III ГЛАВА. Отражение атеистической политики советского государства на внутрицерковной жизни и реакция советского общества на государственный атеизм в 1964–1988 гг.
§ 1 Влияние государственного атеизма на внутрицерковную жизнь 1964–1988 гг.
На фоне антицерковной реформы приходского управления и массового закрытия храмов, власти дали разрешение Русской Православной Церкви (и некоторым другим конфессиям в СССР) на установление экуменических контактов с целью закамуфлировать преследование религии. В 1961 году РПЦ ходатайствовала о принятии ее во Всемирный Совет Церквей (ВСЦ) – это ходатайство сразу же было удовлетворено. Отвлекающий маневр удался: ВСЦ и весь мир ликовали – Церкви в СССР свободны. Церковные деятели Московской Патриархии должны были представлять своим западным собеседникам церковную жизнь в СССР, как нормальную и свободную и опровергать любой намек на репрессии против верующих, как клевету267. Ради сохранения Православной Церкви в России во время гонений, ее иерархии, приходилось порой идти с властью на подобные компромиссы.
За 1961–1964 годы в СССР было осуждено по религиозным мотивам 324 человека. Многие из них были осуждены на лагеря, в поселения, ссылки. Нередко при ведении таких дел допускалось нарушение законности. Не случайно сразу после отставки Н.С. Хрущева, в октябре 1964 года, в Верховном Суде СССР прошло под председательством А.Ф. Горкина специальное совещание по вопросам нарушения социалистической законности в отношении верующих. А в январе 1965 года Президиум Верховного Совета СССР принял Постановление «О некоторых фактах нарушения социалистической законности в отношении верующих», в соответствии с которым была проведена работа по дополнительному изучению дел и были отменены многие судебные решения268. Председатель Совета по делам религиозных культов А. Пузин 21 ноября 1964 года уже с негодованием писал в ЦК КПСС, что за последние три с половиной года к уголовной ответственности привлекли более 700 верующих и, кроме того, многих сослали по Указу Президиума Верховного Совета РСФСР о тунеядцах. Он подчеркивал, что как тунеядцев судят стариков, получающих пенсию, рабочих и колхозников, добросовестно работающих на предприятиях и в колхозах269. Много осужденных верующих было реабилитировано, возвращено в места прежнего проживания.
Но притеснение верующих не прекращалось. Церковное руководство, как в центре, так и на местах, было практически беспомощно перед произволом властных советских государственных органов. Очень сложно было, например, совершить крещение взрослого человека и даже причастить младенца. О том, какие препятствия вставали при решении этих вопросов в Ивановской епархии, можно увидеть из приводимых ниже циркуляров управляющего Ивановской епархией митрополита Антония (Кротевича) от 10 сентября 1965 года и 14 сентября 1965 года.
«В тех случаях, когда с просьбой о крещении обращаются совершеннолетние и взрослые, священнику надлежит удостовериться в том, что желание креститься у них несомненно и твердо. Их необходимо должным образом подготовить к таинству крещения. Только в этом случае надлежит обратиться ко мне, с просьбой благословить на совершение таинства крещения»270.
«В то время как родители детей отсутствуют, находятся на работе, бабки приносят детей в церковь для причащения, иногда против желания родителей. Родители выражают недовольство, так как причащение детей совершается против их желания. В таких случаях священникам не следует поступать против воли родителей»271.
Если первый циркуляр можно обосновать древнехристианскими традициями, которые действительно предписывали взрослым людям прежде, чем принять Таинство крещения, пройти через продолжительную катехизацию, то второй циркуляр является лишь следствием гонений на Церковь от безбожной власти, не имеющим под собой никаких догматических или канонических подкреплений в церковной традиции.
Над совершением треб был введен жесткий контроль со стороны государства. Все они заносились в специальные книги с указанием фамилий, паспортных данных, адресов участников. В некоторых местах советскими органами власти велся даже учет количества людей, посещавших храмы272. Для крещения ребенка требовалось присутствие обоих родителей, а кое-где и письменное заявление, выдавались квитанции. Эта акция преследовала сразу несколько целей. Резко усилился налоговый контроль. Деньги за требы стали поступать исполнительным органам, которые сдавали «излишки» в фонд мира. Информация об участии в церковных обрядах нередко передавалась официальным советским органам и могла служить причиной преследований по месту работы или учебы273.
Правда, через некоторое время давление на желающих принять Таинство крещения или отпеть умерших родственников несколько снизилось, но и тогда продолжало оставаться достаточно сильным.
Несмотря на это давление, число желающих, чтобы над ними были совершены церковные таинства, продолжало оставаться значительным. Со всей убедительностью об этом свидетельствует приводимая ниже таблица.
Таблица 1274. Количество треб, совершенных в Ивановской, Костромской и Владимирской епархиях в 1960-е годы
| Треба | Епархия | ||
| Ивановская | Владимирская | Костромская | |
| Крещение | 6453 (на 1968 г.) | 8761 (на 1969 г.) | 7714 (на 1961 г.) |
| Венчание | 58 (на 1968 г.) | 153 (на 1969 г.) | 269 (на 1961 г.) |
| Отпевание | 10189 (на 1968 г.) | 9592 (на 1969 г.) | 3608 (на 1961 г.) |
Из этой таблицы мы видим, что наиболее часто совершаемыми требами были крещение и отпевание, сравнительно редкой – венчание. Так, в 1960 году, в Костромской области крестили 38,1% новорожденных, в 1961 году 43,3%275.
Особой проблемой была конфронтация церковных советов со священниками и епископами, связанная с тем, что по советскому законодательству духовенство не имело реальной власти в приходах.
Например в Ивановской епархии она приняла особо острую форму. На старосту Преображенского собора г. Иваново А. А. Вереникина и его окружение поступало много устных и письменных жалоб со стороны прихожан, но когда архиепископ Феодосий говорил об этом уполномоченному совета по делам религий по Ивановской области Н В. Тимофееву, то уполномоченный непременно упрекал его в том, что он очень доверчивый человек и любит слушать сплетни276.
Были определенные проблемы и с исполнительными органами других приходов. Архиепископ Феодосий в отчете в Патриархию писал: «Самоуправно, дерзко и грубо ведет себя староста церкви п. Старая Вичуга А. Н. Морева, как в отношении прихожан, так и в отношении духовенства и даже архиерея. Маленький, но материально хорошо обеспеченный храм из-за ее нерадивого отношения содержится в грязном и запущенном состоянии. Священнослужителей она рассматривает как личных наемных работников. Не получая зарплаты, чтобы не лишиться пенсии, она занималась перепродажей несгоревших свечей в свою пользу; с прихожанами, духовенством и служащими Церкви была невероятно дерзка и груба»277.
А в отчете в Патриархию за 1972 год архиепископ Феодосий пишет: «Общее и принципиальное отношение ко мне церковного совета ясно и недвусмысленно выразил однажды председатель ревизионной комиссии кафедрального собора А. Н. Аксенов в разговоре обо мне с одной служащей собора сказав следующие слова: «Это для вас он Владыка, а для нас он ничто».278
Члены церковных советов подозревались прихожанами в равнодушном отношении к религии и даже атеизме, в разных манипуляциях со свечами, кружками и пожертвованиями279.
Заказ отпевания был сравнительно более легким делом, поэтому число отпеваний имеет наивысший показатель. Разительное отношение в количестве отпеваний по Ивановской и Владимирской епархиям с одной стороны и с другой – Костромской, свидетельствует, скорее всего, не о том, что такое огромное расхождение действительно имело место, а о том, что уполномоченный учитывал в отчете только очные отпевания, опуская заочные. Что касается венчаний, то, учитывая государственный, идеологический и иной прессинг на сознание молодежи того времени, неудивительно, что их число было весьма невелико.
