III. Внутреннее состояние Валаамского монастыря

Устрояясь медленно в материальном отношении, Валаамская обитель не скоро восстановилась после страшнаго разорения от иноверцев и во внутренней своей жизни. В 1783 году, спустя весьма значительное время после освящения первой церкви Преображения с двумя приделами, последовавшего в 1719 году, всех братий в обители было двадцать два человека, в том числе только два иеромонаха, а иеродиаконов и ни одного не было⁶⁵. Прошло еще около тридцати лет, но внутреннее положение монастыря не много улучшилось и далеко стояло от желаемого совершенства. Так в 1762 году в числе монастырскаго братства были люди престарелые. Один, напр., иеромонах был 73 лет; бывший прежде строителем, монах Иосиф – 80, четыре монаха, из которых старшему было – 82 года, а младшему – 55; схимонах – 87, псаломщик – 70, определенный в братство – 83 лет; всех братий с игуменом числилось 18 человек⁶⁶. Некому было править чреды священнослужения, некому было состоять в клире. Помещённые по этому случаю в монастырь, по распоряжению епархиального начальства, белый священник, диакон и четыре причетника с семьями, нерадиво исполняя свои обязанности, только постоянно спорили с о. игуменом Ефремом о доходах. Миролюбивый старец согласился уступить им половинную часть из кружечного церковного дохода, всю пашенную землю, намереваясь довольствовать братию покупным хлебом, половину ежегодного арендного сбора с новоностроенных лавок и амбаров, часть сенокосной земли, с которой ежегодно собиралось до 100 возов сена, 4 лошади и 3 коровы, составлявшие половинную часть монастырского скота. Все это старец уступал священно-церковнослужителям, как он сам выражался: „изволяя по старости быть в покои в кельи своей, не отрекаясь от трудов своей должности и желая только, чтобы они были довольны и не трудили его по старости и не скучали”. Преосвященный митрополит Гавриил, которому объяснены были в прошении означенные уступки, одобрил желание старца; но эта снисходительная мера не водворила спокойствие.

Не велики были кружечные доходы монастыря: в течение года число их не превышало 100 руб. Не много поступило и пожертвований в пользу обители во все время правления отца игумена Ефрема. Привести Валаамский монастырь в цветущее состояние, по внутреннему его устройству, Господь Бог предназначил преосвященному Гавриилу, С.-Петербургскому митрополиту, деятельности упомянутого Саровского старца Назария. Со времени вступления отца Назария в управление Валаамским монастырем, действительно начинается эпоха внутреннего возрождения обители. Известность добродетельной его жизни и опытность в подвижничестве в скором времени собрали на Валаам под его мудрое управление значительное братство. Число иноков при нём возросло в 1796 году до 55 человек: 10 было иеромонахов, 5 иеродиаконов, 24 монаха и 16 рясофорных, да, сверх того, были ещё так называемые по монастырям – трудники⁶⁷. Число это превзошло ожидания самого старца Назария, который, нашедши монастырь почти без братства, считал за особенную милость Божию, если соберется к нему братии человек до тридцати. В 1809 году, по именному повелению императора Павла 1-го, штатное число монашествующих на Валааме умножено было до тридцати человек. Указом от 11 мая 1811 года за № 1499, к штатному положению Валаамского монастыря прибавлено монашествующих еще 20 человек, так, чтобы число их состояло из 50, со следующим разделением: иеромонахов – 20, иеродиаконов – 10 и монахов – 20.

Отец Назарий, исполняя волю архипастыря, ввел в Валаамском монастыре общежительный устав Саровской пустыни. Подлинник Саровского устава был составлен на основании древних правил иноческой жизни в 1706 г. одним из первоначальников Саровской пустыни, иеромонахом Исаакием, и утвержден для употребления в 1711 году местоблюстителем патриаршего престола Рязанским митрополитом Стефаном Яворским, глубоким знатоком древностей церковных, пастырем высокой жизни и непоколебимой преданности Православно-кафолической церкви. Валаамский устав есть точный список с устава Саровской пустыни. Он написан славянскими буквами на 124 листах в четверть. Сущность его можно представить в следующем виде:

Устав разделяется на две части, или на два отдела. В первом отделе изложены правила благочиния в 24 главах; во втором – порядок, в котором должно отправляться Богослужение, в особенности монашеское правило и всенощные бдения.

