Живописное обозрение русских святых мест. Киево-Печерская лавра. 1897 г.

Высоко передо мною

Старый Киев над Днепром;

Днепр сверкает под горою

Переливным серебром.

Слава, Киев многовечный,

Русской славы колыбель!

Слава, Днепр наш быстротечный,

Руси чистая купель!

Сладко песни раздалися,

В небе тих вечерний звон...

– Вы откуда собралися,

Богомольцы, на поклон?

– Я оттуда, где струится

Тихий Дон, краса степей.

– Я оттуда, где клубится

Беспредельный Енисей!

– Край мой – тёплый брег Евксина.

– Край мой – брег тех дальних стран,

Где одна сплошная льдина

Оковала океан.

– Дик и страшен верх Алтая.

Вечен блеск его снегов:

Там страна моя родная!

– Мне отчизна – старый Псков.

– Я от Ладоги холодной.

– Я от синих волн Невы.

– Я от Камы многоводной.

– Я от матушки Москвы.

(Хомяков).

Кто не знает Киева и его святынь? Если сами мы не были в этом городе, то были наши родные, наши друзья, наши знакомые, и от них – припомним хорошенько – наверно каждый из нас слыхал о Киеве. Поистине, можно сказать, что это город, слухом о котором полна земля. Недаром Киев считается давно уже матерью городов русских. Кто же из детей не знает матери? «Язык до Киева доведёт», – говорит русская пословица: расскажут, только спроси. Что же привлекает всех к Киеву? Почему редко встретишь человека, который или сам бы не был в этом городе, или не слышал бы о нём много-много от других? Конечно, не одно красивое местоположение тут имеет значение. Правда, нигде берега реки не являются в таком роскошном виде, как возле Киева, и немало потому есть путешественников, которые идут по Днепру до Киева с единственною целью полюбоваться дивными картинами природы. Правда и то, что Киев – самый старый город на юге России, древняя великокняжеская столица; ни в одном городе не сохранилось столько дорогих для русского сердца остатков старины, как в том же Киеве, и потому многие-многие любознательные путешественники отправляются в Киев с целью видеть и изучать памятники старины. Но всё это – и красота местоположения, и обилие древних памятников – не главнейшие причины того, что к Киеву идут и едут, как говорится, со всех концов света: нести расход и тратить время на путешествие с тем, чтобы полюбоваться лишь природой, могут только люди свободные и обладающие средствами, а памятники киевской старины могут привлекать только людей образованных. Нет, не это главное, что влечёт к Киеву: святыни Киева – вот что возвеличило этот город больше всего, вот что манит к нему всех, вот почему редкий человек не побывал в нём хоть один раз в своей жизни. Прекрасно выражена эта мысль в стихотворении русского поэта Хомякова, приведённом нами в начале этой главы;

– Вы откуда собралися,

Богомольцы, на поклон?

И слышатся ото всех ответы: нет такого отдалённейшего уголка Православной России, откуда бы не явились богомольцы к святыням Киева: в многотысячной толпе поклонников нашлись путники и из красивых донских степей, и с угрюмых безпредельных равнин Азии, пришли с тёплых берегов Чёрного моря, пришли и из холодных стран далёкого севера, «где одна сплошная льдина оковала океан»; а сколько явилось из средины православной русской земли!

– Мне отчизна – старый Псков.

– Я от Ладоги холодной.

– Я от синих волн Невы.

– Я от Камы многоводной.

– Я от матушки Москвы.

Тут уж не любители природы, не ищущие только старины: оставив старые и новые столичные и простые города, покинув на время и родную сторону, и родные берега, устремились они туда, где надеются найти высокое наслаждение в молитве перед давно прославленными святынями.

Нелёгок путь для многих из странников. Чего не пришлось им испытать в длинном пути. Есть благочестивые паломники (так называются все путешественники к святым местам), которые дают обет всё пространство к святыне, как бы ни было оно велико, пройти непременно пешком; есть такие, которые только в этом путешествии пешком, с нуждой и лишениями, видят подвиг. Для них и железные дороги, облегчившие путешествие, не были, в сущности, облегчением: перенося терпеливо все невзгоды и трудности хождения, они идут, идут, испытывая голод и холод, страшную усталость и все неизбежные в этом случае лишения; они живут и подкрепляются одной мыслью: Бог вознаградит их за всё! Они утешатся сладкой молитвой у врат святых обителей, и радость этого утешения будет для них тем великим покоем, о котором они мечтали, быть может, всю жизнь. И вот изнурённые, усталые, едва чувствующие в себе физическую силу, с грязным телом, запылёнными одеждами, они, эти боголюбивые странники, вдруг просветляются великой не всякому известной радостью: перед ними блещут золотые главы киевских церквей, им виден «сверкающий переливным серебром» Днепр, им слышен запах благовонного курения в святых церквах, их слух услаждается чудным пением гимнов во имя почивших святых... Что может быть выше этой радости, ценнее этой награды за всё перенесённое, отраднее исполнения всех их дорогих чаяний? Сердца их полны радостью, они получили бесценную награду, их желания исполнены – перед ними величайшие святыни, о которых смиренные грешники смели мечтать только во сне!..

Последуем же за этими обрадованными путешественниками и познакомимся подробно с одною из тех великих святынь, ради которой они явились, о которой мечтали и, увидя которую, почувствовали себя вознаграждёнными за все невзгоды далёкого и трудного путешествия.

Посмотрим на богомольцев, когда они перешли реку Днепр, через большой цепной мост. Вот они у часовни святого Николая Чудотворца. Помолились, и медленно, но с душевной бодростью, подымаются дальше. Обогнув монастырь Никольский, богомольцы выходят к валу Печерской крепости. Ещё несколько шагов и перед нами – святые ворота Киево-Печерской Лавры! Все стараются так войти в Киев, чтобы прежде всего прослушать обедню в великой Лаврской церкви. Наибольшая радость охватывает их, если удалось прийти в такой день, когда обедню служит митрополит: тогда счастье их неописуемо, ибо приходится начать поклонение святыням при такой торжественной обстановке, которую многим и многим довелось видеть в первый и, может быть, в последний раз в жизни.

Ныне Киево-Печерская Лавра состоит из четырёх частей:

1) Великая лаврская церковь, иначе – собор,

2) Больничный монастырь (внутри Лавры, у св. ворот),

3) Ближние, или Антониевы, пещеры,

4) Дальние, или Феодосиевы, пещеры.

В Лавру ведут трое ворот: западные – святые, куда обыкновенно и направляются богомольцы, восточные – пещерные, через которые ведёт дорога к пещерам, и северные – в сторону Спаса на Берестове. Великая лаврская церковь иначе называется собор Успения Пресвятые Богородицы. Это – величественное каменное здание, имеющее в длину 63 аршина, в ширину – 61 аршин и в высоту – 66 аршин. Снаружи со всех сторон храм имеет множество украшений, состоящих из лепных работ и священных изображений. Семь позолоченных куполов завершают это почти квадратное здание. Войдём внутрь её. Здесь церковь имеет крестообразный вид. В ней девять престолов, из коих главный – престол Успения Пресвятой Богородицы. Престолы находятся вверху и внизу. В первом этаже с правой стороны – Архистратига Михаила и Иоанна Богослова, а с левой Архидиакона Стефана и Иоанна Предтечи; во втором – на хорах; с правой стороны – св. Андрея Первозванного и преп. Феодосия Печерского, а с левой – Преображения Господня и преп. Антония Печерского. Трудно описать все достопримечательности великой церкви; пришлось бы очень долго говорить, потому что в церкви этой всё и всюду привлекает взор молящегося, на всём и всюду останавливает он своё благоговейное внимание. Есть книжки, в которых описывается всё в полноте; каждый желающий ищет и находит в Лавре монаха – проводника, который всё объясняет. Нам надо познакомиться со многим ещё, и потому мы остановимся здесь только на главнейших предметах великой святыни.

Иконостас главного алтаря состоит из резной по дереву вызолоченной стены в пять ярусов. Иконы, числом 64, богато убраны и дивно изображены. Главнейшая из святынь храма находится над царскими вратами, на металлическом круге, окружённом серебряными лучами: это – чудотворная икона Успения Божией Матери. Икона эта спускается перед началом и после окончания каждой обедни, при чем богомольцы присутствуют тогда при особом для них торжестве, долго ими жданном и давно составлявшем их заветнейшее желание. Лаврский хор певчих чудным, особым напевом, полным торжественности, поёт молитву: «Под Твою милость прибегаем, Богородице Дево, молений наших не презри в скорбех, но от бед избави нас, едина чистая и благословенная»; тихо, на шёлковых шнурках, спускают священнослужители икону; богомольцы сплошной стеной подвигаются ближе и ближе, каждый спешит приложиться к святой иконе. Как не вспомнить при этом того предания, которое записано в сказаниях преподобного Симона, епископа Суздальского, об этой иконе! Сказание это заключает в себе историю создания великой церкви, и потому для нас оно имеет особенно важное значение. Мы приведём его здесь, хотя подробно о начале Киево-Печерского монастыря будем говорить ниже.

Пришли, говорится в предании, в пещеру к блаженным Антонию и Феодосию четыре мужа из Царьграда, принесли с собою много золота, и спросили: «где хотите начать церковь?» И рассказали они удивлённым инокам Киево-Печерского монастыря вот что: «Однажды, когда мы спали (так говорили эти мужи) в своих домах, рано на восходе солнца, пришли к каждому из нас благообразные юноши и сказали: зовёт вас Царица во Влахерну. Пришли мы все... и увидели Царицу и при Ней множество воинов. Мы поклонились Ей, и она сказала нам: хочу Я построить себе церковь на Руси, в Киеве, и вот вам велю это сделать. Возьмите золота на три года.

Мы же поклонившись, сказали: Госпожа Царица! Посылаешь Ты нас в чужую страну, – к кому же мы там придём? Она же сказала: Я вас посылаю вот с ними, с Антонием и Феодосием... Я сама приду видеть церковь и в ней жить буду. Дала Она нам также и мощи святых мучеников: Артемия, Полиевкта, Леонтия, Акакия, Арефы, Иакова, Феодора, и сказала: это положите в основание... и Она сказала нам: выйдете на двор, посмотрите величину церкви. Мы вышли и увидели церковь на воздухе. Вошедши опять к Царице, мы поклонились и сказали: какое имя церкви? Она же сказала: Я хочу назвать ее Своим именем. Мы не смели спросить, как Её имя, и Она сказала опять: Богородицына будет церковь. И давши нам эту икону, сказала: она будет в ней наместной. Мы поклонились Ей и пошли в дома свои, неся с собою икону, полученную из рук Царицы».

Выслушав речь зодчих (строителей), присланных столь чудесно, преподобный Антоний сказал: «Дети мои! великой благодати Христос сподобил вас, – вы совершители Его воли. Звавшие вас, те благообразные юноши, были пресвятые Ангелы, а Царица во Влахерне – Сама, чувственно явившаяся вам, пресвятая, чистая и пренепорочная Владычица наша, Богородица и Приснодева Мария, стоявшие же при Ней воины – бесплотные силы ангельские»...

И была основана, при чудесных знамениях, великая церковь, а древняя икона Божией Матери, ныне, как сказано выше, хранимая над царскими вратами в главном храме Печерской обители, по преданию, и есть именно та, которая была принесена строителями великой Печерской церкви из Греции от самой Богородицы.

В средней части великой церкви, в конце правой стороны большого иконостаса, у южной стены хранится глава св. благоверного и равноапостольного князя Владимира в среброкованой гробнице. В западном, конце той же южной стены – гроб преподобного Феодосия Печерского, св. мощи коего перенесены сюда из Дальних пещер в 1090 году, т. е. через 17 лет после преставления преподобного. У гроба преп. Феодосия, вправо, икона свят. Христова Николая с частицею мощей угодника. В северо-западном углу церкви, влево от главного в неё входа, в серебряной гробнице хранятся частицы мощей святых Печерских. Тут же, впереди гробницы князя Острожского, защитника и покровителя православной церкви, приделана к стене икона преподобного Антония Печерского; сохранилось известие, что св. Дмитрий Ростовский, во время пребывания своего в Лавре, всегда молился перед этой иконой, ставшей таким образом вдвойне важным памятником святыни.

Перейдём к северной стене. Близ иконостаса здесь – мощи св. Михаила, первого митрополита Киевского; сзади этой гробницы, в приделе св. первомученика и архидиакона Стефана в серебряной гробнице под золотым балдахином хранится персть св. архидиакона Стефана, принесённый в Лавру в 1717 году из Молдавского монастыря. Под алтарём Стефановского придела находится усыпальница, а в ней гробницы многих князей, гетманов и других, благодетельствовавших Лавре, вблизи же – склеп, в коем нетленно почивает тело тобольского митрополита Павла, скончавшегося в Лавре в 1770 г. К западной стороне Стефановского придела примыкает алтарь древней малой церкви во имя св. Иоанна Предтечи, устроенный в XI в.; ныне в этой церкви происходит обыкновенно отпевание умерших братий, прежде погребения их в назначенной для того Китаевской пустыни. За гробницей св. князя Владимира, в правом приделе великой церкви во имя св. Иоанна Богослова, у иконостаса – икона Божией Матери, древняя святыня, перед которой ещё в 1147 году молился св. князь Игорь во время его убиения. На другой (южной) стороне – гробница с частицами святых мощей, а также принесённые в Лавру в разное время святыни, именно: часть трапезы Христовой, часть ризы Господней, часть крови св. Иоанна Крестителя, часть мира из гроба святого великомученика Дмитрия Солунского.

