаршиjе и коме за данас по праву припада врховно право над сараjевском православном митрополиjoм?» (напеч. в изд. «Гласник српского учевог друштва» кн. LXII, 1885г., стр. 125–171). Нынешние Сремско-Карловицкие архиепископы-митрополиты, носящие иногда персонально титул и Патриархов, наследство свое на Печскую Патриархию могут обосновывать – как и делают это защитники их исторических (?) прав – на преемстве своей власти от Печских Патриархов, переселившихся в пределы Австро-Угрии в конце XVII в. (Арсения III Черноевича) и в начале XVIII в. (Арсения IV Иоанновича Шакабента). См. другие основания и доказательства в цит. соч. упомянутых авторов.
Чтобы выразить мысль точнее и полнее, приведем здесь заключительные слова («предлог») автора вышеуказанной статьи – «Ко je наследник» и пр. «Так как, говорит автор, св. Савва, учредитель Сербской архиепископии и иерархии, перенес её центр в Жичу, так как Первовенчанный король Стефан утвердил, чтобы в Жиче поставлялись Сербские архиепископы; так как Жича во все время – до учреждения Сербской Патриархии, хотя бы в ней постоянно и не пребывали архиепископы, называлась «великою архиепископиею», а после учреждения Патриархата «дом Спасов (т.е. Жича) Православная Патриархия отечества нашего» (т. е. сербского), и только со времени князя Лазаря, когда Сербская держава стала падать, Сербская Патриархия получила наименование «Печской Патриархия»: то предлагаем, чтобы в Королевстве Сербском архиепископия и митрополия Белградская наименована была «архиепископиею Жичскою и Патриархиею Сербскою», а архиепископ и митрополит Белградский – архиепископом Жичским и Патриархом Сербским, и чтобы Жича обновлена была для того, чтобы в ней мог иметь местопребывание свое архиепископ и Патриарх. В нее следовало бы перенести и «богословию», устроить в ней типографию, печатать в ней церковные книги и богословские сочинения, словом – Жича должна бы быть тем, чем был во время Душана Хиландар, т. е. центром церковной учености и литературы». Далее автор говорит, что, принимая во внимание те соображения, какие «руководили Душаном» при учреждении Сербской Патриархии, – «потому и рекомендуем сербскому правительству в Белграде, чтобы и оно обдумало лучше, как полезно было бы учреждение Сербской Патриархии в Королевстве Сербском – там, где она действительно и возникла». «Если кто именно, то Сербский только архиепископ в Королевстве Сербском может и должен быть наследником Печского Сербского Патриархата, а чтобы достигнуть этого, необходимо избрать правильный и законный путь, т. е. необходимо обратиться к Цареградскому Патриарху и у него просить, чтобы он со Св. синодом постановил решение об отмене определения Св. синода от 1766 года касательно уничтожения и присоединения Печской Сербской Патриархии к Цареградской Патриархия и дал согласие на то, чтобы Сербская архиепископия и митрополия в Белграде возвышена была на степень Сербской Патриархии, и этим бы окончательно решен был вопрос о том: Кто наследник Печской Сербской Патриархии?» Гласник, кн. LXII, стр. 170–I.
Так, бывшие епархии Печского Патриархата (пред его уничтожением в 1766 г.) находятся теперь – кроме Сербии – ещё в пределах Турции (несколько епархий, даже Печь или Ипек – самая епархия бывшего Печского Патриарха была присоединена в 1766 г., после уничтожения Патриархии, к митрополии призренской), след. – под Высшей церковною властью Цареградского Патриарха, в Боснии и Герцеговине (напр. бывшия епархия – Дабро-Боснийская, Герцеговинская, Зворникская, Милешевская и др.) – также под высшей) теперь канонической властью Цареградского Патриарха, в Черногории (Зетская или Черногорская теперь в ведении самостоятельного Черногорского митрополита), – даже отчасти в нын. кн. Болгарии (Самоковская, Кюстендильская и др.), входящие в состав Болгарского экзархата. Ср. о бывших епархиях Печского Патриархата у Голубинского «Краткий очерк истории православных церквей – болгарской, сербской и румынской» (Москва 1871), стр. 490–502, 570–3, 581–5, 602 и след.
Напр. в древней Расе, близь нын. г. Нового Пазара на р. Рашке, впад. в р. Ибаръ.
Главный источник сведений о жизни и деятельности св. Саввы, в частности – пo вопросу об учреждении им архиепископии представляют два его жития – одно, написанное учеником его хиландарским иеромонахом Дометианом (XIII в.) и напечатанное сербским ученым Даничичем, вместе с житием св. Симеона, под заглавием – «Живот светога Симеуна и светога Саве, у Биограду 1865 г.»; а другое, написанное – определенно неизвестно кем (вероятно в ХIV в. хиландарцем Феодосием, переделавшим житие Дометианово на основании слышанного от какого-то из учеников св. Саввы, см. предисловие Даничича к изд. 1865 г., стр. IX и след., а у Голубинского в цит. соч. стр. 505 – перепис. хиландарцем Феодором Грамматиком; у Сретьковича же в его соч. «Историjа српскога народа. Београд 1888», кн. II, стр. 956–7, авторство обоих житий – кажется не совсем твердо – усвояется неизвестному Феодосию (?), труд (?) которого «переписал» и «пополнил историческими фактами» преп. Дометиан) и напечатанное Даничичем в 1860 г. под заглавием – «Живот светога Саве». Кроме того, источниками сведений по рассматриваемому нами вопросу могут служить отчасти напр.: жития св Симеона, напис. Стефаном Первовенчанным, самим св. Саввой (XIII в.), сербские летописи, напеч. (как и только что упомянутые жития) Шафариком в «Památky dřevního písemnictví Jihoslovanův. V Praze 1873» (2-е изд.), также в изд. «Гласник српског ученог друштва» кн. I, V, X, XI, XXI, XXXII, XXXV и др. Ср. «Српски Родослови и Летописи» – (свод, сделанный JI. Стояновичем) в Гласнике, кн. LIII (1883 г.); и др.
Вообще в жизни св. Саввы, не только в его многоплодной церковно-административной деятельности, но и в иноческом уединении для аскетических подвигов, с христианской ревностью о собственном спасении и спасении других, в частности своих соотечественников, неразрывно соединялась любовь его к «отечеству», забота о его счастье и «спасении». Поэтому в житиях св. Саввы неоднократно влагаются в его уста напр. следующие характерные слова: «да образь боудоу отьчьствоу моиемоу и вьсемь любештиимь иего». См. «Живот светога Саве», изд. 1865, стр. 123.
