Профессор Иван Николаевич Корсунский

10 Декабря скончался ординарный профессор Московской духовной Академии по кафедре греческого языка и его словесности, доктор богословия Иван Никол. Корсунский. – Покойный по своему рождению и первоначальному школьному образованию принадлежит Тульской епархии. Здесь же проходило и первоначальное служение его: почивший был преподавателем греческого языка в Семинарии и смотрителем Тульского духовного училища. Имя почившего известно многим из духовенства не только в г. Туле, но и в селах Тульской епархии. Многие сельские священники, диаконы и псаломщики-питомцы Ив. Николаевича, сохраняют до сих пор добрую память о своем бывшем наставнике. Пишущему эти строки самому пришлось быть свидетелем любви и глубокой признательности к почившему его бывших учеников и питомцев. Летом прошлого 1899 г; я был в одном селе Тульской епархии. Встретился там со мной приходский диакон. Мы мало-по-малу разговорились. О. диакон рассказал о своем учении в Тульском училище и Тульской Семинарии, рассказал, что он по семейному положению своего отца не; мог кончить курса в Семинарии и должен был поступить на место. Разговор коснулся разных преподавателей; при этом особенно много мой собеседник рассказывал про Ив. Николаевича. Из всех хороших качеств покойного он особенно хвалил его «простоту» и «сердечность». «Это был добрый, хороший наставник: я никогда не забуду его», – говорил собеседник; и узнав от меня, что я – студент Моск. духовной Академии, он начал с особым интересом расспрашивать об Ив. Ник., о его здоровьи, семье и пр.; при этом, прощаясь со мной, усердно просил, по приезде в Академию, передать нижайший поклон Ив. Николаевичу. – Без сомнения, известие о смерти Ив. Н. отзовётся грустным и печальным эхом в сердцах всех, хорошо знавших его в г. Туле и Тульской епархии. И так как имя почившего Ив. Николаевича так близко Тульской епархии, особенно ее духовенству, то считаем своим долгом посвятить нисколько страниц в «Тульск. Епарх. Вед.» сочувственному о нем воспоминанию, познакомить читателей этого духовного органа с личностью и деятельностью почившего. Думаем, что эти воспоминания и знакомство не лишены интереса и пользы для каждого, так как почивший был не только уважаемым профессором, известным ученым и видным общественным деятелем, но и – редким человеком.

Ив. Николаевич был сын бедного сельского псаломщика; родился в 1848 г. Среднее образование получил в Тульской духов. Семинарии, по окончании которой поступил для окончания своего образования в Моск. духов. Академию. По окончании здесь курса в 1874 г., Ив. Ник., как знаток греческого языка, был назначен преподавателем этого языка в родную ему Тульскую Семинарию. Служа здесь, он так успел скоро себя зарекомендовать, что уже в 1876 г. был назначен смотрителем Тульского духовного училища. В качестве начальника этого заведения, Ив. Никол, снискал к себе особую любовь воспитанников и глубокое уважение покойного незабвенного Архиепископа Тульского Никандра. Но, не долго послужил Ив. Никол, на пользу Тульской епархии. Как человек, отличавшийся богатыми умственными дарованиями и удивительным трудолюбием на поприще науки, он был в 1879 г. призван в Московскую духовную Академию. С этого времени и начинается его служение на высшей ступени духовной школы, – сначала в должности библиотекаря. Занимая эту должность, Ив. Н. получил для себя полную возможность пользоваться всеми книжными сокровищами Академической библиотеки и, так. обр., удовлетворять увеличивавшуюся жажду знаний. Изучая книжные сокровища Академии, Ив. Н. приобрел скоро громадный запас сведений по своей специальности – по греческому языку и его словесности. – В должности библиотекаря Ив. Н. был не долго, всего один год; но и за это, сравнительно короткое, время он успел сделать очень многое. Заботясь о наилучшем порядке библиотеки, он начал составлять, а затем издавать «Систематический каталог книг библиотеки Москов. дух. Академии». Каталог этот составлялся и тогда, когда Ив. Н. уже оставил должность библиотекаря. Всего над составлением указанного каталога покойный трудился 10 лет. Своим трудом он, без сомнения, оказал громадную услугу не только Академии, но и всем вообще желающим ближе ознакомиться с книжным сокровищем редкостной Академической библиотеки. Каталог, составленный Ив. Никол., дал возможность всем иметь незаменимый для знакомства с составом библиотеки руководитель. Благодаря стараниям Ив. Ник., Академическая библиотека заметно пополнилась книгами по разным отделам. Затем в 1880 г. Ив. Николаевич был приглашен на кафедру греческого языка и его словесности, на которой состоял почти до последних дней своей жизни, с 1891 г. в звании экстраординарного, а с 1898 г. ординарного профессора. Кроме того, покойный состоял с 1884 г. действительным членом Общества любителей духовного просвещения, в учено-литературном журнале которого (Чтения в О. Л. Д. Просв.) он поместил много своих статей, и вообще покойный сотрудничал в этом журнале до самого его закрытия¹, с 1891г. он состоял членом-корреспондентом Московского библиографического кружка и с 1892 г. – членом Императорского Московского Археологического Общества.

