Военные, ссыльные и арестанты

Краткий очерк военной истории Соловецкого монастыря⁴⁸

Три столетия тому назад, когда у русского правительства не установилось еще твердых политических отношений с Швецией, Норвегией и Финляндией, Соловецкий монастырь, как находящийся на открытом море, вдали от центральной русской военной власти, (и наоборот, очень близко от упомянутых враждебных народностей), постоянно был в опасности от их нападений, носивших разбойничий характер.

В 1571 г. в первый раз, неожиданно, на открытом море, близ Соловецких островов показались шведские корабли. В монастыре есть предание, что шведы несколько дней покушались подойти к обители и сделать нападение, но какая-то невидимая сила скрывала от них путь сюда. В военном отношении монастырь был тогда совершенно беззащитен – не имел ни стен, ни пороха, ни оружия. Нечего говорить, что монахи сильно перепугались, при виде неприятельских кораблей, и почли за великое чудо, когда иноземцы удалились, не причинив мирной обители никакого вреда. Но этот случай дал понять монахам, что иностранцы, если не теперь, то в другое время, легко могут опустошить, как монастырь, так и в особенности монастырские береговые вотчины, находящияся на западном берегу Белого моря, рядом с иноземными владениями, и решительно ничем не защищенные от опасных соседей. Необходимо было позаботиться об ограждении и себя и своих береговых вотчин (Кемь, Сума и т. д.), и с этих пор монахи приняли все меры для своевременной защиты. И вот, когда до игумена дошли вести о том, что Шведы хотят снова идти войною на монастырь, он немедленно донес об этом Царю Ивану Васильевичу Грозному. Последний пожалел «своих богомольцев» и поспешил отправить в Соловки воеводу Озерова с 4 пушкарями, 10 стрельцами, 100 ружницами, 5 затинными пищалями, 2 пищалями полуторными, 2 девятипядными, 200 ядрами и 215 пуд. пороху. Озерову было приказано набрать с поморских волостей, для охраны монастыря, 90 чел. в стрельцы, 5 чел. в затинщики и вместе с настоятелем всячески заботиться о защите монастыря и поморья, а при случае и самому «чинить на Немцев нападение». (Немцами назывались тогда все вообще обитатели Скандинавского полуострова). Смотря по обстоятельствам, Озеров должен был жить то в монастыре, то в одной из береговых вотчин. Между тем «Немцы» нигде не появлялись, и Озеров, пользуясь мирным временем, согласно Царской грамоте, в 1579 г. построил вокруг монастыря деревянный «острог» (т. е. стену) с башнями, разставил на нем 9 пушек, привезенные пищали, вооружил ружницами стрельцов и распределил их всех по местам. Таким образом было положено начало превращению Соловецкой обители в военную крепость.

В то же лето (1579 г.) Финляндцы в большом количестве напали на Кемскую волость и «учинили в ней великое опустошение». В битве с ними маленькое Соловецкое войско, еще неопытное в военном деле, было разбито на голову, и сам Озеров был убит. Присланный вместо него воевода Загряжский снова набрал в стрельцы, по повелению Царскому, 50 чел. из казенных волостей и 50 чел. из монастырских, и стал обучать их военному искусству. Загряжский получил приказание летом жить в монастыре, как главном пункте, требующем всего более охраны, а зимой – на берегу для оберегательства волостей, находящихся вблизи Шведской границы. Содержание войска получали от монастыря.

В 1580 г., Финлядцы, в числе 3000 человек, снова напали на одно укрепление Кругозерской волости, где сидел воевода Оничкин. Неприятельский приступ длился трое суток и с большим уроном был отбит русскими. Последовавшая затем вылазка окончательно довершила их победу. В 1581 г. воеводе Оничкину, а в 1582 г, воеводе Онучину присланы от самого Царя грамоты «о рачительном оберегательстве Соловецкого монастыря и прилежащих к нему волостей». Очевидно, и Царь, и монахи боялись за безопасность обители и её вотчин и принимали все меры обороны против неприятеля. Обитель все еще была очень мало защищена (только деревянной стеной) и легко могла быть взята и разграблена более сильным неприятелем, который не мог не знать, что она обладает уже солидным богатством. Все это заставило Царя Феодора Иоанновича серьезно подумать о должной защите обители, и в 1584 г. он повелел обнести ее большой каменной стеной. План стены крепости был составлен монахом Трифоном. Постройка производилась монастырскими крестьянами и отчасти самими монахами под руководством присланного воеводы Яхонтова, и продолжалась целых 12-ть лет. Работа была египетская: огромнейшие камни дикого булыжника, совершенно не обработанные, в своем естественном виде, нагромождались один на другой, причем промежутки между ними заполнялись кирпичами, связанными известкой. Невольно удивляешься, каким образом, без механических приспособлений, люди поднимали камни до 500 пуд., (в нижнем ряду стены есть камни до 3 саж. длины и до 2 арш. ширины). В результате получилась крепость с 8 башнями, совершенно неприступная для того времени и даже благополучно выдержавшая бомбардировку англичан в 1856 г.

