О. Иоанн Кронштадтский и духовный кризис России

Всякое царство, разделившееся само в себе опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит (Лк. 11:17).

Никогда еще ни об одном из святых или праведников не говорили и не писали так много, как об отце Иоанне Кронштадтском. Поэтому мы ставим себе задачей не столько дать полный образ его, всем нам хорошо известный, сколько охарактеризовать его эпоху и уяснить себе историческое значение личности отца Иоанна. О нем и его творчестве коснёмся только отчасти.

Отец Иоанн жил в то время, когда духовный кризис переживаемый Россией, достигал своего высшего предела: фатальная раздвоенность царила во всех областях жизни нашего государства.

С одной стороны духовное возрождение в подвижничестве, начавшееся в 19-м веке и охватывавшее верующих русских людей, давало свои богатые всходы; с другой, – подавляющее большинство общества было захвачено противоположным течением; чуждым нам, шедшим с запада, атеистических и революционных воздействий.

Отец Иоанн весь вышел из стихии духовного возрождения, он весь в еe духе и свете; и волна этого возрождения высоко вознесла о. Иоанна на вершину своего гребня. Господь высоко поставил на подсвечнике этот горящий Свой светильник.

Другая волна безбожия и разрушения, волна антихристова духа, воздвигла на вершину Льва Толстого, который и стал общепризнанным его пророком. Властно и грозно возстал о. Иоанн против врагов церкви и государства, непрестанно обличая их, призывая к покаянию, угрожая карой Божией. В этом было его пророческое призвание и служение.

Перейдем теперь к более подробному разсмотрению нашей темы.

Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! (Лук. 12, 49).

После Петровских реформ и последующих за ними, направленных против монашества, наступила упадочная эпоха в русском монашестве; но уже с 19 века намечается духовное возрождение.

Основание этому положил архимандрит Паисий Величковский: со второй половины 18 столетия он занимается переводами с греческого на славянский аскетических творений свв. Отцов (Добролюбие) и возрождает в своем монастыре в Молдавии древне-восточное подвижничество. В нем, в этом подвижничестве, центр тяжести лежит не на внешнем, а на внутреннем подвиге, а именно, в преодолении «ветхого человека», достижении бесстрастия. Конечной целью всех подвигов становится непосредственная встреча с Богом – «стяжание Духа Святого». В связи с этим восстанавливается старческое руководство в духовном делании.

Возрождение монашества в России связано еще с именем митрополита С.-Петербургского Гавриила. В 1793 г. он издает «Добротолюбие»; кроме того, назначает учеников Паисия настоятелями многих Русских монастырей, которые и восстанавливают в монашеском подвиге древнюю традицию, перед этим у нас почти забытую.

В эпоху возрождения возникают сонмы св. подвижников. К раннему периоду относится величайший Святой – преп. Серафим Саровский (1759–1833).

В Саров его направляет старец Досифей, поддерживавший духовную связь с Паисием Величковским. Досифей заповедал преп. Серафиму непрестанно творить Иисусову молитву. В Саровском лесу преп. Серафим подвизался с о. Марком и игуменом Назарием, который в свое время был вызван митроп. Гавриилом в Петербург для участия советами при поправке темных мест перевода на славянский язык «Добротолюбия», как знающий духовную жизнь из личного опыта. Надо полагать, что о. Назарий привез «Добротолюбие» в Саров. «Дар святости у преп. Серафима», – говорит известный церковный историк, – как «всяк дар Свыше сходяй, от Отца Светов», а личные достижения Преподобного от его героического подвига. Его наука духовная и помощь ему учительная от той живительной реки русского аскетического возрождения, по которой Преподобный возжелал вести ладью своего жития».

Отец Иоанн Сергиев родился в 1829 г., незадолго до кончины преп. Серафима и, подобно ему, возжелал повести ладью своего жития по тем же светлым водным струям духовного возрождения.

Мы не знаем, кто из духовных лиц был особо близок о. Иоанну в пору его учения в Академии, кто был его духовником. Или были учителями одне книги? Можно утвердительно сказать то, что в ту эпоху не было недостатка в опытных подвижниках-руководителях, их можно было встретить на каждом шагу. А также стали появляться в печати одно за другим и аскетические творения. То была пора рассвета духовного возрождения.

К этому времени ученики учеников старца Паисия сосредоточились, главным образом, в Оптиной Пустыни, которая стала духовным центром и прославилась своими прозорливыми старцами и своей просветительной деятельностью. Начиная с 1847 г., во главе со старцем Макарием, группа профессоров и писателей переводят с греческого и издают святоотеческие творения. Их деятельность – распространение святоотеческой литературы – совпадает с академическими годами о. Иоанна (1851–1855) и первыми годами его священства.

В то же самое время близ Петербурга настоятельствовал архимандрит Игнатий Брянчанинов (1807–1867) в основанной им Сергиевой Пустыни. Это был привлекательный и обаятельный образ истинного подвижника.

Вначале царствования Николая I, он первым окончил Военное Инженерное училище, будучи стипендиатом Императрицы и любимцем Государя, но предпочел монашеский подвиг, открывавшейся перед ним блестящей мирской карьере.

Архим. Игнатий был учеником оптинского старца иеросхимонаха Льва и автором «Аскетических опытов», в коих он излагал на основании учения свв. Отцов путь «внутреннего делания», предостерегая от обольщения. Как писатель, архим. Игнатий обладал редким литературным талантом и поэтическим даром. Уже в годы священства о. Иоанн в Кронштадте, а именно в 1858 г., архим. Игнатий был хиротонисован во епископы и отбыл в Ставрополь. После него настоятельствовал в Сергиевой Пустыни¹ архим. Игнатий Малышев, его любимый ученик, воспринявший дух своего учителя.

Известна связь о. Иоанна с Сергиевой Пустынью в его молодые годы; она не прекращалась и впоследствии: при кончине о. Игнатия Малышева в 1898 г. о. Иоанн читал ему молитву на исход души.