В 1-й главе первого отдела заповедуется настоятелю жить с братиею в единодушии, иметь с ними всё общее, отечески наставлять заповедям Господним и церковным преданиям, обличать и смирять непокорных пред всею братиею, о всех делах советоваться с братиею и без совета их ничего не делать.

Во 2-й главе заповедуется братии быть в полном послушании у настоятеля, во взаимной между собою любви и согласии.

В 3-й подтверждается настоятелю и братии тщательное, от всей души исполнение Христовых заповедей и хранение церковных преданий.

В 4-й обязываются, как настоятель, так и братия, участвовать в Богослужении и отправлять вместе правило: в общежитии должно быть, по апостольскому и отеческому преданию, все общее; самая молитва должна быть отправляема всеми в церкви.

В 5-й главе говорится собственно об отправлении правила всеми вместе в церкви. Если бы кто пожелал большего правила: тот с совета и благословения настоятелева, невозбранно может в келлии удовлетворять своей благочестивой ревности, никак не оставляя общего правила и общих трудов.

В 6-й главе обязываются и настоятель и братия, в особенности же настоятель, отнюдь не употреблять пищи вне общей трапезы. Еслиж кто пожелает большего воздержания, тот должен обратиться к духовному совету настоятеля, чтоб все совершалось во спасение душ, а не по бесовскому коварству.

В 7-й главе предписывается сохранять молчание во время трапезы и внимать чтению.

В 8-й воспрещается и настоятелю и братии держать в монастыре и употреблять, даже вне монастыря, какие бы то ни было хмельные напитки.

В 9-й воспрещается братии по повечерии беседовать друг с другом и посещать друг друга, но с молчанием спешить в свои келлии, упражняться пред сном в молитве и чтении, чтоб бодрее и внимательнее быть при наступающей утрени.

В 10-й воспрещается братии принимать в келлии мирских людей, в особенности женского пола и отроков.

В 11-й воспрещается братии без ведома и благословения настоятеля писать и принимать письма.

В 12-й воспрещается братии, за исключением настоятеля, без особой благословенной причины входить в разговоры с приезжающими в монастырь монахами и мирскими.

В 13-й повелевается братии обличать и останавливать тех членов своего общества, которые позволяют себе произносить душевредныя слова, порочить и осуждать ближних; в случае же неисправления, доносить о них игумену.

В 14-й воспрещается братии выходить, без благословения настоятеля, из монастыря в лес и куда бы то ни было.

В 15-й воспрещается братии заниматься каким-либо рукоделием для себя собственно и без благословения настоятеля.

В 16-й воспрещается настоятелю и братии иметь какую-либо самомалейшую собственность. Вновь вступающий в монастырь обязывается не оставлять ни у себя, ни у знакомых и родственников ни денег, ни вещей, как бы оне велики или ничтожны ни были, но предоставлять все монастырю в распоряжение настоятеля, а предоставленное монастырю уже не считать своим.

В 17-й главе обязывается всякий брат, когда подадут ему милостыню для монастыря или собственно для него – будет ли эта милостыня состоять в деньгах, или съестных припасах, или одежде, или пище, или какой другой вещи – всё представлять в монастырь в пользу общежития, а собственно в свою пользу ничего не брать и не утаивать.

В 18-й главе воспрещается всякому брату брать какую бы то ни было монастырскую вещь, самомалейшую, без благословения настоятеля. Взявший что без благословения считается украдшим. Если ж посторонний возьмет вещь, принадлежащую монастырю, то не смущаться, а с сохранением спокойствия уведомить о том настоятеля.

В 19-й главе заповедуется братии сохранение благочиния при общих и частных послушаниях. Старший из братии, находящейся на каком-либо послушании, должен наблюдать, чтоб они воздерживались от празднословя. Старший брат должен в то время как другие работают, если труд такого рода, что может препровождаться чтением, – занимать их душеполезным чтением или и сам трудиться с ними. Настоятель должен внимательно наблюдать как за старшими в послушаниях, так и за прочими трудящимися братиями. (Старших он додже научать монашеской жизни, и когда кого из старших признает недостаточным для пользования подведомственных ему братий, то заменить его другим). Прочей же братии настоятель должен возлагать послушания, сообразуясь с душевыми и телесными свойствами каждого; употреблять неграмотных и крепких: для земляных и других тяжелых работ, а братиям слабого сложения: предоставлять послушания более легкия, наблюдая, чтоб никто не предавался праздности и лености.