Почти одновременно с монастырскою крепостью были воздвигнуты военные укрепления в Кеми и Суме. Войска были распределены так: в Кеми и Суме по 30 человек, а в самой обители 70 человек. Все военные снаряды и принадлежности к ним (пушки, пищали, порох и т. д.) присылались из Москвы, а также покупались самими монахами. Главным начальником всех войск, в сущности, был Соловецкий игумен. Он выдавал стрельцам из монастыря жалованье – деньгами и хлебом, заботился об охране всего поморья. Таким образом, со времени постройки настоящих военных укреплений, Соловецкий монастырь сделался важным стратегическим пунктом, от которого исходила защита всего северного поморья. Лишь только появлялся где-либо, в поморье, неприятель, Соловецкие стрельцы первые встречали его и бились на смерть до прибытия больших сил из Москвы. Им случалось иногда одним, без помощи из Москвы, побеждать неприятеля и спасать поморье. Так, в 1582 г., они разбили Карельских воевод Магнуса и Иверстона, бывших в союзе со Шведами и опустошивших поморье до Сумского острога; (нечего говорить, как сильно разорялись крестьяне от таких набегов. Монастырь старался в таких случаях помогать своим крестьянам и возстановлять их благосостояние).

В отомщение и Соловецкое войско делало набеги на неприятельскую землю. Так, в 1596 г. оно (увеличенное до 1000 человек), опустошило Финляндский город Каяну и соседние области. Таким образом, Соловецкий монастырь, посредством своих войск, отражал неприятельские нападения, повторявшиеся с 1571 г. чуть не ежегодно, иногда сам посылал свои войска для наступательных действий, заботился о разоренных крестьянах и достиг такой репутации, что в начале 17-го столетия, как в России, так и в соседних государствах – Швеции и Норвегии, на Соловецких монахов стали смотреть не иначе как на зищитников крайнего севера. В опасные для севера времена Московские Цари возлагали на них большие надежды, спешили сообщить о том, с которой стороны предвидится опасность и приглашали их к защите поморья. Так, Царь Михаил Федорович, получив сведения, что к Кемскому острогу пришли на 4 кораблях Датчане и начали разорять и брать в плен жителей, грамотой на имя игумена Иринарха с братией повелевал «жить монахам с великою осторожностью, дабы «Немцы», в случае прихода, не учинили чего-либо вредного монастырю и Сумскому острогу, и в тоже время повелевал монастырю помогать Кольскому острогу в деле отражения неприятеля, чтобы и его сохранить и крестьян поморских не дать в разорение». Иностранцы смотрели на Соловецкого настоятеля, благодаря славе и могуществу монастыря, как на главного воеводу на севере России, сносилась с ним по делам, иногда касающимся всего русского государства, и заключали с ним перемирия. Так, Шведский Король Карл IX, уговорившись с князем Василием Ив. Шуйским помочь ему своим войском против врагов России, посылал в 1609 г., чрез своего воеводу Бема, спросить Соловецкого игумена Антония, кого он признает в России царем – Василия ли Иоанновича Шуйского, которого выбрала вся земля русская, или же Дмитрия, которого привезли в Россию поляки и литвяне, и желает ли игумен подмоги вельможного короля? Неизвестно, отвечал ли на эти вопросы Антоний, только им было получено еще два письма подобного же содержания, причем на последнее, в 1611 г., Антоний ответил: «А у нас в Соловецком монастыре и в Сумском остроге, и по всей поморской области, тот же совет единомышленный (как и во всех областях России) – не хотим никого иноверцев на Московское Государство царем и великим князем, кроме своих прирожденных бояр Московского государства».

Как впоследствии оказалось, шведский король, под видом мнимого доброжелательства; старался выведать мнение игумена относительно русского царя и узнать военную силу Соловецкой обители, имея действительною целью, воспользовавшись смутным временем России, завладеть всем поморьем и Соловецким монастырем. Ответ Антония, конечно, не понравился королю, и шведские воеводы в 1611 г. разбойнически напали на поморские монастырские волости, подступили к Кольскому острогу и даже покушались разорять самую обитель, но всюду потерпели неудачу. По свидетельству старинной летописи, шведские суда не могли подойти к обители, «будучи омрачены невидимой Божией силой и молитвами Чудотворцев Соловецких». Простояв в бездействии все лето близ островов «Кузова», в 30 верстах к западу от монастыря, они удалились, вероятно, опасаясь вступить в бой с увеличенным и уже весьма опытным Соловецким войском. В том же году в Сумский острог был прислан из Москвы воевода Михарев для отражения неприятеля, который мог появиться каждый день. Но, должно быть, имея мало войска и хорошо сознавая плачевное (смутное) положение дел России, Михарев хотел хитрыми уловками задержать нападение шведов на поморские волости. С этою целью он отправил шведским воеводам письмо, в котором писал, что русская земля избрала себе в цари шведского королевича, что уже посланы послы для окончательных переговоров об этом, и чтобы поэтому шведские воеводы прекратили свои нападения. Это послание не достигло желаемого результата. Правда, шведские воеводы побоялись напасть на Сумский острог, где им предстоял жестокий бой, но в 1612 г. разорили волость Толвуй Заонежской области.