Другим выдающимся современником о. Иоанна был епископ Феофан Вышенский Затворник (1811–1894), около двадцати лет (с 1873–1890) работавший над русским переводом «Добротолюбия» и своими писаниями и письмами руководивший верующей частью современного ему поколения. Еще в сане иеромонаха он был инспектором С.П.Б. Академии. Это было между 1856 и 58 гг., т. е. до² пребывания в Академии о. Иоанна (1851–1855). Когда о. Феофан, возвратясь с Востока, стал ректором Академии, он о. Иоанна уже там не застал. Так что возможно, что они никогда не встречались лицом к лицу.

Тем не менее известно, что еп. Феофан из своего затвора впоследствии предупреждал о. Иоанна об опасности избранного им пути: целителя немощей человеческих болезней вне стен монастыря, без монашескато искуса и послушания.

Но исключительный путь этот был избран о. Иоанном не самовольно. Илларион, сподвижник преп. Серафима, подвизавшийся в Решминской пустыни, подвигнул его на этот путь через старицу Параскеву Ивановну Ковригину. Отец Илларион ей сказал: «Пришло время тебе идти на путь добра, оставив дом свой. Иди в Кронштадт, там возсияло новое светило Церкви Христовой – о. Иоанн! Иди и служи ему! – мое благословение будет с тобой». По словам о. Иоанна эта старица убедила его молиться об исцелении болящих.

Хотя о. Иоанн священствовал в миру и не имел монашеского пострижения, но внутренняя жизнь его была вся в монашеском подвиге, согласно святоотеческой традиции. Он постоянно говорит о внутреннем духовном делании, о «невидимой брани» – не только против страстей, но и против «духов злобы поднебесных», говорит об «умно-сердечной молитве» и силе и действенности «Имени Иисусова».

О своем духовном делании он подробно рассказывает 12 декабря 1900 г. в «Слове» своем по поводу сорокапятилетия со дня рукоположения в священство³.

Здесь он касается первых шагов своих на пути духовной брани.

Но самоиспытание, познание самого себя, непрестанная молитва – были делом всей его жизни до самого конца. Глубочайшее смирение было его щитом и забралом: «Я по телу – земля и пепел, а душа моя живет и покоится только Богом. Он и светлость мысли моей, и крепость сердца моего, собственно я – ничто».

Вот что говорит о. Иоанн о себе в упомянутом «Слове». «...Рукоположенный в священники и пастыри, я вскоре на опыте познал с кем я вступаю в борьбу на моем духовном поприще, именно с сильным, хитрым, недремлющим и дышащим злобою и гибелью и адским огнем геены, князем мира сего и с духами злобы поднебесными... Эта борьба с сильным и хитрым невидимым врагом воочию показала мне, как много во мне немощей, слабостей и греховных страстей, – как много во мне имеет князь мира сего, и как я должен много бороться с собою, со своими греховными наклонностями и привычками и победить их, чтобы быть, по возможности, неуязвимым от стрел вражиих.

Началась духовная брань, самонаблюдение, изощрение духовного зрения, обучение себя непрестанной тайной молитве и призыванию Всеспасительного Имени Христова; как псалмопевец царь-пророк Давид, я постоянно стал «возводить» сердечные «очи в горы» – на небо, откуда приходила ко мне явная, скорая державная «помощь» (Пс.120:1–3) и враги мои сильные обращались в бегство, а я получал свободу и мир душевный...

Доселе продолжается во мне эта брань; и долгое время духовной брани научило меня многому и особенно – опытному познанию всех тонкостей духовной брани, всех безчисленных козней невидимых врагов и твёрдому, всегда уверенному призыванию имени Господа Иисуса, перед которым они стоять не могут; в этой невидимой брани я познал всегдашнюю близость ко мне Господа, Его безмерную благость, скоропослушливость Его, бесконечную святость Его существа, для которого «противен и гнусен один помысел неправедный (Притч. 15:26) и одно мгновенное изволение на грех, или услаждение грехом, которая (Святость Бога), неотменно и непреложно ищет и требует от всех нас святости в помыслах, святой горячности в чувствах, святости во всех движениях нашей воли, в словах, в делах. В этой брани я познал бездну долготерпения к нам Божия; ибо Он Един ведает всю немощь нашей падшей природы, которую Он милостиво принял на Себя, кроме греха (1Петр. 2:22; Ис.53:9; 1Иоан.3:5, 4:10), и потому повелел «семью семьдесят раз прощать грехи (Матф.8:18) падающим в них; и Он окружил и окружает меня всякий день радостями избавления от них миром и пространством сердечным. Испытанное мною милосердие Божие и близость ко мне всегдашняя Господа уверяет меня в надежде вечного моего спасения и всех руководствуемых и послушающих меня во спасение, по слову Писания «Се аз и дети, яже ми дал есть Бог» (Евр. 11:13; Ис.8:18)».

Затем о. Иоанн говорит о том, как «служа во всеоружии божественные дивные службы и причащаясь ежедневно святейшего и животворного таинства», он ощущал в себе «животворность его для души и тела, победу его над грехом и смертью, оправдание, мир, свободу, дерзновение духа».

Таким образом, через внутреннее делание «и ежедневное сосредоточенно-благоговейное служение Литургии, о. Иоанн восходил от силы в силу, достигал и сподобляясь всё больших и больших даров Св. Духа.

По слову Апостола: «...к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова» (Ефес. 4:12) «...иных Бог поставил в Церкви во-первых Апостолами, во-вторых пророками, в-третих учителями; далее иным дал силы чудодейственые, также дары исцеления, вспоможения...» (1Кор. 12:28).

И все эти дары как мы знаем, были в изобилии излиты на о. Иоанна и эти харизмы широко вещают об его святости. В кратком очерке не будем касаться его прозорливости, чудотворений, безчисленных совершенных им исцелений, но перейдем к его творчеству, о котором скажем несколько слов.