В 20-й главе воспрещается принимать монахов и послушников из других монастырей без согласия их настоятелей. Если ж кто пожелает переместиться из другого монастыря с согласия своего настоятеля, того не скоро принимать, но сперва объявить ему устав монастыря и вручить кому-либо из братии в научение; по испытании и по принятии от него обета: во всём подчиниться уставу – принять. Время испытания для лиц известных монастырю назначено шесть месяцев, а для неизвестных три года.

В 21-й главе завещавается увещавать того брата, который, по отдании своего имущества в монастырь, захотел бы взять назад все, или часть; непокоряющегося увещанию устранять от общества.

В 22-й предписывается увещавать того монаха или послушника, который захочет выдти из монастыря, по причине какой-нибудь скорби; непокоряющегося отпускать, не дав ему мира, как мытарю и язычнику, как уподобившемуся Иуде предателю.

В 23-й повелевается оставившего таким образом монастырь, впоследствии возвратившегося с покаянием и обещающегося до конца жизни пребывать в монастыре, принимать, но взяв наперед с него письменное удостоверение, что впредь он будет терпелив, смирен и покорлив.

В 24-й главе сказано: если настоятель этой обители, или кто из братии, особенно же настоятель начнет разорять устав и вводить соблазн: то все брития, сошедшись о Христе и посоветовавшись между собой о точном хранении устава, должны идти к настоятелю и, предложив ему упущения, сделать ему, нисколько не стыдясь, увещание об исправлении. Если ж настоятель не примет совета всей братии: то братия должны немедленно донести епархиальному архиерею о поведении их настоятеля и просить архипастырского благословения его сменить и избрать другого настоятеля из среды братства, постриженника обители, способного к правлению и тщательного блюстителя устава. Самый устав предписывается представлять на подтверждение архиерея. После этой последней главы сказано в подлиннике, что устав написан на 42 листах; на стольких листах находится он и в копии. В заключении написано очень сильно пространное и душеполезное наставление, наполненное цитатами из отеческих книг, о пользе устава и правил для иноческой жизни, и о вреде, проистекающем от самоволия, самочиния и беспорядка.

Во втором отделе предписывается вообще отправлять все Богослужение единогласно, со вниманием и благоговением; стихиры петь по канонарху, в случае же нужды, читать протяжно, на канонах припевы петь по крылосам, неупустительно совершать чтение святого писания по 3 и 6-й песни и в прочее время, когда оно положено. Под именем святого писания разумеются здесь творения святых отцов Ефрема Сирина, Иоанна Лествичника и других, как значится в церковном уставе, чтение это возложено на настоятеля или на кого-либо из первейших братий, могущего читать внятно и тёмное для простивших и неграмотных объяснять им. Вообще признается присутствие настоятеля при всяком обязанностию. Иноческое правило разделяется на две половины: первая половина состоит из акафистов Сладчайшему Иисусу и Божией Матери и канона Ангелу Хранителю и совершается на повечерии; вторая отправляется после вечерней трапезы (ужина) и состоит из молитв на сон грядущим, многих земных и поясных поклонов и упражнения умною молитвою. По окончании сего правила братия испрашивают прощение и благословение у настоятеля и расходятся по келлиям для отдохновения. Уставом полагается отправлять всенощные бдения пред воскресными днями в течение всего года; начинаться они должны летом в шесть часов пополудни, а зимою в полночь. В каждый воскресный день должен отправляться молебен Божией Матери; в Валаамском монастыре он соединяется с молебном преподобным Сергию и Герману Валаамским. Во все продолжение первой седмицы Великого поста до субботы положено быть неусыпаемому пению псалтыря, которое отправляют день и ночь братия, сменяясь по чредам. Это пение, или протяжное чтение псалтыря, производится между службами и оканчивается пред самым началом литургии в субботу.

В конце рукописи Валаамского устава имеются следующие надписи, утверждающие и освещающие употребление его для Валаамской обители.

1) Сей общежительный Саровския пустыни устав в Валаамском монастыре тщательно хранити благословляем и утверждаем. Смиренный Гавриил, митрополит Великаго Новгорода и С.Петербурга, марта 19 дня 1784 г.