Для выяснения и фактической проверки выводов относительно учреждения Сербской архиепископии св. Саввой, приводим текст житийных сказаний об этом. «Пребываюштоу же богоносьномоу кирь Саве вь Светеи Горе вь роукотвореннемь иемоу манастири, в Богомь наставлиаиемь, богоразоумьныи сьветь прииемь вь срьдьци си, и подвигь се иде на вьстокь кь сватоу си цароградьскомоу царю кирь Теодороу, рекомомоу Ласкароу, и прииеть бысть царемь сь чьстию великою иако пo подобию светыихь, ведеше бо иеште ис прьва изь млада вь свештении вьспитана и до коньца мира отьлоучьша се, и по истине Бога вьзлюбивьша, и слоужешта иемоу по подобию светыихь, и того ради преизлиха люблииаше и тьи благоверьныи царь, желаие како бы причестьникь быль светыни иего. И многыие дьни царю дрьжештоу иего оу себе, и исправивь работы манастирьскыие богоносьныи, и потомь приложи слово решти кь царю о земли своиего отьчьства, рекь: скрьбьно и печально ми иесть, царю, зание не имаиеть ми землиа своиего арьхииепископа; паче же и землие многыие соуть окрьсть отьчьства ми вь области дрьжавы нашеие, нь не достигноутысоуть исправлиенииемь божьствьныимь, да хотель быхь да повели великоие ти царьство патрииарьхоу, да ми освети арьхииепископа иединого от братиие моиеие соуштеие сь мною, да си га имать землиа отьчьства ми на освештениие си, и дрьжава великааго ти царьства темь да величаиеть се. Царь же отьвештавь преподобьномоу, рече: сь великою радостию богосьветьноие и богомысльноие прошениие да испльню ти, Богоу волештоу, и хоштоу да виждоу того, иего же благоволи светаиа доуша твоиа на светительство тο. И призвани быше братииа преде цара соуштии сь преподобьныимь, и ни о иединомь же ихь благоволивьшоу царю, и рече кь преподобьномоу царь: иако ни иединь оть техь несть подобьнь толикои светыни разве твоиего преподобииа и светлости ти богодарьныие. Преподобьныи же отьвештавь рече: иако ни азь несмь достоинь того степене. Царь же рече: иеште прежде твоиего пришьствииа извештениие имамь, иако твоиеи светыни сьпрестольникоу быти апостольскаго седанииа и тебе достоина Богь ми показаль иесть, да не пререкоу и. И преподобьныи же рече: мне на то не готовивьшоу се, где да обрештоу толикь еисодь и толикы потребы, иеже требоуиеть законь црьковьныи? Царь же рече: вьсе оть полаты царьства ми да поставлю, иеже иесть на потребоу твоиеи светыни, толико не прекослови светааго Доуха благодети, не достоино ти иесть противити се Божию повелению, извештено бо ми иесть светыимь Доухомь, и Богомь пороучено ти иесть стадо отьчьства твоиего, за ние инь никьто не можеть поболети о стаде твоиемь иакоже ты истиньныи пастырь. Много же отежештоу се преподобьномоу оть сана того, и не може преслоушати Божим повеленииа и царева, и рекьшоу иемоу: боуди волиа Господьниа, поведа же царь патрииарьхоу вьса иаже о преподобьнемь и о земли отьчьства иего, и сьветь Божии прииемь чьстьныи патрииарьхь Гиерьмань и царевь, иако томоу быти по воли Божииеи и цареве, и бывьшоу дьни нарочитоу, и облькьшоу се патрииарьхоу починоувеликыие вьселиеньскыие црькьве сь многыими митрополиты и иепископы и сь поповы и дииаконы, и приведень бысть и сии преподобьныи кирь Сава на освештениие, и поставлиень бысть архииепископомь роукою вьсеосвештенааго патрииарьха вьселиеньскааго Гиерьмана и повеленииемь цароградьскааго цара кирь Теодора Ласкара... Благоверьныи же царь сьтвори праздьникь вь ть дьнь вь име нарекь новоосвештенааго арьхииепискова кирь Савы, трьжьствоуие радостьно, преизобильно вьсего доволиа подавь вьсемоу народоу, чьстнааго же патрииарьха великыими дарьми почьте, митрополиты же и иепископы соуштеие сь нимь и попы и дииаконы, вьсь клирось по законоу, иакоже имать великаиа патрииарьхим вьселиеньскаиа, царь же не тькьмо законьноие пода, нь и превыше противоу чьсти великааго си царьства и сего дела многолюбовьнааго си свата, и многоу же златоу разданииа царь сьтвори вь ть дьнь вьсе оть полаты своиеие»… «Живот светога Саве», изд. 1865 г., стр. 217–19. С вышеприведенным рассказом Дометианова жития св. Саввы сходен в сущности и рассказ другого жития, списанного с некоторыми распространениями или сокращениями Феодосием. Ср. «Живот светога Саве», изд. 1860, стр. 126–9. Не излишне, однако, данными последнего жития дополнить здесь рассказ первого (о побуждениях, заставивших св. Савву просить для своей страны архиепископа): «На Бога же оупование положь, и пристоупль кь цароу, глаголиеть: иако вьсемь и намь Богь спасению хоте, оть землие людии нашихь зловериа ересь отьцемь моимь и нами отьгнана бысть, и православиа вера вьзрастаеть и множит се, единем же недостатьчьствоуемь, имже своего архиепископа не имамы, вь земли нашеи еже освештати и оучити о Господи, сего ради паче молимь... еже о сихь полоучити прошение...» и пр., стр. 126.
Стефан Неманя, собиратель сербских земель и основатель Сербского государства, получив власть в свои руки, ревностно заботился о распространении в стране православия; в частности заботился об искоренении язычества и «ересей», не только созывал против них Соборы – именно: «своего архиерея Евфимия, чернцев с игуменами, честных иереевъ, старцев и вельможъ», но и предпринимал против них решительные меры преследования, «иакоже иногда пророкь Илииа, на бестоудьныие ииереие вьставь, и обличи безбожьствыие ихь, и овы нихь иждеже, и дроугыхь казньми различными показа, иныхь оземльствии оть владычьствииа своиего, и домове ихь и именииа ихь вьсе сьвькоупивь, раздаиа прокаженьнымь и нищиимь, оучителю же и начельникоу ихь иезыкь оуреза оу грьтани иего, неисповедающи Христа Сына Божииа, и книгы иего нечьстивыиие иждегь, и того вь изьгнаниие сьтвории, запрещь неисповедати ни поменовати отьноудь трьклетаго имене, и отьноудь искорении проклетоую тоу вероу, иакоже ни поменовати се иеи отьноудь вь владычьстве иего, нь славити се иединосоущьнеи и нераздельнеи и животворещеи Троици...» и т.д. Житие св. Симеона (пис. Стефаном Первов.) у Шафарика в «Раmátky», стр. 7–8. Ср. о том же выше, в 10 прим. из Жития св. Саввы, изд. 1860 г.
Год посвящения и поставления Саввы в архиепископа с точностью не определяется в его житиях, не указывается согласно и в летописях сербских, равно и в других источниках, касающихся данного вопроса. Поэтому приходится до сих пор довольствоваться только более и менее вероятными или приблизительными хронологическими вычислениями, ключ к которым нужно искать, однако, в упомянутых источниках. По житию, пис. Дометианом, св. Савва оставался на архиепископской кафедре 14 лет («владычьствовавь вь чиноу светительства того, и добре послоуживь Господеви своемоу 14 леть...», изд. 1865 г., стр. 295), поставив своим преемником ученика Арсения I («оутврьдивь его на вьсемь чиноу своиего преосвештеньства, и вьсакыимь благословенииемь благословивь и, и посадивь иего на престоле своиемь»...) – точно неизвестно в каком году. Но, имея в виду показания некоторых источников (так, напр., «Родослова» или иначе – «Животи кральева и архиепископа српских», изд. Даничичем в Загребе 1866 г., стр. 272), что архиепископ Арсений оставался на своей кафедре 30 лет и скончался 28 октября приблизительно 1263 г. (так как в Дометиановом житии св. Симеона – в мире Стефана Немани под 6772 г. значится уже преемник св. Арсения – Савва II; а у Калайдовича, «Иоанн экзарх Болгарский», в «приложении» из рук. Шестоднева, стр. 164, Арсений представляется еще живым в 6771 году), –можно с вероятностью полагать, что год кончины архиепископа Арсения падает на 1263 или даже 1264 г. Отсюда, отсчитав 30 лет архиепископствования св. Арсения и 14 лет архиепископствования св. Саввы, мы подойдем к 1219 или 1220 г. – году поставления Саввы в архиепископа. А, между тем, в житиях св. Саввы ясно указывается, что он поставлен в архиепископа при Патриархе Цареградском Германе II (1222–1240 гг.) и в царствование императора Греческого Феодора I Ласкариса (ум. в 1222 году); следовательно, поставление его в архиепископа, может быть, относимо к концу 1221 г. или 1222 году. Проф. Голубинский (см. Краткий очерк истории прав. церквей – болг., серб. и рум., ср. 452 и 554–5 стр.), отдает предпочтение первой дате (с некоторыми изменениями, чем как у нас, напр., время кончины архиепископа Арсения на основании тех же источников он отодвигает назад даже к 1262 или 1263 году, а потому и год поставления св. Саввы в архиепископа принимает 1218 или 12?? г.). Эту дату, по основаниям, высказанным проф. Голубинским, принимают и некоторые другие историки-писатели, между прочим, сербские, напр.: Н. Ружичич («Кратки историjски преглед yзajмииx oтношaja измедjу српске и грчко-цариградске цркве и нихових представителjа од првог времена ниховог познаванjа, па до данас. У Београду 1875»); Пант. Сретькович («Историja српскога народа, кн. II. Београд 1888 г.») и др. Конечно, хронология начала патриаршествования Германа II не согласуется с теми хронологическими указаниями, которые располагают к принятию 1219 года – как года поставления Саввы в архиепископа. Но, имея в виду, с одной стороны, неточности – в частности – в хронологии патриаршествования Цареградских Патриархов, может быть, следовательно, и Патр. Германа II, а с другой происхождение Дометианова жития (написанного учеником св. Саввы, следовательно, хорошо знавшим описываемые подробности), нельзя отвергать и второй даты – поставления св. Саввы в архиепископа в 1221 или 1222 году, хотя бы с этим и не согласовались указания, напр., Райнальда («Annales Ecclesiastici») на посольство Сербского государя к папе Гонорию в 1220 г. – уже после поставления Саввы в архиепископа (ср. Голубинский, цит. соч., стр. 555). Участие Патр. Германа II в поставлении Саввы в архиепископа Сербского, кроме житийных известий, предполагается, по-видимому, и тем историческим фактом, что при Патр. Германе состоялось, между прочим, «обновление Болгарскаго Терновскаго Патриаршества» (1235 г.): склонность его к уступчивости в одном случае могла иметь место и в другом. Г. Сретькович (цит. соч., II, стр. 66, прим. 2) высказывает предположение, что св. Савва имел влияние при дворе болгарского царя Иоанна Асеня II на возбуждение вопроса об «обновлении» самостоятельного Терновского Патриаршества. Конечно, это может быть высказано только в виде предположения (напр., у Сретьковича, на основании жития св. Саввы, изд. 1860, стр. 178 и 199), для которого, однако, нет положительных данных. Но предположение – не невероятное в виду близких и даже родственных отношений между Сербским Королевским Домом и Болгарским царем Иоанном Асенем II, дочь которого была в замужестве за племянником св. Саввы, Владиславом. He следует ли отсюда предположить и то, о чем положительно свидетельствуют жития св. Саввы, именно, что Патриарх Герман II, который благословил после Болгарское Терновское Патриаршество, действительно посвящал св. Савву в архиепископа следовательно, не ранее 1221–2 г. ? Вот предположения для оправдания второй даты (1221–2 г.) – как года посвящения св. Саввы в сан архиепископа. Поэтому, некоторые историки-писатели принимают именно эту дату и даже отдают ей предпочтение пред первой, не указывая впрочем тех оснований, которые, напр. приведены у г. Голубинского или выше – у нас. Ср. напр. у Светозара Никетича («Истириjски развитак српске цркве. Београд 1870 г.» стр. 27, – перепеч. из «Гласника», кн. XXVII), который, неправильно полагая начало патриаршествования Патр. Германа II в 1226 г., совершенно отрицает участие последнего в акте посвящения св. Саввы в архиепископа. Гораздо осторожнее и конечно научнее выражается проф. Голубинский, отдавая предпочтение первой дате, – он полагает, что настоящие сведения о вступлении на патриарший престол Германа II неудовлетворительны, т. е. может оказаться, что время вступления его на патриарший престол и, вообще, его патриаршествование будет совпадать с более вероятным историческим моментом поставления Саввы в архиепископа Сербского, приблизительно определяемым 1218–1219 годами. Но, однако, новых хронологических данных относительно патриаршествования Германа II до сих пор не представлено учеными; конечно, нет их и в новейшем труде г. Гедеона М. (Μ. Γεδεὼν) «Πατριαρχικοὶ πίνακες» (Ἐν Κονσταντινουπόλει 1887. τεῦχος ς’, σελ. 383–7).