В творениях своих о. Иоанн вдохновляется исконным святоотеческим Православием.

Православие не есть отвлеченная философия, или доктрина человеческого интеллекта, хотя бы и основанная на Евангелии, не только своеобразие богослужения, или обряда, догмата, быта, но живая связь с Богом, подлинная жизнь в «Духе Святе», в Церкви, которая есть не что иное, как Евангельская истина, раскрываемая нам в боговдохновенных творениях святых Отцов и постановлениях Вселенских соборов, Церковь, возглавляемая Самим Христом и управляемая здесь на земле преемственной от апостолов иерархией, есть мистическое тело Христово, в котором Дух Святой всё созидает, животворит, собирает, объединяет. Всё в ней гармонично и органически связано, как в живом организме: так богословие и аскеза, мистика и подвиг неразделимы. Догмат обуславливает аскезу, и, наоборот, в аскетическом подвиге раскрывается догмат.

Так богословие о. Иоанна, заключенное в его творениях, прямо вытекает из его аскезы. Оно теоцентрично и является возрождением духа древних святых Отцов. Такого рода богословие, сопряженное с личной святостью, рождается по вдохновению свыше и по своему характеру отличается от богословских построений ученого разума.

О. Иоанн учил только тому, что знал из личного опыта, а образование и знания его только расширили его умственный горизонт и давали возможность находить формы изложения.

Творения о. Иоанна свободны от западных влияний гуманизма, или морализма. Будучи сам живым сосудом Духа Святато, он льет из того источника, откуда пили свв. Отцы и, таким образом, перебрасывает мост из древней духоносной эпохи к нашему времени. Близки ему не современники, а такие отцы и учители, как Иоанн Златоуст (IV в.) или Симеон Новый Богослов (X в.)⁴, а также автор «О жизни во Христе» – Николай Кавасила (XIV в.).

Если дневник личного мистического опыта о. Иоанна – «Моя жизнь во Христе» можно сравнить с грудой самоцветных камней, то книга Кавасилы «О жизни во Христе» есть непрерывная золотая цепь равных, связанных между собой звеньев логических разсуждений, вытекающих одно из другого. Это стройная философокая система.

Митрополит⁵ Николай Кавасила (ум. в 1371 г.) в молодости принимал деятельное участие в придворной и политической жизни бурной эпохи при Палеологах и Кантакузенах. Он участвовал в знаменитых исихастских спорах и был на стороне Григория Паламы, перед которым он преклонялся. Об его отрицательном отношении к противникам исихазма свидетельствует его трактат о «Болтовне Никифора Григоры» (Хранится в рукописи).

Николай Кавасила был выдающимся церковным писателем. Его главные творения: «О жизни во Христе» и «Толкование Божественной Литургии». Первое из них было переведено с немецкого на русский яз. свящ. М. Боголюбским и издано в 1874 г. в СПБ., а второе вошло в состав сборника «Писания св. отцов и учителей Церкви, относящияся к истолкованию богослужения». Т. III СПБ. 1857. В рукописи оно хранится в Парижской нац. библиотеке, переписанное рукою монаха Афонского Иосафа – бывшего императора Иоанна Кантакузена, который в заглавии именует своего друга: «Мудрейшим, ученнейшим и святым между святыми».

Ученые католики отзываются об этом творении следующим образом: «Оно насыщено материалом из священного Писания и патриотическим и всё связано в чёткую доктрину сильным спекулятивным умом, подчиненным светлому благочестию. Симеон Солунский, лучший из последующих литургистов, пользовался им, подражал ему, но с меньшим талантом и одарённостью».

Надо полагать, что о. Иоанн был знаком с этими творениями митр. Николая Кавасилы. Оба они ему созвучны.

Николай Кавасила развивает мысль, что христианин должен уже в этом тленном мире начинать жизнь, которая достигает совершенства только после смерти. Жизнь заключается в единении со Христом и осуществляется через таинства: «только под действием таинств могут родиться органы восприятия духовной жизни, которые и дадут возможность в день оный войти в общение со Христом».

В первом слове творения Кавасилы в сжатом виде разобраны Таинства: Крещение, Миропомазание, Евхаристия. Евхаристию Кавасила выделяет среди других таинств. У о. Иоанна всегда можно найти параллельные места. Известно, что о. Иоанн, как и Кавасила, больше всего говорит об Евхаристии. «Моя жизнь во Христе» проникнута вся и воодушевлена литургическим настроением». Насколько нам известно из истории Церкви», говорит один писатель, «никогда не было такого восторженного совершителя, любителя, поклонника и восхвалителя Божествеиной Литургии, как батюшка о. Иоанн Кронштадтский. Даже Иоанн Златоуст, – этот великий учитель Церкви, едва ли восторгался Литургией, говорил о ней, влек к ней собственным восхищением и словом более, чем блаженный о. Иоанн». Так он говорит: «Что Господь всегда с нами, очевидным доказательством тому служат Его божественные животворящия Тайны: здесь Он дает нам осязать Себя, вложить руки сердца нашего в гвоздинные язвы Его и вложить персты наши в ребро Его».

Дав общее понятие о значении таинств в первом слове, Кавасила в последующих разбирает каждое из них в отдельности и посвящает два последних слова 6-ое: о средствах, как сохранить жизнь во Христе, почерпнутую в таинствах, и 7-ое: о преображении души, совершающемся под действием таинств.

Приведем несколько показательных мест, свидетельствующих о родстве душ 2-х православных богословов, отдаленных 6-ю веками друг от друга.

Говоря о том, что «здесь на земле духовная жизнь состоит в теснейшем единении со Христом», Кавасила уточняет интимность этого единения, он говорит: «В Писании указаны аллегории-притчи этого единения: оно указывает то на жителя и дом, то на лозу и ветви, то на члены и главу, то на брак, но ни одно из них не равно этому единению, ибо оно не может быть выражено словами, т. к. оно гораздо сильнее той связи, которая приводится в аллегории».