Обозрев главнейшие святыни и оставляя, по необходимости, многое, вполне достойное внимания, укажем ещё на следующие святые принадлежности лаврской церкви. На жертвеннике главного алтаря есть большой крест из чистого золота с надписями, говорящими, что в кресте этом находятся: часть животворящего древа, часть столба и земли, обагрённых кровью Христа, и вервь, которою Господь наш Иисус Христос был привязан во время бичевания Его. В жертвеннике алтаря Стефановского придела замечательна икона Спасителя в младенческом возрасте; икону эту писал безрукий художник, держа кисть во рту. В жертвенник алтаря св. архистратига Михаила хранятся: кипарисный. крест с частью животворящего древа и частицы мощей, икона св. великомученицы Варвары с частью мощей её же.

Много в великой церкви и других достопримечательностей! Ризница хранит в себе святые предметы, замечательные или по своей древности, или по высокой стоимости, или по именам жертвователей: цари, князья, бояре и многие знатные и богатые люди несли в дар древней святыне разнообразные предметы; служители монастыря бережно сохраняли всё, и долго будет жива память о жертвователях, бесценны остаются сокровища церкви, велико благолепие храма... В Лавре есть двадцать напрестольных с подножиями крестов, драгоценных и замечательных в каком-либо отношении, много чаш или потиров, древних и новых, кадил, воздухов или покрывал, панагий, митр, священнических облачений... Не сотни и не тысячи рублей – цена этих предметов: есть такие, один материал которых оценивается десятками тысяч; много и таких, которым нет цены, но которые дороже всего, что может заплатить человек... На хорах Лавры, куда ведёт лестница, находящаяся влево от главных входных дверей, помещаются: учёная библиотека Лавры, в другом углу – библиотека церковно-богослужебных книг на славянском языке. Здесь же хранятся Высочайшие грамоты и рескрипты, данные на имя Лавры и её священно-архимандритов, и разные документы, и рукописи.

Для новоприбывшего путешественника всё служит предметом тщательного осмотра, вызывая благоговейное удивление. Выйдя из собора, он останавливает свой взор на окружающем. Он со вниманием читает надписи на дощечках, прибитых к стенам Великой церкви; у южной и северной стен её погребены разные лица, имена коих и годы смерти обозначены в надписях. Наружные украшения церкви, если просмотреть их внимательно, представляют много изображений, напоминающих историю обители и церкви, например, Успение и несение ко гробу Божией Матери, несение ко гробу преподобного Антония, тоже – преподобного Феодосия, заложение Великой церкви и т. п. Против южных дверей собора находится братская трапеза – старинное каменное здание с церковью во имя свв. Апостолов Петра и Павла. В церкви этой ежедневно совершается так называемая беззвонная литургия. У входа в трапезную – знаменитая в родной истории гробница, в которой покоятся Кочубей и Искра, невинно казнённые гетманом Мазепой за то, что верой и правдой служили русскому царю Петру Великому и донесли ему об измене Мазепы... В самой трапезной на стенах и сводах – целый ряд изображений святых угодников печерских; они изображены во весь рост и из жизни многих удачно выбраны наиболее подходящие случаи. Так, например, преподобный Феодосий изображён предлагающим великому князю Изяславу свою скудную трапезу. Преподобный Антоний смиренно принимает у врат обители витязя, повергающего к его стопам все сокровища, и многие другие. В этой трапезе братия вкушают пищу, соблюдая воздержание и скромность во всём, совершая установленные молитвы и выслушивая во время принятия пищи житие дневного святого, читаемое с кафедры (возвышение) иноками по очереди. Четыре дня в году отличаются особой, однако, торжественностью и сравнительным обилием яств и питий, в дни: Успения Пресвятой Богородицы (15 августа), памяти препод. Феодосия (3 мая) и Антония (10 июля) и освящения Лаврской церкви (14 августа); трапезу разделяет с братией и митрополит; в эти дни стол обильный, подаётся вино, обыкновенно заменяемое квасом и пивом.

На юго-востоке от трапезной видим двухэтажный каменный дом с церковью во имя Святителя Митрофана Воронежского; в доме этом останавливалась императрица Елизавета Петровна, дочь императора Петра Великого, посетившая Киев в 1744 г.; золотой двуглавый орёл над крыльцом и до сих пор свидетельствует об этом событии. Далее, небольшое здание, служившее прежде для приёмных покоев обители; стены покоев украшены портретами царей и архиереев, в покоях этих устраивались братские обеды в особо торжественные дни, при участии посторонних. Ныне зала этого дома обращена в тёплую церковь, в которой ежедневно совершается и ранняя литургия. Древний колодец, утоляющий жажду путешественников, находится в углу между этой церковью и между трапезной. Далее идёт дом, где имеет местопребывание наместник Лавры; это просторное 2-х этажное здание, весьма поместительное, с особым покоем и для приезжих архиереев. Если из-за квартиры наместника Лавры направиться к Великой церкви, то первое здание, над всеми возвышающееся, будет знаменитая Лаврская колокольня. Колокольня эта настолько замечательна, что почти вошла в поговорку. И в самом деле: идущему или едущему в Киев колокольня эта видна за много вёрст; кто хочет полюбоваться чудным видом на весь Киев и на его окрестности, тот подымается на верхний ярус колокольни и, сделав 374 ступени, вполне вознаграждается за усталость. Величина колокольни вызывает удивление зрителей; она имеет слишком 131 аршин в вышину до креста, 125 аршин в окружности и 120 аршин в поперечник... Строилась эта колокольня в течение 12 лет сряду (1731–1743 гг.), и постройка её обошлась, не считая колоколов, до 60 тысяч рублей, несмотря на дешевизну в то время труда и материалов; в 1825 году одно обновление колокольни стоило дороже 60 тысяч... Что касается её колоколов, то все они отличаются и величиной, и звучностью, особенно же главный Успенский, весом в тысячу пудов. Вес всех колоколов – свыше четырёх тысяч пудов, а стоимость больше 30 тысяч рублей. Всё здание колокольни, искусно построенное и замечательно отделанное, украшенное разнообразными изображениями, венчается, как и лаврская Великая церковь, позолоченной главой. Сооружена эта церковь, как замечено, только в прошлом столетии, но народу не хочется верить, чтобы сооружение её не было так же старо, как и сооружение великой церкви. И вот в народе создаётся рассказ, будто строителями этой чудной колокольни были двенадцать братьев, мощи которых почивают в пещерах, и будто здание при постройке всё входило в землю, а потом вдруг в одну ночь чудесно вышло из земли.

Далее, по направлению к Святым Вратам, тянется длинный корпус, в котором помещаются келии монашествующей братии, а в конце этого здания – Святые Врата, в которые вошли богомольцы (см. выше). На этих вратах устроена церковь во имя Живоначальной Троицы; церковь увенчана позолоченным куполом. Обратите внимание на изображения, которыми расписано здесь всё: св. Лавра, пещеры с церквами и в звёздах лики угодников печерских и шествующий собор угодников. Припомните, стоя у Святых Врат и молясь в Троицкой церкви, между прочим, имя одного из этих угодников – Святоши Николая, которому, думают, и. принадлежит первоначальная постройка этой церкви (в 1106 г.), так как нынешняя построена лишь в конце запрошлого столетия иждивением гетмана Мазепы. Святоша же Николай был внук великого князя Святослава, правил сперва некоторое время городом. Познав суету мирскую, оставил он всё – и славу, и роскошь – и удалился в Киево-Печерский монастырь. Здесь он работал как простой работник: в кухне, был сторожем у св. ворот, служил за трапезой, в саду, его руками насаждённом и пр. Никакие увещания и просьбы братьев, князя Изяслава и Владимира, а также – друзей, не могли склонить Николая оставить подвиги и возвратиться к прежней жизни: он продолжал нести труды для своего и других спасения, был постоянным защитником и утешителем бедных и страждущих, лучшим советником братьев и совершал много чудес одними молитвами.

При Св. Вратах, если входить во внутрь Лаврского двора, по левую сторону, находится книжная лавка, а за нею вход в Больничный монастырь. Это старинная обитель. Основание её принадлежит тому же угоднику Николаю Святоше. Против входных ворот больничного монастыря помещается каменная с золотым куполом церковь во имя св. Николая, Мирликийского чудотворца. Между церковью этою и воротами помещается больница; здание построено в 1842 г. при митрополите Филарете. При самой больнице есть также церковь, именно – во имя Божией Матери. Как и всё в старинной обители имеет особенное назначение, так и церковь больничная. Усопшие братия отпеваются в этой церкви, а молящиеся любят творить поминания прежде всего в храмах больничного монастыря: иной тысячи вёрст проходит пешком, неся с собой одно желание помолиться в этой церкви за упокой души кого-либо из близких покойников. С воодушевлённой верой преклоняет он колени пред иконами св. Николая и Матери Божией и с чувством полной радости прослушает акафисты, ежедневно читаемые здесь. Нужно заметить, однако, что в больничную церковь вполне доступен вход только для мужчин: женщинам дозволяется входить туда всего три раза в году.

Не будем останавливаться на прочих помещениях св. Лавры: корпусы для братий и старцев, живущих на покое, образуют целые улицы, всевозможные службы, книгопечатня, – вообще двор Лавры очень большой и не смотреть его подробно богомольцу, для которого предстоит ещё посещение пещер, а за сим и прочих монастырей киевских: в стенах этих монастырей тоже хранятся великие и требующие поклонения святыни. Следуя за богомольцами, и мы направимся, после осмотра Великой церкви Лаврской и Больничного монастыря, в Ближние и Дальние пещеры, познакомимся с этими древними святынями, хранящими под сводами своими тела многих угодников, и после того уже займёмся историей Киево-Печерской обители и теми выдающимися подвижниками, имена коих неразлучны с жизнью старой обители, рассадниками христианства в святой Руси.

Пещерами обыкновенно называются вырытые в земле небольшие помещения, разнообразные по форме и по размерам. В глубокой древности существовали целые так называемые пещерные города, в которых люди жили, – жилы не в домах, построенных, как у нас, на земле, а в этих именно пещерах. Часто люди устраивали себе пещеры, если приходилось скрываться от набегов неприятелей. В века гонения христиан, укрываясь от преследователей, многие христиане уходили куда-либо в глубь лесов и там скрывались в устроенных ими пещерах. Благочестивые подвижники, оставив мирскую суету, тоже уединялись и, устроив себе пещерку где-либо в глухом месте, предавались там подвигам – посту и молитве. Многие из таких пещер сохранились, как память о подвигах святых, иные превратились в церкви. Чем удобнее почва, тем легче было рыть пещеры: с большим трудом можно было сделать пещеру в каменной горе, но есть и такие; за то легко – в такой почве, как, например, приднепровская: чернозём со слоями отвердевшей глины. Потому-то под Киевом и было всегда пещер очень много. По свидетельству летописи, в этих пещерах варяги скрывали имущество, награбленное во время набегов. Память о таких пещерах совершенно исчезла, остались другие славные и вечные: это – пещеры св. угодников. Как они устраивались, увидим ниже, когда будем говорить о начале Киево-Печерской обители, а теперь обратимся к этим самым пещерам.

Киевские пещеры разделяются на Ближние и Дальние. Ближние иначе называются Антониевы, а Дальние – Феодосиевы, по именам их великих основателей. Те и другие находятся на крутом берегу реки Днепра и разделяются между собою глубоким оврагом. Место, занимаемое теми и другими пещерами, открыто только с восточной стороны, с прочих же сторон оно закрыто горами. На открытой стороне раскинуты сады, богатые растительностью и делающие местность весьма красивой.

Выйдя из нижних ворот Лавры, мы вступаем в галерею, устроенную на каменных столбах и закрытую. Галерея эта приводит нас по склону горы, к церкви во имя Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня; церковь эта устроена почти 200 лет тому назад над пещерой. Наиболее замечательный в этой церкви предмет – большой крест с частью древа Креста Господня; он вделан в храмовую икону Воздвижения. Налево от входа в эту церковь находится дверь, ведущая в пещеры. Пред этой дверью обыкновенно богомольцы зажигают свечи и входят в пещеры не иначе, как в сопровождении монаха, который проводит всех и объясняет, мощи какого святого почивают в той или другой гробнице, и чем этот святитель прославился. Самые гробницы или деревянные лакированные, или же обложенные серебром. Поразительную картину представляет это путешествие в тёмном подземелье! Благоговейная тишина. Каждый полон невыразимого чувства радости. Раздаются глухо в тесном коридоре звуки голоса: то монах называет имена святых. Вот эти святые, нетленно тут почивающие¹:

Преподобная Иулиания – дева, княжна Ольшанская; не подвизавшаяся в пещерах киевских, но удостоившаяся почивать здесь; мощи её открыты в 1624 году.

