Пан Т. А. Изучение маньчжурского языка в Пекинской Духовной Миссии

С установлением торговых и дипломатических отношений между Россией и цинским Китаем русские начали изучать маньчжурский язык. В пограничных переговорах и караванной торговле участвовали переводчики-толмачи, обычно знавшие китайский, маньчжурский и монгольский языки. Необходимость знания трех языков была связана с тем, что в XVII–XIX вв. все официальные документы оформлялись на этих языках. На китайском языке говорило основное население Китая. Официальным языком империи считался маньчжурский, и он использовался на дипломатических переговорах. Монгольский язык являлся посредником в политических сношениях между Россией и Китаем, и на нем дублировались все документы, отправлявшиеся через Ургу в собственно Китай. Как отмечает П. Е. Скачков, «особенность русского китаеведения заключалась в том, что на первых порах одинаковое значение имели китайский, маньчжурский и монгольские языки... Причем маньчжуроведческие исследования, например, на первом этапе становления китаеведения как науки сыграли большую роль»³¹⁵.

Историю дореволюционного маньчжуроведения, по-видимому, можно разделить на три основных этапа:

1. Начало XVIII в.– 1855 г. Изучение маньчжурского языка студентами и сотрудниками Пекинской Духовной Миссии.

2. 1855–1899 гг. Маньчжуроведение в стенах Казанского и Петербургского университетов.

3. 1899–1920 гг. Деятельность ученых и преподавателей Восточного института во Владивостоке.

В данном обзоре мы остановимся на характеристике первого и частично второго этапов, поскольку маньчжуроведение в Восточном институте представляет собой отдельную тему.

Основная заслуга в создании русского маньчжуроведения принадлежит членам Пекинской Духовной Миссии. Со дня основания (1715) до Тяньцзиньского договора (1858) Российская Духовная Миссия выполняла светские дипломатические функции и служила помощником в деле сношений России с Китаем. Ее сотрудники должны были изучать китайский и маньчжурский языки. Кяхтинским трактатом 1727 г. в рамках Миссии была предусмотрена организация группы русских студентов из шести человек для всестороннего изучения Китая, китайского и маньчжурского языков. По выражению И. И. Захарова, из состава Пекинской Духовной Миссии вышли «великие знатоки маньчжурского языка»³¹⁶, создавшие ряд ценнейших словарей, грамматик, исследований по маньчжурскому языку, литературе, культуре. Ими были сделаны переводы основных маньчжурских памятников, большинство из которых, к сожалению, остались в рукописи.

Из состава первых миссий особенно выделились И. К. Россохин, А. М. Владыкин, А. Л. Леонтьев, С. П. Липовцов, П. И. Каменский, 3. Ф. Леонтьевский, о которых С. Кулинг сказал, что «русские были первыми европейцами, серьезно изучавшими маньчжурский язык»³¹⁷.

Илларион Калинович Россохин (1707–1761)³¹⁸ считается первым русским китаеведом, положившим начало изучению Китая, китайского и маньчжурского языков. Он был студентом второй и третьей Духовной Миссии (1729–1741). За это время И. К. Россохин в совершенстве овладел обоими языками и переводил тексты на русский язык. Кроме этого он преподавал в русской школе при Миссии, где обучал китайцев и маньчжур русскому языку по грамматике М. Г. Смотрицкого, переведенной им на маньчжурский язык вместе с маньчжуром Фулэхэ. В Рукописном отделе ЛО ИВ есть текст рукописи «Оросламэ убалямбуха ойонго бабэ тучибухэ иони битхэ», состоящей из 14 тетрадей³¹⁹.

По возвращении из Китая Россохин был назначен переводчиком при Академии наук. И. К. Россохин был первым в России, и вообще в Европе, преподавателем маньчжурского и китайского языков в школе, организованной им при Академии наук. Эта школа просуществовала 10 лет. В качестве учебного пособия по маньчжурскому языку И. К. Россохин пользовался своим переводом маньчжурской грамматики Шоу Пина «Цин-вэнь кимэн» («Начальное обучение маньчжурскому языку»), изданной в Китае в 1730 г. Это был первый перевод маньчжурской грамматики на европейский язык, ее английский перевод появился лишь в 1855 г.³²⁰. Сама грамматика Шоу Пина была первым маньчжурским лингвистическим текстом, на основе которого как китайцы, так и европейцы изучали маньчжурский язык, считая ее обязательным пособием. В Отделе рукописей БАН под шифром 32.6.17 хранится перевод четвертой тетради грамматики Шоу Пина «Школьные простые манджурского и китайского языков разговоры. 1730 г.» В предисловии И. К. Россохин пишет, что это сочинение «моего приятеля Шоу Пина саньшэна на манджурском языке», им же переведенное на китайский язык³²¹.