В 1613, 1614 и 1615 годах «черкесы» (вероятно, беглые казаки), составив разбойничьи шайки, предали огню и мечу все беззащитные монастырские волости, оставив в покое только сильные крепости – Суму и Соловки. Тогда и шведские воеводы потребовали у игумена Антония Сумский острог, будто бы уступленный им по уговору с князем Вас. Ив. Шуйским. Антоний отказал на отрез. Приемник его, игумен Иринарх, самостоятельно заключил перемирие с шведскими воеводами, Харе и Христофором, впредь до совершенно мирного постановления. Они условились превратить все распри, происходившие на границах обоих царств и не начинать никаких военных действий без повеления своих государей.

При царе Михаиле Федоровиче количество монастырских войск было доведено до 1040 чел. (все они были на монастырском содержании). Безпрестанные войны дали возможность Соловецким монахам настолько освоиться с военным делом, что они сочли для себя более удобным и выгодным оставаться без особых воевод для непосредственного заведывания и командования монастырскими и прибылыми стрельцами, и просили царя Михаила Федоровича предоставить дела командования настоятелю и келарю с братией. Царь уважил их просьбу. В 1637 году последний воевода Крапивин сдал Соловецкому настоятелю Варфоломею все письменные дела, острожные ключи, все военные снаряды и навсегда отправился в Москву. Таким образом, с этого времени Соловецкий настоятель в буквальном смысле сделался северным воеводой и охранителем всего поморья.

В 1646 г. царь Алексей Михайлович прислал в монастырь грамоту «богомольцу нашему игумену Илье с братией», чтобы они «в монастыре жили неоплошно, с великим береженіем, и про приход немецких людей проведывали всякими обычее, чтобы немецкіе люди к Соловецкому монастырю и к Сумскому острогу безвестно не пришли и дурна некотораго не учинили, и в кораблевый бы ход в Соловецком монастыре и в Сумском остроге ратные и всякіе люди у вас были все наготове». Монахи и без царских напоминаний старались оградить себя как можно лучше. Еще раньше получения царской грамоты крепостные монастырские стены были окопаны рвом с северной и южной сторон и обнесены тыном. На стенах было поставлено до 90 пушек; всех боевых и хлебных запасов было более чем достаточно. Только мало было стрельцов, которые распределялись по 3 пунктам (Соловки, Кемь и Сума) и, кроме того, постоянно требовались в другие береговые волости и крепости. Желая увеличить число боевых сил без экономических затрат, монахи сочли более выгодным самим заняться военным делом и обучаться военному искуству. В 1657 г., вся братия была призвана к оружию, – кто в качестве сотников, кто десятников, пушкарей, кто и просто в качестве стрельцов, причем было составлено точное расписание, где кому стоять и что делать в случае неприятельского нападения: «Во святых воротах до Преображенской башни ведать келарю старцу Никите, а с нимъ:

1) Пушкарь старец Іона Плотнишній у большой поджарной медной пушки, а с ним на поворот мірских людей б чел. (следуют имена);

2) Пушкарь старец Иларіон, моряк, у медной дробовой пушки, а с ним на поворот мірских людей – 6 чел., наймитовъ;

3) Пушкарь Пахомій и т. д.».

Таким образом, в 1654 г., всей братии расписано и призвано к оружию 425 человек, да кроме того было еще 1000 слишком настоящих военных людей – стрельцов. Не раз монахам приходилось пробовать свои военные способности против шведов, не перестававших и в царствование царя Алексея Михайловича делать набеги на поморье и постоянно угрожавших монастырю. Все эти условия, продолжавшияся несколько десятков лет, привели к тому, что монахи, самостоятельно заведывавшие всеми военными делами, принимавшие в них непосредственное участие, не только приобрели уменье обращаться и пользоваться оружием, но до известной степени усвоили дух военной храбрости, отваги. Их самоуверенность в этом направлении была настолько велика, что во 2-й половине 17-го столетия, отстаивая старую веру и не терпя в ней ни малейших нововведений, (исшедших от Никона и покровительствуемых потом царской властью), они возмутились против Церкви и Государя и смело направили свое оружие и военное искусство против царских стрельцов. Целых 7 лет монастырь удерживал осаду царского войска, причем последний царский воевода Мещеринов имел под своею командою более тысячи стрельцов. Монахи геройски защищали свою обитель, мужественно и с большими потерями для нападающих отражали приступы Мещеринова и, вероятно, совсем отстояли бы свою обитель, если бы не измена «чернца» Феоктиста, указавшего в 1677 году Мещеринову тайный проход в монастырь. Жестоко расправился Мещеринов с покоренными: только всего 14 монахов «от сидельцевъ» осталось Архимандриту Макарию, присланному после разгрома обители. Остальные же «сидельцы» или были перевешаны, разстрелены, перебиты, заморожены, или разсажены по тюрьмам.