Прохор чудотворец, подвизавшийся в посте, питавшийся одной лебедой и в голодные годы кормивший народ хлебом из лебеды и солью из пепла, снискавший при жизни любовь всех и молитвами творивший чудеса.

Преподобный Иоанн – постник.

Преподобный Антоний Киево-Печерский. Согласно его смиренной воле, мощи не были вынуты из земли, и богомольцы поклоняются гробу преподобного, изображённого на серебряной раке, молятся здесь же в церкви преподобного Антония и благоговейно созерцают подле гроба тёмную келию, в которой подвизался преподобный и которая дала начало великой обители.

Преподобномученики Феодор и Василий, оба они были замучены в темнице князем Мстиславом Святополковичем за мнимое укрывательство сокровищ, оба и почивают в одной гробнице.

Преподобный Поликарп, второй печерский архимандрит, умерший в 1182 году; отличался строгой жизнью и духовной рассудительностью, внушая к себе уважение не только братии, но и князей и бояр, особенно же князя Ростислава, который не обходился без мудрых советов Поликарпа.

Преподобный Варлаам, первый игумен печерский, покоится в маленькой церкви, в его имя здесь устроенной. Скончался в 1062 году. В мире Василий, сын воеводы Вышаты, он оставил мир и принят в монашество Антонием, провидевшим в нём подвижника и поставившим его игуменом печерским, когда сам переселился на соседнюю гору.

В той же церкви, на другой только стороне, преподобный Дамьян, пресвитер, прозванный целебником, ибо недуги человеческие врачевал он молитвой и елеем.

Далее по выходе из церкви: преподобный Никодим просфорник; тридцать лет подвязался в труде монастырском: носил дрова, месил тесто и проч.; отличался простотой жизни и дивным благочестием; отошёл в вечность в 1141 г.

Святой Лаврентий затворник: подвизался в затворе монастыря св. Димитрия и получил дар исцеления, потом – в Печерском, и был возведён на епископскую кафедру в Турове (1182 г.), где и скончался.

Святой Афанасий, затворник – пробывший в затворе 12 лет: здесь он ни с кем не говорил, плакал день и ночь, чрез день вкушал немного хлеба и воды. Умер в 1176 году и погребён в той самой пещере, где жил в затворе, прославил себя вскоре после смерти исцелением хромого, которому явился во сне.

Святой Эразм, всё имение употребил на украшение Печерской церкви; обнищав был искушаем злыми духами, внушавшими ему, что напрасно истратил имущество, но Эразм искренно раскаялся, и – по молитве его – Господь сподобил принять ангельский образ.

Святой Лука, эконом печерский.

Преподобный Нектарий послушливый.

Святой Агапит, врач печерский, скончался 1195 г.; зельем и молитвою он исцелил великого князя Владимира Мономаха.

Иоанн и Феофан – родные братья, подвизались в XI веке.

Священномученик Иоанн Кукша, В житии, написанном епископом Симоном, читаем: «Все знают, что он прогонял бесов, крестил вятичей, дождь свёл, озеро иссушил, сотворил многие другие чудеса и после многих мук был убит». Главнейший подвиг его – проповедование веры христианской в земле вятичей, в 1215 г.

Затвор в коем подвизался преподобный Исаакий-затворник (см. ниже).

Преподобный Алексий, Григорий иконописец чудотворец Савва, св. Сергий послушливый, инок печерский Меркурий, бывший потом епископом Смоленским (в 1238 году).

Преподобный Пимен многоболезненный; единственный сын родителей, родился и рос больным, умоляя родителей дозволить ему поступить в монастырь печерский. Когда поступил, то долго не принимал монашества по нежеланию живших с ним родителей. Но молитва его была услышана, и он ночью чудесным образом был пострижен. Получил дар исцеления больных, преставился в 1139 году.

Преподобный Нестор летописец XI века. Он написал летопись: «Откуда и как пошла русская земля». Смиренный инок Киево-Печерского монастыря. Нестор о себе не говорит, и знаем мы о нём по другим записям. 17 лет поступил он в печерский монастырь, ещё при жизни Феодосия преподобного. Умудрённый книжно, не смотря на молодость, он был советником и старых иноков. Ему было поручено, и он открыл мощи преподобного Феодосия. Подвижничество Нестора продолжалось долго; около 40 лет жил он в Киево-Печерском монастыре и преставился на 58 году жизни. Его летопись – драгоценная книга, без которой мы многого бы не знали о родной стране.

Преподобный мученик Евстратий: за твёрдость в вере он принял от евреев мученическую смерть на кресте, в г. Корсуни.

Преподобный Елладий-затворник, постник и чудотворец.

Преподобный Иеремия прозорливый, старец, помнивший крещение России, бывшее при св. Владимире, в 988 году. За святой образ жизни он был удостоен высшей награды – схимнического образа. Его дар прозорливости был проявлением особенной милости Божией: по одному виду Иеремия отгадывал, что творится в душе собрата.

Преподобный Моисей Угрин, или венгерец, служивший отроком у святого князя Бориса. Когда Борис был убит, Моисей спасся бегством, потом был взят в плен королём Болеславом, закован в цепи и уведён в Польшу. Здесь он дал обет безбрачия и поступил в монахи по возвращении в Киев. Испытав много искушений перенесённых им с твёрдостью, он был пострижен в монахи одним афонским иноком, а после ряда мучений, которым подвергли его в Польше вернулся в Киев, где и поселился в пещере преподобного Антония – и подвизался вместе с этим великим подвижником и преподобным Феодосием.

Святой Иоанн многострадальный, вкопавший себя в землю по плечи. Глава его, покрытая пеленою и скуфьёю, выходит из земли (преставился 1160 г.). Существует в народе поверье, будто св. Иоанн каждый год; понемногу входит в землю, и когда совсем войдёт, то будет конец миру; но поверье – это неверно: тайна кончины мира чудесно скрыта от нас.

Преподобный Марк пещерник, живший в XI веке, Всю жизнь рыл пещеры и могилы для братий, отличался большим воздержанием; даже воду употреблял в самом незначительном количестве, имея за мерку медный крест. Крест этот сохранился до сих пор; благочестивым поклонникам предлагают из него испить воды. При жизни Марк прославился чудесами; его молитвенного слова слушались мёртвые.

Никола Святоша, князь Черниговский, бывший некоторое время привратником Печерского монастыря, преставился в 1136 году (подробнее о нём см. выше в конце III гл.).

Преподобный Григорий чудотворец, исцелитель бесноватых; жил он в одно время с преподобным Феодосием, отличался нестяжанием, послушанием a смирением, имел дар изгнания бесов, так что, завидя его, издали вопили они: «изгонишь ты нас молитвою своею, Григорий!»

Преподобный Онисим, в затворе подвизавшийся.

Преподобный Матфей прозорливый, имел дар прозорливости, часто являлись ему чудные видения в поучение братии; скончался в глубокой старости, спустя почти 15 лет после кончины преподобных Антония и Феодосия (1088 г.).

Сохранилась в пещере и трапеза, где собирались святые подвижники; в трапезе этой покоятся нетленные мощи преподобных: Исаии чудотворца, Авраамия трудолюбивого, Нифонта, епископа Новгородского, Сильвестра, Пимена постника и Онуфрия молчаливого. Из названий видно, чем, каким подвигом каждый из них прославился.

В продолжении пещерных галерей, в порядке, почивают: преподобный Анатолий, в затворе подвизавшийся. Преподобный Спиридон просфорник; на ежедневной молитве он прочитывал всю псалтырь, от начала до конца, и умер с молитвенным перстосложением.

Блаженный Арефа, в затворе проведший последние дни жизни и ныне почивающий в затворе; Живя в келии, он имел богатство; когда последнее было украдено, Арефа долго грустил, не взирая ни на какие увещания братии; Бог дивно вразумил его в болезни: понял Арефа, что не его, а Божьи сокровища похищены, что не плакать, а радоваться следовало ему, и он изменился – прошла вся страсть к стяжанию, молитва и подвиги сопричислили его к лику святых.

Преподобные Феофил и Сисой, оба в затворе подвизавшиеся.

Преподобный Алипий иконописец; вместе с иконописцами греческими, Алипий участвовал в украшении Киево-Печерской Лавры.

Преподобный Онисифор исповедник, пресвитер саном, муж, совершенный во всякой добродетели, сподобившийся от Бога дара прозорливости, так что видел в сердце всякого человека согрешения его.

Преподобный Симон, епископ Владимирский и Суздальский. Он написал жития святых печерских и сказания о создании Великой церкви. Поклоняясь гробу Симона, надлежит помнить эту великую его заслугу; много имён великих подвижников не было бы известно нам без житий, написанных Симоном. Скончался в 1226 году.

Преподобный Никон, четвёртый игумен Печерский. Он первый пришёл в пещеру к преподобному Антонию, вместе подвизался и постригал поступавших в монастырь, в том числе и преподобного Феодосия, которого особенно любил Никон и почитал до смерти. Он прославился тем, что при нём только Великая Лаврская церковь украсилась. К нему пришли иконописцы из Греции, чудесно договорённые явившимися им старцами; а старцы эти были – уже отошедшие в жизнь вечную преподобные Антоний и Феодосий. Так. сам Господь помог и украсить церковь, как прежде – построить её.

Преподобный Феофан, в посте подвизавшийся и известный под именем постника.

Преподобный Макарий, мученик Анастасий, диакон, скончавшийся в 1190 году; Авраам трудолюбивый, затворник.

Двенадцать святых братьев – муровщиков, трудившихся в создании и украшении Великой Лаврской церкви; все они лежат рядом, почивая один возле другого, как бы выражая этим то согласие, с которым трудились они на пользу святого дела.

Преподобный Исаакий. Был сперва купцом, раздал всё имение нищим и на монастыри, явился к преподобному Антонию, который и повелел Никону постричь его в монахи. Спасая себя, он сделался затворником. В келию, эту, с засыпанным входом, сам пр. Антоний подавал Исаакию пищу через оконце: по одной просфоре и немного воды в день. Здесь он поддался искушению злых духов, после чего перенёс тяжкую болезнь и продолжал искупать грех уже не в затворе: под видом слабоумного, он ходил всюду, терпя поругание и как бы наказывая себя этим за ту нерассудность, с которой поддался бесовскому наваждению. Мощи его почивают открыто, но виден и затвор.

Преподобный Илья из Мурома, прозванный Муромец, жил в XII веке; совершив много подвигов мирских, он окончил жизнь в монастыре печерском.

Святой мученик Иоанн младенец.

Преподобный Никон сухой, родом из Киева, был в плену у половцев, много претерпел мучений, но – по молитвам св. Антония и Феодосия – чудесно был перенесён в Киево-Печерскую церковь Богородицы. Молитвами он обратил в православную веру и своего мучителя – половчанина; когда этот половчанин пришёл в Киев для переговоров о мире и узнал святого старца и что с ним случилось, он со всей семьёй принял крещение, сделался иноком и служил Никону.

Далее – церковь Введения во храм пресвятой Богородицы; в церкви этой почивают:

Преподобный Ефрем, бывший с 1092 года епископом Переяславским, ранее того – казначеем у великого князя Изяслава Ярославича; поступив в монастырь против воли князя, он навлёк гнев последнего на себя и на монашество, так что преподобный Антоний вынужден был временно даже оставить пещеру и удалится. Святой Ефрем путешествовал на восток, откуда привёз по просьбе преп. Феодосия, Студийский устав. За благочестие, строгий образ жизни и опытность был сделан епископом Переяславским и много заботился о городе этом: строил, церкви, больницы, укреплял город, подвергавшийся набегам кочевых соседей.

Преподобный Тит – пресвитер. Будучи иноком, он сильно враждовал с прежним другом своим, диаконом Евагрием. Лёжа на смертном одре, он со слезами каялся и просил прощения у обидевшего его брата, просил прощения в том, что гневался на него. За это смирение Тит был чудесно исцелён, и поражён внезапной смертью брат, не хотевший помириться с умиравшим...

За церковью Введения заканчивается круг пещерный. За алтарём этой церкви, в углублении стены, под стеклянными колпаками хранятся мироточивые главы (числом тридцать), а на стене возле алтаря, поклонники видят изображение двадцати мытарств, которые проходит душа по смерти, восходя на небо. Выход из пещеры – против алтаря той же Воздвиженской церкви, из которой сходили в Антониевы, или Ближние пещеры.

Прежде, чем войти в дальние пещеры, или Феодосиевы, отдельные от ближних, или Антониевых, глубоким оврагом, через который в виде моста перекинута деревянная галерея, богомольцы видят другие святыни и достопримечательности. Так к востоку под горой небольшой домик; в нём церковь во имя Сретения Господня. Здесь живёт начальник Ближних пещер. Церковь Сретенская замечательна тем, что устроена она графиней Орловой для иеросхимонаха Парфения, который был её духовником и духовником митрополита киевского Филарета. Тут же невдалеке – гробницы (под часовней и склепом) некоторых знаменитых людей, тёплая церковь во имя всех преподобных Печерских, дом для монашествующей братии Ближних пещер.