О. Иоанн неоднократно в поэтических образах повторяет: «Бог мое бытие, мое дыхание, мой свет, моя сила»... «Разсуди, как велик человек», говорит он «Бог в нем «пребывает и той в Бозе» (1Иоан. 4:16), так что в благочестивом христианине живет как бы не человек, а сам Христос: «живу же не к тому аз, но живет во мне Христос» (Гал. 2:20), потому что вся душа делается Христовою, как железо в горящих угольях всё делается огненным, как бы горящим углем: всё – огонь, всё – свет, всё – теплота!»

Далее Кавасила изъясняет, что Христос в духовной жизни «Всё во всём»: «Будучи Питателем, Он вместе с тем и Пища, и Сам доставляет хлеб жизни, Сам же есть то, что доставляет. Он жизнь для живущих, миро для дышащих, одежда для желающих одеться. Им только можем мы ходить, и Он же есть и Путь, и, кроме того, Отдохновение на пути и Предел его».

«Как приблизился к нам Господь через воплощение», говорит о. Иоанн, «Его мы вкушаем, пьем, им дышем, в Него облекаемся! – О, какое чудное облачение, прекрасное, нетленное, премирное, сладостное, светлое, теплое, укрепляющее душу»... «Божественная Литургия есть поистине небесное на земле служение, во время которого Сам Бог особенным, ближайшим, теснейшим образом присутствует и пребывает с людьми, будучи Сам невидимым Священнодействователем, приносящим и приносимым».

Творение о. Иоанна «Моя жизнь во Христе» – это дневник созерцателя, запись озарений и откровений, молитвенная устремленность души к Богу и действительная встреча с Ним: «Очи Владыки в храме Божием обращены к каждому из нас» – говорит о. Иоанн, – «Сердце Владыки обращено к каждому из нас! можно ли требовать большей близости. Когда встанешь на молитву обремененный грехами многими и одержимый отчаянием, начни молитву с упованием духом горящим, вопомни, что Сам Дух Божий способствует нам в немощах наших, ходатайствуя о нас воздыханиями неизглаголанными. Когда ты вспомнишь с верою об этом в нас действие Духа Божия, тогда слезы умиления потекут из очей твоих и на сердце будешь ощущать мир, сладость, оправдание и радость о Духе Святе, ты будешь глаголом сердца вопият: Авва Отче».

Вдохновенно говорит о. Иоанн о Церкви, как о вечной Истине, как о Теле Христовом и поэтому ее единственности и единстве всех членов в ней через Христа: «Церковь есть вечная истина, потому что соединена с Истиной – Христом и одушевляется Духом Истины: «Аз с вами есмь во вся дни» (Матф. 28:20) «Церковь – Тело Его» (Рим. 2:3), говорит Апостол».

«Аз есмь Лоза, говорит Господь, вы же рождие», т. е. Церковь едина, святая, соборная и апостольская. Потому-то как свят Господь, так свята и Церковь; как Господь есть «Путь, Истина и Живот» (Иоан. 14:6), так и Церковь, потому что Церковь одно и то же с Господом, есть «тело Его от плоти и от костей Его» (Ефес. 5:30), или «рождие» Его, внедренное в Него – Лозу живую, и питающееся от Него и возрастающее в Нем. – Церковь никогда не представляй отдельно от Господа Иисуса Христа, от Отца и Святого Духа».

О. Иоанн возвращается к святоотеческому восприятию Церкви, как жизни в таинствах; тайна Церкви раскрывается в Святейшей Евхаристии, в ней сосредоточие христианского бытия:

«Литургия – дух и живот; ее мысль: Да все едино будут» (Иоан. 17:21) во Христе; всех надо носить в сердце, за всех искренно молиться. Человек безмерно возлюблен Богом, как образ Божий; человек – падший образ Божий, возстановленный крайним истощанием за него Сына Божия. Благодарение Святой Троице, спасшей нас! Человек непрестанно восстановливается, обновляется, спасается пречистым Телом и Кровью Христовой, обожается. Литургия – величайшее чудо благости и премудрости всемогущества Господа Бога, непристанное чудо: с радостью и страхом, с любовью к Богу и со взаимной друг к другу любовью надо всегда присутствовать при совершении ее. Во время Литургии всегда невидимо силы небесные служат».

О. Иоанн призывает всех к «простоте» – к восстановлению «цельности личности».

«До своего падения Адам был весь внутренно собран присушей ему божественной благодатью и творчески устремлен к Богу в совершенной любви к Нему, в исполнении Его божественной воли. Он весь был в Богообщении и Богосозерцании. В нем все проявления троечастного состава человеческого существа (т. е. духа, души и тела), гармонически сочетались и иерархически подчинялись высшему началу в человеке – его духу. Дух и господствовал над всем, всё устремляя к единой высшей цели. Первозданный человек был весь пронизан благодатью Св. Духа и просветлен. Стихии мира не могли вредить человеку, и он был безсмертен».

Грех – это жало смерти, внес в человеческое естество яд распада и разложения. Отошла от него божественная благодать, оберегавшая и собиравшая его воедино. Тогда все силы души пришли в расстройство и противоречие. Тело восстало на дух – раб на своего господина. Таким образом, исказился строй души и возник расстроенный человек – человек греха.

Страсть это нечто новое, привнесенное извне, устремление прежних свойств и способностей от должного к недолжному.

Так, высшее проявление духа, его способность устремляться к горнему, к Богу, потеряв общение с Божеством, обратилось вниз и разменялось на любовь к самому себе и ко всему низшему, тварному.

Цель подвига – есть возстановление утерянной цельности личности.

«Главный характер верующего мышления», говорит И. В. Киреевский, на основании св. Отцов, «заключается в стремлении собрать все силы души в одну силу, надо отыскать то внутреннее сосредоточие бытия, где разум и воля, и чувство и совесть, прекрасное и истинное, удивительное и желаемое, справедливое и милосердное, и весь образ ума сливается в одно живое единство, и таким образом, восстанавливается существенная личность человека в ея первозданной неделимости «которая и выявляется в простоте, ибо простота есть следствие единства всех сил души человека, этой цельной личности и устремленности к добру и полное отвращение от зла».

