Историческое описание древнего Херсонеса и открытых в нем памятников

Местность, занимаемая нынешним Крымским полуостровом, была известна в древности под именем Тавриды, и обязана этим именем своим первобытным обитателям Таврам, о которых в истории сохранилось лишь несколько темных и отрывочных известий у древних писателей. Тавры изображаются диким воинственным народом: они жили грабежом на море и приносили в жертву своим богам мореплавателей заносимых бурею к их берегам. По словам Геродота, они убивали их ударом дубины по голове, потом отрубали голову, насаживали ее на шест, а тело сбрасывали в море со скалы, на которой стояло капище Артемиды. Культ этой богини отличался кровавым и бесчеловечным характером и состоял в приношении человеческих жертв. Этой участи подвергались все иностранцы, которых обстоятельства заносили на негостеприимную почву Тавриды. Еврипид влагает следующие слова в уста Ифигении, бывшей жрицею суровой Артемиды: «рабыня обычая сколько древнего, столько же и варварского, я приношу в жертву каждого Эллина, которого приводит сюда злая судьба. Мое дело посвящать жертвы, в этом состоит моя печальная обязанность. Другие убивают их и кровью убитых орошают жертвенник страшной богини».

Орест и Пилад, приставши к берегам Тавриды, ведут между собой такой разговор.

– Орест: «Не у храма ли Артемиды пристали мы? Так вот тот жертвенник, на котором не перестает течь кровь Эллинов!»

– Пилад: «От нее побагровел и самый верх алтаря».

– Орест: «А вот взгляни – и добыча, повешенная на своде храма».

– Пилад: «То печальные останки чужестранцев, принесенных здесь на жертву».

Море, омывавшее берега Тавриды, было очень бурно, а потому у греков называлось негостеприимным (ἄξεςνος), а плавание по нему было сопряжено с опасностями от пиратов. На какой низкой степени культуры стояли первые обитатели этого края показывают остатки их древнего быта, сохранившиеся в каменных жертвенниках и пещерах. Первые состоят из нескольких каменных плит, поставленных перпендикулярно и покрытых другими плитами большого размера. Они очень походят на кельтийские жертвенники, встречающиеся в Швейцарии и некоторых местностях Средней Германии. Множество пещер, которыми изрыта поверхность Крымских скал, служили по всей вероятности, жилищами первых обитателей Тавриды и были высечены в незапамятную пору ее истории. История молчит о времени их происхождения и назначении.

Теперь они пусты: но было время, когда эти дикие скалы были обитаемы, и заброшенные пещеры служили жильем для первобытного населения этого края. Это было дикое племя, которое жило в скалах, в грубо высеченных пещерах и гротах. Они обыкновенно лежат довольно высоко над поверхностью земли, вырублены в крутой, почти отвесной скале, в несколько рядов и имеют между собою сообщения изнутри. Грубо высеченные лестницы ведут в это неприхотливое жилье, через небольшое отверстие, служащее дверью. Отверстие это заставлялось тростниковою загородкой и запиралось засовом, на что указывают пробоины по бокам входа. Самая пещера представляет из себя или одиночное углубление в скале, или состоит из нескольких отделений, вырубленных по сторонам главной большой комнаты и приспособленных к помещению целых семейств. Постель и очаг – вот главные принадлежности каждого жилья. Ложе вырубалось в стене, а очаг устраивался на средине комнаты. Потолки в больших пещерах выведены сводом. (Dubois)

На север от Тавриды, между Доном и Дунаем, раскинулись многочисленные Скифские племена. Они делали нападение на Крым, оттеснили Тавров к югу и смешались с ними под именем Тавро-скифов. Историческая известность Тавриды начинается с того времени, когда греки основали здесь свои колонии, на месте которых возникло знаменитое Воспорское царство и образовались важнейшие города Тавриды: Херсонес, Пантикапея, Феодосия и др.

Предприимчивые Греки рано начали колонизацию припонтийского берега и свои сношения с Таврическим полуостровом. На это указывает поход Аргонавтов в богатое золотыми рудниками Закавказье (Колхиду) и сказание об Ифигении, дочери Агамемнона, исправлявшей должность жрицы в храме Таврической Артемиды или, Дианы. В VI стол. до Р. Хр. Греческие поселения занимают уже большую часть побережья Черного моря. Колонизация Тавриды относится к этой же эпохе и вышла из двух малоазийских городов: Милета и Ираклии.

Милетяне утвердились на юго-восточной стороне полуострова и основали Пантикапею (на месте нынешней Керчи), а выходцы из Ираклии Понтийской¹ поселились на юго-западной его оконечности и основали Херронес, известный впоследствии под именем Херсонеса, а в наших летописях – Корсуня. По имени своей метрополии Ираклии Понтийской и вся ю.-з. оконечность Тавриды, отделяемая от остальной части полуострова заливами Ктенус – (нынешний Севастопольский рейд) и заливом Символон (нынешняя Балаклавская бухта), получила название Ираклийского полуострова. С этих пор Таврида сделалась центром оживленных торговых сношений и важным пунктом древнегреческой цивилизации. Воспорские поселения занимали сначала небольшую береговую полосу около нынешнего Керченского пролива, известного в древности под именем Воспора Киммерийского (Strab. L. VII р. 487), но потом пределы Воспорского царства расширились и обнимали прибрежье Азовского моря и часть Закавказья. Taким образом Греческие колонии в Крыму составили, после Тавров и Скифов, третий этнографический элемент этого края.

Херронес, как мы сказали, был основан дорийскою колонией из Праклии Понтийской и находился на юго-западной оконечности Таврического полуострова, на высокой выдавшейся в море скале к востоку от нынешней Тройкой бухты. Это было приблизительно за V столетий до нашей эры. На самой же оконечности Праклийского полуострова, на теперешнем мысе Фонарь, находилось знаменитое святилище Таврийской богини, «Παρθενος» отчего и самый мыс в древности назывался Партенитом. (Strabo VII ed Casavb. 213).

Другой храм той же богини, на основании точных указаний Страбона, должен был находиться подле того мыса, где стоит теперь монастырь Св. Георгия. Здесь то полагает Дюбуа известное капище Таврической Дианы, в котором Ифигения приносила кровавые жертвы древней богини и откуда Тавры для своих кровавых жертвоприношений захватывали мореходцев застигнутых бурею. Греческие переселенцы утвердившись в Крыму, удержали культ туземной богини в новоустроенном городе, но желая связать местное божество со своими родными религиозными представлениями переменили ее имя на Артемиду и почитали ее под этим названием. Они построили в честь ее храмы и выбивали ее изображение на монетах вместе с бюстами Аполлона и Геркулеса. О судьбе древнего Херронеса и его памятниках известно очень мало. Можно сказать, что следы его существования изглажены временем и уничтожены рукою человеческою.

Построенный первоначально на возвышенной ю.-з. оконечности Таврического полуострова, он просуществовал на этом месте не более пяти столетий, и во времена Страбона, в первом веке нашей эры, древний Херронес был уже разрушен (Χερρονήσος κατὲσκαμμένη), и его жители отодвинули свои населения далее на восток и основали новый Херсонес неподалеку от нынешнего Севастополя. Что было причиною этого перемещения и в какое время оно произошло, на это можно отвечать только предположениями. Может быть, эта катастрофа была следствием нападения Тавро-Скифов, тревоживших Греков своими набегами; но всего вероятнее предположить, что оно было вызвано неудобствами первоначального положения города и выгодами новой местности для торговых сношений Херсонитов. Греческие поселенцы, прибыв в неизвестную им страну и находясь в опасности от пиратов, должны были прежде всего избрать для своих населений местность наиболее изолированную, вблизи моря и сколь возможно более защищенную от нападения морских разбойников. Высокий скалистый берег, выдававшийся в море мысом Партенитом, гарантировал с этой стороны их город; но впоследствии, когда Херсониты приобрели прочное положение на территории Тавриды, завязали обширные торговые сношения и сделались очень богаты, им прежняя местность показалась уже не совсем, удобною. И вот они решились отодвинуться на несколько верст к востоку и основали новый город в 7-ми верстах от прежнего на косе, образуемой гаванями Ктенус и Символон, т. е. в равном расстоянии от Севастопольского залива и Балаклавской бухты (Strab. L. VIII р. 214).² Переселение Херсонитян, происходившее спокойно, без сомнения продолжалось долгое время. Жители перебирались на новое место, унося с собою из старого города все, что только могли, и построили новый – из развалин и материалов прежнего. Этим между прочим объясняется, почему так немного памятников осталось от прежнего Херрониса. Новое положение значительно подняло благосостояние Херрсонитян и дало им возможность поддерживать обширные торговые сношения.

Херсониты располагали двумя превосходными гаванями, из которых одна находилась на востоке, а другая на западе: именно нынешнею Балаклавскою и Севастольскою бухтою. В последней Английская путешественница Гутри нашла железные кольца, служившие для привязывания судов, а первая самым своим названием «Символон», т. е. гаванью совета или согласия, указывает на сношения и торговые сделки, связанные с нею. Что эти сношения были значительны и простирались на отдаленные страны, доказывают монеты разных Греческих городов, (см. Кене. 9), найденные в Херсонесе и свидетельство Константина Багрянородного, который говорит об обширной торговле Херсонитян с Печенегами и другими северными племенами, получавшими из Херсонеса: пурпуровые ткани, шелковые пояса, запястья, дорогие материи и украшения, барсовые кожи и др. предметы³. О богатстве и широко развитой общественной жизни Херсонеса в цветущую пору его существования говорят, кроме исторических свидетельств, и археологические открытия. Паллас, Дюбуа Монпере, Аркас, Гр. Уваров и другие ученые, занимавшиеся археологическими исследованиями на почве Херсонеса, своими открытиями осветили древнюю историю этого города и познакомили с внутренним его бытом и внешнею физиогномиею. Чтобы обезопасить себя от нападения соседей Скифов, а может быть и Воспорян, с которыми Ираклийцы время от времени приходили в столкновение, они построили каменную стену от нынешней Балаклавской бухты до Севастопольского рейда, совершенно отделив таким образом свою территорию от остальной части Таврического полуострова. Эта стена была сложена из больших грубо отесанных известковых камней и, по словам Страбона, простиралась на 40 стадий (8 верст). Подле нее находилось несколько башен служивших вероятно сторожевыми пунктами для предупреждения от нападений неприятеля. Самый город также был обнесен со всех сторон стеною, развалины которой доселе еще сохранились во многих местах.

Направление ее было неправильное с заворотами и зигзагами, на которых расположены башни; со стороны моря к ней ведут несколько пристаней, куда сходили по вырубленным в скалах лестницам. Остались следы нескольких ворот, вводивших во внутренность города. Самый город был расположен неправильно: главная улица, шириною в три сажени (Аркас), идет от западных ворот по южному краю города, а потом заворачивает на северо-восток и там теряется. Кроме этой широкой улицы, которую было бы удобнее назвать дорогою, были еще меньшие улицы и переулки; но площадь Херсонеса еще так завалена щебнем и мусором, что нет возможности определить направление и число последних. Неподалеку от ворот находилась обширная городская площадь (ἀγόρα), простирающаяся на 2,200 квадр. саженей. Херсонес по словам Дюбуа Монпере, был тесно застроен домами и разными зданиями. По его расчету здесь было не менее 5,000 домов, и город в лучшую свою эпоху вмещал до 50,000 населения. (Dub. Mon. VI. 149). По обычаю коренных греческих городов, улицы и площади Херсонеса красовались металлическими и мраморными монументами в честь знаменитых граждан. Две статуи, вылитые из меди, напоминали гражданам о подвигах знаменитой Гикии. Мраморный памятник с бюстом Агасиклета сохранял в памяти потомства заслуги этого знаменитого гражданина, который «укрепил город и обвел его стеною, устроил площадь городскую, и был ее смотрителем, размежевал поле вокруг города для разведения виноградников». Поле, принадлежавшее к городу, было разделено на равные четырехугольные участки, чем вероятно достигалось уравнение между гражданами поземельной собственности. Окрестности Херсонеса, как показали исследования Дюбуа, были покрыты виноградными плантациями, доставлявшими жителям хорошее вино. Только в воде чувствовали недостаток Херсониты. Поселившись на скалистом берегу моря, в стране бедной текучею водою, они по необходимости должны были позаботиться о прорытии колодцев и устройстве водопроводных труб. Несколько цистерн и до сих пор сохранилось в черте города, но главный резервуар, из которого Херсониты получали воду, находился в окрестностях города, в 7½ верстах от нынешних развалин Херсонеса… Вот главные из дошедших до нас херсонесских памятников. Этот перечень следовало бы дополнить описанием открытых здесь древних церквей и могил: но об этих памятниках мы скажем в последствии, когда перейдем к истории Херсонеса в христианскую эпоху его истории.

С основания нового Херсонеса начинается и более достоверная политическая история этого города, из которой приведет здесь более выдающиеся события.