Деревянная галерея, о которой только что мы упомянули, приводит на небольшую площадку, возле которой на пригорке стоит семиглавая церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Эта церковь существует около 200 лет. Она находится на том самом месте, на котором была построена преподобным Феодосием Успенская церковь; при этой церкви и был сперва Печерский монастырь. Так каждый шаг в обители Киевской напоминает нам её историю; каждый предмет и каждая пядь земли заставляют вспомнить какое-нибудь событие старины, когда трудились великие основатели монастыря – преподобные Феодосий и Антоний!

Как при ближних, так и при Дальних пещерах есть дом для начальника и келии для монашествующих. Но вот и небольшая церковь во имя св. Анны Зачатия, или короче – Зачатьевская. Она построена над одним из входов в дальние пещеры, а так как вход тут, из этой церкви, не удобен по тесноте и крутизне, то устроен ход другой, снаружи. Надо спуститься на 70 с лишком аршин с вершины холма, чтобы прийти в небольшую каменную башню; это – преддверие дальних пещер. Здесь повторяется то же что и при входе в пещеры ближние. Поклонники зажигают свечи и, сопровождаемые идущим впереди со свечой же монахом, входят в подземелье. По обе стороны длинных пещерных галерей нетленно почивают тела угодников.

Преподобный священномученик Лукьян, пострадавший в 1243 г. Далее преподобный Лаврентий, он пожелал подвизаться в затворе, святые отцы отговаривали его, и он ушёл к св. Димитрию в монастырь Изяславов, где и затворился, «и за крепкое житие его Господь дал ему благодать исцеления». Преподобный: Пафнутий, всегда помнивший о смертном часе, – диакон Мартирий, отличавшийся особенной силой молитвы, – схимник Иларион, Федор, князь Острожский, борец за православную веру. Затвор преподобного Дионисия, бывшего блюстителя Дальних пещер. Сохранилось предание, что во время пасхальной заутрени, полный радости душевной, Дионисий обратился к угодникам: «Святые отцы н братия! Христос воскресе!» Преподобные ответили ему: «Воистину воскресе!» После этого Дионисий удалился в пещеры и закончил жизнь в затворе. Преподобный Афанасий, тоже затворник. Отличался он благочестивой жизнью и крайней бедностью; когда, умер, тело его не было вовремя погребено, и когда на другой день пришли, то застали Афанасия ожившим и в слезах. Он дал братии короткое наставление молиться, каятся и повиноваться игумену, – ушёл в пещеру, затворился и 12 лет жил там, лишь пред кончиной созвал братию и снова повторил ей своё наставление. Преподобный Феофил, епископ новгородский, живший во время царя Иоанна III; после заточения в Чудовом монастыре, он оставил мир, удалился в Киев и провёл в Печерском монастыре остальную часть жизни. Преподобные – постники Григорий и Зинон, из коих первый питался несваренным зельем. Преподобные: Ипатий целебник, служивший больным, – Моисей чудотворец, носивший на себе крест и пояс из железа, – Иосиф болезненный, переселившийся в Печерскую обитель и получивший исцеление от болезни, – Павел послушливый, служивший для братии образцом постоянного труда, враг праздности, – Сисой схимник, усердной молитвой побеждавший страсти и злых духов, – Леонтий и Геронтий, канонархи Печерские. Преподобный Нестор «некнижный»; прозванный так в отличие от мудрого и книжного летописца Нестора, мощи коего почивают в Ближних пещерах. Преподобные затворники: Феодор молчальник, – Памво, чудесно спасённый из плена, – Софроний, ежедневно читавший псалтирь, – Панкратий, молитвами исцелявший больных, – Анатолий, Мардарий, Аммон, Пиор, Mapтирий, Руф.

Церковь Благовещения Пресвятой Богородицы – древнейшая: она ископана руками первых подвижников. Здесь почивают преподобные; Ефросиния, княжна Полоцкая, – Арсений, редкий пример трудолюбия и воздержания в пище, – Евфимий схимник, безмолвствовавший со дня принятия схимы, – Вениамин, обладавший прежде богатством, но потом всё раздавший бедным и на церкви, – Тит воин, – Ахилла, дьякон, – Паисий и Меркурий².

Около церкви во имя преподобного Феодосия находится небольшая келия; сюда уединялся и здесь, в этом пещерном уединении, молился преподобный, любивший это место даже и тогда, когда был уже игуменом. Как сказано выше, мощи святителя впоследствии перенесены и поставлены в Великой церкви лаврской, в церкви же пещерной во имя Феодосия почивают преподобные: Макарий диакон, много молившийся, – Пимен не ослабевавший постник. За кельей почивают преподобные: Силуан схимник, – Агафон чудотворец, – Захария постник, отказавшийся от богатого наследства в пользу обители, – Игнатий, архимандрит Печерский, прославившийся особенно смирением и молитвой.

Богомольцы далее поклоняются гробу преподобного Феодосия, оставленному и сохранённому в том же виде, как был он, когда в нём почивало тело преподобного, и молятся иконе Божией Матери, изображение которой часто встречается: Богоматери предстоят два ангела, преподобные Феодосий н Антоний преклонили колени. Это и есть, так называемая, Печерская икона Божией Матери. Здесь же происходит помазание миром поклоняющихся из мироточивых главы; здесь же и частица мощей младенца, убитого Иродом, искавшим убить Христа.

Третья подземная церковь – во имя Рождества Христова. У входа в эту церковь покоятся мощи преподобного Лонгина, вратаря печерского, имевшего дар прозорливости.

Кроме того, в Дальних пещерах много мироточивых глав, хранимых обыкновенно за стеклом, и принадлежащих, по большой части, святым, имена коих неизвестны.

Посещением церкви Рождества Христова и поклонением мощам преподобного Лонгина заканчивается хождение по пещерам. По выходе из пещер Дальних тем же путём, который вёл и в пещеры, богомольцы возвращаются той же галереей. Многие спускаются ещё вниз крутого холма и посещают места, где находятся два колодца; – предание говорит, что один из этих колодцев принадлежит преподобному Антонию, а другой – преподобному Феодосию. Говорят, что преподобный Феодосий из этого колодца носил воду наверх для братий (что согласно с житием этого святого), а преподобный Антоний своими руками ископал колодец. Самое место, где находятся эти колодцы, достойно полного внимания. Здесь замечательная растительность. Много вековых деревьев, и нигде не найдёте такой тишины и спокойствия, как здесь. Таких именно мест было много в первые века существования Киево-Печерского монастыря. To было тревожное на Руси время. Опасность возникала отовсюду: страшны были набеги кочевых народов, ещё страшнее подчас ссоры и распри между своими князьями... Не раз мирным инокам Печерской обители приходилось скрываться в этих глухих местах. Самые пещеры долго были закрыты. Во времена татарского нашествия все входы в них были завалены землёй. Лет 400 тому назад началось уже свободное посещение пещер богомольцами, но и то ещё гробницы святых показывали только в небольшие отверстия. Позже открыли совершенно, и поклонники стали прикладываться непосредственно к облачённому и покрытому телу святого.

Так познакомились мы с Великой лаврской церковью, видели окружающее этот храм, посетили Больничный монастырь, Ближние и Дальние пещеры, в которых так много святых мощей, как нигде больше. Теперь перейдём к истории создания столь важной обители и к жизни великих подвижников, давших ей начало.

Возникновение Киево-Печерского монастыря относится к очень давнему времени, именно – к середине XI века, т. е. почти 860 лет тому назад. Всё же это не первый монастырь киевский. В житии преподобного Феодосия говорится, что, когда он пришёл в Киев, чтобы поступить в какой-либо монастырь (а это было до начала монастыря Киево-Печерского), то ни в одном монастыре его не приняли: что он был за человек – не знали, а судили по одежде; видели бедность – и не приняли. Значит, монастыри уже были, но не такие, какими быть им надлежало. И о преподобном Антонии, пришедшем в Киев раньше Феодосия, известно, что не полюбились ему монастыри киевские. Монастыри эти стали возникать вместе с принятием русскими христианства. Основывали их греческие монахи, приходившие в Россию, и устраивали по греческому образцу. В монастырях этих не было ещё места бедности, смирению, – была ещё роскошь. Проведению угодно было повести к основанию иного монастыря, который стал бы примером и для прочих. Таков и основался монастырь Печерский. «Много, – говорит преподобный летописец Нестор, мощи которого почивают в Ближних пещерах, – есть монастырей, поставленных и от царей, и от бояр, и от богатства, но они не таковы, как поставленные слезами, пощением, молитвою, бдением». В этих словах старого русского монаха летописца заключается глубокая правда; её подтверждает вся прошедшая жизнь Печерской Лавры. Вспомните, прежде всего: чем прославились святые угодники, почивающие в пещерах? Мы не знаем всех, подвизавшихся в Печерском монастыре, а о многих из почивающих не сохранилось сведений; но довольно и сказанного о большинстве святителей, чтобы судить, какие добродетели прежде всего ценились там? Послушание, постничество, служение болящим, взаимная братская любовь, усердная молитва, готовность принять страдания за Христа, трудолюбие, нищелюбие, нестяжание... Как же случилось, что монастырь, основавшийся среди других, не принявших блаженного Феодосия потому только, что был он в худой одежде, явился таким истинно христианским монастырём? Как случилось, что собравшееся монашество, все, как один человек, преклонились только пред величайшими христианскими добродетелями? Всё это мы увидим из дальнейшего рассказа.

По левую сторону ограды киевской Лавры, возле крепостного вала, находится небольшая церковь с пятью зелёными куполами, или главами. Церковь эта называется обыкновенно: «Спас на Берестове». Это – старейшая из киевских церквей, построенная ещё во времена Владимира святого, крестившего Русь. Самое место, ныне занимаемое церковью «на Берестове» совершенно не похоже на то, каким было оно 900 и более лет тому назад. Тогда здесь было урочище, покрытое дремучими лесами, при чём, вероятно, берест и попадался чаще других деревьев. В лесах этих было много пещер, в глубине которых, под прикрытием деревьев, легко могли скрываться разбойничавшие кочевники. Полюбилось князю Владимиру это место, и устроил он тут сельцо, которое и называлось Берестово. От сельца этого и следов не оказалось, но тогда оно было излюбленным местом князя Владимира. Здесь он построил загородный дворец и любил уединяться сюда от забот и тревог государственной жизни. До принятия христианства самим Владимиром, князь этот отличался любовью к роскоши, к неге, к удовольствиям, и не одну бессонную ночь проводил с своей дружиной в этом дворце. Но вот Владимир становится христианином. Озарённый святой верой, начинает он думать уже о другом; безумные пиры, нескончаемая нега и бесцельные удовольствия перестают занимать князя, а за ним – и его приближённых. Его забота теперь – просветить и других светом Христовой веры; его лучшее удовольствие – молитва и христианское благо ближнему, всему народу. И в Берестове строит он церковь во имя Преображения Господня (1015 г.), которая как бы знаменовала и преображение самого князя под влиянием новой веры, и преображение всех, кто из язычества обратился в христианство. Старшим пресвитером, этой новой церкви был поставлен некто Илларион, который был, по словам летописца, «человек добрый, книжный и постный», значит соединял в себе лучшие качества христианина того времени. Нужно заметить, что книжное искусство было мало кому знакомо тогда, нужда же в нём и в людях книжных была большая, ибо как распространить было и самое учение Христово без книг? Этот «добрый, книжный и постный» Илларион часто ходил с Берестова к Днепру, подолгу оставался на холме, где теперь «ветхий» (старый) Печерский монастырь (см. выше: где ныне церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы, гл. VI), предаваясь уединённым размышлениям, распевая псалмы и творя молитвы. Здесь же благочестивый Илларион ископал себе в лесу и небольшую пещеру, всего в шесть аршин, длины, я в пещере этой уединялся для сказанных духовных наслаждений. Но не долго так жил пресвитер Илларион. Мудрый сын Владимира Великого Ярослав, любя книжных людей и дорожа такими истинными пастырями, каким был Илларион, поставил его митрополитом всей земли русской. Новый митрополит уже должен был оставить своё любимое место и поселиться в Киеве, при храме во имя святой Софии. Чего же сталось с его пещеркой? Осиротело ли место, политое слезами доброго постника и молитвенника? Великое будущее готовилось Провидением этому месту, и не могло это место остаться без исполнения на нём воли Божией. Вскоре после ухода Иллариона пришёл в Киев никому неведомый странник. Много скитался он, много видел на своём веку и теперь пришёл в Киев, чтобы поступить в один из монастырей: (слышал он, что в Киеве много уже монастырей и монашествующей братии. Это был Афонский монах по имени Антоний, в мире Антипа, родом из Любеча, Черниговской губернии. Живя на Афоне в пещере, он вёл строгий образ жизни, служа примером для всех, и все видели в нём человека особенного. Игумен Афонского монастыря, тот самый, что и постригал Антипу в монашество, призвал его к себе и сказал ему: «Господь укрепил тебя в святых подвигах; тебе нужно и других руководить в святой жизни. Возвратись же в свою русскую землю, и да будет там благословение святой горы Афонской!» Игумен благословил его и отпустил в далёкую дорогу... Как чуден Промысл. Божий! Он указал Афонскому игумену благословить Антония и отпустить его и указал благовременно, когда это было нужно для поддержания незаметно ни для кого начавшегося великого дела. Промысл же Божий виден и дальше. Вошёл инок Антоний в Киев. «Где мне тут жить?» спрашивает сам себя. Идёт он в один монастырь, в другой, третий... нигде ему не нравится. А, ведь, монастыри-то были устроены греческими монахами, и Антонию знакомы по Афону; но не то предуказано было смиренному исполнителю воли Божией. Приходит он в сельцо Берестово; видит и церковь, и бывший дворец великокняжеский; обходит крутые горы над Днепром, заходит в чащу лесов, любуется рекой. Места эти сильно понравились пришельцу, а когда увидел он в лесу небольшую пещеру, сразу же решил, что лучшего места не отыскать ему и остался здесь. Снова ожила пещера Иллариона (вы узнаёте, что это была она), снова горячая молитва раздалась под её сводами, «Господи! – молился новый житель старой пещеры, – утверди меня на этом месте! Господи! Да будет на этом месте благословение святой горы Афонской и молитва моего игумена, который меня постриг!» И стал Антоний жить в этой пещере. Говорить ли о том, как жил святой отшельник? По сказанию жития его, ел он только чёрствый хлеб, и то не каждый день, а не иначе, как через день и даже через неделю, т. е. ел столько и так редко, что едва-едва мог существовать: «не о хлебе едином человек жив будет, – думал святой подвижник словами Евангелия, – но о всяком глаголе, исходящем из уст Божиих»... Пил он одну воду и, конечно, в меру: пил, чтобы жить только. Работал и молился, – так проходило время. Между прочим, и небольшую пещеру расширил он своими руками.

