Глава XVII. Светлая заутреня

Близится полночь – великая полночь.

Мы идем по темным иерусалимским улицам к святому Гробу. Впереди идут кавасы, освещая путь смоляными факелами.

При ярком свете этих факелов, дрожащем, кроваво- красном, вырастают из темноты ужасные, отвратительные фигуры – нищие, сидящие, лежащие вдоль стен домов. Прокаженные, калеки, паралитики, слепые.

При блеске факелов они появляются из тьмы, словно призраки горя, нищеты, страдания. Протягивают к нам руки, стонут, шипят, плачут и вновь исчезают в темноте. Факелы на минуту освещают их страшные лица, их скорченные протянутые руки, их белые, покрытые бельмами глаза, и мы идем этим живым, этим ужасным коридором, осторожно ступая, смотря под ноги, боясь наступить на какого-нибудь несчастного, лежащего на мостовой.

Одни исчезают в темноте, и вместо них появляются из тьмы другие. Такие же страшные, такие же ужасные, такие же похожие на дрожащие призраки при красном свете факелов.

И этот путь, похожий на кошмар, полный ужасных видений, кажется бесконечным, как человеческое страдание.

Храм Воскресения залит светом. Светом паникадил, лампад, тысяч свечей, горящих в руках у богомольцев.

Храм полон народа. Полон звуков. Копты и сирийцы праздновали уже Воскресение Христово днем, и из их приделов несутся громкие, радостные напевы. Из приделов греков слышатся напевы тихие, печальные, – великий момент еще не наступил. Его ожиданием, ожиданием трепетным, благоговейным, полна несметная толпа, наводняющая храм.

Народ, куда ни погляди. С хор, из амбразур окон, из нишей, – отовсюду глядят тысячи лиц.

Царские врата главного греческого придела открываются, и оттуда показывается шествие. Пышное, блестящее, великолепное.

Впереди несут хоругви, Сияя золотом и серебром, идут диаконы с драгоценными, блещущими рипидами, с сверкающими дикириями и трикириями, убранными цветами. Архиереи в митрах, украшенных драгоценными камнями. Бесчисленные священники в горящих золотым блеском тяжелых парчовых ризах. И за ними патриарх в белоснежном саккосе, в золотой ризе, с митрой, на которой блещет, сияет, сверкает крест из крупных бриллиантов.

В голубоватом облаке кадильного дыма, с тихим, печальным пением, шествие трижды обходит вокруг часовни Гроба Господня и останавливается у входа.

Один из диаконов раскрывает пред патриархом Евангелие, и патриарх медленно, дрожащим голосом читает повесть о том, как пришли жены мироносицы и увидели гроб открытым и ангела в сверкающих, как солнце, одеждах, сидящего на отваленном камне.

Патриарх принимает кадило и входит в Гроб, оставляя толпу в трепетном, благоговейном ожидании.

Я стою у входа в святую пещеру.

Это было здесь.

Здесь, где стоит теперь эта благоговейная, молчаливая толпа.

Сверху, с хор, из дальних приделов, из-за колонн, из темных портиков несутся разноязычные напевы, славящие Бога.

Здесь, на этой площадке, благоговейная тишина. Из святой пещеры льется тихий, ласковый, золотистый свет.

И вот среди тишины, мертвой тишины, из глубины пещеры, раздается голос, взволнованный, дрожащий:

– Христос анести эк некрон...

Он раздается слабо. Этот голос кажется далеким, далеким. Словно несется откуда-то из другого мира.

– Танато танатон патизас! – радостно подхватывает хор священников и епископов, и все это тонет в колокольном звоне, раздающемся в храме.

Колокола, висящие здесь же в храме, звонят. Хоругви по греческому обычаю, вертятся в воздухе.

Ведший, светлый, радостный момент наступил.

Волнение, которого нельзя описать, охватывает толпу. Из Гроба появляется патриарх и, осеняя толпу крестом, говорит:

– Христос анести!

– Христос воскресе из мертвых... – раздается пение по-русски.

Поет хор русских паломниц.

И при перезвоне колоколов, при разноязычном, разноплеменном пении, раздающемся по всему храму, чередуются греческий и русский напевы радостного гимна Воскресения.

Кувуклия горит сотнями огней, свечей, лампад, и из пещеры Святого Гроба льется ровный, мягкий, золотой свет словно отблеск далекого, светлого, прекрасного мира.

Я выхожу из храма, чтобы поспеть к заутрене в русский собор.

Тихая звездная ночь.

Это разноязычное пение радостного гимна победы над смертью все еще звучит в моих ушах.

Ласково улыбаются бриллиантовые звезды в далеких, темных небесах.

– Христоз воскрез! Христоз воскрез! – раздается кругом в темноте.

Это кричат по-русски нищие, калеки, паралитики, слепые, прокаженные.

И для них, бедных, слабых, отверженных, воскрес сегодня Христос.

И я вижу среди этой тьмы Твои глаза, мой великий Бог, Бог любви, Бог бедных, Бог слабых, Бог страдающих.

Они смотрят так кротко, полны слез и такой любви, воскресший Христос.

И я слышу Твое веяние в тишине этой ночи, при блеске этих звезд, среди этих возгласов страдающих, беспомощных, несчастных людей.

– Христос воскрес.

Ты воскрес не знающий смерти, Вечный Бог, имя Которого – любовь к ближним.