О простоте о. Иоанн говорит постоянно. Начало ее в Боге:

«Единый простый Дух в трех Ипостасех, единая в трех Лицах Премудрость всё от небытия в бытие привела. Единая триипостасная Мудрость – Бог» (Т. II, стр. 416).

«Люби без размышления: любовь проста. Любовь никогда не ошибается. Также без размышлений веруй и уповай: ибо вера и упование так просты; или лучше: Бог, в Коего веруем и на Коего уповаем, есть простое Существо, так же, как Он есть и простая любовь. Аминь».

«Господь так свят, так прост в святости Своей, что один помысел лукавый или нечистый лишает нас Бога, сладкого и пресладкого, чистого и пречистого мира и света душ наших. Отсюда святые все – свет, все единое благоухание, как свет солнца, как самый чистый воздух. Господи, даждь мне сию простую святыню». (Т. I, с. 393).

«В молитве и во всяком деле своей жизни избегай мнительности и сомнения и дьявольской мечтательности. Да будет око твоё душевное, просто, чтобы было светло всё тело твоей молитвы, твоих дел и твоей жизни».

«Душа наша проста, как мысль и быстра, как мысль и как молния» (стр. 9).

«Призывай несомненно, в простоте сердца, Господа Бога, также и Ангелов и святых, которые по благодати Божией и по общению, или единению с Богом и простоте своего существа, чрезвычайно быстро, наподобие молнии, и слышат и исполняют по воле Божией наши молитвы».

«...Да будем просты, да ходим в простоте сердца со всеми! Будем помнить свое высокое звание и избрание и да стремимся неуклонно к почести горнего звания Божия о Христе! Мы чада Божии и наследники Христа» (Рим. 8:16–17) (стр. 108).

«Душа наша простое существо, потому она не может в одно и то же время любить Бога и, например, деньги» (Матф. 6, 14; Матф. 6:24).

«Душа наша простое существо, как образ и подобие Божие... Итак, твори непрестанно волю Божию и будешь прост, мирен».

«Старайся дойти до младенческой простоты в обращении с людьми и в молитве к Богу. Простота – величайшее благо и достоинство человека. Бог совершенно прост, потому что совершенно духовен, совершенно благ. И твоя душа пусть не двоится на добро и зло».

Из простоты вытекает единство в любви.

Это единство всех разумных существ коренится в Боге. Бог по существу един, и всё что в Боге едино с ним, о. Иоанн говорит: «Как Троица – Бог наш Едино существо, хотя и Три Лица, так должны быть и мы – едино. Как прост Бог наш, так должны быть и мы просты, так просты, как бы мы все были один человек, один ум, одна воля, одно сердце, одна доброта без малейшей примеси злобы, – словом, одна чистая любовь, как Бог есть Любовь. «Да будут едино, якоже Мы едино есмы» (Иоан. 17:22)».

«Бог есть Сый (Сущий). В Нем все святые, разумные и свободные существа, – одно». «Якоже Ты, Отче, во Мне и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут». Я ничто: все Бог во мне и во всех Бог, и для всех все Бог». Отче наш, Иже еси на небесех». «Не обращай внимания на бесовские смущения, разделения и вражды. Тверди все – одно. Мы, говори, – одно».

Мы члены единого Тела Христова – Церкви, отсюда и наше единство, которое действенно осуществляется в Евхаристии: «Доколе», спрашивает о. Иоаннь «св. Тайны, нами принимаемые, будут напоминать нам, что «едино тело есмы мнози» (1Кор. 10:17) и доколе не будет в нас взаимнато сердечного единения между собой, как членов единого тела Христова?»...

Призывая всех к единству, о. Иоанн указывает, что причина разделений суть грех и страсти: «Достигай, человек, единства, – говорит он, – всячески избегай духовного разделения посредством самолюбия, гордости, зависти, сребролюбия, сомнения, маловерия»... Единение – Бог. Разделения – диавол. Разделение церквей дело диавола; ереси, раскол, – дело диавола.

Это глубокие мысли о. Иоанна о единстве имеют особое значение в наше упадочное время оскудения веры и любви, и происходящих отсюда церковных раздоров и расколов. Они потому только и возможны, что нами совершенно утеряно восприятие Церкви, как единого мистического Тела Христова, и мы забыли, что отпадение от Него влечет за собою гибель, подобно тому, как погибает ветвь, отсеченная от дерева, ибо прекращается ток благодати.

По слову Иоанна Златоуста, всю полноту ответственности за раскол несут не только учинители раскола, или иерархи и духовенство, но и все миряне, последовавшие за ними, как поддерживающие раскол.

* * *

Тайне святости посвящено немало рассыпанных по страницам дневника размышлений: «...Для Святых – все Бог, так что святые – истые боги». Аз, Сам Бог, коего слово истина, рек: «бози есте» (Псал. 81:6).

Многократно богословствует о. Иоанн о Боге-Слове и о действенности слова: «Помни, что в самом слове заключается и возможность дела; только веру твердую надо иметь в силу слова, в его творческую способность. У Бога неразлучно со словом дело; ни одно слово к Нему не воротится изнемогшим: «не изнеможет у Бога всяк глагол (Лук. 1:37); так и у нас должно быть, ибо мы – образы Слова, и Слово приискренне соединилось с нами, чрез воплощение, обожив нас, приняв в причастники Божественного естества».

«Словесное существо! помни, что ты имеешь начало от Слова Всетворца и в соединении (через веру) с зиждительным Словом, посредством веры сам можешь быть зиждителем вещественным и духовным»...

«Помни, что в самом слове заключается и возможность дела; только веру твёрдую надо иметь в силу слова, в его творческую способность».