Время шло. Святой подвижник продолжал свою уединённую, молитвенно-трудолюбивую жизнь, вдали от людей и шума мирского. Но люди сами нашли его. Слух о благочестивом отшельнике быстро разнёсся по всему Киеву, а вскоре и за пределами Киева. И к Антонию стали являться многие. Одни приходили с тем, чтобы насладиться мудрой беседой, которую охотно вёл отшельник, если видел, что на добро эта беседа; другие – за советом, который так же охотно подавался Антонием; третьи искали утешения. Многие приносили подвижнику провизию, прося принять от трудов их. Никому не было отказа: все уходили домой успокоенные, обрадованные, утешенные, – уходили, чтобы и другим посоветовать пойти к Антонию. Стали являться неимущие, и святой подвижник не отпускал их, не накормив, не напоив, не снабдив и на дорогу пищей: усердные посетители приносили много: а много ли нужно было Антонию? Изменить же своей жизни он не мог, ибо не шутка и не временная забава было его постничество, его изнурение. Нашлось немало между приходившими и таких, которые пожелали навсегда остаться с Антонием. И им не было отказываемо. Видя искренность просителя, святой отшельник постарается указать на то, какова у него жизнь: он ласково предупредит обо всех трудностях отречения от мира для того, кто свыкся с миром суеты; любовно предостережёт от увлечения a только после всего этого даст своё согласие. Пришёл сюда и священник Никон, мощи коего мы видели в Ближних пещерах. Никон принял на себя строгие монашеские обеты, а преподобный Антоний благословил его и повелел совершать пострижение тех, кто приемлет твёрдое намерение остаться в пещерах. В короткое время таких ищущих спасения в отречении от мира нашлось двенадцать человек-черноризцев. Все они старались подражать преподобному Антонию во всём: молились, трудились, жили в братском согласии, подчиняясь одному и служа друг другу. Ископанная Илларионом и расширенная Антонием пещера не могла вместить и трёх человек: они вывели под землёю длинный ход, a по сторонам каждый из них выкопал для себя маленькую келейку, лишь бы можно было стать да сесть. Затем выкопали они тут же ещё келию попросторнее, и в этой келии устроили маленькую церковь. Наконец, выкопали ещё одну и устроили в ней общую трапезу. В этой-то подземной обители жили и подвизались первые иноки ныне великого Киево-Печерского монастыря, здесь начало препрославленной обители, вот её первое возникновение. Нынешние Дальние пещеры и есть этот первый зародыш Киево-Печерской обители. Вспомните теперь приведённые выше слова летописца Нестора: «много есть монастырей, поставленных и от царей, и от бояр, и от богатства, но они не таковы, как поставленные слезами, пощением, молитвою, бдением». Мы сказали там, что в словах этих заключается глубокая правда, – здесь мы готовы повторить сказанное. Один из описывающих эту жизнь первых иноков Печерских прекрасно изображает общую картину этой жизни. Картину эту надо себе только представить, чтобы умилиться ею. «Каждый из подвижников Печерских по большей части находился в своей келии и выходил отсюда только или в церковку, или в трапезу, или в лес за дровами, или к Днепру за водой. С утра до ночи, они устами и сердцем молились, а руками трудились. Величественная картина представлялась тогда на этой святой горе! Глубокая ночь. В лесу берестовском мёртвая тишина. Не шелохнётся ни зверь в своей берлоге, ни птица в своём гнёздышке. А в подземной пещере преподобных, при тусклом освещении, совершается слёзная, умилительная молитва за Русь святую и за весь православный народ христианский. Из подземной пещеры, как из гробов, едва-едва слышны на горе задушевные молитвенные вопли святых пещерников, как будто замогильных жильцов. Кого не могла занять тогда дивная гора пещерная!» И заняла. Число братий увеличивалось, преподобный Антоний исполнил главное своё назначение: он основал обитель. Да, увеличивается она, растёт и крепнет, и расширяется, подумал преподобный, и решил отделиться, сложить с себя обязанности настоятеля и снова удалиться в уединение. Вот он сзывает братию и держит к ней краткую речь: «Братья мои! Вот вас Господь собрал здесь, по благословению Святой горы и того игумена, который меня постриг. Да будет над вами первее всего благословение Божие, а потом и благословение Святой горы! Живите себе тут сами; я вам поставлю игумена, а сам хочу жить один, вот на той горе», и преподобный указал на ту гору, где ныне находятся Ближние пещеры.

Так и сделал преподобный Антоний. Он передал управление братией в руки инока Варлаама, a сам удалился и ископал себе пещеру возле нынешнего лаврского собора, где и предался снова уединению.

Так совершилось начало Печерской обители иноков и печерского богослужения. Основались Дальние пещеры. Что же касается до основания собственно монастыря Печерского, то таковое основание совершилось далее. Оставшиеся в пещере иноки жили с игуменом Варлаамом, стараясь строго соблюдать установившийся при Антонии образ жизни. Между ними остался и тот, коему судилось скоро занять наибольшее место: новый инок Феодосий, принятый преподобным Антонием и постриженный Никоном. К ним больше и больше приходило новых людей, число их, всё увеличивалось и увеличивалось, и тогда-то пришло им на мысль поставить церковь уже вне пещер. Явились они к преподобному Антонию, без совета которого ничего не предпринимали: «Отче, – сказали они, – братия размножилась, нельзя поместиться в пещере; да будет повеление Божие и твоя молитва, чтобы нам поставить малую церковь вне пещер». Преподобный благословил, повелел исполнить святое намерение, братия поклонилась ему, и церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы была построена. Прошло ещё время. Братия продолжала увеличиваться числом. Явилось новое желание – построить монастырь на горе. Снова обратились они к преподобному Антонию и сказали: «Отче! братия больше и больше умножается, и мы хотели бы поставить монастырь на горе. Благослови нас, отец святой, и на это доброе дело!» Слёзы радости покрыли ланиты преподобного. Да и кто же не поймёт этой радости! Исполняется его святое желание, совершается то, о чём он так часто и горячо молился; расширяется так быстро богоугодное дело, недавно начатое им с мала... Преподобный благословил братию и стал прилагать заботы к тому, чтобы помочь делу. Великий князь Изяслав, сын умершего уже тогда Ярослава, очень любил преподобного Антония и часто обращался к нему, лично посещая его в пещере. Теперь преподобный послал к Изяславу одного из иноков с такой просьбой: «Бог умножает братию, а места у неё мало; отдай нам, князь, всю гору, что находится над пещерами!» Изяслав обрадовался просьбе, ибо ему представился случай сделать доброе дело и угодить Антонию, которого он любил и уважал за святость жизни: и он тотчас исполнил просьбу иноков. Братия вместе с игуменом заложили церковь, обнесли монастырь оградой, построили много келий, а окончив церковь, украсили её иконами. «Так, – говорит летописец Нестор, – зачался Печерский монастырь. Назвался он Печерским потому, что братия прежде жила в пещере; пошёл же монастырь этот от благословения Святой горы». Это случилось уже в то время, когда игуменом, Печерской обители был великий сподвижник Антония преподобный Феодосий, основатель и устроитель монастыря.

Имена преподобных Антония и Феодосия неразлучны. Вместе подвизались эти угодники, оба потрудились на пользу обители Киево-Печерской, оба и в молитвах церковных поминаются вместе. «Радуйтеся, Антоние и Феодосие, в России монашеского жития первоначальницы!» Не будем и мы разделять их в рассказе. Можно бы сказать так: что сделал преподобный Антоний для основания обители, то преподобный Феодосий совершил для её устройства. Как имя Антония неразлучно с повествованием о начале обители, так имя Феодосия должно повторяться в рассказе о дальнейшем её устройстве. Но жизнь смиренного Антония не так богата событиями, как жизнь Феодосия. Потому главное об Антонии мы и сказали в предыдущей главе. Он основатель Ближних и Дальних пещер, с его благословения устроена первая церковь в пещере и малая вне пещер, по его же благословению и при его помощи удалось братии заложить и Великую церковь. Словом: им начался Киево-Печерский монастырь. И далее до дня кончины преподобного, никто из братий ничего не делал без его благословения. Преподобный Феодосий начинал и исполнял задуманное не прежде, как посоветовавшись с Антонием и получив его благословение. Многое потому из жизни преподобного Антония узнаем мы дальше, начав речь ο жизни Феодосия, но здесь укажем ещё некоторые черты характера великого основателя Печерской обители.

Преподобный Антоний был редкий образец простоты и смирения. Эти великие качества сделались главными и для всех подвизавшихся в монастыре, им основанном. Когда великий князь киевский Изяслав прогневался на преподобного Антония за то, что он принимал у себя родного брата Всеслава, (а ссоры князей братьев были не редки в то время), преподобный сильно скорбел душой. Как ни дорог был для него Киев, но он оставил свою пещеру и дорогую братию и удалился к Чернигову. Там поселился он в уединении, в пещере, и жил совершенно так же, как и в Киеве: полюбил место, новых братий и Черниговского князя Святослава. Вскоре, однако, раскаялся Изяслав и позвал к себе преподобного Антония. Смиренный Антоний не задумался возвратиться и рад был тому, что милость любимого им князя возвратилась. Его обхождение с братиями было полно той же кротости и отеческой любви. Вот почему каждый из иноков, совершив или даже подумав только что-нибудь дурное, спешил к преподобному излить перед ним свою душу: и такой брат слышал слова утешения, принимал добрые советы, но не видел и намёка на ту строгость подвижника, которой отличался Антоний, имевший право взыскать с провинившегося. Среди братий он готов был служить каждому: помогал слабому, ухаживал за больным. Семь лет не переставал он как слуга, помогать затворнику Исаакию, впавшему в телесное изнеможение, как старший брат – утешать его, как духовный отец – молиться с ним и за него. Замечательно, с каким смирением преподобный Антоний совершал даже чудеса. Помолится он над больным, исцелится недужный, но преподобный не проявит настоящей причины исцеления: он даст больному что-нибудь съесть и тем прикроет свою чудодейственную силу. Скромный при жизни, преподобный Антоний таким остался и после смерти: мощи его не открыты и до сих пор. Сохранилось даже сказание, будто каждый раз, когда кто-либо пытался открыть его мощи, являлась помеха в виде стихии – воды или огня. Но богомольцы припадают к гробнице преподобного Антония, как бы и к мощам, твёрдо веря в его постоянную помощь и заступничество. Когда на 90 году жизни, будучи глубоким уже стариком, преподобный Антоний умирал, его окружила братия. Многие плакали, боясь расстаться с тем, кто так долго и так мудро руководил ими. Преподобный сказал окружавшим: «Не плачьте! и после отшествия не оставлю я места своего земного подвига и буду молиться о помиловании тех, кто, подобно мне, будет здесь подвизаться». Таков был преподобный Антоний. Многие из подвижников пошли по его стопам, подражая ему во всём, но больше всех приблизился к образу св. Антония его великий сподвижник, им принятый в монастырь, им воспитанный в строго иноческих подвигах, – это преподобный Феодосий.

Преподобный Феодосий происходил из богатой семьи. Родина его – г. Васильков, Киевской губернии, но детство и отрочество провёл он в Курске, куда переселилась его семья. Уже с детства Феодосий не походил на всех своих сверстников: ни игры, ни забавы не занимали его. Его лучшее и высшее наслаждение было – побывать в церкви, читать священные книги, затем – работать в поле, на огороде и т. п. Не нравилось это матери. Думала она, хоть и была христианка, что Феодосий срамит её и род весь. Особенно негодовала мать, когда сын её, бывало, отдаст нищим или бедным детям своё новое платье, а сам оденется в рубища. Крику, брани и побоям не было конца. Пытался Феодосий уходить вовсе из дому: его догоняли, строго наказывали, связывали, и снова начиналась прежняя жизнь. Между тем, Феодосий много читал житий святых, и глубоко запало в душу его то, что говорилось о подвигах святых. В молодой душе заговорило одно чувство – любви к небесному, но не земному. Стал думать Феодосий, что нет спасения в мире, и что истинные подвиги благочестия возможны только в монастыре. Но как поступить туда? Доброе сердце сына боялось и мать обидеть, и мать, видя, что угрозы и побои не действуют, стала плакать и просить сына, чтобы не покидал её на старости лет. С другой стороны, и сила желания спастись велика... Не устоял против неё Феодосий, вздумал, было, уйти с богомольцами в Палестину; мать догнала на дороге (а женщина она была богатая, слуг у неё было много), избила, связала и вернула домой.