Как ученый и богослов, покойный был редким знатоком греческого языка, как классического, так и библейско-церковного и новогреческого. Покойный свои богатые филологические познания посвятил богословской науке, дав целый ряд капитальных ученых трудов по истории естественного богопознания и библейского текста. Главнейшими его учеными трудами были: 1) «Судьбы идеи о Боге в истории религиозно-философского миросозерцания древней Греции (ряд статей, в течение нескольких лет помещавшихся в журнале «Вера и Разум»); 2) «Иудейское толкование Ветхого Завета» (магистерская диссертация); 3) Новозаветное толкование Ветхого Завета (исследование, печатавшееся первоначально в «Чтениях в О. л. д. пр.); 4) труды Москов. духов. Академии по переводу св. Писания и творений свв. отцов на рус. яз. за 75 л. и 5) самый капитальный труд, доставивший автору ученую степень доктора богословия: «Перевод LХХ. Его значение в истории греческого языка и его словесности». Это сочинение закончено печатанием в 1898 г. Задумано оно (сочинение) автором было еще в 1882 г., как говорит он сам в предисловии к нему, когда вышла в свет его магистерская диссертация. Покойный проф. Ив. Ник. еще тогда обратил внимание на то важное значение перевода LXX, которое он имеет, как один из главных источников иудейского толкования Ветхого Завета. Поэтому Ив. Ник. и решился наследовать язык LXX. Обширное (644†LII стр.) по своему объему и отличающееся крупными научными достоинствами, сочинение его было представлено в Совет Моск. дух. Академии. Совет поручил читать диссертацию двум профессорам: русского и церковно-славянского яз. и истории рус. литературы Г. А. Воскресенскому и – священного Писания Ветхого Завета В. Н. Мышцыну. Рецензенты дали самые лестные отзывы об этой диссертации. Замечателен, между прочим, отзыв профессора В. Н. Мышцына. – «Задачу, которую поставил себе проф. Корсунский, пишет рецензент, мог взять на себя лишь ученый, соединяющий в себе филолога и богослова. А таким и явился автор. Знание классического языка у него на столько хорошо, что он положительно перестает быть для него языком мертвым, и становится живым, едва не родным. Вместе с тем автор обладает таким запасом сведений по части толкования св. Писания и критики текста Библии, который приобрести собственно филологу-специалисту едва-ли возможно. Но и при богатстве эрудиции за такой предмет мог взяться человек с неисчерпаемой энергией, с кропотливым трудолюбием. На такое терпеливое трудолюбие способны лишь особые избранники”. И в заключение рецензент говорит: «при всей учености автора, мы не встретили в его сочинении ни одной мысли, ни одного слова, ни одного толкования, которые могли бы хоть сколько-нибудь смутить сознание православного, даже юного читателя”².-Указанное сочинение, однако, «составляет”, по заявлению автора, «только часть» его 15-летнего труда в области исследования языка перевода LXX; необходимым дополнением к нему должен был служить словарь языка перевода LXX с церковно-славянским и русским значением слов и с подразделениями его на отделы по употреблению сих слов в других памятниках греческой письменности,-языческой и церковной. «Материал и для этого словаря, – писал покойный в предисловии к своему труду в 1897 г., – почти уже подготовлен к изданию, и если Бог поможет, то он также не замедлит своим выходом в свет». Но Бог судил иначе: смерть не дала Ив. Н. выпустить в свет своей этой работы, столь дорогой для богословской науки....