Поставленная государством в строгие рамки, Церковь не могла в то время проявить достаточной активности в социальной, образовательной, просветительской и культурной сферах. Однако и ограниченные этими рамками православные епископы и священники всемерно старались способствовать духовному возрождению вверенных им епархий и приходов теми средствами, которые были для них возможны, в основном – через личные беседы, исповеди, проповеди и наставления верующих. Очень непростыми были отношения духовенства с исполнительными органами приходов. Тот же архиепископ Феодосий констатировал: «Среди членов церковных советов, церковных служащих и певчих попадаются люди, не причащающиеся Святых Тайн, не присутствующие за богослужением, не подходящие прикладываться к кресту, Евангелию и иконам. Есть люди сомнительной нравственности во всех отношениях, а особенно – в семейной жизни, живущие без церковного венчания. Церковные счетоводы, в большинстве случаев, за церковными службами никогда не бывают и не исполняют никаких церковных обрядов». Далее владыка отмечает: «Церковные старосты иногда вступали в конфликты с духовенством. Поступали жалобы от прихожан на старосту. Были жалобы и на священников»280.
Необходимо привести несколько цитат из писем верующих Патриарху, чтобы проиллюстрировать это утверждение.
«На наш взгляд не внушает доверия весь це5рковный совет. В самом деле Гайдук это ярый антихрист и хитрый лицемер. Назначает Кротова невера сребролюбивая и к тому же легкого поведения. Покровский Н. С. серебролюбивый, кощунник и невера. Вот лица этих так называемых исполнителей органа собора».281
Другое, более позднее письмо, написано еще ярче: «Староста церкви Вереникин А. А. шофер по профессии, человек неверующий, очень грубый с прихожанами и духовенством, имеет жену и шесть человек детей. Регент храма Левчук Б. П. окончил духовную семинарию и академию, со своей супругой не живет, а как Вереникин А. прелюбодействует с певчими из своего хора и с женой отца Николая Чернявского, у которого тоже двое детей. Продавец Ильинская К. С. это такая личность, что страшно представить. Ильинская, некогда имея на руках троих детей, сдала их в детдом и сама нанялась в домработницы к отцу Александру Ильинскому (ныне покойный). Она разбила семью отца Александра (жена и дети ушли от него) и прижила с ним сына. На смертном одре она принудила отца Александра зарегистрировать с ней брак, не расторгнув брака с первой женой. Как ей удалось это сделать неизвестно. И теперь эта Ильинская, величая себя «матушкой», командует в храме»282.
Впрочем, некоторые заслуживающие доверия очевидцы событий того времени считают, что авторы кляуз были людьми намного более порочными и беспринципными, чем те, о ком они писали.
Один уважаемый священнослужитель в личной беседе выразил мнение, что работники исполкомов и уполномоченные были гораздо порядочнее, чем многие, так называемые «верующие», приходившие в храм из любви к кляузам и пакостям ближним.
Вот, например, свидетельства о некоторых эпизодах служения преподобного архимандрита Леонтия (Стасевича), которому шел девятый десяток в селе Михайловское Фурмановского района Ивановской области: «Ему делали подножки во время каждения храма, а несколько раз, как бы ненароком роняли на него тяжелые хоругви. Некоторые только что молились в храме, вышли на улицу и стали поджидать отца Леонтия, чтобы избить его. Но помощники батюшки догадались об этом, успели вывести его боковым выходом»283.
Контроль над исполнением треб со стороны властных советских структур и последующая соответствующая проработка обращавшихся с просьбами об их совершении приводила к тому, что далеко не все, желавшие креститься или венчаться, решались на это. Очень мало было взрослых людей, решившихся креститься; большинство крещений было младенцев. Например, во Владимирской области в 1978 году из 10198 крестившихся совершеннолетних было только 242, а в 1974 году из 10198 лишь 74284.
Архиепископ Феодосий отмечал, что «крещений могло бы быть гораздо больше, если бы горсоветы и райисполкомы не проверяли систематически так называемые «книги записи обрядов», в которых церковные советы были обязаны записывать имена, фамилии, адреса родителей крещаемых младенцев, номера и прочие данные паспорта. В этих же книгах родители должны были собственноручно расписываться. Проверка книг сельских церквей производилась несколько раз в год. Городские же церкви должны были предоставлять свои книги в горсовет каждый месяц, причем они задерживались в горсовете на несколько дней285.
В Ивановской области еще одно затруднение состояло в том, что для того, чтобы крестить ребенка, необходимо было согласие обоих родителей. А нередки были случаи, когда мать желала крестить ребенка, а отец нет, и наоборот. Большие трагедии для матерей, желающих крестить своих детей, возникали в том случае, когда мужья оставляли своих жен и детей, не расторгнув официально брака, и находились в безвестном отсутствии, обзаведясь новыми семьями. Имели место случаи, когда мужья, оставляли своих жен и, оформив развод, жили с другими в той же местности, совершенно не интересуясь детьми от первого брака, а между тем не желали дать согласие на крещение этих детей. И даже в таких случаях церковные советы были вынуждены отказывать матерям в крещении их младенцев. В то же время, в некоторых других областях не существовало таких строгих и непреклонных правил для крещения детей, отцы которых отсутствовали или порвали общение с ними286.
Шаги по подрыву материальной базы Церкви не прекращались и после 1964 года.
Архиепископ Никон (Фомичев) вспоминал: «В 1955 году я был назначен в Архангельск. Храмов там почти не оставалось. В короде действовали три храма, из них два кладбищенских, а в епархии – такой колоссальной – всего 16 приходов. Открывать было почти нечего. Я просил, правда, одну церковь, но мне не только не дали ее открыть, но, наоборот пытались закрыть два храма, а «взамен» дать лишнего священника к собору…
Собор был маленький. Я приехал в Архангельск в феврале и ужаснулся: все обросло инеем, льдом. Оказалось, что каменные плиты пола лежат прямо на земле. Ремонт делать не разрешали. Лишь после долгих переговоров с властями нам разрешили положить в соборе маты (циновки, половики), а в алтаре настелить деревянный пол»287.
Помимо глобального препятствования нормальному осуществлению церковной деятельности местные власти придирались и ко всем мелочам. Например, когда в 1970 году по инициативе архиепископа Феодосия церковный совет Преображенского Собора города Иваново обратился в областное управление культуры с просьбой разрешить сделать в железной решетке, отделяющей солею от храма, две дополнительные дверки для прохода верующих после исповеди и причастия, а также для прохода обслуживающего персонала во избежание сутолоки и давки, то управление культуры отказало в этом, под предлогом, что нельзя нарушать интерьер памятника архитектуры. Между тем, решетка была сделана за 10 лет до обращения, из простого полосового железа и никакой художественной и исторической ценности не представляла, отношения к собору того времени, когда он был построен, не имела288.
Несмотря на такое тяжелое положение в храмах производились ремонтно-реставрационные работы. Так, в 1968 году, были произведены ремонтные работы в 17 храмах Ивановской епархии, в 1970 году в 18 храмах, в 1971 году в 14 храмах289.
Закрытие духовных школ производилось под любыми предлогами. Их ликвидации предшествовала соответствующая идеологическая обработка общественного мнения через статьи в прессе, в которых приводились порочащие преподавателей церковных учебных заведений факты, порой не соответствующие действительности. Попытки же подвергнутых такой проработке преподавателей заручиться поддержкой и защитой перед общественным мнением у уполномоченного были, как правило, бесполезными290. Как это стало уже традицией в советском государстве, закрытие семинарий происходило «по многочисленным мнениям трудящихся», не желающих мириться с существованием «рассадников мракобесия»291. Епархиальные архиереи, до которых доходили слухи о предстоящем закрытии, находившихся на территории их епархий духовных школ, предпринимали тщетные попытки их сохранения.
За счет частой смены епархиальных архиереев властные советские структуры достигали дополнительной дестабилизации обстановки в епархиях; иногда – даже относительно безразличного отношения архиереев к нуждам епархий, к которым они не успевали привыкнуть. Впрочем, и здесь имелись исключения. Архиепископ Кассиан (Ярославский) управлял Костромской епархией с 20.05.1964 по 30.11.1988 годы, архиепископ Онисим (Фестианов) управлял Владимирской епархией с 27.08.1944 по 31.10.1970 годы, архиепископ Амвросий (Щуров) управляет Ивановской епархией с 18.11.1977 года по настоящее время.