Врагами Херсонитян, как мы сказали, были Воспоряне и Скифы, с которыми Ираклийские поселенцы вели постоянные войны, но сохраняли в продолжении первых пяти столетий независимость и самоуправление. Это независимость продолжалась до первого стол. пред Рождеством Христовым, когда они перешли под власть Римлян. В это время Херсонитян начали сильно теснить Скифы, под предводительством царя своего Скилура. Они завладели гаванью Символон и построили при устье ее крепость Палакион. Не могши защитить себя от нападений Скифов, Херсониты обратились за помощью к знаменитому Понтийскому царю Митрадату⁴. С радостью принял он это предложение, отвечавшему его завоевательным планам, и с 6000 человек войска, предводимого Диофантом, разбил Скифов и вытеснил их из пределов Тавриды. Но в награду за эту услугу подчинил своей власти и Херсонитян, оставив свое войско и наместника. Когда Римляне противопоставили завоевательным планам Митрадата силу своего оружия, он потерпел поражение и покончил жизнь самоубийством. (64 до Рождества Христова). Но Херсонес не возвратил себе самостоятельности и перешел под власть Римлян. Впрочем Римляне предоставили Херсонесу автономию, признав его свободным и поручив управление городом собственным его Протевонам, которые в мирное время председательствовали в сенате, а во время войны были предводителями войска. С этого времени начинается цветущая пора в истории Херсонеса. Находясь под покровительством Римлян и до времен Адриана под охраною римского гарнизона, Херсониты ведут удачные войны со Скифами и Воспорским царством. При Диоклитиане действуют заодно с Римлянами против Сарматского полководца Крискона, занимают Пантикапею и в награду за эту услугу получают права ателии, или автономию, соединенную с освобождением от всяких налогов. К этому времени относится замечательный эпизод из истории Херсонеса, сохраненный в сочинении Константина Багрянородного «de administrando imperio» и характеризующий отношения между этим городом и Воспорянами.

У Херсонесского Протевона Ламаха была единственная дочь Гикия, за которую тогдашний Воспорский царь Асандр II сватал одного из своих сыновей, желая этим союзом стать в близкие отношения к Херсонитянам и найти более удобный случай отмстить им за победы над Воспорским царством. Ламах согласился на этот брак лишь под тем условием, если супруги останутся в Херсонесе, и сын Асандра никогда не возвратится на свою родину. Условие было принято. Между тем Ламах умер, а муж Гикии, преследуя свои замыслы, успел время от времени, в продолжении нескольких лет, тайно проводить в Херсонес по 10 и более своих соотечественников, с помощью которых думал завладеть городом. Они тайными путями проходили в дом Ламаха и прятались в особенном помещении под полом. Наступил день годовщины Ламаха, который Гикия обыкновенно торжественно отправляла. В этот-то день Асандр задумал действовать посредством своих приближенных и овладеть Херсонесом. Но их замысел не удался. «Одна из служанок Гикии, – рассказывает Константин Багрянородный, – провинилась в чем-то и за это была прогнана с глаз госпожи и заперта в отдельном покое, под которым скрывались Воспоряне. Служанка нечаянно уронила веретено, которое, докатившись до стены, упало в глубокую щель. Чтобы достать его, она приподняла один из кирпичей и увидала в нижней части дома толпу людей. Тогда она послала одну из служанок к госпоже, прося прийти к ней… и когда Гикия пришла, то рассказала все что видела. Поняв, что тут кроется что-то недоброе, Гикия велела двум своим родственникам собрать значительнейших граждан Херсонеса, а те чтобы выбрали из среды своей трех доверенных лиц, и чтобы эти три лица с клятвою обещались исполнить то, о чем она будет их просить…» Тогда она открыла им намерение заговорщиков; но чтобы не возбудить подозрения, советовала начать праздник со всеми церемониями и веселыми обрядами, как он обыкновенно отправлялся, а к вечеру обложить дом, где скрылись заговорщики, хворостом и дровами и, когда все успокоятся, поджечь его. Граждане так и поступили. Не зная об опасности, Воспоряне были захвачены пламенем и погибли все до единого. В благодарность за спасение города признательные Херсонесцы насыпали на месте Ламахова дома большой холм, а в честь Гикии поставили две медные статуи: одна изображала ее в великолепной одежде, открывающею Херсонитянам козни мужа, а в другой представлена вооруженною, в момент мести предателям. На базе этой статуи вырезана была надпись, передававшая все обстоятельства заговора. Событие это случилось в последние годы царствования Константина великого и принадлежит самой цветущей поре этого города. Упадок Херсонеса начинается с византийского периода его истории, когда он, вместе с другими греческими областями Понта, отошел к владетелям Восточной Римской империй, доставшейся Аркадию. С этого времени, в продолжении нескольких столетий Крым подвергается нападениям Гуннов, Готфов, Аваров, Хозар и других народов выдвинутых из Азии в начале великого народопереселения. Город в это время так обеднел, что не имел уже собственных средств возобновить стены и просил помощи у императора Зенона. Зенон уступил на поправление городских стен часть сбора,· назначенного для содержания баллистариев или римских стрелков, находившихся в Херсонесе. Херсониты увековечили это событие, поставив в честь императора статую с надписью. В эту же эпоху Херсонес делается известным и в нашей истории. Уже при первых русских князьях Херсонесу угрожала большая опасность со стороны Руссов, делавших набеги на Византию при Олеге, Игоре и Святославе. В виду этого положения дел, греческие императоры зорко следили за отношениями Руссов к Херсонесу и старались всеми мерами обеспечить его от русского оружия, что доказывают несколько статей в договоре Игоря с Греками (942 г.). Именно было постановлено, что русский князь не должен присваивать себе никакой власти над Херсонесом, обязывается не тревожить его жителей, приезжавших для рыбной ловли к устьям Днепра и удерживать черных Болгар от войны с Херсонитянами (Нестор гл. VIII). Как северный пункт империи, Херсонес был очень важен для Византии, но по отдаленности своего положения находился в сильной опасности от ее северных соседей. Сказание о походе на Сурож (Древняя Согдайя, Солдайя, – нынешний Судак) Новгородского князя Бравлина с великою ратью Руссов, завладевших пространством от Корсуня до Керчи, и о чуде от мощей св. Стефана Сурожского Епископа также указывает на военные предприятия Руссов против Тавриды⁵; но все эти походы далеко не имеют такого значения в судьбе России и такой важности по своим последствиям, как знаменитый поход на Корсунь В. К. Владимира, сопровождавшийся великим общерусским событием принятия им христианства. Великий князь предпринял поход против Херсонеса в 987 г. и осадил его с моря и суши. Херсониты упорно сопротивлялись, несмотря на угрозу Владимира простоять три года под стенами их города. Они надеялись долго продержаться в Херсонесе, который обнесен был крепкою стеною и окружен рвом. Чтобы открыть доступ к городу, Русские начали закапывать этот ров, а Херсонитяне провели подкоп ко рву и выносили из него землю в город, уничтожая таким образом осадные работы Русских. Город был взят уже после того, как один из осажденных, монах Анастасий, пустил в лагерь стрелу с запиской, в которой извещал, что по восточной стороне города находится водопровод, из которого жители получают воду. Тогда великий князь велел перекопать этот водопровод, и город принужден был сдаться. Дюбуа во время своих путешествий по Крыму открыл на городской площади следы подземного подкопа Херсонитян, а близ хутора Ушакова остатки водопровода, снабжавшего Херсонитян водою (Dub. VI, 150. Ср. Аркас Зап. Одесс. Общ. т. II, 258). Вошедши в город, великий князь Владимир просил руки царевны Анны, сестры тогдашних императоров Василия и Константина, и получил ее под условием принятия христианской веры, к которой давно уже чувствовал расположение. На городской площади, между дворцами великого князя и царевны, стояла церковь Богородицы, в которой Владимир принял св. крещение. И церковь, и дворцы существовали во времена Нестора, как видно из его летописи. В благодарность Богу за свое обращение к вере и за взятие города, Владимир построил церковь на холме близ площади, куда осажденные уносили землю во время осадных работ русских. Часть Херсонесских святынь сделалась теперь достоянием новопросвещенной Руси. Владимир привез в Киев мощи св. Климента и его ученика Фивы, разного рода церковную утварь: кресты, иконы, сосуды, которые были оставлены им в десятинной церкви, порученной заведыванию Анастасия Корсунянина. «И яко сконча зижа (десятинную церковь), говорит, наш летописец, украси ю (Владимир) иконами и поручи ю Анастасу Корсунянину; и попы Корсунския пристави служити в ней и вда ту все, еже бе взял в Корсуни, иконы и сосуды и кресты». Отсюда же из Корсуня вывез он и четыре бронзовых коня, которые в Несторово время стояли еще на площади в Киеве. Сослужив эту великую службу нашему отечеству, Херсонес сходит с исторической почвы и мало-помалу теряет свое прежнее значение. Возвращенный снова под власть Греков, он истощает свои силы в постоянных столкновениях с пришлыми Хозарами, Печенегами и Половцами, и его территория сокращается. В XIII в. в Таврическом полуострове поселяются Генуэзцы, которые основывают здесь свои торговые города и фактории. Каффа становится в главе их, и вместе с Судаком (Сойдайя) захватывает в свои руки всю торговлю того края. Соседство этих двух торговых центров имело гораздо более разрушительное влияние на судьбу Херсонеса, чем господство Татар, которые в то же время заняли Крым и овладели некоторыми его городами. В этом жалком состоянии город просуществовал еще около двух столетий; но это была лишь одна тень древнего славного Херсонеса, служившего средоточием греческих поселений в Тавриде. Когда в половине XV в. Турки, завоевав Константинополь, направили свое оружие и против Крыма: тогда жертвою их нападений сделались богатые Генуэзские города: Каффа, Тана и др.; а Херсонес в это время был так беден и малолюден и находился в таком упадке, что завоеватели не нашли нужным употребить против него вооруженную силу и ограничились медленным расхищением оставшихся в нем памятников архитектуры. Они выламывали мраморные колонны и больших размеров камни и переправляли их в Константинополь, на постройку и украшение дворцов и мечетей. Впрочем и спустя целое столетие после этого, город сохранял еще видные следы своего прежнего величия в остатках стен, башен и великолепных построек, уцелевших там и здесь среди обломков полуразрушенных зданий. В 1595 г. Мартин Броновий, посланник Стефана Батория, застал еще довольно памятников, сохранившихся от разрушения. Но в то время это уже был город пустой, без населения, покинутый своими жителями и предоставленный неминуемому разрушению⁶. И город действительно не возвращался более к жизни. Новый период истории Крыма, начавшийся со времени завоевания его русскими войсками, не вызвал к жизни когда-то цветущего города: но дал существование новому городу, который возник на почве древнего Херсонеса и отчасти из материалов, сохранившихся на его развалинах. Разумеем Севастополь. Это уже третий город, образовавшийся на Ираклийском полуострове, в местности занятой Дорийскими поселенцами. Севастополь был заложен вскоре по присоединении Крыма к России. Императрица Екатерина II, желая устроить порт на Черном море, повелела в 1783 г. отправить Фрегат «Осторожный», под командою капитана Берсенева, для обозрения берегов Крыма и обозрения порта, который до того времени назывался Ахтиарскою бухтою. Берсенев, прибывши к месту назначения, нашел порт превосходным, и вскоре затем в него была введена первая русская эскадра. Тогда же было положено основание городу, который получил название Севастополя.

Политическая история Херсонеса далеко не исчерпывает его культурного значения; это последнее может быть понятно только в связи с историей христианства в этом крае. В этом отношении на долю Херсонеса выпало несколько крупных церковно-исторических событий, отмечающих его существование видною чертою в истории христианства. О духовно-религиозном быте Херсонеса нам не много известно из письменных источников; но скудость исторических сведений по этому предмету значительно пополняется археологическими открытиями, сделанными в последнее время его на почве. В этих монументальных остатках сохранились для нас важные указания на судьбу христианства в этом городе и на многие стороны его церковной жизни. Осветить этот материал, добытый археологическими раскопками, и угадать по нему религиозный быт Херсонитян – вот задача настоящего очерка.

