Глава IX

Патриарх Адриан не был сильной, выдающейся по характеру личностью. Кроткий, мягкий, незлобивый в обращении со всеми, кто имел с ним дело, он и эти главные черты своего характера не довел до яркого, выпуклого проявления, давая основание недовольным им считать его слабовольным, боязливым и нерешительным. Его темперамент более всего подходит под определение меланхолического. Он жил больше внутреннею жизнию, довольствовался небольшим запасом впечатлений, которые, однако, глубоко залегли в его душу, создали твердые убеждения. Его ревность к греко–русским (византийским) традициям была столь же велика, что и у предшественника, его друга, энергичного п. Иоакима. Но эти твердые убеждения не перешли в равносильные им практические мероприятия в церковном управлении и руководстве русской паствой. Патриарх Адриан был робок, не уверен в своих силах и силах тех, кто был вверен ему, как отцу и главе. Неспособность к крутым, смелым, открытым выступлениям на защиту своих старозаветных воззрений еще более замыкала его в круг излюбленных идей, приводила к большему самоуглублению и келейному одиночеству, к которому он привык от юных дней. Насколько разнообразна, обильна впечатлениями, кипуча, непоседлива с детства жизнь сангвиничного царя Петра Великого, успевшего до 1700 г. побывать два раза в Азове и Архангельске, за границей и на берегу Финского залива, коему суждено было ярко открыть новый период русской истории, настолько монотонно, тягуче, келейно однообразно времяпровождение последнего патриарха, не выходившего за пределы Москвы и близлежащих подмосковных монастырей, олицетворившего собою древнюю Русь с ее установившимися традициями, чинным обрядоверием и восточным спокойствием. При всех своих нравственных достоинствах – незлобии, голубиной кротости, евангельской доброте, выдвинувших его на первое, после Царя, место, п. Адриан не мог стать популярным вождем большинства русского народа, с недоверием и страхом (такими же, что и у самого патриарха) встречавшего беспокойную, порывистую, непонятную деятельность молодого царя–реформатора. Достоинств патриарха современники не замечали, так как у него не было уменья вращаться во всякой среде и искусства вести всех за собой. Неспособность приспособляться и всех приспособлять своим целям – также яркая черта характера п. Адриана. Оказавшись вне общества сотрудников молодого царя, патриарх остался в стороне и от истых ревнителей и поклонников старины, разошедшихся с западнической партией и в то же время бросивших патриарху тяжелое обвинение: «Жалеет мантии да клобука белого, потому и не обличает (царя)»! Неспособный лично управлять жезлом и энергично реформировать духовенство и паству, косневших в разнообразных пороках и преступлениях и поражавших грубостью и невежеством своих и чужих чутких наблюдателей русской жизни, патриарх, хотя и рассылал окружные послания и инструкции, определявшие правильное течение земной жизни пастырей и паствы в духе святоотеческой старины, но не мог достигнуть осуществления своих искренних желаний, так как духовенство и миряне не находили в патриархе ни своего практического руководителя, ни решительного защитника от произвола сильных людей, ни носителя высшей правды как Последней инстанции человеческого суда: как в общецерковном, так и епархиальном управлении всю власть захватили его «ближние старцы» с прославившимся дельцом того времени, архидиаконом Ионою, во главе, которые «под именем его делали, что хотели», а сам патриарх в это время, за тяжкой болезнию, готовился к смерти в течение половины своего патриаршествования – с февраля 1696 года.