Интересно отметить, что даже в предельно узких рамках своих административных возможностей разные управляющие епархией по разному видели идеальную структуру управления епархией. Так, в 1964 году управляющим Ивановской епархией митрополитом Антонием была упразднена должность благочинных, которые являлись как бы кураторами над приходскими священниками, посредниками между ними и архиереем. По мнению митрополита Антония, «таким образом, улучшено и усилено было личное непосредственное руководство митрополита пастырской деятельностью духовенства»292. Совсем по-другому видел эту проблему архиепископ Ивановский и Кинешемский Феодосий, который писал следующее: «Первые шаги моей архипастырской деятельности затруднялись и осложнялись тем обстоятельством, что в епархии не было ни одного благочинного. Как выяснилось, Высокопреосвященнейший митрополит Антоний, управляя епархией, счел полезным для ее блага упразднить всех благочинных в 1964 году. Помимо того, что отсутствие благочинных не соответствует структуре управления епархией, утвержденной в «Положении об управлении РПЦ», создалось такое ненормальное положение, что в случае конфликтных дел и жалоб на священнослужителей не было, кого послать на место для ознакомления с истинным положением дела, в результате чего я не имел твердых оснований для решения спорных вопросов. Для исправления создавшегося положения мною были восстановлены благочинные округа: сначала три, потом еще один»293.
Неудивительно, что при определенного рода «опеке» со стороны властей, число священнослужителей было весьма невелико, хотя, впрочем, соразмерно числу храмов. Хорошо иллюстрируют это приводимые ниже таблицы.
Таблица 2294. Сведения о численном составе духовенства Владимирской епархии в 1962–1984 годах
| Годы | ||||
| Численность священников | 1962 | 1970 | 1975 | 1984 |
| Священников | 72 | 62 | 61 | 70 |
| Диаконов | 13 | 10 | 9 | 15 |
Таблица 3295. Сведения о численном составе духовенства Ивановской епархии в 1977–1987 годах
| Годы | ||||||||
| Численность священников | 1977 | 1978 | 1979 | 1980 | 1981 | 1983 | 1984 | 1987 |
| Священников | 54 | 55 | 56 | 56 | 57 | 58 | 57 | 60 |
| Диаконов | 9 | 9 | 11 | 12 | 15 | 13 | 12 | 21 |
Из этих таблиц мы видим, что число священнослужителей, достаточно резко сократившееся во времена хрущевских гонений 1959–1964 годов, в начале 1970-х годов стабилизировалось и в начале 1980 годов, на примере Владимирской епархии даже появилась тенденция к некоторому его увеличению. Однако значительный рост числа духовенства начался лишь после 1988 года.
Необходимо обратить внимание на то, что среди священнослужителей порой попадались личности непорядочные и неподходящие для этого служения. Архиереи боролись с этим явлением. Митрополит Ивановский и Кинешемский Антоний отмечал в 1965 году, что «одной из моих первых задач было внедрение надлежащей дисциплины среди приходского духовенства и наблюдение за должной постановкой церковного дела на местах… Приняты решительные меры по искоренению пьянства, лодырничества, кляузничества и прочих недостатков»296. О подобных проблемах в 1968 году писал и архиепископ Ивановский и Кинешемский Феодосий. Одного из священнослужителей, восьмидесятилетнего протоиерея П. Миловидова он характеризует как «уникальный тип священника – нигилиста»297. Необходимость постоянного поддержания строгой дисциплины в среде духовенства архиепископ Феодосий мотивирует следующим образом: «Существует мнение, что строгое отношение к клирикам может привести к количественному уменьшения членов клира, в которых и сейчас уже ощущается недостаток. Несомненно, применение строгой церковно-канонической дисциплины отразится на количестве членов клира, но зато возрастет качественный элемент, и это обстоятельство будет больше и лучше способствовать благу Церкви Христовой, чем стремление сохранить в клире явно недостойных людей, соблазнительная жизнь и деятельность которых отторгает людей от Церкви»298.
Необходимо отметить, что такая идеологическая борьба происходила на фоне всемерного ограничения Церкви во всех видах ее деятельности. Достаточно сказать, что в 70–80-е годы не только приход, но даже епархиальное управление не могло приобрести без санкции уполномоченного не только автомобиль, но даже пишущую машинку299.
Важнейшее событие внутрицерковной жизни этого периода – Поместный Собор Русской Православной Церкви 1971 года. Обстановку, в которой он проходил, хорошо характеризуют следующие воспоминания его участника, архиепископа Василия (Кривошеина): «Митрополит Никодим спросил: «Нет ли желающих задать вопросы?» Их не оказалось. Далее он спросил: «Все ли согласны, чтобы Собор одобрил процедуру выборов Патриарха и постановления 1961 года?»300 Я на это сказал, что остаюсь при своем мнении, то есть совершенно не одобряю. Никто другой такого не сказал. Помню, как это меня поразило»301.
«Протоиерей Б. Осташевский (Калининской епархии) сказал, что доклады выражают мнение всех присутствующих, а поэтому мы должны «крепить могущество нашего государства», «строго соблюдать законы», «быть лояльными» (?). И что «мудрые решения 1961 года пошли на пользу Церкви и подняли авторитет священства, а собрание духовенства и мирян Калининской епархии единогласно их одобрили»302.
Интересны и другие личные наблюдения архиепископа Василия, сделанные им в ходе Собора: «Недавно в Калужской епархии уполномоченный «обложил» один из храмов таким большим взносом, что после его уплаты в Фонд мира у храма не хватало денег на требуемый властями ремонт храма, который в результате был закрыт. Когда я спросил епископа Калужского Доната: «Правда ли, что у вас закрыли церковь», – он мне ответил: «Да знаете ли, это был громадный храм, а молящихся всего пять-шесть старушек… вот и пришлось закрыть храм». Но кто этому поверит? Всюду храмы переполнены и их не хватает, а тут всего пять-шесть старушек!»303
Среди важнейших деяний Поместного Собора 1971 можно назвать избрание Патриарха Московского и всея Руси Пимена, а также отмену клятв на старые обряды и придерживающихся их. В последнем документе, в частности, говорится: «Освященный Поместный Собор Русской Православной Церкви любовию объемлет всех, свято хранящих древние русские обряды, как членов нашей Святой Церкви, так и именующих себя старообрядцами, но свято исповедующих апостольскую православную веру»304.
Давление на Церковь со стороны государственных властей не прекращалось и в начале 1980-х годов. Архиепископ Никон (Фомичев) вспоминал: «В 1983 году в Перми на Пасху милиция не пускала в храм молодежь, причем милицейский автобус был поставлен так, чтобы люди не могли видеть крестный ход через ворота. Когда пошел на крестный ход, я тоже не выдержал, подошел к милиционерам и сказал:
– Что вы безобразничаете? Если не хотите пускать молодежь, так, дайте ей хотя бы видеть крестный ход!
– Хорошо, хорошо, мы автобус уберем.
Но вместо автобуса вскоре «убрали» меня, а ведь я стоял за интересы Церкви, за духовенство…»305
Мы видим, как сильно отражалась атеистическая деятельность советского государства в 1960–1980-е годы на внутрицерковной жизни. От интенсивности этой деятельности напрямую зависели такие показатели, как: количество закрывающихся храмов, других религиозных учреждений; количество церковных треб; общая численность духовенства и храмов.
Начало 60-х явилось для Церкви сложным временем новых гонений, связанных с массовым закрытием храмов, «единовременным учетом религиозных объединений, молитвенных зданий и имущества, находящегося в пользовании религиозных организаций», позволившим собрать всестороннюю и полную информацию о Церкви, которая использовалась затем для дальнейшего ее ослабления. Очень сложно было верующему человеку, особенно с высшим образованием, поступить в Духовную семинарию или академию, стать священнослужителем. Число священнослужителей сокращалось вместе с числом храмов. Верующих «прорабатывали» по месту учебы, работы, жительства. Крещение ребенка, например, могло быть чревато для его родителей исключением из партии, крупными неприятностями на работе.