Херсонес очень рано приобрел известность в истории христианства. Предание, записанное Нестором, говорит, что Св. Андрей на пути из Синопа прибыл в Херсонес, а отсюда по Днепру поднялся до гор Киевских, где изрек пророчество об основании здесь знаменитого города, и водрузил крест. В конце первого столетия в Херсонес сослан был св. Климент Римский. По свидетельству древнего сказания о его мученичестве⁷, св. Климент, за ревность к вере и обращение в христианство многих Римлян, по проискам консула Мамертина, был сослан при Траяне в отдаленнейший край империи, за Эвксинский Понт, в пустыню, смежную с Херсонесом и осужден на работы в каменоломнях (Πέραν τῆς θαλάσσης καί τȣ Πόντȣ ἐν ἐρήμω παρακειμένη τῆ Χερσῶνι πόλει). Тут уже находились в ссылке и другие осужденные за веру. Своими добродетелями и учением он обратил ко Христу многих из своих соучастников и за это по распоряжению Траяна был брошен в море с якорем на шее. Впоследствии, тело мученика было найдено и сохранялось в церкви, построенной в честь его; но уже св. Кирилл, отправляясь на проповедь славянским племенам, взял с собою⁸ из Херсонеса часть мощей св. Климента и принес в Рим, а прочие останки перенесены были в Киев В. К. Владимиром и положены в десятинной церкви. Как отдаленнейшая область империи, граничившая с полудикими кочевыми племенами Скифов, Сарматов Аваров, Гуннов и друг., Херсонес долгое время служил местом ссылки для политических преступников и для людей подвергшихся немилости у правительства. Так, здесь томилась в изгнании за сочувствие к христианской вере Флавия Домитилла, племянница императора Домициана⁹; здесь же находился в ссылке папа Мартин за несогласие с Императором Констансом, покровительствовавшим монофелитству¹⁰, далее св. Иосиф песнописец за иконопочитание¹¹ и мн. другие. Какое влияние на судьбу христианства в этом крае имели все эти изгнанники, мы не можем сказать; но, во всяком случае, находясь под строгим присмотром, они имели мало свободы распространять христианские понятия и действовать на других словом убеждения. Сколько позволяют судить исторические свидетельства, до конца IV века Херсонес оставался настолько языческим, что первые миссионеры епископы, посланные в 310 г. Иерусалимским епископом Ермоном: Ефрем и Василий, не имели успеха в Тавроскифии и умерли мученическою смертью¹². О св. Василие предание говорит, что он несколько времени жил в пещере, называемой партенон или девичьей¹³. В этом сказании сохранилась одна топографическая черта древнего Херсонеса, именно, – указание на знаменитый храм Артемиды Таврийской, которая называется у Страбона Девою (Παρθένος). Труд первых миссионеров христианства в этом крае продолжали еще несколько их ближайших преемников, именно только епископы: Евгений, Елпидий и Агафодор, отправленные на проповедь тем же Иерусалимским Архиепископом Ермоном. Но и они не имели успеха и были замучены Херсонитами. Преемником этих трех мучеников Епископов был св. Еферий. Он действовал в Херсонесе в то время, когда Константин великий открыто покровительствовал религии христианской и предоставил ей полную свободу. Встретив полнейшее упорство со стороны Херсонитян, он обращался за содействием к Императору Константину и склонил его к изданию эдикта, которым непокорные язычники лишались гражданских прав и изгонялись из города, а на место их поселены были люди расположенные к христианской вере. Но на пути в Византию, куда св. Еферий отправлялся благодарить императора за это распоряжение, он был застигнут раздраженными против него язычниками и утоплен¹⁴. Более прочное положение в Херсонесе и более успеха имел преемник св. Еферия Капитон, который прибыл в Херсонес уже по желанию его жителей, просивших себе у Константина Вел. епископа. Пробыв несколько времени невредимым в огне, он этим чудом окончательно расположил Херсонитян к принятию христианства и многих из них крестил. Деятельность св. Капитона относится к первой четверти IV века. О этого времени основалась Херсонская епархия и начался непрерывный ряд епископов, из которых некоторые присутствовали на соборах и подписали свое имя под их определениями. Одновременно с успехами христианства в Херсонесе, распространялась христианская вера и в других местностях Тавриды, среди Готфов, Гуннов и других племен, державшихся или в самом Крыму, или в странах соседних с ним. Между этими племенами, Готфы имели наиболее влияния на судьбу христианства, в пределах древней Тавриды. Еще в половине 3-го века они познакомились с христианским учением при посредстве греческих пленников, захваченных ими при нападении на Галатию; а потом после победы Константина великого открыто приняли христианство, и на первом вселенском соборе присутствовал уже их епископ Феофил. Готфская епархия стояла в зависимости от Константинопольского престола, и св. Иоанн Златоуст принимал деятельное участие в ее устройстве. Крымские Готфы так освоились с этою иерархическою зависимостью, что обращались сами в Константинополь с просьбою о поставлении нового Епископа, как это например было при Иоанне Златоусте, по смерти их епископа Унины, и при Иустиниане, к которому они присылали четырех послов с такою же просьбою¹⁵.

Было бы, впрочем, несправедливо думать, что в эту пору христианство распространилось в Крыму повсеместно, и его торжество над язычеством было полное и всецелое. Не только в IV и V веке, от которых дошли до нас свидетельства о преследованиях поднимавшихся на христиан, даже и спустя еще несколько столетий, рядом с памятниками христианства в Херсонесе и его окрестностях продолжают держаться элементы паганизма. Херсонесские монеты до конца VI века удерживают прежний грекоримский тип и повторяют изображения Артемиды, Геркулеса, вола, грифона с некоторыми другими эмблемами и немногими знаками древнейшей эпохи. Первая Херсонесская монета с христианским знаком, по каталогу г. Кене, принадлежит ко времени императора Маврикия (582–602) и изображает на лицевой стороне императора и супругу его Константину с крестом в руке, а на оборотной неизвестного святого, по-видимому в фелони, который в правой руке держит длинный крест заканчивающийся буквою р, или многограммою имени Христова¹⁶. С этого времени знаки христианства на монетах начинают встречаться чаще и чаще. Это показывает, что общественная жизнь Херсонеса усвоила себе христианские начала спустя долгое время после того как проникли сюда идеи христианства вместе с первыми их проповедниками. На Византийских монетах, чеканеных при Константине великом, христианский штемпель хотя и не вытеснил совершенно изображений языческого характера, но уже дает себя чувствовать с самых же первых пор в употреблении монограммы или начальных букв имени Христова рядом с эмблемами и знаками прежней монетной системы¹⁷. На Монетах же Херсонесских этого смешанного штемпеля мы не встречаем. В половине VII века папа Мартин, сосланный в Херсонес за несогласие с императором в тогдашних догматических спорах, в следующих чертах изображает нравы его жителей: «мы не только отделены от остального мира, но и лишены необходимого. Жители этой страны все язычники, в них нет человеколюбия, и естественного сострадания, понятного даже и варварам»¹⁸. В Суроже до половины VIII века было, по словам жития св. Стефана Сурожского, множество поганых и мало христиан. А о св. Стефане говорится, что он, «сед на архиепископском столе за пять лет весь град крести и окрестная его»¹⁹. Не забудем, что дело идет о городе, имевшем епископов до св. Стефана и входившем в число владений Херсонеса, простиравшихся до Феодосии и далее на восток²⁰.

Дополнением исторических сведений о религиозном быте Херсонеса в христианскую эпоху служат памятники археологические, и на них-то главным образом должно опереться изучение церковно-религиозных отношений Херсонитян. Если этих памятников не так много, чтобы воскресить пред нами состояние христианства в этом городе, если эти памятники не обозначены точными хронологическими признаками их происхождения: все же в них отразилось много важных и характеристических черт религиозной жизни Херсонеса, о которых молчит история, и которые без этих памятников исчезли бы для нас бесследно. Развалины древних церквей, могилы и надписи – вот археологические данные, которые освещают собою прошедшую судьбу христианского Херсонеса. Что касается до церквей, то они появились в Херсонесе очень рано и современны первым проповедникам христианства в этом крае. Если верить сказанию о мученичестве Св. Климента, в его время в Херсонесе было уже до 75 церквей; но как бы ни были, малы эти церкви, число их очевидно преувеличено и несоразмерно с малым числом тогдашнего христианского населения в этом крае. Св. Еферий, один из первых Херсонесских миссионеров епископов, опираясь на покровительство Константина Великого, построил в городе большую церковь, которую и можно считать первым постоянным храмом. Древние Херсонесские церкви сохранились до нас в трех типах; именно: одни, более обширные, построены по плану древних базилик и, судя по времени процветания этого архитектурного стиля, должны принадлежать к древнейшим произведениям церковного зодчества в Херсонесе. Другие церкви, меньших размеров, с четырехугольным, почти квадратным фундаментом, имеют все признаки византийского стиля. Наконец, в окрестностях Херсонеса и во многих местностях Крыма сохранились маленькие пещерные церкви, высеченные в скалах, с небольшим помещением для алтаря и углублениями в боковых стенах для погребения умерших. Гористая местность Крыма особенно благоприятствовала устройству этих пещерных храмов, служивших в одно и то же время для отправления церковных служб, и местом погребении. Представителем первого базилического типа христианских церквей может служить фундамент и детали храма, открытого в 1853 г. Гр. Уваровым.²¹ По такому же плану построена, была церковь, открытая в Херсонесе архитектором Авдеевым. Более известно церквей построенных в византийском стиле. С VI века византийская архитектура господствует на всем христианском востоке и делается общераспространенным типом церковного зодчества. К этому времени упрочилось положение христианства в Херсонесе, и для удовлетворения религиозных нужд города открылась надобность в большом числе церквей. Значительное население города в его цветущую пору еще более подкрепляет это предположение и заставляет думать, что церквей в Херсонесе было не мало. Судя по размерам они были невелики: просторнейшая из них, развалины которой находятся почти на полпути главной городской улицы, имеет 18 аршин в ширину и столько же в длину²². Замечательная по своему симметрическому крестообразному плану и по изящной отделке из мрамора и мозаики, церковь эта еще более замечательна по своему происхождению. Она стоит на месте древнего святилища Артемиды Таврической, покровительницы языческого Херсонеса и сложена из материалов этого храма. Дюбуа, видевший остатки церкви, удивлялся изящным произведениям классической скульптуры в капителях ионического ордена, в мраморных плитах и другим остаткам античного искусства. Но эти Фрагменты древнего стиля были перемешаны с грубыми произведениями византийской работы, с тяжелыми колоннами и безвкусными орнаментами позднейшей архитектуры. Когда совершилось это превращение античного храма в христианскую церковь, – неизвестно: можно сказать только, что эта церковь принадлежала греческому монастырю и, может быть, была та самая, из которой В. Князь Владимир, по словам русских и польских летописей, перевез в Киев царские врата Коринфской бронзы, как трофей своей победы над Херсонесом, вместе с церковною утварью и четырьмя медными конями. Этот эпизод из истории Херсонеса напоминает подобное же обстоятельство, случившееся спустя два столетия с Византией. Когда Крестоносцы овладели Константинополем, они вывезли из него много драгоценных произведений древнего искусства, и между прочим медных коней, которые стояли пред входом в храм святой Софии. Кони эти были захвачены Венецианцами, перевезены в Венецию и до сих пор украшают собою портал собора Св. Марка.

В более тесной связи с именем Равноапостольного Владимира и великим делом просвещения христианством России стоят развалины другой Херсонесской церкви, находившейся на славной городской площади. Эго вероятно та самая церковь, в которой В. Князь получил крещение и где совершился брак его с царевною Анною. Нестор говорит, что эта церковь Богоматери находилась в центре города, на городской площади и была построена между двумя дворцами, из которых один занимал В. Князь Владимир, а другой царевна Анна. Во время нашего первого летописца эти исторические здания были целы, и Нестор определяет ими положение церкви Богоматери; но дворцов и следа нет теперь; а остались только развалины церкви, которые в свое время видел и описал Дюбуа Монпере.²³ По его описанию, церковь эта представляет совершенный образец византийского стиля. Алтарь ее выдавался наружу полукруглым выступом; своды и купол церкви поддерживались колоннами из белого мрамора, испещренного голубыми жилками; верхушки (капители) и средина их были украшены византийскими крестами. Когда в 1861 году расчищали это место для постройки храма во имя Св. Князя Владимира, найден был не только фундамент древней церкви, в которой совершилось крещение В. Князя, но открыты были основания окружающих ее церквей и жилых зданий, с цистернами, водопроводами, банями и другими принадлежностями жилых помещений. Судя по этому плану, площадь Херсонеская была застроена церквами и общественными зданиями. Кроме главного храма, на фундаменте которого воздвигнут теперешний храм Св. Владимира, открыто было по частям и в целом виде пять церквей. Самая большая из них, с выдающимся большим алтарным выступом, имеет продолговатую форму, разделена на три отделения, и устроена по плану базилики. Другая, несколько меньших размеров, приближается в своем основании к квадрату, имеет два боковые алтарные отделения для предложения и диаконика и заканчивалась куполом, державшимся на четырех столбах. Какое было назначение зданий, окружавших эту церковь, с достоверностью определить трудно. Может быть здесь находилось местопребывание Херсонесского епископа и его клира, может быть в этом фундаменте уцелели остатки палаты В. Князя и царевны, о которых говорить Нестор. Очень вероятно, что эти здания назначались для временного помещения богомольцев, приходивших в Херсонес и были снабжены всем нужным для их быта.1 Где сохранилось и сохраняются ли остатки церкви, построенной В. Князем Владимиром, новейшие открытия ничего не говорят. Время более и более сглаживает эти знаменательные развалины древнего Херсонеса, имеющие такое близкое, можно сказать, священное значение в истории нашего отечества. Еще меньше мы знаем о судьбе тех церквей, о которых дошли до нас отрывочные указания в тех или других письменных источниках. Так, из рукописного сказания об открытии мощей Св. Климента, написанного неизвестным лицом близким по времени, а может быть, и очевидцем этого события, мы узнаем, что в Херсонесе находились, кроме главной соборной церкви (кафоликия церковь), храм Св. Созонта, находившийся вероятно подле городской стены²⁴, дом Св. Леонтия и нововоздвигнутый в честь Св. Климента «столп».

Гораздо более сохранилось в Крыму церквей пещерных. Их очень много попадается в скалах на южном берегу Крыма, близь Мангупа, Инкермана, Тепекермана и в других местах. На чтобы понять происхождение этих храмов и их строение, необходимо рассмотреть их в связи с пещерами и гротами, которыми изобилует эта часть Таврического полуострова, и которые, как мы сказали, служили жилищами первых обитателей этого края.

Уже впоследствии, когда пещерное племя Тавриды вышло из состояния первоначальной дикости и приняло христианство, в скалах были вырублены церкви, как нельзя лучше отвечавшие по своим размерам и обстановке неприхотливым требованиям обитателей гротов. Пещерные церкви – мы будем их называть криптами – имеют очень простое устройство и состоят из двух отделений: одно назначено для алтаря, другое для народа. Алтарь всегда оканчивается полукружием. В полукружии пробито углубление со сводом; сюда приставлялся каменный престол, верхняя его доска имела углубление для мощей. В стороне от него приделывался к стене жертвенник. Но сохранились крипты более сложного устройства, со многими отделениями, с остатками древней византийской живописи и построенные по известному архитектурному плану. Некоторые из них вновь вырублены, а другие переделаны из высеченных прежде и имевших житейское назначение. Вот какой вид имеет одна из таких обширных крипт, находящаяся близ Инкермана. Надобно заметить, что Инкерман представляет собою крепость, расположенную на отвесной скале, упирающейся в берег речки Черной. Боковые стороны этой скалы изрезаны отверстиями ведущими в пещеры или гроты, высеченные внутри скалы. Крипта, нами описываемая, высечена в скале на высоте двух третей от ее основания. Две лестницы ведут в нее; но одна из них совершенно разрушена, по другой же можно безопасно всходить на площадку, по сторонам которой проделано в скале несколько пещер или отделений, имевших различное назначение. Еще поднимаясь по лестнице, мы должны пройти мимо двух небольших пещер, которые были когда-то жилыми, но теперь наполнены костяками и обращены в погребальные комнаты. Поднявшись еще выше на площадку, налево мы будем иметь небольшую часовню, которая служит папертью или преддверием для другой гораздо больших размеров. Минуя еще одну небольшую часовню, с высеченными по стенам ее надписями, мы наконец вступаем в главную крипту, расположенную с соблюдением известного плана: с полукруглым алтарем на восток и с тремя продольными отделениями или нефами. На алтарном своде высечен четвероконечный крест, внизу по окружности выступа расположены седалища для пресвитеров и епископское место²⁵. Существование пещерных церквей показывает, что нагорное население Крыма было очень бедно и удовлетворялось в своих религиозных потребностях храмами скрытыми далеко от глаз людских и почти неприступными по своему положению.