«...Если ты... с чувством говоришь слова молитвы, то слова твои не возвратятся к тебе тощи, без силы (как шелуха без зерна), но непременно принесут тебе те самые плоды, которые заключаются в слове, как плод в оболочке! Но если ты слова бросишь попусту, без веры, не чувствуя силу их, как шелуху без ядра, то пустыми они к тебе и воротятся. Шелуху бросаешь, шелуха и вернётся».

Многих и других тем касается о. Иоанн, но этим закончим и перейдём к его пророческому служению и значению этого служения, как последнего Божьего предостережения и призыва к покаянию Русского народа перед страшной Божией карой.

Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели (Мф. 23:37).

19 век и начало 20-ого были не только расцветом в монастырском подвижничестве: это была эпоха возрождения во всех областях жизни государства.

В церковном искусстве, после периода вырождения, наблюдался поворот к прекрасным древним образцам.

Высшая духовная школа освобождалась от чужеродных инославных влияний и выходила на самобытный путь. Создавалась самостоятельная Богословская наука.

Благодаря ряду православных Императоров, восстанавливалось каноническое служение Монарха, как верного сына Церкви и охранителя Православия. Антиканонический синодальный строй был обречён, и дело шло к восстановлению патриаршества.

Во всём чувствовался подъём.

Россия шла быстрыми шагами к расцвету своей культуры, к вершине своего благополучия, могущества и славы.

Но одновременно с творческими, созидательными силами еще быстрее развивались силы центробежные, разрушительные.

Подавляющее большинство русского общества было заражено тлетворным, безбожным, революционным духом, шедшим к нам с Запада, столь гениально изображенным в «Бесах» Достоевского. Вместе с безбожием быстро распространялось и нравственное разложение.

Даже некоторые из лагеря разрушителей временами чувствовали в какой тупик зашла левая интеллигенция и завела за собою и всю Россию.

С наибольшей силой и образностью говорит об этом А. Блок в читанном им реферате в декабре 1908 г. Он чувствует обреченность интеллигенции: «она осуждена бродить, двигаться и вырождаться в заколдованном кругу. Без высшего начала неизбежен всякий бунт и буйство», начиная от вульгарного «богоборчества декадентов, кончая откровенным самоуничтожением, – развратом, пьянством, самоубийством всех родов».

«Интеллигенция всё более охватываемая «волей к смерти» из чувства самосохранения бросается к народу, искони носящему в себе «волю к жизни», наталкивается на усмешку и молчание». «Мы, – говорил он – сделали для народа всё, что могли. Волю, ум, сердце положили на изучение народа. А народ? Он смотрит на нас, молчит и усмехается... Всё та же легкая усмешка, то же молчание, себе на уме, да благодарность «за учение» и извинение за свою темноту, в которой чувствуется – «до поры до времени»...

«Перед этой усмешкой, – говорит Блок, – умрёт мгногвенно всякий наш смех и станет нам страшно и не по себе».

– «Что, – спрашивает он – если тот гул, который возрастает так быстро, что с каждым годом мы слышим его яснее и яснее и есть «чудный звон», колокольчика (Гоголевской) тройки? Что, если тройка летит прямо на нас? И, бросаясь к народу, мы бросаемся прямо под ноги бешеной тройки, на верную гибель: Я боюсь даже, вопрос ли это? Не совершается ли уже где-то, пока мы говорим здесь, какое-то страшное и безмолвное дело? Не обречен ли кто-либо из нас бесповоротно на гибель?» Блок видит куда они зашли, к чему привели Россию, но раскаяния в нем не было: он сразу же примкнул к большевикам.

Яркую характеристику того, что творилось на Руси, в конце еще прошлого [XIX] столетия, делает в 1901 году в журнале «Кормчий» замечательный современник о. Иоанна – Архиепископ Харьковский Амвросий (1820–1901) в целой серии статей, написанных в предчувствии близкой смерти, которая вскоре не замедлила последовать.

«Что сказать о нашей, так называемой, легкой литературе», говорит старец-Архипастырь, «усердно распространяемой в народе»? Это проводник легкомысленных и безталанных творений, извращающих народный вкус и отучающий его от духовного серьезного чтения.

А что из себя представляет наше образованное общество, так любящее свободно и самоуверенно судить о всех вопросах и современных событиях и явлениях? Это – рынок, где обмениваются и предлагаются всякие дешевые либеральные идеи и суждения.

Конечно, на меня посыплются за эти строки самые резкие порицания и обвинения в обидах, причиняемых мною всем высшим сословиям и образованнейшим классам нашего общества. Но кто-нибудь должен же открыть глаза беспечным и ослеплённым людям, идущим на гибель и влекущим за собою великий народ!!

Я – старик, свыше восьмидесяти лет, продолжаю жить уже в пятое царствование и почитаю грехом умереть, не высказавши горькой правды моему Отечеству.

Я видел своими глазами все реформы прошлого [XIX] столетия, благоприятные и неудачные, в области просвещения, государственных и общественных учреждений, видел быструю перемену в народных нравах и удивлялся, как это наши мыслящие люди не замечают ниспадения нашего народа с той твердой умственной и нравственной высоты, на которой стояли наши предки, не видят, как расхищаются наши духовные силы, утрачивается чистота и благоустроенность нашей семейной жизни, простота и скромность обычаев.

Пусть меня порицают за мои смелые и жёсткие речи. Мои слова находят оправдание в современных событиях и неоспоримых фактах: наши высшие классы и передовые сословия пропитываются духом неверия и отрицания учения Христова. Они утрачиваются для Церкви и отрываются от миллионов православного народа, которому мы должны быть руководителями. Их неверием и либерализмом заражаются полуобразованные чиновники, купцы, приказчики до волостных писарей включительно».

Затем владыка в ярких красках описывает то нравственное разложение, которое с катастрофической быстротой всё больше и больше охватывает простой народ и беспомощность наивных мер, принимаемых «народолюбцами» против этого зла. «Картина печальная», говорит он, – и за тем продолжает:

«Случилось ли Вам видеть, что остается от роскошных полей зрелой пшеницы, после того, как пройдет над ней градовая туча? – вы видите одны голые соломинки и колосья, вбитые в землю...