После разгрома князь Владимир Андреевич Волконский (присланный из Москвы вместо воеводы Мещеринова), целый год простоял в монастыре с 350 чел. стрельцов для окончательного водворения спокойствия и порядка. Царь Петр Великий, как и Алексей Михайлович, предостерегал монахов от нападений шведов и приказывал им быть как можно осторожнее. Желая лично обозреть северные окраины своей Империи, он сам посетил обитель два раза: в 1694 и 1702 г.г., причем в последний раз пожаловал Архимандриту Фирсу некоторые права архиерейского служения, а после своего отъезда приказал выдать монастырю 200 пуд. пороху из Архангельских казенных складов.

В 1701 году для охраны монастырских волостей был отправлен из г. Архангельска капитан Капранов с 300 чел. стрельцов, разместившихся в Кеми и Суме и получавших содержание из казны. Количество войска в самом монастыре, на его содержании, было неодинаково, так, в 1656 г. было всего 67 человек.

В 1781 г. Соловецкое войско, состоявшее из 109 человек, по приказанию Императрицы Екатерины II передано в распоряжение Ярославского и Вологодского Генерал-Губернатора, и таким образом военная власть у настоятелей была отнята, но все снаряды и укрепления остались собственностью монахов.

В 1790 г., вследствие войны со Швецией, по высочайшему указу прибыли в Соловки военачальники инженеры с 175 чел. канонеров и егерей, что вместе с монастырской командой составляло 250 человек, – но по прекращении войны все они оставили монастырь, конечно, за исключением местного монастырского войска.

В 1791 г. в Соловках установлен штат местной команды в 33 человека, и такой же в Кеми⁴⁹.

В 1799 г. из г. Архангельска препровождена в монастырь военная артиллерийская команда из 3 фейерверкеров, 23 канонеров и одного поручика. Последнему сданы все орудия и порох, имеющиеся в обители с древнейших времен. Под его наблюдением поправлены три батареи, находящиеся близ монастыря, построенные в минувшую шведскую войну.

В 1801 г. по Высочайшему приказу, на случай войны с Англией, прибыло в Соловки войско, состоящее из 1595 человек нижних чинов, 42 обер-офицеров и 3 штаб-офицеров, под главной командой Генерал-лейтенанта Докторова. Главнокомандующий истребовал от настоятеля ключи от всех монастырских ворот и занял все нужные посты. Внутри стен монастыря, на дворе, была устроена гауптвахта. Ежедневно, среди самой обители, с музыкой и барабанным боем, войско производило упражнения и делало разводы по караулам. Но, по заключении мирного договора с Англией, Высочайшим приказом Александра Благословенного 18-го Июля того же 1801 г., всё войско из монастыря было отозвано, а артиллерийские снаряды и орудия, с небольшим количеством канонеров, отданы под ведение поручика Кормщикова.

В 1814 г., по требованию Артиллерийского Департамента, из Соловецкого монастыря выведена в Новодвинскую крепость вся артиллерийская команда со всеми годными орудиями, снарядами и порохом; взяты также все орудия, жалованные монастырю прежними государями. В монастыре остались или совсем негодные или же плохие орудия. Вместе с тем постоянный отряд монастырских солдат (число которых в последующие годы колебалось от 50 до 26 человек), потерял уже всякое военное значение и играл роль исключительно военной стражи при Соловецком остроге. В 1830 г. эта стража состояла из 40 человек и одного офицера.

Вот при каких условиях монахи должны были встретить крымскую компанию. Еще в Феврале месяце 1854 г. Архангельская губерния была объявлена на военном положении и напряженно стала готовиться ко встрече неприятеля, а Соловецкий монастырь ничего не знал и мирно жил своею жизнью до 16-го Апреля. Только в этот день с большим трудом проник в обитель нарочный из г. Архангельска для доставления нерадостной вести.

Монахи сильно перепугались: монастырь имел только крепкие стены и весьма мало других средств защиты. С нарочным же получен от Святейшего Синода указ «немедленно отправить в Архангельск все церковные и монастырские движимые драгоценности⁵⁰; самим же монашествующим и всем тем, кто имеет пребывание в монастыре, оставаться в оном безвыездно и, призвав на помощь Всевышнего и святых угодников Соловецких, принять, при содействии лиц от военного начальства назначенных; все возможные меры к защите монастыря». Из всего этого монахи видели, что обители грозит серьезная опастность, и не могли освободиться от чувства страха и уныния. По словам очевидцев, эти чувства превратились бы в панику при виде неприятельских кораблей и повели бы к тому, что монашествующие разбежались бы по лесам и горам острова, бросив на произвол свою обитель, если бы в это время не был настоятелем архимандрит Александр (бывший полковой священник), человек весьма энергичный. Он поддерживал упадающий дух братии всеми зависящими от него мерами – словом поучения, увеличенным количеством молитв и акафистов в храме, так что братия выходила оттуда ободренной. Некоторые даже воодушевлялись и изъявляли желание стать в ряды ратников. Так, 1) шестидесятилетний старик, отставной Коллежский ассесор Соколов, кое-что знавший по фортификации, артиллерии и тактике, предложил свои услуги по приведению монастырских укреплений в оборонительное положение; 2) отставной лейб-гвардии унтер-офицер Крылов подал прошение о принятии его во вторичную службу в Соловецкой команде; 3) отставной гренадер Сергеев, сбросив подрясник и надев матросскую куртку, требовал дела и т. д.

