1.8. В д. Ларивонове (на Согоже)
На другой день я, о. Иаков и Василий Николаевич поехали на Согож. Местный священник, о. Арсений Монастырев, ожидал нас. Побыв у него немного, мы поехали в деревню Ларивоново, где в волостное правление сбирался народ, оповещенный, что приехал миссионер для беседы.
Первый раз у меня беседа происходила в общественном здании и в присутствии сельских властей (старшины и урядника). Мои опасения, что присутствие этих лиц будет стеснительно для староверов, к моей радости, оказалось совершенно напрасными.
На столе за перегородкой, отделяющей присутствие от остальной половины очень обширной избы, разложил я свои книги, вынутые из мешка. Мы, три священника, сели за стол. Беседа началась ровно в час пополудни. После краткой молитвы я начал говорить о том, что старообрядцы не знают нашей веры, и вследствие этого незнания чуждаются нас.
– Они опасаются, – говорил я, – что наша церковь приняла ереси; а какие ереси? – того и сами хорошо не знают, и на наши вопросы об этих мнимых ересях ответа разумного дать не могут. Указывают, наприм. в том ересь, что у нас употребляются на проскомидии пять просфор вместо семи. Но ревниво отстаивая две просфоры, они дошли до того, что не имеют уже ни одной и, что всего ужаснее, не имеют даже причащения святых Христовых тайн, без которого душа умирает, как тело без хлеба... Есть у них такие несчастные, которые уверяют, что можно обходиться без причащения. И люди, носящие имя Христово, но не читающие во святом Евангелии учения Христова и не знающие его, верят таким учителям. Найдутся, верно, такие, которые и здесь будут спорить, что и без причащения тела и крови Христовой можно получить спасение. Правда, прямо они этого не скажут, – они знают, что им мы напомним Евангельское слово, изреченное самим Господом: аминь, аминь глаголю вам: аще не снесте плоти Сына Человеческаго, ни пиете крове Его, живота не имате в себе. Они станут говорить, что теперь нет возможности причащаться, потому что будто бы такое теперь время несчастное, что прекратилась Христова тайная вечеря – негде будто бы причаститься. Мы скажем им на это: «Христос Спаситель, установив таинство причащения, повелел совершать оное в Его воспоминание до второго Его пришествия, и сам обещал пребывать всегда с верующими в Него: се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века; и аще: созижду церковь Мою, и врата адова не одолеют ей. Как же вы говорите, что теперь невозможно причащаться»? В ответ на это, они заговорят такое, что еще больше обвиняет их... Станут ссылаться и на книги старопечатные. Но все книги учат не тому, чему учат староверы. Книги проповедуют вечность церкви со всеми ее таинствами, и с священством, и с причащением. Мы возьмем хоть одну книгу, Кириллову, и почитаем из нее немножко об этом, о чем говорили теперь так, наи? сть.
– Слушайте, что говорит Кириллова книга: «Рекут еретицы, то уже иерейства и жертв в церкви Христове несть потребы».
– Беспоповцы, правда, не говорят, что иерейства и жертвы несть потреба; они говорят: потреба хотя и есть, да только все-таки можно обойтись без иерейства (и самое имя их: беспоповцы, показывает эту их веру) и без таинственной жертвы Христовой (причастия у них нет). Но это почти и говорят «еретицы».
«Писано бо есть (читаю дальше в Кирилловой книге): без всякаго прекословия меньшее от большаго благословляется (Евр. 7:7). В первом законе бысть Аарон больший, от него же по ряду вси иереи благословение приимаху. Но Мельхиседек иного рода, иже бысть иерей Бога вышнего, по образу Христа, той бысть Аарона больше, понеже великий патриарх Авраам даде ему десятины. К тому Мелхиседек уставися по чину во иерействе во веки пребывати. Аарон во своем иерействе поставлен на время, и не возмогоша иереи его во веки пребывати, смерть Ааронова им прекратила. Того ради Христос, не по Ааронову временного, но по Мелхиседекову вечного чина, прииде Архиерей вечных благ. И яко же сам никогда не умирает, тако же и иерейство его пo чину Мелхиседекову не престает. Яко же пишет (псалом 109): ты еси иерей во веки по чину Мелхиседекову. Престало тогда архиерейство Аароново, яко временное, восстало же Христово вечное».