Мало-помалу мать вынуждена была делать уступки сыну, Она не стесняла его дома, лишь бы не уходил. Феодосий стал заниматься печением просфор. Насмешки сверстников переносил терпеливо, хваля Бога: мало ли читал он о святых, которые также подвергались насмешкам? «Не унижай, не срами нашего рода» укоряла и просила мать.

«Мать моя! – смиренно отвечал Феодосий, – унижение ли в том, что я смиряю себя? Не был ли унижен Господь наш Иисус Христос за нас? Я приготовляю хлебы, над которыми совершается великая тайна: это ли унижение?» И мать не знала, что отвечать. Феодосий ушёл в свой родной Васильков. Начальник города, узнав, что претерпевал благочестивый юноша за своё благочестие, взял его под своё покровительство. Мать тоже переселилась в Васильков. Феодосий стал служить при церкви. Его смирение, благочестие обратили на себя внимание всех. Только мать не унималась; видя, например, что сын истязал себя, надев на тело железные обручи, она просто истерзала его.

Однажды Феодосий молился в церкви, внимательно прислушиваясь к каждому слову, и слышит он великие слова Христа: «Иже любит отца или мать паче (т. е. более) Мене, несть Мене достоин». Это решило судьбу Феодосия. Он уходит в Киев, чтобы поступить в монастырь. Мы упомянули уже, что убогого юношу нигде не приняли. Но вот он пришёл к преподобному Антонию. Казалось, что в лице этого подвижника Феодосий на деле увидел всё, что читал о святых, точно пред ним стоял тот, о ком он много раз читал и слышал.

Весь в слезах, Феодосий пал к ногам преподобного и стал просить принять его. Но вы помните, как в таких случаях осторожен был великий подвижник. «Дитя моё – ласково сказал он юноше пришельцу, – ты видишь, как тесно и мрачно в этой пещере; ты ещё молод: но тебе ли наше жилище и наши труды?»

«Я на всё готов, – отвечал юноша, точно боясь отказа: – я всё, всё буду исполнять!»

«Если так, сын мой, то оставайся здесь. Вот тебе и место!»

Обрадованному Феодосию дана была маленькая пещерка, а через несколько времени пресвитеру Никону было повелено и постричь его в монахи. Сбылось желание Феодосия. Начал он жить жизнью истинного подвижника. Но горе ждало его. Началась опять борьба с матерью. И здесь нашла она сына, явилась и стала требовать его выдачи. Когда преподобный Антоний узнал, в чём дело, долго убеждал Феодосия выйти к матери, но не мог убедить. Феодосий не скрыл от своего начальника ничего, всё рассказал ему.

Мать неистово кричала, угрожала монахам, просила Антония, а Антоний упрашивал Феодосия; но ничто не поколебало твёрдости молодого подвижника. – «Иже любит отца или мать паче Мене, несть Мене достоин!» слышалось Феодосию, и он боялся оказаться этим недостойным рабом. Но вот преподобный Антоний потребовал от него свидания с матерью. Послушание – главная добродетель монаха, и Феодосий уже не посмел ослушаться.

Свидание Феодосия с матерью достойно большого внимания по той стойкости, какую проявил преподобный. Мать плакала, видя сына в рубище, просила, умоляла, – ничто не помогало. Мать обещала дать согласие на возвращение сына в пещеру после её смерти; непреклонен остался сын. Вот что сказал он ей:

«Мать моя! если ты меня любишь, если желаешь часто видеть меня, то останься здесь и постригись в каком-либо женском монастыре. Не захочешь – твоя воля, только не увидишь ты меня более». И закончилось это свидание великой и трудной победой сына, ибо не устояла мать и скоро заявила угоднику – Феодосию, что она не возвратится больше домой. Кто изобразит радость сына и преподобного Антония? Они возблагодарили Бога, преподобный Антоний наставил её в правилах жития иноческого, и стала мать преподобного Феодосия инокиней женского монастыря Никольского, где и скончалась с миром, дожив до глубокой старости. С таким трудом прокладывая себе путь первые наши подвижники. Мать Феодосия была, как сказано, христианка, но в вере она не была укреплена и не то видела в христианстве, что видел её сын. Богатство и суета мира прельщали её. В подвигах сына видела она позор для себя и рода своего. Сильна она была земной силой, служила не Богу. И правое дело взяло перевес: не склонила сына сойти с пути, поддалась и сама убеждениям праведника. И сколько было таких примеров! Как часто была эта борьба! Как трудно давалась победа! Но сила веры всё преодолела, и увеличивалось число иноков, расширялась обитель, укреплялось дело просвещения народа.

Теперь посмотрим на жизнь преподобного Феодосия в пещере. Раньше мы уже привели картину этой жизни иноков. Прибавим здесь, что преподобный Феодосий служил для всех примером строгости подвижничества. Братия, несмотря на молодость Феодосия, сразу увидела в нём великого человека, и все смотрели на него не иначе, как на будущего своего наставника и руководителя. Чтобы заставить братию строго исполнять требования от жития иноческого, преподобный Феодосий сам во всём подавал пример: меньше всех он спал, больше всех трудился. Мало того: он трудился и за себя, и за других. Для него было большой радостью заменить брата, исполнять какую-либо работу: принести воды из колодца, что устроили внизу (см. выше), нарубить дров и привести тяжёлую вязанку, смолоть зерна, – и всё это делалось скромно, без самовосхваления, без упрёков, – никто подчас и не знал; делалось с таким добрым духом, лицо подвижника было так светло и радостно, что, казалось всем, он только наслаждается трудом. Как же не подражать ему? Иной по лености чего-нибудь не сделал бы, но преподобный своим добрым духом и готовностью заменить этого ленивца заставит его встрепенуться и устыдится.

Ожидания и надежды братии исполнились. Когда не стало священника, то, по общему желанию, иереем поставлен был преподобный Феодосий. Жизнь его шла по-прежнему, но усилились занятия: он ежедневно совершал богослужение и со всем усердием помогал игумену в устроении монастыря. Но возвышение преподобного шло дальше. Пришлось избирать игумена, так как Варлаам был сделан, согласно желанию Великого князя Изяслава, игуменом новоустроенного монастыря Дмитриева. Братия пришла, к обыкновению, к преподобному Антонию за советом. Преподобный спросил: «Кто между вами так кроток, послушлив и смирен, как Феодосий?» Братия ответили безмолвным поклоном преподобному Феодосию. В этом поклоне было выражено всё: и покорность воле святого наставника, и полное согласие к его выборам, и смиренная просьба к Феодосию принять на себя игуменство.

Началась ещё более трудная жизнь преподобного Феодосия. Если до игуменства он служил образцом, примером, то теперь пришлось удвоить подвиги. И преподобный Феодосий понял это и постарался явиться пред братией в образе такого начальника, который был бы достоин своего великого дела. Не явилось в нём ни гордости, ни необузданной строгости, ни желания отдыха, напротив: в самом избрании его игуменом сам он видел вознесение не по заслугам, и стал прилежать ещё и ещё больше. Число братий стало расти почти с каждым днём; уже из 20 их стало больше ста. Далее устроение обители явилось теперь уже его прямой обязанностью, и преподобный действительно явился этим великим устроителем. Как замечено уже, заложение Великой церкви в 1062 году случилось уже в игуменство преподобного Феодосия. Нужно было думать о дальнейшем устройстве, и для этого претерпеть многое. Легко устраивать что-либо там, где есть большое обилие средств, но монастырь Антония и Феодосия не имел их; в монастыре этом была бедность полная. Не было чем питаться: был скудный хлеб да вода. Сваренное зелье было роскошью, которую допускали только в редкие праздничные дни. Что же оставалось делать инокам? Трудиться и трудиться. И они трудились под руководством преподобного Феодосия, который никому не дал прийти в отчаяние. Занимались они изделиями, которые продавали на базаре. На вырученные деньги покупали жито, сами мололи и разделялись. Таким образом, всего-то заработка едва хватало на прокормление той скудной пищей, о которой только что мы сказали. Но зато слава о подвижниках новоустроенного монастыря быстро распространялась. Заговорили об этой обители на всех концах русской земли. Прежде всего, устремились к обители и преподобным отцам её за советом и молитвами. Князья и бояре не начинали походов без благословения обители и не кончали дела без молитвы в стенах той же обители. Многие, видя положение монастыря, стали делать пожертвования «на устроение монастыря и церкви». Иные князья уделяли большую часть имений своих на то же дело. Стало легче, и надежд явилось больше. Преподобный Феодосий не медлил. Его заботы об устроении были постоянные и непрерывные. Прежде всего, нужно было заботится о благолепии нового храма. Заметьте: о благолепии храма, но не об удобствах иноков... Не на словах, а на деле преподобный Феодосий являлся игуменом, который не думал о себе, и такой же пример подавал братии. Когда церковь была украшена, весь монастырь обнесён оградой, над устройством которой сам игумен работал наравне с братией, тогда преподобный пожелал перевести сюда и братию. Устроены были новые келии, в них помещены монашествовавшие, и преподобный принялся за устройство жития иноческого; это устройство составляет великое дело преподобного Феодосия, и мы должны поговорить о нём.

Следовало ввести устав чернеческий. Мудрый Феодосий не мог не видеть, что без устава нет крепости жития надолго. Сегодня живы Антоний и он, братия усердно подражает основателям обители, но что станется после их кончины? Хорошо, если во главе управления монастырём станет игумен с твёрдым характером, а случится иначе? Нужно ввести устав. Мало того: нужно приучить к нему братию, чтобы дальше так уже и велось дело, как начато оно. И вот преподобный Феодосий посылает одного из иноков в Царьград, повелев ему списать и доставить в Киев устав монастыря Студийского, прославившегося благочестивым житием иноков. Монастырь этот имел строгий устав св. Феодора Студита. Получив устав, преподобный Феодосий распорядился ввести его в монастыре Печерском, а сам строго следил за точным его исполнением. Как же жили иноки по новому уставу?

Прежде всего различные обязанности были точно разделены между братией: одному поручено было распоряжаться чтением и пением церковными, другому – монастырскою казною, третьему – трапезой и так далее. Братия разделялась на разные ступени: самые младшие были послушники, не постриженные ещё; затем монахи все ещё не принявшие пострижения; потом монахи мантийные: они были уже пострижены и носили мантии; наконец, схимники, – это высшая степень иночества, ибо посвящённый в схимники не только отличался особенной одеждой, но и давал некоторые обеты, выполнять которые обязан был всю жизнь. Такое подразделение было необходимо потому, что преподобный Феодосий не сразу посвящал поступивших в монастырь, а давал время для наблюдения. Таким образом, пришедший сперва был послушником, потом монахом, а постригался уже по испытании. Это очень важное правило. Оно не допускало в монашество тех, кто пришёл не по желанию, и кто не в состоянии был переносить без ропота трудную иноческую жизнь. Игумен – начальник, и никто без его благословения не мог ничего делать. Посещая постоянно богослужение, иноки не могли сообщаться между собой после вечерни. При встрече друг с другом должны были выражать дружбу и подчинение: они кланялись, слагая крестообразно руки на груди и принимая благословение от старшего из встретившихся. Во время трапезы шло чтение жития святого. После обеда – короткий отдых, при чём вратарю, или привратнику, было строго воспрещено в это время впускать в обитель кого бы то ни было. Был случай, когда вратарь не отворил ворот даже великому князю Изяславу, говоря: «Игумен наш приказал не отворять никому до вечерни». Так велико было послушание.

Устав этот имеет важное значение и для всех монастырей России. Дело в том, что многие монастыри были основаны иноками Печерскими. В них вводился тот же устав. И ныне в наших монастырях строго соблюдается многое из первого устава, введённого преподобным Феодосием.