По всем этим обстоятельствам пещерные церкви представляют интересный памятник из истории того края и наводят на многие соображения. Какие побуждения заставляли древних жителей Тавриды уединяться так далеко эту пещерную область? Боялись ли они преследований от пришлых племен, или добровольно избирали уединение для каких-либо нравственно религиозных целей? Но на все эти вопросы история не дает ответа, и судьба пещерных церквей остается для нас загадочною.

Кроме этих крупных общественных памятников религиозной жизни Херсонитян свидетелями их быта и религиозных обычаев служат некоторые предметы, составлявшие домашнюю святыню и обращавшиеся в частном употреблении. Сюда должно отнести: кресты, медальоны со священными изображениями, образки и некоторые другие вещи из домашней утвари. Их конечно не так много, чтобы можно было по ним воскресить религиозную жизнь Херсонеса, как она отражалась в обычаях и формах домашнего быта; тем не менее и открытые доселе предметы заслуживают в этом отношении внимания и упоминания. Из 20 экземпляров крестиков, доставленных на выставку, большая часть употреблялась для ношения на шее и снабжена для этого ушками или просверленными дырочками. Одни из них металлические, другие сделаны из камня, одни очень мелки, другие более крупных размеров, некоторые с резным вглубь (graffito) изображением распятия, другие в рельефе, иные наконец вовсе гладкие, как большая часть каменных. Изящная работа маленьких крестиков заслуживает внимания, точно также как и устройство складных двойных крестиков, из которых каждый состоит из двух складывающихся, полых внутри, половинок с изображением на каждой из них распятия. Обе половинки скреплены около ушка и могут свободно раскрываться. Крест из тонкой металлической пластинки, с отверстиями для гвоздиков, прибивался к стене, а может быть составлял окладку деревянного креста. По характеру изображений Херсонесские кресты также заслуживают внимания. На некоторых из них изображение распятия носит следы древнего типа и представляет Спасителя в длинном хитоне или колобие; на одном кресте с надписью «ἡ ὰγία Θεοτόκ (ος)» изображена Божия Матерь держащей утруди Предвечного Младенца и с изображением в медальонах четырех Евангелистов по концам креста. Крест изображали Херсонитяне и на кольцах: из четырех металлических предметов этого рода, на одном с резною печатью представлен крест в круге из точек. Сохранились также обломки металлической иконы, с изображением распятия. Распространенность этого изображения говорит сама за себя, показывая, как глубоко проник этот символ христианства в религиозную жизнь Херсонеса и какое обширное приложение нашел он не только в церковной, богослужебной жизни, но и в области домашнего религиозного культа.

Что касается до образков, то они имеют вид медальонов, т. е. овальных или полуовальных металлических плиток, с чеканными изображениями различных религиозных сюжетов. Многие из них напоминают наши старинные гривны; но по отсутствию ушков видно, что их не вешали, а прикрепляли каким-нибудь другим образом. Из священных изображений здесь помещены: Божия Матерь благословляющая, Иоанн Креститель как он изображается на иконе Деисус (δεησις), св. Прокопий, св. Георгий Победоносец и Димитрий Селунский.²⁶ Вот немногие остатки религиозного быта, Корсуня, представители того края и, может быть, того времени, откуда и когда, по выражению нашей летописи, Владимир перенес в Десятинную церковь иконы, кресты и разную церковную утварь. Это воспоминание о Корсуне так тесно сплотилось с представлением о древнерусской церковной утвари, что многие произведения лучшего стиля назывались Корсунскими.

Открытие его сделано было в 1853 году, во время раскопок, произведенных в окрестностях Херсонеса Гр. Уваровым. Этот памятник имеет для нас особенную важность по тем любопытным данным, которые он представляет, для истории погребальных обрядов у Херсонитян и для знакомства с некоторыми предметами из их вседневного быта. Надобно вообще заметить, что погребальный культ древних совместил в себе много предметов из их бытовой жизни: а потому могилы и курганы, с сохранившимися в них погребальными принадлежностями, открывают часто из минувшей жизни народов такие тайны, о которых молчит история и забыла народная память. В древнем греко-римском мире употреблялись два способа погребения: сжигание трупа и предание его земле. Последний, без сомнения, был древнейшим как более простая и естественная форма погребения; но уже очень рано в героическую эпоху Илиады обычай трупосжигания был в полной силе, и в Илиаде подробно передана нам его обрядовая обстановка в рассказе о погребении Патрокла, Гектора и других героев Троянской войны. Опуская подробности, мы скажем только, что пепел и кости, оставшиеся от сожженного трупа, тщательно собирали и клали в урны или особенные ящики «λαρνακες, σοροι» вроде наших гробов, украшали их цветами, покрывали дорогими тканями и переносили в могилу, над которою насыпали холм, или курган, а около гроба помещали любимые покойникам предметы. Римляне относили урны для сохранения в особенные склепы или гробницы. Внутренность гробниц имела вид большой комнаты, по стенам которой в несколько рядов проделаны были полукруглые ниши или углубления. В эти углубления ставились урны с пеплом и заделывались иногда черепичною или мраморною доской. Погребение производилось обыкновенно за городом в его окрестностях. Так было у Греков, так было и у Римлян в силу закона XII таблиц, запрещавшего сжигать трупы и предавать их земле в черте города. Вот почему в окрестностях Рима образовались обширные кладбища с великолепными склепами богатых патрицианских фамилий и размещались по дорогам, ведущим в город. С началом христианской эры, когда стал выводиться обычай сжигания, и его место заступило предание тела земле или погребение в собственном смысле, устройство могил стали приспособлять к сохранению целого трупа, и ближайший образец этого рода погребальных склепов представляют катакомбы или подземные кладбища близ Рима, где ниши гораздо шире и просторнее, чем в склепах римских.

Херсонесские могилы принадлежат этому периоду погребальной практики и приспособлены к помещению трупов в целом их виде.

Следуя общему обычаю того времени, Херсониты хоронили своих покойников вне города, а потому окрестности Херсонеса представляют обширное кладбище, которое опоясывает город со всех сторон. Особенно много могил сохранилось на востоке от города близ нынешней Карантинной бухты. Как строго соблюдалось это правило у Херсонитян, и каким необыкновенным делом считалось его нарушение, показывает эпизод из истории известного заговора, открытого Гикиею. В награду за эту великую услугу она выговаривает себе право быть погребенною в стенах самого города, и граждане с клятвою обещают исполнить ее желание. Она предпочитает это право всем другим выражениям общественной признательности и отказывается от постройки на счет города нового дома взамен сгоревшего. Но получив клятвенное удостоверение в исполнении своего желания, Гикия сомневается в его искренности и решается испытать своих граждан особенною хитростью. Подговорив своих слуг, она притворяется умершею. Граждане, после совещания, не решились исполнить данной ими клятвы и вынесли мнимую покойницу за город. Близ самой могилы она поднялась и горько упрекнула своих сограждан за их вероломство. Тогда они во второй раз дали клятву, и на этот раз сдержали свое слово. Еще при жизни они позволили Гикии выбрать себе место для погребения и на нем поставили медный вызолоченный бюст Гикии в доказательство ее прав на место отмеченное монументом.²⁸ Отсюда видно, что исключение допускалось для лиц, оказавших особенную услугу городу. Может быть в черте города был погребен и Агороном (начальник городской площади) Агасиклет, трудам которого так много были обязаны Херсониты. Впоследствии, когда в Херсонесе распространилось христианство, христиане стали хоронить более известных лиц в церквах, доказательством чего служат гробницы с остатками костей, найденные в церкви, открытой Гр. Уваровым.

Загородные могилы Херсонитян высечены в скалах и имеют вид крипт или пещер; ими усеяна скалистая почва окрестностей Херсонеса. Углубления эти, по словах Дюбуа, имеют десять футов в длину и восемь в ширину. Внутри их с каждой стороны вырубали по одной нише, в которую и клали умершего. Иногда таких нишей гораздо более, и они располагаются в несколько рядов или этажей, как наприм. в семейных склепах. Пещерная форма составляет типичный вид могил Херсонесских, и этою особенностью отличаются они от могил других местностей Крыма. Так в Керчи и на Таманском полуострове, могилы имеют вид насыпи или кургана, в средине которого оставляли свободное пространство в виде комнаты с каменною стеною и сводом. Сюда ставили гроб, вмещавший тело покойника; а по сторонам гроба сосуды, оружие и разные вещи из домашнего быта. В Херсонесе же, Инкермане и других местностях могилы в виде насыпи не встречается. Чем объяснить эту разность? Погребальные обряды, без сомнения, стоят в тесной связи с особенностями характера, мировоззрения и бытовых отношений того или другого племени, той или другой национальности, и отсюда конечно прежде всего объясняются типические черты их погребального ритуала. Вследствие этого поселенцы Ионийского племени, жившие на восточной стороне Крымского полуострова, могли отличаться в своих погребальных обрядах от Греков дорийского племени живших в Херсонесе. Но и помимо этого племенного различия были чисто местные, физические условия, объясняющие особенность формы Херсонитских могил сравнительно с Керченскими или Таманскими. Дело в том, что окрестности Херсонеса имеют каменистую скалистую поверхность, покрытую очень бедным слоем земли, необходимой для растительности. Экономия заставляла жителей Херсонеса беречь этот верхний черноземный слой и не употреблять на устройство могильных насыпей. Иное дело было в Фанагории и Тамани: там чувствовался недостаток в камне и почва изобиловала землянистым слоем. Из него-то и сложены были обширные курганы и насыпи (tumuli), во множестве покрывающие восточную сторону Крымского полуострова.

Склеп Херсонесский имеет вид большой четырехугольной комнаты, вырубленной в скале. По стенам ее высечены длинные углубления вроде полок, на которые и клали тела умерших. Иногда эти полки разделены перегородками для помещения одного покойника, иногда же оставались совершенно открытыми, и тогда трупы располагались в несколько рядов один за другим без промежутков. Когда не оставалось места на полках, покойников клали на пол, как видно из положения некоторых найденных здесь остовов. Вход в эту крипту вырублен довольно высоко, а потому в нее спускались по нескольким ступенькам. По всему видно, что эта погребальная комната служила семейным склепом и была фамильною собственностью какого-либо отдельного Херсонесского семейства со всем нисходящим от него потомством. Существование семейных гробниц показывает, что Херсониты относительно погребения следовали обычаю Греков и Римлян того времени. Считая погребение священным долгом каждого в отношении к умершему, люди достаточные старались обеспечить надежную и неотъемлемую могилу не только самим себе, но и своему семейству, родственникам, и происходящему от них потомству. Кроме отношений родственных и симпатий кровных, этот обычай поддерживался и тщеславием знатных фамилий, боявшихся как бы не смешать своего аристократического праха с прахом людей низшего происхождения. Это чувство было особенно сильно развито между патрицианскою знатью, которая заботилась и по смерти выделить себя от остальной массы наследственными родовыми могилами, составлявшими неприкосновенное достояние того или другого знатного рода. «Aurelus Romanus et Antistia Chresime uxor ejus fecerunt sibi, liberis suis posterisque hoc monumentum cum aedificio superimposito» (т. e. Аврелий Роман и Антистия Хрезима его жена сделали этот памятник с верхнею надстройкой для себя, для своих детей и потомства) вот обычная надпись, которою владетель той или другой гробницы заявлял о своем праве на нее как на свою родовую собственность. Хотя в Херсонесских гробницах и не найдено таких стереотипных надписей; но нет сомнения, что склепы имели назначение семейных могил, делались на заказ, приобретались за известную цену и переходили в полную собственность покупкой. Это можно угадывать из того, что найдено было много склепов начатых; иные отделанные до половины, в других только выдолблена одна входная лестница. Могильные надписи Херсонитян имели большое сходство с эпитафиями Греков и Римлян. На одном могильном камне изображена женщина с ребенком и остатком следующей метрической надписи: «Τὴν πασαισι γυναιξι πολυτιοιμον» что значит «достойнейшая из всех женщин». На другой надгробной плите, хранящейся в эрмитаже, изображена супружеская чета с греческою надписью: Феаген сын Христиона и жена его Ульпия Макария 65 и 52 лет от рождения. Привет вам». Если справедлива догадка Кене, который говорит, что число лет Ульпии, также как и последнее слово, надписи: «Χάἰρε» написаны иным почерком и прибавлены позднейшею рукою, то это может служить доказательством предположения, что Херсониты заранее приготовляли себе могилы и что Ульпия, сделав надгробный памятник своему мужу еще при жизни своей, оставила на нем пустое место, на котором впоследствии вписаны были лета ее жизни.²⁹

В других надгробных памятниках языческого периода эти надписи имеют несколько иную форму и представляют варианты одного общего эпиграфического типа. К сожалению, надгробные камни Херсонесского музея не сохранились в целости: от них остались только фрагменты или обломки. На одном из них (№11) видно место отколотой головы и шеи сидящей женщины, над которою держит венок, по-видимому, женская или детская рука, изображенная в рельефе. Сюжет этот заимствован из обычая древних украшать венком голову покойника, часто повторяется в античных памятниках, а самые венки из золотых или металлических листков находимы были нередко в могилах Керченских, Таманских и др. По широкому карнизу под фронтоном остаток надписи сохранил имена Каллеаса сына Гаия и Идитии дочери Димитрия, вероятно погребенных под этим памятником.