После отставки Хрущева гонения на Церковь несколько утихли, но продолжаются, хотя и в более мягкой форме. Для своей борьбы против Церкви атеистическая пропаганда не гнушалась использовать ренегатов – отреченцев, любые внутрицерковные проблемы.
Между тем, вместе с началом перестройки, намечаются пути к перемене церковно-государственных отношений в СССР. Необходим был только сильный толчок, который стал бы переломным моментом в этих отношениях. И таким толчком стало широкое празднование 1000-летия Крещения Руси.
§ 2. Русская Православная Церковь и религиозные диссиденты в 60–80-е годы ХХ века
Во второй половине 1960-х появляются примеры активного общественного сопротивления государственному атеизму. Наиболее известный документ этого периода – открытое письмо Святейшему Патриарху Алексию I священников Николая Эшлимана и Глеба Якунина. Это письмо было написано в результате работы целой группы людей. Первоначальный вариант подготовил А.Э. Краснов-Левитин. Он был существенно переработан и дополнен священниками Николаем Эшлиманом и Георгием Эдельштейном. Над письмом работали также миряне Феликс Карелин, Лев Регельсон и Виктор Капитанчук. Священник Глеб Якунин высказал лишь общие идеи. Первоначально предполагалось, что это будет совместное письмо епископов и священников Патриарху, но затем практически все отказались дать свои подписи. Письмо содержало резкую критику в адрес советской политики в области религии и подписать его решились лишь два священника306. Копия письма была разослана правящим архиереями, а также Председателю Верховного Совета СССР, Председателю Совета Министров СССР, генеральному прокурору СССР.
Реакция Патриарха на это открытое письмо была весьма жесткой. Священники были запрещены в священнослужении, также было опубликовано специальное обращение Патриарха, где говорилось: «В их действиях мы усматриваем стремление нанести вред единству нашей Святой Церкви и нарушить мир церковный… Кроме того, в их действиях мы усматриваем и стремление возвести клевету на государственные органы… Распространению всевозможных «открытых писем» и статей должен быть положен решительный конец»307.
В 1966 году 12 верующих Кировской епархии подписались под письмом к Патриарху, составленном Борисом Талантовым. В письме говорилось о том, что религиозная жизнь разоряется руками церковного руководства. Письмо получило огласку за пределами страны. В результате травли, развязанной в местной печати скончались, не выдержав стресса, несколько человек, подписавших письмо, (в том числе жена Талантова – от инсульта) . 12.06.1969 года Б. Талантова арестовали и осудили на 2 года лагерей общего режима, где он и умер за несколько часов до освобождения308.
Кроме того, в 1968 году за свое письмо, в котором содержались обвинения в отходе от норм, выработанных Поместным Собором 1917–1918 гг. и резкая критика реформы приходского управления был отправлен на покой и послан в Жировицкий монастырь Калужский архиепископ Гермоген (Голубев)309.
1970–1980-е годы – время, когда наблюдается оживление общественного интереса к проблемам Русской Православной Церкви. Общественная реакция на засилье государственного атеизма становится ярко выраженной, появляется свидетельствующие об этом документы. Однако со стороны церковной иерархии эти проявления свободомыслия не всегда встречают понимание, имеют место проявления идеализации ведущими архиереями государственно-церковных отношений в СССР.
Показательны следующие слова из интервью 1974 года архиепископа (позднее митрополита) Питирима (Нечаева): «Говорю как епископ и богослов: с отделением Церкви от государства религиозные общины утратили лишь изначала несвойственные им функции социального служения.
Церковь в Советском Союзе больше не занимается преподаванием Закона Божия для несовершеннолетних, потому что религиозные наставления несовершеннолетних детей способствует возникновению предрассудков и даже содержит в себе элементы духовного и нравственного насилия совести»310. В своей апологии советского режима он пошел намного дальше других иерархов.
Среди общественных деятелей, выступивших против антицерковных гонений нельзя не отметить Солженицына А.И., направившего на Крестопоклонной неделе 1972 года письмо Патриарху Пимену. Известный писатель-эмигрант пишет: «Пришиблено право продолжать веру отцов, право родителей воспитывать детей в собственном миропонимании, – а вы церковные иерархи, смирились с этим и способствуете этому, находя достоверный признак свободы вероисповедания в этом. В том, что мы должны отдать детей беззащитными не в нейтральные руки, но в удел атеистической пропаганде, самой примитивной и недобросовестной… По любому злу в дальней Азии или Африке Русская Церковь имеет свое взволнованное мнение, лишь по внутренним бедам – никогда никакого. …На каждый действующий храм – двадцать в запустении и осквернении,– есть ли зрелище более надрывное, чем эти скелеты, достояния птиц и кладовщиков?»311
Создание в 1973 году Христианского комитета защиты прав верующих в СССР во главе с Глебом Якуниным свидетельствует об изменении ситуации в связи с ростом сопротивления антицерковной политике. Верующие многих приходов обращались в этот Комитет, который посылал петиции в адрес Патриарха и властей.
Советские органы государственной власти не собирались закрывать на это глаза. В 1979 году Глеб Якунин арестован, полученный им лагерный срок сокращен лишь в 1987 году. Разгромлены религиозно-философские семинары в крупных городах России (Москва – Александр Огородников, Ленинград – Виктор Пореш, Смоленск – Татьяна Щипкова), организаторы осуждены на большие сроки. Известный московский священник Дмитрий Дудко за духовно-просветительскую деятельность был арестован в начале 1980 года, полгода находился под следствием, затем выступил по Центральному телевидению с заявлением, что действовал по заданию ЦРУ, что в этом он раскаивается и в будущем воздержится от любой политической деятельности. После этого выступления он был освобожден и получил приход312.
Необходимо отметить, что отца Димитрия Дудко это надломило духовно. В своих воспоминаниях он пишет: «Следователю своему я сказал:
-Вы же целая армия, организация, а я один… Впрочем, у меня тоже была армия – духовные дети, вы ее рассеяли. Когда-то мое слово подхватывали, когда-то когда меня вызывали, многие шли со мной. А теперь, когда вызывают, жена только идет со мной. Да еще один, о котором говорят, что он, мол мало что понимает. Да еще одна, которая почти в истерике кричит: «Вы убили моего духовного отца!» – Это по вашему не Голгофа?»313
На процессе В. Пореща в Ленинградском городском суде, который проходил 23–25.04.1980 года, он заявил: «В 1974 году нами был создан Христианский семинар по проблемам религиозного возрождения в России. С самого начала, с создания, семинар подвергался преследованиям КГБ. Был посажен в психиатрическую больницу член семинара А. Ардентов, его история болезни есть в деле, из нее явствует, что он абсолютно здоров. Постоянная слежка за членами семинара»314.
Священник Дмитрий Дудко, позднее так объяснил свое заявление по телевидению: «вопрос встал так: страдать не за дело Христа, а за дело кесаря. За политику, а не за веру. За земное, а не за небесное. Чекисты мне предложили выбор: земную славу, венец мученика – или дело Божие… Я понимал, на какой позор я иду, как будет трудно меня понять, но я сознательно пошел на это… И вот, когда освободился, у меня пошло расхождение «с диссиденцией». Хочу заметить, не я обманул ее ожидания, а она обманулась, потому что напрасно видела во мне диссидента»315.
Показательно письмо митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия доктору Конраду Райзеру, заместителю генерального секретаря Всемирного Совета Церквей по поводу судебных процессов в СССР над религиозными диссидентами: «К сожалению, многие стороны жизни нашего общества, включая права человека и особенно вопросы религиозной свободы, западными религиозными агентствами подаются часто весьма искаженно, в духе так называемой психологической войны. Отсюда не удивительно превратное, как правило, их толкование за границей…»316.