Во времена же преподобных Антония и Феодосия, при строгости жизни и труда, печерские иноки начали совершать величайшее из дел – распространять и книжное учение, столь важное для распространения и православной веры. Книг в то время печатных не было. Надо всё было писать от руки. Не было и дешёвой, как теперь, бумаги. Приходилось писать на досках, на пергаменте. Школ было мало. И вот в монастыре Печерском заводятся свои книжники и грамотные люди. Дни и ночи они проводят за перепиской богослужебных книг, поучений, житий святых. Правда, приобретали эти книги немногие, но хорошо и то, что могли медленно они распространяться на Руси. Кто был прилежен к книгам, любил мудрость книжную, тот мог достать и устраивать у себя библиотеку, или книгохранилище. Многие князья и бояре не щадили на это средств. Мало-помалу свет учения стал разгонять тьму, больше стали читать, больше стали и просвещаться учением Христовым. Мало того: и о жизни того времени не знали бы мы так подробно, как знаем теперь, если бы книжники печерские не помогли нам. Наконец, среди иноков всё того же Печерского монастыря нашёлся и такой, который всего себя посвятил собиранию сведений и писанию истории земли русской. Это был монах Нестор, так и прозванный летописцем. Мы говорили уже о нём, когда перечисляли угодников Ближних пещер. Прибавим здесь, что писал он свою летопись так, как мог писать только монах киевского монастыря; смиренный, он не говорит о себе; правдивый, он боится сказать слово неточное или неверное; истинный христианин, он больше всего старается быть подробным в рассказах о распространении христианства на Руси... Если приходится ему сказать что-либо такое, чего он не знает хорошо, он спешит оговориться: я так слышал, так и передаю. И для чего всё это делает преподобный? Не из-за славы, ибо и имени своего не хотел подписать; не за плату, ибо трудился он в тиши своей келии, не делая никому ведомым своего труда. Нет.

Да ведают потомки православных

Родной земли минувшую судьбу,

как говорит поэт. Для этого бессонные ночи и постоянный труд: чтобы мы, потомки, знали свою родину, своих князей, свой народ, знали и благодарили бы Бога за постоянное попечение о святой земли русской.

А будем знать всё это, будем и любить своё отечество. Вот чего хотелось мудрому книжнику, думавшему, как видите, и о нас, далёких далёких потомках.

Под мудрым правлением игумена Феодосия положение монастыря всё улучшалось и улучшалось, так что к концу жития своего преподобный мог исполнить то, о чём много думал, а именно – приступить к постройке каменной церкви во имя Успения Пресвятой Богородицы, на месте Великой деревянной, которая стала уже тесна. Бог помог основателям обители заложить и эту новую церковь. Много явилось жертвователей, и закладка состоялась в 1073 году. Прежде чем перейти к дальнейшему рассказу о судьбах св. Лавры, остановимся на этом последнем и величайшем событии из жизни преподобных Антония и Феодосия Печерских: скажем о закладке церкви Успения. Народ так почитал и почитает Киево-Печерскую Успенскую Лавру, что самое основание её окружил чудными рассказами. Не могла создаться церковь такая трудами людей: Господь и Пресвятая Дева сами позаботились о ней. Вот один из рассказов по этому поводу. Варяг Шимон пришёл к великому князю Ярославу, который отдал его князю Всеволоду. У Всеволода Шимон принял большую власть. Он особенно любил Печерский монастырь, потому что получил от преподобного Антония дивное пророчество. Перед битвой на Алте этот преподобный сказал Шимону: «Ты спасёшься и будешь положен в церкви, которая здесь созидается!» Так и случилось. Тогда Шимон явился к преподобному рассказал и ему следующее: «Мой отец Африкан сделал крест, с живописным изображением Христа, как делают латиняне, и на чресла его возложил пояс, а на главу – венец. Когда дядя мой Якун выгнал меня из моих владений, я взял пояс и венец с главы Иисуса. Он же, обратясь ко мне сказал: никогда не клади этот венец на свою голову, а неси его на приготовленное для него место, где устроится преподобными церковь во имя Моей Матери; отдай его в руки преподобному, чтобы он повесил его над Моим жертвенником. Я упал, оцепенел от страха, и лежал как мёртвый. Вставши же, я поспешно взошёл на корабль. И когда плыли мы... увидел я на верху церковь и подумал: что это за церковь? И был к нам голос: та, которую создаст преподобный во имя Моей Матери. Если измерить её тем золотым поясом, то в ширину она будет 20 раз, в длину – 30, в вышину стены и с верхом – 50. В этой церкви ты положен будешь»... Вынув золотой пояс, Шимон отдал его преподобному, говоря: «вот мера и основа, а вот венец, пусть будет он, повешен над святой трапезой». Преподобный Антоний призвал Феодосия, и все вместе возблагодарили Господа, указавшего им даже размер церкви, а Шимон много делал добра, отдавая всё «на потребу» Лавры, ибо он понял, почему и преподобный Антоний тоже ему сказал: в этой церкви ты будешь положен.

Пресвятая Богородица озаботилась, по сказанию, и присылкой мастеров для построения храма. Припомните уже приведённый мною рассказ об иконе Успения Пресвятой Богородицы, поставляющей ныне главнейшую святыню Лавры (см. гл. II). И это не всё. Когда, говорит сказание, выведены были стены церкви, к игумену Никону явились писцы из Греции и сказали, что преподобный Антоний и Феодосий наняли их в Греции, чтобы они расписали церковь. Когда Никон сообщил, что преподобные Антоний и Феодосий уже десять лет, как преставились, писцы просили показать им изображения, и на изображениях этих они узнали нанимавших! Чудо стало ясно для всех. И более того: писцы рассказали, как они хотели вернуться, но поднялась буря и во сне явилась им Божия Матерь и велела исполнить то; что начали; они предались воле Божией, и попутный ветер пригнал их ладьи к Киеву...

Чтобы окончить рассказ о преподобном Феодосии и устроении обители, так чудно окончившемся заложением церкви, скажем ещё следующее. Немного оставалось жить преподобному, но многое хотелось сделать ему, и Бог подкреплял силы подвижника-игумена. Преподобный прославил себя многими такими делами, которые не могли не показать братии, какой прочный залог их будущего благосостояния заключается в том, что им судилось счастье жить и учиться под игуменством такого избранника. Вот, например, несколько таких случаев, которые послужили для братии поучением и подкреплением их веры в будущее обители. Были случаи, когда в монастыре чего-нибудь не хватало; припасов, масла лампадного, вина для богослужения. Вышло это, или, случалось, преподобный раздаст нищим, не думая о себе. Скажет ему эконом, что того-то не хватает. Преподобный помолится, и где-либо в кладовой или амбаре наполнятся сосуды, или вдруг привезут нежданно в обитель целые возы провизии. Братия ясно видела, что не оскудеет монастырь, была бы вера и молитва, был бы труд и подвиги. Ещё пример, тоже поучивший всех. Преподобный был неутомимо твёрд в правде. Когда князья Святослав и Всеволод выгнали из Киева брата Изяслава, и Святослав занял престол, преподобный Феодосий много скорбел. Однажды его пригласил князь Святослав на обед. Преподобный Феодосий сказал: «Я не могу быть на том обеде, на котором кушанья приготовлены кровью!» Скоро потом он написал Святославу письмо и порицал его в братоненавидении. Князь рассердился и обещал сослать Феодосия в заточение. Все боялись, что князь исполнит свою угрозу, а преподобный твердил: «я не боюсь изгнания за правду» и продолжал укорять князя. Князь не дерзнул поднять руку на преподобного, и сам приехал в монастырь, когда узнал, что святой игумен стал ласковее к нему, ибо укоры ни к чему не приводили, и преподобный перестал обличать, Преподобный бывал у князя. Однажды, застав пиршество, он спросил князя: так ли будет и в будущей жизни? И что же? С тех пор, когда преподобный приходил к князю, всё смолкало... А князь не переставал и благотворить монастырю. B из этого было очевидно братии, что не оставит их любовь властвующих, если они будут только говорить правду, не боясь гнева и не лукавствуя. И так во всём преподобный Феодосий дал собственные примеры, укреплявшие иноков.

Короче сказать: преподобный Феодосий устроил обитель, основанную им же купно с преподобным Антонием, наставил братию, дал жизнь и крепость монастырю. И скончался этот великий «жития иноческого на Руси первоначальник» 3 мая 1074 года, т. е. через год после заложения церкви Успения, годом пережив своего сподвижника Антония, отошедшего в вечность вскоре после заложения. Обоих Господь сподобил видеть начало построения церкви, оба преставились с верой в то, что века нерушима будет святыня.

После кончины преподобного Феодосия игуменом Киево-Печерского монастыря был поставлен Стефан, бывший раньше уставщиком, т. е. распоряжавшийся чтением церковным и пением. Как истинный ученик великих основателей обители, игумен Стефан думал прежде всего о том, как бы ему ни в чём не отступать от своих учителей, в он всячески старался подражать преподобному Феодосию. Что наиболее было дорого для последнего, то поддерживал и новый игумен. А что же было заветной мечтой и преставившегося Феодосия, как не окончание Великой церкви? И вот новый игумен к этому прилагает заботу. Через три года церковь была окончена вчерне. Так как церковь эта находилась довольно далеко от старой, то вокруг церкви Стефан устроил келии, переселил сюда братию. Несколько иноков, однако, он оставил на прежнем месте, и поручил им погребение умерших братий. Кроме того, в пещерной церкви он велел ежедневно совершать божественную литургию за упокой братии и всех благотворителей печерских. Оба монастыря, старый и новый, он обнёс одной оградой, образовав один большой монастырь. Ничто, таким образом, не изменилось в Киево-Печерском монастыре; и слава его росла не по дням, a по часам. Явилась возможность приступить к внутреннему украшению Великой церкви, но не суждено было совершить это Стефану. И среди иноков неизбежны были иногда и распри. Стефан был добрый пастырь, праведный человек, но не мог устоять против вознегодовавшей братии и сложил с себя игуменство. Богу угодно было показать правоту своего служителя, который невинно пострадал. Оставив безропотно монастырь, Стефан не мог расстаться с дорогой его сердцу горой печерской, и удалился в пещеру. К его небольшой келейке приходили братия и миряне, приносили пищу и посильные дары. И повторилось то, что было с преподобным Антонием: изгнанный Стефан успел собрать возле себя иноков, построить церковь и ввести в этой юной обители устав Киево-Печерского монастыря. Кроткая и святая жизнь Стефана не осталась неоценённой его новыми сподвижниками: преподобный Стефан был избран игуменом этого монастыря, а ещё немного прошло времени, и мы видим преподобного Стефана архиереем Владимира-на-Волыни. Кто смиряет себя, сказал Господь, тот будет вознесён. Великое слово это во всей истине приложимо к преподобному Стефану. Следуя преподобному Феодосию, он показал примеры кротости и смирения. Тяжела была для него обида, полученная от братий. Но Бог видел его правоту и сторицей воздал за понесённую обиду. Новые иноки Стефаном основанного монастыря на примере своего святого игумена научались также правде и смирению, как братия монастыря Печерского поучалась, видя действия великого Феодосия. Дух этого преподобного жил и вне основанной им обители. Новому игумену Никону, поставленному после удаления из Киево-Печерского монастыря преподобного Стефана (в 1078 г.), пришлось оканчивать, т. е. благоустроить Великую церковь. Внутреннее устройство и украшение церкви продолжалось долго – почти двадцать лет: 10 лет при игумене Никоне и 10 – при следующем. Выше мы уже упоминали имя Никона, как первого из пришедших к преподобному Антонию и поставленного сим для посвящения вступающих в монашество, в том числе и преподобного Феодосия. Несколько раз Никон уходил из Киева в далёкие края, в Тмутараканской земле (при Чёрном море) основал монастырь по образцу Печерского, но в конце послужил там, где начал, и где особенно был нужен. Пришедши вновь в Киев уже после кончины преподобного Феодосия, он решил до конца жизни остаться у гроба этого святителя. Говорить ли ο том, с каким усердием, с какими заботами трудился Никон над украшением Великой церкви? Он горячо любил и обитель, и её основателей: мог ли он щадить труды на украшение и продолжение дела? И работы подвигались, средства на исполнение их являлись. Как построение, так и самое украшение окружено чудесными сказаниями. Один из этих рассказов мы привели выше, а именно – о том, как чудесно были наняты в Греции иконописцы. Не говоря о других, которых явилось много, отметим лучше то, что все строители церкви: каменщики и иконописцы, окончив дело, не пожелали вернуться домой, а остались в ими построенном монастыре. В пещерах мы видели почивающими двенадцать братьев – муромщиков, Алипия – иконописца... Это важный пример, свидетельствующий о тот, как в то время все благоговейно относились к обители Печерской! В новом же храме все привлекало их, а главное – явно действовавшая благодать Божия, во всем помогавшая. И получился чудный храм. Трудно описать его красоты. «Это, – говорится в одном старинном описании, – была церковь, подобная небу. Она была преизящно убрана снаружи и внутри. Вся золотом была украшена и иконами расписана. Пол был разукрашен... Главы были позлащены, а крест был сделан из чистого золота. И как жаль, что эта чудная церковь не сохранилась, как великий памятник старины. Но несчастия, постигавшие наше отечество, всего коснулись. Не уничтожив монастыря, которому суждено пережить века, враги разрушили церковь древнюю, и на месте её – уже возобновлённая, правда с великолепием и достойная церкви древней».