2) Означенный Валаамскаго монастыря устав, утверждая, тщательно хранити благословляем. Смиренный Амвросий, митрополит Новгородский и С.-Петербургский, 1803 года, поля 29 дня.

3) Прописанный устав исполнять в Валаамском монастыре без упущения и впредь благословляем. Смиренный Михаил, митрополит Новгородский и С.-Петербургский. 1819 года марта 22 дня.

Сверх того, преосвящ. митрополит Гавриил прислал на Валаам от 9 марта 1787 года грамоту о непременном исполнении общежительнаго устава в Валаамском монастыре, следующего содержания:

„Божиею милостию смиренный Гавриил, митрополит Великаго Новгорода и С.-Петербурга.

Премилосердый Бог, пекийся о спасении всякаго человека, удостоверил вас о Своем человеколюбии явлением в мир сей во плоти, да всех в познание спасительныя истины приведет; при каковом уверении различныя устроевает к расположению и силе каждаго средства, дабы человека удалить от искушений и соделать волю его преклонною к содействию благости Своея, и яко ревностнейшим в течении пути добродетельнаго, тако и колеблющимся от искушений уготовил места, соответствующия расположению их, дабы с большею удобностию и благоотишием могли возносить мысли свои к престолу величества Его и соединять дух свой с Ним.

Таков есть на озере Ладожском, прежде нарицаемом Нево, остров Валаам. Удаление его от берегов приносит обитающим на нем совершенное уединение от молвы житейской. Свидетельствуют сие то начавшие, то совершившие подвиг и просиявшие святостию жизни святые отцы: Сергий и Герман, Александр Свирский, Кирилл Белозерский, Савватай и прочие сея обители иноки, – повествовалось о них в житии преподобнаго Савватия Соловецкаго, яко подвижное имут житие, днем и нощию в благоугождение труждающеся, пищу же имут от трудов рук своих.

Мы, имуще толиких облак свидетельствующих, видим промыслом Спасителя мира устроену быти сему острову ко пребыванию иночествующих и пекущися подолгу нашему о спасении их, дабы восстановить в нем селению святых и тем принести Спасителю мира Иисусу Христу благоугодную жертву, установдяем, да всегда в нем правила хранимыя пустыни Саровской содержатся непреложно.

Сего ради и призвахом из оныя Саровския пустыни честнаго отца иеромонаха Назария, известны суще о его подвигах и усердии: утверждати иночествующих в спасительной жизни. Ему же оныя правила для непрерывнаго в Валаамском монастыре хранения вверяем и утверждаем грамотою сею, запечатленною печатию и подписанною нашею рукою. Мы преклоняем колена сердца нашего к Отцу Господа нашего Иисуса Христа, из Него же всяко отечество на небесех и на земли именуется, да даст им по богатству славы Своея утвердитися духом Его во внутреннем человеке верно в сердцах их; да возмогут разумети преуспевающую разум любовь Христову и мир Божий, превосходяй всяк ум да соблюдет сердца их по богатству своему о Христе Иисусе. Аминь. 1787 года, марта 9”.

У подлинной грамоты печать сургучная, в оловянном футляре.

При введении Саровского общежительного устава в Валаамском монастыре, согласно с древними его порядками, оставлены неприкосновенными: 1) жизнь скитская и 2) отшельническая. Руководимые опытным настоятелем, Валаамские иноки преспевали во всех родах подвижничества в общежитии, в жизни скитской и отшельничестве.

Валаамские иноки, воспитанные исторически в духе строгого исполнения своих правил, не могут снести ни малейшего нарушения или ослабления своего подвижничества, хотя это и облегчало бы значительно духовные труды их. Так один из прежних игуменов, по имени Вениамин, позволил было себе раз нарушить устав и сократить церковную службу. Между старцами это обстоятельство произвело сильный ропот. Даже подначальные не хотели повиноваться игумену в его желаниях против сокращения устава. Вся обитель пришла в смущение. О. Вениамин должен был, с соизволения архипастыря, сложить с себя настоятельство; на место его избран был о. игумен Дамаскин. Только с восстановлением во всей строгости древних порядков, братия успокоились и в мире обратились к прежнему своему деланию на спасение души.

Слава об устройстве обители распространилась даже за пределы православной России. Из Афонских монастырей приходили посмотреть на Валаамскую обитель и, по её правильной организации в духе православного аскетизма, предпочитали ее даже монастырям Афонской горы⁶⁸.