Военной команды в монастыре было всего 50 человек; к ним присоединился небольшой отряд охотников из послушников, работников и богомольцев монастыря. Часть этих охотников совсем не умела обращаться с оружием и должна была обучиться военным приемам.

Когда монастырское начальство стало приводить в известность все оружие, имеющееся в монастыре, то оказалось: пушек медных трехфунтовых 2, железных 5-тифунтовых 2, чугунных 18-тифунтовых 1, 12-тифунтовых 1, 6-тифунтовых 11, 5-тифунтовых 1 и 2 самых малых – всего 20 пушек; пищалей и мортир 2, ружей 646, самострелок 20, пистолетов 12, шпаг 40, карабинов 1, мечей 1, пик 381 и бердышей 608. Пороху всего оказалось 56 фунтов. Почти все оружие было древнее – 16-го и 17-го столетий, покрытое толстым слоем ржавчины и имевшее скорее археологический интерес. При пробе пушки или лопались или, когда снималась с них ржавчина, крошились, так что из 20 пушек оказались годными только две. Очевидно, что хотя оружия и было много, но оно не годилось для войны. Поэтому 4-го Мая были доставлены в обитель из г. Архангельска 8 пушек, каждая с 60 снарядами; с этими пушками прибыл инженер поручик Бугаевский для устройства и вооружения батарей, и фейерверкер Дружевский для обучения артиллерийскому делу нижних чинов и охотников. Привезенные пушки были поставлены на западной, обращенной к морю, стене, в амбразурах и башнях; две медные трехфунтовые монастырские пушки, оказавшияся годными, в полной готовности стояли у святых ворот, так что по первой надобности их можно было двинуть куда угодно, для чего в конюшнях стояли оседланные лошади. В кузнице точили и очищали от вековой ржавчины древнее оружие, на случай рукопашного боя. На крепостную стенку, ко всем амбразурам были натасканы груды камней. Начальник Соловецкой команды, прапорщик Никонович и фейерверкер Дружевский обучали военному искусству: нижних чинов с 6 до 9 часов утра, а с 5 до 7 часов вечера охотников. Одним словом, шли деятельные приготовления ко встрече неприятеля, и к концу Июня монастырь был приведен в боевое положение, насколько это было возможно, и ждал неприятеля.

Монахи постоянно были в тревожном состоянии, унывали, боялись, безпрестанно посматривая в даль моря и с нетерпением ожидая, чем все это кончится. Архимандрит воодушевлял братию, говоря: «что скорбите, братие! Будто мы забыты и нет у нас войска; нет, не забыты, а это Божий о нас промысел; если отразим войском, то войску и слава, а наша вера где? Где упование на Бога? Если же мы молитвою и верою отразим неприятеля, и нам Господь поможет, то будет Богу хвала, обители же вечная слава, что без войска отразила супостата».

Наступил Июль месяц, а неприятельских кораблей нигде не показывалось.

5-го Июля настоятель поехал за 20-ть верст в одну морскую губу (Сосновую), где можно было гораздо ранее, чем в самом монастыре, заметить появление неприятельских кораблей. Ничего не увидевши на море, настоятель спокойно лег спать в рыбацкой избе, а утром получил известие из монастыря о появлении на горизонте каких-то пароходов, идущих к Соловецкому острову. Настоятель немедленно поскакал верхом в свою обитель, куда прибыл к началу молебна пред раками Соловецких угодников, совершаемого по случаю прихода английских кораблей. Архимандрит прямо с лошади, в дорожной рясе, вошел в храм, преклонил колена пред иконой Божьей Матери и, воздев к ней рукой, дрожащим голосом воззвал.

«Ты защити обитель нашу и спаси нас! грехи наши привлекли на нас лютое испытание, но ты, Премилосердная, отврати и умоли сына Твоего, Бога нашего, избавить нас от бед» !.. С не менее горячей молитвой он обратился к Соловецким угодникам: «Преподобные! Молим Вас, не дайте в разорение врагу достояния Вашего и спасите погибающих чад Ваших!». После молебна все отправились Крестным ходом на крепостную стену, а по возвращении во храм, настоятель снова, словом, поучения ободрял братию, убеждал ее теперь соблюсти трехдневный пост и, «возложив всю надежду на Бога, храбро постоять за святую обитель». Вся команда была разставлена по местам. Настоятель с прапорщ., Никоновичем и небольшим отрядом солдат, захватив 2 медные трехфунтовые пушки, отправились на морской берег, где пушки были поставлены на мысу, под прикрытием небольшого холма. Неприятельские пароходы подошли к монастырю на пушечный выстрел; их было два – «Юридисей» и «Бриск»; на одном из них, по отзыву Соколова, видавшего близко пароходы при передаче монастырской депеши, было 35 орудий, в числе которых была одна трехпудовая пушка, на другом – 28, из коих 14 бросали двухпудовыя ядра.