«И дрьжааше, т. е. после посвящения Саввы в святительский сан, богоносьнааго оу себе вьсечьстьныи патрииарьхь вьсе дьни, иелико пребы тоу сь царемь, оувештаваие и о божьствьныихь исправлиениихь и о пользе доушевьнеи и о вьсехь предьложеныихь вьсакыихь образь чина светааго и апостольскааго преданииа, и пакы ть светыи патрииарьхь вельми вьзлюби и, и преизлиха обогати сладостьми духовьныими и любовию божьствьною, ризами своими патрииарьшьскыими и одеианииемь своимъ» – и пр. «почьте иего»... дасть иемоу вьсе потребы преосвештенааго чина иего, и стапь свои пречьстьнеишии сь вьсакою властию божьствьною, написавь иемоу повелениие вь вьсоу вьселиеноую сице: преосвештеныи патрииарьхь вьсеие вьселиеныие Гиерьмань поставихь сего кирь Савоу арьхииепископа вьсемь срьбьскыимь землиамь и поморьскыимь, и иако сына своиего вьзлюблиенааго посылаю иего вь вьсоу вьселиеноую, чьто иесть область моиего светительства правоверьныие веры христиианьскыие, да имать область по моиемоу образоу надь вьсеми грады же и землиами, надь митрополиты же и иепископы и попы и дииаконы по правиломь божьствьныимь, когождо по достоианию и вьсе оучити вь име Отьца и Сына и Светааго Доуха, и иако и мене того вьси да послоушаиете, иже иесте о Христе правоверьни христиане. И испльнь же вьсакого богоразоумииа, и светыимь доухомь прозре последи хотештеие быти беды и напасти и немоштьнеишоу силоу на коньць, и разоумевь дльготоу великааго поути и многааго злата изданиие и многотрудьноие ходатаиство того светительства, и вьсемоштьною силою Божииею, и Богоу пособьствоуюштоу иемоу вьса вьзможнаиа имеие, и испроси благословениие оть чьстьнааго патрииарьха и оть вьсего сьбора вьселиеньскааго, иако кь томоу пакы не ходити иномоу арьхииепископоу вь вьселиеноую на освештениие, нь толико поменованиие иего вь прьвыихь, и самоосвештеноу быти отьчьствоу иего, иакоже и Божииею помощтию самодрьжавьно иесть, по томоужде чиноу и се сьтвори, иако да иесть обоюдоу беспечально кь томоу самомоу арьхииепископоу сьбравшоу се сь сьборомь своихь иепископь, и тако освештати имь себе арьхииепископа. Прииемь оть светааго благословениие себе и своиему отьчъствоу... и изиде оть патрииарьха сь великою чьстию божьствьною... и паки прииде на поклониениие кь благоверьному царю сватоу си», сь любовию принял его царь и отпустил с богатыми дарама... «Живот светога Саве» изд. 1865, стр. 219–221.
Сходные с указанными подробностями данные другого жития св. Саввы (изд. 1860 г.) представляют, однако, некоторые особенности или частности, которые необходимо указать для сопоставления их, напр., с рассказом первого об отношении Греческого царя и Пахриарха к просьбе св. Саввы касательно автокефалии Сербской архиепископии: «Хотештоу же светомоу иже оть Бога нареченныи емоу ждреби вь землю отьчьства своего поити, Божии сьветь и разоумь вь срьдьци си приемь, и разсоудивь труднаа дльгаго поути хождениа и многаго злата дарованиемь издааниа, егда же вь царствоуюшти Константиновь градь приходити и тамо архиепископоу освештати се, кь семоу же и размириа самодрьжцемь вьсточнымь сь западними и по среде ихь нестроениемь боудоуштее беды, и вьдовство црькви недокольствомь ежа вь царствоующти градь приходити на освештение, или пакы по некоеи ненависти цароу и патриарху дрьжати црьковь, сиа вьса скрьбнаа разсоудивь, и оть всехь сихь свободноу и о Бозе самовластноу ничто же обладаемоу вьсточною западноую нашоу црьковь оустроити хоте, вь помошть же молитвами преподобнаго си отьца Симеона и Бога о семь призвавь, пристоупаеть к цароу глаголие: аште Богомь оубедимь, сьврьшенноую и милостивноую любовь благоизволивь намь сьтворити помыслиль еси, повелениемь твоего царства оть блаженнаго и вьсесветаго отьца вьселиенскаго патриарха благословение и повеление оусты и роукою и писаниемь да приимоу, иако по сихь не приходити семо вь Константинь градь на освештение нашемоу архиепископоу, нь тамо своими епископи освештати се. Царь сыиа слышавь, иако премени лице свое высокааго ради прошениа, ниже бо патриархоу отьноудь и вьсемь благородныимь оугодно помысли се, хотехоу бо освештенство и властию црьковною иако покоривы себе сихь, послоушливы же и дароносивы имети. Многые же ради любве, еже кь светомоу царь имеаше, срамлиаше се его, еже неоулоучениемь прошениа скрьбна его отпоустити, обаче аште и по нужди негодоуюштихь оутоливь, прошение светомоу сьврьшаеть». Далее говорится о том, что Патриарх, по просьбе («умолению») царя, «написал благословение» – о посвящении последующих архиепископов Сербских Собором местных епископов; «рукою в устами» благословил Савву и в лице его будущих архиепископов – Патриарх со всеми архиепископами митрополитами и епископами, и все они подписали грамоту (как и в «житии», изд. 1865 г.), и пр.
«Поселившись в монастыре Филокаль, онъ, т. е. Савва, между прочимь «книгы многы преписа законьныие о исправлиении вере, ихьже требовааше сьборьнаиа иему црькьви, и вьсе сьтворивь иеже на потребоу светыни иего, в тако подвиже се вь земли отьчьства своиего», и пр. «Живот св. Саве», изд. 1865 г., стр. 227.
«И тоу (т. е. по прибитии в «великоую арьхииепископию рекомоую Житьчоу») избра оть оученикь своихь богоразоумьныие и многобоиазньныие и чьстныие моуже могоуште правити люди по законоу божьствьномоу и по преданию светыихь апостоль, и светыихь богоносьныихь отьць оуказанииа сьблюдати, и осветивь ихь и сьтвори ие иепископы, и расписавь страны отьчьства своиего, и посьла когождо ихь вь иенорию свою по достоианию, иакоже кого знааше, наоучивь ихь богоподобьне, и предавь имь комоуждо книгы законьныие» и т. д. «Живот св. Саве», изд. 1865 г., стр, 233. Здесь ясно говорится не только об избрании св. Саввой епископов, но и об особой новой организации Сербской Церкви. Проф. Голубинский называет восемь епархий, учрежденных св. Саввой (в соб. Сербии: существовавшую ранее – Рашскую, Хвостенскую иначе Студеницкую, Топлицкую, Моранскую или Моравицкую, Дебрьскую; в Зете или Дукле – Зетскую и Будимльскую, в Захолмии – поздн. Герцеговине – Холмскую или Захолмскую, кроме архиепископской кафедры в Жиче (См. Краткий очерк истории прав. церквей, стр. 460 и след.). А между тем г. Сретькович (цит. соч. II, стр. 96 в след.), на основании летописей сравнительно позднего происхождения (см. летописи: в «Гласнике» I, 164; V, 37, XI, 46; ср. изд. Шафарика «Památky drevniho pisemnictvi Jihoslovanvùv», стр. 59 и 69), по которым число открытых св. Саввой епархий было 12, называет их однако 11, кроме архиепископии Жичской, прибавляя к поименованным у г. Голубинского ещё следующие: Призренскую, Грачаницкую, Бравичевскую и Белградскую, соединяя однако вместе Рашскую и Будимльскую. Замечание Голубинского (стр. 558) о позднейшем происхождении других – кроме поименованных у него 8 епархий – не опровергнуто Сретьковичем.