Однако, Ив. Н. не был человеком отвлеченной мысли, не был замкнутым в себе ученым. Напротив, он всегда был полон самого живого интереса к окружающей жизни и горячей любви к людям. – «Это была натура крайне живая и деятельная, – говорит составитель некролога почившего в «Моск. Ведом.» (341 №), – всегда полная интереса к окружающей жизни, любви к живым людям. Его вера в людей нас всегда глубоко удивляла. Ничто так не было трудно, как разочаровать его в лицах и вещах, убедить в наличности дурных мотивов и пр. Естественно поэтому, что его мысль рвалась к таким лицам и событиям, на которых с отрадой мог останавливаться взор его, в которых можно было получить подкрепление для веры в людей и в жизнь: Отсюда его благоговение к памяти митрополита Филарета, выразившееся в большом количестве трудов, посвященных этому знаменитому иерарху. Все, что касается митрополита Филарета, он знал с изумительною подробностью и точностью, и никто, можно сказать, больше Ив. Ник. не писал о митр. Филарете³. Отсюда же громадное количество написанных им биографий, некрологов и воспоминаний о лучших деятелях веры и науки⁴ и разного рода очерков церковно-исторического характера⁵. Он по справедливости может считаться лучшим биографом своего времени по количеству и точности сообщаемых им сведений».

Ученая и литературная работа поглощала у Ив. Ник. большую часть его времени. Он работал с большим напряжением; вставая обыкновенно в 4, а иногда и в 3 ч. утра, он целый день был занят какою-нибудь работой. Видеть его без дела, хотя и в вагоне железной дороги, было невозможно. Любимой его поговоркой, когда ему говорили отдохнуть, успокоиться на время от занятий своими делами, были следующие слова: «отдохнем, когда не дохнем». Действительно, Ив. Н. трудился до последних дней жизни. Уже лежа в Москве в клинике проф. Чернова, за несколько дней до смерти, он занимался работой: он исправлял представленную ему настоятелем одного монастыря большую рукопись, представляющую перевод с греческого. «Рукопись эту нужно было не исправить только, – говорил покойный, – а составить заново, т. е. перевести с начала до конца с греческого языка на русский те книги, содержание которых представляет собою рукопись: до того плох и неверен представленный перевод»... И вот покойный, не смотря на сильный упадок сил, берется за работу, начинает ее и – кончает. При этом, замечательно, покойный работает совершенно бесплатно!... Известно также, что покойный в последний год жизни работал над переводом с греческого богослужебных песней, но успел перевести лишь кондак и 10 икосов св. Пантелеймона и толкование канона на Воздвижение, Никодима святогорца.