14 августа 1089 года состоялось освящение Успенской церкви. Игуменом в это время был уже Иоанн. Самое освящение совершено было с большой торжественностью и сопровождалось чудесными знамениями. Прибыли четыре епископа и освятили во главе с митрополитом киевским Иоанном. Сохранилось сказание: будто митрополит не хотел освящать церкви, пока на престол не будет сделана другая, не деревянная доска, так как деревянная не соответствует, общему благолепию. Иноки не знали, что делать; не было ни мастеров подходящих, ни средств. Но вот 13 августа, т. е. накануне освящения, идут они к вечерне и видят ту самую в притворе доску, какая нужна была... И так, церковь уже была освящена. Понятно теперь желание братии поставить в этой церкви её великих основателей. Так как невозможно было открыть мощи преподобного Антония, который, как сказано было, смиренным остался и после смерти, то решили поставить в Великой церкви мощи одного преподобного Феодосия. Об открытии мощей преподобного знаем мы подробно от летописца Нестора, которому было поручено это. По повелению игумена Иоанна, Нестор, взяв с собою двух братий, в глубокий вечер отправился в пещеру. Когда заблаговестили к заутрене, докопались до гроба преподобного. Сообщили игумену. Преклонились и увидели мощи. «Все составы их были целы, лицо преподобного было светло, глаза сомкнуты, губы соединены, волосы присохли к голове». Открытие мощей сопровождалось многими знамениями: видны были некоторым светоносные дуги от пещеры Федосеевой до Великой церкви; бывшему игумену Стефану виделась великая над пещерой заря и многие другие. Целый день простояли мощи у пещеры, a 14 августа, т. е. в годовщину освящения церкви, собор епископов, в сопровождении многих игуменов, черноризцев и многих киевлян, с великим торжеством перенесли мощи преподобного и поставили их в приготовленном для того месте.

Так благоустроилось всё, и Киево-Печерский монастырь начал жить полной жизнью, совершая своё великое на Руси дело. Тревоги родной земли касались и монастыря, но тревоги эти он выносил терпеливо, как выносил их, и весь народ русский. Так как мы сказали, что монастырь Киево-Печерский имел важное значение для России, что из этого монастыря шёл свет, просвещавший всю Русь, то следует упомянуть и о тех невзгодах, которые постигли Русь, а с нею вместе – и монастырь. Поучительна эта история, ибо из неё мы узнаем, какая сила – в святом деле: не разрушит его ничто, возродится оно из пепла.

В 1096 году, 20 июня, в пятницу, в 1 час дня, когда иноки отдыхали по келиям, подкрались к монастырю безбожные Половцы. Подняли они крик, выставили свои знамёна, вырубили ворота и бросились к келиям... Они грабили всё, что попадалось им под руку и ломали, ничего не щадя. Мало того: они подожгли монастырь в разных местах, грабили святые иконы и кощунствовали... Но не долго чувствовалось это первое несчастие, выпавшее на долю мирного монастыря. Обитель эта была в славе. Помощь ей для возобновления было легко получить. И действительно: прошло немного времени, явились благотворители, потекли рекой пожертвований, и всё было исправлено, пополнено. Не осталось и следов этого безбожного нашествия сынов Измаила. Монастырь продолжал обстраиваться все лучше и лучше. Уважение к нему всё росло и росло. Игумен этого монастыря был всюду первый; на торжествах церковных ему всюду воздавали особенный почёт. Князья благоволили к монастырю. Даже из других, не Киевского, княжеств, враждебных Киевскому, присылались пожертвования обители.

Но наступило самое тяжёлое время для православной обители. В 1240 году явились татары. Эта дикая и истинно безбожная рать ничего уже не пощадила. Татары всё сожгли, разорили, иноков избили, многих пленили. Даже Великая церковь была значительно разорена и ограблена. Иноки, оставшиеся в живых, разбежались и стали скрываться в пещерах и лесах. Трудно передать тот ужас, который охватил тогда всех на Руси. Сколько важных памятников тогда было уничтожено, сколько богатства перешло в руки азиатских дикарей! И обитель Киевская вынесла на себе то, что выносил и весь народ русский. Она не была спокойна, где все страдали. В стенах обители не почивали мирно монахи, когда нигде в России нельзя было найти уголка мирного. Но Провидение и в этот раз не оставило и хранило обитель. Великая церковь не была разорена до основания, а разбежавшиеся иноки не так любили её, чтобы могли забыть. Преодолевая страх, рискуя жизнью, выходили они из своих лесных убежищ и возвращались к родному пепелищу. Мало-помалу церковь и обитель возобновлялась... Опять тяжёлые труды, опять бесконечные заботы братии. Но и тут не окончились бедствия. Татарское иго, под которое попала Русь, продолжалось несколько сот лет. Набеги дикарей повторялись часто. Проживёт обитель спокойно десяток – другой лет и снова подвергается нападению и разорению. Лет через двести после сказанного разорения Киево-Печерская Лавра, по-видимому, совсем исправилась: возобновлена, украшена, обогащена. В ней снова потекла прежняя жизнь. Надолго ли? В 1482 году Киев был взят Крымским ханом Менгли-Гиреем. Этот безбожный воевода полудиких хуже поступил с Киевом и обителью Печерской, чем Батый в 1240 году: он сжёг всё, что попалось под руки, не оставив как говорится, камня на камне. Долго будут помнить все на Руси эти ужасные времена! Иноки употребляли громадные усилия, чтобы спасти хоть казну монастырскую: при ней всё же скорее пошло бы возобновление. Но – и это не удалось: все деньги я дорогие сосуды достались татарам...

Что же помогало Лавре возобновляться и восстановиться даже после столь ужасных несчастий? Прежде всего, разумеется, дух иноков, царивший и в разорённых стенах, оживлял всё. Было кому заботиться, было кому молиться и трудиться. Преподобные Антоний и Феодосий оставили чудесное наследие: они вдохнули в иноков чувство такой любви, такой самоотверженности, такой глубокой веры, что никакие полчища татар не в силах были прекратить жизнь обители. Недаром же (вспомним ещё и ещё слова Нестора) монастырь этот создался молитвой и слезами, а не деньгами. Далее. Уже с первых лет своей славы Киево-Печерская Лавра влекла к себе всех. Кто не шёл в неё искать успокоения? И многие из мирян знатных и простых, оставляя мир и поступая в Киевскую обитель, несли ей от щедрот своих: кто больше, кто меньше. Вот богатый юноша – боярин меняет всю роскошь на тихое уединение иноческой жизни. Он привёз с собою все богатства...

Вот князь, сын князя Черниговского, бросает всё, поступает в монастырь и делается иноком. Все дары, которые присылают ему, он отдаёт нищим, все богатства, ему принадлежащие, он отдаёт обители. Наконец, Лавра становится местом успокоения разных княжеских и знатных родов. Здесь погребены многие князья киевские и других областей. Были, несомненно, и такие благочестивые и богатые люди, которые заблаговременно получали согласие и завещали хоронить их в Лавре. Многие просили поминать их вечно в Лавре, много являлось богомольцев. Всё это давало щедрые средства обители и ей для возобновления только нужны были такие иноки, каких создали преподобные основатели. А такие иноки, сказали мы, являлись; не оскудевала ими обитель, и возрождалась она дивно.

Тяжёлое время пережила обитель Киево-Печерская в конце XVІ века. Опасность угрожала со стороны поляков, под власть которых попала юго-западная Русь. Польское правительство хотело ввести унию, т. е. единство нашей православной церкви с католическою. Многие православные епископы и другие духовные лица изменили вере и приняли унию. Польское правительство требовало, чтобы православные церкви признали над собой власть этих епископов. Униаты хотели овладеть и печерским монастырём. Уже Ян Кощиц, которому поручено было это сделать, подошёл к воротам печерским, но встретил вооружённую силу казаков и монастырских слуг. Были и дальше попытки овладеть монастырём и его имуществом, но они ни к чему не привели. Таким образом, Печерская обитель и на этот раз не поддалась и отстояла себя.

Прошли тяжёлые годы борьбы, несчастий. Киево-Печерская Лавра стала жить спокойнее. Двести лет тому назад русские государи приняли Лавру под свою власть и покровительство, и с этого времени для много претерпевшего монастыря наступил полный покой. И едва наступил он, как Лавра с большой силой возобновила свою просветительную деятельность. Вы помните, что сказали мы раньше об этой деятельности: как печерские монахи распространяли грамотность, как составляли и писали они книги. Когда обитель эта успокоилась от всех невзгод, постигших и землю русскую, к той же деятельности явилось больше средств. Уже было изобретено книгопечатание и явилось в России. Киевская Лавра сразу обзаводится типографией, которая теперь достигла больших размеров. В типографии этой печатаются богослужебные книги, иконы и проч. Явился важный деятель по имени Пётр Могила. Он устроил при монастыре этом училище, из которого потом вышла Киевская духовная академия, т. е. самое высшее училище, где получают высокое образование люди, являющиеся потом истинными просветителями. Наши архиереи по большей части получили образование в этой академии. Позже такие академии явились и в других городах, но начало им дал Киев. Наши сельские священники получают образование в духовных семинариях, где учителями состоят также те, что учились в академии. Так-то шёл свет учения из стен монастыря Печерского.

Окончились тревоги, шедшие со стороны, но ещё одно несчастье постигло Лавру. Это было при императоре Петре Великом. Врагов обитель не боялась уже. Когда в 1673 году открылась война с турками, то малороссийский гетман Иван Самойлович поспешил успокоить много уже настрадавшуюся обитель: он огородил её земляным валом, а Пётр Великий, через 30 лет после этого, повелел ещё улучшить укрепление. Гетман Мазепа обнёс Лавру крепкой каменной стеной, так что впоследствии образовалась весьма надёжная крепость. Но вот то несчастье, о котором заговорили мы: в 1718 году с 21 на 22 апреля произошёл большой пожар. Начался он внутри Великой церкви. Пожар истребил всё: утварь, иконы, древний иконостас, библиотеку, типографию. От Великой церкви остались одни обгорелые стены. Спасли немного утвари да исхитили от огня чудотворную икону Божией матери. Ни один разгром так не опустошал Лавры, как этот пожар, но нужно и другое сказать: ни после одного разгрома так быстро не возобновлялась она, как теперь. Долго прожила на свете эта обитель, много пользы принесла она Руси православной, так могли ли теперь оставить святыню без возобновления? И вот потекли обильной рекой пожертвования, открыл Монарх свои щедроты, прошло менее 10 лет, и Лавра снова была возобновлена.

Из этой последней главы вы видите, что ныне в Киево-Печерской Лавре не всё одинаково старо. Великая церковь очень мало имеет остатков старины. Но что же из этого? Не большее ли благоговение потому должен испытывать богомолец? Пусть он только подумает обо всём, что пережил этот монастырь, как он основан, как он разорялся и созидался... пусть вспомнит и отдаётся удивлению; столько столетий прожить, столько невзгод перенести и так устоять, явиться в таком величии после всего этого.

С Божией помощью мы обозрели святыню киевскую; побывали мы в Великой церкви, видели там все главнейшее; пропутешествовали за стенами церковными; посетили Ближние и Дальние пещеры; узнали историю великой обители и жизнь основателей её. Не всё это рассказано было подробно, но самая-то обитель очень велика, и трудно описать всё в мельчайших подробностях. Но мы не сказали ещё подробнее о лаврском богослужении, a можем смело сказать, что ни один благочестивый богомолец не уйдёт, если не прослушает несколько раз обедню в Великой церкви. Прежде всего – пение в Лавре. Чудное пение! Встречается оно только здесь: в наших церквах не многое поют в особые торжества «лаврским напевом». Напев этот древний, протяжный, хватающий за душу, поселяющий особенное молитвенное настроение. Далее – самый порядок. Всё делается по раз заведённому уставу: медленно, без малейшей спешности. Заутреня начинается в полночь (зимой – в 2 часа ночи), обедня в 9 часов утра, по окончании ранней, совершаемой в других церквах лаврской обители. В дни, особо чтимые в этой обители, богослужения торжественные и продолжительные. Храмовый праздник выделяется из всех: с 6 часов вечера начинается всенощная и только к часу ночи оканчивается. Нужно видеть иноков, стоящих в церкви и молящихся в эти дни! Бодрость духа и тела, не знакомая мирянам. Молитва усердная не прерывается ни на минуту. И служение, совершаемое 7 часов, кажется им одним мигом. Нигде торжественное богослужение не отличается таким величием, как здесь. А молитвы и служения великопостные? Побывайте здесь в святую Четыредесятницу, и вы увидите, как проводятся истинные дни пощения Господа, как приготовляются к встрече Светлого Христова Воскресения. Самая внешность замечательна в Лавре, облачения священнослужителей богаты и все подобраны, смотря по празднику, по цветам. Так, в Господские праздники облачение алого цвета, в Богородичные – белого, апостольские – жёлтого, святительские – голубого, мученические – красного, в дни преподобных – зелёного. Но все равно богаты, из дорогой парчи с золотыми разводами.

* * *

Возвращаясь домой, богомольцы стараются непременно привести из Лавры что-либо на память; просфоры, иконы, крестики, книжки, а кто побогаче – и хоругви или ценные иконы. Предметы эти хранят у себя дома, иные, как хоругви и тому подобное, жертвуют в церкви на вечное поминовение жертвователей. Редко встретят человека, который побывал в Киеве и н хранил бы у себя предметов, привезённых из Киева.

После того, что мы сказали о киевской святыне – монастыре Печерском и его подвижниках, нам должно быть совершенно понятно, почему епископ Владимирский и Суздальский Симон в послании к печерскому черноризцу Поликарпу сказал:... «сейчас же всю эту славу и честь за ничто вменил бы, лишь бы колодой торчать за воротами, валяться сором в Печерском монастыре... это лучше было бы для меня временной чести».