Академик Николай Озерецковский, объехавший Ладожское озеро и посетивший Валаамскую обитель в 1785 г., в описании своего путешествия, с особенною похвалою отзывается о Валаамском братстве. Мнение Озерецковского весьма замечательно и говорит в пользу обители более слов повествователя; ибо Озерецковский, как видно из его жизни, не был сторонником иночества и на жизнь монашескую, по духу своего времени, смотрел весьма неправильно, но и этот человек, непосредственно наблюдавший Валаам, смотревший сознательно, но пристрастными глазами на иноков, посовестился не отдать справедливости их жизни на Валааме. Он говорит, что... “нынешние пустынники ведут жизнь трудолюбивую; в обществе их, которое состоит, по крайней мере, из двадцати человек, не видно ни малого несогласия; они ничего не имеют порознь, а всем владеют вместе, но паче всего похвальна их трезвость, которую наблюдают очень строго и не впускают к себе на остров ни вина, ни водки, как только во время ярмарки; да и тогда не только сами напитков оных не употребляют, но еще сожалеют о посторонних, коим вино нравится, ропщут на привозящих оное целовальников, и желают, чтоб лучше не было у них ярмарки, нежели чтоб во время оной привозилось горячее вино. Ибо хотя все они совсем не пьют, но всё-таки боятся, чтоб кого-нибудь из них не соблазнил пример приезжих, или не искусил дьявол”.

“На всем острове Валааме, кроме монастыря, нет никакого другого селения, а находятся только в разных местах пустыя хижинки, нарочно построенные для большого уедянения Валаамским пустынникам, из коих иные удаляются туда от своей собратии и живут в них по нескольку недель и месяцев. Для сих пустынек избраны места самыя красивые, где взор наслаждается приятностию дерев, произрастений, каменных утесов и долин, а душа питается размышлениями, кои раждает тишина и уединение. Но и без сих пустынек пребывание в самом монастыре столь уединенно, что, кроме годовой ярмарки очень редко бывают там приезжие люди. Окружающее остров сей Ладожское озеро отделяет Валаамских пустыников от сообщения с набережными жителями, и никто из них туда не ездит, как разве по случаю; потому Валаамский монастырь наиспокойнейшим может быть убежищем для людей”.

„При довольстве всего для жизни потребного, в безмолвной тишине и спокойствий, пустынники оные блаженную ведут жизнь и имеют действительно причину вести себя соответственно своему званию, в чем и не можно не отдать им справедливости. Ибо живут они благонравно и ежедневно отправляют установленное церковнослужение; обедний и вечерний стол имеют все вместе; причем обыкновенно глубокое наблюдается молчание, для сохранения котораго один из братии громко и явственно читает, стоя, какую-нибудь церковную книгу, когда другие брашно свое вкушают. Обыкновенная их пища состоит во щах, ухе и каше. Яств сих по тарелкам они не разливают, а вместе черпают их из больших деревянных чаш деревянными ложками, и салфеток для утирания не держат. Во время стола прислуживают из них младшие; по окончании оного все вместе громогласно читают молитву и расходятся по своим кельям, где упражняются в разных рукоделиях, как например: точат кленовые ложки и четки, вырезывают кипарисные кресты и пр., а в летнее время работают в огородах, пашут землю, жнут хлеб и косят сено. Строитель Назарий во всех сих работах равное с другими принимает участие”⁶⁹.

Когда преосвященный митрополит Гавриил хотел издать „Добротолюбие” и другие отеческие писания, то трудившимся в переводе он предписал постоянно советоваться обо всем, что находили нужным исправить, с духовными старцами, проходившими самым делом высокое учение, предлагаемое в „Добротолюбии”⁷⁰. В числе сих старцев первым был отец Назарий. „Они – говорил преосвященный ученым переводчикам – хотя и не знают так, как вы, греческого языка, но лучше вас знают из опыта духовные истины, непостигаемые одним только книжным учением, и потому правильнее вас могут понимать смысл наставлений, содержащихся в этой книге”⁷¹.