Вопрос об отношениях учрежденной св. Саввой архиепископии к Цареградскому Патриарху, не смотря на ясно выраженную в Дометиановом житии св. Саввы формулу этих отношений «с поменованиемъ» в Сербской Церкви только имени Цареградского Патриарха «вь прьвыихь», служит однако предметом спора или точнее – недоразумений между некоторыми учеными. Проф. Флоринский (в соч. «Южные славяне и Византия во второй четверти XIV века», СПб, 1882 г., вып. II, стр. 128–9. Ср. его же coч. «Памятники законодательной деятельности Душана, царя сербов и греков» Киев 1888 г., введения стр. 14–15) говорит между прочим, что в Сербии Патриаршество было учреждено, как выражается сербский летописец (см. ниже) «безчинно» и «не по закону», т. е. без участия и согласия не только Восточных Патриархов, но и Цареградского, которому принадлежала Высшая власть над Сербской Церковью. Это последнее замечание и подало повод г. Сретьковичу (цит. соч. II, стр. 517, прим. 1-е) высказать следующее возражение: «Цареградский патриарх не имел высшей власти над Сербиею, как равно не имел подобной же власти над архиепископией охридской или над патриархией терновской. Терновского болгарскаго патриарха признал никейский патриарх в Лампсаке в 1235 году. Точно также никейский патриарх и никейский царь признали сербскаго архиспископа... Савва хиротонисоуеть се своеи србьскые землие... и брата своиего помазавь кралиевствомь... он поставляет епископов (владыкъ) и т.д.» Очевидно, в возражении г. Сретьковича заключается некоторое недоразумение, стоящее в противоречии с вышеуказанными правами, уступленными Цареградским Патриархом св. Савве при поставлении его в архиепископа: поминовение Сербскими архиепископами Цареградских Патриархов «вь прьвыихь», по крайней мере условие это, поставленное Цареградским Патриархом, не свидетельствует ли о «высшей» канонической власти Цареградскаго Патриарха над Сербской Церковью, след. о некоторой зависимости последней от первого, может быть фактически только номинальной, но de jure во всяком случае признаваемой вероятно обеими сторонами, т. е. и Цареградскою Патриархиею и Сербскими архиепископами? Правда, г. Сретькович по поводу мнения г. Никетича («Развитак српске цркве», стр. 71) о том, что «архиепископы сербские, будучи избираемы собором сербских иерарховъ, получали подтверждение в этом звании со стороны цареградскаго патриарха», отчасти справедливо замечает (стр. 521–2. прим. 1), что «на это нет нигде доказательствъ» и что этого не могло быть, ибо патриархи в первое время жили в Никее, «позже сербы находились во враждебных отношениях с Византиею» и т. д. Но вопрос не об этой (как у Никетича), может быть и не существовавшей после Саввы степени зависимости Сербской Церкви от Цареградского Патриарха, а только о том: празнавали ли напр. с одной стороны сама Цареградская Патриархия, а с другой и последующие после Саввы Сербские архиепископы (до учреждения Патриархии), то, что выговорено было Патриархией при учреждении Сербской архиепископии и принято св. Саввою? Если – да, то не может быть и спора о независимости Сербской Церкви от Цареградской Патриархии: во всяком случае, зависимость хотя бы номинальная, зависимость de jure первой от последней оставалась все-таки и далее до учреждения или точнее – признания Сербской Патриархии Цареградским Патриархом. Поэтому, мне кажется, прав г. Флоринский («Памятники зак. деят. Душана», стр. 14–15), когда говорит, что «сербский архиепископ избирался и ставился собором епископов своей страны, и зависимость сербской церкви от константинопольскаго патриарха была чисто внешняя, вовсе для нея не стеснительная». Кроме того, если г. Сретькович для доказательства совершенной независимости Сербской Церкви со времени св. Саввы ссылается на пример Терновской Патриархии, то независимость последней, признанная Цареградским Патриархом и другими Восточными, оспаривалась, однако, напр. Патр. Каллистом (см. прим. 26), т. е. Патр. Терновский признавался по подлинной (неизвестной в целом) грамоте Патр. Германа II – ώς εἶς τῶν ύπo τὴν Κωνσταντινούπολιν μητροπολιτῶν, καὶ εἰς λογιοττύοεις εύϑύνας, τοῦτ» ἔoτι, κρίσει ἀχϑήσεται, ἐπὰν ποτέ τις παρατροπείς τῆς δεσμοφορίας ἐξελεγχϑῆ. Miklosiсh ct Müller, Acta Patriarchatus Constantinopolitani, I, p. 438. Если Патр. Терновский признавался в Цареграде – как один из подчиненных ему митрополитов, то нет ничего невозможного и в том, что и сербские также архиепископы de jure не получили из Цареграда больше того прав независимости, или, во всяком случае, больше прав за ними там не признавали. Но как смотрели на себя сами Сербские архиепископы, равно как и Болгарские Патриархи: признавали ли они всегда свою зависимость от Цареграда на правах митрополитови? – Это другой вопрос, на который отрицательно ответил сам же Патр. Каллист в письме к Терновскому духовенству (ср. там же, стр. 437 и след.). А как относились сербы к своей номинальной зависимости от Цареградского Патриарха, – мы не имеем на то указаний, не имеем и возражений со стороны Цареграда, а это может быть значит, что нарушения определенных при св. Савве отношений между Сербскою Церковью и Цареградской Патриархией не было, след. номинальная «высшая власть» Цареградского Патриарха над Сербской Церковью продолжалась до учреждения в Сербии Патриаршества.
При Стефане Душане, границы его владений простирались на северо-востоке к тогдашним, довольно сократившимся еще ранее, владениям Болгарии со включением Браничевской области, а на востоке границы доходили до верховьев Струмы, и за верховья Моравы (так что города Ниш, Дупница, Самоково, Ихтиман были уже во власти сербов), на юго-востоке и юге – они обнимали бывшие до сих пор владения Византии в Македонии по города – Серес, Драму и Кавалу со Св. Горой включительно, кроме г. Солуня, также в Фессалии, Эпире, Акарнании, Этолии и пр., а с запада – кроме владений, унаследованных частью от Стефана Немани и его преемников, и обнимавших Албанию, Захолмье и может быть часть Боснии; на севере же Мачва, отнятая у мадьяр, составляла также (хотя только при Душане) часть его владений. Вот более или менее приблизительные границы Душанова царства. Более точное или детальное определение этих границ можно находить напр. у Голубинского (цит. соч.), Флоринского (цит. соч. Сретьковича (цит. соч.) и др. Следует однако заметить, что существуют в этом отношении разности, почти непримиримые, зависящие сколько от состояния источников, столько же иногда и от субъективных толкований известных ученых. Новое весьма обстоятельное исследование данного вопроса, как в вообще эпохи Душана, в нашей русской литературе представляет упомянутое сочинение проф. Т.Д. Флоринского (Южные славяне и Византия во второй четверти XIV в.», а также другое его замечательное сочинение «Памятники законодательной деятельности Душана, царя сербов и грековъ» Киев 1888 г
Niceph. Gregoras. XV. с. 1. p. 746. (edit. Bonn.). См. Флоринский, Южные славяне и Византия во второй четверти XIV в.. стр. 106–7, где приведены и подлинные слова Григоры; ср. его же Памятники законодательной деятельности Душана, стр. 8–9.
Сведения о венчании Душана на царство, а вместе с тем и об учреждении Сербского Патриаршества, весьма, впрочем, краткие, рассеяны в разных источниках для сербской история XIV века; сравнительно более полные можно находить в так называемом «Родослове», напис. архиеп. Даниилом (1323 –1337) и др. неизвестными продолжателями и напеч. Даничичем под заглавием «Животи кральева и архиепископа српских», в Загребе 1866 г. (спец. стр. 378–380), затем, отчасти, в изд. Новаковича «Законник Стефана Душана царя српског, 1349 и 1354. У Биограду 1870 г.» (спец. стр. XXIII–XXVI), в летописных заметках («Гласник» V, 66), в «Сказании о архиепискупехь срьбьскыхь иже в Пеки бывшихь» («Гласник», XI, 160 и след.), в «Родословии сербские цареи» («Гласник», XXI), «Обшти лист из патриjаршиjе печьке» («Гласник», XXXIV, 40) в др. (См. Флоринский, Южные славяне и Византия, II, 126–7, прим.). Специального исследования о Сербском Патриаршестве нет, кроме того, что находится в цит. соч. проф. Голубинского, да ещё нескольких уже устарелых очерков (частью компиляций) на сербском языке: Свет. Никетича «Историjски развитак српске цркве. У Београду, 1870» (перепеч. из «Гласника», кн. XXVII); Н. Ружичича «Кратки историjски преглед узаjмних oдношаja измедjу српске и грчко-цариградске цркве и нихових представителjа, од првог времена ниховог познаваjа па до данас. У Београду 1876» («Очеркъ», не дающий беспристрастной характеристики взаимных отношений между Сербской Церковью и Цареградской Патриархией), и др. – Гораздо более посчастливилось политической истории сербов, где дается место и рассматриваемому нами вопросу. Но следует заметить, что и эти сравнительно многочисленные пособия, касающиеся рассматриваемого нами вопроса,– некоторые устарели, а некоторые представляют только компиляции и потому нет нужды называть их все. Обращаю внимание на новые капитальные исследования эпохи Душановой в нашей русской литературе проф. Флоринского: 1) Южные славяне и Византия во второй четверти XIV в., I–II вып. (СПб., 1882), где можно найти указания и на литературу предмета, и 2) Памятники законодательной деятельности Душана, царя сербов и греков (Киев, 1888 г.). В сербской литературе, после первого сочинения проф. Флоринского, появилось соч. бывшего проф. белградской великой школы П. Сретьковича «Истоpиja српскога народа», в 2-х кн, или томах (доведена до 1367 г.), Београд 1884 и 1888 гг., где автор по рассматриваемому нами вопросу, как и по разным другим, полемизирует с проф. Флоринским. Кроме того, мы имели в виду и другие сочинения и статьи г. Сретьковича, в которых содержатся данные или суждения его по вопросу специально интересующему нас, таковы, напр.: «Краль Вукашин убио цара Уроша» (Београд, 1881 г.) и «Расправа о цару Урошу» («Гласник», кн. LXIV, стр. 275–407).