Другая, (№ 12) лучше сохранившаяся, надгробная плита представляет картину более широкого содержания и, как можно думать, заимствованную из домашней жизни Херсонитян. Именно изображена женская фигура, голова которой плотно обернута покрывалом; ноги ее покоятся на высокой скамье (subsellum.) Женщина эта держит за руку мальчика, стоящего на возвышении у кровати, лицом к зрителю. Около женщины – другая фигура, представляющая, вероятно, кого-нибудь из слуг. На кровати лежит мужчина и держит в левой руке чашу. В головах у него стоит меньших размеров мужская фигура с сосудом вроде «ὐνοχόη». Это по всей вероятности слуга, ожидающий приказания наполнить кубок господина вином или другою какою жидкостью. Внизу двухстрочная надпись, в которой читаются имена Килии (дочери?) Аполлония и жены Апела (?), еще несколько других и все это заключается благожеланием умершим в кратком изречении «Χαιρε» т.е. радуйся. На третьем памятнике, в виде усеченной пирамидальной плиты, (№13) изображена мужская фигура в хитоне и иматионе. Правою рукою она придерживает платье на груди, а в левой что-то держит. Внизу надпись.

В первом ее ряду означено вероятно имя лица погребенного, а во втором число лет его жизни: ετηλε (35 лет?).

Надгробный памятник из известняка (№14) с изображением мужского бюста и с надписью, которая, по объяснению Пр. Кондакова, значит: «Герусия на память Ираклида».

Стиль христианских эпитафий, сколько можно судить по дошедшим до нас двум надписям крымским, отличался от надгробий языческих, и имеет следующую стереотипную форму: «здесь лежит раба Божия Елена монахиня. Скончалась месяца маия 11-го, дня четвертаго, в первом часу». Надпись относится к 819 году.³⁰

Возвращаясь к Херсонесским могилам открытым граф. Уваровым, мы должны заметить, что они относятся уже к сравнительно позднему времени и обнимают первые десять столетий нашей эры, что доказывается найденными в них монетами. Некоторые из монет, судя по штемпелю, выбиты были при первых Римских императорах, другие – более позднего происхождения, а самые поздние относятся к X столетию. Обнимая такой широкий промежуток времени, Херсонесские могилы, естественно были свидетелями погребальных обрядов языческой и христианской эпохи Херсонеса и сохранили в себе памятники быта и верований этого города в течение двух названных периодов его истории. Сравнительное изучение христианских и языческих могил показывает замечательное сходство между теми и другими не только в устройстве погребальных помещений, но и в самой их обстановке. А это указывает уже на сходство самых погребальных обычаев. Херсонесские христиане не были совершенно свободны от общепринятого в то время обычая хоронить вместе с покойником некоторые предметы из его домашней жизни, хотя, как увидим далее, они удержали это обыкновение только отчасти и видоизменили его согласно со своими понятиями. Так, в христианских могилах Херсонеса иногда вовсе не встречается никаких посторонних предметов, составлявших обстановку могил языческих, а если и попадаются, то религиозного характера, с изображениями и надписями христианскими.

В этом отношении много любопытных данных представляют некоторые из семейных склепов. Здесь были находимы тела христиан и язычников. Это дает понять, что право родовой собственности сохранялось в полной силе и тогда, когда поздние потомки известной языческой фамилии становились христианами. Оказывается, что в таком случае не находили основания лишать их погребения в общей могиле, приобретенной их предками язычниками, точно также как и религиозное чувство христиан не оскорблялось соседством праха их единоверцев с прахом своего предка и родича, умершего в язычестве. Христиане отделяли своих покойников только тем, что полагали их на особой полке и иногда заделывали ее черепичною или каменною доской. Далее, могилы Херсонесских христиан во многом отличались от могил Херсонитян язычников и по своей обстановке, что само собою выходило из особенностей христианского представления о загробной жизни. Язычник вносил в это представление много чувственных, житейских элементов и полагал, что умерший, продолжая свое существование за могилой, не перестает жить теми же интересами и потребностями, какие волновали его и по сю сторону гроба. Вследствие этого представления он окружал могилу своего родича множеством разных предметов, служивших ему при жизни. Потому-то в могилах народов до-христианских сохранилось так много остатков из домашнего быта и принадлежностей вседневной жизни. Не так было у христиан. Их представления о загробной жизни были чужды этого чувственного характера – и вот причина, почему в их могилах, близ Херсонеса, не найдено было сосудов, слезниц, оружия, и других принадлежностей языческой погребальной обстановки, но попадались только монеты, кресты и остатки одежды³¹. Так, в одной могиле найдена была серебряная пряжка с вытесненным крестом, а на потолке одного семейного склепа сохранилась монограмма Христова, или надпись, состоящая из соединения начальных букв имени «Христос».

Приготовив тело умершего к погребению и одев в лучшее, нарядное платье с разными украшениями, Херсониты выносили его за город на носилках, клали на доску, или в ящик похожий на гроб и ставили в могильную ниш, заставляя вход в нее камнем или каменною плитою. В головах покойника ставили стеклянные слезницы, в ногах разного рода глиняную посуду и лампы, одежды закалывались на груди застежкою, оружие помещали с боку. Клали много и других вещей, с которыми мы познакомимся впоследствии при описании разных предметов, выставленных в археологическом собрании Севастопольского отдела. В память умерших устраивались праздники. Из рассказа о подвигах Гикии известно, что справлялись годовщины ее отца Протевона Ламаха, и в этом поминовенном празднике принимал участие целый город. На этот день Гикия раздавала начальникам города и народу вино, хлеб, масло, птиц, рыбу и другие припасы. Граждане веселились целый день, плясали на улицах и продолжали вечерний пир в своих домах за столами с вином и разными яствами. У людей менее достаточных и известных погребальные пирушки ограничивались кружком семьи, родственников и знакомых лиц, были соединяемы с религиозными обрядами и отличались веселым оживленным характером.

Перейдем теперь к описанию самых предметов, найденных в могилах близ Херсонеса.

Большая часть этих предметов относится к домашней посуде и может служить образцом гончарного производства греческих колоний южного Крыма и памятниками их домашнего хозяйственного быта. Керамическое производство достигло у Греков цветущего состояния в конце пятого и в четвертом веке до Р. Хр. От этого периода сохранились до нас лучшие произведения этого искусства, доведенного до высшей степени художественного совершенства, образчиком которых может служить знаменитая кумская ваза (найденная в развалинах древнего итальянского города Кумы) и известная в ученом мире под именем царицы ваз. Центрами керамического производства Греков служили первоначально Коринф и Афины: отсюда лучшие произведения этой отрасли промышленности распространялись по всем странам и колониям древней Греции, как предметы роскоши и утонченной житейской обстановки. В лице своих лучших мастеров, имена которых стаяли у Греков наряду со знаменитейшими художниками, это производство в Греции поставлено было на высокую степень развития и пользовалось почетною репутацией. При обширном употреблении ваз у Греков в домашней жизни и для украшения могил, спрос на них естественно должен был подняться и вызвать обширную фабрикацию, которая, с течением времени, распространилась по всем городам Греции и в местах греческих колоний. Но с этих пор изящный стиль произведений древне греческой керамики стал постепенно падать, и вместо художественно исполненных ваз, с рельефными и росписными изображениями, появились очень плохие глиняные изделия, которые особенно часто попадаются в могилах людей бедных, а также, вперемежку с изящными произведениями этого рода, и в могилах принадлежавших, судя по обстановке, людям достаточным. Греческие поселения в Тавриде, имея свои собственные гончарные фабрики, получали лучшие изделия этого рода из коренных греческих городов. Так, напр., при раскопках на месте древнего Танаиса было найдено много разбитых амфор³² с клеймами мастеров на ручках. В этой коллекции ручек насчитывается 66 разных штемпелей, из которых большая часть принадлежит разным мастерским острова Родоса, а прочие другим городам и местностям Греции. Здесь читаются имена «Αρτεμιδωρος, Μαρσυα, Αγαθακλευς, Καλεος» и других мастеров, произведения которых находили сбыт у жителей древнего Танаиса. Найденные в могилах херсонесских образцы посуды все принадлежат к позднейшей эпохе гончарного дела, а потому важны для нас как памятники домашнего быта обитателей этой местности, а не как образцы искусства. Укажем на более замечательные из них.

Pattella употреблялась у древних как блюдо, на котором подавали к столу кушанья: рыбу, мясо и преимущественно твердую пищу. Ювенал и Марциал говорят о пателлах как о блюде, на котором подавались овощи; другие писатели, называя тот же вид посуды диском и леканидом, говорят, что они служили во время пирушек для подавания съестных припасов. Эти тарелки обыкновенно делались из глины, почему Ювенал называет их хрупкими (fragiles), но были пателлы металлические и больших размеров, с вычеканенными или резными изображениями. Кроме домашнего, хозяйственного употребления, пателлы имели еще назначение религиозное и употреблялись при жертвоприношениях и религиозных праздниках как блюда, на которых приносили богам мясо, в противоположность патерам, или сосудам для жидкостей, из которых совершались возлияния. По римскому воззрению всякий, кто употреблял эти последние сосуды для обыкновенных житейских надобностей считался оскорбителем святыни. Во время пирушек и домашних обедов древние имели обыкновение делать приношения пенатам, на пателлах, отчего и самые боги-покровители дома назывались patellarii dii. Пателла есть уменьшительное имя от патены (Patena). Так назвался у Греков и Римлян хозяйственный сосуд, похожий по виду на пателлу, но несколько глубже ее, гораздо больших размеров и несколько иного назначения. Это была большая, глубокая круглая чаша или блюдо с крышкою: в нем варили на кухне горячее, или подавали к столу кушанье для большого числа гостей. О патене часто упоминают писатели; об одном гигантском блюде этого рода сохранилось известие у Илиния, именно о патене знаменитого своею расточительностью Вителлия. Эта патена была так велика, что для нее потребовалась особенного устройства и размеров печь. По величине она называлась щитом Минервы, стоила 200 сестерций и вмещала в себе диковинные яства вроде фазаньих и павлиньих мозгов, страусовых языков и молока мурены.

У Греков пателле соответствовал тривлион – «Τρυβλειον» – род блюда, на котором подавали к столу мясо и рыбу, также десерт и соус. Афеней оставил нам меню обеда в богатом греческом доме, где кушанья подавались на золотых и серебряных тарелках, но в обыкновенном домашнем быту употреблялись пателлы глиняные, и к числу этих последних принадлежат найденные в херсонесских могилах.

Сосуд этот назывался у Греков прохус (Προχόος), у Римлян Гуттурниум (Gutturnium) и употреблялся для помещения жидкостей, как наши кувшины. Таких сосудов много открыто на развалинах Помпеи и на местах древних греческих поселений, где они часто попадаются в могилах. Назначение их было очень разнообразное, точно также как разнообразна и самая их форма при единстве основного типа. Садившиеся за стол умывали из них руки. Этот обычай, твердо державшийся в практике большей части древних народов, соблюдался с особенною строгостью у Греков и несколько раз упоминается Гомером, Атенеем и другими писателями. Последний говорит, что древние считали неприличным и невежливым садиться за стол, не вымывши лицо, рук и тела. Закон гостеприимства, свято соблюдавшийся древними относительно путешественников и пришельцев, делал этот обычай особенно необходимым и придавал ему значение гигиенически предупредительной заботливости хозяина. У Гомера (Odiss. IV. vers. 49) рассказывается о том, как Менелай принял прибывших к нему Телемака и Пизистрата; но прежде, чем сесть за стол, служанка принесла в прекрасном золотом кувшине (Προχόοω прохусе) воду, вылила ее на серебряный таз, чтобы гости вымыли руки, потом подвинула изящно устроенный стол с разными яствами. Прохусом черпали воду, как нашим кувшином, и употребляли его утром при умывании; им же черпали вино из амфор и больших сосудов и разливали его во время стола по бокалам или канфарам.

По форме и по употреблению близко подходит к прохусу другой сосуд, называвшийся у Греков «ὀινοχόος» и как показывает самое название служивший для разливания вина. Такой стеклянный сосуд был найден в одиночной могиле близ Херсонеса, между многими другими предметами, положенными около покойницы. Сосуд этот, как видно, очень походит на наши кувшины, делался с ручкою, широким устьем и желобком или носом, приспособленным к выливанию жидкости. Этот сосуд был очень употребителен у Греков во время пирушек, изображается на монетах, расписных вазах и в стенной живописи. Замечательно, что с этим сосудом часто изображаются женщины, которые на греческих пирушках разносили вино, и наливали его в стаканы или бокалы гостям, т. е. исправляли должность виночерпиев. Эту должность, как известно, исправляла на Олимпе богиня молодости Геба, подавая небожителям вино и увеселяя их своею красотою. Ту же мысль выражал грек и в других картинах, когда напр. изображал Диониса или Вакха с канфаром (бокалом) в руке, а около него женскую фигуру с «ὀινοχόος» готовую наполнить бокал бога виноделия». Варианты этого изображения попадаются часто.

Чувственный взгляд Грека на загробную жизнь, и страсть к наслаждениям дали этому сосуду видное место в ряду других предметов, составлявших погребальную обстановку, и вот причина, почему он так часто попадается в греческих могилах. Что касается до описываемого сосуда, то нужно заметить, что он найден был в могиле женской и может быть указывал на самую профессию покойницы.