– Если беспоповцы говорят: теперь не может быть священства, то они забывают, когда они живут. Теперь новый завет и вечное священство нового завета. Вот, вы слышали, что напечатано в старинной книге, которую староверы очень любят; в ней прямо сказано: могло статься, что ветхозаветное священство прекратилось, потому что и самый первый священник, от которого велся корень того священства, Моисеев брат Аарон умер. Но сколько велика разность между Аароном и Христом, столь же велика разность и между Аароновым и Христовым священством. Христово священство не может прекратиться: «и яко же сам (Христос) никогда не умирает, тако и священство Его по чину Мелхиседекову не престает». На место прекратившегося временного иерейства, «восстало Христово вечное, иже из мертвых восстав (читаем дальше в той же книге), Апостолов своих на се (на священство) освяти хиротонией, еже есть руковозложением. И воздвиг руце свои, и благослови их и вознесеся на небо (Лк. 24:50–51). А Апостолы паки епископов освятиша, яко же пишет (Деян. 13:3): тогда постившеся и помолившеся, и возложше руки на ня, и отпустиша их проповедати слово Божие. А епископы паки попов, яко же пишет (Деян. 14:23): освящьше им попы на вся церкви, помолившеся с постом, предаша их Господеви. И паки инде пишет (Тит. 1:5): сего ради оставих тя в Крите, да недокончанная исправиши и устроиши во всех градех попы, акоже аз тебе повелех». Вот, в старинной книге описан и порядок, каким дошло до наших дней Христово священство: Христос поставил Апостолов, Апостолы – епископов (архиереев), епископы – попов (священников). Кто видал у священников ставленные грамоты, тот знает, что они начинаются так: «По благодати, дару и власти всесвятого и животворящего Духа, данней нам от самого великого Архиерея Господа нашего Иисуса Христа чрез святые и священные Его Апостолы и их наместники и преемники»... такого-то «по обычаю и чину святые апостольские восточные церкви, благословением и рукоположением нашим, содействующу томужде животворящему и всесовершающу Святому Духу, посвятили мы его во иерея ко храму» такому-то... Чин этот от самых апостольских времен строго блюдется в апостольской церкви до наших дней. Где теперь не совершается таинства хиротонии (рукоположения), там пресеклось законное священство – апостольство, там церковь больше уже не апостольская церковь, в которой всегда должны быть апостолы (священство), там беспоповщина, или лжесвященство. Но у беспоповцев не один чин священства нарушен; они бедны не одним священством; они обнищали и многими другими благодатными дарами Христовыми: у них и жертвы христианской нет. И понятно, почему нет, – некому без священников совершать ее.
– Но послушаем, что дальше в старинной книге говорится, – там именно отвечено на вопрос: настанет ли когда такое время, что не будет совершаться великое таинство причащения?
«Се имаши иерейство Христово, иже не прииде разорите, но прежний закон и его иерейство в новый истинный вечный закон пременити, яко же пишет (Евр. зач. 19): ибо пременения ради священства имать тако же быти и закону пременение, еже есть: вместо по чину Ааронову предаст нам своих священников по чину Мелхиседекову. Вместо же Аароних жертв, овнов и крови, повеле нам тело и кровь свою в хлебе и вине жертву приносити, глаголя: сие творите приношение жертвы в память мою. Да яко убо пишет: отъемлет первое, да второе поставит (Евр. 10:9). И яко же пременися первое священство, то и жертва: ибо сие вкупе бывает, и ни едино без другого не может быти».
– Беспоповцы говорят: это и мы знаем, что на место ветхозаветной жертвы Христос установил свою, да срок ей прошел... Но старая книга далее уверяет нас, что Христовы тайны установлены на все века. Слушайте, что говорится далее:
«О сем бо (о перемене ветхого завета на новый) Бог за многа лета жидом пророком прорек глаголя (Мал. 1:10–11): несть хотение мое в вас, глаголет Господь Вседержитель, и жертвы от рук ваших не прииму. Ибо от восток солнца до запада славимо будет имя мое во языцех, и на всяком месте фимиам приноситися имени моему и жертва чистая будет, яко славно и велико имя мое во языцех, глаголет Господь».
– Что же означает это пророчество Малахии пророка, что на всяком месте будет приноситься Господу жертва? Дальше растолковано:
«Яко уже не восхоте (Господь) жертвы от рук скверных жидовских и именова иную жертву, себе возлюбленную, треми чинми написав, яко имать быти во языцех и на всяком месте жертва чистая».