Так, Византийских императоров венчали на царство Цареградские Патриархи; современника же Душанова Иоанна Кантакузина венчал на царство Иерусалимский Патриарх Лазарь, и т. д.; а соседнего Болгарского царя Иоанна Асеня II (1218–41) в др. его преемников – Терновский Патриарх. Сретькович, Историjа, II, 498. Ср. Флоринский, Южные славяне и Византия, стр. 126–7 и след.
«...Господину кралю Стефаноу... прииемьшоу многыие землие и градове грьчьскыие, и веньча се на царьство вь градоу Скопию, (и) арьхииепископа кирь Иоаникииа постави патриярьхомь». См. «Родословъ», стр. 378. Еще: «Царь Стефань веньча се на царьство и патрииарьха себе избра срьблиемь не по закону ни сь благословенииемь цариградьскааго патрииарьха, иакоже подобаиеть, вьпоиска благословениие бесчинно на патрииарьхоу трьновьскомь и на арьхииепископоу охридьскомь и сь сьборомь срьбьскыимь, сице вьцари се и постави патрииарьха, иакоже не подобаиеть» ... богоданоую власть вьсприиемь распространиаеть се кь вьстоку и западоу и североу и югоу, грады же и страны грьчьскыие не мало вьсприиеть, запинаиеть же се и ть оть обьштааго врага, вьзвышаиете се срьдьцемь, и прародительскоу власть кралиевьства оставивь, царьскыи сань вьжделевь вепьча се на царьство, и по семь оставлиаеть иеже оть прародителиа и светааго Савы преданоие иему арьхииепископьство оть патрииарьха цариградьскааго, поставлиаиеть себе посилииемь патрииарьхa Иоаникииа». Там же, стр. 380–1. В другом месте (в грамоте самого Душана от 1349 г.), говорится о коронации, имевшей тесную связь с провозглашением патриаршества, напр. следующее: «И постави ме господина и сьдрьжителиа вьсой земьли отьчьства, моего, и царствова леть. 16, и потомь болшею чьстию оть вишниаго всехь дрьжителиа десницею оукреплиень быхь... мене преложи оть кралиевства на право царство славное и вьсехь дасть ми вь руце иакоже и великому Константину цару, землие и вьсехь страни и помориа, и велике градове царства грчкаго, иакоже и прежде рехомь, и Богомь дарованимь венцемь царскимь венчань быхь на царство в лето 860 месеца Априла 14 (вм. 14 нужно читать 16. См. Флоринский. Южные славяне и Византия, II, 127, прим.) дьнь вь велики и многосветли и радстныи праздникь Вьскрьсениа Христова, благословениемь преосвештенаго патриарха Иоанникиа и вьсеми архиереи сьбора срьбскаго, тогожде благословениемь в рукою преосвештенаго патриарха бльгарскаго кирь Симеона и вьсеми архиереи сьбора бльгарскаго и молитвами же и благословениемь вьсечьстнаго лика светые гори Афона, протомь же и всеми игумени и вьсеми старци сьбора светогорскаго паче и оть архиереа престола грьчкаго и вьсего сьбора, иже изволише о мне царствовати». Грамота напечатана, между прочим у Новаковича, («Законик Стефана Душана цара српског. 1349 и 1354. У Биограду 1870 г.», введение XXV стр.).
Предполагают, что акту коронации царя 16 апреля (в первый день Пасхи) неделею ранее предшествовало возведение архиепископа в Патриарха, которое совершилось, следовательно, в неделю Ваий. Сретькович, Историjа, II, стр. 520.
Мы не имеем пока подлинного текста произнесенной Патр. Каллистом «анафемы» на Душана со «всем его народом сербской земли», но уцелевший, по-видимому, в отрывке славянский перевод патриаршей грамоты отлучения проливает свет и на самые причины отлучения, которые разъясняются также в других греческих документальных источниках, приводимых ниже. Вот славянский отрывок текста этой грамоты, который мы перепечатываем из брошюры г. Сретьковича: «Краль Вукашин убио цара Уроша» (Београд 1881):
«Божиею милостью. Мы Калисть архиепископ вселенскии патриархь извьствоуем со всем синодомь нашеиа великиа католическииа апостольскииа црьквы со дозволением цариа нашего кир Андроника юнаго и со вес синглитом его, иако во наше православие иависе от западныиа Миссии неправедныи и хищныи царь срьбскаго народа Доушан силныи единомысленикь западныиа црькве... Подстрека его злоба и гордость да пакости нам дееть, нашы бо епископы из Фессалию и всю Македонию до Иллирии изгна безчестно, и иави се соупостат нашемоу царьствоу... Повелеваем да боудет «Мара Ната и фри фри» (т. е., по замечанию г. Сретьковича, это – форма «проклятия» у евреев, ср. Гал. 1:8) с всем его народом сербскииа земли во леть от Адама 866» (т. е. 1352). См. 33 стр. Г. Сретькович (в соч. «Иcториja», II, 520, прим.), возражая против суждения проф. Флоринского (Южные славяне и Византия II, 128) о незаконности («с юридической точки зрения Восточной Церкви» и пр.) Душанова поступка «самочиннаго» провозглашения Патриаршества и основываясь на вышеприведенной грамоте Патр. Каллиста и ниже печатаемом ответном на нее письме Грачаницкого протопопа Евфимия, говорит, между прочим, что «Патр. Каллист произнес анафему на Сербию не вследствие (т. е. провозглашения) Патриаршества, но вследствие интриг Кантакузина» (который, в то время, венчавшись императорскою короною от Иерусалимского Патр. Лазаря, «находился в войне с Византией», т. е., со сторонниками законного наследника императорского престола – Иоанна V Палеолога). «Каллист приизнес анафему за то, что Душан 1) делает нападения на империю (т. е. Византию), 2) будто единомышленник Западной Церкви и 3) изгнал из Фессалии и Македонии Греческих владык (епископов). Следовательно, причины «анафемы», по мнению г. Сретьковича, были политические, a не чисто церковные; «в Скопии, пишет он (там же), присуствовало два самостоятельных и независимых иерарха с правом – признавать и «посвящать» Сербского архиепископа в «патриарха», к тому же и «греки» впоследствии т. е. «в 1375 г. признали Сербскую Патриархию». Да если бы, говорить г. Сретькович, «анафема была произнесена на Душана «за Патриаршество», то это было бы сделано сразу же, а не в 1352 году». Ясно, что г. Сретькович оправдывает поступок провозглашения Душаном Патриаршества не только как политически нужный, но и канонически – законный, ибо «в Цареграде» было тогда (по случаю войн с Душаном, с И. Кантакузином и др.) не до призвания Сербскаго Патриархата»? (там же), да и «трудно, чтобы Душан делал что-нибудь для получения «благословения», так как свое благословение преподали ему два Патриарха (?) и один архиепископ с Греческими владыками (епископами), митрополитами и святогорцами» (последняя фраза у автора относится, вероятно, к акту коронации Душана, а не специально к учреждению Патриаршества, ибо до провозглашения Патриаршества был один только Патриарх Терновский). Поэтому, словами Грачаницкого протопопа Евфимия, г. Сретькович защищает «православнаго царя» от «лжи и клеветы», обличая, по-видимому, в «не патриотизме» тех сербов, «мысль которых затемнена(?) греческими каноническими софизмами», как «это видно – по его мнению – из позднейшего акта признания Сербской Патриархии» (к числу таких он относит, между прочим, деспота И. Углешу, старца Исаию и мн. др.). «Патриотическая партия» – заключает г. Сретькович – была за «царство и Патриархию», а «консервативная – за королевство и архиепископию». Едва ли было так, ибо именуемые у г. Сретьковича сторонники «консервативной партии» (напр. кн. Лазарь и др.) были нередко лучшими патриотами, а по вопросу, в частности, о примирении с Цареградской Патриархией они действовали не по недостатку патриотизма, но по сознанию важности и необходимости хранения Церковного мира, нарушение которого так тяготило всех искренно верующих, во всяком случае не изменников «национальной идеи», как представляет г. Сретькович. He входя в подробный разбор всех высказанных г. Сретъковичем оснований в пользу исключительности политического мотива «анафемы» и определяя свою точку зрения по этому вопросу в самом исследовании, замечу здесь только, что выражаемый в вышеприведенной грамоте Патр. Каллиста, по-видимому, политический мотив «анафемы» («злоба, «гордость» неправедного и хищного царя Сербского Душана сильного, супостата греческому царству, изгнавшего Греческих епископов из Фессалии и Македонии в пр.) предполагает и церковные, хотя бы формальные основания, кроме неправильного (по словам ответного письма Грачаницкого протопопа Евфимия – «оклеветания») или во всяком случае преувеличенного обвинения Душана в «единомыслии с западною церковию». Основания эти прямо не указываются в Патриаршей грамоте, напечатанной, впрочем, только в отрывках, но заключаются уже в том обвинении, которое касается узурпации Душаном прав и привилегий Греческого царства («иависе соупостат нашемоу царьствоу») вследствие «злобы», «гордости» и пр. К тому же в печатаемом ниже ответном письме Грачаницкого протопопа Евфимия ясно указывается на заслугу Душана относительно поставления Патриарха и епископов из природных сербов, – вероятно сделано это в виду указаний Патр. Каллиста и на «узурпацию» патриаршего титула, как об этом ясно говорятся в других сербских источниках (т. и. «Родослове» и мн. др., см. прим. 22). Какое впечатление произвела эта анафема на самого Душана и его соединомышленников, показывает ответное письмо на Патриаршую грамоту, написанное Грачаницким протопопом Евфимием и напечатанное в той же брошюре г. Сретьковича (на 33–34 стр.).