Канфар принадлежит к числу сосудов для питья и употреблялся у Греков как стакан или бокал. Обыкновенно из него пили вино за столом, но иногда пользовались при религиозных обрядах в честь Геркулеса и Диониса, которые часто изображаются с канфаром в руках³³. Форма этих сосудов была различна: то они делались с двумя ручками, то без них, то имели высокую подножку и походили на бокал, то были низки и с широкими расходящимися краями. По словам Афенея, древние канфары были больше чем позднейшие, которые, по замечанию Эпигена, делались так низки и малы, что «удобнее казалось проглотить их, чем пить из них вино». Везде ли изменился таким образом объем канфара, ничего нельзя сказать, основываясь на одних этих словах; но что касается до размеров канфара Херсонесского, то его емкость очень достаточна и показывает, что Таврические Греки очень любили напиток Вакха и употребляли его в значительных дозах. Впрочем Греки имели обыкновение пить вино разбавленное с водою, а употребление цельного вина называли обычаем Скифов. По словам Гезиода, они прибавляли на одну часть вина три части воды или даже четыре. Любимою же мерою смеси было отношение 2 (вина) к 5 (воды) или 1:3.³⁴ Отправляя своего родича на тот свет, Грек старался снабдить его сосудом, имевшим такое всеобщее употребление в житейской практике, а потому и помещал канфар в его могиле вместе с другими предметами домашнего и вседневного быта.

Лампы (λυχνος) принадлежат к числу предметов также очень часто попадающихся в могилах, и ставились, как можно замечать из обстановки Херсонесских склепов, по правую сторону покойника. У Греков и Римлян исторического периода лампы составляли общепринятый способ освещения, а потому употреблялись и в домах знатных и бедняков. В отдаленные времена, когда гончарное дело только что начинало свои первые слабые опыты, употреблялась для освещения лучина (taeda) или факел, обмазанный каким-нибудь горючим веществом. Но это было в период догомеровский, потому что в Илиаде освещение посредством ламп представляется общеизвестным. При огромном спросе на этот предмет первой хозяйственной надобности, фабрикация ламп возрастала все больше и больше и шла рука об руку с успехами самого гончарного дела. В лучшую пору этого производства появились лампы замечательного художественного совершенства, с рельефными фигурами мифологического содержания и с изображением целых сцен из истории и домашней жизни. В римских склепах на месте древней Помпеи было найдено много ламп высокого художественного достоинства, приготовленных из глины, бронзы, серебра и даже золота. При всем разнообразии формы и отделки, они везде сохранили свой типичный вид и представляют круглые или овальные чашки, вроде закрытой раковины. С одной стороны к ней приделывалась ручка, против нее находился носик с отверстием, из которого выходила светильня. Иногда устраивались лампы с несколькими светильнями, по числу которых назывались: двух-трех-четырех-светильными. При употреблении обыкновенно ставили их на какую-нибудь подставку, или привешивали на цепочке к потолку. Когда подставка была постоянная, лампа подучала название канделябра (λυχνȣχος). Канделябры были иногда очень высоки, отделывались изящною резьбой и относились к числу предметов роскоши и домашнего убранства. Светильни поправляли щипчиками и острыми конейцами, которые для этого на металлических цепочках привешивались на ручку лампы. Лампы, положенные в могиле, не всегда оставались без употребления, как большая часть предметов расположенных около покойника, но часто употреблялись для освещения общих склепов и при совершении религиозных обрядов на могилах умерших. Не только язычники, но и христиане удержали обычай оставлять при гробах лампы: много их найдено было в римских катакомбах, где христиане хоронили своих умерших во времена гонений; многие из этих ламп очень хорошо сохранились и имеют изображения креста, монограммы Христовой и других символов.

Представленные здесь лампы вынуты из могил херсонесских; они сделаны из белой глины и отличаются изящною отделкой. На одной изображена Афина в шлеме с гривою, а на другой бык, одна совершенно целая, а на другой выбит край носика, куда вставлялась светильня. На обеих хорошо сохранились клейма и фигуры, обозначавшие вероятно имя мастера и фирму гончарной мастерской. В этих двух предметах мы имеем образчик гончарного дела и лампового производства в греческих колониях Тавриды в IV столетии. Как видим, изящный вкус Грека не исчез еще в обитателях этого края, и они продолжают устраивать предметы житейского потребления с замечательным искусством. Если, впрочем, сравнить лампы, найденные в окрестностях Херсонеса, с теми же произведениями из римских катакомб и склепов знатных фамилий, мы увидим, что искусство тогдашних Херсонитян стояло гораздо ниже искусства Римлян и что фабрикация припонтийского края никак не могла соперничать с производством римским.

Это один из очень редких предметов могильного инвентаря и найден был в семейном склепе IV в. Курильница сделана из бронзы, круглая, с тремя цепочками наверху, прикрепленными к кольцу с толстою цепью. На дне ее были найдены уголья и зола от перегорелого ладана или другого какого благовонного вещества.

Кроме домашнего употребления, в видах комфорта, курение употреблялось еще при похоронных обрядах с целью религиозно-гигиеническою. Древние имели обыкновение намазывать тело покойника равными благовонными специями: алоэ, бальзамом, миром и, провожая его к могиле, несли вместе с другими погребальными принадлежностями ладан и разные благовония, которые потом сжигались вместе с трупом на могиле. На богатых римских похоронах благовония истреблялись в огромных количествах. Плиний говорит о Нероне, что он на похоронах Поппеи истребил столько кинемоиа и кассии, сколько не может произвести в один год Аравия, (Plin. XII-18). Описывая похоронную процессию Юстиниана Короин говорит между прочим следующее: «сжигают ладан, вывозимый из Савы, благовонный мед вливают в объемистые патеры, сотни других специй и удивительных мазей несут за гробом». Курильницы служили не для очищения только воздуха в склепе, но и для целей религиозных, для курения в честь богов на похоронных праздниках называвшихся parentalia и inferiae.

Он имеет вид дурно отделанной бронзовой фигурки с четырьмя оконечностями, представляющими руки и ноги; на обратной ее стороне приделана петля для привешивания. Идол этот найден в семейном склепе IV в. в маленькой нише выдолбленной под полкой. Вообще идолы редко попадаются в греческих могилах. Естественно, впрочем, предположить, что язычники считали долгом поручать своих умерших покровительству богов, и помещение их изображений при гробе того или другого лица было естественным выражением этой мысли. Несколько идолов найдено было в курганах средней полосы России на месте поселения древней Мери и в Керченских могилах³⁵.

Могила эта, судя по обстановке, заключала в себе труп какой-нибудь богатой Херсонесской жительницы, как можно заключать по найденным здесь принадлежностям женского туалета и большой железной иголке. Из вещей, здесь найденных заслуживает особенного внимания.

Первоначально этот диск был, вероятно, положен в левую руку покойника, а в правой находился у него шар (№ 9) из дымчатого топаза: но впоследствии от разложения, которому подвергся гроб и труп, первоначальное положение этих вещей изменилось, и они были найдены лежащими по правую и левую сторону остова, при оконечностях рук. И диск и шар употреблялись Греками для игры; но особенно метание диска составляло очень распространенную и любимую их забаву. Оно требовало силы и искусства и выказывало в метателе ловкость движений и крепость мышц. Метание диска не только входило в число общественных увеселений Греков, как напр. на Олимпийских играх и в цирке, но кроме того составляло и домашнюю забаву, развивая и укрепляя силы и приучая к ловкости движений.

Задача игры состояла в умении как можно дальше забросить металлический кружок, называвшийся диском. Как любил грек эту забаву и как любовался ловкими приемами метателей диска, показывает известная статуя Мирона «δισκοβολος» (метатель диска), копии с которой находятся во многих европейских музеумах. Эта статуя представляет обнаженную фигуру молодого, хорошо сложенного мужчины, который наклонился вперед, чтобы сообщить более силы движению правой руки, которая делает размах диском. Диск, найденный в Херсонесской могиле, показывает, что эта игра, точно также как и игра в шар, была в употреблении у Херсонитян, и что греческие колонисты Таврического полуострова следовали в этом отношении обычаям своей метрополии. Также как и на родине, устройство общественных игр и заведывание гимнастическими упражнениями находилось у них в распоряжении правительства и подчинено было его контролю. В числе государственных должностей упоминается и обязанность гимнасиарха, иди надзирателя за гимнастическими играми Херсонесской молодежи и общественными гимназиями. Изображения на монетах Херсонесских и надписи дают понять, что эти игры были любимы дорийскими поселенцами Тавриды и состояли в единоборстве (πάλη), беганьи в запуски (δρομος), бросании копий мячей (ἀκόντίον), бросании диска³⁷. Из древних писателей известно, что у греков, кроме знаменитых Олимпийских, Немейских и других обще-еллинских игр, отправлялись хотя с меньшим великолепием игры и в других городах, во время праздников в честь полубогов и героев. Подобными играми славились и Припонтийское побережье. Сочувствие к ним было так велико, что победители на этих турнирах награждались золотыми венками, а имена их нередко вырезывались на памятниках. Так напр. жители древнего Одиссоса (на месте нынешней Одессы), в лице своих военачальников (стратегов), поставили в честь Ахиллеса каменную плиту, желая увековечить подвиг своего архонта, Леонида, победившего в состязании на копьях³⁸. На Херсонесских монетах встречается изображение колесницы, запряженной двумя или четырьмя конями с возницею, который держит в правой руке бич, а в левой вожжи – сюжет, заимствованный из игр, отправлявшихся в Херсонесе во время праздников.³⁹ Видно, что гимнастические забавы входили в число любимых, занятий у жителей греческих поселений Припонтийского края, а вещи и снаряды, употреблявшиеся при играх, переносились, вместе с покойником, в могилу как один из предметов часто употреблявшихся покойником при жизни.

Эти вещицы (fibula) составляли обыкновенную принадлежность нарядной одежды богатых Херсонесских граждан и попадаются часто в могилах южного побережья Крыма и Таманского полуострова. Застежка, употреблялась как булавка или брошь; ею закалывали край верхней одежды на плече или на груди.

Мы уже заметили, что древние имели обыкновение хоронить умерших в их лучшем нарядном костюме, со всеми принадлежностями полного праздничного их туалета. В этом отношении особенно богаты разными безделушками и вещичками из модного мира могилы женские: тут мы найдем принадлежности головного убора, ожерелья, бусы, булавки, иголки, браслеты и множество других предметов, входивших в состав тогдашнего женского гардероба. По обилию этих вещей, по их ценности и изящной отделке можно догадываться, что обитатели южного побережья Крыма находились на высокой степени экономического развития и были на столько богаты, что могли делать свои туалетные принадлежности из золота, серебра и нисколько не отставали в отношении роскоши от современных им Римлян. То, что говорят Марциал и Ювенал о прихотях знатных римских женщин, тративших огромные суммы на свои уборы и доведших роскошь и изысканность своего туалета до чрезвычайной степени, все это, как видим, имело место и в быту греческих припонтийских колоний.

Наглядное представление о роскоши в нарядах, какая господствовала между богатыми поселенцами этого края, может дать перечень разных принадлежностей мужского и женского туалета, найденных в одном склепе близ Керчи. На мужчине был надет массивный золотой венок (похожий на ленту в два пальца ширины) с золотыми листиками, похожими на листья зари. Голова покоилась на подушке из душистых трав и кореньев. Возле остова лежали кроме того: две золотые застежки, несколько золотых пряжек, несколько пластинок из листового золота, оставшихся вероятно от пояса. Около женщины находилось еще больше таких вещей; именно: серьги, свитые из мелких золотых проволок; золотой перстень с двумя гранатами, зерна ожерелья, – одни мозаичные, другие золотые, золотые пряжки от пояса, пуговицы из листового золота, обломки гребня и плетеной корзинки. Небогатые хоронились гораздо проще, и их могилы доставили нам разные вещи, сделанные из меди, бронзы и других неценных материалов. Но обычай обставлять гроб покойника предметами его домашнего вседневного обихода держался в полной силе и у людей небогатых.

Кроме описанных предметов помещены на выставке разные архитектурные Фрагменты, доставленные из Херсонского музея.

№№ 11. 12. 13. 14. Описаны на стр. 50, 51.

15. Фрагмент нижней части надгробной надписи, от которой сохранилось лишь несколько слов.

16. Подобный же фрагмент, в котором можно разобрать лишь несколько букв.

17. 18. 19. 20. Четыре надгробные плиты со скифскими изображениями (см. стр. 8).

21. Плита с надписью на 12 венках. Большая часть совершенно затерта. По характеру и смыслу представляет сходство с посвятительною надписью Агасиклету (стр. 14) и посвящена имени какого-то гражданина, мудро управлявшего народом.

22. Плита с надписью. Поставлена в честь другого неизвестного гражданина, который на собственные средства построил стену (города)?

23. 24. 25. 26. 27. 28. 29. Фрагменты плит с сильно поврежденными надписями, из которых на одной читаются слова Μνημης X. может быть «в память».

30. Фрагмент капители, ионического ордена.

31. Части коринфской капители, античной работы.

32. Низ Каннелированной колоны античной работы.

33. Обломок осьмигранной колонки.

34. Часть колонны, широко просверленная по средине.

35. 36. 37. Мелкие архитектурные части и предметы разного назначения. Обломки от карнизов мраморных и известковых.

38. Барельеф с изображением головы Пана или Сатира, служил украшением карниза или архитектурного пояса.

39. Женская головка обработанная сверху в виде небольшой капители. Вероятно обломок кариатиды.

40. Торс нижней части статуэтки в хитоне.

41. Фрагмент руки от статуэтки.

42. Обломок барельефа с изображением женской головы.

43. Образцы черепицы.

44. Мраморный кирпич с львиною маской. Во рту отверстие для стока воды.