Мы видим, что 1960–1980-е годы стали временем не только противостояния общества государственному атеистическому режиму, но и формирования определенной внутрицерковной оппозиции. «Религиозное возрождение» конца 1970-х годов – начала 1980-х годов не встретило понимания со стороны руководства Церкви. Связано это было с тем, что религиозные диссиденты выступали с модернистских, обновленческих позиций, не совместимых с традиционной церковностью. Немаловажную роль сыграло и то, что религиозные диссиденты требовали вещей, невозможных в тех исторических условиях советской действительности – разрешения благотворительной деятельности, издания разнообразной духовной литературы, большой духовно-просветительской деятельности. Кроме того, они критиковали Церковных иерархов за их молчания по вопросам религиозной дискриминации в стране и отсутствия поддержки тех, на кого власти начинали гонения в связи с религиозными убеждениями. Все это и обусловило расхождение позиций руководства Русской Православной Церкви и религиозных диссидентов.
§ 3. Поместный собор Русской Православной Церкви 1988 года и его роль в изменениях во внутрицерковной жизни.
Осмысляя итоги духовного и идейного развития России в ХХ веке, нельзя не остановить внимание на Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1988 года. Поместному Собору в Русской Православной Церкви по сложившейся в ХХ веке традиции надлежит высшая власть в области вероучения, церковного управления и церковного суда – законодательная, исполнительная и судебная. В состав Поместного Собора входят архиереи, а также представители духовенства и мирян от всех епархий, важнейших учебных духовных заведений и монастырей, зарубежных учреждений Русской Православной Церкви.
Важность Поместного Собора 1988 года обусловлена тем, что проводился он во время, когда появились предпосылки для кардинальных перемен в положении Церкви в советском государстве и обществе.
Процессы, так называемой перестройки и демократизации, наряду с негативными последствиями имели и ряд положительных. К последним можно отнести перемены в государственно-церковных отношениях. На волне проводимых в стране демократических реформ Церковь постепенно освободилась от чересчур навязчивой опеки госаппарата; получила самостоятельность в вопросах собственности, проповеди, духовного образования и просвещения, кадровой политики, установления сотрудничества с государственными и общественными организациями. В том, что это стало возможным, велико значения Поместного Собора 1988 года.
Он создал предпосылки для перемен в государственном законодательстве в отношении религии, которые и произошли в 1990 году с принятием новых российского и союзного законов о свободе вероисповеданий. Проводимый в год Тысячелетия Крещения Руси Поместный Собор привлек к Русской Православной Церкви самое широкое внимание общественности не только Советского Союза но и мировой.
Одним из главнейших деяний Собора явилось обсуждение и принятие нового устава Русской Православной Церкви, взамен устаревшего «Положения об управлении Русской Православной Церковью», принятого на Поместном Соборе 1945 года с изменениями, внесенными Архиерейским Собором 1961 года.
Важнейшие изменения претерпело управление приходами. Проведенная в 1961 году реформа приходского управления полностью устранила духовенство от участия в хозяйственных делах приходов, создала ненормальное положение, когда вопросы материального состояния Церкви зачастую решали люди неверующие. На Поместном Соборе 1988 года последствия этой реформы были признаны отрицательными. Архиепископ Смоленский и Вяземский Кирилл отметил, что «поправки к «Положению», сделанные в 1961 году, были продиктованы не внутренними потребностями Церкви, а той сложной внешней ситуацией, в которой оказалась наша Церковь в конце 50-х – начале 60-х годов. «Реформа 1961 года» по существу оказалась несостоятельной и обратилась внутренними нестроениями в Церкви».317 В 1988 году духовенству была вновь возвращена возможность активного участия в финансово-хозяйственной стороне жизни приходов, что нашло отражение и в принятом на Соборе новом Уставе.
Необходимо отметить, что наряду с многими положительными изменениями в Уставе 1988 года были сохранены некоторые пункты реликтового характера, играющие однако весьма важную роль в жизни Церкви. Так, например, в числе требований к кандидату в Патриархи в качестве обязательного называлось, чтобы он был гражданином СССР.318
В связи с этим в 1990 году, во время выборов нового Патриарха не была принята к голосованию кандидатура митрополита Сурожского Антония, пользовавшегося большим авторитетом у части епископата. Причиной было именно то, что глава приходов Русской Православной Церкви в Великобритании не был гражданином СССР.
Однако, в целом Собор был переломным этапом в новейшей истории Русской Православной Церкви. Были приняты решения об активизации работы в сфере духовного образования, издательской деятельности Церкви.
Важным событием явилось прославление на Поместном Соборе 1988 года целой группы новых святых, впервые за весь советский период. В лике святых были прославлены благоверный князь Димитрий Донской (1350–1380), преподобный Андрей Рублев (1360 – I-я половина XV века), преподобных Максим Грек (1470 – 1556), святитель Макарий Московский (1482 – 1563), преподобный Паисий Величковский (1722 – 1794), блаженная Ксения Петербургская (1732 – нач. XIX в.), святитель Игнатий Брянчанинов (1807 – 1867), преподобный Амвросий Оптинский (1812 – 1891), святитель Феофан Затворник (1815 – 1894).
До этого на Поместном Соборе 1917 – 1918 гг. были причислены к лику святых святители Софроний Иркутский и Иосиф Астраханский. За все же остальное время советского периода Русской Православной Церковью были прославлены только двое святых – святитель Иннокентий (Вениаминов) и Николай, архиепископ Японский. Причем важно отметить, что в обоих случаях инициатива канонизации исходила не непосредственно от Русской Православной Церкви, но шла из зарубежья. В первом случае инициатором канонизации выступил Священный Синод Православной Церкви в Америке, во втором – Собор Православной миссии в Японии. Поэтому прославление на Поместном Соборе 1988 года целой группы святых стало большим событием для Русской Православной Церкви.319 На Поместном Соборе 1988 года, пусть и не совсем прями, в выступлении митрополита Сурожского Антония прозвучали и слова о необходимости прославления новомучеников и исповедников ХХ века. Он сказал тогда: «Единственные люди, которые молчат о том, что только героическая верность и стойкость тысяч неизвестных людей спасла Церковь от совершенного разрушения – это мы. И мы могли бы хоть какой-нибудь фразой в нашем Послании, не говоря о новомучениках, не употребляя такий слов, которые, может быть оскорбят чей-то слух, указать на то, что мы благодарим Бога, что за все ХХ столетие в Русской Православной Церкви оказались свидетели веры, которые до крови, до плахи, до жизни, до муки сумели остаться верными Христу, Который искупил их и спас, и этим они прибавили к сиянию и святости в Русской Церкви».320 По тем временам это были смелые слова, проблему гонения на Церковь со стороны безбожной власти было принято обходить. И это был уже шаг на пути к Архиерейскому собору 2000 года, официально прославившему новомучеников и исповедников Российских.
Помимо официальных докладов на Поместном Соборе 1988 года прозвучали и выступления рядовых членов Собора, где говорилось о сложном положении Церкви на местах, высказывались многие критические замечания.
Особенно резким было выступление архиепископа Иркутского и Читинского Хризостома. В частности он отметил, что на его взгляд самыми существенными недостатками церковной жизни того времени являются отсутствие всякой дисциплины, разобщенность архиереев, наличие большого количества покровителей у порочных священнослужителей, трудности, встающие перед правящим архиереем, желающим очистить свою епархию от недостойного духовенства, отсутствие у епархий должной связи с Патриархией. Он обличил финансовые злоупотребления, привыкания к богослужению, когда многие священнослужители во время службы ведут себя, по образному сравнению архиепископа Хризостома, хуже, чем зрители на спектакле. В заключение он призвал: «Мы должны прислушиваться друг к другу, быть солидарными и прежде всего очистить свои ряды от тех, кто забылся, кто пренебрегает правилами приличия, кто просто ведет себя непорядочно и подло».321
Г.Н. Лопаев из Калининской епархии критиковал работу издательского отдела Московского Патриархата. В частности он отметил, что «в изданиях Московской Патриархии чудеса позволялись только в далекие времена. Мало того – в Минеях даже русские святые прошедших времен представлены, скорее, как строители, администраторы и в самой меньшей степени как люди, отмеченные Самим Богом, то есть чудотворцы, прозорливцы. А ведь ничто так не вдохновляет к деятельной жизни, как православная мистика».322
Проблемы, стоящие перед духовной школой, обозначили в своих выступлениях ректор Ленинградской Духовной Академии протоиерей Владимир Сорокин, архиепископ Смоленский и Вяземский Кирилл.