Бросив якорь, неприятель стал поднимать один за другим переговорные флаги; поднятие продолжалось долго, но вполне безуспешно: монахи не отвечали. Англичане, желая непременно получить ответ, пустили по направлению к монастырю два холостых выстрела из пушек. Монахи с береговой баттареи немедленно ответили ядром из трехфунтовой пушки. Командир английской эскадры разсердился, и на монастырь посыпались бомбы, гранаты и ядра. С монастырской стены, хотя и стреляли, но вполне безуспешно: ядры не долетали до неприятеля. Береговая баттарея сделала восемь выстрелов, и один из них нанес повреждение английскому фрегату, который после получасовой канонады отошел за мыс для починки. Впоследствии говорили, что у англичан были даже раненые. В монастыре же не было ни убитых, ни раненых не только между людьми, но даже и между чайками. Но церковные крыши, монастырские здания и гостинница «Архангельская», стоявшая всего ближе к неприятельским выстрелам, значительно потерпели. К вечеру канонада с обеих сторон прекратилась.

7-го Июля, около 5-ти часов утра, с английского фрегата (на катере) была передана на береговую батарею бумага следующего содержания: «По делам Ея Великобританскаго Величества Его Высокоблагородію Главному офицеру по военной части в Соловецке. Часть эскадры Ея Великобританскаго Величества, разставленная в Белом море, кидавшая якорь 6 (18) дня сего Іюля 1864 года, находит, что монастырь Соловецкій принял на себя характер военной крепости, имея при себе гарнизон солдат Его Императорскаго Величества Государя Всероссійскаго, и что эти солдаты сего дня, 6-го числа, палили в англійскій флаг.

Капитан, командующій эскадрою, прежде чем требовать удовлетворенія от заведенія, принявшаго такой характер, предлагает следующія кондиціи:

1) Монастырь должен безусловно сдать гарнизон, находящійся на Соловецком острове, вместе со всеми пушками, оружіем, флагами и военными припасами.

2) В случае какого-либо нападенія на парламентерский флаг, с которым эта бумага передана, бомбардированiе монастыря немедленно последует.

3) Если Комендант гарнизона не передаст своей шпаги лично на ея Великобританскаго Величества военном пароходе «Брискъ» не позже как чрез 3 часа после полученія этой бумаги, то будет понято, что эти кондиціи не приняты, и в таком случае бомбардированіе монастыря должно немедленно последовать.

4) Весь горнизон со всем оружіем должен сдаваться как военнопленные на острове «Песьемъ» в Соловецкой бухте не позже как чрез 6-ть часов после полученія этой бумаги.

Дано при Соловецком монастыре на военном пароход „Брискъ» Е. В. В. сего 6 (18) Іюля месяца 1854 года, Эразмус Омманей, капитан фрегата Ея Великобританскаго Величества Юридисей и Главнокомандующиій эскадрой на Белом море, и проч. и проч.»

После заутрени, составив военный совет, монастырь вынес на эту бумагу отрицательный ответ такого содержания: «Соловецкій монастырь стрелял уже тогда, как с англійских пароходов последовали выстрелы. Гарнизона солдат, кроме небольшой команды, оружія, флагов и других военных снарядов монастырь не имеет, а поэтому сдавать нечего; коменданта в монастыре никогда не бывало и теперь нет. На парламентерскій флаг нападенія не сделано и депеша принята спокойно». Бумага была отослана чрез Соколова и на половине пути передана английскому офицеру.

В ^3/4 восьмого часа утра английские пароходы открыли сильную канонаду, продолжавшуюся целых 9 часов. Последнее 96 фунтовое ядро пробило верхнюю часть иконы Божьей Матери, стоявшей пред входом в Преображенский собор. Нечего говорить, что монахи сильно перетрусили, многие были положительно объяты ужасом. Почти все время страшной канонады монахи проводили в молитве – служили молебны, пели акафисты, под гром выстрелов, с явною опасностью для жизни, совершали крестные ходы по монастырским стенам. Наоборот, все военные отряды монастыря держали себя храбро, мужественно; со стен обители и из береговой баттареи пушки палили, сколько могли; кроме того, на берегу, в кустах, разсыпались стрелки, конечно, их выстрелы были совершенно безвредны для неприятелей, но все же отвлекали их внимание от монастыря.

В 6-м часу вечера канонада прекратилась. В монастыре не было ни убитых, ни раненых; только стены, храмы, особенно «Архангельская» гостинница, сильно пострадали. Несколько раз внутри монастыря начинался пожар от разрывавшихся бомб, но быстро был погашаем.

7-го Июля неприятель ушел и уже не возвращался.