Работая в Пекине, а затем в Петербурге, И. К. Россохин сделал большое количество переводов китайских и маньчжурских исторических произведений, документов. В 1739 г. он начал перевод с маньчжурского 16-томного «Обстоятельного описания происхождения и состояния манджурского народа и войска, в осьми знаменах состоящего», в работе над которым ему помогал А. Л. Леоньтьев.

Алексей Матвеевич Владыкин, также как и И. К. Россохин, был студентом при 2-й и 3-й миссиях (с 1731 по 1746 г.), где он вместе с А. Л. Леонтьевым начал работу над маньчжурско-китайско-русским словарем, над которым впоследствии трудились студенты следующих миссий.

Учеником 3-й миссии (1736–1743) был Алексей Леонтьевич Леонтьев (1716–1786), пробывший в Пекине и во время 4-й миссии до 1754 г. После возвращения в Россию он служил переводчиком при Государственной коллегии иностранных дел. Еще в Пекине А. Л. Леонтьев составил русско-маньчжурско-китайский разговорник, ныне хранящийся в Архиве ЛО АН³²². В 1762 г. он завершил перевод «Обстоятельного описания происхождения и состояния манджурского народа и войска, в осьми знаменах состоящего», начатый еще И. К. Россохиным, и подготовил его к изданию. За этот большой труд, опубликованный в 1784 г., А. Л. Леонтьев был представлен к чину губернского секретаря и награжден денежной премией³²³.

В 1762 г. по предложению А. Л. Леонтьева была открыта школа китайского и маньчжурского языков, в которой он обучал студентов Петербургской Духовной Семинарии. Школа просуществовала недолго, поскольку уже в 1767 г. А. Л. Леонтьев, вместе с одним из учеников был направлен в Кяхту для урегулирования пограничных споров. По возвращении в Петербург в 1769 г. он активно занимался переводами с китайского и маньчжурского языков, в числе которых первый перевод «Сышу гай» («Четверокнижье с толкованиями», 1780), и «Тайцин гурунь и ухэри кооли» («Все законы и установления китайского (а ныне маньчжурского) правительства в трех частях», 1781 – 1783). «Ценность трудов Леонтьева, – пишет П. Е. Скачков,– заключается не только в обширной и многообразной тематике переводов, но и в попытках осмыслить многие явления китайской действительности в примечаниях и комментариях, иногда весьма пространных, показывающих широкое знание китайской литературы и глубокие познания в различных сторонах жизни цинского Китая»³²⁴.

Среди учеников 7-й миссии (1781 –1794) были Антон Владыкин, Алексей Попов, Егор Солертовский. Их ученические переводы исторических, медицинских и других текстов с маньчжурского и китайского языков, также как и записи студентов 8-й миссии, П. Каменского и С. Липовцова, хранятся в Архиве востоковедов³²⁵.

Самым выдающимся маньчжуроведом этого поколения явился Антон Григорьевич Владыкин (1757–1812), известный своей преподавательской и переводческой деятельностью. В 1798–1801 гг. при Коллегии иностранных дел существовала организованная А. Владыкиным школа переводчиков. В помощь изучающим маньчжурский язык он составил ряд словарей и грамматик. В его рукописном наследии, в настоящее время хранящемся в Архиве востоковедов ЛО ИВ, имеются «Словарь манджурский с российским и китайским» в четырех тетрадях; «Манджурский лексикон, переведенный Антоном Владыкиным»; «Руководство для учащихся манджурскому языку с приложением двух книжек первого класса: 1. сань дзы-цзин, 2. мин-сянь-дзы, переведенные с манджурского языка А. Владыкиным. 1805 г.»; «Краткая маньджурская грамматика в пользу Российского юношества, сочиненная А. Владыкиным. 1804 г.»; «Маньджурская азбука в пользу Российского юношества, сочиненная А. Владыкиным в Санкт-Петербурге. 1804 г.» и многие другие работы³²⁶.

Павел Иванович Каменский (в монашестве Петр) (1765– 1845) в течение 20 лет прожил в Пекине сначала в качестве причетчика 3-й миссии, затем студента 8-й миссии (1794–1807), а позже как начальник 10-й миссии (1821–1831). В маньчжуроведении П. И. Каменский известен не только своими многочисленными переводами с маньчжурского языка, но и как составитель пятиязычного китайско-монголо-маньчжуро-русско-латинского словаря. Словарный материал был расположен по темам, что затрудняло работу с ним, и для практического использования он был неудобен. Это была одна из основных причин, из-за которых словарь так и не был издан.