Протоиерей Владимир в частности отметил низкий уровень многих поступающих в духовные школы абитуриентов, не имеющих ничего за плечами, кроме хорошей рекомендации из своей епархии. Были такие абитуриенты, которые не умели даже толком писать по-русски, допускали грубые ошибки, не умели излагать свои мысли.
Архиепископ Кирилл критически отозвался о разрыве богословия с практической церковной жизнью, он отметил, что «выпускник духовной семинарии практически беспомощен в вопросах душепопечения, пастырства, чаще всего он не способен отвечать на те вопросы, с которыми к нему обращаются не только современные люди, но даже пожилые, находящиеся на покое».323 Он отметил необходимость реформирования системы богословского образования связью ее с церковной практикой, сокращения срока обучения, так как до сорока процентов времени студенты тратили на изучение одного и того же – вначале в семинарии, потом в академии.324 Проблемы, стоящие перед духовным образованием, отмечал и председатель Учебного Комитета при Священном Синоде, ректор Московской Духовной Академии архиепископ Дмитровский Александр.
Многие практические проблемы, стоявшие перед Церковью затронул архиепископ Псковской и Порховский Владимир. Он говорил о проблемах в строительстве новых храмов, о противлении местных властей: «нет, вы нам не портите город, село, район».325 Конкретным его предложением было создание архитектурного отдела или проектного бюро при Патриархии, которое бы выработало типовой проект нового храма или отдельные проекты, которые не могли бы оспорить местные власти.326 Он говорил также о том плачевном состоянии в котором находилась хозяйственная жизнь епархий и монастырей: «В Почаевской Лавре нет офиса, где бы иностранцы могли после дальней дороги вымыть руки. Шабский монастырь прозябает в первобытном состоянии убогой общины, которая живет непонятно какими представлениями. Когда я приехал в Псковский монастырь, там не было комнаты для архиерея, который является священноархимандритом Свято-Успенского Псковского монастыря, негде было переночевать: я срочно переоборудовал две комнаты. Я знаю, что когда приехал Горьковский Владыка Николай, в доме не было телефона. Я знаю, как умирал Владыка Тамбовский Михаил: у него, извините, не было в доме туалета. … нельзя, дорогие отцы и братья, продолжать так жить».327
Были подняты и многие другие важные вопросы внутрицерковной жизни.
Впрочем, нельзя сказать, что в адрес Поместного Собора 1988 года не было критики. Так например канадский ученый Д. В. Поспеловский считает, что был необходим «Собор, рассчитанный на несколько месяцев, решения которого поэтому имели бы силу подлинного соборного голоса всей Церкви, т. е. духовенства и мирян, а не одного епископата. Трех-четырехдневные соборы в лучшем случае дают лишь епископату, а вернее Патриаршему Синоду, некоторое представление о настроениях на периферии, наиболее острых проблемах – на основании нескольких десятков выступлений с мест».328
Однако и критик находит в деятельности Собора целый ряд принципиальных положительных моментов. «Собор 1988 года – первый Собор в Русской Православной Церкви с 17-го века, не связанный с избранием Патриарха, – не был пустой декорацией к празднованию 1000-летия. На нем при всеобщей поддержке были отменены навязанные Церкви безбожной властью в 1961-м году поправки к Положению об управлении Русской Православной Церкви», которые лишали всякой власти и епископов и настоятелей приходов за исключением т. н. «отправления культа». Юбилейный Собор – и это крайне важно – принял новый «Устав об управлении Русской Православной Церкви», который по своему содержанию и более совершенен и ближе к соборности, чем «сталинское» положение 1945-го г., предельно централизованное, не предусматривавшее ни церковных судов, ни периодичности Соборов, ни даже обязательности Епархиальных Советов».329
Возвращаясь к основным принципам «Определений» Поместного Собора 1917–1918 гг. о епархиальном управлении, Поместный Собор 1988 года восстановил и такой институт, как Епархиальные Собрания. «Высшим органом, при содействии которого архиерей управляет епархией, является Епархиальное Собрание», – сказано в уставе. Епархиальное Собрание состоит из равного числа представителей клира и мирян. О Епархиальном Совете в уставе говорится, что он «образуется по благословению правящего архиерея и состоит не менее чем из четырех лиц в пресвитерском сане, половина из которых назначается архиереем, а остальные избираются Епархиальным Собранием на один год».330
Поместный Собор 1988 года проводился во время, когда Русская Православная Церковь еще жила практически по дискриминационному постановлению ВЦИК и СНК «О религиозных объединениях» от 1929 года. Внесенные в него к 1988 году изменения и дополнения также не давали Церкви возможности полноценного осуществления своего служения в государстве и обществе.
И тем выше значение Собора, который хотя и решил далеко не все, стоящие перед Русской Православной Церковью на данном этапе, проблемы, но, сняв многие из них, стал мощнейшим стимулом к избавлению Церкви от гнета госатеизма, к развитию внутрицерковной жизни, к направленности деятельности Церкви на взаимополезное сотрудничество с государством и обществом, к развитию духовной, мистической стороны жизни Церкви, религиозного образования и духовного просвещения.
§ 4. Общественное сопротивление в России советской атеистической политике.
Юбилейный для Русского Православия 1988 год стал переломным в церковно-государственных отношениях в СССР. Правда, изменения носили еще не юридический характер, правовой статус Русской Православной Церкви в основных чертах оставался прежним, продолжало действовать Постановление ВЦИК и СНК РСФСР 1929 года (с незначительными изменениями), лишавшее религиозные общины возможности нормального существования. Но, в то же время Церковь вышла из гетто, в которое заключил его госатеизм; в отношении к ней государства и общества наметились разительные перемены.
Новое качество советской церковной политики можно охарактеризовать формулой: «Советский Союз не является режимом, преследующим религию, но это страна, где атеисты и верующие совместно строят социализм». М. С. Горбачеву, генеральному секретарю ЦК КПСС, для реализации его планов была нужна поддержка религиозных конфессий, особенно Русской Православной Церкви. С начала 1988 года советские газеты, были наполнены религиозной тематикой, священники имели возможность обращаться к широкой аудитории331.
Началось открытие храмов. В Ивановской епархии в 1988 году был открыт Скорбященский храм в г. Фурманове. Архиепископ Ивановский и Кинешемский Амвросий впоследствии так вспоминал об этом, первом из открытых за время его управления Ивановской епархией, храмов: «Помню, как трудно передавали дивный храм – двадцать два купола – в Фурманове. Он принадлежал молокозаводу и был обречен на гибель. В подвале была устроена сливная яма, летом там полоскали белье, замой мальчишки катались на коньках, как на катке. Сколько обуви стоптали люди, которые ходили по инстанциям, чтобы добиться передачи храма. Сколько трудов было положено на его восстановление. Слава Богу, сейчас храм восстановлен, в нем идут богослужения»332. Тогда же были зарегистрированы еще две новые православные религиозные общины: в г. Иваново и в г. Комсомольске, но храмовые здания не были предоставлены верующим, так как были заняты: в Комсомольске под мебельный склад, а в Иванове под областной архив333. Во Владимирской епархии в 1988 году число приходов возрастает с 51 до 54334. В 1989 году процесс открытия храмов набирает еще большую силу. В Ивановской епархии в 1989 году было открыто 7 храмов и принято принципиальное решение об открытии еще двух храмов, находящихся в областном центре335. Во Владимирской епархии в 1989 году становится уже 57 храмов336. Но, в Костромской епархии в 1989 году так же, как и в 1985 году, оставалось лишь 64 действующих церкви337. Связано это было, по все видимости, с малой активностью престарелого уже архиепископа Костромского и Галичского Кассиана (Ярославского), управлявшего епархией с 1964 по 1988 год. Сменивший его архиепископ Иов (Тывонюк) управлял Костромской епархией с декабря 1988 по сентябрь 1989 года и, по всей видимости не успел за этот срок активизировать церковную деятельность.