На местах удара ядер – на стене и храмах монахи впоследствии нарисовали черные кружки для памяти. Все неприятельские бомбы, ядра и гранаты были собраны и сложены в одну пирамиду под царской колокольней. Здесь, близ этой пирамиды и над раненой иконой Божьей Матери, сделаны соответственные надписи. Монахи сочли свое спасение «чудесным» и воспользовались этим событием для прославления своей обители, написав книжку: «Осада Соловецкой обители». Не мало было также поэтических воспроизведений события в стихотворной форме, особенно со стороны заточенных Соловецкого острога, как людей более впечатлительных и отзывчевых. До сих пор такие стихотворения ходят по рукам монахов; приведу только некоторые:

«Осада Соловецкой обители двумя английскими пароходами. 6-го и 7-го чисел Июля месяца, 1854 г.

Вздымаясь нечестия гордости тьмою,

Вдруг хлынули волны из западных стран,

Взнеслися как горы над русской землею,

Плеснули их брызги и в наш океан.

На остров, для мира презренный, забвенный,

На остров пустынных молений, трудов,

Где славный Савватий, Зосима блаженный

Со тьмами иных богоносных отцов.

Где равны пред Богом мудрец и невежда

Слагают земные хотенья свои,

Где лозунгом вера, паролем надежда,

А сила в смиреньи, терпеньи, любви.

Где стены и башни крепки, но пусты,

Где легок пожар и от искры одной,

Где малые дети да старцы хилые,

Да воинов хворых отряд небольшой –

Туда англичане приплыли на двух пароходах,

Грозясь и огнем, и мечем.

Их ядра и бомбы погрязли в водах,

Мечи их уснули на месте своем.

Шестого Июля вдали появились,

А в полдень уж были вблизи берегов.

Не миром начали, но сразу сразились

И сразу достали себе мертвецов.

Отряд наш на мысе на скорую руку

Устроив полпары лихих батарей,

Из чащи в две пушки и горе, и муку

Задал для незванных, чванливых гостей!

Враги отступили и с злыми сердцами

Прождали до утра посольства от нас,

На утро прислали посланников сами

С приказом сдать крепость и войско тотчас,

Безчестнейший мир предлагали надменно,

Грозилися храмы с землею сравнять.

«Так Бог нам защита!» ответил

Смиренно наш пастырь, и все обреклись умирать.

В леску две пущенки, из лучших лишь восемь,

Полсотни служивых да триста иных –

Вот только и силы; но милости просим!

Наш Бог не Бог мертвых, но вечно живых.

И пост и молитва, сердец сокрушенье

И свыше Христовых рабов заступленье.

И в раке Владычице нашей Благой –

Были нам и будут крепчайшей стеной!

Пред поздней обедней пошла канонада,

Пред поздней вечерней наш враг изнемог.

Под ночь совершалась его ретирада,

И что же мог сделать?! ведь с нами наш Бог.

Всего им досадней были батареи,

И, мыс обступивши с обеих сторон,

Не тысячу залпов пустили злодеи

И сами себе же добыли урон.

Наш выстрел был редкий, – но редкий да меткий

И часто врага подмывал он водой.

Дрожал враг, метался, но злобой был крепок

И был ни на что не глядя – на убой.

Их ядра и бомбы сшибалися тучей,

Залив был весь в пене, и лес весь изрыт.

Но Бог сохранил нас от всякой напасти,

Никто не изранен, никто не убит.

Могло ль обойтися без вспышки, пролома,

Сошлось без пожара, без порчи большой.

Десятки сражались, а сотни как дома

Свой пост сохраняли усердной рукой.

В одну из гостинниц враги наметали

До тысячи ядер и бомб.

Во стены впилися их ядра

И крыши прорвали и клейма поклали на башнях, домах.

Мы целы – а образ Пречистыя в ранах,

Мы целы – на храмах же множество ран,

Да видимы будут и сильный во бранях

И сила поруганных им англичан.

А Божие дело позналося в том,

Что вражие ядра рвалися на части,

А бомбы их часто падали к нам (целиком).

Спасибо, солдаты! спасибо, крестьяне!

Спасибо, монахи! спасибо, бойцы!

Воистину все вы, все христиане –

И всякому русскому братья, отцы!

Россия! почти Соловецких героев,

Почти их оружие древних царей!

И помни день битвы – Июля седьмое –

И дай славу Богу – защите своей!

Царю Николаю, христе, дай победу!

Яви твои дивныя милости!

Яви твою силу лжецу Магомету

И западной лести лукавым сынам;

Они обдирают иконы, престолы,

Они попирают кресты, алтари,

Они низвергают Монаршие Троны,

Христе Иисусе! востань и узри!

Соч. г. Андрусский в Соловецком остроге 8-го Июля 1854 г.

Не голубушка средь поля

Скорбно стонет о детях,

Пустынь иноков средь моря

Скорбна духом и в слезах.

Грустно ей, не в мочь кручины

Пересилить, перенесть,

Грустно вдвое без причины

От врагов обиду несть.

Как Иуда помраченный,

Сребролюбием горя,

Омманей ожесточенный

Стал в виду монастыря.