– Вот, Бог еще задолго до Христова рождества устами пророка предсказал, что будет, на мество жидовской, иная жертва, чистая и на всяком месте приносимая, – не у одних жидов, а у всех народов. Что же это за жертва? Вот что об ней говорится далее:
«И се есть жертва, которую церковь Христианская, от язык избранная, приносит во всем мире Господу Богу и до скончания века приносити имать, – тело и кровь Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, в память смерти его»...
– Слышите ли вы, беспоповцы? Вы говорите, что веруете точно так, как велят веровать старопечатные книги. Но вот старопечатная книга, – или, вернее, люди, которые ее писали, – вот они какую веру проповедуют: жертва, которую соборная церковь во всем мире приносит Господу Богу, тело и кровь Иисуса Христа, – эта жертва будет приноситься церковью до скончания века! Слышите: до скончания века причастие, а не до лет Никона патриарха! Ваша вера – безверие, неверие и Христовым словам и вот этим самым старым книгам, какие мы теперь читаем. Да и подумайте: могло ли прекратиться то, чему быть до скончания мира заповедано самим Христом? Как же это: Христос велел причащаться, и вдруг оказывается, что нельзя причащаться! Может ли быть, чтоб Божие слово не исполнилось?
– А как же Бог обещал престолу Давыдову быть до века, а теперь где престол его? – спросил кто-то из присутствовавших. На картине я видал портреты всех правителей всего мира, а еврейского царя не видал.
– Не видал, говоришь? И, однако есть он, – царь из дома Давидова, непременно есть. Сам Бог обещал престолу Давидову быть до века; поэтому не может быть, чтобы не было и царя из дома Давидова. Бог не может обмануть, не может ошибиться, и не может быть, чтобы у него не достало сил исполнить свое слово, потому что Он Бог всеведущий и всемогущий, и преблагой.
– Но где же он, царь еврейский? – слышу опять.
– Ты, говорю, сам ежедневно молишься Ему и Господом Его называешь. Он-то, Господь наш Иисус Христос, и есть сын Давидов и царь из дома Давидова. Вот что говорил о нем Архангел Пресвятой Деве Марии: и даст ему Господь Бог престол Давида отца его, и воцарится в дому Иаковли во веки, и царствию ею не будет конца (Лк. 1:32–33). И как сбылось Божие слово о вечности царства Давидова, так же оно сбылось о вечности жертв; только вместо крови овнов и тельцов мы приносим Богу жертву иную: тело и кровь Его Сына. А что должна была совершиться такая перемена, об этом предсказано у Малахии пророка, – помните? И о пророчестве его вот что говорится далее в старой книге:
«Сие пророчество по истине ко уверению, понеже сильно и непобедимо есть. Ибо тех речей, в нем написанных, ни в которой иной жертве, кроме тоя, не обрящется. Первое не обрящется в жертве Господни, яко на кресте бысть, ибо не во языцех, но в жидовстве, и не на всяком месте, но токмо на единой горе Голгофе, и не всегда, но единою паки. Тако же невозможно приложити к жертве хваления и ни ко иной внутренней жертве нашей...»
– Слышно ли вам, что читается?... Вот беспоповцы говорят: мы заменяем причащение молитвами (жертвой хваления), постами, добродетелями... А старинная книга заверяет, что никакая другая жертва, ни пост, ни молитва, ни добродетель, не заменит той жертвы, о которой предсказал Малахия пророк, – и поясняет, почему:
«Ибо никто не обрящется чист пред лицем Божиим, яко же пишет: кто похвалится чисто имети сердце, или кто может чист быти от грехов. И еще инде пишет: и небо несть чисто и звезды не суть чисты пред ним. Никоим бо образом тех словес можем разумети ни о которой иной жертве, кроме тоя, яже от вознесения Господня на небеса и доныне в церкви христианской во всяком месте приносится чистая жертва тела и крове Агнца Божия, иже греха не сотвори, ни обретеся лесть во устех его. И ту святую жертву еще от Апостол церковь Христова ядением приим действует. Понеже не токмо еже Апостолы написаша, но еже и предаша, все в целости приим соблюде...