«Отвещаше на писмо Калиста архиепископа вселенскаго патриарха от црьковь Грачаницы.
«Ельма мы в наше православие имамы коуколъ, и нашего срьбства господара нашего цара помазаника Христова благовернаго наследника лозе Неманикиа, отрасл из жезла Аароне Стефана Силнаго, гордие и высокооумние зло поминоующие греки хоулеть, и глаголет иако есть сомысленик западныиа црькве. Оклеветаше таи искреннаго своего. Занеже наш цар и иаследник изгна их иже имехоу гърдо око и песито сръдце. Немы да боудоут оуста их льстивые оболгають нашего цариа зане гонить благостине, любит правдоу. Постави от вашего ны иазыка и племене патриарха…
… говорится между прочим: Στἐφανος ἐκεῖνος, τον τῶν "Ρωμαίων τоπоν παραλαβὼν καὶ τὰς ἐκκληίας ἀποστήσας τῇ καθολική καὶ μητρὶ παραδέδωκε πρὸς τὸν άρχιεπίσκοπον Πεκίου καὶ Σερβίας, καὶ υπο την ἐκείναυ ἐνορίαν ταύτας ὰποκατέατησε, καί ἐχειροτονοῦντο κακῶς ὑπ’ ἐκείνου καὶ παρανόμώς οἰ τῶν ἡμετέρων ἐκκλησιῶν ἀρχιερεἷς καὶ προστάται..., след. вместе с архиепископом отступили от церковного общения с Цареградской Патриархией и вместе с ним подверглись её отлучению подчиненные ему епископы, а также и вновь хиротонисованные им «архиереи и предстоятели «наших (как выражается Патр. Филофей в вышеприведенной греческой грамоте) церквей». Зависимость новоприсоединенных Греческих епархий от Печского Патриарха устанавливалась след. не «чисто только внешняя»...
Сказав о «насильственном» поставлении Душаном Патриарха, автор «Родослова» продолжает: «таже сь сьветомь сего отьгонить цариградьскыие митрополиты иже подь областию того градехь, и бываиеть беда и злоба не мала патрииарьхь бо царьствоуюштааго града тогда вьселиеньскыи кирь Калесть посылаиеть и отьлоучаиеть цара сь патрииарьхомь и иеговы арьхииереие». «Родослов», стр. 381. Г. Сретькович («Историja», II, 506–7 в др.), ссылаясь на «Летопись церковных событий» архим. Арсения (СПб. 1880 г.). стр. 508 («Сербский государь, подозревая Греческих епископов в своих владениях в недоброжелательстве, заменил их сербами и отчислил их епархии к Патр. Печскому, именно епархии в Македонии – Мельникскую, Филиппинскую, Христопольскую, Сересскую и Драмскую, а в Фессалии – Веррийскую, Ларисскую и др. Это случилось по смерти первого Сербского Патриарха Иоанникия (3 сент. 1349 г.?), при его преемнике Савве IV. По этому поводу и уступая Кантакузину, желавшему чем-нибудь отмстить сербам, Константинопольский Патриарх Каллист изрек отлучение на царя Сербского, Патриарха и все сербское духовенство, и не позволял священникам сербского посвящения служить в своем округе»), относит изгнание Греческих епископов ко времени Патр. Саввы IV, после кончины Патр. Иоанникия (кстати – неправильно относимой к 349 г. – вм. 1354 г., ср. Голубинского Краткий очерк истории прав. церкв., стр. 473 и 558–9). А между тем в т. п. «Родослове» неизвестный автор, говоря «о поставлении втораго патриарха сербскаго кир Саввы» (стр. 380–381) и кратко излагая при этом «повесть о царе Стефане», замечает между прочим, что «поставлиаиет (т. е. Душан) себе посилииемь патрииарьха Иоаникииа», изгоняет еще при нем и с его ведома Греческих митрополитов и тогда-то Патр. «вселенский» Каллист отлучает царя и Патриарха с архиереями... (ср. текст выше). Ясно, что изгнание Греческих епископов случилось ещё при первом Патр. Иоанникии; ясно также и то, что случилось это в то время, когда на патриаршем престоле в Цареграде был Патр. Каллист I (в первый раз с 1350–1354), след. не ранее 1350 г., хотя в вышеприведенном выражении слово «тогда» и не дает возможности точнее определить время изгнания, а может быть оно служит связью двух моментов, не непосредственно следовавших один за другим (т. е. между моментом изгнания Греческих епископов и моментом произнесения «анафемы» Патр. Каллистом был промежуток времени, употребленного вероятно на переговоры и сношения по разным спорным вопросам – о Патриаршестве, об отторгнутых Душаном Греческих епархиях, изгнании Греческих епископов и пр., ибо важность совершенного акта отлучения Сербской Церкви от Вселенского единства требовала предварительных мер для предупреждения неисчислимых печальных последствий крайней церковной меры, т. е. «анафемы»). Поэтому нет ничего удивительного, что «схизма», провозглашенная Патр. Каллистом только в 1352 году, последовала, очевидно, не сразу после акта провозглашения Сербского Патриаршества в 1346 году, не сразу и после других исторических причин разногласия (отторжения Греч. епархий, изгнания Греч. епископов и проч.) между греками и сербами, а чрез известный промежуток времени, может быть только после некоторых попыток к мирному улажению спорных вопросов.
«Семоу же бывьшоу (т. е. отлучению) на раскаианиие приходить царь, и поиска о зьлобе сеи разрешениие, и не вьзможе обрести сана ради и градовь» (Сретькович поспешно относит эти слова именно к политическим мотивам «схизмы», считая причиной её провозглашение Душаном царства и патриаршества и завоевание «городовъ» империи. См. выше в прим. 24, а также «Историjа», II, стр. 529 и др.). «И посемь разрешаиеть се оть житииа сего и гробоу предаиеть се, зьлобоу же сию не погребеноую оставль». «Родословъ», стр. 381. Ср. с этим позднейшее известие т. н. Троношской летописи («Гласник», V, 1853 г., стр.68 и 69): «Греческий цар Андроник юнейший, со четирми Патриархи Вселенскими и со всем собором синода и сигклита, за восприатие титла императорскаго и поставление Патриарха и митрополитовъ, Стефана Душана под клетву положили и отлучили со всем духовным и мирским чиномъ». Затем (несколько ниже), говоря о приближении Душана к Цареграду, летописец замечает: «Не могий же цар греческий сопротив стати сили Стефановой, чрез патриарха посылает градскиа ключи и моление, да не проливается више крив христянская. На кое умолен Стефан послуша и друголюбезно состалися царие, и от патриарха паки приял благословение себы и своимъ. Но грецы сие сотворили ластивно, за не тако по смерти Стефановой, обновиша паки клетву на Уроша и на вся, и на умершаго Стефана». Вероятно, летописец, желая возвеличить военные успехи Душана в походе на Цареград (каковый поход, кстати, некоторые новейшие исследователи решительно отказываются признать за «действительно бывшее событие». Флоринский, Южные славяне и Византия, II, 208) и представить малодушие греков (умоляли Душана), говорит о «благословении» Патриарха, преподанном Душану и его соотечественникам, но не умея объяснить факт продолжавшейся «схизмы», он прибегает к предположению о вторичном акте отлучения, бывшем будто при сыне Душана – Стефане Уроше V, о чем однако ничего неизвестно из других более ранних и достоверных источников.