45. Водопроводные глиняные трубы.

46. Модель цистерны.

Этот замечательный архитектурный памятник представлен здесь в модели уменьшенных размеров со всеми его архитектурными фрагментами.

В 1853 году Гр. Уваров, производя раскопки в черте древнего Херсонеса, открыл в северной его стороне, на самом краю берега, основание древней церкви, сохранившееся вполне за исключением одного угла, снесенного морем вместе с обрушившеюся частью берега.

Судя по плану, церковь эта принадлежала к древнейшим произведениям церковной архитектуры и устроена в форме базилики. Базиликами у Римлян назывались продолговатые здания, разделенные по длине на три или на пять отделений. Они были назначены для судебных и торговых занятий, разделялись на несколько ярусов по высоте, а также служили, подобно пассажам и галереям, местами для прогулок. Этот архитектурный тип был применен к устройству христианских храмов, после того как христиане получили свободу в отправлении богослужения, и Константин Великий признал христианство господствующею религией в Империи. Древнейшие церкви Рима, Антиохии и Византии были устроены по этому образцу, и только получили некоторые изменения и дополнения применительно к отправлению богослужения. Херсонесская церковь была построена по тому же архитектурному типу. Она имеет в длину 16 сажен и 2½ аршина, в ширину 10 саж. 1½ аршина и разделяется по длине двумя рядами колонн на три части, из которых две боковые продольные почти втрое уже среднего отделения, составляющего собственно церковь. В каждом ряду находится по 11 колонн, но средние из них заделаны. Это разделение храма, вышедши из устройства гражданских базилик Рима, получило в христианских церквах особенное назначение и приспособлено было к отделению в церкви мужчин от женщин. Это отделение со всею строгостью предписывается апостольскими постановлениями и было в византийских церквах наблюдаемо с такою строгостью, что даже царицы и женщины высшего класса подчинялись ему наравне с прочими. Чаще же местами для женщин служили галереи верхнего яруса (так называемый γυναίκειον), а мужчины стояли внизу. Особенные входы вели в эти отделения; в древности они были охраняемы с мужской стороны диаконами, а с женской диаконисами. Так как христианские церкви обращаемы были алтарем на Восток, то боковые галереи приходились на северной и южной стороне соответственно Северным и Южным дверям, вводившим в алтарь.

В ширину Херсонесский храм разделялся на четыре части согласно с типичным планом древнейших храмов христианских. Первая, оканчивающаяся полукруглым выступом, составляет алтарь. От него сохранилась часть стены, выведенной полукругом (absis), возвышение горнего места, четырехугольная плита, означающая место престола и возвышенный помост пред алтарною преградою, который продолжается на средину церкви амвоном. Это возвышение называется солеей (solea solium.)

Следующая обширная часть с прилежащими боковыми галереями составляла собственно храм, или то отделение, где помещался во время богослужения народ. В древней церкви здесь стояли так называемые верные, или те из христиан, которые имели право присутствовать при совершении всей литургии и причащаться Св. тайн. Этим отличались они от кающихся христиан, т. е. впавших в какой-либо тяжкий грех и от оглашенных, только еще приуготовлявшихся к принятию крещения. Два последние класса лиц слушали только часть литургии до времени совершения самого таинства евхаристии и затем выходили из церкви. Для них главным образом назначено было третье отделение в церкви или притвор (νὰρθηξ). Притворов было два: один ближе к выходу из церкви, так называемый притвор внешний (ἔξωναρθηξ), а другой смежный с церковью (или нефом), называвшийся притвором внутренним (ἔσωναρθηξ). В том и другом отделении стояли кающиеся низших степеней, а на паперти или открытом портике, перед входом в внешний притвор, стояли самые тяжкие грешники, которым запрещено было касаться и порога церковного. В Херсонесском храме явственно сохранились притворы внутренний и внешний. Внутренний, составляя непосредственное продолжение главной части храма, также разделялся на три отделения; на среднее, широкое пространство, и две боковые галереи. Трое дверей вели в каждое из этих отделений из главного храма, точно также как тремя выходами соединялся притвор внутренний с внешним.

Существование этих двух притворов, а также и монеты Римских императоров Валентиниана, Грациана и Феодосия Вел. найденные в разных местах при разрытии этого храма, показывают, что его основание должно быть отнесено к глубокой древности, может быть, ко временам ближайших преемников Константина Великого, когда стиль базилический впервые появился и был повсеместно принят на Востоке для архитектуры церковной. Пространственное разделение, принятое в храмах построенных по этому образцу, соответствовало как нельзя лучше условиям тогдашнего богослужения и церковной дисциплины относительно прозелитов христианства и лиц, проходивших различные степени церковного покаяния. Для полноты базилического типа в Херсонеском храме недостает открытой входной части, так называемого преддверия, паперти (vestibulum ἀυλὴ atrium); но исследование этого храма еще не доведено до конца, и может быть дальнейшие раскопки откроют существование предполагаемой входной части, необходимой для полноты этого замечательного памятника церковной архитектуры. С открытием этой части Херсонесская церковь представила бы совершенное сходство в основных чертах со многими теперь существующими на Западе базиликами и со знаменитым храмом, устроенным при Константине Великом, Павлином епископом Тирским. Подробное описание этого храма находится в X книге церковной истории Евсевия.

Каким путем перешел и утвердился этот византийский базилический тип церковных построек в Таврическом полуострове, решить нетрудно, если взять во внимание политическую и иерархическую зависимость Херсонеса от Византии, распространение христианства в этом крае при посредстве Греческих миссионеров и самые племенные связи херсонитян с Грецией и христианским востоком. Нам известно что первые проповедники христианства в этом крае прибыли из Иерусалима, где существовала знаменитая базилика Св. гроба, о которой сохранилось известие у Евсевия. Что Херсонесский храм, кроме своего общего плана, носит следы византийского влияния в архитектурных деталях и орнаментации, это будет видно из знакомства с остальными его архитектурными частями.

Двумя рядами колонн, как мы видели, Херсонесский храм разделен был, по образцу базилик, на три продольные отделения, неодинаковых размеров в ширину. Поддерживая верх здания, они служили лучшим его украшением внутри и были сделаны из белого мрамора. В целости не сохранилось ни одной колонны, но остались от них одни фрагменты, между которыми заслуживают особенного внимания капители (или верхние части). Замечательно, что они неодинаковы по своей форме и по рисунку орнамента, и представляют в этом отношении образцы и древнегреческого классического ордена, и позднейшего византийского стиля. К первому роду принадлежат капители ионического и коринфского ордена, к последнему – четыре капители с византийскими крестами и монограммою Христа. – Капитель ионическая отличается простотой, отсутствием вычурных орнаментов коринфского ордена, и состоит из невысокой надделки над колонною с четырьмя завитками по углам. Коринфская капитель – выше, составлена из растительных орнаментов с разными украшениями. Капитель византийская представляет расширение кверху и имеет вид опрокинутой трапеции. К особенностям ее можно присоединить также употребление креста и монограммы имени Христова. Много капителей с подобными изображениями находится в Константинопольском храме св. Софии, и в храмах равеннских, устроенных по плану византийскому. Этот священный символ христианства был усвоен византийским искусством ранее и глубже, чем западным именно потому, что торжество креста и открытое провозглашение христианства, как религии, связано с именем Константина Великого, основателя христианской Византии. Ему явилось знамение креста перед роковою битвою, решившею судьбу его противника Максенция, в Иерусалиме было видимо явление креста, слившегося из звезд, во время Кирилла Иерусалимского, описавшего это явление в письме к императору Констанцию, в Иерусалиме был обретен крест Господень матерью Константина Великого св. Еленою. Что же касается до монограммы имени Христова, то она принадлежит к числу самых ранних произведений христианского искусства и состоит из соединения греческих букв J (иота) и X (Хи) начальных в имени Иисус Христос, или двух первых букв имени Христос, т. e. X и Р.

На колоннах находятся надписи, проливающие свет на первоначальную историю Херсонесского храма и на происхождение самых колонн. Как видно из надписей, они были сделаны на средства Херсонитян, жертвовавших для этой цели более или менее значительные суммы. Так, напр., на одной из них читается имя Хриса сына Фарнакова, который употребил на сооружение нескольких колонн 500 динариев; из другой видно, что она была устроена на средства херсонесского гражданина, издержавшего на нее вероятно 300 халков (X. Т.). Эти надписи удержали таким образом до отдаленного потомства имена жертвователей, подобно тому, как и на памятниках гражданского зодчества читаются имена граждан, построивших или возобновивших на собственные средства то или другое здание. Вот, напр., какая надпись вырезана на плите, найденной 1853 г. на развалинах древнего Танаиса: «В царствование царя Тиверия Юлия Котиса… Я Мений сын Харитона оставленные долго без поддержки эти ворота, соорудив на свой счет, устроил в пользу города и торговцев». Орфография херсонесских надписей неправильна и показывает упадок греческого языка.

Если от капителей и колонн Херсонесского храма обратиться к архитектурным фрагментам собранным в Херсонесском музее, то мы найдем в них новое подтверждение той мысли, что в христианском Херсонессе долго сохранялись архитектурные детали стиля классического, что многие из колонн и капителей представляли смешение различных стилей, а иные наконец исполнены во вкусе чисто византийском. Так, напр., одна капитель имеет вид опрокинутой трапеции (мотив византийский) над ионическою колонною мелкого размера; на трапеции с двух противоположных сторон сделано рельефом изображение креста. Другая капитель коринфского ордена с прибавлениями позднейшего византийского стиля, с изображением креста в виде монограммы, с орнаментами филигранной (сетчатой) работы, – как это нередко встречается в архитектуре византийской. Одна капитель коринфского ордена имеет характер античный. Она принадлежала какому-нибудь древнему зданию и уже впоследствии, когда это здание было разрушено, взята была на постройку христианского храма, составляла часть портика и была вмазана в стену. О этою целью задняя сторона капители грубо отесана и таким образом приспособлена к своему новому назначению.

Из колонн Херсонесского храма в реставрированном виде выставлено три: две в натуральную величину с надписями № 47, 48 и одна в уменьшенном размере 49. Капителей восемь: из них четыре 50, 51, 52, 53 с византийскими крестами и монограммою: две 54, 55 Ионического ордена и две 56, 57 коринфского.

Из Херсонесского музея:

58. Большая круглая колонна из среднего нефа церкви.

59. Колонна двойная, составленная из двух полуколонн.

На одной ее стороне, вероятно, лицевой, изображение креста на шаре.

60. Капитель в виде опрокинутой трапеции над иоической капителью мелкого размера, с крестами на двух сторонах трапеции.

61. Капитель коринфская поздневизантийского характера с изображением креста в монограмматической форме.

62. Подобная же капитель, но меньшего размера.

63. Капитель коринфская большая из известняка. Принадлежала какому-нибудь языческому зданию и отсюда уже была взята для храма христианского. (См. стр. 81).

64, 65, 66. Образцы других капителей из Херсонеса.

67. База (основание) от колоны из среднего нефа церкви, большого размера.

68. База обычного в Херсонесских церквах типа, от колонны среднего размера.

69. Барабан колонны восьмигранной. На сторонах его в слабом рельефе представлены символические изображения креста, раковины, голубя, круга и проч.

Преграда, отделявшая в древности алтарь от средней части храма, устраивалась несколько иначе, чем заступивший ее место иконостас наших церквей. Херсонесский храм представляет собою образец иконостасов в их первоначальном виде, как они устраивались в древности. Эта перегородка не заставлялась иконами, как теперь, не была высокою и в несколько ярусов, но сохраняя характер перегородки, отделяющей алтарь от остальной части храма, была или невысокою решеткой (cancelli), или состояла из плит, вставленных между колоннами. Здесь представлены образцы плит, из которых состояла алтарная преграда в Херсонесском храме. Плиты эти шли по обе стороны царских врат, разделяясь, как мы уже сказали, соответственной вышины колонками, за исключением свободного пространства оставленного для северных и южных дверей, вводивших в алтарь. Вышина плит два аршина: над ними находилось соответственное число колонок во втором ярусе, пространство между которыми не заставлено было плитами, а закрывалось завесами. Из таких же плит был составлен и амвон Херсонесского храма. Подобно иконостасу, и эта часть была устроена по образцу древних амвонов, представляя возвышение, идущее от помоста пред царскими вратами на средину церкви. Это возвышение обнесено было шестью мраморными колоннами, между которыми помещены мраморные, на ребро поставленные, плиты с изображением на каждой равноконечного византийского креста. С этого возвышения, на которое всходили несколькими ступенями, диакон читал Евангелие, а пресвитеры и епископы проповедывали и преподавали благословение народу.

Кроме иконостасных и амвонных плит северного Херсонесского храма найдено было несколько фрагментов этого рода из других церквей и в других местах Херсонеса. На отделку этих плит, как видно, было обращаемо большое внимание, чему доказательством служит несколько таких экземпляров из Херсонесского музея. Так, напр., иконостасная плита № 72, к сожалению расколотая окаймлена сверху карнизом из двух полочек и желобка с широким бордюром или фризом. Поверхность плиты покрыта резным орнаментом, составленным из сочетания симметрически расположенных геометрических фигур. Именно: средина поля занята ромбоидальною фигурою, по сторонам которой, следовательно, по четырем углам плиты, изображены четыре треугольника, в которых, плоским линейным рельефом, представлены растительные формы: листья и плоды. И лицевая, и обратная сторона гладко выполированы. На правой стороне плиты осталась четырехугольная выемка, в которую вставлялся стержень, прикреплявший плиту к колонне. На другой плите (№ 73), имеющей слегка выпуклую поверхность, главное украшение составляет четырехконечный византийский крест с расширяющимися ветвями на круге. Остаток железной скобы и пробоя показывает, каким образом прикрепляли эту часть к другим; а что касается до амвонных деталей, то мы находим здесь части амвонной балюстрады пли решетки, окаймлявшей плиты амвона, и образцы пилястров (или баляс), из которых составлялась эта решетка. Из амвонных плит наиболее замечательны:

№ 74. Плита с геометрическим орнаментом одинакового рисунка с № 72.