Работа над переводами П. И. Каменского была продолжена С. В. Липовцовым. Степан Васильевич Липовцов (1770–1841), ученик 8-й миссии, считался одним из лучших маньчжуристов того времени. Он составил «Маньчжурский букварь», маньчжурско-китайско-русский словарь, перевел с маньчжурского большое количество исторических документов. С его именем связан и перевод на маньчжурский язык Нового Завета. В Рукописном отделе ЛО ИВ под шифром С-20 маньчжурского фонда хранится рукопись перевода, который был заказан С. В. Липовцову английскими миссионерами, так как среди них не было знатоков маньчжурского языка, способных в то время осуществить эту работу. Перевод был отпечатан литографским способом в С.-Петербурге в 1835 г. и является единственным переводом Евангелия на маньчжурский язык.

Захар Федорович Леонтьевский (1799–1874) был студентом 10-й миссии и в Пекине с большим рвением занимался изучением китайского и маньчжурского языков. В основном 3. Ф. Леонтьевский известен как китаист. Его важнейшим трудом в области маньчжуроведения является 15-томный китайско-маньч-журско-латинско-русский словарь, составленный по ключам. В основе словаря лежит большое количество китайских лексиконов и его собственные наблюдения над языком. Этот словарь по обилию материала и системе его расположения выгодно отличался от словаря Каменского и мог бы быть хорошим подспорьем для китаистов и маньчжуристов. Однако, как и многие переводы и труды 3. Ф. Леонтьевского, словарь остался в рукописи и сейчас хранится в Архиве ЛО ИВ АН СССР³²⁷.

В составе 10-й миссии врачом работал Осип Павлович Войцеховский (1792–1850). Занимаясь врачебной деятельностью,, он находил время для занятий языками. По возвращении в Россию в 1831 г. О. П. Войцеховский был назначен врачом Азиатского Департамента в Петербурге. Однако в 1841 г. он был. приглашен в Казанский университет на должность заведующего китайско-маньчжурским отделением впервые открывшейся кафедры маньчжурского языка.

На занятиях со студентами О. П. Войцеховский читал маньчжурские тексты «Цинвэнь кимэнь» («Начальное обучение маньчжурскому языку»), «Амба тачинь» («Великое учение»), сопровождая их грамматическими комментариями. В это же время он составил «Грамматические правила маньчжурского языка, доселе никем не изложенные». Для чтения текстов О. П. Войцеховский использовал составленный им самим китайско-маньчжурско-русский словарь, работу над которым он начал еще в Пекине, продолжил в Петербурге и закончил в Казани. Этот трехтомный словарь при жизни автора был приобретен библиотекой Казанского университета. В настоящее время сохранился лишь 51 лист этого сочинения³²⁸.

Среди студентов 11-й миссии (1830–1840) наибольшее внимание маньчжурскому языку уделял Григорий Михайлович Розов (1808–1853). В Архиве востоковедов имеется перевод с маньчжурского «Истории дома Цзинь, царствовавшего в Северной части Китая с 1114 по 1233-й год» (разряд I, on. I, № 3). Перевод Розова «Цзинь ши» был первым переводом этого сочинения на европейские языки, однако, как и труды многих маньчжуроведов, он остался неопубликованным. Сохранилась также и неизданная рукопись Розова в 83 листа «Грамматики маньчжурского языка (разряд I, on. 2, № 29).

При 12-й миссии (1840–1849) находились студенты В. В. Горский (1819–1847), И. И. Захаров (1814–1885) и прикомандированный магистр В. П. Васильев (1818–1900), впоследствии прославившиеся своими трудами по маньчжуроведению.

Среди многочисленных занятий и увлечений В. В. Горского были и исследования по истории маньчжурского народа. В 1852 г., уже посмертно, были опубликованы его переводы «О происхождении родоначальника ныне царствующей в Китае династии Цин и имени народа Маньчжу» и «Начало и первые дела маньчжурского дома»³²⁹.