«По семь (т. е. после Душана) прииеть царьство сынь иего Оурошь, и мало благодьньствовань и бедоу прииеть великоу оть властель своихь, и мало леть царьствова, а ть оть жизни сеие престави се, ничесоже о предьченеи зьлобе сьтворь». «Родословъ», 381.
«Царьство же иего прииеть иединоу честь князь Лазарь, дроугоую же честь Влькашинь, иже на кралиевьство дрьзноувь, ничесоже небрегь о проклетии светааго Савы, грьчьскыие же страны и грады прииеть Оуглиеша, и по семь сьвькоупльше се изидоше вь Македонию, и оть тоурькь оубииени быше, и тако ськоньчаше се». Там же.
Из греческого текста письма, напечатанного у Миклошича (см. ниже), приводятся здесь только те места подлинника к русскому переводу, которые служат также комментарием к вопросу о причинах происшедшей между греками и сербами распри и об условиях примирения между Сербской Церковью (во владениях И. Углеши) и Цареградской Патриархией. Έπεί τοίνυν Στέφανoς ἐκείνoς ὀ Οϋρεσης Σερβίας καὶ Ρωμανίας αὐτοκράτορα ἐαυτὸν ἀνειπών, τῳ ὅφει τοῦ ἀξιώματος καὶ τῳ μεγέϑει τῆς ἐξουσίας τὴν καρδίαν συνεπαρϑείς, οὐ μόνον τάς ἀλϑοτρίας καὶ μή ὑποκειμένας αὐτῳ πόλεις πλεονεκτικοἰς οφϑαλμοίς έώρα, καὶ ἀδικα ξίφη κατά τῶν μηδέν ὴδικηκότων ἐγύμνου, καὶ τῆς ῥωμαϊκῆς ἐλευϑερίας καὶ πολιτείας τούς ταύτη φὐντα, καὶ τραφέντας καὶ αὐξηϑέντας ἐλεινῶς ἀπεστέρει, ἀλλά καὶ μέχρι τῶν ϑείων τὴν ἀδικίαν ἐξέτεινε καὶ τἀ ἀρχαία τῆς εκκλησίας ϑεσμὰ, ἔτι καὶ τά τῶν πατέρων ὅρια κακῶς ὑπερβαίνειν καὶ διασπᾶν ἐπεχείρησε καὶ κατατέμνειν εἰς ἀνισότητα, ὠσπερ ἐτερός τις τῶν ἐξ οὐρανοῦ κριτής τε καὶ νομοϑέτης τῶν τοιούτων κατατολμῶν καὶ νόμον κύριον μή ὅτι γε τῶν ἀνϑρωπίνων, ἀλλά και τῶν ϑείων πραγμάτων τό έαυτοῦ τιϑείς ϑέλημα αΰτοχειροτόνητον μἐν ἀκανονίστως έπλάσατο πατριάρχην, οὐκ ὁλίγας δέ μητροπόλεις τῆς καϑολικὴς τοῦ Χριστοῦ ἐκκλησίας τολμηρῶς ἀφαρπάσας έπιδέδωκε τούτῳ, κάντεῦϑεν συνέßη σχίσμα τής έκκλησίας οῦ τις μικρόν γεγενῆσϑαι καὶ τά μέλη τοῦ σώματος τοῦ Χριστοῦ καὶ τῆς κεφαλῆς άϑλίως ἀποῥῥαγῆναι καὶ τῆς ἀπό κεφαλῆς ζωτικῆς προϊούσης δυνάμεως στερηϑῆναι καὶ νεκρωϑῆναι.. διὰ τοῦτο κάγώ ἀποδίδωμι... τῳ πάντων βασιλεϊ καὶ δεσπότη, τῳ κυρίῳ ήμῶν Ίησοῦ Χριστῳ, τῆ καϑολικῆ ἐκκλησία καὶ τῳ παναγιωτάτω μου δεσπότη, τῳ οἰκουμενικῳ πατριάρχη πάσας τάς άρπαγείσας ἐκκλησίας καὶ μητροπόλεις και πάντα τά πατριαρχικά δίκαια ὄλη χειρί καὶ γνώμη... ὄϑεν καὶ ή τοιαύτη τοῦ ϑείου δικαὶου ἀπόδοσις καὶ ή πρός τὴν καϑολικήν ἐκκλησίαν καταλλαγὴ καὶ ὑποταγὴ ἔξει το μόνιμόν τε καὶ άκατάλυτον μέχρι τῆς συντελειας τοῦ αἰῶνος... Μiklοsich et Müller, Acta Patr. Const. I, p. 562. 563.
Из греческой грамоты Патр. Филофея о примирении Сербской Церкви во владениях Иоанна Углеши с Цареградской Патриархией приводим здесь только те места подлинника, которые объясняют начало и причины происшедшей «схизмы» между греками и сербами …
…онь же семоу повиноувь се иако поити, и пришьдь к кнезоу възеть от ниего иаже на потребоу довольнаиа, и тако иемлиеть се поути, поиеть же сь собою чьстьнааго в добродетелехь бывьшааго прота Светыие Горы кирь Теофана и два оученика (иего) Силивестра и Нифона, сь сими и Никодима глаголомь тльковатеиа, и сьбороу вьсемоу оповедаиеть, старои царици кирь Иелисавьти и вьсемь соуштиимь властеломь, таже вь Светоую Гороу вьшьдь, и отьтоудоу вь корабль вьлезе царьствоуюштааго града достигь, страхь и беды многыие прииемь, царьствоуюштоу тогда Калоианоу Палеологоу и сыну иего кирь Маноилоу, патрииарьхоу кирь Филотею моужоу добродетельноу и премоудроу, таже оуведено бысть пришьствиие старца Исаиие и випа иеиеже ради прииде, и прииеть сего патрииарьхь и вьсь сьборь, иакоже иесть лепо, сь чьстию многою. Таже сьветь сьтворьше о семь, праштають прежде бывьша запрештенииа и отьлоученииа цара и патрииарьха и вьсехь живыихь и преставльшиихь се, и прииемлють вьсе арьхииереие и ииереие вь приобьштениие и сьслоужениие, бываиеть же зде нечьто лоучьше ради сихь пришьдьшиихь, паче же за кирь Исаию, пони еже бе зело вьзлюблиень патрииарьхоу, того ради дароують не кь томоу (не тькьмо) имети арьхииепскопа срьблиемь, нь патрииарьха самовластьна и никыимь же обладаиема, иедину о семь давьше заповедь, иако аште оукрепетьсе срьбли и грьчьскыие пакы страны приимоуть, митрополить и помень техь рекьше патрииарьховехь да не пременеть, иакоже и сьборьнаиа повелевають правила, и семоу бывьшоу, написоують кь потврьждению синьгелииа, и отьпоуштають иего сь любовию и чьстию, и сь ними два человека избрана кь лоучьшемоу извештению, вь свештеноиноцехь кирь Матфиа и кирь Моисеиа, иже пришьдьше вь Призрень иако оть лица патрииарьхова, и въшьдъше вь црьковь царевоу слоужише и приобьштише се светителиемь и свештеникомь срьбьскыимь отьлоученыимь прежде». «В то же время престави се Сава патрииарьхь» и т. д. «Си же пришьдьше из Цариграда праштають цара Стефана, Иоаникииа патрииарьха и Савоу патрииарьха и Оуроша царя и вьсехь малыихь и великыихь, и бываиеть радость велика и веселие, сьиединише бо се оуди кь главе, и прииеть пакы црькьви своие благолепиие». «Родословъ», стр. 381–3.