Читали ли вы когда-нибудь, что остаётся на тучных полях, когда пронесётся по ним неприятельская армия, или на месте их произойдет сражение? Только горький плач землевладельцев может свидетельствовать о силе постигшего их бедствия...

Вот опасность, угрожающая нашей Церкви и нашему великому народу!»

Также и Митрополит Филарет Московский еще задолго предчувствовал ужасную будущность России. Епископ Леонид (Кавелин) передаёт об этом в своих воспоминаниях. Нижеследующий отрывок был написан в 1871 г., через четыре года после смерти Митрополита, – и напечатан в «Русском Архиве» в 1901 г.

«Однажды, – пишет он, – я заметил Владыке, (около 1865 г.), что было бы желательно закрепить письменно его мысли по поводу разногласия с раскольниками. Митр. Филарет ответил: «Какой смысл?» – Для будущего» возразил я. Тогда с волнением и подъемом, Митрополит начал говорить о том, что он чувствует, что будущее покрыто темной тучей и когда гроза разразится, люди глубоко потрясенные ударами этой грозы, потеряют память обо всем том, что было перед этой бурей.

Месяца за два перед смертью (1867) он сказал Настоятелю Сергиевой Лавры, что он начинает видеть своё прошлое яснее, чем раньше. Настоятель его спрашивает: «А будущее?» – «Будущее тоже» – ответил Митрополит: – «Что видите вы в будущем?» «Ужасную грозу, которая идет к нам с Запада».

Грядущую разруху и причины ее видел и старший современник о. Иоанна – Феофан Затворник (1815–1894) ещё в 60–70 г.г. прошлого [XIX] столетия и говорил: «3авязли в грязи западной по уши и думают: всё – хорошо!.. Через поколение, много через два, изсякнет наше православие»... «Зачем это приходили к нам французы? (1812). Бог послал их, истребить то зло, которое мы же у них и переняли»... «Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему».

«Православие, самодержавие, народность, – вот что надобно сохранять!!! Когда изменятся сии начала, русский народ перестанет быть русским. Он потеряет тогда свое священное трехцветное знамя».

Владыка Феофан всё время боролся с тлетворным духом безбожия и революции своими проповедями и письмами.

Еще ранее о каре Божией, надвигавшейся на Россию за богоотступничество предостерегали наши великие подвижники и святые, как преп. Серафим Саровский, о. Иллиодор, подвижник Глинской пустыни, которому было известное видение о грядущих судьбах России, а также – оптинские старцы и др.

Об этом предвидели и говорили и наши великие писатели и мыслители, как Достоевский, затем К. Н. Леонтьев, который ясно указывал на причины распада, а еще раньше других предупреждал Ив. Киреевский.

Из современников о. Иоанна многие видели и говорили о разрухе, и боролись с ней, но громче всех раздавался обличительный и пророческий голос о. Иоанна. На себе он вынес всю тяжесть пророческого служения.

С исключительной силой излились на о. Иоанна злоба и ненависть во дни первой революции, когда он резко и открыто возстал против нее и разошёлся с «передовой» общественностью. Дело доходило до оскорблений и физической расправы, так, что о. Иоанн находился в постоянной опасности. Организовалось Общество защиты о. Иоанна под председательством московского митрополита Макария.

В его время целая плеяда «передовых» писателей издевались над Церковью и государственным строем, стараясь перещеголять один другого в кощунствах и издевательствах. Но всех их превзошел Лев Толстой.

Вот слова о. Иоанна, обращенные к ним: «Вот современные наглые ругатели: Толстой и все его приверженцы и последователи, истые антихристы, лжецы, по Апостолу Иоанну: Кто лжец, если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это антихрист, отвергающий Отца и Сына (1Иоан. 2:22)...

Верует ли Лев Толстой в Сына? Не верует! Что-же отсюда следует? «Страшно еже впасти в руце Бога живого» (Евр. 10:34). Да веруем же все до конца жизни и да «держимся твёрдо исповедания нашего» (Евр. 4:14)».

В «Кормчем» за 1901 г. мы находим такие строки:

«Если мы, оставляя все произведения Толстого, возьмем две главы в романе «Воскресение» где описывается обедня в острожной церкви, то и этого будет достаточно, чтобы придти в ужас от злобной насмешки графа над православным величайшим таинством – святой Евхаристией. А его хулы над нашими чудотворными иконами! Поистине бледнеют перед этими хулами на Христа и Его Церковь те обвинения на Господа Иисуса и те насмешки над Ним, какие были высказаны распявшими Господа Иудеями на суде над Ним и особенно во время распятия. Те, по крайней мере, лишь условно отрицали божество Христа».

Не так давно проф. Сперанский в газете «Русская мысль», говорил о том, что Толстой был беспримерным явлением государства в государстве, что вокруг него была очерчена черта безусловной неприкосновенности». Старый хитрец Суворин в своем дневнике справедливо замечал: «В России два царя: Николай Второй и Лев Толстой. Который сильнее? Николай Второй ничего не может сделать Толстому, а Толстой непрерывно расшатывает трон Николая 2-го».

И сам Толстой это подтверждает: «И я делал всё, что мог, чтобы достигнуть этой цели (попасть в тюрьму). Может быть, если бы я участвовал в убийстве, я бы достиг этого: называл их царя самым отвратительным существом, бессовестным убийцею, все их законы Божии и государственные – гнусными обманами, всех их министров и генералов – жалкими рабами и наёмными убийцами: всё это мне проходит даром!»