– Понятно? Этих только двух листов (76–79) в старой книге довольно, чтобы понять, что нет веры православной у беспоповцев. Истинные древлеправославные христиане веровали, что и священство, и жертва тела и крови Христовой до скончания века будут в церкви; а наши «древлеправославные» эту веру потеряли, ибо возвестили и жертве, и священству христианскому конец уже давно, больше двух сот лет назад. Значит, у них не старая вера, а какая-то совсем неизвестная временам дониконовским. Все христиане веровали и веруют, что церковь – невеста Христова на земле пребудет до тех пор, пока приидет паки, уже со славою, ее Жених – Христос. А по их вере, церковь, не дождавшись Жениха, улетела сама на небо, оставив своих детей здесь, на земле, без священников и без таинства причащения. Но церковь не улетала на небо; она здесь, на земле, только надо ее разглядеть...
Во время этого чтения Кирилловой книги с моим объяснением старшина привел поближе к нам трех крестьян и, прерывая меня, сказал: «Вот это у них, у старообрядцев, тоже, что у нас священники: нам желательно, чтобы вы занялись с ними». Я предложил этим старообрядческим наставникам сесть с нами. Они сели и внимательно слушали, что я читал. Первый прервал молчание старик, по имени Павел. Он глухой, как Домшинский Севериан. У него бывают собрания по праздникам: он читает книги, какие у него есть. Павел, ни с того, ни с сего, вдруг задал мне такой мудреный вопрос: «Вы, великороссейцы, уверяете, что ваша церковь ни в чем не отступила от правил древней церкви; а где же у вас, в ваших храмах, места для припадающих, плачущих, для оглашенных? Ведь в древней церкви все это было!...» Вопрос был так не к делу, – толк шел совсем о другом, – что я решил после ответить этому старичку: «Подожди, говорю, дедушка, дойдет и до этого». И после хотел действительно ответить ему, но случилось так, что, увлекшись другими предметами, совсем забыл о Павловом вопросе. Уже после беседы вспомнил и велел одному мужичку передать Павлу: «От того у нас ты не видишь места для оглашенных, что нет у нас оглашенных; смешно спрашивать, почему нет в доме люльки, когда хорошо знаешь, что и ребенка нет». Передан ли этот ответ Павлу не знаю; но Павел, не получив на свой вопрос об оглашенных ответа, должно быть думал про себя: значит, я прав, что не хожу в церковь, – миссионер не мог ответить мне. Впрочем, с Павлом, как и с Северианом Домшинским, трудно вести беседу: глухи слишком.
Чтение из Кирилловой книги тянулось долгое время (собственно чтение и немного времени заняло бы, но приходилось делать пояснения, отступления и сопоставления с другими старопечатными книгами). Кончив чтение, я спросил беспоповщинских наставников: правильно ли то, что напечатано в Кирилловой книге (и других) о вечности христианского священноначалия и великого таинства причащения тела и крови Господней?
Сказать, что в старопечатной, дониконовской книге напечатано что-нибудь неправильно, им, разумеется, было нельзя. Потому один из наставников, Никандр Онисимов, мужичок лет пятидесяти, или около, и ответил мне уклончиво:
– Все, что напечатано в старопечатных книгах, правильно, и что читано о церкви, о причастии и о священстве, – то же правильно; мы веруем, что так и должно быть, как тут написано; да только не знаем, где она – истинная церковь Христова, при множестве христианских сект. Об вашей тоже сомневаемся, нет ли в ней ересей.
Но мне хотелось, чтобы наставники беспоповские прямо и публично сознались, что их общества не составляют той церкви, которую проповедуют старопечатные книги. Я и пытался несколько раз спрашивать у них: «Ваше-то общество можно ли удостоить названия истинной церкви, когда в нем нет ни Христопреданного пастырства и священства, ни данных Христом благодатных средств ко спасению?» Однако, прямого ответа я не мог добыть на этот очень прямой вопрос, – все уклонялись в сторону, так что я решился перейти к разбору наших мнимых ересей, т. е. тех особенностей нашей церкви, из-за которых упрямо держится раскол.
– Вы сомневаетесь, – говорю, – идти в нашу церковь потому, что она поет теперь (это было во время пятидесятницы): «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот дарова», – а не по-вашему, что у нас печатают Иисус, а не Исус, что на обедне у нас пять, а не семь просфор, и т. д.
И я начал по порядку объяснять народу, что все эти обвинения, взводимые старообрядцами на великороссийскую церковь, совсем несправедливы.