Некоторые сведения об окончательном примирении Сербской Церкви с Цареградской Патриархией, хотя и не столь подробные как в «Родослове», находятся в разных и немалочисленных сербских источниках, из которых мы обращаем больше внимания на свидетельства Константина Философа (Костенчского) в житии депота Стефана (1389–1427), сына Лазаря («Гласник», кн.XLII, стр. 258–9: «Беше оубо семоу, т.е. Лазарю, прьвоие оупражниениие, иеже небесемь тьчно, црьковьнаго мира и оустроиениа. Прежде мьню иако оть дьни цара Стефана Доушана рекомаго, и сьборьние цьркве срьбскаиа отцеписе и кь хоуждьшомоу погроужише се иакоже многашти оть малых искрь великь огн возгореваиетсе. Виде бо, т.е. Лазарь, юже растрьгнутиие и вешть иелико неначинательноу и велики моудрьць онь – вьмещаеть се посреде самь, иелика нужда иеже беше приоумыслити не небреже ни о иединои и абиие оустрои сестрь обоихь други себе быти многа оуже времена разлоучениие плакавъшихь дроугь оть дроугиие. Чьто сего величайшеие вь владавьшихь на земли или чьто Богоу оугоиейшеие?»); в житии Патр. Ефрема 1376–82 г. («Starine», кн. XVI, стр. 38: ...престави се блажени патриарх Сава, та путь царствоваше вели княз Лазар у великои тишини, и божественим духом огражден бываше. И по некои неслоге беше раскольничество преждни царева между цркве велике цариграцке и србске. Господии же княз Лазар не трпе то гледат такова раздирания као благочестивъ, но совет сотвори со своим собором и светлим властелемъ. Живуштим у Святои Гори святие мужи избирают некоего велика старца именем Исаию и помотника и лубомудрена мужа попа Никодима, и пошле и у Цариград к преосвяштеном патриарху Филофею и свештеним синодомъ. И соединяют цркве. И тако додиоше послати из Цариграда благословением и радостию великою. И возвесели душе господ српски архиерев и велмож и всех прочих христианъ, и собирают собор и ишту мужа достоина таковом благословению и соединению духом святымъ, и обретают сего смиреннаго»... (т.е. Патр. Ефрема) и т.д. А приведенные выше подробности «Родослова» в сокращенном виде и с некоторыми изменениями (напр. имени Никандра вм. Нифона) и отчасти дополнениями, касающимися в частности и рассматриваемого здесь события, содержатся также в житии старца Исаии (напечат., с предварительными замечаниями о жизни и значении его, архим. Никифором Дучичем в «Гласнике», кн. LVI, 1884 г. стр. 63–77). Любопытно здесь, напр,, начало рассказа о миссии Исаии: «Некогда оубо бившоу прекословию и расходе и не сьглашению начелником црьковьнимь, грькомь и срблемь, и не приимахоу грьци кь приобштению пречистыхь и божьствныихь таинь србьскые свештенноначелникы, нь и паче вельми хоулиахоу. Видевь же то блажени отьць нашь Исаиа, и да не оумножит се злоба и подвигь се доухомь светимь сь великымь потьштаниемь» и т.д., – с некоторыми только сокращениями «Родослова» и без тех заключительных подробностей, о которых рассказывается в «Родослове» после слов: «того ради дароують и пр. В заключении говорится только, что «вьселенскии же светии патриархь не тькмо испльни вса повеленнаа о всакыхь работахь доуховниихь, иже вьсхоте преподобни, нь и сь великою почьстию отьпоусти блаженнаго». В «Гласнике», кн. LVI, стр. 75–6, – Что касается личности старца Исаии, принимавшего столь деятельное участие в примирении Сербской Церкви с Цареградской Патриархией, то сведения о нем, до недавнего времени скудные, пополняются теперь упомянутым житием его, напечатанным архим. Н. Дучичем. Родился он в начале XIV в. в Полимле (м. б. в Липлянской епархии?) от знатных сербских родителей, был некоторое время при дворе (вероятно в правление Стефана Дечанского), откуда, по искреннему влечению к уединенной иноческой жизни, удалился в монастырь Иоакима Сарандапорского. Отсюда удалился он на Афон в м. Хиландар, где пользовался любовью старца – игумена Арсения, который представил его вниманию путешествовавшего (около 1348 г.) по Афону царя Душана с царицей Еленой. Снискавши благорасположение царя, Исаия испрашивал теперь у него сам милостыню для разных Святогорских монастырей, гл. обр. для Хиландара, Русского Пантелеймонова монастыря и м. Св. Павла. Упомянутое житие отмечает несколько других фактических данных относительно жизни и подвигов старца Исаии. Но самым выдающимся его подвигом было примирение Сербской Церкви с Цареградской Патриархией. По каким побуждениям он взял на себя эту примирительную миссию? По житию – раскол и проистекавшие отсюда ненормальные отношения между сербами и греками (недопущение к приобщению св. таин сербских священноначальников, глумление и пр.) внушили ему мысль «да не оумножит се злоба» (см. подл. текст выше). К этому, все-таки не вполне определенному, сообщению жития архим. Илларион Руварац (в соч. «О кнезу Лазару. Нови Сад. 1888», стр. 112 – 113, 139) присоединяет напр. следующие комментарии: «Святогорские монастыри терпели от раскола между Греческою и Сербскою Церквами, ибо, как пишет Иосиф Миллер в «Slaw. Bibliothek», I, 134 (cp. Acta Patr. Const., 555–7 и выше у нас прим. 35), святогорским монахам запрещено было принимать в общение священных лиц, рукоположенных Сербскими архиереями, что, при значительном числе сербских монахов на Св. Горе, было предметом распрей и взаимных озлоблений (см. «Гласник», VIII, 127 Сиггилион об Иериссо и Св. Горе – между прочим, о том, чтобы не принимать монахов сербских на Св. Гору, до воссоединения сербов с Константинопольской Церковью; Muralt, Essai de Chronographie byzantine, II, p. 682–3; Slav. Bibliothek, I, 234–237)». Архим. Руварац думает, что миссия старца Исаии в Цареград предпринята была вследствие упомянутых святогорских отношений между сербами и греками, «так как в житии ничего не говорится о сербской земле и Сербской Церкви». «И может быть, продолжает тот же автор, святогорец Исаия предпринял свою первоначальную миссию к князю Лазарю (в конце 1374 г.) по совету самого Патр. Филофея». Конечно, для последнего предположения нет оснований в житии, которое, наоборот (как другие источники, напр. «Родословъ»), инициативу в этом деле приписывают старцу Исаии и князю Лазарю, как, и ранее таже попытка была предпринимаемая со стороны сербской (со стороны, напр,, деспота И. Углеши). Впрочем, мы не отрицаем, что и со стороны греков тяготение «схизмою» было заметно и не менее может быть побуждало их скорее вступить в церковное общение с сербами (как это ясно выразилось в факте окончательного их примирения). Так, напр., есть известие, что ок. 1362 г., в конце вторичного своего (1355–1362 гг.) патриаршествования, Патр. Каллист послан был из Цареграда в Серес для договора с царицей Еленой (в мон. Елизаветой) о мире и союзе с сербами против общего неприятеля (турок), но прибыв сюда умер сам и скоро целая его свита, а царица Елена – Елизавета устроила ему торжественные похороны. Конечно, при переговорах о политическом союзе греков и сербов могла заходить речь и о церковном примирении: надвигавшаяся гроза завоевателей-турок, вероятно, настойчиво внушала той и другой стороне мысль о примирении. Cantacuz. (ed. Bonn.) lib. IV. c. 50, p. 360–1.
«Родословъ», стр. 386.
Cp. выше прим. 4 и 5. Есть и другие оттенки желаний и предположений по вопросу о том: кто может считаться наследником предстоятелей уничтоженной Печской патриархии. Но мы не останавливаемся на них в виду их неясности и нередко фантастичности.
См. напр. ясное выражение этого принципа в 28 прав. IV Всел. (Халк.) Собора; «Во всем последуя определениям святых отецъ, и мы определяем о преимуществах святейшия церкви Константинополя, новаго Рима. Ибо престолу ветхаго Рима отцы прилично дали преимущества: поэлику то был царствующий градъ. Следуя тому же побуждению, и сто пятьдесят боголюбезнейшие епископы, бывшие на соборе во дни Феодосия, в царствующем граде, предоставили равные преимущества святейшему престолу новаго Рима, праведно разсудивъ, да градъ, получивший честь быти градом царя и синклита, и имеющий равныя преимушества с ветхим царственным Римомъ, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому, и будет вторым по немъ»... В 17 прав. того же Собора говорится между прочим: «... аще царскою властию вновь устроенъ, или впредь устроен будет градъ: то распределение церковных приходов да последует гражданскому и земскому порядку». Ср. выражение того же принципа, еще ранее, во 2 прав. II Всел. Соб. (где указаны пределы областного управления Церкви в вост. половине Римской империи, применительно к гражданскому её делению). Архим. Иоанн (впосл. еп.), Опыт курса церковного законоведения, вып. II, 311 в др
См. выше прим, 13.
См. выше прим. 14.
Ср. у Сретьковича «Историjа». II, стр. 521; см. выше прим, 24.
Архиереи девяти Славянских епархий уничтоженного Патриархата, чрез владыку Черногорского Савву Петровича, обращались с такой просьбой к Московскому митрополиту Платону. Письмо владыки напеч. в «Гласнике», кн. XXII, стр. 357 и след. См. Голубинский, цит. соч., стр. 489.
Иречекъ, История болгаръ, стр. 461, 476; Ср. Rački, Bogomili i Patareni (U Zagrebu, 1870. перепеч. из «Rad jugosl. akad. znanosti i umjetnosti», кн. VII, VIII, X), стр. 165.
См. выше прим. 42 и 24.
См. брошюру: «Независност српске цркве проглашева 1879 г.» (Београд 1880), где собраны и напечатаны все официальные документы, касающиеся провозглашения полной автокефалии Сербской Церкви в нын. Сербском Королевстве.
1 Лонгинов, «Червенские города», стр. 211.
2 См. брошюру: «Nabozenstwo do sw. Antoniego Padowskiego», Люблин 1858 г.
3 См. мою брошюру: «О догмате римско-католической церкви – Непорочное зачатие Пp. Богородицы». Холм 1899 г.
4 Кроме главной церкви и вышеперечисленных 5 часовен, в Радочницкой обители 19 октября 1899 года освящена вновь устроенная (теплая) церковь, предназначенная для вовседневных служб.