М.Н. Супрун. Воспоминания М. Леонардовича

Об авторе этих воспоминаний Мечиславе Леонардовиче известно крайне мало. Российские архивы все еще хранят молчание. Но и в архивах межвоенной польской истории, нелегко отыскать следы человека, оказавшегося в круговороте бурных исторических событий. Даже в материалах польской КАРТЫ – архиве, специально исследующем судьбы репрессированных, – о Мечиславе Леонардовиче содержатся лишь самые краткие сведения, да и те, главным образом, извлечены из самих воспоминаний автора¹⁸⁸.

Известно, что он родился в Варшаве, предположительно, в 1890-х гг., поскольку по приезде в Россию в декабре 1923 г., был уже вполне самостоятельным человеком. После советско-польской войны, приезд поляка в новую, большевистскую Россию не мог не вызвать подозрений. Поэтому, куда бы поначалу ни направлялся М. Леонардович – в Литву или в Белоруссию, его везде вызывали на допросы в ГПУ, дабы выяснить цель его визитов. После допросов, его, обычно, отпускали, установив при этом строгий негласный надзор.

В июне 1924 г. его в очередной раз задержали в Минске, тщательно обыскали. Ничего не нашли, но, по подозрению в шпионаже, доставили в местную тюрьму ГПУ. Сразу же начались изощренные пытки: любой ценой надо было получить нужные чекистам показания. В случае признания вины «польским шпионом», можно было бы использовать это, как фактор нагнетания антипольских настроений, Леонардовича же – в качестве провокатора, а, при необходимости, – обменять на красноармейцев, взятых в плен в ходе «похода на Варшаву». Вот почему и во время ареста, и в ходе истязаний Леонардовича, в них участвовали самые высокие чины минского ГПУ: начальник Медведь, комендант Баранов и его заместители Креск и Апаньский. Несговорчивость узника, делала пытки все более изощренными. На первые трое суток, Мечислава Леонардовича поместили в простую одиночку. После отказа подписать, нужные чекистам, показания, его перевели в крошечную камеру, наполненную по колено водой, где продержали еще трое суток, следя за тем, чтобы узник не потерял сознание и не утонул. Затем его на 20 дней поместили в «камеру смерти», как называли заключенные каменный мешок шириной в полметра, кишевший крысами. Но и после этих пыток, Леонардович отказывался давать «признательные показания». Тогда к нему было применено самое страшное испытание – мнимый расстрел.

Как правило, после мнимых казней, люди, если не ломались, то лишались рассудка. Остается лишь удивляться, как смог человек выдержать все это?! Но, именно, стойкость М. Леонардовича и непризнание вины – спасли ему жизнь.

После трех месяцев истязаний в минских казематах, в сентябре 1924 г. он был приговорен к трем годам принудительных работ на Соловках и, спустя месяц, этапом доставлен на острова, став одним из тех, без малого, 10 тысяч несчастных, испытавших все ужасы советской каторги. Этим испытаниям, собственно, и посвящены воспоминания М. Леонардовича. Едва ли иные источники, кроме мемуаров, смогли бы с такой достоверной точностью и эмоциональным напряжением передать то, что происходило в системе советского ГУЛАГа. Ощущение ужаса усиливается самим тоном повествования. Написанные простым, спокойным языком, эти воспоминания жутко буднично повествуют о зверствах, чинимых чекистами на «островах смерти». Издевательски спокойно чекисты, по описаниям Леонардовича, расстреливают на глазах пани М., любимого ею, человека. Так же легко они расстреляли заключенных «политскита», за их законное требование не сокращать время на прогулки. Вполне буднично описывает М. Леонардович «званые пирожки» у начальника лагеря Ногтева, сопровождавшиеся дикими пьяными оргиями с последующей охотой на заключенных, или глумлением чекистов над заключенными на Секирной горе и на Голгофе.

Особенно отвратительны, описанные М. Леонардовичем сцены издевательств над женщинами-каторжанками. Порой, ловишь себя на мысли, что лучше бы этого не знать и лучше пропустить эти страницы. Но вновь и вновь возвращаешься к ним, не веря, что так может быть, что, именно, так и было. Гадливое чувство сменяется чувством отвращения к той системе, какая была создана на Соловках. А, ведь во многом она являлась экспериментальной площадкой, для всей страны. Поэтому, не менее гадливое ощущение возникает и по отношению ко всей системе, созданной большевиками. И, чтобы этого не повторилось, надо читать, надо публиковать такие воспоминания! Пусть каждый знает, что несет в себе любая тоталитарная система...

М. Леонардовичу повезло. После отбывания наказания, он не только выжил, но и был освобожден, пусть даже с последующей ссылкой в Пензенскую губернию. Спустя еще три года, в 1930-м, ему удалось вернуться в Варшаву и по свежим следам написать воспоминания, которые ниже предлагаются читателю.