Положение разительно изменилось, когда в 1989 году управляющим Костромской епархией становится только что рукоположенный епископ Александр (Могилев), еще до архиерейской хиротонии доказавший свою активную церковную позицию. О своих первых шагах на Костромской кафедре он впоследствии вспоминал так: «Мое назначение на Костромскую кафедру состоялось в сентябре 1989 года. Здесь меня встретил маленький покосившийся деревянный домик, в котором располагались вместе и епархиальное управление, и жилище епископа. Помню, с каким удивлением смотрели на меня в коридорах власти, когда я впервые появился перед глазами руководителей города и области с церковными вопросами, просьбами от лица верующих»338.
Но, несмотря на такое осторожное отношение представителей власти к Церкви, первые контакты начали происходить. В Ивановской области в 1987 и 1988 годах состоялись первые встречи архиепископа Амвросия с Председателем Ивановского облисполкома В.Н. Тихомировым, что явилось со стороны местной власти первыми шагами по сближению с Церковью339.
Процесс возвращения Церкви храмов начался, но не везде он проходил безболезненно. В г. Приволжске настоятель храма села Толпыгино Приволжского района иеромонах Зосима (Шевчук) сумел добиться возвращения храмового здания Церкви лишь после длительной борьбы, в том числе, связанной и с демонстрациями протеста верующих против произвола советских чиновников. А вот в селе Бортницы председатель колхоза сам вышел с инициативой передать храм епархии340.
Но наибольший скандал разгорелся вокруг передачи Введенского храма г. Иваново. 21 марта 1989 года четыре православных женщины – Лариса Холина, Маргарита Пиленкова, Валерия Савченко и Галина Ящуковская – объявили голодовку, требуя возвращения храма верующим. Объявить голодовку их заставило то, что все другие средства были уже исчерпаны: был позади целый год беспрерывного хождения по инстанциям, сбор подписей, наконец, плакатная манифестация. И в ответ на это – неизменный отказ в передаче храма, хотя Совет по делам религий при Совмине СССР зарегистрировал общину, имея в виду передачу ей освобождающегося храма еще в 1988 году341.
16 дней голодовки – сначала у кинотеатра «Современник», затем непосредственно у храма – дали свои результаты. К инциденту было привлечено внимание самых широких слоев российской и мировой общественности. В «Огоньке» появилась статья, полная едких выпадов в адрес местных органов власти342. Особенно интересны процитированные слова уполномоченного по Ивановской области Лысова А.А.: «Они не ваши слуги, – стеной вставал Лысов на защиту руководителей, – а слуги народа». «А мы кто – не народ?» – спросили верующие, указав, что их просьбу поддерживают тысячи жителей города. Лысов отбил, не дрогнув: «Вы – люди. А народ – имеется в виду вся область»343.
Консультант по религиозным вопросам Московской группы Международного общества прав человека Павел Проценко, анализируя события, развернувшиеся вокруг Введенского храма, в своем заявлении в СМИ отмечал, что причина упорства партаппарата в отказе в возвращении храма связана с тем, что партаппарат стремится подчеркнуть, что свою власть над Церковью и обществом он из рук не выпустит. Для Ивановских, и всех прочих партаппаратчиков существует безусловная истина: демократия в религиозной сфере несовместима с коммунизмом344. Наконец принципиальное решение об открытии храма было принято местной властью, но реально Церковь получила Введенский храм г. Иваново лишь в 1990 году.
Были проблемы и достижения и в других епархиях. Например, в 1990 году, было отказано в регистрации второй религиозной общины в г. Коврове Владимирской области345. В то же время в 1988–1990 годах во Владимирской области было открыто 16 храмов.346 Повсеместно отмечался рост общественной активности верующих. 21 августа 1990 года архиепископ Владимирский и Суздальский Валентин и настоятели приходов Владимирской епархии обратились к Председателю Верховного Совета РСФСР Б.Н. Ельцину с просьбой оказать содействие в развитии епархиальной жизни.
Были обозначены следующие проблемы: до сих пор в епархии нет ни одного действующего монастыря (до революции их было 44), нет духовной школы, открыто очень небольшое количество новых приходов, в г. Суздале местные власти отказали в регистрации православной общины при наличии прихода Зарубежной Православной Церкви. Ставился вопрос о передаче Церкви ряда церковных зданий347.
Как реакция на обращение из Верховного Совета РСФСР во Владимирский облисполком пришло письмо за подписью заместителя председателя Комитета по свободе совести, вероисповеданиям и благотворительности Якунина Г.П. В нем указывалось, что в письме духовенства Владимирской епархии «приводятся факты грубого вмешательства в дела верующих исполкомовских работников. Имеют место индивидуальные «проработки» верующих, проверки их мировоззрения, нажим на отдельных членов религиозных обществ с целью заставить их выйти из общества и т.п. Такие действия должностных лиц незаконны. Предлагаем принять необходимые меры, иначе мы будем вынуждены обратиться к правоохранительным органам»348. Предлагалось также положительно решить вопрос с передачей запрашиваемых церковных зданий349.
В ответ было послано письмо за подписью заместителя председатели облисполкома, где говорилось о возможных путях решения вопросов350.
После масштабного празднования Тысячелетия Крещения Руси появилась возможность проведения широкомасштабных церковных мероприятий и на областном уровне. Так, на июнь месяц 1990 года, архиепископом Владимирским и Суздальским Валентином было запланировано проведение юбилейных торжеств в городах Владимире и Суздале, приуроченных ко дню памяти святителя Феодора, первого епископа Суздальского и посвященных 1000-летию Крещения Владимиро-Суздальской земли. Торжества проходили в Богородицерождественском соборе Суздальского Кремля – втором кафедральном соборе Владимирской епархии, у мощей святителя Феодора. Это здание занимал музей351.
В Суздале группа представителей Зарубежной Церкви делала попытку сорвать торжества, было собрано 200 подписей. Скандал получил большой резонанс. Даже облисполком в письме от 07.06.1990 года предлагал перенести запланированные на 21 июня в г. Суздале мероприятия в г. Владимир «с целью избежать возможных негативных проявлений верующих и жителей Суздаля в отношении клира и гостей Владимирской епархии»352. Однако 19.06.1990 года, Президиум и исполком областного Совета народных депутатов сочли возможным удовлетворить ходатайство Владимирского епархиального управления о проведении торжеств в г. Суздале, учитывая поддержку Совета по делам религий при СМ СССР353. Торжества были проведены с участием представителей Патриархии, несмотря на все попытки противостояния.
В день торжества, 21 июня 1990 года, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл и архиепископ Владимирский и Суздальский Валентин, обратились во Владимирский областной Совет народных депутатов с просьбой о передаче Богородицерождественского собора Владимирской епархии354.
В это же время архиепископ Костромской и Галичский Александр обращается к широкой общественности Костромской области, получает право выступления на радио и телевидении, требует от городских и областных руководителей внимания к церковным вопросам, призывает верующих и духовенство смело активизировать свою деятельность, добиваться возвращения церковных зданий, организовывать воскресные школы, осуществлять благотворительные акции355.