Молва о духовной жизни Валаамских иноков привлекала на Валаам подвижников из других обителей, подобно тому, как это было в XIV и XV столетиях. Так в 1812 году прибыл из Палеостровской обители на Валаам и поселился в скиту великий старец того времени схимонах Феодор, постриженец Молдовлахийского Нямецкого монастыря, ученик великих и приснопамятных старцев архимандритов того монастыря Паисия и Феодосия. За ним пришли туда из Белых Берегов (так называется пустынь, находящаяся в Брянском уезде Орловской епархии) духовные сподвижники его и спостники иеромонах Клеона и Леонид, бывший уже строителем в Белобережской пустыне, но добровольно сложивший с себя это звание по иноческому самоуничижению. За этими старцами потянулись понемногу и ученики их, в числе которых в 1814 году явился о. Иоанникий, бывший на Валааме год просфорником, два года келарем, а в 1821 году в Петербурге на монастырском подворье исправлявший должность эконома. Все эти люди, и особенно из них старцы: Феодор, Клеопа и Леонид искали, по собственным словам их, как бы где удобнее спасти себя от мирских соблазнов и пожить в уединении, постничестве и трудах монастырских⁷². Около шести лет пребывали они в Валаамском скиту, как в надежном пристанище спасения, и по кончине одного из них, иеросхимонаха Клеопы, последовавшей 19 мая 1816 г., переместились в Александро-Свирский монастырь. Советами духовной мудрости их пользовались многие из Валаамских братий, в том числе бывший на Валааме игуменом Варлаам и братский духовник, впоследствии иеросхимонах Евфимий, о которых будем говорить ниже. Кратко было, но незабвенно, пребывание блаженных странников на Валааме. А из учеников их, полагавших начало духовной жизни на Валааме, Иоанникий соделался впоследствии времени великим подвижником и скончался в 1853 году в сане схимонаха, под именем Леонида, в скиту Св. Предтечи при Оптиной пустыне⁷³.

В это время пришёл на Валаам для спасения души инок Иоасаф, по фамилии Болотов, бывший впоследствии епископом Кадьякским. Он родился в 1761 году, января 22 дня, Тверской губернии, Кашинского уезда, в селе Стражкове, от священника Илии Болотова, и при крещении наречён был Иоанном. Рано в нем обнаружились дарования, энергия и любовь к учению. Первоначальное образование он получил в Кашинском духовном училище, бывшем тогда в Дмитровском монастыре; потом до богословского класса обучался он в Тверской семинарии, а за тем перешёл в Ярославскую семинарию, где и окончил курс в числе самых лучших воспитанников.

Чувствуя призвание к иноческой жизни, преосвященный Иоасаф (в то время ещё Иоанн), по окончании курса учения, не желал поступить в приходские священники, хотя ему и предлагали много мест. Однакож, чтобы дать себе время убедиться в твёрдости этого призвания и из любви к просвещению, он предварительно поступил на должность учителя Угличского духовного училища, которую и исполнял около четырех лет. В 1786 году, бывши 25 лет от роду, он принял пострижение, с именем Иоасафа в Толгском монастыре, что близ Ярославля, откуда, ради большего уединения, перешел в Югскую Дорофееву пустынь (Угличскаго уезда), а из неё в Валаамский монастырь. Пустынное уединение этой обители, строгость жизни её монашествующих и святость её настоятеля (о. Назария) чрезвычайно нравились молодому иноку; в ней он хотел жить и подвизаться в подвигах благочестия до конца земного своего странствования.

Наследник цесаревич великий князь Павел Петрович был много наслышан о добродетельной жизни отца Назария и об устройстве Валаамского монастыря. Увидав однажды в С.-Петербурге, на Выборгской стороне, двух старцев в убогом рубище, он спросил их: „откуда вы, и что за старцы?”, и, узнав, что один из них был игумен Назарий, благодарил его за успешное восстановление Валаамской обители.

Чтобы дать понятие о подвижническом духе, которым в это время водились иноки Валаамского монастыря, мы представляем ниже наставления старца игумена Назария о монашестве и препровождении дня иноком в монастыре. В этих постановлениях выражается вполне строгий взгляд Валаамского игумена на монастырское житие. По этому-то взгляду блаженной памяти о. Назарий располагал жизнь Валаамских иноков, устрояя, с благословения преосвященного Гавриила митрополита, внутренний быт Валаамской обители. Последующим настоятелям оставалось только поддерживать и развивать в силе тот дух иночествования, который воскрес на Валааме с водворением в нем старца Назария.