Кроме ученых и литературных трудов, покойный Ив. Ник. отличался широкою деятельностью на поприще благотворительности. В этом отношении покойный заслуживает названия истинно доброго и милосердного человека, друга человечества. – «Он, – так мы читаем в указанном выше некрологе, – одновременно состоял казначеем академического братства препод. Сергия, членом совета Александро-Мариинского дома призрения, председателем Общества благотворительного Сергия и Никона, секретарем Общества Красного Креста, казначеем благотворительного Елизаветинского Общества. Во всех этих обществах он был чрезвычайно деятельным членом: лично вел всю отчетность, составлял отчеты наводил нужные справки, везде и всегда являлся лично; не переставал покойный заниматься делами, даже лежа на смертном одре. Его энергия изумляла его сотрудников, а аккуратность его вошла у сослуживцев покойного почти в пословицу. Не мало понес он труда и по сбору пожертвований на построение часовни – церкви при «убежище» Общества Сергия и Никона. Как казначей и председатель благотворительных обществ, покойный профессор имел дело не с книгами лишь и деньгами, но и с живыми людьми. Он был неизменным посредником между перечисленными благотворительными учреждениями и обывателями посада. Постоянно в доме его и на улицах около него можно было видеть больных, калек, нищих и оборванцев, обращавшихся к нему, как к председателю общества Сергия и Никона и, – едва-ли не чаще, – как к добрейшему человеку. Недостаток благотворительных средств он не редко пополнял своими собственными. Из своего немалого литературного заработка многое – если только не все – он употреблял на бедных и родственников. Не удивительно поэтому, что его смерть вызвала в посаде всеобщее сожаление. Многие, очень многие из посадских обывателей потеряли в лице его «благодетеля». – Для студентов Академии он был профессором-другом. Для них покойный был, прежде всего, незаменимый руководитель в их самостоятельных работах. Кто из студентов не обращался к почившему с разными нуждами и запросами? – Все, можно сказать, шли к нему, и никто не уходил, не получив нужное. Да, это поистине был друг студентов. Почивший умел всех объединять вокруг себя. Вступая охотно в беседу с своими питомцами – студентами, он никогда не давал чувствовать своего превосходства над молодыми собеседниками: его разговор всегда носил характер товарищеской беседы. Почивший отличался замечательною деликатностью, свидетельствующею о высоком благородстве его души. Часто, встречаясь со студентами на улицах, он первый снимал фуражку и кланялся. Добрые и участливые отношения почившего к студентам не ограничивались только советами и указаниями: он постоянно заботился и о материальном обеспечении их, о том, чтобы приискать неимущим из них средства для содержания. Будучи сам сыном бедного сельского псаломщика, обремененного семьею, он хорошо понимал участь всех бедных и неимущих. Хорошо зная это, почивший всеми средствами шел на помощь таким людям. Без сомнения, многие студенты бесплатным содержанием в Академии обязаны деятельности покойного Ив. Николаевича. Окончившие оканчивающие курс студенты хорошо помнят, как Ив. Н. из желания помочь недостаточным студентам Академии, хлопотал об устройстве в их пользу концертов и нередко даже сам принимал участие в этих концертах, как прекрасный певец и хороший декламатор. Вместе с тем Ив. Н. был человеком религиозным и глубоковерующим. Это был истинный сын православной Церкви. Можно сказать, что не проходило ни одного воскресного и праздничного дня, чтобы его нельзя было видеть со своей семьею в Академической церкви. Обладая звучным и приятным тенором, он пел в Академическом хоре вместе со студентами. Эту любовь к храму и церковному пению покойный воспитал в себе с малолетства. Его товарищи по училищу и семинарии до сих пор помнят и рассказывают, как Ив. Н. любил посещать храм и петь в нем. Рассказывают, что Ив. Н. часто собирал своих некоторых товарищей в семинарии в так называемую «сундучную комнату» и там пел с ними церковные песни и разные гимны. Насколько отличался покойный религиозностью, можно отчасти судить по следующему рассказу, слышанному мною от некоторых товарищей почившего, теперь священников Тульской епархии. – Однажды, рассказывают, Ив. Ник. исчез из семинарии. Стали искать. Нигде не могли найти. Проходит несколько времени, вдруг является он. Что-же оказалось? – Ив. Н. ходил на богомолье в лавру препод. Сергия. Дороги железной тогда от Тулы до Лавры не было. Поэтому Ив. Ник. взял палочку и пошел по-добру по-здорову за 200 с лишком верст. Когда об этом узнало семинарское начальство, оно хотело было уволить ученика Корсунского за самовольное отлучение из заведения.