Постепенно отношение общества к Церкви начинает меняться и становится благожелательным. И в этом большую роль сыграло празднование Тысячелетия Крещения Руси. Даже атеисты не могли не отметить значение этого события для Русской истории356. Церковь получила возможность не только проведения широкомасштабных торжеств в связи с Тысячелетием Крещения Руси с привлечением широкой международной общественности, но и появилась возможность для проведения крупных церковных мероприятий и на областном уровне. Началось открытие храмов, появились возможности прямых контактов духовенства с представителями государственной власти без посреднического участия уполномоченного. Духовенство и верующие миряне начали более активно отстаивать свои позиции по ключевым церковным вопросам. СМИ постепенно начинают перестраивать свои советские стереотипы по отношению к Церкви; на страницах газет и журналов, на радио и телевидении священнослужители получают возможность выступать, как равноправные участники диалога верующих с неверующими, тогда как раньше вся пресса была в руках госатеизма. Однако для того, чтобы все эти перемены стали стабильными, необходим был пересмотр государственного законодательства о религии, который и произошел в 1990-м году.
Атеистическая пропаганда к 1990 году оказалась практически свергнутой, большинству граждан страны стала видна ее несостоятельность. В то же время для полноценной разноплановой церковной деятельности не было достаточной правовой почвы, которая появилась в 1990 году в связи с принятием Законов о свободе вероисповеданий СССР (01.10.1990) и РСФСР (25.10.1990).
* * *
См.: Алексеев В.А. Иллюзии и догмы. М., 1991. С. 375.
См.: Шкаровский М.В. Указ. соч. с.390.
См.: ГАИО. ф. р-2953, Оп. 6, д. 3, л. 33.
См.: ГАИО. ф. р-2953, Оп. 6, д. 3, л. 34.
См.: ГАИО. ф. р-2953, Оп. 2, д. 254. л. 33.
См.: Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 383.
Таблица составлена по материалам: Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчет… за 1968 г, л. 7; ГАКО. ф. р-2102, Оп. 7, д. 44, л. 24; ГАВО. ф. р-632, Оп. 7, д. 1, л. 3.
См.: ГАКО. ф. р-2102, Оп. 5, д. 44, л. 24.
Текущий архив Иваново-Вознесенского и Кинешемкого епархииального управления Отчет о состоянии Ивановской епархии за 1970 год. Л. 38.
Там же. Л. 39.
Текущий архив Иваново-Вознесенского и Кинешемкого епархииального управления. Отчет о состоянии Ивановской епархии за 1972 год. Л. 11
Текущий архив Иваново-Вознесенского и Кинешемкого епархииального управления. Отчет о состоянии Ивановской епархии за 1970 год. Л. 20–21.
Цит. по: Федотов А.А. История Ивановской епархии. Иваново, 1998. С. 53–54.
Текущий архив Ивановского епархиального управления.
Текущий архив Ивановского епархиального управления.
Житие и чудеса преподобного Леонтия Ивановского. Иваново, 1999. С. 46.
См.: ГАВО. ф. р-632, Оп. 7, д. 6, л. 3; Оп. 7, д. 9, л. 1.
Цит. по: Федотов А.А. Ивановская епархия Русской Православной Церкви в 1918–1988 г.г.: внутрицерковная жизнь и взаимоотношения с государством. -Иваново, 1999, -С. 43.
См.: там же.
Никон (Фомичев), архиепископ. Из моих воспоминаний // Журнал Московской Патриархии. 1990. №6. С. 31.
См.: Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчет… за 1970 год. л. 2.
См.: Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчет… за 1968 год, л. 14; за 1970 год, л. 3; за 1971 год, л. 1–2.
См.: ГАРФ. ф. р-6991, Оп. 2, д. 285, л. 47–49.
См.: ГАРФ. ф. р-6991, Оп. 2, д. 285, л. 180–181.
См.: Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчет… за 1964 год, л. 2.
См.: Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчет… за 1968 год, л. 15.
Таблица составлена по материалам: ГАВО. ф. р-362, Оп. 8, д. 3; Оп. 7, д. 2, л. 1; Оп. 7, д. 8, л. 7; Оп. 7, д. 15, л. 4.
Таблица составлена по материалам: Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчет о состоянии Ивановской епархии за 1977 г. л. 3, 4; за 1978 г. л. 4; за 1979 г. л. 3–4; за 1980 г. л. 4; за 1983 г., л. 2; за 1984 г., л. 3; за 1987 г., л.5.
Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчет… за 1965 год.
Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчет… за 1968 год, л.10.
Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчет… за 1968 год, л.11–12.
См.: ГАКО. ф. р-2102, Оп. 5, д. 147, л. 6–7; ГАИО. ф. р-2953, Оп. 6, д. 66, л. 1–4.
Имеется в виду открытое голосование по единственной кандидатуре и реформа приходского упарвления 1961 года.
Поместный Собор Русской Православной Церкви 1971 года и избрание Патриарх Пимена. СПб., 2004. С. 73.
Там же. С. 118.
Там же. С. 121–122.
Там же. Приложения. С. 224.
Никон (Фомичев), архиепископ. Из моих воспоминаний // Журнал Московской Патриархии. 1990. №6. С. 31.
См.: История Русской Православной Церкви. Том 1. 1917–1970 С-Пб., 1997. С. 944
См.: там же. С. 48–49
См.: История Русской Православной Церкви. С. 944, Журнал Московской Патриархии. 1969. № 4 С. 2–3
Солженицын А. Публицистика. Париж: YMCA-PRESS, 1981. С. 120–124
Дудко Д., священник. Проповедь через позор. Б. м., 1996. С. 3.
Литературная Россия. 1990. 19 января.
Поместный Собор Русской Православной Церкви. Троице-Сергиева Лавра 6–9 июня 1988 года. Материалы. Издание Московской Патриархии, 1990.
См.: там же. С. 30.
См.: там же. С. 141–144.
Там же. С. 388.
Там же. С. 397–398.
Там же. С. 403–303.
Там же. С. 412.
См.: там же.
Там же. С. 421.
См.: там же.
Там же. С. 421–422.
Поспеловский Д. В. Некоторые проблемы современной Русской Православной Церкви – ее внутренней жизни, культуры, образования//Вестник РХД. №172. 1995. С. 201.
Там же. С. 201–202.
Амвросий (Щуров), архиепископ. Слово архипастыря. Иваново, 1997. С. 16.
Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчет… за 1988 год. л. 1.
ГАВО. ф. р-632, Оп. 7, д.20, л. 1.
См.: Федотов А.А. Ивановская епархия Русской Православной Церкви. С. 45.
ГАВО. ф. р-632, Оп. 7, д. 21, л. 1.
«Нужно много молиться, много трудиться и делать добро людям…» К 10-летию архиерейской хиротонии архиепископа Костромского и Галичского Александра. Кострома, 1999. С. 2.
Благовест. Кострома. 1999. № 7 (49). С. 2.
См.: Отчет… за 1987 год, л. 12; за 1988 год, л. 10–11.
См.: Федотов А.А. История Ивановской епархии. С. 115–122.
См.: Федотов А.А. История Ивановской епархии. С. 228–229.
См.: Огонек. –1989. -№ 28. Иваново, 1998. С. 17–19.
См.: Огонек. –1989. -№ 28. С. 17–19.
См.: ГАВО. ф. р-632. Оп. 8, д. 10, л. 6.
См.: ГАВО. ф. р-632. Оп. 8. д. 10. л. 6.
См.: ГАВО. ф. р-632. Оп. 8. д. 15. л. 1–7.
См.: ГАВО. ф. р-632. Оп. 8. д. 15. л. 8–9.
См.: ГАВО. ф. р-632. Оп. 8. д. 10. л. 6.
См.: ГАВО. ф. р-632. Оп. 8. д. 15. л. 10–12.
См.: ГАВО. ф. р-632. Оп. 8. д. 9. л. 1.
См.: ГАВО. ф. р-632. Оп. 8. д. 9. л. 9–10.
См.: ГАВО. ф. р-632. Оп. 8. д. 9. л. 8.
См.: ГАВО. ф. р-632. Оп. 8. д. 9. л. 11–12.
См.: «Нужно много молиться, много трудиться и делать добро людям». С. 24.
См.: «Отделяя свет от тьмы». Взгляд атеиста // Ленинец. 1988. 10 Августа.