Он приветствовал святыню

Не молитвой, а ядром,

Перешел морей пучину,

Чтоб разграбить Божий дом…

И депешу с белым флагом

В пустынь инокам послал,

Комендант чтоб отдал шпагу,

Гарнизон – оружье сдал.

По своей судя отваге,

Верно думал, и у нас

Настоятелю при шпаге

Нужно быть на этот раз.

А забыл, что воля Бога

Бдит над Русью всей Святой,

Без неё не до порога,

С ней на мир и с ней же в бой!

Горсть смиренных богомольцев,

Уповая на Святых

Соловецких Чудотворцев,

Стала грудью в тот же миг.

На ограде, когда рвало

Кровлю градом бомб и ядр,

Не страшась тогда ни мало,

Архимандрит Александр

С чудотворною иконой,

Крестом знаменье творя,

Он кропил Святой водою

По стенам монастыря,

И под грозной канонадой

Он прощал врагам своим,

Страшно было за оградой –

Тих, спокоен Божий храмъ!

В нем пред ясною иконой

Девы Матери Творца

Клали иноки поклоны

За Царя Руси Отца.

На Чудотворцев уповая чудеса,

Неслись мольбы их ко престолу

Бога Сына – в небеса.

Бог им внял: как ни громила

Вся громада вражьих сил,

Но вреда не причинила,

Господь видимо хранил.

Да заступница Святая,

Пресвятая Бога мать,

Врагов свыше поборая,

Соизволила принять

От безбожных в оскорбленье

Бомбой рану в образ свой,

То за нас во искупленье

Своей милостью Святой.

Сочинила какая-то монахиня.

Нутко, братцы! в круговую

Установимся сей час,

Грянем песню мы такую,

Как сражались в первый раз!

Как спасали мы обитель,

Соловецкий монастырь,

Кто у нас был предводитель –

Славный русский богатырь!

Мы хотя и инвалиды,

Но, на это несмотря,

Служим честью, без обиды,

Всем довольны от Царя.

Слух прошол, что англичане

На огромнейших судах

Близко едут, басурмане,

Задавать монахам страх.

Нас в команде мало было,

И начальник молодой,

Сердце в каждом вдруг заныло,

Закачали головой.

Плохо дело нам приходит,

Как мы будем воевать,

Но, напротив, обошлося,

Что нельзя лучше сказать.

Славный наш был предводитель

Не со шпагою в руках,

Он, духовный утешитель,

Не робей, сказал, монахъ!

Лишь явились пароходы,

Иностранные суда,

Ой вы, рыжие народы!

Мы подумли тогда.

«Что задумались, ребята?»

Возгласил Архимандрит,

«Нам ли трусить супостата?

Он то нас и ободрит!

«Не робейте же, ребята,

«Отпрявляйтесь с Богом в бой!

«Слава русскому солдату

«Во обители Святой!

Чу! уж выстрел, бомба рвется,

Разлетелась пополам,

В церкви нашей стекла бьются,

Весь трясется Божий храм.

Верно так угодно Богу,

Начинать пора и нам.

Старший крикнул: «в одну ногу»!

«Марш, ребята, в бой, ура»!

И за ним мы вслед помчались

Громким радостным «Ура»,

Храбро, бодро защищались

И убили шкипера.

Десять пуд лишь только было

Всего пороху у нас,

Оттого-то сердце ныло,

Все скорбели в этот раз.

Два дня сряду враг стремился

Сжечь обитель всю дотла,

Сколь ни мучился, ни бился,

Не достиг такого зла.

Мы победой не гордимся

И не думаем о том,

Мы затем на свет родимся,

Для того живем на нем!

Нам война пустое дело,

Как бы праздничный обед;

Замертвеет в русском теле,

Коль войны с победой нет.

Слава русского солдата

Во обители святой!

Тем Россия и богата,

Что солдаты хороши.

За Царя, святую веру

Не щадим мы и себя,

Чтобы песенку такую

Лишь пропеть бы нам любя!

Теперь все благополучно,

Да и кончить петь пора.

Чтоб уйти было нескучно,

Грянем радостным ура!...,

Для монарха «ура!»

Для начальников «ура!»

Верноподданных «ура!»

Для самих себя: «ура! ура! ура!».

Узник Иван Маркович Якубовский.

К осени 54-го года манастырь имел уже 150 чел. команды (кроме охотников), 14 пушек, 20 хороших ружей со всеми нужными к ним снарядами. Но всем этим вооружением не пришлось воспользоваться, так как неприятель больше не показывался. По окончании крымской войны все вооружение и большая часть команды снова возвращены в г. Архангельск. В монастыре по-прежнему оставлен небольшой отряд в качестве военной стражи при Соловецком остроге. Но так как острог в 1883 году выпустил последнего арестанта Давыдова, то дальнейшее пребывание военной стражи сочтено излишним, и осенью 84 г. вся она, в количестве 26 человек, с одним офицером отосланы в г. Архангельск. Таким образом с этого времени обитель не имеет ни одного солдата, потеряла всякое военное значение, и только крепкие, вековые стены да старинное оружие в арсенале напоминают об её прежнем военном величии!