Ожидание смерти усиливало религиозную настроенность п. Адриана, который и без того был глубоко верующим христианином. Религия была его утешением в минуты скорби духовной, упадка сил телесных. Его духовное завещание дает место излияниям верующей души. «Кто ми даст крыле таковы, – восклицает здесь патриарх, да постигну дни моя протекшия, кто ми возвратит век мой да выну смерть поминая, вечного живота сотворю деяния? Ибо суетно уже сень ловити, и тщетно неподобных ждати. Уплыве бо невозвратное время, утекоша невоспятимая лета, прейдоша дние, яко слово, никогда же обращающееся к языку. Точию Божие мне не уплыве мне милосердие»⁶³⁵... Постоянная болезнь, приковывая к постели патриарха, часто оставляла его наедине с самим собою, напрягала его религиозную совесть, возводила мысль к загробному существованию. Если до болезни любимой темой послания, проповеди патриарха было приготовление паствы к переходу в вечность и оценка земной жизни sub specie aeternitatis, то во вторую половину своего патриаршества Адриан являл окружающим пример, как нужно готовиться к смерти. Келейное уединение, частое принятие таинство причащения и елеосвящения, долгое проживание в подмосковных монастырях, удаление от житейских забот, мирской суеты и докуки с предоставлением дел управления «ближним старцам», достаточно отражают, чем интересовался и жил патриарх во второе пятилетие своего первосвятительского служения. Одно лишь связывало патриарха со здешним миром – это сознание ответственности за вверенную ему паству, которой он не мог руководить, вследствие своих духовных и телесных немощей. Это сознание угнетало его душу, тяжелым бременем лежало на сердце. «И уже седьмое лето имам, – слышим в завещании 1697 г. скорбный голос п. Адриана, – болезнию стражду, телом немоществую на всяк день и изнемогох зело. Сего ради о истязании и взыскании преданного мне смиренному стада многочисленных душ христианских, всякого чина и возраста болезную и болезнию содержуся"⁶³⁶. Мысль об «истязании и взыскати стада» вероятно и побудила уже больного п. Адриана издать инструкцию старостам поповским, привести в порядок приказное управление, выступить на защиту стрельцов во время кровавой расправы Петра В. и на защиту прав и привилегий церкви, когда царь–реформатор замыслил лишить ее исторического достояния. Все эти скорее внешние меры охраны религии и достоинства церкви, без оздоровления внутренней жизни общества, вытекавшие из религиозности п. Адриана, соответствовали самому характеру его благочестия и преданности вере православной, воспитанному древне–русской историей. Религиозность и благочестие п. Адриана, как и у большинства русских до Петровского времени, часто переходили в обрядоверие, горячее ратование за сложившийся в духе воззрений преп. Иосифа Волоцкого уклад жизни церкви и государства, в отстаивание мелочей домостроевского житья–бытья и резкое похуление чужого, иностранного, как иноверного, еретического. – При крайне ограниченном просвещении русского общества, неспособного отличить существенное от несущественного, когда всякое заимствование чужого вело к измене своему, родному, православному, – голос патриарха, из религиозной ревности обличавшего тогдашних русских аристократов в измене русским заветам, был вполне уместным, но общество в то переходное время вправе было ждать от п. Адриана, как «отца отцев» и главы церкви, иного, более просвещенного руководства паствой, иных приемов отстаивания достоинства церкви и православия от надвигавшегося иноверия запада, иных средств к удержанию русских в верности своей старине, чем какие практиковал патриарх, вызывавший своим проклятием внешних заимствований с запада, брадобритие, табакокурение и одежды, – в придворных людях, с Петром и во главе, только глумление и издевательство над родной стариной, еще большее унижение своего русского и резкое выражение заимствования еретических обычаев.

Патриарх Адриан не в силах был уяснить русскому обществу вреда пересадки на неподготовленную почву иностранной культуры, не дал разграничения опасного от неопасного для православия – в заимствованиях с запада. Борьба с иноземным влиянием у п. Адриана была слишком примитивна, узка и даже непоследовательна⁶³⁷, а потому безрезультатна. Просвещение было единственным средством вывести русское общество из хаоса и беспорядка, который царил в конце XVII века. Духовная школа могла сослужить великую службу в удержании, церковного общества в верности великим соборным началам восточного православия и заветам седой христианской старины. П. Адриан, как не прошедший правильной, не только высшей, но и низшей школы, не мог оценить важности просвещения не только высшего, но и низшего для всех классов общества. Кажется патр. Адриан не видел нужды в систематическом обучении подрастающего поколения и наставлении в началах православной веры, видя школу для народа только в богослужении, не всегда исправно совершаемом мало образованным духовенством. Даже Московская школа, созданная энергией его предшественника, пришла при нем хотя и не по его вине, в упадок и послужила для критиков его правления иллюстрацией дурного положения дел в русской церкви: в академии, где единственно можно было создать кадр идеальных, образованных работников церкви и поборников православия, учителей и пастырей и архипастырей для всего русского народа, – к 1700 году «потолки и печи и иное строение обвалилося», a живущие в ней (ученики) «скорбят и всего лишаются, и учиться в ней (школе) невозможно»⁶³⁸.

Деятельность п. Адриана, как писателя, проповедника⁶³⁹, не блещет особенными выдающимися достоинствами, хотя проповеди п. Адриана выгодно отличаются от юго–западных схоластических ораций своим религиозным одушевлением и искренним чувством православного христианина, a послания запечатлевают верность п. Адриана соборному православию и святоотеческим идеалам, а также глубокое уважение ко всему русскому, народному, исстари нажитому наследию. Религиозное одушевление и крепкое стояние в вере отцев, утвержденное на соборных основаниях и отстаивание старинного уклада жизни не только церкви, но и государства, и их взаимных отношений, находят свою окончательную иллюстрацию как в статьях о святительском суде, так и обнародованном по смерти патриарха его духовном завещании, изготовленном за три с половиной года до его кончины. Патриарх, расставаясь с паствой и первым сыном церкви – царем, завещал им «иметь» самое дорогое и ценное для русского – «веру православно–кафолическую», «чествовать Церковь святую едину во вселенней, яже на востоце и в нас утвердися истинно, яко матерь духорождшую и душеспасительне питающую и пребывати в ся православном учении непоколебимо, и предания и учения отец святых, на соборах определенная и утверженная содержати крепце и ни в чем порушно, своего Царского пресветлого величества рукою Церковь святую и апостольскую защищати от всяких ересей и соблазненных наветом» и ей, а также «служителям священного духовного чина и причту церковному всему помогати и снабдевати вся в царской своей милости»⁶⁴⁰. Таким завещанием русскому царю патриарх, отходя в вечность, хотел на будущие времена предостеречь Государя и окружавших его придворных от насильственного изменения курса народной жизни и унижения церкви и ее иерархии при введении новых порядков общественной и государственной жизни по западному образцу.