– Вот у нас, – говорю, – есть Триодь цветная патриарха Иова: в ней по-нашему напечатано Христос воскресе... Вот два древнепечатных Евангелия: в них есть Иисус...
Приведя еще несколько подобных примеров, я сказал:
– Видите, за что обвиняют староверы нашу церковь, все это есть в старинных книгах, все это не новшество, а главное – во всем этом нет ничего не православного, еретического, а потому все это хорошо и должно быть принято членами церкви, даже если бы и не встречалось в старых книгах.
О пении свято недельного тропаря (Христос воскресе) мало спорили. Книга очень ясно свидетельствовала о нем (а много смотрели сами, как напечатано: «смертию смерть поправ», или «смертию на смерть наступи»?). Особенный интерес возбудило разночтение этого тропаря в одной и той же Триоди. Неоднократно напечатано: священник глаголет: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ»; а братия поют: «и сущим во́ гробе живот дарова». Значит так же, как и у нас; я объяснил только, что во́ гробе неправильно, потому что не все же мертвецы заключены в одном гробе, – правильнее: во гробех.
Здесь же на пасхальном молебне: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и гробным живот дарова». Но так, говорю, не поем теперь ни мы, ни вы.
Далее – отпуст на молебне священник глаголет сице: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот дарова, истинный Бог наш, молитвами пречистыя Его Матере...» Опять, говорю, по-нашему. И еще смотрите: «Молитвами» пречистыя Его Матери. Ведь так по-староверчески нельзя; вы уверяете, что надо: за молитв...
Отпуст на обедне: иерей «держай крест», вместо «слава тебе Боже, упование наше» (говорит): «Христос воскресе из мертвых, смертию на смерть наступи; мы же (т. е людие, братия) глаголем: и сущим во́ гробех живот дарова». И здесь опять ни по-вашему, ни по-нашему. Заметьте еще: здесь «во́ гробех», а в других местах «во гробе́х».
Эта разность в постановке ударения то на предлоге, то на существительном тоже вызвала внимание у моих собеседников, равно как в выражении «смертию на смерть», а не «но смерть», как непременно требуют староверы...
Из беседы о других предметах особенно интересного ничего не было. Никандр Онисимов делал обычные замечания о неправильности будто бы наших особенностей сравнительно со старообрядцами. Его молчаливо поддерживало большинство бывших на беседе старообрядцев. Из православных мне запомнился хорошо Сергей, из деревни Воронцова, – мужчина лет 50, не женатый, богатый; я слышал, что его староверы сбивали с толку, и я рад был видеть, что он хорошо понимал все, что говорилось. Необыкновенно тоскливо чувствуешь себя, когда, обратившись к толпе слушателей с вопросом, поняли ли что-нибудь из говоренного, не слышишь ничего в ответ, – молчат. Сергей доставлял мне отрадное чувство, потому что он часто повторял мои объяснения чуть не буквально.
Когда говорили об имени Иисус, Никандр Онисимов приводил против него обычные у старообрядцев возражения, но безуспешно. На выручку отцу вышел из толпы сын, молодой парень, лет 19, а, впрочем, женатый и видавший виды. Пытаясь растолковать, что никак нельзя читать Иисус (а непременно нужно читать Исус), Никандр разгорячился и несколько раз уходил с беседы, но опять возвращался и снова начинал свое. Сын оказался толковее отца, и я с ним побеседовал бы. Об имени Иисус он сознался, что тут (т. е. в показанных ему старопечатных книгах) действительно два и, но сначала все пытался объяснить одно, как прилог, а потом сказал, что «ныне мы не можем об этом разговаривать: не подготовились». Перешли поэтому к другим предметам. Но вернулся, – уже в который раз, не помню, – Никандр и, дернувши сына за рукав, сказал: «Пойдем, Алексей Никандрович!» – и увел-таки от меня парня, уже начинавшего кое-что уразумевать. Конечно, я приглашал Никандра Онисимовича продолжить беседу; но он отказался, извиняясь тем, что ему некогда: пора стоит рабочая. Он высказал, между прочим, нечто в роде объяснения, почему им трудно беседовать: «Народ мы рабочий: дело наше – не за книгами, а за сохой, да бороной; если б мы подготовились, тогда бы разговор вышел другой. А то мы только вчера узнали, что вы приедете».