В Пекине начали свои переводы и составления маньчжурских учебников В. П. Васильев и И. И. Захаров. Занятия маньчжурским языком во время 10-летнего пребывания в Пекине помогли В. П. Васильеву стать первоклассным преподавателем сначала в Казанском университете, а затем в Петербургском, где В. П. Васильев преподавал маньчжурский язык в течение 12 лет. Ему пришлось самому разработать программу занятий, в которую входили лекции по грамматике, чтение маньчжурских оригинальных и переводных текстов. В помощь студентам В. П. Васильев составил «Маньчжурскую хрестоматию»³³⁰ и «Маньчжурско-русский словарь»³³¹. «Маньчжурская хрестоматия» явилась первым опубликованным в России учебным пособием по маньчжурскому языку. В ней дан оригинальный маньчжурский текст без китайской версии и перевода и представлены образцы различных стилей маньчжурской речи. При чтении хрестоматии и других маньчжурских текстов студенты пользовались составленным В. П. Васильевым маньчжурско-русским словарем. По определению Б. К. Пашкова, «словарь содержит наиболее употребительные слова из маньчжурского словарного состава, отличается точностью значений и в этом отношении далеко превосходит трехтомный маньчжурско-французский словарь Амио (Amiot J, Grammaire tartare – mantchou. 1788), страдающий крайней неопределенностью значений и мало пригодный к употреблению»³³². В словаре Васильева слова расположены по русскому алфавиту, но внутри каждого раздела гнездовые слова помещены в маньчжурском порядке. Долгое время хрестоматия и словарь В. П. Васильева были единственными легкодоступными пособиями по изучению маньчжурского языка.

В 1868 г. осуществилось давнее желание руководства Восточного факультета Санкт-Петербургского университета иметь особого преподавателя маньчжурского языка. По представлению В. П. Васильева на эту должность был избран драгоман Министерства иностранных дел И. И. Захаров, бывший ученик 12-й Пекинской Духовной Миссии. В Пекине он занимался преимущественно маньчжурским языком, но хорошо овладел и китайским. Тогда же он начал составление маньчжурско-русского словаря, работа над которым длилась более 20 лет. Говоря о практической значимости словаря, В. П. Васильев и И. П. Минаев указывали: «Словарь г. Захарова доступен всем, потому что в нем к маньчжурскому тексту присоединено и русское чтение; он превосходит упомянутые выше лексиконы (словари Амио и Габаленца – Т. П.) своею полнотой, и можно поручиться, что в нем не пропущено ни одно маньчжурское слово, ни одно его разнообразное значение со всеми оттенками. Определение слов отличается особенною точностью и в нужных случаях сопровождается подробным описанием неизвестного предмета или объяснениями, относящимися к истории, обычаям и нравам народа. Это последнее обстоятельство делает его драгоценным сокровищем не для одного лингвиста, но и для этнографа и археолога»³³³. Словарь составлен на основе большого количества китайско-маньчжурских словарей, росписи текстов и с учетом лексикографических работ Г. М. Розова и В. П. Васильева. Материал расположен по двенадцати разрядам маньчжурского алфавита. Словарь до сих пор является незаменимым пособием при чтении различных маньчжурских текстов и изучении маньчжурского языка. За эту работу Русское Географическое общество наградило И. И. Захарова высшей наградой общества – Константиновской медалью, оценив словарь следующим образом: «обширный многолетний труд г. Захарова составляет явление первостепенной важности для практического и научного знакомства с маньчжурским языком, а также для изучения народного быта Маньчжурии, что он положительно оставляет за собою все иностранные попытки на этом поприще, несомненно приводит к новым и важным научным результатам и тем приносит высокую честь русской науке»³³⁴.

В 1879 г. И. И. Захаров издал другой не менее значительный труд по маньчжурскому языку – «Грамматику маньчжурского языка». Грамматика состоит из введения, маньчжурского письма и произношения и основной части – морфологии. Автор не успел опубликовать предполагаемую часть – синтаксис, а рукопись ее оказалась утерянной. Тем не менее «Грамматика» И. И. Захарова до сих пор является единственным пособием на русском языке, которым пользуются и в настоящее время.

Из преподавателей русских университетов XIX в. И. И. Захаров был последним маньчжуроведом, начавшим свою научную работу в стенах подворья Пекинской Духовной Миссии. Все маньчжуристы позднего периода воспитывались на Восточном факультете Петербургского университета и других учебных заведений России и стажировались при дипломатических представительствах России в Китае или консульских школах³³⁵.

Студенты и сотрудники Пекинской Духовной Миссии были первыми, кто познакомил русское общество с историческими и идеологическими текстами, переведенными с маньчжурского языка. Как отмечает М. П. Волкова, «работа над первыми переводами маньчжурских сочинений на русский язык, составление первых многоязычных словарей и пособий для изучения маньчжурского языка сопровождались детальной разработкой и освоением политической, административной, лингвистической терминологии этого языка. Тогда же ученые подготовили необходимые источники для последующих научных исследований»³³⁶.

Благодаря их неустанной деятельности были собраны ценнейшие коллекции маньчжурской литературы, материалы по истории, языку и быту маньчжур. Рукописное наследие русских маньчжуроведов, учеников Пекинской Духовной Миссии, представляет собой ценнейший источник знания о маньчжурах. Свидетельством этому являются современные издания их работ³³⁷.