Служа на всех ступенях духовной школы, начиная с низшей и кончая высшей – Академией, почивший везде оставил о себе самые светлые воспоминания, как у сослуживцев, так и у воспитанников. Духовная связь его с последними была крепка не только в стенах заведения, но и вне стен, по выходе из него. Со многими из своих учеников, особенно окончившими Академию, он вел переписку, давал те или другие наставления многим, вступившим в самостоятельную жизнь. Добрая душа его была открыта для всех. Он давал всем потребное, когда за ним к нему обращались; и это он делал от чистого сердца, без всякого лицемерия и корыстного расчёта. Любовь, искренность, простота, незлобие, кротость, которыми отличался Ив. Н. на школьной скамье, остались у него во всю жизнь до самого гроба. Только неумолимая и немилосердная смерть, перед которой бессилен человек, отняла у многих возможность пользоваться столь дорогими качествами почившего. Особенно дорог почивший Сергиеву посаду и Духовной Академии, в которых он служил более 20 лет и с которыми он так сжился, что считал их родными. Вся Академия и большинство посадских жителей с глубокой грустью встретили печальное известие о смерти Ив. Н. Корсунского. Дом почившего, принимавший многих, приходивших с разными просьбами и нуждами, теперь сделался еще более полон народа, собравшегося, однако, не за тем, за чем прежде: теперь собрались все, любившие и знавшие почившего, за тем, чтобы вознести молитву о нем и пролить горячие слезы скорби. У гроба покойного, пока тело его было в доме, отслужено было до 20 панихид.

11 Декабря в 5 1/2 ч. вечера тело почившего было вынесено в Академическую церковь. Панихиду перед выносом совершил преосв. еписк. Арсений, ректор Академии, с инспектором архим. Евдокимом, 13 протоиереями, иеромонахами и священниками. Пел студенческий хор. После панихиды студенты вынесли гроб с прахом любимого профессора из дома, и печальная процессия, сопровождаемая духовенством, с преосв. Арсением во главе, направилась по Вознесенской улице и по другим улицам посада в Академическую церковь. Гроб сопровождало много народа. У всех почти сопровождавших были в руках зажжённые свечи. Путь освещался факелами. В тихом, но морозном воздухе, далеко слышалось стройное и громкое пеше академическим хором «Святый Боже». К 6 ч. гроб был принесен в Академич. церковь. Когда он был поставлен здесь, и когда весь народ взошел в церковь, проф. Заозерским было сказано небольшое, но прочувствованное слово. Так как была суббота, (слово суббота-означает покой), то оратор, пользуясь этим, сказал слово о христианском покое и о том, как можно достигнуть его.

Заупокойная литургия по усопшем и отпевание его происходили 12 Декабря. Отпевание совершал ректор еп. Арсений с более, чем 20 священнослужителями. Народу так было много, что не только полон был храм, но народ стоял даже на лестницах и в коридорах. Отпевание окончилось около 3 ч. дня. Редкое явление: было произнесено над гробом почившего до 18 речей. Одна речь студентом иеродиаконом Дионисием была произнесена на греческом языке. По совершении отпевания, похоронная процессия направилась из Академической церкви на Вознесенское кладбище, место погребения усопшего. Гроб несли все время профессора, студенты и почитатели памяти почившего. На гроб возложено было множество венков Между прочим один венок от общества хоругвеносцев Троицкого посада с надписью: «радетелю всякого доброго дела». К концу 4 ч. гроб был принесен на кладбище. Здесь была совершена лития. При этом, было сказано две речи студентами и прочтены два стихотворения, посвящения почившему. Замечателен при этом следующий факт. Кончилось погребете; народ стал расходиться с места, где находится могила почившего. К могиле подошла бедная плохо одетая старушка. Рыдая, она начала что-то говорить. Последние слова ее были: «добрый был человек, хороший профессор... Хороша была его жизнь. Дай Бог нам также жить и умереть, как он жил и умер»... При этом, она взяла горсть земли, бросила ее на могилу и затем ушла. Это была последняя, можно сказать, речь, произнесенная простою женщиной, без сомнения, хорошо знавшей покойного и, может быть, не раз им облагодетельствованной.

Да, память об Ив. Николаевиче не умрет в тех, кто его знал. Его жизнь навсегда останется поучительной для многих: она учит трудолюбию и той любви к людям, о которой сказал Спаситель: «сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, якоже возлюбих вы» (Иоан. – 15:12).