– Очень жаль, ответил я ему, что только вчера вы узнали. Я за десять дней письмом уведомлял вас (через священника), что я приеду на нынешний день. А что ты говоришь о подготовке, так я могу только радоваться этому. Ведь, как только ты, Никандр Онисимович, или кто другой из старообрядцев, подготовитесь, почитаете побольше старопечатных книг, так мне с вами гораздо легче будет разговаривать; ты видишь, что я тоже говорю от старопечатных книг... Вот у тебя брат есть, Аввакум Онисимов; с ним должно быть, легче разговаривать, потому что он начитанный человек. Я читал беседы с ним крестьянина Ивана Александрова (издание Братства св. Петра митрополита): из этой беседы видно, что брат твой не так, как ты, понимает об нашей церкви...»
Никандр Онисимов сказал, что «беседы печатаются не так, как ведутся, и на брата много наврано». – И затем ушел, не смотря и на мои просьбы остаться, и на просьбы других.
Отзыв Никандра Онисимова о печатных беседах заинтересовала, меня. Я и прежде слышал от староверов, что в печати будто намеренно неточно передаются их речи, высказываемые ими на собеседованиях с нашими миссионерами. Восстановляя теперь мою Ларивоновскую беседу, я старался о правдивости моего изложения, хотя, чтобы не повторяться, многое должен был опустить. Если моя эта беседа в печатном виде попадет к Никандру (а я постараюсь доставить), то мне очень любопытно будет знать его отзыв об ней. Если он скажет, что и тут извращены его речи, то я пойму, что у них значит «неверно напечатать беседу».
Алексею Никандрычу, кажется, не очень хотелось оставить беседу; но его утянул за рукав отец. У нас с ним было завязалась любопытный разговор о 1666 лете, о котором говорится в 30 главе Книги о вере. В этой главе толкуется об антихристе, а ни о чем так охотно не беседуют староверы, как об антихристе, и в словах Книги о вере они видят прямое оправдание своему положению. «Мы, – говорят они, – окончательно отстали от вас после 1666 года, когда ваш собор укрепил никоновы нововводства и предал анафеме древние предания. О таковом вашем отступлении предсказано в Книге о вере, в главе 30-й». Эту самую мысль высказал и Алексей Никандров. Я ему ответил, когда прочитаны были указываемые староверами места из этой главы:
– Здесь нет решительного ясного пророчества об отступлении. Здесь только высказано предостережение, как бы по 1666 г. не случилось третие отступление, или оторвание от православной церкви. Здесь и мысли нет о падении всего христианства, какое проповедуете вы, беспоповцы. Что Богом установленная церковь до века будет несокрушимо стоять, – это везде проповедуется, во всех старопечатных книгах, и в этой, – в Книге о вере (читай особенно 2 главу о св. церкви). И даже в этой, 30-й главе, прямо сказано, что надо во всем быть покорными и послушными церкви: тем же несть нам что к пользе, еже прекословити с церковию... (л. 272 об.). Не говорите на старопечатную книгу, будто она оправдывает вас в вашем беспоповстве; она решительно в каждой главе вас осуждает: читайте подряд ее с первой главы до последней, – нигде и помину не найдете, что можно жить без брака (как вы живете), без покаяния (как вы живете), без животворящих тайн тела и крови Господней (как вы живете), без елеосвящения (как вы живете); словом, нигде не проповедуется ваша беспоповская вера, что церкви теперь нет на земле. – А если ты настаиваешь, что тут точно предсказано отступление, то, к несчастью твоему, предсказание писателя Книги о вере сбылось, только поранее 1666 г. Явились люди, которые стали проповедывать, что без сложения двух перстов на крестное знамение невозможно спастись, а церковь до того времени учила и до скончания века будет проповедывать, что невозможно спастись не без сложения двух перстов, а без спасительной чаши Христовой, о ней же Христос сказал: пийте от нея вси... Эти люди, которые обходятся без Христовых таинств, которые утратили веру в Евангелие, которые говорят, что Христос создал церковь существовать только до лет Никона патриарха, а при этом патриархе церковь разорилась... такие люди действительно отступили от православной веры и от православной церкви. На горе беспоповцам и вообще староверам, писатель Книги о вере почти правильно указал и год их отступления... На свою голову ты, Алексей Никандрович, заговорил о лете 1666...
Мало опровергал он такое толкование указанного им места из Книги о вере: отец увел его...
По уходе Никандра с сыном мы еще побеседовали недолго. Часов в 7 вечера я отпустил народ.