О. Иоанн отвечает ему от имени Господа: «...Кровь Нового Завета, Мною излиянную за весь мир в муках крестных, попираете и скверну возмнили её (Толстой) и как свиньи попираете дары Мои. Но Бог поругаем не бывает. Он в праведном гневе Своем надругается вашему несмыслию, вашей тупости, вашему лукавству, злобе и гордыни и развеет вас, как пыль ветром»... «Умрёте во грехах ваших, если не будете веровать в Меня» (Иоан. 8:24) говорит Господь фарисеям. Горе Льву Толстому, не верующему в Господа и умирающему во грехе неверия и богохульства. «Смерть грешника люта» (Псал. 33:22). И смерть его – Толстого – будет страхом для всего мира. Конечно, это скроют родные».

Обращаясь к ученым о. Иоанн пророчески угрожает: «Вы с высоты ваших кафедр презрительно относитесь к Господу Богу, Слову Его, не замечая, что погибель ваша не дремлет. Господь раздавит вас, да так раздавит, что неизвестно, где и кости ваши будут валяться».

С мольбой обращается о. Иоанн к русским людям.

«Научись, Россия, веровать в правящего судьбами мира Бога Вседержителя и учись у твоих святых предков вере, мудрости и мужеству». «Господь вверил нам, русским, великий, спасительный талант Православной веры... Восстань же русский человек!.. Кто вас научил непокорности и мятежам бессмысленным, коих не было прежде на Руси?.. Перестаньте безумствовать! Довольно! Довольно пить горькую полную яда чашу и вам, и России».

«Боже праведный! И пастыри и паства безответны пред Тобою». «Вси уклонишася вкупе непотребни быша: несть «из нас» творяй благостыню, несть даже до единого» (Рим. 3:12). «Что, наконец, будет при существующем беспорядке в нашей жизни? Беззаконие разливается по земле; царство врага распространяется, – царство Твое сокращается; мало избранных Твоих; в сердцах коих, Ты почиваешь, – много рабов диавола, в сердцах коих, как тать, восседает исконный человекоубийца. Что сотворишь с нами, Господи? Кровь Завета Твоего вопиет от земли, но евангельский глас Твой не проникает в сердца христиан. Заповеди Твои в небрежении, церковные уставы в попрании, – что сотвориши с нами, Господи?»

В 1907 г. во время полного затишья на Руси, видя общую нечувственность и нераскаянность, и проникая своим пророческим взором в близ предстоящие страдания русского народа, святой старец – о. Иоанн, обремененный тяжкими недугами, сам будучи на краю могилы, многократно грозно пророчествовал в храме Леушинского подворья и в порыве пламенной жалости не говорил уже, а кричал, вздымая руки горе: «Кайтесь: приближается ужасное время, что вы и представить себе не можете!» «Впечатление было потрясающее, ужас овладевал присутствующими, и в храме раздавались плач и рыдания. Мы с женой, говорит Сурский, недоумевали: что же это будет? Война? Землетрясение? Наводнение? Однако, по силе слов Пророка, мы понимали, что будет что-то много ужаснее и высказывали предположение, что ось земная перевернётся».

«Людям первого допотопного мира», – говорит о. Иоанн, дано было времени на покаяние 120 лет и они были предупреждены, что за грехи будет наказание от Бога – потоп. Время шло, а люди развращались и не думали о покаянии и не верили проповеднику покаяния, праведному Ною, – и слово Божие исполнилось в точности. Евреи не верили пророкам, что они будут пленены Вавилонским царем, и продолжали идололоклонствовать – и пошли в плен, и Иерусалим был разорен, и всё богатство перешло в Вавилон. Современные Иисусу Христу иудеи не уверовали во Христа, как в Мессию, и умертвили Его крестной смертью, и пророчество Христа о Иерусалиме вскоре исполнилось, иудеев истребили римляне без пощады.

Так и в нынешнее время народ обезумел, не внемлет воплю св. Церкви, говорит – это сказки, нас обманывают священники для своего дохода.

О, слепые, о, жестоковыйные и не обрезанные сердцем, не на ваших ли глазах все события, предсказанные Евангелием и ныне сбывающимися? Вот война истребительная, голодовка, моровые поветрия. Неужели и теперь не верите в Правосудие Божие? Но знайте, что суд при дверех и Господь скоро грядет со славою судить живых и мертвых! (2Тим. 4:1).

Как и в древности Господь посылал пророков для призыва к покаянию, так и теперь во время богоотступничества русского народа к нему был послан великий пророк, подтверждавший своё предвидение грядущей кары Божией безчисленными знамениями прозорливости и чудесами.

Но не внял Русский народ призыву Пророка и этим обречённость стала неизбежной.

* * *

Путь к возрождению России, а также и к личному спасению каждого из нас указан о. Иоанном и этот путь единственный, иного пути нет.

...И глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их (Мф. 13, 15; Ис. 6:9–10).

Как уже говорилось, о. Иоанн открыто выступил против революции в защиту веры и престола. Как известно, он торжественно благословил хоругви-знамёна Союза Русского Народа и стал почетным его членом.

В книжке об о. Иоанне – Чеховского издательства приводятся слова протоиерея Сергия Четверикова, где он, говоря об этих «винах» о. Иоанна, продолжает: однако все эти «вины» о. Иоанна, если бы они и были, нисколько не омрачают чистого и привлекательного его духовного облика»... затем о. Четвериков снисходительно прощает эти «вины»: «в оценке о. Иоанна надо стать выше всех этих внешних и случайных сторон его жизни».

Таким образом, в глазах о. Четверикова всё пророческое служение о. Иоанна всего лишь «внешняя и случайная сторона его жизни».

О. Четвериков в данном случае является представителем левой общественности и выявляет ея сочувственное отношение к революции.

Человек левых убеждений по своему душевному устроению не может проникнуть в сущность святости, его понимание закрыто благодатное состояние боговдохновенного пророка, когда последний видит всё в истинном свете, и говорит не своё, а то, что Бог ему внушает.

Пророчество о. Иоанна сбылось буквально, но «они» глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их».

Возрождение России возможно только чрез покаяние, упорство же во грехе революции отдаляет наш возврат на родину.