75. Иконостасная плита. На поверхности ее изображен крест на изгибающихся ветвях, а посредине в медальоне крест в виде монограммы.

76. Плита с подобным же рисунком, но с изображением символического агнца посредине. Обе плиты весьма древнего происхождения, как можно заключать из характера помещенных на них изображений. Обе сильно разбиты.

№ 77. Плита известковая с плетением в виде розетки.

78. Известковая плита с полушарием, вероятно служила верхним украшением столба.

79. Плита известковая с сильным рельефным изображением Св. Духа в виде голубя.

80. Плита известковая со слабым рельефным изображением фигурного креста – среди разбегающихся лиственных орнаментов.

81. Фрагмент мраморной плиты: представляет изображение чаши с помещенной в ней вазой с одной ручкою; из чаши и вазы поднимаются ветви с цветами и плодами. По одну ее сторону изображение колонны на высокой базе, а по другую дерева в древне-христианском характере.

82. Шар мраморный с пирамидальным верхом.

Мозаика, или мусия (μȣσίον, mosaique), состоит в искусстве – составлять из соединения разноцветных кусков камня, стекла или финифти, картины и фигуры подобные живописным. Искусство это было известно еще в глубокой древности Персам и Ассириянам, а от них перешло к Грекам и Римлянам. Вo дворцах императоров, в домах знатных Римлян мозаическими изображениями обыкновенно покрывались стены, полы и потолки, как говорит Плиний и как видно из остатков древней мозаики в зданиях римской эпохи. Когда христиане получили в империи одинаковые права с последователями других религий, и императоры, покровительствуя христианам, стали созидать храмы, мозаика получила важное декоративное значение в христианском мире и составила особенный вид мозаической живописи. Ей обязаны долгим сохранением многие стенные украшения и картины древнехристианской церковной живописи. Римские базилики были богато украшены мозаической работой; важнейшие и более богатые церкви в Византии и других местностях Востока также блистали мозаической отделкой. В храме св. Софии, благодаря штукатурке, которой Турки покрыли стены храма, преобразованного в мечеть, сохранились во всей целости и блеске древние мозаики, покрывающие купол, стены и пол боковых галерей. Открытием этих мозаик мы обязаны Зальценбергу, немецкому археологу, который во время реставрации мечети в 1854 года, успел снять и издать точные копии с этих мозаических изображений. Византийцы были очень искусны в мозаической работе и имели отличных мастеров мозаистов в то время, как в Италии это искусство уже упало, а в Германии никогда не было в большом употреблении и встречается лишь в немногих церквах. По тем остаткам мозаики, которые сохранились на полу боковых галерей Херсонесского храма, мы конечно не можем судить о том, как много было ее в целом здании; но весьма вероятно, что она покрывала собою не одни боковые отделения, но и среднее пространство, и самые стены, и потолок храма. При таком богатстве мозаических украшений Херсонесский собор, в собственном смысле, блистал изнутри пестрою и разноцветною декорацией. Еще и до сих пор она хорошо сохранила блеск красок и мотив первоначального рисунка. Мозаика пола боковых галерей представляет ряд правильных восьмиугольников, исполненных по белому полю, в середине каждого находится равноконечный византийский крест черного цвета, а пространство между его ветвями красного цвета. Это сочетание белого, черного и красного цвета во множестве симметрически расположениях геометрических фигур представляло, для глаз блестящую и пеструю картину. По средине галереи эта узорная мозаическая полоса перерывается мозаическим же квадратом (в 5 арш. 6 вершков), в котором вписано несколько концентрических кругов с радиусами. Остальное пространство галереи до притвора состоит из мозаических восьмиугольников. В притворе половая мозаика имеет иной узор и состоит из черных кругов, пересекающих по белому и желтому фону. Как рисунок, так и колорит мозаики указывает на сильное влияние византийского вкуса, которому подчинены были мозаисты, украшавшие своими работами Херсонесский храм. Это же обстоятельство показывает, что наши мозаики принадлежат христианскому периоду Херсонеса и исполнены в одном вкусе с мозаиками Софийского Константинопольского храма. Изящество и правильность рисунка также как и искусство работы приближают эту мозаику к лучшим произведениям этого рода до христианской эпохи, но содержание рисунка, в котором преобладает геометрический мотив, в соединении с крестом, указывает на ее византийское происхождение. Видно, что работа мозаики принадлежала лучшим мастерам того времени; но была ли она приготовлена в Херсонесе, или привезена из какого города, более известного в истории искусства и промышленности, сказать трудно: можно принять за верное одно, что храм этот строился в лучшую пору истории Херсонеса, когда город еще располагал богатыми средствами для подобных дорогих работ и что впоследствии, когда эта мозаика испортилась, ее не умели восстановить в прежнем виде и заделали неправильными кусками белого мрамора. В этом виде она сохранилась и до сего времени.

Эта плита найдена была у южной стены близ дверей, ведущих из притвора в самую церковь, и замечательна по представленному на ней обронному (рельефному) изображению. Сюжет его, как видно с первого взгляда, заимствован из античной жизни и напоминает барельефы, какими древние любили украшать стены саркофагов и гробниц. Здесь изображались и картины мифологического содержания, и сцены из домашней жизни, и воспоминания исторических событий, и портреты погребенных лиц, в соединении с символическими фигурами и эпитафиями. В представленном барельефе изображен мужчина, лежащий на высоком ложе; левою рукою он облокотился на изголовье, а в правой держит венок, протянутый к сидящей у постели его женщине. По левую сторону постели стоит стол в виде треножника. Костюм мужчины и женщины древнегреческий. На мужчине надета туника или хитон, а сверху накинут иматион который спустился до пояса, отчего поднятая правая рука осталась обнаженною. На женщине накинуто длинное широкое покрывало, которое закрывает собою ее голову и падает широкими складками на ее стан. Эта картина представляет сцену из домашней обстановки. Считаем нужным обратить внимание на греческую надпись, помещенную в нижней части этого барельефа, которая гласит: «κυρηε βοηθι τον υκον τοȣτον αμην», (мы удержали здесь орфографию подлинника), а в переводе на русский язык значит: Господи помоги дому сему. Аминь. Надпись, как видим, христианского происхождения, на что указывают кроме того и кресты вырезанные в ее промежутках и в верхней части плиты. Можно думать, что эта плита была пожертвована кем-либо из Херсонесских жителей в пользу строившегося храма, или была взята из какого-нибудь фамильного склепа, где она составляла гробничную плиту.⁴¹ Чтобы сделать эту плиту удобною для употребления в христианском храме и сгладить лежавший на ней резкий отпечаток языческого происхождения, присоединили вышеупомянутую надпись и покрыли в нескольких местах самый барельеф изображениями креста. Этот барельеф может служить в одно и тоже время памятником языческого и христианского периода истории Херсонеса, показывая нам один из способов, посредством которого набожность и усердие Херсонитян к церкви обращали в ее пользу предметы языческого происхождения, принадлежавшие их предкам еще не знавшим христианской веры.

Другой пример подобного же пользования материалом до христианской эпохи представляет:

Этот карниз, вынутый из стены близ северной двери ведущей в притвор, замечателен своею надписью, относящеюся ко временам языческого Херсонеса. На этом карнизе, с лицевой его стороны, которою он был заделан в стену, читается имя одного гражданина; «Μοκίαρης» сына Тимофея, который в бытность свою агораномом, т. е. смотрителем городской площади, пожертвовал три тысячи динариев на храм Афродиты. Много плит с подобными надписями открыто было в окрестностях древнего Танаиса, близ устья Дона, и в других местностях южной полосы России, занятых прежде греческими населениями.

Древние имели обыкновение вырезывать имена граждан, на тех зданиях, которые были выстроены или поддерживаемы на их счет⁴³; и при этом означали, когда где и на какую сумму была сделана постройка. Надпись, о которой мы говорим, вместе с карнизом, принадлежала храму Афродиты в древнем Херсонесе и увековечивала память гражданина «Μοκιάρης» сделавшего значительный вклад в пользу этого святилища. Мы не знаем, что это был за храм, где он находился и как сильно распространен был в Херсонесе культ Афродиты; этот храм исчез бы для нас бесследно, если бы один фрагмент его, случайно попавший в здание христианской базилики, не говорил нам о существовании этого памятника и не намекал о его судьбе в Херсонесе христианском. Из орфографии надписи мы можем заключить, что она относится к II столетию нашей эры: следовательно в эту пору язычество в Херсонесе было еще очень сильно, и храм Афродиты находился в цветущем состоянии. Но вот христианство все глубже и глубже пускало свои корни в почву языческого Херсонеса, языческий культ падал, и вместе с развитием христианского учения возникали в Херсонесе и христианские храмы. Подобно тому как это было в древнем Риме и в пределах Восточной империи, где языческие святилища эдиктами Императоров были жертвуемы в пользу церкви и обращаемы в христианские храмы, то же случилось теперь в Херсонесе с святилищем Афродиты. Оно было вероятно разрушено, и на развалинах его возникла христианская церковь.

Этим обстоятельством и можно объяснить, как попал в христианскую базилику карниз с надписью из храма языческого; почему в Херсонесской церкви, между произведениями византийского церковного искусства встречаются памятники и детали древнего, античного происхождения. Впрочем для устройства христианского храма Херсониты заимствовали из древнего капища Афродиты, а может быть и из других зданий, только материалы, но никак не план и систему постройки. Этот последний так решительно отличается от типического плана языческих святилищ, так полно соответствует условиям богослужения христианского, что не может быть и речи об устройстве его по архитектурному образцу какого-либо языческого храма.

№№ 85, 86, 87, 88. Разные надписи.

Мелкие предметы христианского и языческого происхождения, под витриною.

№ 89-й. Шесть маленьких крестиков металлических.

№ 90-й. Три крестика из камня.

№ 91-й. Три креста складных полых с резным вглубь изображением Распятия.

№ 92 й. Крест каменный большей величины.

№ 93-й. Крест металлический большого размера. Изображение Божией Матери с Предвечным Младенцем.

№ 94-й. Четыре креста с обронным изображением Распятия.

№ 95-й. Крест тельный.

№ 96-й. Две части металлического изображения Распятия.

№ 97-й. Крест из тонкой металлической пластинки.

№ 98-й. Медальон медный с обронным изображением св. Прокопия с надписью (α) Πορκοπι на одной и конечных букв οσ– на другой стороне. Иматион фигуры застегнут фибулой на правой стороне. В правой руке св. Прокопий держит благословляющий крест.

№ 99-й. Образок Божией Матери благословляющей.

№ 100-й. Полуовальный медальон с обронным изображением благословляющего Святителя (омофор?).

№ 101-й. Круглый медальон с изображением св. Иоанна Крестителя, как третьего члена изображения, известного под именем «Деисус».

№ 102-й. Пластинка металлическая с кругом, в котором вписан крест.

№ 103-й. Медальон с изображением, по-видимому, св. Георгия Победоносца и Димитрия Селунского.

№ 104-й. Обломки иконы Распятия с греческою надписью.

№ 105-й. Три обломка деревянной золоченой и раскрашенной местами рамки иконы в архитектурном характере с греческою надписью.

№ 106-й. Кадило на трех цепях.

№ 107-й. Ковш металлический.

№ 108-й. Ковшик железный с ручкой и изображением окрыленного зверя геральдического характера. Привинчена ручка обломанная, может быть, имевшая на конце форму креста.

№ 109-й. Ручка металлическая, может быть от кадила, с витым изображением креста наверху.

№ 110-й. Резная чаша, сквозного рисунка на 3-х цепях с колечком внизу в роде подвесной паникадилы.

№ 111-й. Чаша, выбитая из тонкого листа. Принадлежит к разряду сосудов для питья, наиболее простому роду, известному под именем Kymbion; походит на пателлу.

№ 112-й. Каменная толстая чаша с 4-мя губками.

№ 113-й. Поддон металлический из трех ножек.

№ 114-й. Часть инструмента с фигурною оконечностью в виде головы птицы.

№ 115-й. Металлический поддон с восточными изображениями и надписью.

№ 116-й. Резные деревянные украшения, тянувшиеся фризом, с изображением виноградных гроздей и грубой формы пальметт.

№ 117-й. Резная деревянная пластинка с углубленным орнаментом в виде фигурной звезды.

№ 118-й. Резная деревянная пластинка, с обеих сторон украшена птицами, клюющими висячие цветки вроде грифонов. По-видимому, восточного происхождения.

№ 119-й. Треугольная пластинка со сквозным изображением зверя в средневековом романском стиле.

№ 120-й. Фрагмент круглый решетки (по рисунку) из кругов и городков. По городкам надпись из букв и изображение креста.

№ 121-й. Два замка в виде конька и птицы.

№ 122-й. Ручка с головкой, к которой приделано кольцо.

№ 123-й. Четыре металлических кольца; два с резными печатями, из которых одна представляет крест в круге из точек.

№ 124-й. Подвески в виде петуха, ключа, фигурки в фригийской шапке, бус и металлических шариков.⁴⁴

№ 125–126-й. Две мраморные статуи найденные в Керчи. Одна представляет мужчину, а другая женщину.

№ 127–132-й. Разные золотые вещи со скифскими изображениями под витриною в левом боковом отделении: три сосуда, умбон (так называлась у Римлян накладка по средине щита с наружной стороны), браслет, группа двух скифов. Оригиналы этих вещей находятся в Императорском эрмитаже: здесь они представлены в слепках.