Связь церковной реформы Петра Величаю с личностью и управлением патр. Адриана. По смерти п. Адриана Петр Великий не назначил ему преемника. За долгим местоблюстительством, подготовлявшим общество к упразднению патриаршего достоинства в русской церкви, в1721г. было учреждено синодальное правление. Невольно возникает вопрос, следует ли в личности последнего патриарха и в характере его патриаршествования искать главную причину церковной реформы Петра Великого? По нашему глубокому убеждению – меньше всего. Хотя в Духовном Регламенте и выставляется одна из причин (четвертая)⁶⁴¹, намекающая на остановку дел за болезнию патриарха Адриана, но эта причина не главная. Для Петра Великого, желавшего прибрать церковное ведомство к рукам, патриаршество Адриана при его уступчивости и непопулярности самого патриарха в народе, было неопасным и даже не бесполезным в проведении первых реформ, не встретивших в первосветителе резкой активной оппозиции, почему царь и оставил патр. Адриана покойно доживать до смерти. Нам думается, иначе бы отнесся Преобразователь России к энергичному, властному патриарху, если бы тот в интересах церкви начал шумно отстаивать ее права и с своей стороны реформировать общество в духе религии и старозаветных начал и заводить образцовые везде порядки. Для царя такой патриарх и его образцовое управление было бы не по сердцу. Если Петр Великий удалил в монастырь свою жену Евдокию Лопухину⁶⁴², непрешедшуюся ему по нраву и не пощадил своего родного сына Алексея для торжества своего дела, то и для энергичного, но самостоятельного, патриарха, обязанного отстаивать высокое положение церкви рядом с государством, нашлись бы меры ослабить влияние патриарха до низложения его с кафедры включительно. – Главная причина прекращения патриаршего достоинства в русской церкви, это – нежелание Петра В. иметь вообще патриарха, и подобного Никону и Иоакиму в частности. Если искать причину в личностях, то не тень Адриана беспокоила Петра В., его пугали тени патриархов Никона и Иоакима, к памяти которых Преобразователь относился очень холодно, недружелюбно.

Во всяком случае слишком мало к п. Адриану относятся слова Регламента, вскрывающие действительную причину прекращения патриаршего сана в русской церкви: «Велико и сие, что от соборного правления не опасетися отечеству мятежей и смущения, яковые происходит от единого собственного правителя духовного. Ибо простой народ не ведает, како разнствует власть духовная от самодержавной, но великою высочайшаго пастыря честию, и славою удивляемый помышляет, что таковый правитель есть то второй Государь самодержцу равносильный, или и больши его, и что духовный чин, есть другое и лучшее государство, и се сам собою народ тако умствовати обыкл... И когда услышится некая между оными распря, вси духовному паче, нежели мирскому правителю, аще слепо и пребезумно, согласуют и за него поборствовати и бунтоватися дерзают и льстят себе окаянные, что они по самом Бозе поборствуют... Чтож когда еще и сам пастырь таковым о себе надмен мнением, спать не похощет, изрещи трудно: колико отсюду бедствие бывает. И не вымысло то, дал бы Бог, что о сем домышлятися толико мощно было, но самою вещью не единожды во многих государствах сие показалося... Да не вспомянутся подобные и у нас бывшые замахи"⁶⁴³. Конечно, эти слова относятся в большей степени к Филарету и Никону, в меньшей к п. Иоакиму, хотя и патриарх Адриан своим пассивным стоянием за старину и святоотеческие каноны подчеркивал лишний раз Петру Великому, что даже патриарх малодеятельный и непопулярный, не будет искренним его сотрудником, так как главная обязанность патриарха отстаивать привиллегнрованное status quo церкви, идущее из глубокой древности, что расходилось с видами великого государственника и идейного поборника централизации – Петра Великого. При этом необходимо помнить, что патр. Адриан держался мысли, что «два начальства вышнейших устроил Бог на земле священство и царство» и что священство выше царства, так как имеет двоякую власть – решать на небе и на земле... При таком взгляде на дело можно и п. Адриана считать одним из виновников, толкнувших Государя на церковную реформу, выразившуюся в отмене патриаршества и учреждении Св. Синода.